"Ночная незнакомка" - читать интересную книгу автора (Брюссоло Серж)

ГЛАВА 24

После встречи в кафе с Бобом Кэллаханом Сара направилась в больницу узнать о состоянии Крука. Чудом спасшийся от смерти врач наконец вышел из комы, но был еще очень слаб. Он с трудом приподнимал веки и, когда Сара опустилась на стул у его изголовья, не смог произнести ни слова.

Ей удалось отыскать в больничном кафе Кристиана Шейна. Сара с трудом выносила общество самоуверенного и самовлюбленного красавца практиканта. Ей казалось, что на любую женщину, замеченную в его компании, ложилась тень подозрения в том, что она его любовница, а этого Сара желала меньше всего на свете. Чтобы сократить общение с Кристианом до минимума, она сразу начала с главного и рассказала, какой неожиданный поворот возник в деле Джейн Доу 44С.

— Теперь мне ясно, что воспоминания этой молодой женщины принадлежат другому человеку, — тихо произнесла Сара. — Она озвучивает монологи, которые прослушивала десятки раз в записи. И это многое объясняет, например, ее неспособность перейти к практическим действиям. Она знает все боевые приемы, которыми владеет убийца-профессионал, но ее знания — книжные, это лишь теория, и Джейн не способна их применить. Вот почему она не сделала никакой попытки защитить себя, когда ее атаковали мотоциклисты на заправочной станции. До сих пор я считала, что былой агрессивности она лишилась из-за ранения в голову, но теперь вижу, что ошибалась. Джейн не могла действовать как хищник, потому что никогда им не была.

— Такое переселение в другую личность встречается довольно часто, — заметил Шейн. — У нас лежала одна женщина, на которую напали, когда она возвращалась из театра, где смотрела пьесу о Марии Стюарт. Ее ударили прикладом по голове, проломили череп так, что кость повредила префронтальную зону мозга. Когда эту женщину спрашивали о ее прошлом, она всем излагала историю жизни шотландской королевы. Судьба Марии Стюарт до такой степени потрясла впечатлительную театралку, что она превратила ее в собственную и не собиралась с ней расставаться. Женщина трогала свою перебинтованную голову и все повторяла: «Должно быть, топор соскользнул с плахи, какое везение!» То же и с Джейн. Ее прошлое было безвозвратно уничтожено, и она стала цепляться за обрывки воспоминаний, которые гнездились где-то в других участках ее мозга. Она завладела жизнью этой незнакомки, чтобы заполнить образовавшуюся пустоту. Совсем не обязательно, что Джейн отречется от этого, особенно если он делает ее жизнь более интересной и значительной. Наверняка прошлое знаменитой киллерши кажется ей привлекательнее, чем собственное — неприметной служащей в библиотеке колледжа.

Они распрощались. Сара договорилась, что Боб Кэллахан заедет за ней и они отправятся в дом, где он жил с Вирджинией последние годы. Сара не могла упустить такой возможности. Несколько раз она звонила Джейн, но та упорно не снимала трубку. Однако благодаря микрофонам, которые были встроены в стенки фургона, Дэвид знал, что ничего серьезного там не произошло. Джейн сердилась на нее, только и всего.

Сара собрала дорожную сумку и устроилась в автомобиле Боба. За время пути она не раз останавливала взгляд на руках Кэллахана. Красивые, сильные, они держали руль, если можно так выразиться, с врожденным достоинством, не пытаясь демонстрировать ненужную виртуозность. Внезапно Сара почувствовала раздражение, поскольку слишком явно испытывала симпатию к этому мужчине. Всегда стараясь смотреть правде в глаза, она не могла не признать, что чувствует к Бобу, который был едва ей знаком, сильное физическое влечение. Но это ни в коей мере не должно повлиять на ее оценку ситуации. Все время Сара находилась в напряжении, понимая, как ей трудно будет не соскользнуть в пропасть агрессивности, — очень часто это верный признак сексуального желания, от которого человек пытается защититься.

Пока машина поднималась в гору, Боб, не сводя взгляда с дороги, рассуждал вслух. Кактусы, росшие вдоль обочины, из-за скорости превращались в причудливые, едва различимые тени. «Словно колючие путешественники автостопом», — подумала Сара.

