"Мрак над Джексонвиллем" - читать интересную книгу автора (Обер Брижит)

16

Саманта, заслышав шаги, подняла голову. Когда до нее донесся вой того толстяка в костюме шерифа и, обернувшись, она увидела кровь, фонтаном бьющую из его плеч и разорванного горла, она побежала прямо сюда – неслась, не чуя под собой ног, не видя ничего вокруг, не слушая ни криков, ни возмущенного ворчания. Бегом. Не разбирая дороги. Промокшая блузка прилипла к телу, волосы повисли прядями. Несмотря на все это, Лори она показалась красивой. Сэм взглянула на них – коротко и строго – и снова занялась мотором «рэйнджровера».

Они тихо подошли и замерли метрах в трех от нее. Сэм снова подняла голову – лоб у нее был вымазан машинной смазкой.

– Подлая тачка никак не хочет ехать.

Джем напряженно вглядывался в нее. Он ждал проявления какого-нибудь признака, но она выглядела вполне нормальной. Повернулся к Лори – тот помотал головой.

– Ну что, выдержала экзамен? – спросила Саманта, сильно потянув за какой-то проводок, – проводок так и остался у нее в руке. – Черт!

Лори подошел и заглянул в мотор:

– Там батареи не хватает.

– Что?

Он показал ей пустующее гнездо.

– Не мешало бы ФБР раскошелиться на занятия по механике.

Сэм выпрямилась, вытерла руки о некогда бежевую юбку.

– Ах-ах, с тобой, знаешь ли, не соскучишься. Ладно, поищем что-нибудь другое.

– Может, в гараже есть батарея, – нисколько не растерявшись, сказал Лори.

Саманта пристально посмотрела на мальчишек – вымазанные грязью и кровью, они стояли на фоне почерневшего горизонта и, несмотря на все, что довелось им пережить, были полны надежды и доброй воли – и почувствовала нечто невероятное, оно родилось где-то в горле и внезапно подкатило к глазам: агент Саманта Вестертон, обладавшая легендарным чувством самоконтроля, при виде этих двух оборванных человечков, храбро сжимавших кулаки, ощутила непреодолимое желание разреветься – реветь и реветь, проливая потоки слез за всех малышей мира, за ту несчастную малышку, которой сама когда-то была. Она повернулась и решительным шагом направилась к гаражу, гневно пытаясь сдержать слезы: не нужно, чтобы они видели, как она раскисла, незачем им знать, что она теряет почву под ногами.

Лори двинулся за ней – робко, словно увязавшийся за случайным прохожим бездомный пес. Саманта отодвинула тяжелую железную дверь, вгляделась в полумрак пропахшего машинным маслом помещения: верстак, заваленный инструментами, старый «шевроле», стоящий над ямой, два мотоцикла без покрышек, завернутые в старые газеты детали мотора. Лори проскользнул в гараж и начал рыться во всех углах. Сэм неподвижно стояла, проклиная себя за беспомощность по части механики.

Джем протянул ей связку бумаг, найденных у Аннабеллы Уилкис. Саманта села на груду покрышек и принялась читать; Джем опустился на корточки рядом с ней.

«Невероятное происшествие с Аннабеллой Уилкис, записанное ею собственноручно.

Все началось в тот день, когда я умерла. Не буду останавливаться на трагических обстоятельствах, приведших к моей кончине. Скажу только, что все произошло темной ночью в неглубоком болоте вследствие позорного предательства, и тело мое было доставлено в морг для вскрытия.

В принципе я не должна ничего помнить. Но в том-то весь и фокус. Я помню. И с тех пор как вспомнила, начала снова умирать. Однако я забегаю вперед.

Вернемся к той роковой ночи; ружейные пули пронзили мне грудь, я потеряла сознание и пошла ко дну – рот был полон противной на вкус воды.

Последняя мысль была о том, что все это крайне несправедливо.

Очнулась я в большом, ярко освещенном зале. Великолепная венецианская люстра горела всеми огнями, освещая черный пол,более блестящего паркета я в жизни не видела. Изумленная, я шагнула вперед. Где же я? Или моя смерть мне приснилась? Раздались три удара, и в глубине зала распахнулись огромные металлические двери, которых я до сих пор не замечала; в проем хлынула несметная толпа. Тонкие черные завесы соскользнули на пол, открывая взору сверкающие механизмы – все из золота и серебра. Я робко подошла и вдруг поняла, где я. В казино – передо мной стояли самые красивые игральные автоматы из всех, что мне доводилось когда-либо видеть.

Внезапно я вспомнила о том, что в подобных местах нужно быть соответствующим образом одетой, поднесла руку к талии и с ужасом обнаружила, что стою совершенно голая, вся в грязи и водорослях. В панике прикрыла грудь руками – руки тут же оказались вымазаны запекшейся кровью. Я чуть не закричала, но вовремя заметила, что все окружавшие меня люди были помечены отвратительным клеймом смерти и, как и я, двигались по залу молча.

Значит, это не сон, и я действительно умерла, – тотчас я поняла, что Всевышний отправил меня на своего рода сортировочную станцию. Конечно, меня несколько удивило, что Высший суд вершится в столь гибельном месте, но пути Господни неисповедимы. Я внутренне содрогнулась, представив себе, что через несколько секунд меня низвергнут в чистилище или даже в ад,претендовать на рай у меня наглости не хватило. Ко мне подошли двое мужчиногромные, коротко подстриженные, в элегантных костюмах цвета морской волны. На них были черные маски, и поэтому невозможно было отличить их друг от друга. Я решила, что онилибо современные ангелы, либо какие-нибудь духи из высших сфер.

– Аннабелла Уилкис? – произнес один из них.

– Будьте любезны следовать за нами,не дожидаясь моего ответа, сказал второй.

Я пошла за ними, пытаясь скрыть свою наготу от прочих умерших,мне было стыдно. Мы шли сквозь бродившую по черному паркету толпу, и, несмотря на крайнее смущение, я заметила, что многие из усопших решили попытать счастья с помощью «одноруких бандитов» и роются в карманах в поисках мелочи.

Мы подошли к огромному сверкающему игральному автомату, над которым висела табличка: «Суперприз».

Возле нее на кожаном табурете сидел очень тощий старик в болтающемся на нем усыпанном блестками смокинге и наблюдал за работой механизма. Он повернулся ко мне, и я увидела, что лица у него нет. Какая-то серая бесформенная масса. Я упала на колени.

– Ну встаньте же, – сказал один из мужчин.

– Встаньте же, ну, – произнес второй, поднимая меня.

Безликий старик протянул ко мне иссохшую руку, и его пальцы легли мне на грудь. Я ощутила острую боль – как от удара ножоми секунду спустя увидела в его руке плоский красный диск в форме сердца. Я оторопела, взглянула себе на грудь, но там и без того было слишком много ран.

Старик сунул плоский диск в форме сердца в щель для жетонов и нажал на ручку автомата. Заработал механизм; я стояла и слушала его бездушную музыку. Автомат замедлил движение и замер; нашим взорам предстали три фигурки – толстощекие ангелочки держали табличку с надписью: „Вторая попытка/Вторая попытка/ Вторая попытка".

– Браво, – шепнул мне один из мужчин.

