"Мирные действия" - читать интересную книгу автора (Буджолд Лоис Макмастер)

Глава 7

Марк мягко положил флаер на крыло, чтобы сидящие сзади пассажиры – Карин и госпожа Форсуассон – смогли насладиться наиболее впечатляющей панорамой Хассадара, столицы Округа Форкосиганов, сверкающего на горизонте. Погода им благоприятствовала – прекрасный солнечный день, сулящий наступление близкого лета. Флаер Майлза был просто великолепен: обтекаемый, быстрый и маневренный, разрезающий мягкий теплый воздух, и что самое замечательное – его управление точно подстроено под человека марковского роста. Пусть даже сиденье немного узко. Все сразу получить невозможно. Например, Майлз вообще больше не может пользоваться этой штукой. Марк ухмыльнулся и отставил эту мысль в сторону.

– Прекрасные места, – заметила госпожа Форсуассон, прижимаясь лицом к стеклу дверцы, чтобы все получше рассмотреть.

– Если бы Майлз слышал ваши слова, он был бы польщен, – аккуратно поощрил Марк подобный ход мыслей. – Он сильно привязан к этим местам.

Конечно, в свете этого утра – в буквальном смысле слова – все представало перед глазами в наилучшем виде. От края до края колыхалось лоскутное одеяло весенней зелени ферм и лесов – возделывать лес было таким же тяжким трудом, как и обрабатывать почву на полях. Зеленый цвет разбавляли и подчеркивали хаотично разбросанные мазки красно-коричневой барраярской растительности: в оврагах, у истоков ручьев и вдоль неиспользуемых склонов.

Энрике, тоже прижавший нос к стеклу, заметил: – Я ожидал от Барраяра совсем другого.

– А чего вы ожидали? – с любопытством спросила госпожа Форсуассон.

– Я представлял себе километры плоского серого бетона. Военные казармы и людей в форме, марширующих вокруг строевым шагом.

– С точки зрения экономики по отношению к поверхности целой планеты это маловероятно. Хотя униформа у нас есть, – признал Марк.

– Но когда число её разновидностей достигает нескольких сотен, она уже вообще не выглядит униформой. К тому же некоторые из оттенков ваших мундиров слегка… неожиданны.

– Да, мне жалко тех графов, которым пришлось выбирать их родовые цвета в последнюю очередь, – согласился Марк. – Наверное, Форкосиганы оказались где-нибудь в середине. Думаю, коричневое с серебром – это неплохо, но я не могу не ощущать, что мужчине в синем с золотом или в черном с серебром портновское искусство дает некое преимущество. – Он мог бы представить, как он, в черно-серебряной форме, держит под руку высокую и светловолосую Карин…

– Могло быть и хуже, – бодро заметила Карин. – Представь себя в мундире младшего лорда Дома бедняги Форхаропулоса – болотный с алым, а, Марк?

– Будто светофор в сапогах, – скривился Марк. – И я постепенно понял, что хождения строем тоже недостает. Скорее, вокруг тебя безо всякого порядка топчется стадо. Я сперва был… почти разочарован; я хочу сказать, если даже забыть про вражескую пропаганду, это ведь совсем не соответствует имиджу, который пытается поддерживать нынешний Барраяр, верно? Хотя теперь мне это даже почти нравится.

Флаер заложил еще один вираж.

– А где печально известная радиоактивная территория? – спросила госпожа Форсуассон, вглядываясь в меняющийся пейзаж внизу. Три поколения назад цетагандийцы уничтожили прежнюю столицу Округа, Форкосиган-Вашный, и это проделало дыру в самом сердце форкосигановских владений.

– К юго-востоку от Хассадара. С подветренной стороны и ниже по течению, – ответил Марк. – Мы сегодня над ней не полетим. Вам стоит заставить Майлза показать вам когда-нибудь это место. – Он с некоторым трудом подавил усмешку. Готов поставить бетанский доллар против горсти песка – этих погубленных земель в маршруте Майлза не намечалось.

– Не весь Барраяр выглядит так, – сказала Энрике госпожа Форсуассон. – Та часть Южного Континента, где я выросла, была плоская, как лепешка, хотя прямо на горизонте и виднелась самая высокая горная цепь на планете – Черный Сброс.

– Но это же было уныло, все такое ровное? – спросил Энрике.

– Нет, потому что горизонт не имел границ. Идти по открытой местности было все равно что подниматься в небо. Облака, солнце, грозы… нигде не бывает таких красивых восходов и закатов, как у нас.

Они пересекли невидимый барьер хассадарской системы управления воздушным движением, и Марк передал контроль городским компьютерам. Еще несколько минут короткого кодового обмена, и флаер мягко опустился на доступную лишь для узкого круга избранных посадочную площадку – на крышу графской резиденции. Это было большое современное здание, отделанное полированным камнем с Дендарийских гор. Вместе со стоящими рядом зданиями муниципальной и окружной управы оно ограждало с одной стороны центральную городскую площадь.

Ципис стоял в ожидании у посадочного круга, такой же аккуратно одетый, седой и худощавый, как и всегда. Он обменялся рукопожатием с госпожой Форсуассон, словно со старым другом; инопланетника Энрике он приветствовал с изяществом и непринужденностью прирожденного дипломата. Когда очередь дошла до Карин, ей досталось почти семейное объятие.

Они пересели в ожидающий их аэрокар, и Ципис устроил им короткую экскурсию по трем местам, где можно было бы разместить их будущее предприятие (неважно, как оно будет называться) – малоиспользуемому городскому складу и двум близлежащим фермам. Обе фермы были пусты, потому что их прежние обитатели отправились вслед за графом на Сергияр, а никто другой пока не захотел взяться за эту далеко не самую лучшую землю – в одном случае заболоченную, в другом – сухую и каменистую. Марк тщательно проверил уровень радиации. Эти земли и так уже принадлежат Форкосиганам, следовательно, их можно без всяких проблем использовать.

– По моему мнению, вы даже можете уговорить вашего брата не взимать с вас арендной платы – заметил по поводу двух сельских участков Ципис, который с энтузиазмом привествовал любую возможную экономию. – Он может это сделать; ваш отец передал ему все законные полномочия в Округе, когда уехал на Сергияр. В конце концов, ваша семья сейчас не получает никакого дохода от этой недвижимости. Это сохранило бы большую часть вашего стартового капитала для других целей.

Ципис точно знал, с каким бюджетом Марк приступает к этому проекту; неделю назад они обсуждали его замыслы в разговоре по комму. Мысль о том, чтобы попросить Майлза о покровительстве, заставила Марка слегка дернуться, но… он ведь тоже Форкосиган? Он оглядел обветшалую ферму, пытаясь почувствовать себя землевладельцем, имеющим на нее все права.

Вместе с Карин они пробежались по всем возможным вариантам. Энрике дали в сопроводждающие госпожу Форсуассон и отправили прогуляться по окрестностям, чтобы она показала ему всякие местные сорняки. Состояние зданий, проложенные трубы и подключенная энергосеть были важнее состояния земли, и они остановились на участке с относительно более новыми и просторными хозяйственными строениями. Они внимательно осмотрели все постройки еще раз, и Ципис тут же повез их обратно в Хассадар.

Завтрак Ципис устроил в самом престижном месте во всем Хассадаре – в официальном банкетном зале графской резиденции, откуда открывался вид на площадь. Подаваемое слугами прекрасное и обильное угощение подсказывало, что Майлз передал персоналу несколько настоятельных тайных инструкций по поводу того, как следует принимать его… садовницу. Марк утвердился в этом мнении после десерта, когда Карин повела Энрике и прекрасную вдову посмотреть на сад с фонтаном во внутреннем дворе резиденции, а они с Циписом задержались над бутылкой особо изысканного местного вина, обычно хранимого для визитов Императора Грегора.

– Ну, лорд Марк, – начал Ципис после первого благоговейного глотка, – что вы думаете о вашем брате и этой его госпоже Форсуассон?

– Я думаю… она еще не его.

– М-м, да, это я понял. Или если можно так выразиться, мне это объяснили.

– Что же он сказал вам о ней?

– Не важно что, важно – как. И насколько часто он повторяется.

– Да, это тоже. Будь это любой другой, а не Майлз, это было бы весело. Пока что это и на самом деле весело. Но также… гм.

Ципис прищурился и абсолютно понимающе улыбнулся. – От такого может сердце остановиться… думаю, это – подходящее определение. – Ципис всегда так же тщательно подбирал слова, как следил за своей стрижкой. Он перевел взгляд на площадь за окном. – Раньше мне довольно часто приходилось видеть маленького Майлза, когда я общался с вашими родителями. Он постоянно переоценивал собственные физические возможности, но почти никогда не плакал, даже когда ломал кости. У него был почти пугающий для такого маленького ребенка самоконтроль. Но однажды на окружной ярмарке в Хассадаре я случайно стал свидетелем того, как он попытался присоединиться к компании детей, а они его довольно жестоко прогнали. – Ципис отпил еще глоток.