— Я не из породы интеллигентов, — говорил Боб. — Мой отец, чтобы прокормить семью, работал в сельскохозяйственной авиации — распылял удобрения над полями. Надышавшись пестицидами, он заболел и умер, не дожив и до сорока. Некоторое время я учился на факультете права, но, как видно, не был создан для науки. Мне всегда хотелось делать что-то своими руками и жить вдали от города, там, где простор и свежий воздух. Иногда, чтобы расслабиться, я занимался резьбой по дереву. Все это раздражало Вирджинию. На вечеринках я всегда вел себя скованно, не разглагольствовал, как другие, а в галстуке чувствовал себя как в удавке. Однажды в гостях я, неловко взяв стакан, раздавил его. Мои ладони настолько задубели, что я даже не поранился. Вирджиния тогда чуть не умерла от стыда, она предпочла бы, чтобы я истек кровью, как зарезанный бык. Она ненавидела наши незатейливые праздники лесорубов с жареной на костре колбасой, когда лучшее развлечение — залезть на дерево, смазанное жиром, или поучаствовать в конкурсе, кто дальше бросит обрубок бревна. Ей было интереснее пить чай в «Алгонкине» с Суормом и его издателем или посещать презентации в книжных магазинах Гринвич-Виллиджа.

— Как вы познакомились? — спросила Сара.

— На балу выпускников, тогда мы были еще совсем молодыми. Вирджиния всегда боялась реальной жизни. Она столько времени провела в библиотеках и на поэтических вечерах, что не представляла, насколько жизнь погрязла в расовой нетерпимости, насилии, наркомании. После окончания колледжа она стала искать для себя стену, за которую могла бы спрятаться. Я и оказался этой стеной. Сначала все шло вроде бы гладко: я пробовал приобщить ее к прелести деревенской жизни, а она читала мне вслух лучшие произведения мировой классики.

Сара догадывалась, что вскоре произошло между молодыми супругами. Боб скорее всего был очень привлекателен, когда, обнаженный до пояса, валил электропилой деревья или с черными от мазута руками наклонялся над мотором автомобиля. Наверняка эти сильные руки способны ловко управиться с миниатюрными деталями «винчестера»… но куда менее соблазнительным он казался молодой жене, когда держал в руках книгу и, наморщив лоб, шевеля губами, разбирал строчку за строчкой, как школьник. Бобу приходилось читать Шекспира, делая выписки, поскольку многих слов он попросту не знал. Задавать вызывающие раздражение у жены вопросы, выдававшие его низкую культуру, он не отваживался. На полях Боб, должно быть, оставлял наивные пометки с восклицательными знаками, которые повергали Джейн в отчаяние, и со временем она все больше приходила к выводу, что вышла замуж за глупца.

Наступил момент, когда их дороги разошлись. Джейн окончательно замкнулась в своем хрупком мирке утонченной интеллигенции, а Боб с радостью забросил Шекспира и вернулся к любимым вестернам в карманном издании. Пока Джейн писала аннотации к изданиям Пруста, Боб упивался «Оклахомским висельником» или «Ликом багрового скелета».

Сару, напротив, литературные пристрастия Боба совершенно не смущали. В его тяжеловесности было что-то основательное, внушавшее доверие и безопасность. Надежный, сильный человек с крепкими нервами. Прямой потомок мужественных пионеров-первопроходцев. Его легко представить отстреливающимся от индейцев, с женой ему под стать, которая, стиснув зубы, едва успевает перезаряжать для мужа ружья.

Вечерело. Теперь Кэллахан больше молчал. Его суждения были печальны, однако без горечи. Человек, раненный жизнью, но еще не сломленный. Его речь оживлялась, становилась живописной и образной, когда он говорил о своем ремесле, о той радости, которую испытывает, строя добротные, крепкие дома, подобные тем, что делали в старину — дома-крепости, где не одно поколение фермеров смогло выжить во времена сражений с индейцами. Сара слушала его не перебивая, завороженная спокойным проникновенным голосом и обаянием сильного человека.