– Браво, – подтвердил второй.

С оглушительным звоном из машины посыпался град жетонов. Старик без лица сгреб их рукой и швырнул мне целую горсть. Прежде чем я успела их поймать, жетоны превратились в платье, пару туфель и дамскую сумкусовсем как в том мультфильме про Золушку, что мы смотрели с отцом в „Варьете" Санта-Фе. Последний из жетонов упал мне прямо на ладошку и тут же превратился в авиабилетя тупо уставилась на него. Билет « Дельта Эр Лайнз» с надписью: Джексонвилльв один конец".

– Поторопитесь, вылет через час, – сказал один из мужчин.

– Через час, в Джексонвилль,шепнул второй.

– Я в изумлении уставилась на них.

Одинаковые лица под черными масками улыбались. Они откланялись и пошли за следующим – маленьким тощим человечком в пижаме – к нему все еще был прицеплен аппарат для вливания лекарств; человечек был явно очень напуган, и к безликому старику им пришлось его просто нести.

– Оставьте меня, я ничего плохого не сделал, – вопил человечек.

– Ку-клукс-клан, – прошептал один из стражей.

– Суд Линча, – шепнул второй.

Кто-то хлопнул меня по плечу. Я обернулась и обомлела. Это был Леонард Ахиллес.

Дед! Дед и в самом деле оказался колдуном!

Он сказал мне:

– Добро пожаловать на Территорию Второй Попытки, Аннабелла. Я замолвил за тебя словечко.

– Леонард? Но что вы здесь делаете?

– Собираю урожай душ. Однажды „он" впал в такое безразличие ко всему, что позволил мне умыкнуть капельку своей власти, – так мать позволяет ребенку втихаря утащить кусочек пирога. У меня даже свое поле игры: Джексонвилль; но идем же скорее, иначе на самолет опоздаем.

– На самолет? Но я мертва, Леонард!

– Уже нет, Аннабелла, потому что вам дали вторую попытку. Разумеется, вам придется жить только в Джексонвилле, и, разумеется, вы никогда не должны вспоминать о том, что находитесь в состоянии временного воскрешения. Ибо в тот день, когда вы об этом вспомните, умрете снова.

Сказав это, он провел мне рукой по лбу.

Я пришла в себя уже в самолете. Стюардесса предлагала мне холодного цыпленка. Я все забыла – помнила лишь о том, что ушла от мужа и возвращалась домой. И все эти годы даже не подозревала о том, что я – лишь видимость живого существа.

Но в прошлом году что-то случилось.

У меня начались эти ужасные головные боли, стали сниться кошмары, в которых я тонула в ледяной воде. По ночам казалось, что кто-то стучится в окно, какие-то бледные лица заглядывают в комнату и зовут меня. Однажды ночью я встала и подошла к окну. И отчетливо увидела маленького Пола Мартина, незадолго до этого погибшего в автокатастрофе. Он улыбнулся и показал что-то болтавшееся у него в руке. Я узнала Сэмми, своего сиамского кота, – он был наполовину съеден. Пол доел его у меня на глазах, рыгнул и исчез. Сердце выпрыгивало у меня из груди, я вцепилась в спинку кровати, а в голове крутилась чудовищная мысль: он съел его один, а мне так хотелось кусочек. Ужаснувшись тому, что подобное могло прийти мне хотя бы на ум, я бросилась на колени и молилась много часов подряд. Но на следующий же день мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не проглотить мышь, которую я нашла на кухне в мышеловке. Напрасно я старалась опомниться – становилось все хуже и хуже. Появился этот запах – запах отхожего места и помойки, он преследовал меня, вынуждая по сто раз на дню мыть руки, – пока в один прекрасный день не отвалился с ладони кусок кожи, оставив квадрат ничем не защищенного почерневшего мяса.

И тогда моя жизнь превратилась в сплошной ужас. На грани моего сознания бродило нечто – что-то такое, чего я не должна была помнить, но оно росло и росло, упорно пробиваясь в память. Тело мое стало быстро сдавать, волосы выпадали, кожа отваливалась целыми кусками, а сны мои тем временем становились все конкретнее. И однажды утром, проснувшись, я обнаружила, что помню все. Помню, что умерла, помню старика без лица, помню про Леонарда.

Леонард! Я сразу же предупредила его о том, что происходит, но вид у него был какой-то бессильный, отчаявшийся, и я поняла, что он столкнулся с вражескими силами. Я рассказала ему, как Пол Мартин появился у меня под окном, и он грустно покачал головой.

– Эти идиоты не знают, что творят,проворчал он.

– А как же я, со мной-то что будет?спросила я у него.

Леонард пожал плечами:

– Я ничем не могу тебе помочь, Аннабелла. Теперь ты и в самом деле умрешь.

– Но я не хочу!

– Ты и так прожила на много лет больше, чем могла бы!

– Но я же не знала, что это так, и никак ими не воспользовалась!

– А это лучше всего! Но что вы все себе вообразили? Я вам чтоторгаш какой-нибудь? Ты получила то, о чем подавляющее большинство людей на протяжении всей истории человечества и мечтать не смеет, и еще чего-то требуешь! Тебе не кажется, что у меня в данный момент могут быть и другие заботы? До чего же вы все неблагодарный народ!

И он быстро ушел, очень сердитый. Напрасно я звала его. Он даже не обернулся. Я плакала – плакала так сильно, что мне показалось, будто вместе со слезами по щекам скатились и глаза; это ужаснуло меня. Я бросилась к зеркалу и поняла, что так оно и есть. Завывая от страха, я заперлась на все замки и объявила, что у меня страшный грипп. С этого момента заботу обо мне взяло на себя семейство Мартинов; они часто заходят ко мне, предлагая то, от чего у меня слюнки текут: трупы животных, куски мяса людей, погибших в автокатастрофах, насекомых и грызунов,день ото дня я становлюсь все голоднее и приобретаю все более зверские повадки».


Саманта подняла голову. Лори подошел и тоже читал, выглядывая из-за ее плеча.


«Они говорят, что царствованию Леонарда пришел конец, что новые хозяева Джексонвилляэто они, что нас, мертвых, Леонард обманул, заставил играть роль живых, в то время как живые существуют лишь для того, чтобы служить нам, мертвым, что вскорекогда все мы проснемся – нам будет принадлежать весь мир, ибо жизнь и смерть есть два лика одного и того же мгновения, как день и ночь, и что если до сих пор царил день, то теперь пришло время ночи и легионов Тьмы.

Есть ли у меня и в самом деле какой-то выбор? Сильно подозреваю, что имя хозяина, которому служит семейство Мартинов,Версус… »


Версус… где же Сэм слышала это имя? Ах да – индейская легенда о тараканах…


«… и моя охваченная ужасом душа хотела бы найти приют в теплом небе, но час за часом я все больше разлагаюсь, теперь я уже не смею смотреться в зеркало, не смею дышать из страха почувствовать запах клоаки из собственного рта и все время хочу есть, есть, так хочу естьесть человеческую плоть, я хочу пожирать живых».