– И тогда он заплакал? – спросил Марк.

– Нет. Хотя, когда он отвернулся, на лице у него было очень странное выражение. За происшедшим наблюдал не только я, но и Ботари… и не было ничего, что потребовало бы вмешательства сержанта, никакой физической угрозы. Но на следующий день с Майлзом во время верховой езды произошел несчастный случай, причем один из самых ужасных в его жизни. Прыжок, который ему запретили делать, на необученной лошади, которую ему не разрешали брать… Граф Петер был в таком бешенстве – и так испуган; я думал, его прямо на месте удар хватит. Потом я в конце концов задумался: сколько же в этом несчастном случае было случайности? – Ципис заколебался. – Я всегда полагал, что Майлз выберет себе в жены женщину из другого мира, как это сделал и его отец. Не барраярку. Я не совсем уверен, что Майлз понимает, как ему себя вести с этой молодой леди. Он себя снова подставляет под удар?

– Он утверждает, что у него есть План.

Тонкие губы Циписа изогнулись, и он пробормотал: – А разве у него всегда не бывает…

Марк беспомощно пожал плечами. – По правде говоря, я сам только недавно с ней познакомился. Но вы работали вместе с ней – и что вы о ней думаете?

Ципис благоразумно склонил голову. – Она схватывает все на лету, и она педантично честна.

Это прозвучало как легкая похвала, если не знать, что в устах Циписа такие слова были самым восторженным панегириком.

– И она весьма привлекательна внешне, – добавил он, поразмыслив. – Вовсе не такого высокого роста, как можно было бы ожидать

Марк усмехнулся.

– Я думаю, она бы справилась с обязанностями будущей графини.

– И Майлз так же думает, – отметил Марк. – А удачный подбор персонала считался одним из его главных военных талантов. – И чем дольше Марк был знаком с Циписом, тем больше убеждался, что этот талант Майлз унаследовал от своего – от их – отца.

– Несомненно, уже пора, – вздохнул Ципис. – Мы все желаем графу Эйрелу дожить до рождения внуков.

Относилось ли это замечание и к самому Марку?

– Вы приглядите за тем, как пойдут дела, не так ли? – добавил Ципис.

– Не знаю, что, по вашему, я могу сделать. Я не могу заставить ее влюбиться в него. Имей я такую власть над женщинами, я бы ею воспользовался для себя самого!

Ципис неопределенно улыбнулся, поглядел на пустующий стул Карин и снова – изучающе – на Марка. – Ну, мне кажется, что вы так и сделали.

Марк дернулся. Его вновь приобретенная бетанская рациональность терялась, когда дело касалось Карин, и всю прошедшую неделю его подавленные личности все чаще беспокойно заявляли о себе. Но Ципис был его финансовым советником, а не врачом. И он даже не являлся – в конце концов, они были на Барраяре – его свадебным посредником.

– Так заметили ли вы хоть какие-то признаки того, что интерес вашего брата к госпоже Форсусассон взаимен? – весьма горестно продолжил Ципис.

– Нет, – признался Марк. – Но она очень скрытна. – Но было ли это отсутствием чувства или лишь ужасным самообладанием? Кто мог провести такое различие? – Подождите-ка, понял! Я натравлю на нее Карин. Именно об этих вещах женщины сплетничают друг с другом. Поэтому они так подолгу и засиживаются в дамской комнате – перемывают косточки своим парням. По крайней мере, так мне однажды ответила Карин, когда я пожаловался, что она меня надолго бросила…

– Мне нравится, какое у этой девочки чувство юмора. Мне всегда нравились Куделки. – Глаза Циписа на мгновение блеснули. – И ты будешь вести себя с ней должным образом, я надеюсь?

Тревога! Дело пахнет базиликом!

– О да, – горячо заявил Марк. Пыхтун и вправду рвался пообщаться с ней должным образом – прямо сейчас, с применением всех своих сил и бетански-отточенных навыков, только позволь она это ему. У Обжоры, сделавшего своим хобби кормление ее всякими вкусностями, сегодня тоже был удачный день. Убийца притаился, готовый уничтожить всякого, кого она назовет врагом – вот только у Карин не бывало врагов, одни лишь друзья. Даже Рева по-своему получил удовольствие на этой неделе, поскольку все мучения служили к его выгоде. По этому вопросу Черная Команда голосовала единогласно.

Эта восхитительная, страстная, великодушная женщина… В ее присутствии он чувствовал себя словно вялая холоднокровная тварь, которая выбралась из-под камня, где была обречена ползать до самой смерти, и неожиданно увидела чудесное солнце. Теперь весь день это создание готово с жалобным блеянием тащиться вслед за светилом, в надежде, что оно сверкнет для него еще на одно великолепное мгновение. Терапевт строго отчитала его по поводу такой склонности: «С твоей стороны непорядочно по отношению к Карин возлагать на нее такое бремя, верно? Ты должен научиться быть щедрым и отдавать, а не только брать то, что тебе необходимо.» Абсолютно верно, верно. Но черт возьми, даже его врачу Карин понравилась настолько, что она пыталась уговорить девушку заняться психотерапией. Все любили Карин, потому что она любила всех. Всем хотелось быть рядом с ней; она заставляла людей обнаруживать в себе что-то хорошее. Все желали сделать для нее хоть что-то. У нее в изобилии было все, чего Марку так не хватало: хорошее настроение, заразительный энтузиазм, сочувствие, здравомыслие. У нее были необозримые перспективы в области продаж; как много они двое могли бы сделать вместе, Марк – со своей способностью к анализу, а Карин – с талантом к общению со всей остальной частью человечества… Сама мысль о том, что он почему-то потеряет ее, доводила его до неистовства.

Однако стоило Карин, Энрике и госпоже Форсуассон благополучно вернуться в комнату, как охватившая Марка паника исчезла и он задышал ровнее. Хотя после завтрака все и настроились на созерцательный лад, но Карин вновь их растормошила; необходимо было выполнить еще одну сегодняшнюю задачу – набрать камней для майлзовского сада. Ципис обеспечил их голокартой, наметил направление поездки и предоставил в их распоряжение пару широкоплечих и вполне милых молодых людей с ручными лебедками и аэрофургон с подъемником. Фургон полетел вслед за флаером, который Марк повел на юг, к вырисовывающемуся на горизонте серому зигзагу Дендарийских гор.

Марк приземлился в горной долине, обрамленной скалистым ущельем. Эта совершенно необработанная земля была собственностью семьи Форкосиганов. Легко видеть, почему ее не тронули. Девственный кусок местной барраярской растительности – ладно, лесом его назвать было нельзя, хотя для кустарника он слишком здорово разросся – на многие километры вокруг покрывал неприступные склоны.

Госпожа Форсуассон вышла из флаера и стала разглядывать открывающуюся на севере панораму населенных равнин Округа. Теплый воздух скрывал дальнюю линию горизонта волшебным синим туманом, но на сотню километров вдаль было хорошо видно. Тремя арками вздымались вверх, словно враждующие замки, кучевые облака, сверху окутанные белым и серо-серебряные у основания.

– О, – сказала она, расплывшись в улыбке. – Вот это правильное небо. Таким оно и должно быть. Я понимаю, Карин, почему вы сказали, что лорду Форкосигану здесь нравится. – Она почти непроизвольно раскинула руки, стараясь охватить как можно больше. – Обычно холмы окружают меня, словно стены, но это… это просто прекрасно.

Мускулистые парни посадили свой транспорт возле флаера. Госпожа Форсуассон отправила их вместе с оборудованием вниз в ущелье с заданием набрать привлекательных с виду подлинных дендарийских валунов и булыжников, которым предстоит отправиться в Форбарр-Султану. Энрике увязался за ними, словно долговязый и чрезвычайно неуклюжий щенок. Марк, которого подъемы и спуски обычно заставляли задыхаться и сопеть, ограничился видом на ущелье сверху и прогулкой по не столь устрашающе крутой долине под руку с Карин.

Когда его рука скользнула ей на талию и он наконец обнял ее, она прильнула к нему, но стоило ему совершить ошибку, попытавшись в бессознательном сексуальном порыве прижаться лицом к ее груди и вдохнуть ее запах, она, к несчастью, напряглась и отпрянула. Проклятье.

– Карин… – протестующе протянул он.

Она покачала головой. – Прости меня. Прости.