Машина вновь начала подниматься в гору, и только теперь ирландка отчетливо осознавала, до какой степени семейное гнездышко, из которого выпорхнула Джейн, находилось вне всякой цивилизации. Ветви елей сплетали плотную завесу, сквозь которую с трудом пробивались лучи солнца, там царил голубоватый полумрак, в котором было что-то нереальное и немного тревожное. Они выехали на узкую дорогу, по обеим сторонам которой стояли два дома.

— Соседи, — глухо произнес Боб. — Оба давно на пенсии. Сначала они хорошо приняли Вирджинию, хотя она считала их занудами и ретроградами. Жена относилась к ним с явным высокомерием, и это часто ставило меня в неудобное положение. Немудрено, что в конце концов отношения стали натянутыми. Теперь, когда она исчезла, соседи мечтают свести меня с их племянницей.

Дом, принадлежавший семейству Кэллахан, фасадом выходивший на дорогу, вплотную примыкал к горе, словно был ее продолжением. Это было большое бревенчатое строение, похожее на жилье трапперов — североамериканских охотников.

— Ни единого гвоздя, — произнес Боб. В его взгляде светилась детская гордость.

Дверь оказалась незапертой. Немыслимо для Лос-Анджелеса! Войдя в дом, Сара сразу же почувствовала терпкий аромат смолы. Повсюду меховые шкуры и чучела зверей — охотничьи трофеи. Добротное бесхитростное жилье, в котором нет ничего искусственного, где царит мир реальности без прикрас. Можно представить, что Джейн чувствовала себя в этой обстановке не уютнее, чем черт в молельне! На стенах картинки из дешевых журналов, на которых изображены в основном батальные сцены, где ковбои без зазрения совести изрубают индейцев на мелкие кусочки. Книжный шкаф ломится под тяжестью приключенческих романов и вестернов, продающихся в каждом деревенском магазине. Боб терпеливо ждал, когда Сара закончит рассматривать комнату.

— У Вирджинии в доме было собственное королевство, — произнес он. — Так уж она распорядилась. Пойдемте туда.

Он открыл дверь в одну из комнат, и Сара очутилась в совершенно особом мире из стекла и металла, где все было безлико и ничто не грело душу. Комната словно в точности повторяла эскиз японского дизайнера.

— Такой подарок жена сделала себе к своему тридцатилетию, — с горечью заметил Боб. — Она называла это своим садом-дзен. Ее одиночная камера. Вирджиния утверждала, что, не будь здесь этой комнаты, она сошла бы с ума. А вам это напоминает сад, признайтесь?

Истинным властелином ледяного царства безразличия и отстраненности был компьютер, водруженный на стеклянную плиту, опирающуюся на подставку из хромированной стали, оплавленной и бесформенной, будто ее тронуло жаркое дыхание ядерного взрыва.

— А ведь она вовсе не сломана, — заметил Боб, показывая на подставку. — Так Вирджиния задумала, и мы ее купили, причем стоила она чертовски дорого. Мне пришлось раскошелиться, чтобы приобрести эту штуковину. Честно говоря, я редко сюда заходил. Комната напоминала мне приемную в фирме по производству электронного оборудования.

Сара включила компьютер — жесткий диск был пуст.

— Вирджиния стерла всю информацию перед тем, как уйти. Забрала с собой бумаги, в папках больше ничего нет. — Боб протянул руку к пустым полкам. — Сейчас я вас оставлю одну, — добавил он. — Можете осмотреть все, что захотите, мне нечего скрывать. Если понадобится, я буду во дворе, мне нужно заняться хозяйством.

Он вышел. Через несколько минут Сара увидела, как обнаженный до пояса Боб колол дрова у входа в сарай, и поспешно отвернулась, чтобы не угодить в ловушку, которой невольно становилось это мускулистое тело, будившее в ней тысячу неясных ощущений.