Так. Утешительные новости. Версус, должно быть, божество вполне конкурентоспособное, если принять на веру чудеса, свершенные его адептами. Сэм аккуратно сложила листочки рукописи и убрала к себе в сумку. Джем молча встал. Лори объявил:

– Ничего подходящего я не нашел.

Сэм взглянула на него и увидела его раздутую, посиневшую щеку, багровую царапину. Рана выглядела ужасно глубокой и – как будто шевелилась? Лори, проследив за ее взглядом, поспешно схватился рукой за щеку:

– А, пустяки, совсем не болит.

Снаружи снова пошел дождь – сильный и грязный, – и Джем укрылся под проржавевшим навесом возле дизельного насоса. Он чувствовал себя опустошенным. Что же такое Дед – человек? Или что-то вроде ангела? Под проливным дождем – жирным и противным, словно вода из-под грязной посуды, – город блестел; по тротуарам бежали целые потоки, образуя водовороты над решетками стоков. Хотя поблизости ничего и никого не было, Джему слышался приглушенный гул умоляющих голосов. Он был один. Я и в самом деле его внук? Лишь обесцвеченные дождем стены да окна на фоне серого неба, отдаленный страдальческий ропот. В голове мелькнуло: этот город умирает, и – трудно поверить, но бегущая с крыш вода прямо на глазах стада вдруг красной. Какой-то светлый предмет крутился над решеткой водостока совсем рядом, и Джем сощурил глаза, пытаясь его разглядеть.

Это была рука. Потоку мерзкой воды удалось-таки увлечь ее с собой, и рука на какой-то момент всплыла посреди улицы, анекдотически выставив палец в небо – словно говоря: «Класс, ребята, все отлично», – а затем скрылась под водой. Потом водостоки начали извергать потоки крови и куски человеческой плоти – город зловеще отрыгивал свою чудовищную трапезу.

От этого жуткого зрелища Джема отвлек внезапно раздавшийся скрип. Ворота кладбища медленно отворялись, за ними были видны какие-то неясные фигуры, группами стоявшие под дождем. Ну, дело совсем дрянь. Дерьмовее уже некуда, дружок. Джем бросился к гаражу:

– Нужно ехать. И сейчас же.

– Как? – возмутился Лори, в отчаянии швырнув на землю пачку свечей.

– На машине твоего отца!

– Отца?

В голосе Лори зазвучали болезненно-тонкие нотки. Папа, где сейчас папа? И что с мамой? Он бросил их!

– Лори! Так надо! – заорал Джем, встряхивая его за плечи.

Сэм схватилась за револьвер:

– Что происходит?

Джем молча указал в сторону кладбища. Сэм быстро окинула взглядом столпившиеся возле ворот под завесой дождя фигуры – нет, это уже слишком. Угодить в этот Трупвиллъ, да еще в самый разгар ежегодного слеша, это уже слишком. Тоже мне«утечка радиоактивных элементов»,да просто-напросто старая добрая нечистая сила вернулась – жива и здорова. Алле-гоп, Версус наносит удар здесь, легионы тьмы обходят противника там! Эй, воскресшие, вы малость ошиблись эпохой, на дворе 1994 год, чеснок у нас теперь только сублимированный! — и быстро оттащила Джема назад. Все трое забились в угол, в темноту гаража. Сэм сказала, указав на ручку раздвижной металлической двери:

– Если покажется, что они хотят перейти через дорогу, закрывайтесь.

– А вы куда?

– Наполнить канистры бензином. Лори, собери в кучу все тряпки и приготовь спички.

Сэм подхватила две двадцатилитровые канистры и, прижимаясь к стене, проскользнула к насосу. Тараканы + Версус = Бардак. Сэм, ты, девочка моя, похоже, по какому-то недосмотру угодила в самую гущу битвы, что ведется уже не одну тысячу лет. И если я не ошибаюсь, бог светаэто солнце, тепло, огонь. Этих тварей наверняка можно жечь – любой восьмилетний малыш это знает. По ту сторону дороги фигуры, сбившиеся в воротах кладбища, похоже, ничего не собирались предпринимать. Сэм смутно различала мертвенно-бледные лица, тощие тела, прикрытые лохмотьями. Не спуская с них глаз, она наполнила канистры. С помощью бензина можно хотя бы попытаться дать отпор, если эти мешки тухлого мяса вздумают на них наброситься. Все так же – быстро, по стенке – она добралась до гаража, мысленно благословляя его надежную полутьму. От ее одежды и от нее самой несло помойкой, и мальчишки сморщили носы.

– Они запустили дождь из каких-то помоев, – заявил Джем, не сводя глаз с кладбища и тихо замерших фигур.

– Все же лучше, чем недавняя моча.

Ребята с удивлением уставились на нее, и Сэм объяснила им, что произошло, а потом они, в свою очередь, поведали ей пережитое ими приключение. Пока они разговаривали, бледные фигуры начали потихоньку подползать к шоссе. Выглядели они очень мирно и с удивлением смотрели по сторонам.

Лори сквозь зубы пробормотал:

– Добро пожаловать на Ярмарку Безмозглых! Через пять минут вы увидите большое представление – Зомби-шоу!


Шум дождя вырвал Рут из забытья. Она открыла глаза, удивилась, почему вдруг сидит здесь, потом все вспомнила. Свет дня померк, церковь затопила фиолетовая полутьма, и бледный гипсовый Иисус на большом распятии казался ледяным. Рут ломала голову над тем, как же выбраться из города. Может, лучше остаться здесь, в этом убежище, пока все не кончится? «А как, по-твоему, оно может кончиться?» – проворчал ей на ухо Герберт. Да, по-видимому, все вполне может закончиться плохо, очень плохо для Джексонвилля.

Легкий шум отвлек ее от размышлений. Дверь ризницы отворилась, оттуда вышел отец Рэндалл. Он совершал богослужения в этой церкви уже около тридцати лет. Пожилой человек крепкого сложения с крупными кистями рук – он был сыном фермера, – ярый приверженец соблюдения традиций, он всегда носил сутану. Коротко подстриженные седые волосы обрамляли кирпичного цвета лицо. Он много раз исповедовал Рут, и, увидев его, она несколько приободрилась.

Прижимая к груди молитвенник, он шаркающей походкой подошел к ней.

Рут поднялась со скамьи. Старый священник остановился, сощурившись.

– Это вы, Рут?

– Отец мой, происходит нечто ужасное!

В полумраке церковных сводов он вгляделся в нее повнимательнее. Рут чувствовала, как слова застревают в горле. Она сглотнула слюну и выпалила:

– Город во власти черта.

– Что еще за сказки? Рут, в вашем-то возрасте! что-то не замечал за вами прежде пристрастия к розыгрышам. Или из ума уже выживать начали?

Рут сильно покраснела, понимая, какое могла произвести впечатление: в домашнем платье и тапочках, всклокоченная, да еще и со шваброй в руке.

Дождь хлынул сильнее, и отец Рэндалл поднял глаза к витражу:

– Очень люблю дождь.

– Вы должны мне поверить. По городу мертвые разгуливают! Нужно же что-то сделать!

– Рут, вы что – всерьез хотите, чтобы я поверил в этот вздор?

– Они захватили мой дом!

– Кто?

– Тараканы! Миллионы тараканов! Они хотели убить меня!