– Нет… не извиняйся передо мной.. Я от такого чувствую себя слишком странно. Я хочу, чтобы ты тоже хотела меня, а иначе мне ничего, черт возьми, не надо. Я думал, раньше так и было.

– Было. И есть. Я… – она запнулась и попробовала еще раз. – Там на Колонии Бета я полагала, что я на самом деле взрослая, полноценная личность. А когда вернулась домой… я осознала, что всем – каждым куском хлеба, каждой тряпкой – завишу от своей семьи и от этого места. И так было всегда, даже когда я была на Бете. Может быть, это все было… ненастоящим.

Он стиснул ее руку; по крайней мере, этому она не противилась.

– Ты хочешь быть хорошей. Ладно, это я могу понять. Но будь очень осторожной, позволяя другим определять за тебя, что же такое «хорошо». Создавшие меня террористы, черт возьми, преподали мне этот урок.

Стоило ему вспомнить об этих ужасах, как на ее лице отразилось сострадание и она крепко обняла его в ответ. Поколебавшись, она продолжала, – Два взаимно исключающих определения сводят меня с ума. Я не могу одновременно быть хорошей по здешним и по тамошним меркам. Я научилась быть хорошей девочкой на Колонии Бета, и в каком-то смысле это было не легче, чем быть хорошей девочкой здесь. И иногда намного мучительнее. Но… я чувствую, будто я приняла в себя слишком много, если ты понимаешь, о чем я.

– Думаю, да. – Хотя он и надеялся, что не был причиной для некоторых ее ужасных переживаний, но на самом деле подозревал, что это скорее так. Даже точнее – он это знал. В прошлом году было несколько неприятных моментов. Но все же она осталась с ним. – Однако ты должна выбрать то, что хорошо для Карин, а не для Барраяра, – он глубоко вздохнул, решаясь на макимальную искренность, – И даже не для Беты. – И даже не для меня?

– С тех пор как я вернулась домой, я и самой себя не могу найти, чтобы спросить, что именно для меня хорошо.

Для нее это было метафорой, напомнил он себе. Хотя, возможно, метафорой была и Черная Команда у него в голове. Метафоры давали метастазы, если ими слишком часто пользоваться.

– Я хочу вернуться на Колонию Бета, – сказала она низким, страстным голосом, окидывая невидящим взглядом изумительный пейзаж вокруг. – Я хочу оставаться там до тех пор, пока по-настоящему не повзрослею и не смогу всюду оставаться собой. Как графиня Форкосиган.

Марк поднял бровь – так вот какой образец для подражания выбрала нежная Карин? Нельзя не согласиться – его мать ничто и никто не может заставить согласиться ни на какую чушь собачью. Но лучше бы стать такой, не пройдя, как она, босиком сквозь огонь и войну.

Страдающая Карин – это словно солнечное затмение. Он нерешительно снова обнял ее за талию. К счастью, она верно восприняла этот жест – как поддержку, а не назойливость – и вновь прильнула к нему.

Черная Команда играла роль ударного отряда в чрезвычайной ситуации, но командиры из них были хреновые. Пыхтуну стоило еще потерпеть – он вполне может, черт возьми, удовлетвориться свиданием с правой рукой Марка, или чем-то в этом роде. Да, для такого дела правая рука была вполне значительной персоной.

Но что, если она наконец стала собой, а для него не осталось никаких шансов…?

Здесь было нечего ловить. Ну-ка смени тему, быстро. – Кажется, Ципису понравилась госпожа Форсуассон.

В ее глазах на мгновение вспыхнуло благодарное облегчение. Значит, я, наверное, давил на нее. Рева захныкал где-то глубоко внутри, но Марк придушил его.

– Катерина? Да, мне тоже.

Она уже зовет ее просто по имени, отлично. Стоило бы подольше оставить их в дамской комнате наедине.

– А ты не можешь сказать, нравится ли ей Майлз?

– По ней это видно, – Карин пожала плечами. – Она очень упорно трудится в его саду и вообще…

– Я имею в виду, влюблена ли она? Я даже ни разу не слышал, чтобы она обратилась к нему по имени. Как можно влюбиться в кого-то, с кем ты даже не на «ты»?

– О, это все форовские штучки.

– Ха. – Марк с сомнением принял этот довод. – Действительно, Майлз делается настоящим фором. Я думаю, это его аудиторство ударило ему в голову. А ты могла бы сблизиться с ней и попробовать подобрать к ней ключик?

– Шпионить за ней? – неодобрительно нахмурилась Карин. – Это Майлз тебя надоумил предложить мне такое?

– Как ни странно, нет. Это Ципис. Он слегка беспокоится за Майлза. И… и я тоже.

– Я хотела бы стать ей другом…

Естественно.

– Кажется, друзей у нее немного. Она слишком часто переезжала. И, думаю, с ее мужем на Комарре случилось что-то более жуткое, чем она дает нам понять. Когда женщина так переполнена молчанием, оно переливается через край.

– Но что насчет Майлза? Ему будет с ней хорошо?

Карин повела бровью. – Кто бы побеспокоился спросить, будет ли ей хорошо с Майлзом?

– Хм… хм… а почему нет? Он графский наследник. Состоятельный. Имперский Аудитор божьим соизволением. Чего еще может хотеть фор?

– Не знаю, Марк. Смотря какой фор. Я точно знаю, что предпочла бы остаться на целых сто лет с тобой и твоей Черной Командой в ее самом беспокойном состоянии, а не провести неделю наедине с Майлзом. Он… подавляет тебя.

– Только, если ему это позволить. – Его обдало жаром от мысли, что, несмотря на все, она предпочла его великолепному Майлзу, и внезапно он почувствовал, что его страстная жажда стала не такой жгучей.

– А как его остановишь? Я еще помню, когда мы с сестрами были маленькими и вместе с мамой приходили в гости к леди Корделии, а Майлз должен был нас чем-нибудь занять. Довольно суровое задание для четырнадцатилетнего мальчишки, но разве я это понимала? Он решил, что из нас вчетвером получится женская строевая команда, и заставлял нас маршировать по внутреннему садику Дома Форкосиганов или в бальной зале, если шел дождь. По-моему, мне тогда было четыре, – она нахмурилась своим воспоминаниям. – Кто Майлзу нужен, так это женщина, которая сможет остудить его горячую голову, иначе это будет бедствием. В первую очередь для нее, – сделав паузу, она мудро добавила, – Хотя раз для нее, то рано или поздно – и для него.

– О.

Тут любезные молодые люди поднялись, отдуваясь, из ущелья и опустили туда подъемник. С лязганьем и стуком они закончили погрузку, фургон неуклюже поднялся в воздух и направился на север. Через какое-то время показались запыхавшиеся госпожа Форсуассон и Энрике. Энрике, сжимавший в руках огромный пучок местных барраярских растений, выглядел вполне бодро. Его щеки раскраснелись. Ученый, наверное, не был на открытом воздухе много лет, и нынешняя прогулка, несомненно, пошла ему на пользу, хоть он и насквозь промок, свалившись в ручей.

Они ухитрились запихнуть все растения в заднюю часть флаера и наполовину высушить Энрике, так что солнце уже клонилось к закату, когда они наконец снова погрузились. Марку доставило удовольствие выжать из флаера максимум скорости, когда они сделали последний круг над долиной и двинулись на север, обратно в столицу. Машина дрожала, как стрела, отдаваясь приятной вибрацией под его ногами и в кончиках пальцев, и они достигли предместий Форбарр-Султаны засветло.

Сначала они высадили госпожу Форсуассон у дома ее тети и дяди возле Университета, получив от нее на прощание многочисленные заверения в том, что завтра она заглянет в особняк Форкосиганов и поможет Энрике раздать научные имена всем его новым ботанических экземплярам. Карин выпрыгнула на углу возле дома Куделок и на прощание слегка поцеловала Марка в щеку. Назад, Пыхтун. Это не для тебя.

Марк загнал флаер обратно в угол полуподвального гаража Дома Форкосиганов и отправился вслед за Энрике в лабораторию, чтобы помочь ему проверить масляных жуков и выдать им вечернюю порцию кормежки. Энрике едва не принялся напевать маленьким ползучим тварям колыбельную; впрочем, ему было обычно свойственно вполголоса болтать – наполовину с ними, наполовину самому с собой – слоняясь по лаборатории. Этот человек, по мнению Марка, чертовски долго проработал в полном одиночестве. Однако нынче вечером Энрике мурлыкал под нос, размещая новую порцию растений по порядку, известному только ему и госпоже Форсуассон: некоторые – в мензурки с водой, а другие – сохнуть на бумаге на лабораторном столе.