В рабочем кабинете Джейн не оказалось ничего мало-мальски пригодного для расследования, и Сара вернулась в лесное царство комнаты Боба, куда больше гармонировавшее с внешним обликом бревенчатого дома. Там, как она и предполагала, на книжных полках ей попалось несколько романов викторианской эпохи, в которых были подчеркнуты отдельные слова, а на полях неуклюжим почерком Боба накорябаны найденные в словарях их определения. В одной из лежавших рядом папок Сара заметила брошюру, присланную с заочных курсов по повышению культурного уровня, на которые Боб, очевидно, записался, чтобы окончательно не разочаровать супругу. Однако самое важное она нашла в ящике комода — альбом с семейными фотографиями, в котором, как в зеркале, отразилась недолгая совместная жизнь молодой супружеской четы. Боб и Джейн представали в разных обличьях: в лыжных и купальных костюмах, в пестрых гавайских рубахах, вероятно, на отдыхе во время отпуска. Листая альбом, нетрудно было проследить, как постепенно сходила с лица Джейн лучистая улыбка, становясь все менее торжествующей. А на последнем снимке, где пара была изображена за ресторанным столиком во время обеда в составе туристической группы, было видно, что Джейн готова отдать все на свете, лишь бы оказаться сейчас в другом месте.

Сара склонилась над альбомом, стараясь получше рассмотреть глянцевые отпечатки. Все та же Джейн, только круглолицая, в отличие от нынешней, и гораздо моложе; на лице еще нет уродующего ее шрама. Фотографии были настолько красноречивы, что Сара даже не попыталась воссоздать историю супружества Кэллаханов по письмам, которые они адресовали друг другу, находясь в разлуке — на это потребовалось бы слишком много времени, — а только бегло их просмотрела.

Письма мало отличались от тех, что она сама писала лет двадцать назад своему мужу, разница заключалась лишь в названиях упоминаемых песенок.

Кроме этих важных для нее документов, в ящиках комода оказалась масса тех никому не нужных мелочей, которые скапливаются в каждом хозяйстве за годы: визитки, счета, использованные билеты на самолет, поздравительные открытки, присланные на День святого Валентина или Новый год. Эти мелкие вещицы, как ничто другое, говорили о присутствии в доме женщины: заколки, шпильки, начатые баночки крема, высохшие тюбики губной помады, порванные бусы, чулки со спущенными петлями, забытые в тумбочке для обуви…

Время от времени Сара прерывала исследование потаенных уголков обители Джейн и украдкой бросала взгляд в окно. Боб Кэллахан все еще рубил дрова. Возможно, это был лишь предлог, чтобы не присутствовать при обыске. Он решил оставить ее одну, чтобы она чувствовала себя более свободно, проводя свое расследование, и Сара была ему благодарна.

Едва она осознала это, как ей сразу же стало не по себе. Сара вдруг почувствовала себя настоящей стервой, одержимой нездоровым любопытством, которая повсюду сует свой нос. Связка писем выпала из ее рук, а из груди вырвался стон, словно она очень устала и вот-вот упадет.

Когда уже почти стемнело, вернулся Боб с охапкой поленьев. Присев возле камина, он принялся разводить огонь.

— Вечерами в горах холодно, настоящий ледник, — произнес он и не оборачиваясь, будто не мог оторвать взгляда от неспешно разгоравшегося пламени, добавил: — Странная все-таки эта затея — союз мужчины и женщины. Вы не находите? Вот так живешь-живешь, и однажды все летит к черту… А ведь сколько напридумано вокруг этого — любовь и всякое такое.

Боб провел рукой по волосам.

— Вы замужем? — неожиданно спросил он.

— Разведена, впрочем, теперь уже и вдова. Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду. Когда отца пришлось поместить в госпиталь, я должна была освободить дом, чтобы подготовить его для продажи. Как только вывезли мебель, все оставшееся уместилось в трех картонных коробках. Несколько фотографий, шкатулка с его орденами, связка писем. Думаю, так бывает и с остальными. В итоге от нас мало что остается. Да и забывают нас окружающие довольно быстро. И невольно спрашиваешь себя: зачем нужна была вся эта суета?

— Возвращаться в город слишком поздно, — сказал Боб. — Лучше переночуйте здесь. Надеюсь, вам будет удобно в комнате для гостей.