– Этот город не впервые переживает нашествие тараканов.

Отец Рэндалл, похоже, терял терпение. Молния озарила маленький неф, и его светлые глаза вспыхнули.

Рут размышляла о том, как бы его убедить. Стоит ли тратить на это время? С другой стороны, он, несомненно, единственный человек, способный навести порядок. Ведь стоит ему только сделать это… как его… «Совершить обряд изгнания духов, дуреха», – раздраженно подсказал Герберт – да, точно: обряд изгнания духов.

– Нужно, чтобы вы совершили обряд изгнания злых духов. Это наш последний шанс!

Отец Рэндалл холодно улыбнулся:

– Рут, вы часом не заболели? Вы и в самом деле полагаете, что я, в моем-то возрасте да с ишиасом, так и брошусь бороться с бесами?

– Но поверьте же мне! – вскричала Рут и, опрокинув стоявшую на алтаре дароносицу, схватила лежащее рядом большое золоченое распятие. – Возьмите это и идемте со мной, сами увидите, что я не лгу!

Отец Рэндалл отступил на шаг:

– Что вы такое творите, безумица старая!

Рут пристыженно затихла. Шум дождя опять усилился, в церкви совсем помрачнело. Капельки крови на теле распятого Христа блестели как настоящие. Рут втянула носом воздух и смущенно спросила:

– Вы чувствуете этот запах?

– Какой запах?

– Будто где-то тут лежит дохлое животное…

Отец Рэндалл пожал плечами – он уже, похоже, был разгневан.

– Положите на место распятие и ступайте в ризницу, там мы с вами все спокойно обсудим.

– Нет! Вы считаете меня старой идиоткой, но я знаю, что говорю; нам всем грозит опасность! В городе полно мертвецов!

«Все священники – твари хитрющие!» – рявкнул ей в ухо Герберт. «Помолчи», – мысленно приказала она ему.

Отец Рэндалл молча ее разглядывал, в колеблющемся свете витража зрачки его на какой-то момент вспыхнули красным светом. Запах дохлятины усилился – до такой степени, что Рут испугалась: вдруг ее сейчас вырвет. Отец Рэндалл, похоже, вони не замечал. Рут подумала о том, что он и сам смахивает на бледную гипсовую статую. Рут шагнула к нему, держа распятие в правой руке.

– Брось его, идиотка, – прорычал какой-то замогильный голос.

Рут подскочила от испуга:

– Слышали? Отец мой, они уже здесь!

Отец Рэндалл слегка повернулся к ней и, скрестив руки на молитвеннике, улыбнулся совсем как прежде – дружески, приветливо.

– Сделаешь ты наконец то, что велено, шлюха старая? – снова прорычал тот голос, и витражи содрогнулись от внезапного ветра.

Рут огляделась, прижимая к груди распятие.

– Это все из-за распятия, – шепнула она отцу Рэндаллу, подходя к нему поближе, – они боятся его! Я была права, когда пришла в церковь! Теперь-то вы мне верите?

Она оказалась наискось от ризницы; дверь была приоткрыта, и Рут машинально заглянула внутрь. На полу что-то валялось – куча тряпья? Она повернулась к отцу Рэндаллу – он как-то странно, словно пытаясь защититься, тряс перед лицом своей книжицей. Над переплетом сверкали его глаза – совсем красные. Испугался он ее, что ли? Смешно. Красные. Вспышка молнии озарила ризницу. Из-под кучи тряпья торчали ноги. Детские ноги с оторванными ступнями.

Она почувствовала, что во рту пересохло, повернулась к отцу Рэндаллу – он как раз склонялся над ней, и Рут показалось, что он поспешно что-то спрятал во рту. Она отступила на шаг, прижимая к груди распятие. Красные.

Отец Рэндалл?

– Да, дочь моя, я слушаю.

Голос священника стал почему-то до смешного тонким, а в бегущих по бокам рта складках появились белые треугольники, похожие на клыки, да – на клыки, длинные и сверкающие.

– В ризнице мертвый ребенок, – пролепетала Рут.

Клыки?

Какая наблюдательность, дитя мое. А перед тобой что, по-твоему, дура ты несчастная, – леденец, что ли? – взревел отец Рэндалл, задирая сутану и наставляя на нее свой старый морщинистый член.

Рут почувствовала, как брызнули из глаз и побежали по щекам слезы.

– Изыди, Сатана, – пронзительно закричала она, выставляя перед собой распятие; теперь уже она ясно видела зияющую рану на шее того существа, что некогда было отцом Рэндалл ом, – изыди, возвращайся в ад!

Отец Рэндалл зарычал от гнева, из его ярко-красного рта выскочили невероятно длинные клыки, выпученные красные глаза вращались, а кожа на лице пошла трещинами – быстро, словно почва при землетрясении.

– Решила напугать меня, этим дурацким дерьмовым распятием ты хочешь меня испугать!

– И пусть небытие поглотит тебя, пусть перст Божий обратит тебя в пепел, – кричала Рут, потрясая распятием, – здесь царствие Господне, и Господь – мой пастырь…

– Заткнись!

Он попытался обогнуть ряд стульев, но Рут укрылась за алтарем.

– Сейчас ты умрешь, язычник поганый! Исчезнешь с лица земли в страшных муках! «Там, куда Господь ведет меня, царит надежда и радость… »

– Шлюха подлая, я заставлю тебя сожрать все свечи в этой проклятой церкви и прочитаю молитву, перебирая твои кишки вместо четок!

– «… и я не знаю страха… »

По телу отца Рэндалла все так же бежали трещины, меж дряхлых белых бедер текло и расползалось по полу что-то коричневое, а раны на лице уже напоминали переполненные мусором ведра. Он прыгнул вперед, пытаясь схватить ее. Рут взвизгнула от ужаса и стукнула его распятием, угодив прямо по голове. Отец Рэндалл завыл, из разбитого черепа фонтаном забила черная кровь, обдавая брызгами и Рут, и огромного распятого Иисуса перед алтарем, и алтарь, и стены, и витражи, – черная зловонная кровь, густая, словно нечистоты. Рут еще раз стукнула его – одна из оконечностей ее импровизированного оружия попала в глаз священника, легко, словно бумагу, его проткнув. Челюсти отца Рэндалла щелкнули, укусив пустоту в каких-то миллиметрах от запястья Рут.

– «… Хвала Господу и слава ангелам!»

Она стукнула его по губам, начисто расквасив их и напрочь выбив клыки; черная кровь текла нескончаемым потоком, лишая его плоти. Отец Рэндалл сдувался на глазах будто воздушный шарик, превращаясь в жидкость, из пустых глазниц как-то нерешительно выползали тараканы, а изуродованный рот все еще извергал всякие непристойности.

А потом на полу осталась только дряблая шкурка с жалким пучком седых волос.

Рут медленно перекрестилась, затем – хотя по щекам все еще бежали слезы – подошла к ризнице и распахнула дверь.

Лицо мальчика было съедено почти полностью. На нем был костюм – в таких дети поют в церковном хоре – насквозь мокрый от крови. Рут взмахнула распятием и долго била им по изуродованному лицу трупа – так посоветовал ей Герберт. По крайней мере хоть этот мерзавец не вернется бродить среди живых.