Марк отвлекся от взвешивания, подсчета и раскладывания щедрых порций древесных опилок по клеткам масляных жуков и обнаружил, что Энрике уже устроился за коммом. А, хорошо. Возможно эскобарец собрался выдать еще одну методику, которая в будущем может принести прибыль. Марк подошел поближе, собираясь сказать что-нибудь поощрительное. Но на экране была не головокружительная молекулярная структура, а большой кусок убористого текста.

– Что это такое? – спросил Марк.

– Я обещал послать Катерине копию моей докторской диссертации. Она меня попросила, – объяснил Энрике с гордостью и оттенком удивления. – Относительно Бактериального и Грибного синтеза вне-клеточных Запасающих Энергию Составов. Она легла в основу всей моей дальнейшей работы с масляными жуками, когда я наконец открыл их как идеального носителя микробного комплекса.

– А, – Марк заколебался. Он теперь тоже зовет ее Катериной? Вообще-то, если Карин называет вдову по имени, Энрике тоже вряд ли захочет быть исключением. – Она сможет это прочесть? – Насколько Марк знал Энрике, тот писал так же непонятно, как и говорил.

– О, я не надеюсь, что она проследит математику молекулярных энергетических потоков – мои кураторы на факультете тоже ее не одолели – но, я уверен, она получит представление из анимированных иллюстраций. Пока… вероятно, можно кое-то еще сделать с этой аннотацией, чтобы она стала привлекательней для беглого взгляда. Следует признать, слегка суховато. – Он закусил губу и склонился над коммом. Помолчав минуту, он спросил, – Ты можешь придумать слово, похожее на «глиоксилат»?

– Нет… не так сразу. Попробуй оранжевый. Или серебряный.

– Это ни с чем не рифмуется. Если не можешь помочь, Марк, то уходи.

– А что ты делаешь?

– Изоцитрат – конечно, да, но это не совсем наглядно… я пытаюсь понять, не произведет ли более впечатляющий эффект резюме, написанное в форме сонета.

– Звучит совершенно… ошеломляюще.

– Ты думаешь? – расцвел Энрике и снова зажужжал себе под нос. – Треонин, сенин…

– Пингвин, – сказал Марк наугад. – И тысяча картин —. Энрике раздраженно замахал на него рукой. Черт возьми, Энрике не должен впустую растрачивать свой ценный мозг на написание стихов; он должен быть разрабатывать механизм взаимодействия длино-цепных молекул с благоприятными энергетическими потоками, или что-то вроде того. Марк посмотрел на эскобарца, который сосредоточенно скорчился на стуле перед комм-консолью, напоминая вопросительный знак… и неожиданная проблема заставила его нахмурить брови.

Даже Энрике не могло бы прийти в голову соблазнять женщину своей диссертацией. Или как раз только Энрике? В конце концов, это было самым выдающимся достижением его короткой жизни. Нельзя не признать: любая женщина, которую можно привлечь таким образом, – как раз то, что подошло бы эскобарцу, но… но не эта. Не та, в которую влюбился Майлз. А мадам Форсуассон чересчур вежлива. Она, без сомнения, скажет что-нибудь хорошее, в какое бы смятение не привел ее подобный дар. И Энрике, жаждущий хорошего отношения как… как кое-кто еще, слишком хорошо известный Марку, навоображает себе… Побыстрее перевезти все жучиное предприятие на новое место в Округе внезапно сделалось неотложной задачей. Поджав губы, Марк на цыпочках тихо удалился из лаборатории.

Из коридора он все еще мог слышать довольное бормотание Энрике: «Микополисахариды, хм, тут есть свой ритм, ми-ко-по-ли-са-ха-рид…»

В космопорте Форбарр-Султаны продолжался вечерний перерыв в расписании движения. Айвен нетерпеливо оглядел зал и переложил в другую руку приготовленный для встречи букет пряно пахнущих орхидей. Он надеялся, что, несмотря на усталость и скачковый эффект, леди Донна будет не прочь попозже немного с ним пообщаться. Цветы просто сразу задали бы опреденный тон, намекая на его желание возобновить знакомство; букет не был столь громадным и безвкусным, чтобы навести ее на мысль об отчаянности его положения, но достаточно изящным и дорогим, чтобы вызвать серьезный интерес у такой чувствительной к нюансам персоны, как Донна.

Стоящий рядом с Айвеном Байерли Форратьер с удобством оперся на колонну и скрестил руки на груди. Скользнув взглядом по букету, он улыбнулся своей специфической улыбкой – Айвен ее заметил, но проигнорировал. Байерли явно будет влезать со своими остроумными – или не очень – комментариями, но он определенно не соперник Айвену по части амурных интересов его кузины.

Ускользающие обрывки эротического сна, в котором Айвену прошлой ночью явилась Донна, терзали его память. Он предложит взять ее багаж – скорее, что-то из багажа, – и отдаст ей букет. Он помнил, что обычно леди Донна не путешествовала налегке.

Если только она не притащит с собой маточный репликатор, а в нем – клон Пьера. В таком случае ей придется нести его самой – к этой штуке Айвен и палкой не притронется. Упорное молчание Бая выводило его из себя – тот так и не сказал, что же именно с Колонии Бета может помочь леди Донне сделать так, чтобы ее кузен Ришар не вступил в права наследства. Но, вообще говоря, идея воспользоваться клоном носилась в воздухе, и рано или поздно кто-нибудь прибег бы к ней. Все это может вылиться в политические затруднения для его кузенов-Форкосиганов, но он сам – из младшей ветви рода Форпатрилов, и может остаться в стороне. Слава богу, у него нет голоса в Совете Графов.

– А, – Бай пристально оглядел зал, и коротко помахав рукой, шагнул вперед. – Теперь пойдем.

Айвен проследил направление его взгляда. К ним приближались трое. В мужчине справа, махнувшем рукой в ответ на приветствие Бая, Айвен даже в штатском костюме узнал старшего оруженосца покойного графа Пьера – как же его зовут? – Сабо. Отлично, значит все время своего долгого путешествия леди Донна находилась под опекой и защитой. Высокий мужчина слева, тоже в штатском, также был из гвардейцев Пьера. Как младший по положению – и возрасту – именно он вел за собой плавучую платформу, на которую были сложены три чемодана. Айвен узнал на его лице выражение своего рода тайного смятения, обычного для барраярцев, которые возвращаются из своего первого путешествия на Колонию Бета: парень сам не знал, то ли ему упасть на землю и поцеловать бетон, то ли развернуться и убежать обратно на челнок.

Человека в центре Айвен никогда раньше не встречал. Он выглядел атлетичным, среднего роста, скорее гибким, чем мускулистым, хотя гражданский китель весьма его плотно обтягивал плечи. Он был одет в неброский костюм черного цвета с крайне скромным бледно-серым кантом – легкий намек на псевдо-военный барраярский стиль. Изысканная одежда подчеркивала его худощавую привлекательную внешность: бледная кожа, широкие темные брови, коротко подстриженные черные волосы и щеголеватые иссиня-черные борода и усы. Он шел энергичным шагом. В его искрящиеся карих глазах, оглядывающих все вокруг, было такое выражение, будто он видит это место впервые – и доволен тем, что видит.

О, дьявол, Донна что, завела себе любовника-бетанца? Было бы досадно. И это был не просто мальчишка; подойдя к нему вместе с Баем, Айвен увидел, что тому уже далеко за тридцать. В нем было что-то странно знакомое. Черт возьми, он выглядел настоящим Форратьером – эти глаза, волосы, насмешливая и самодовольная манера держаться… Неизвестный сын Пьера? Наконец вышла на свет тайная причина, почему граф так и не женился? Тогда Пьер стал отцом этого парня лет в пятнадцать… но в этом нет ничего невозможного.

Бай с улыбающимся незнакомцем сердечно кивнули друг другу, и Бай обратился к Айвену: – Вы двое, думаю, не нуждаетесь во взаимных представлениях.

– А мне кажется, очень даже нуждаемся, – возразил Айвен.

Белозубая улыбка мужчины сделалась шире, и он протянул руку, которую Айвен машинально пожал. Пожатие было крепким и сухим.

– Лорд Доно Форратьер к вашим услугам, лорд Форпатрил, – у него был приятный тенор, и акцент совсем не бетанский – скорее выговор барраярца из форов.

Улыбающиеся глаза, яркие, как тлеющие угольки, оказались последним штрихом…

– Ах, черт, – прошипел Айвен, отпрянув и выдернув руку. – Донна, ты не… – Бетанская медицина, о да. И бетанские хирурги. Они там на Колонии Бета могли сделать – и делали – что ни пожелаешь, лишь бы у тебя были деньги и ты бы мог подтвердить, что ты совершеннолетний и добровольно идешь на это.