Они поужинали в кухне, как супруги, много лет прожившие вместе. Кэллахан откупорил бутылку вина. Они разморозили хлеб и молча приступили к еде, но в этом молчании не было напряжения, словно между ними установилась духовная близость, не нуждающаяся в словах. У Сары сразу же закружилась голова, но она отнесла это на счет выпитого вина и усталости. В то же время Сара сознавала, что близость Боба ее волнует. Ей нравилось, что от него пахло свежими стружками, резиной и немного — потом. Она терпеть не могла современных молодых людей, испытывающих непреодолимый ужас перед любыми запахами живой человеческой плоти, с их дезодорантами, лосьонами после бритья, ухоженными руками и безупречным загаром. Этот ужин вдвоем в полумраке оживил в ней старые воспоминания, сцены, которые Сара столько раз воображала в самом начале своего замужества, когда дела с Фредди шли еще неплохо. Вечера, проведенные на пляже вдвоем, прогулки по лесу, как они грызли кукурузные палочки, осушали на двоих банку мексиканского пива, а потом где-нибудь в зарослях занимались любовью.

Саре захотелось нарушить тишину и что-нибудь сказать, но она не смогла произнести ни слова — губы не слушались.

— Как дела у Вирджинии? — спросил Боб. — Как она прореагировала, когда вы сказали ей обо мне? Говорите правду, ничего не скрывайте.

— Неважно, — вздохнула Сара. — Ваша супруга и слышать не хочет о своей прошлой жизни. Она оживляется, только когда вспоминает о своих подвигах в роли убийцы.

— Эта негодяйка все-таки задурила ей мозги! — не сдержался Боб. — Я так и знал, что этим кончится. Помню, как Вирджиния впервые заговорила со мной об этой Нетти Догган: наконец-то, мол, она встретила женщину, которая прекрасно обходится без мужчин и чувствует себя в безопасности.

— Я думаю, что Джейн, простите, Вирджиния действительно ваша жена, но это обстоятельство никак не способно повлиять на опасность, которая ей угрожает. Ее уже дважды пытались убить, а это означает, что кто-то в самых высших кругах считает, будто она слишком много знает. Нетти Догган пустилась в откровения, и кому-то это показалось опасным. Впрочем, возможно, что теперь Нетти уже нет в живых. Следовательно, ваша жена превратилась в главного свидетеля чьих-то преступлений. И даже полная потеря памяти не способна уберечь Вирджинию от преследования — никто не верит в ее амнезию. Если она вдруг решит вернуться домой, вам придется делить с ней это тяжкое бремя.

— Понимаю, — сказал Боб. — Но она — моя жена, и я буду защищать ее и днем и ночью. И потом, у меня появился шанс: если Вирджиния забыла о нашей размолвке, возможно, нам удастся начать все сначала. А вы так не считаете?

Сара пожала плечами, с досадой осознав, что испытывает ревность.

— Вы все еще ее любите? — неожиданно для себя спросила она.

— Люблю, — признался Боб. — Мы были в разлуке год, однако не было и дня, чтобы я о ней не думал.

— Что же, ей повезло, — с раздражением заметила Сара. — Но приготовьтесь к худшему, чтобы не пришлось испытать горького разочарования. Она крайне отрицательно настроена против всего, что хоть как-то всплывает из ее прошлого. Вам придется за нее бороться.

— Это меня не пугает.

Они оба замолчали. Напряженная тишина возникла, возможно, из-за печали, которая вдруг овладела Сарой.

— Я уверена, ее личность в психологическом смысле тоже претерпела изменения, — сказала она. — Врачи утверждают, что после ранения префронтальной области головного мозга человек способен полностью переродиться. Вам может показаться, что вы имеете дело с совсем другой женщиной.

«Замолчи! — мысленно приказала она себе. — Ты похожа на девицу, которой дали отставку, и она всеми силами пытается очернить свою соперницу. Зачем тебе это? Ты здесь, чтобы помочь Джейн, а не отбить у нее мужа!»

— Пора спать, — произнес Боб. — Пойдемте, я покажу вашу комнату. Завтра представлю вас соседям.