Покончив с этим делом, Рут Миралес – со шваброй в левой руке и распятием в правой – направилась к выходу и выглянула из церкви.

Дождь прекратился. По улице молча бежали двое – она узнала офицера полиции Стивена Бойлза и черного бандита с кладбища.

Дверь скрипнула, и Марвин резко повернулся в сторону церкви. Оба настороженно замерли.

– Миссис Миралес?

Чернокожий бандит двинулся к ней. Она выставила перед собой крест – ничего особенного не произошло. Он спокойно поднимался по церковным ступеням, в поднятой руке держа значок.

– Агент ФБР Марвин Хейс. Успокойтесь, теперь все будет хорошо. Вы сейчас пойдете с нами.

– Изыди, Сатана!

– Миссис Миралес, поверьте, я к ним не имею никакого отношения.

Он обеими руками взялся за крест, потом отпустил его – ничего не произошло.

– Вот видите! Что тут случилось?

Он указал головой на церковь. Рут терзалась сомнениями. Стоит ли доверять этому типу, вдруг он только прикидывается агентом ФБР? Костюм в клочья изорван, сам весь в крови и револьвером размахивает, но она так измучилась… Тут вмешался Бойлз:

– Уверяю вас, миссис, вам нечего бояться.

– Отец Рэндалл… он… оказался из этих.

– Теперь все кончилось. Идемте.

Черный гигант огромной рукой обхватил ее за плечи и помог спуститься вниз.

– Мы хотим выбраться из города. Придется долго топать пешком и прятаться, идет?

Она кивнула, прижимая распятие к сердцу.

– Скажите, миссис, эта штука и в самом деле помогла? – Он указал на распятие.

Рут кивнула головой:

– Отец Рэндалл, то есть то, что в нем сидело, все вытекло, он совсем опустошился, не знаю, как и сказать… теперь все не так, как прежде.

– Ваша правда; ну, идемте.

Он быстро повел ее с собой; Бойлз, с оружием в руке, отвернувшись, прикрывал их сзади. Дождь прекратился.


Леонард стоял на скале. Он задыхался; драка с семейкой Мартинов, потом бешеный бег сюда, на место встречи, совсем вымотали его. Вокруг громоздились обломки скал – следы какого-то краха, происшедшего задолго до появления на земле человечества. Священное место, здесь в свое время индейцы вершили обряды с человеческими жертвоприношениями. Леонард вытер пот со лба, ни малейшего внимания не обращая на ссадины и царапины, из которых сочилась кровь. Стоя в самом центре грандиозного каменного хаоса, он опять ломал голову над тем, каким же образом случилась вся эта неразбериха. Но теперь уже не время задаваться этим вопросом. Он достал из кармана кусочек мела и принялся рисовать на камнях какие-то знаки, похожие на китайские иероглифы. Потом стал ждать – три минуты, как положено. Почему именно три минуты? Поди пойми. Ведь для Него не существует времени. Тогда зачем? Совсем как эти знаки – на языке тао. Почему бы не на иврите? В этом была бы хоть какая-то логика. Но нет тебе – Путь можно открыть лишь при помощи тао. Наверное, из-за Хси и Хо. Должно быть, когда они явились сюда, на место встречи, другого языка они не знали. Два китайских астронома, в поисках коридора в иные миры оказавшиеся здесь. Не так уж плох оказался их замысел – если принять во внимание результат. Совершив почти кругосветное путешествие, они все-таки нашли его, этот коридор. Хотелось бы знать, как все это выглядело: два китайских мага за четыре тысячи лет до официального открытия Америки совещаются с местными колдунами. А в чем состоит моя роль? Жалкий подмастерье от магии, под занавес явно получивший по заслугам. Бедный мой Джем, я втянул его в это безумие. Не следовало мне брать его с собой. Да что уж теперь жалеть. Еще десять секунд. Все. Он обернулся – они были здесь. Джек и Джон – в безупречно облегающих фигуры костюмах-тройках, в скрывающих лица черных полумасках.

– У меня возникла проблема, – заявил Леонард.

– Знаем, – ответил то ли Джек, то ли Джон.

– Я прошу вас вмешаться.

– Исключено. Мы на нейтральной Территории.

– Город вот-вот погибнет.

– Это не первый случай.

– Но это последний анклав на Земле, не можете же вы так и бросить его на погибель, – с жаром возразил Леонард.

– Мы не приучены принимать решения. Нам пора.

– Вы уходите и, если я правильно понял, бросаете меня, пускаете на ветер труд всей моей жизни! – в ярости закричал Леонард.

– Легионы Тьмы проникли на Территорию. Если вам не удастся очистить ее, она обречена. Прощайте, Леонард.

– Ни за что! Скажите ему, что я продам душу конкурентам!

Джек и Джон позволили себе роскошь немножко улыбнуться, потом – с той дурацкой театральностью, что присуща всем бездарным колдунам, – щелкнули пальцами и исчезли.

Все его бросили. Этого следовало ожидать. С самого начала ему дали это понять. Хочешь забавляться со смертью, поиграть во дворе со старшими – о'кей, только потом не жалуйся. Он вновь увидел себя юношей – пока ровесники разучивали бибоп[12], он, склонившись над колдовскими книгами, отыскивал формулу, которая позволила бы открыть разлом, коридор; или позднее – все радиостанции надсадно орали, сообщая о смерти Кеннеди, а он пытался сконцентрироваться на заклинаниях. Ни жена, ни дочь так и не узнали о нем правды и даже не подозревали, что он – ИНМ, что в переводе с профессионального языка магов означает: Исследователь Невидимых Миров. Он вновь вспомнил ту растерянность и волнение, что охватили его, когда его втянуло в огромный зал, задрапированный красными и черными тканями, и он увидел сверкающие игровые автоматы и Безликого Старца – тот повернулся к нему и сказал:

– Долго же ты добирался, ну да ладно, Леонард, добро пожаловать! Извини: не могу уделить тебе много времени, Версус сейчас что-то очень оживился. Чего ты от меня хочешь?

– Хочу Территорию.

– Территорию? Зачем? На планете не осталось ни одной.

– Хочу дать возможность второй попытки тем, кого из-за козней Версуса слишком рано унесла смерть. Вернуть их к жизни.

– Ну что за народец эти мастера-ремонтники! Люди – не машины, Леонард. На самом-то деле ты хочешь другого: как-то использовать Дарование. Ладно, почему бы и нет? Но предупреждаю: анклав будет только твой и беречь его от вторжения Ночных Визитеров будешь сам. Я этим заниматься не стану.

Он согласился, согласился на все, горя желанием приступить к миссии спасения, горя желанием испытать эту новую возможность. Он вернулся в Джексонвилль и с большим энтузиазмом начал собирать там своих, как он их называл, «не-живых». А теперь? Он окинул взглядом окрестности и вздохнул. Теперь они идут к нему. Нетвердые шаги – они ищут защиты, – спотыкающиеся фигуры бредут к нему, тянут в мольбе полуразложившиеся руки. Он успокаивающе махнул им, думая о другом. Как только появились тараканы, я должен был заподозрить неладное. Знал же прекрасно, что они – посланники Версуса. Но закрыл на это глаза. Все дело в том, что я устал, состарился и мне не хотелось вступать в борьбу. И тогда явилась семейка Мартинов. Солдаты Версуса, вторгшиеся на Территорию, чтобы развязать войну. Старый бес, должно быть, унюхал дыру и вознадеялся внедрить через нее потихоньку свои войска, чтобы уничтожить наконец-то это мерзкое отродье – человечество. Воспользоваться моей властью как рычагом и с ее помощью оторвать реальный мир от земли и опрокинуть его в хаос, царящий за пределами разума. А тому, наверху, на все наплевать: «Не могу вмешиваться», еще бы!