– Если в Совете Графов мне удастся добиться своего, то скоро я буду называться графом Доно Форратьером, – продолжила Донна – Доно – кто бы это ни был.

– Или тебя пристрелят на месте, – Айвен глядел на… на него с постепенно тающим недоверием. – Ты что, серьезно думаешь, что такое может сработать?

Дернув бровью в сторону оруженосца Сабо, чуть выпятившего подбородок, Донна / Доно сказала: – О, поверь мне, мы детально оценили все варианты, прежде чем взялись за это дело.

Тут она / он / неважно-кто заметила орхидеи, которые Айвен все еще стискивал в руке. – О, Айвен, это мне? Какой ты милый! – проворковала она, вырвала у него букет и поднесла его к лицу. Ее черные ресницы с деланной застенчивостью подмигнули ему из-за букета, и, прикрыв бороду, она внезапно и ужасно снова стала похожа на прежнюю леди Донну.

– Не на людях, – процедил оруженосец Сабо сквозь зубы.

– Извини, Сабо – в голосе вновь прорезались низкие мужские нотки. – Невозможно было устоять. Я имею в виду, это же Айвен.

Сабо пожал плечами, уступая – в этом моменте, но не в вопросе в целом.

– Даю слово, отныне я буду держать себя в руках, – лорд Доно перехватил букет, словно копье, и развернул плечи будто по стойке «смирно».

– Так лучше, – рассудительно произнес Сабо.

Айвен с изумлением уставился на него, не в силах отвести глаз. – Так бетанские доктора тебе еще и роста прибавили? – Он опустил глаза; нет, ботинки лорда Доно были с обычными каблуками.

– Я того же самого роста, что и всегда, Айвен. Мне изменили кое-что другое, но никак не рост.

– Да нет, ты теперь выше, черт возьми. Сантиметров на десять.

– Только на твой взгляд. Я узнал, что у тестостерона есть еще много очаровательных психологических побочных эффектов – и в том числе поразительные колебания настроения. Когда мы доедем до дома, я измерю свой рост, и ты убедишься.

– Да, – сказал Бай, оглядевшись вокруг, – предлагаю продолжить этот разговор в более уединенном месте. Как вы и приказали, лорд Доно, ваш шофер и лимузин ждут вас, – он отвесил своему кузену слегка иронический поклон.

– Ну, я… я вам на этом воссоединении семейства не нужен, – попрощался Айвен, собираясь тихонько смыться.

– О, очень даже нужен, – сказал Бай. Со зловещими усмешками оба Форратьера подхватили Айвена под руки с двух сторон и повели к выходу. Хватка Доно оказалась вполне крепкой. Оруженосцы двинулись за ними.

Парадный лимузин покойного графа Пьера стоял там же, где Бай его и оставил. Ожидающий наготове оруженосец-водитель в ливрее знакомых сине-серых цветов Дома Форратьеров поспешил открыть заднее отделение машины перед лордом Доно и его спутниками. Водитель скосил глаза в сторону нового лорда, но, казалось, происшедшее изменение ничуть его не удивило. Младший оруженосец погрузил в машину весь скудный багаж и, сев на переднее сиденье рядом с водителем, начал: – Черт возьми, хорошо вернуться домой. Ты не представляешь, Джорис, что я видел на этой Бете…

Задний колпак машины закрылся за Доно, Баем, Сабо и Айвеном, заглушая остаток реплики. Автомобиль мягко тронулся прочь от космопорта. Айвен покрутил головой и уныло спросил: – Это весь твой багаж? – Обычно для багажа леди Донны требовалась еще одна машина. – А где остальное?

Лорд Доно откинулся на сиденье, задрав подбородок и вытянув ноги. – Я бросил все там, на Бете. Мои оруженосцы тоже взяли всего по одному чемодану. Век живи – век учись.

Айвен заметил, что Доно употребил местоимение «мои оруженосцы». – И они, – кивнул он в сторону слушающего этот разговор Сабо, – все были в этом замешаны?

– Конечно, – не задумываясь, ответил Доно. – Как и полагается. Вечером, после смерти Пьера, все собрались, мы с Сабо рассказали о наших намерениях, и тогда они все мне присягнули.

– Какая, гм… преданность с их стороны.

– Мы много лет подряд были свидетелями того, как леди Донна помогала управлять Округом, – сказал Сабо. – Пусть не всем моим людям этот план, гм, пришелся по душе, но они все преданные уроженцы этого Округа. И никому не хотелось видеть, как он достанется Ришару.

– Полагаю, у вас было много удобных случаев понаблюдать за ним, – согласился Айвен. Он сделал паузу и добавил, – Но как это он ухитрился всех вас настроить против себя?

– Он добился этого не за один раз, – сказал Бай. – Ришар не столь могуч. Это стоило ему многих лет постоянных усилий.

– Я сомневаюсь, – неожиданно произнес Доно бесстрастным голосом, – что кого-то все ещё волнует, как он пытался изнасиловать меня, когда мне было двенадцать, а поскольку я дала ему отпор – утопил из мести моего нового щенка. В конце концов, кому тогда было до этого дело.

– А.., – открыл рот Айвен.

– Не будь слишком строга к своим родным, – заметил Бай, – Ришар всех убедил их, что щенок погиб по твоей небрежности. Подобные штуки ему всегда очень хорошо удавались.

– Ты тогда мне поверил, – возразил ему Доно. – А больше почти никто.

– А, у меня уже был собственный опыт общения с Ришаром, – заметил Бай. В подробности он вдаваться не стал.

– В то время я еще не служил вашему отцу, – отметил Сабо в свое оправдание.

– Считай, что тебе повезло, – вздохнул Доно. – Сказать, что в нашей семье всем и на все было наплевать – значит выразиться слишком мягко. И никто не мог навести порядок, пока старика наконец не хватил удар.

– Ришар Форратьер, – продолжил свой рассказ оруженосец Сабо, – учитывая, э-э, что у графа Пьера было плохо с нервами, последние двадцать лет просто считал графство и Округ Форратьеров своей собственностью. Не в его интересах было, чтобы бедняга Пьер поправил здоровье или завел собственную семью. Я точно знаю, что он подкупил родителей первой юной леди, с которой Пьер был помолвлен; они разорвали помолвку и выдали ее за другого. Вторую попытку Пьера жениться Ришар расстроил, выкрав и передав семье девушки некие конфиденциальные сведения из медицинской карты жениха. А третья невеста Пьера погибла при крушении флаера – ничего так и не доказали, но Пьер не верил, что это был несчастный случай.

– Пьер… верил во много странных вещей, – нервно заметил Айвен.

– Я тоже не считаю, что это был несчастный случай. – сухо сказал Сабо. – Флаером управлял один из моих лучших людей. Он тоже погиб.

– О. Гм. Но вы же не подозреваете, что смерть самого Пьера…?

– Я полагаю, что наследственная склонность к сердечным заболеваниям не свела бы Пьера в могилу, – пожал плечами Сабо, – если бы он не был в столь сильной депрессии и мог позаботиться о себе.

– Я старалась, Сабо, – мрачно произнес Доно / Донна . – Но после того эпизода с медицинской картой он стал таким параноиком по отношению к своим докторам.

– Да, знаю, – Сабо чуть не погладил ее по руке, но поймав себя на этом, лишь мягко толкнул кулаком в плечо, выражая этим поддержку. Кривая улыбка Доно свидетельствовала о том, что он высоко оценил подобную тактичность.

– В любом случае, – продолжал Сабо, – было очевидно, что ни один из верных Пьеру оруженосцев – а мы были верны все, помоги ему господь, бедняге – не удержится на службе у Ришара и пяти минут. Первое, что он собирался сделать – и мы все это слышали из его собственных уст – это полностью очистить дом ото всех преданных Пьеру людей и всюду назначить своих ставленников. И возглавляла «черный список», разумеется, сестра Пьера.

– Будь у Ришара хоть капелька чувства самосохранения… – яростно пробормотал Доно.

– Он бы мог пойти на такое? – с сомнением переспросил Айвен. – Выгнать тебя из твоего собственного дома? Разве по завещанию Пьера у тебя нет никаких прав?

– Из дома, из Округа, отовсюду. – Доно мрачно улыбнулся. – Пьер не оставил завещания, Айвен. Он не хотел называть своим наследником Ришара, и к его братьям и сыновьям тоже не испытывал никаких нежных чувств. Думаю, он до последнего момента все еще надеялся вычеркнуть Ришара из завещания, оставив все своему родному сыну. Дьявольщина, да при современном состоянии медицины Пьер мог бы прожить еще лет сорок. Как Леди Донна я получила бы крохи по сравнению с тем, что когда-то мне давали в приданое. В семейном состоянии царит совершенно невероятная неразбериха.