Вот так и теряют целые вселенные! – сложив руки рупором, крикнул Леонард в безмолвное мрачное небо.

Ладно, как бы там ни было, но выбора у меня нет. Нужно туда идти, никуда от этого не денешься. Он взглянул на несчастные, жавшиеся к нему в последней надежде фигуры и прошептал: «Идемте, дети, я отведу вас домой».

Джем, Лори и Сэм молча ждали – нервы их были натянуты, словно струны рояля, сердца колотились. Со стороны кладбища нарастал неясный гул.

Сэм чуть-чуть высунулась, чтобы лучше видеть, и какая-то толстая – но с одного боку странным образом плоская – женщина именно в этот момент посмотрела в их сторону. Толпа удовлетворенно загудела.

У Джема побежали мурашки по телу. Лори сглотнул слюну. Сэм взяла две отвертки, обернула их тряпками и смочила бензином. Одну из них протянула Джему, другую – Лори, а сама достала пистолет.

С блаженной улыбкой проголодавшихся людей, увидевших наконец накрытый стол, трупы шагнули вперед. В противоположность живым мертвецам из кино они отнюдь не качались и не спотыкались. Наоборот – если, конечно, не принимать во внимание их жуткие раны и прогнившие тела, – были, если можно так выразиться, в превосходном состоянии.

– На эту Территорию вам вход воспрещен!

Голос, словно громовой раскат, прогремел по всей улице.

Все оцепенели.

И тогда сквозь щель в двери Сэм, Джем и Лори увидели Леонарда Ахилла – он быстро шел по шоссе к кладбищу, с непокрытой мокрой головой, борода спуталась.

Трупы с ворчанием отступили. Взлохмаченный, похожий на какого-то древнего пророка, Леонард шел вперед; он был весь в крови. За ним, словно завороженная волшебной флейтой толпа, спешили живые мертвецы Джексонвилля.

Лори узнал доктора Льюиса в белом халате, запачканном засохшим дерьмом, и прочих добропорядочных граждан, с которыми, ни о чем не подозревая, прожил бок о бок много лет подряд: мистера Эванса из супермаркета, продавца газет Джорджа Леммона, Линду Паккирри, у которой покупал молочные коктейли, – их имена были на радиоприемниках; одичавшие, они потерянно сбились в кучу; и тут он ее увидел, она была с ними – длинные волосы разметались по плечам, губы алели, словно какой-то хищный цветок, а глаза стали потухшими – она была с ними, его мать.

Джем молча схватил его за руку и сильно сжал.

Дед Леонард остановился напротив кладбища – за спиной у него застыла верная ему толпа мертвых – и, уперев руки в бока, замер; вид у него был вызывающий.

– Возвращайтесь назад, нечего вам здесь делать, ступайте к себе!

Как бы подчеркивая его слова, в телеграфный столб, стоящий метрах в ста поодаль, ударила молния. На мгновение все вокруг озарилось ярким светом, и Джем ясно увидел кошмарные лица стоявших по ту сторону шоссе. Мартины оживили обитателей кладбища, присовокупив к ним целую армию новобранцев: капитан Строберри со своей командой стоял по стойке «смирно», Дуглас Арройо и Верна Хоумер держали под мышкой свои оторванные головы, Мидли – а точнее, то, что от него осталось, – о чем-то разговаривал с Сибиллой Дженингс, бедняга Стэн со скальпелем в затылке и оторванным носом, а еще… да – Томми Уэйтс с метлой в башке; все они, как ни в чем не бывало, стояли здесь. Джем втайне ужаснулся, подумав о том, что может увидеть в толпе и трупы своих родителей. Но успокоился, вспомнив о том, что, когда самолеты взрываются в небе, трупов обычно не остается, и еще крепче сжал руку Лори.

Сэм прикрыла глаза. Неужели всего каких-то три дня назад она бродила по магазинам Пятой авеню, размышляя о том, как провести отпуск? И вообще, с какой стати эти подлые параллельные миры не отделены от нас какими-нибудь границами? Кто в этом виноват? Ведь натворил же это кто-то!

Раздался голос Леонарда – сильный, звучный и – много мощнее обычного человеческого голоса:

– Ваши заблудшие братья и сестры вернутся к вам сейчас. Они тоже хотят почить навеки с миром. Ступайте к себе, друзья мои, вернитесь в благостную землю, обретите вечную ночь – без проблем и сожалений.

Ряды трупов по ту сторону шоссе несколько смешались: кое-кто из усопших двинулся к распахнутым кладбищенским воротам.

Но вдруг из толпы выскочила какая-то женщина – одного лишь белого кухонного передника хватило на то, чтобы Лори чуть не обкакался от ужаса.

– Отстань, старый дурак! Что ты тут из себя корчишь? Нет у тебя больше власти, слышишь, теперь мы с Френком здесь хозяева, а свои дурацкие радиоприемники можешь себе в задницу запихать! Никто тебя больше слушать не будет; ты что, не понимаешь, что мы – хочешь ты того или нет – все равно существуем? Не видишь, что и без тебя вполне можем обойтись? Не видишь, что мы уже завоевали Джексонвилль и останавливаться на этом не собираемся? Старый ты дурень – на дворе тысяча девятьсот девяносто четвертый год, и мы хотим всего и сейчас, а не через тысячу лет!

Хелен Мартин словно с цепи сорвалась – белые кости на полуразложившемся лице так и сверкали под дождем.

В зарослях травы, росших вдоль кладбищенской стены, прижавшись к земле, залег Биг Т. Весь в грязи, да еще в пятнистой форме десантника, он почти слился с окружающим пейзажем. К логову Деда он поспел почти вовремя: оттуда, явно обезумев от гнева, выскочила какая-то женщина. Он проскользнул внутрь; при виде накрытого стола с выскобленными изнутри детскими головами вместо стаканов его старое сердце содрогнулось. Обливаясь потом, он перерыл весь дом; палец на спусковом крючке «М-16» до боли сводило от напряжения. Ни Джема, ни Лори там не оказалось. Биг Т. вышел, стараясь ступать как можно осторожнее, проклиная свои старые суставы – они трещали, – быстро обследовал веранду – на ней повсюду валялись старые радиоприемники и лежал труп кролика с чересчур уж красными глазами и длинными клыками вместо зубов.

Женщина побежала в сторону шоссе. Биг Т. Бюргер узнал ее. Это была женщина с кладбища. Та, что сманила Мидли. Редкостная тварь; при первой же возможности он разнесет ей башку на кусочки.

Поправив повязку на лбу, он, пригнувшись, тронулся в путь – перебежками по пустырю. Из стоявшей там старой машины его весело поприветствовало нечто, сидящее за рулем и весьма похожее на мумию. Увы, от идеи показать ему, где раки зимуют, пришлось отказаться: женщина непременно обратит внимание на шум. Поэтому он, в свою очередь, поприветствовал мумию и, согнувшись пополам, побежал дальше. И там – как раз когда в поле зрения появилась станция обслуживания – он увидел все это сборище вылезших из могил существ, бросился на землю и залег.

Женщина была здесь – стояла напротив Лена, так что оказалась как раз у него на мушке. Поубивать их всех у него не хватит патронов. Поэтому нужно бить наверняка. Он присмотрелся повнимательнее, чтобы оценить имеющиеся в наличии силы. На станции обслуживания – Вестертон и ребятишки. Посреди шоссе – Леонард с целым отрядом отчаявшегося вида полутрупов. По другую сторону – милейшая хозяюшка в розовом платье, окруженная недавними жертвами – вот черт, они и до Стэна добрались – и этаких штучек, только что вылезших из могил – не менее «свеженьких», чем тухлая рыба. Кое-кого из покойников он узнал. Тут был старый мистер Уилкис, отец Аннабеллы, – кожа у него совсем иссохла, ни тебе сигары, ни шляпы, но вид по-прежнему злобный. Два приятеля по игре в покер – Джек Тернер и Джимми Клифф – ну да, точно: только они во всем Джексонвилле заранее оговорили, что хоронить будут непременно в сапогах с острыми носами и скошенными каблуками; а еще Хьюберт Миралес, черт возьми, частенько мы наливались со стариной Хьюбертом, а теперь все они здесь – сбились в кучу за этой бабой, рычат и слюни пускают, словно звери какие, а она, как пить дать, на Сатану ишачит!

Лен, шагнув вперед, заговорил:

– Женщина, ты и сама не понимаешь, что говоришь. Ты не наделена никакой властью. Я – хранитель силы. Это я, силой Глагола, дал им возможность жить. И Убежище – моя идея. Земля Второй Попытки. Я годами расшифровывал каббалу, перенимал опыт шаманов всеми забытых племен, я познал секреты Пробуждения-во-Смерти, и вас создал я! А ты решила восстать против хозяина, ты хочешь большего, чем я могу тебе дать. Я не могу побеждать смерть; никто этого не может. Могу лишь оттянуть ее, только и всего. Дать вам иллюзию жизни – до тех пор, пока вы не вспомните, что на самом деле мертвы. Я – страж Джексонвилля, города-призрака, города, стоящего вне всяких законов, города-Убежища. Я – страж Убежища, а ты вздумала лишить его мира. Из-за тебя в небытие отправятся все. Ты навлечешь на нас гнев Великого Владыки, и Джексонвилль будет уничтожен. Неужели ты и вправду настолько глупа, что воображаешь себя в силах действительно изменить порядок вещей?

Голос его постепенно креп, уподобляясь громовым раскатам, и мертвые явно были на его стороне. Доктор Льюис закричал тонким голосом:

– Мне дали такую возможность, а из-за тебя я лишился ее; будь ты проклята, Хелен Мартин, будь ты проклята! Это из-за тебя с каждым часом я все больше разлагаюсь и растекаюсь, из-за тебя чувствую, как мое сознание уходит, словно вода сквозь песок, – я исчезаю…

Он заплакал – навзрыд, как ребенок.

Тут на все лады застонали и остальные; глядя на эти залитые слезами мертвенно-бледные лица трупов, источенных смертью, которой они не хотят подчиниться, Джем ощутил нечто совсем ему не свойственное – он был растроган. И в этом противоречащем всем законам природы мире распоряжался Дед, его Дед, которому вздумалось поиграть в ученика волшебника, в результате чего Джексонвилль стал своего рода анклавом ирреальности в реальном мире. А он-то сам, Джем, реален или нет, и вообще – есть ли в Джексонвилле хоть один реальный человек?

Лори, словно прочитав его мысли, ответил на его немой вопрос:

– Радиоприемников с нашими именами там не было, Джем. Не было. Мы – настоящие. Самые настоящие дети.

Их руки невольно потянулись друг к другу, и пальцы – черные и белые – переплелись.

Дед, похоже, вновь овладел ситуацией – он воздел руки, и мертвецы, еле волоча ноги, покорным стадом двинулись к распахнутым воротам кладбища, где равнодушно дожидались их развороченные могилы.

Услышав звук мотора, Сэм не обратила на него внимания. Звук нарастал, приближаясь. Развернувшаяся перед глазами картина целиком поглотила Сэм. И нарастающий шум мотора слышался ей смутно, словно жужжание мухи. Мухи или грузовика. Грузовик. Автобус. Черт побери!

Она наклонилась вперед, ибо окровавленный, сверкающий всеми огнями автобус несся на адской скорости, а за лобовым стеклом хохотал его бледный водитель с фосфоресцирующими глазами.

Сэм закричала: «Нет!» – и выстрелила в переднюю покрышку. Огромная машина дрогнула, но по инерции продолжала лететь вперед.

Биг Т. взревел: «Нет!» – и выстрелил; ветровое стекло разлетелось вдребезги, и голова мальчишки, не переставая хохотать, вылетела между «дворниками».

Джем и Лори завопили: «Нет!» – и швырнули в несущуюся махину свои смехотворные маленькие факелы – толку от них оказалось ноль.

Дед Леонард закричал, скрестив над головой руки. Автобус на скорости километров сто тридцать в час налетел на него – огромные колеса искрошили кости в муку, в лепешку раздавили голову. Джем пронзительно закричал, глаза у него закатились, и он упал навзничь.

Автобус, продолжая безумную гонку, передавил целый ряд легковушек, своротил пожарный кран, потом въехал в витрину аптеки да так и остался, дребезжа и рыча, словно какое-то злое животное присело на задние лапы и оскалилось.

Толпа мертвых, похоже, пришла в растерянность, но женщина выскочила вперед, принялась топтать то, что осталось от Деда, и, от радости пуская слюни, заорала:

– Вот видите, говорила же я вам, никакой власти у него больше нет, власть теперь наша и город наш, весь мир живых – наш, и мы уничтожим его, как он уничтожил нас!

Вокруг раздались одобрительные вопли, засверкали в улыбках длинные зубы, в пустых глазницах разгорался огонь страстной ненависти.

Биг Т. выстрелил. Пуля снесла женщине голову – словно мяч, она запрыгала по шоссе; мертвецы взревели и бросились на него. Он продолжал стрелять, но их было слишком много. Биг Т. обернулся, намереваясь отступить. Но они были уже и сзади, в нескольких десятках метров от него. О'кей, хотят хорошей драки – получат! Биг Т. неторопливо перезарядил винтовку и выпрямился во весь рост, поливая их разрывными пулями. Воющая масса нахлынула на него, и он прекратил стрелять лишь тогда, когда нечем стало нажимать на гашетку.