– Это меня не удивляет, – сказал Айвен. – Но ты и правда думаешь, что тебе это удастся? Я имею в виду, Ришар – все же наиболее вероятный наследник. А ты, кем бы ты сейчас ни стала, на момент смерти Пьера не была его младшим братом.

– Это – наиболее важный правовой момент в моем плане. Наследник графа вступает в права наследства непосредственно в момент смерти своего предшественника лишь в том случае, если до этого он уже был приведен к присяге перед Советом. В противном же случае наследование вступает в силу лишь в момент его утверждения другими графами. Это произойдет где-то в ближайшие две недели, и в этот момент я буду – доказуемо – братом Пьера.

Айвен закусил губу, пытаясь продраться через эту мысль. Судя по тому, как гладко сидел черный китель, прекрасные большие груди, которые он как-то… нет, хватит думать об этом, теперь их не воротишь. – И ты действительно пошла на операцию, чтобы… что ты сделала с… ну, ты же не стала одним из этих гермафродитов? То есть где… все?

– Если ты говоришь о моих прежних женских органах, я отделалась от них там, на Бете, точно так же, как от своего лишнего багажа. Хирург был настолько искусен, что шрамов ты можешь даже не заметить. Бог свидетель, эти части тела свое отработали – и не скажу, что мне их не хватает.

Кто бы знал, как их не хватало Айвену. Отчаянно. – Я думал, ты могла их заморозить. На случай, если проиграешь иск или изменишь свои намерения. – Айвен попытался заставить свой голос звучать жизнерадостно. – Я знаю, среди бетанцев бывают такие, которые меняют свой пол то так, то эдак три-четыре раза за всю жизнь.

– Да, я с такими встречалась в клинике. Кстати говоря, они очень дружелюбны и всегда готовы помочь.

Сабо едва заметно закатил глаза. Он теперь выступал в роли личного камердинера лорда Доно? Это было общепринятой обязанностью старшего графского оруженосца. Сабо, должно быть, засвидетельствовал все превращение в деталях. Два свидетеля. Понимаю, она взяла с собой двух свидетелей.

– Нет, – продолжил Доно, – если я когда-нибудь снова захочу стать женщиной – чего я делать не собираюсь, сорока лет мне хватило – то воспользуюсь новыми клонированными органами, как сделал сейчас. Может быть, я снова стану девственницей. Что за ужасная мысль.

Айвен никак не решался и наконец спросил, – Но разве тебе не пришлось добавить от кого-то Y-хромосому? Как ты это сделала? Ее создали бетанцы? – Он кинул непроизвольный взгляд ниже пояса Доно и тут же отвел глаза. – Может ли Ришар доказать, что… что часть наследника – бетанская?

– Я подумала о этом. И взяла хромосомы от Пьера.

– Неужели твои , э-э….новые мужские органы клонированы от него? – От столь гротескной идеи у Айвена перехватио дух. От всего происходящего он был готов повредиться в рассудке. Такая штука была чем-то вроде техно-инцеста.

– Нет, нет! Допускаю, я заимствовала у моего брата крошечный образец ткани… в этот момент он был ему больше не нужен… и бетанские доктора взяли оттуда часть хромосомы для моих новых органов. Думаю, в моих яичках чуть меньше двух процентов Пьера, зависит от того, как считать. Если я когда-либо решу дать моему мужскому достоинству прозвище, как порой делают мужчины, то я должен буду назвать его в честь Пьера. Хотя я не склонен этого делать. По-моему, он целиком мой.

– Но хромосомы твоего тела – женские ?

– Ну, да, – Доно беспокойно нахмурился и поскреб бороду. – Я ожидаю, что Ришар попытается придать этому факту большое значение – если додумается. Я рассматривал вариант ретро-генетического лечения, чтобы полностью преобразовать свое тело. Но у меня не было времени, к тому же могли случиться непредвиденные осложнения, ведь для такого большого генного смешения обычно получается не самый лучший результат – частичная клеточная мозаика, смесь-химера, с шансами, как в рулетке. Описанная методика вполне может справиться с некоторыми генетическими болезнями, но не с той юридической проблемой, что мои клетки частично женские. Однако можно доказать, что мои ткани, ответственные за зачатие будущего маленького наследника Форратьеров, мужские – с хромосомами XY – и, кстати, свободны от наследственных болезней и мутаций, которые раньше были в нашем роду. У следующего графа Форратьера не будет больного сердца. Помимо всего прочего. Как показывает история, способность сделать ребенка – всегда самое важное требование к графу.

– Возможно, они просто дадут члену право голоса, – хихикнул Бай. Он указал ниже пояса и звучно произнес – Доно, пусть он подпишет.

– Хотя это и не будет первый раз, когда место в Совете Графов занимает член в буквальном смысле слова, – усмехнулся лорд Доно, – я надеюсь на полную победу. Здесь и начинается твоя роль, Айвен.

– Моя? Я не имею к этому никакого отношения! И не хочу иметь! – испуганный протест Айвена быстро оборвался – автомобиль замедлил ход перед столичным особняком Форратьеров и въехал во двор.

Это здание было на поколение старше, чем Дом Форкосиганов, и соответственно значительно больше похоже на крепость. Острые выступы суровых каменных стен широкими зубцами нависали над тротуаром; в прежние времена – в дни расцвета этого дома – оттуда можно было держать под перекрестным огнем грязную улицу, заляпанную лошадиным навозом. На первом этаже вообще не было никаких окон, только несколько амбразур. Толстые окованные железом доски, не украшенные даже никакой отделкой – резьбой или чем-то вроде – образовывали двойные двери во внутренний двор; сейчас по автоматическому сигналу они раскрылись, и лимузин протиснулся через открывшийся проход. На стенах были следы автомобильной краски, оставленные менее осторожными водителями. Айвен подумал, до сих пор ли выполняют свою роль отверстия для снайперов наверху, на темной сводчатой крыше. Может и да.

Этот дом был подготовлен к обороне под личным присмотром знаменитого генерала графа Пьера Форратьера «Кровавого». Тот был главным образом известен как правая рука и командир головорезов императора Дорки во время гражданской войны, случившейся как раз перед концом Периода Изоляции и положившей конец власти независимых графов. Пьер приобрел себе серьезных врагов, но пережил их всех и умер уже в возрасте старческого слабоумия. Он погиб лишь во время вторжения цетагандийцев, вооруженных по самым современным технологиям, да и то покончить с ним они его смогли с большим трудом и после позорной и дорогостоящей осады. Разумеется, осаждали не этот самый дом. Старшая дочь старого Пьера вышла замуж за одного из предыдущих графов Форкосиганов, вот почему второе имя Марка было Пьер. Айвен задумался, что же старый Пьер сейчас подумал бы о своих потомках. Возможно, он предпочел бы Ришара. Возможно, его призрак все еще витал здесь. Айвен вздрогнул, ступив на темные булыжники.

Водитель отправился ставить автомобиль в гараж, а лорд Доно двинулся вверх по ведущей в дом черно-зеленой гранитной лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. На мгновение он задержался, охватив взглядом все покрытое камнем пространство.

– В первую очередь я прикажу сделать здесь светлее, – заметил он Сабо.

– В первую очередь, надо оформить права владения на ваше имя, – вежливо возразил тот.

– На мое новое имя. – Доно коротко кивнул ему и двинулся вперед.

Внутри дом был так плохо освещен, что беспорядок был даже не виден, но, вероятно, все осталось таким же, как было брошено несколько месяцев назад, когда граф Пьер отправился в Округ. Воздух в гулких, заброшенных комнатах отдавал плесенью. Наконец, одолев еще две мрачных лестницы, они добрались до спальни, покинутой покойным графом.

– Наверное, этой ночью я буду спать здесь, – сказал лорд Доно, с сомнением оглядываясь вокруг. – Хотя сначала я хочу получить чистое постельное белье.

– Да, милорд, – ответил Сабо.

Байерли убрал с кресла груду пластиковых листов, грязной одежды, высохших фруктовых очистков и прочей дряни и удобно устроился, закинув ногу на ногу. Доно побродил по комнате, довольно печально разглядывая немногие жалкие признаки присутствия своего покойного брата. Он поднимал с пола и бросал обратно то набор расчесок – Пьер в последние годы начал лысеть, – то пустые флаконы из-под одеколона, то денежную мелочь.

– Раз уж мне предстоит тут жить, я хочу завтра же все здесь убрать. Не дожидаясь указа Совета о моем утверждении.

– Я знаю хорошую службу сервиса, – Айвен не горел желанием предложить добровольную помощь. – Они убирают в Доме Форкосиганов для Майлза, когда граф с графиней отсутствуют.