Джем пришел в себя как раз в тот момент, когда Биг Т. завертелся в этом зловещем танце, и опять подумал о том, каким же образом его рассудок умудряется этакое вынести. Бледные от ужаса, они с Лори наблюдали за тем, как Биг Т. исчезает в этой рычащей от ярости куче, а Сэм подумала о том, что все вот здесь и кончится, на мокрой от дождя площадке станции обслуживания этого Навозвилля. В тот же миг послышались выстрелы, и толпа на шоссе расступилась, пропуская Марвина, Бойлза и Рут Миралес.

Марвин мгновенно оценил ситуацию. Не переставая стрелять, крикнул Саманте:

– Насосы! Включай насосы!

Пули с мягким шлепком входили в мертвецов – те спотыкались, давая возможность выиграть пару бесценных секунд.

Саманта добежала до насоса, схватила шланг, и бензин ударил струей, поливая все подряд на расстоянии двух метров от нее. Надо же быть такой дурехой, как же я раньше не додумалась! Наверное, в отпуск пора. Куда-нибудь на Карибские острова… нет, в Гренландию… Она направила струю на подобравшихся поближе мертвецов, не забыв при этом и голову Хелен Мартин, которая, усмехаясь, катилась прямо к ней, потом зажгла спичку и швырнула в бензин. Гренландия – да, тишина, холод, чистота белого снега… Беззубый рот Хелен Мартин разинулся в последнем яростном вопле. Огонь вспыхнул со страшной силой. Саманта повела шлангом, разжигая поярче костер из пылающих трупов – они горели, завывая, – заливая пламенем все вокруг, – если хоть одна искра попадет на тебя, девочка моя, ты, следует заметить, изжаришься… — беспрестанно поливая бензином горящих мертвецов.

К ней, прижимая к себе Рут, бежал Марвин. Нападавшие пребывали в растерянности, пламя вынудило их отступить, и Марвин решился пойти на прорыв. Пинками отшвырнув с дороги пару-тройку полусгнивших типчиков, у которых тут и там торчали кости, он укрылся за стеной огня.

Джем и Лори, согнувшись пополам, подбежали к нему, схватили Рут за руки и потащили в гараж.

Бойлз, беспрестанно стреляя из помпового ружья – так что головы вокруг него катились, словно шары в крикетной партии «Королева сердца», бросился туда, где исчез Биг Т. Марвин, глядя на него, заколебался. Спасти старого вояку у Бойлза не было ни единого шанса. Хейс взглянул на Сэм, вцепившуюся в свое импровизированное оружие, на детей и старушку, забившихся в гараж, и, ощущая какой-то горький привкус во рту, остался на месте. Нужно спасать то, что еще можно спасти.

Бойлз – весь в поту, вымазанный гноем и сукровицей – внезапно замер. У его ног покоилось нечто растерзанное, некогда бывшее Битом Т. Бюргером. Мертвые глаза старика смотрели в небо. В их бледной голубизне отражались тучи. Иссохшая, с длинными хищными ногтями рука покойного мистера Уилкиса потянулась к лицу Бига Т. , вырвала правый глаз – послышалось довольное рычание – и исчезла так быстро, что Бойлз не успел отреагировать. Стивен ощутил, как грудь у него наполняется неизбывным гневом. В ярости он взвыл, поднял над головой ружье и принялся им вращать. Мертвецы в растерянности воззрились на него.

Марвин почувствовал, как детская ручонка потянула его за рубашку. Он обернулся. Лори робко смотрел на него.

– Мы выберемся из этой каши, парень, попытаемся выбраться, – заверил он, потрепав мальчонку по голове.

– Я не о том, я о Стивене Бойлзе.

– Я не могу ничем помочь ему.

– Бойлз ведь тоже, мистер.

– Тоже что?

Все свое внимание он уже переключил на отчаянный бой, затеянный Бойлзом. Он смутно ощущал тошноту и думал о том, не придется ли ему сейчас расстаться с некогда съеденным завтраком. Голосок Лори вдруг зазвенел у него в ушах:

– Тоже мертвый.

Понадобилось некоторое время, чтобы перегруженный всеми этими ужасами рассудок сумел переварить сказанное, и лишь потом Марвин склонился к Лори:

– Что ты сказал?

– Он уже десять лет как умер. Его ножом ударили в глаз. Поэтому он всегда носит черные очки. Мы с Джемом прочитали об этом в газетах.

– В газетах?

– В старых газетах, спрятанных в плюшевого медвежонка в доме Аннабеллы Уилкис. Я потом вам объясню. Но Бойлз тоже из этих.

Марвин повернул голову и взглянул на Бойлза. Мертвые окружили его плотным кольцом, наблюдая за его действиями с безопасного расстояния.

– Ну же, сволочи, ну, давайте, идите сюда! – дико орал Бойлз; Хейсу был виден лишь его профиль.

Из ушей хлынула черная кровь. Он резко развернулся, и стало видно его лицо. Очки он давно потерял в драке. Вместо левого глаза зияла дыра с припухшим зарубцевавшимся мясом внутри. Теперь кровь пошла и из носа.

Какой-то глубокий голос проворчал:

– Эй, парень, ты что – издеваешься? Не видишь, что ли, что ты – мертвый?

Остальные ехидно засмеялщь:

– Не видит, идиот, что сам мертвый!

– Давай с нами, сейчас такой пир закатим!

– Черт возьми, воняет хуже, чем я, да еще воображает, что живой!

Из здорового глаза Бойлза выкатилась черная слеза. Он заорал:

– Ложь! Вы лжете! Лжете!

Мертвецы завывали от смеха, стуча берцовыми костями, и Марвину вспомнились гравюры Иеронима Босха из музея в Чикаго. Неужели Босх тоже имел «удовольствие» наблюдать эти фигуры в реальной жизни?

Кожа Бойлза приобрела свойственный им всем землистый оттенок; лицо его то тут то там вспучивало нечто, пробивавшее себе дорогу под кожей. Он выпустил из рук ружье и растерянно огляделся.

Сэм перекрыла подачу бензина и настороженно замерла. На шоссе полыхали десятки мертвецов – от них жутко несло паленым мясом и экскрементами.

Она поняла, что Бойлз только что вспомнил все и теперь настал его черед распадаться на части. Подойдя к Марвину, она взяла его за руку. Джем, Лори и Рут встали рядом.

Бойлз плакал навзрыд. Он сорвал с рубашки полицейский значок и швырнул его на землю. Мертвые грубо шутили, издеваясь над ним. Он, казалось, на какой-то миг замер в нерешительности, неуверенной рукой коснулся щеки, где только что открылась рана, вытащил оттуда черного таракана, с изумлением посмотрел, как тот, подрагивая жирным брюхом, пустился бежать по ладони, взвыл и бросился прямо к полыхающему костру.

Марвин шагнул было вперед, но Сэм удержала его:

– Это его единственное право, Марвин.

Стивен Бойлз с криком бросился в костер, и языки пламени с каким-то щенячьим тявканьем весело охватили его и принялись со всех сторон лизать. Вспыхнули волосы, потом ресницы, загорелись волоски на теле, кожа покраснела, пошла волдырями, обугливаясь и выпуская на волю сотни насекомых, – корчась, они гибли в огне. Он стоял в пламени долго-долго, пока не превратился в кучу почерневших головешек, а они рассыпались в прах.

– Упокой, Господи, его душу, – склонив голову, прошептал Марвин Хейс.