– А? Хорошо. – лорд Доно сделал жест Сабо. Оруженосец кивнул и быстро выяснил у Айвена все подробности, наговорив их в свой карманный регистратор.

– Ришар предпринял две попытки захватить эту развалину, пока тебя не было, – сообщил Байерли. – В первый раз твои оруженосцы твердо стоял на своем и не захотели его впускать.

– Хорошие люди, – пробормотал Сабо.

– Во второй раз он пришел с командой муниципальных гвардейцев и ордером, который он вытянул из лорда Форбонна. Ваш караульный позвонил мне, и мне удалось получить противодействующий ордер от Лорда-протектора Спикерского круга, прогнавший их прочь. Это было недолгое, но весьма захватывающее зрелище. Напор и давка во входных дверях… никто не взялся за оружие и серьезно не пострадал, а жалко. Тогда мы могли бы предъявить Ришару иск.

– Достаточно с нас судебных процессов. – Доно вздохнул и присел на край кровати, скрестив ноги. – Но спасибо за то, что ты это сделал, Бай.

Бай отмахнулся.

– Постарайтесь не сидеть в такой позе, – сказал Сабо. – Колени лучше держать порознь.

Доно немедленно поменял позу, теперь скрестив уже лодыжки, но заметил: – А вот Бай так сидит.

– Бай не тот мужчина, которому вам стоит подражать.

Бай состроил Сабо недовольную гримасу и мягко помахал ладонью. – Право, Сабо, как ты можешь быть таким жестоким? И все это после того, как я спас ваше старинное родовое гнездо. – Никто не обратил внимания на его слова.

– Ну а Айвен? – спросил Доно, с любопытством на того уставившись. Айвен испытал приступ внезапной неловкости, не зная, куда девать свои ноги и руки.

– Хм, ничего. Самым лучшим образцом – если вы только помните, как он себя вел – был бы Эйрел Форкосиган. Вот это была сила в движении. Его сын тоже неплохо держится, он выглядит значительнее своих реальных размеров. Хотя у молодого лорда Форкосигана это несколько напускное. Граф Форкосиган – вот то, что нужно.

Лорд Доно раздраженно нахмурил свои широкие черные брови, встал, прошествовав через комнату, откинул приставной стул рядом со столом и оседлал его, скрестив руки на спинке. Он положил подбородок на руки и сердито посмотрел на них.

– Ух! Узнаю его, – сказал Сабо. – Неплохо, продолжайте работать над этим. И попробуйте пошире держать локти.

Доно усмехнулся и упер одну руку в бедро, отставив локоть в сторону. Мгновение спустя он опять вскочил на ноги и направился к гардеробу. Широко распахнув его двери, он стал копаться внутри. Из недр гардероба вылетел и приземлился на кровати китель форменного мундира дома Форратьеров, затем брюки и рубашка, и, наконец, один за другим ударились об пол возле кровати высокие ботинки. Доно выбрался из гардероба весь в пыли и со сверкающими глазами.

– Пьер был не выше меня, и мне всегда подходили его ботинки, если надеть толстые носки. Пусть завтра придет портниха…

– Портной, – поправил Сабо.

– … портной, и тогда увидим, чем из этого я могу тут же воспользоваться.

– Очень хорошо, милорд.

Доно начал снимать свой черный пиджак.

– Думаю, мне пора идти, – сказал Айвен.

– Пожалуйста, сядьте, лорд Форпатрил, – сказал оруженосец Сабо.

– Да, садись возле меня, Айвен, – Байерли приглашающе похлопал по обитой тканью ручке своего кресла.

– Сядь, Айвен, – рявкнул лорд Доно. Его горящие глаза внезапно прищурились, и он проговорил вполголоса, – Ради нашего прошлого знакомства, если ничто другое для тебя не имеет значения. Ты обычно оставался в моей спальне смотреть, как я раздевалась. Что мне, запереть дверь и снова заставить тебя искать ключ?

Айвен открыл рот, поднял руку разъяренным протестующим жестом, но, передумав, снова сел на край кровати. Ему внезапно показалось глупым заявить «как вы смеете» бывшей леди Донне Форратьер. Он скрестил ноги, тут же торопливо выпрямил их снова и поставил порознь, тут же опять скрестил их, скрестил руки и почувствовал ужасный дискомфорт.

– Не вижу, зачем я вам нужен, – протянул он уныло.

– Потому что вы можете засвидетельствовать, – сказал Сабо.

– Потому что ты сможешь дать показания, если потребуется, – сказал Доно. Китель упал на кровать возле Айвена, за ним черная футболка.

Да, Доно не обманул насчет мастерства бетанского хирурга – не было никаких видимых шрамов. Его грудь была слегка покрыта черным волосом, и сам он был скорее жилистым, чем мускулистым. Да, плечи кителя явно не были подложены.

– Разумеется, потому, что ты сможешь об этом болтать, – сказал Бай, приоткрыв губы то ли в некотором извращенном сексуальном интересе, то ли в явном удовольствии от замешательства Айвена – а скорее и то, и другое сразу.

– Вы думаете, я собираюсь сказать кому-нибудь хоть слово о том, что был здесь нынче вечером…

Плавным движением Доно скинул свои черные брюки на кровать поверх кителя. Затем белье.

– Ну как? – Доно стоял перед Айвеном, не сводя с него весьма настойчивого веселого взгляда. – Что думаешь? Они там на Бете хорошо делают свою работу, а?

Айвен искоса поглядел на него и тут же отвел глаза. – Ты смотришься… нормально, – признал он неохотно.

– Ладно, покажись мне, пока ты еще не оделся, – сказал Бай.

Доно повернулся перед ним.

– Неплохо, – сказал Бай рассудительно, – но, по-моему, твоя штучка пока словно у подростка, а?

– Все делалось в спешке, – вздохнул Доно. – Качественно, но в спешке. Из больницы я отправился прямо на скачковый корабль, который летел домой. Доктора объяснили, что органы окончательно вырастут уже in situ. Должно пройти несколько месяцев, пока они не достигнут полностью взрослой морфологии. Хотя шрамы больше болеть не будут.

– О, – заметил Бай, – половое созревание. Какое развлечение!

– В ускоренном темпе. И бетанцы мне его значительно смягчили. Следует отдать им должное, эти люди достигли совершенства в контроле над гормонами.

– Мой кузен Майлз говорил, – неохотно отметил Айвен, – что когда ему заменили сердце, легкие и кишечник, то потребовался почти целый год, чтобы его силы и дыхание вернулись к нормальному состоянию. И органы должны были дорасти до полного размера уже после пересадки. Я уверен… все будет в порядке. – Одно беспомощное мгновение, и он добавил: – … а он работает?

– Писать стоя я могу, верно, – Доно потянулся, нащупал свои трусы и снова натянул их. – Что касается всего остального, как я понял, ждать осталось недолго. Жду не дождусь моего первого эротического сна.

– Но разве какая-нибудь женщина захочет… не похоже, что ты собираешься хранить в тайне, кем ты был раньше… как же ты, гм… ведь как раз в этом твой Пигмалион-оруженосец, – Айвен кивнул на Сабо, – тебя не натаскает.

Сабо слегка улыбнулся – это выражение не сходило с его лица почти весь сегодняшний вечер.

– Айвен, Айвен, Айвен. – Доно покачал головой и натянул форменные брюки. – Я же тебя научила, ведь так? Я предвижу массу проблем… но вопрос, как мне потерять мою мужскую невинность, к ним не относится. На самом деле.

– Это не кажется… честным, – сказал Айвен тихо. – Я имею в виду, нам-то все эти премудрости пришлось освоить в тринадцать лет.

– А не, скажем, в двенадцать? – бесстрастно спросил Доно.

– Гм.

Доно застегнул брюки, все равно плохо сидевшие на бедрах, надел китель и, нахмурившись, поглядел на свое отражение в зеркале. Он ухватил в горсть лишние складки ткани по бокам.

– Да, именно так. Портной должен подогнать его к завтрашнему вечеру. Я хочу надеть его, когда отправлюсь свидетельствовать мой протест в Замок Форхартунг.

Айвену пришлось признать, что сине-серый мундир дома Форратьеров смотрелся на лорде Доно исключительно хорошо. Может, стоит воспользоваться своими правами фора, получить билет и осторожно пробраться во время заседания Совета Графов на задние места в зрительской галерее. «Просто чтобы посмотреть, что случится», как любит говорить Грегор.

Грегор…

– А Грегор обо всем этом знает? – внезапно осведомился Айвен. – Ты рассказала ему о своем плане, прежде чем уехать на Бету?

– Нет, разумеется – нет, – сказал Доно. Он сел на краю кровати и стал натягивать ботинки.

– Ты в своем уме?! – у Айвена аж челюсть клацнулв.

– Цитируя кое-кого – думаю, это твой кузен Майлз – «всегда легче получить прощение, чем разрешение». – Доно встал и подошел к зеркалу, чтобы посмотреть, как он выглядит обутым.

Айвен вцепился себе в волосы.

– Ладно. Вы двое – нет, трое – привели меня сюда, заявив, что хотите моей помощи. Я готов кое-что вам подсказать. Бесплатно. – Он глубоко вдохнул. – Вы можете огорошить меня и потом отшутиться, если захотите. Я, в конце концов, не в первый раз делаюсь мишенью для шуток. Вы можете выкинуть эту штуку с Ришаром – на здоровье. Или с целым Советом Графов. Устройте этот сюрприз моему кузену Майлзу – ради бога, я не откажусь посмотреть. Но ни в коем случае – если вы не хотите лишиться всяких шансов, если происходящее нечто большее, чем грандиозная грубая шутка, – ни за что не делайте так по отношению к Грегору.

Байерли скорчил неопределенную гримасу, а Доно, поворачиваясь перед зеркалом, стрельнул в Айвена проницательным взглядом.

– «Пойди к нему» – ты это хочешь сказать?

– Да. Я не могу тебя заставить, – продолжил Айвен серьезно, – но если ты этого не сделаешь, я категорически отказываюсь иметь с вами дело в дальнейшем.

– Грегор может уничтожить все одним словом, – сказал Доно осторожно. – Даже раньше, чем все начнется.

– Может, – сказал Айвен, – но не сделает это без веских причин. Не дайте ему повода. Грегор не любит политических сюрпризов.

– Я думал, что Грегор довольно добродушен, – сказал Бай, – для императора.

– Нет, – сказал Айвен твердо. – Он не такой. Он просто достаточно скрытный. Вряд ли вам захотелось бы взглянуть на него, когда он разозлен.

– А как он в этом случае выглядит? – спросил Бай с любопытством.

– Как и все остальное время. Это-то и страшно.

Стоило Баю снова открыть рот, как Доно поднял руку.

– Бай, ты пригласил сюда Айвена нынче вечером потому – не считая твоих намерений позабавиться – что у него есть связи, во всяком случае ты сам так утверждал. Исходя из своего опыта, я бы сказал, что игнорировать мнение знающего консультанта – плохая идея.

– Мы никого не нанимали, – пожал плечами Бай.

– Я прошу оказать мне протекцию в знак кое-чего бывшего ранее. Мне придется потратить этот резерв, и возместить его я уже не смогу. – взгляд Доно твердо остановился на Айвене. – Так что ты мне конкретно предлагаешь?

– Попроси Грегора о короткой аудиенции. Прежде чем встретишься с кем-то еще или даже поговоришь по комму. Стой прямо, гляди ему в глаза… – еретическая мысль внезапно посетила Айвена. – Подожди, ты не разу ни переспала с ним?

– Нет, к сожалению, – Доно забавно фыркнул. – Упущенная возможность, о которой я теперь глубоко сожалею, честное слово.

– Уф, – Айвен вздохнул с облегчением. – Ладно. Тогда просто расскажи ему, что именно ты планировал сделать. Заяви о своих правах. Он либо решит позволить тебе продолжать, либо пресечет все в зародыше. В последнем случае… ну, самое худшее тогда быстро закончится. Если же он позволит тебе попробовать… тогда у тебя будет тайный покровитель, которого даже Ришар со всей своей порочностью не сможет одолеть.

Доно прислонился к письменному столу Пьера, и барабанил пальцами по его пыльной поверхности. Орхидеи жалкой кучей лежали там же на столе. Увядшие, как мечты Айвена.

Доно поджал губы. – Ты устроишь нам аудиенцию? – спросил он наконец.

– Я, э-э, я…

Пристальный взгляд Доно стал еще более пронизывающим и упрямым: – Завтра?

– А…

– Утром?

– Только не утром, – слабо запротестовал Бай.

– Рано, – настаивал Доно.

– Я…. посмотрю, что смогу сделать, – выдавил Айвен наконец.

Лицо Доно осветилось. – Спасибо!

То, что у него все же вырвали это обещание, имело и один положительный побочный эффект; удостоверившиеся Форратьеры наконец позволили своему пленнику-зрителю уйти. Айвену лучше было бы поспешить домой и позвонить Императору Грегору. Лорд Доно настоял на том, чтобы его шофер довез Айвена до дома, пусть это было и недалеко – увы, это разрушило слабую надежду Айвена быть убитым какими-нибудь бандитами по пути домой и таким образом не расхлебывать последствия сегодняшнего открытия.

Оказавшись наконец, слава богу, один в заднем отделении лимузина, Айвен вознес краткую молитву: пусть расписание Грегора окажется настолько плотным, что он не сможет найти времени для этой аудиенции. Но, вероятнее всего, тот будет столь потрясен отказом Айвена от неизменного принципа невмешательства, что тут же найдет время. По опыту Айвена, невинным свидетелям вроде него было опасно разгневать Грегора – но единственной еще более опасной вещью было пробудить его любопытство.

Оставшись в безопасности своей небольшой квартиры, Айвен запер дверь за всеми Форратьерами, прошлыми и нынешними. Вчера он коротал время, воображая как принимает здесь чувственную леди Донну… что за расточительство, право. Лорд Доно вполне сносный мужчина, но мужчин на Барраяре и так хватает. Хотя, подумал Айвен, можно было бы воспользоваться хитростью Донны наоборот и отправить избыток мужского населения на Колонию Бета, где им будет придана более приятная форма… при этой мысли он вздрогнул.

С неохотным вздохом он достал кодовую карточку, которой ему удавалась не пользоваться уже несколько лет, и вставил ее в считыватель комм-консоли.

Ему немедленно ответил одетый в мягкое гражданское платье мужчина – «привратник» Грегора. Он не представился; считалось, что если у тебя есть этот доступ, то ты должен знать, с кем разговариваешь.

– Да? А, Айвен.

– Я хотел бы поговорить с Грегором, будьте добры.

– Извините, лорд Форпатрил, вы желаете воспользоваться этим каналом?

– Да.

Его собеседник удивленно приподнял бровь, но сделал какое-то движение рукой; его изображение исчезло. Комм-пульт звякнул. Несколько раз.

Наконец на экране появился Грегор. Он был еще одет по-дневному, что успокоило страхи Айвена, представившего, как он вытащит императора из душа или из кровати. За его спиной можно было разобрать обстановку одной из самых уютных гостиных Императорского дворца. И еще нечеткое изображение доктора Тоскане. Она, кажется, поправляла блузку. Ой. Будь краток. У Грегора сегодня вечером явно есть занятие поинтереснее .

А я надеялся, что и мне нынче вечером тоже будет чем заняться…

Бесстрастное выражение на лице Грегора переросло в некоторую досаду, когда он узнал Айвена. – О. Это ты. – Раздраженный вид почти мгновенно спал. – Ты никогда не звонишь мне по этому каналу, Айвен. Я думал, это Майлз. В чем дело?

Айвен набрал воздуху в грудь. – Я только что из космопорта – приехал со встречи с… с Донной Форратьер. Она вернулась с Беты. Вам двоим необходимо увидеться.

Грегор поднял брови. – Зачем?

– Уверен, лучше ей объяснить это лично. Я не имею к происходящему никакого отношения.

– Уже имеешь. Леди Донна обратилась к старым покровителям? – Грегор нахмурился и добавил с оттенком угрозы: – Я – не разменная монета для твоих любовных интриг, Айвен.

– Нет, сир, – пылко подтвердил Айвен. – Но вы захотите увидеть ее. Действительно захотите. И как можно скорее. Скоро. Завтра. Утром. Рано.

Грегор покачал головой. С любопытством. – Скажи только, насколько это важно?

– Об этом лишь вам судить. Сир.

– Если тебе больше нечего сказать… – Грегор замолчал и нервирующе уставился на Айвена. Его рука, наконец, легко коснулась панели комм-консоли, и он перевел взгляд на какой-то экран, которого Айвену не было видно. – Я могу передвинуть… хм. Как насчет ровно в одиннадцать, в моем кабинете?

– Спасибо, сир. – Добавить «вы не пожалеете» было бы слишком оптимистично. Фактически, добавить что-то было столь же привлекательной идеей, как прыгнуть со скалы без гравикостюма. Поэтому Айвен просто улыбнулся, склонив голову в полупоклоне.

Хмурое выражение лица Грегора сделалось скорее задумчивым, еще мгновение он не сводил с Айвена глаз и, наконец, кивнул ему в ответ и отключил связь.