"Любить и помнить" - читать интересную книгу автора (Джойс Бренда)

Глава 2

В Темплтоне была лишь одна гостиница — на Мэн-стрит, хотя приезжий мог получить комнату и в расположенном по соседству с гостиницей салуне. Гостиница представляла собой совсем недавно построенное кирпичное здание с пышным фасадом. Ни гостиница, ни салун не имели названия — на них красовались лишь вывески «Гостиница» и «Салун».

Мэн-стрит, несмотря на свою ширину, была не вымощена, из-за чего после дождя по ней было трудно ходить, поскольку по сторонам улицы не было даже деревянных тротуаров. Не было на этой главной улице города и фонарей. Параллельно Мэн-стрит, всего через квартал, вдоль пересыхающей летом реки Салинас шла ветка железной дороги. Летом прохожие не могли укрыться от жары из-за отсутствия в городе деревьев.

Через дорогу от гостиницы располагались небольшая пекарня и кафе. Дальше по улице шли универсальный магазин, рынок, офис «Вест коуст лэнд компани», цирюльня, кузница и ряд мелких учреждений местного «сити», растянувшегося на несколько кварталов. Деревянные здания, сооруженные совсем недавно, не могли полностью поглотить зияющие пустыри. Собственно жилых домов в городе насчитывалось не больше двух дюжин.

Слэйд рассказал Регине, что два года назад центр города был стерт с лица земли пожаром. До этого несчастья Темплтон выглядел весьма внушительно, поскольку несколько лет назад сюда пришла железная дорога, а с ней — множество людей, жаждущих скупить принадлежавшие мексиканским помещикам местные ранчо. Но после пожара бывшие владельцы домов не стали отстраивать город заново, а отправились кто куда, оставив Темплтон сонно дремать под жарким калифорнийским солнцем.

Тем не менее город был очень красив благодаря окружающим его живописным горам, высящимся на фоне голубого неба, кое-где перечеркнутого белыми линиями перистых облаков.

Оставив Регину в гостинице, Слэйд отправился за городским врачом. Стоя посреди пустой комнаты, Регина вдруг почувствовала страх. Она никогда не любила оставаться одна и к тому же уже успела привыкнуть к опеке своего спутника.

Что с ней станет, если он не вернется? Она ведь даже не сможет никому ничего о себе рассказать.

Странно, но Слэйда она воспринимала сейчас как очень старого и близкого друга. А ведь они были всего лишь едва знакомы.

Всю остальную часть пути Слэйд не проронил ни звука.

Чувствуя его боль, Регина так и не решилась прервать невеселые размышления своего спутника.

Заметив засов на двери, Регина быстро подошла и за; крыла его. Но к ее удивлению, страх и тревога от этого только усилились.

Прислонясь к дверному косяку, Регина обвела глазами полупустую комнату. В одном углу ее были аккуратно сложены пять чемоданов, самый верхний из которых был открыт.

Будь у нее служанка, Регина могла бы решить, что это она открыла чемодан, но о том, что у нее есть горничная, ей никто не говорил и потому приходилось сделать неприятное заключение, что в ее вещах рылся кто-то посторонний.

Регина почувствовала, что ее страх растет. По какой причине неизвестный ей человек вдруг заинтересовался ее багажом? Эти чемоданы принадлежали лишь ей, об этом прислуге гостиницы сообщил Слэйд. Регина чувствовала себя так, словно ее обворовали. Внезапно в голове ее возник вопрос — а узнает ли она свои вещи? И вдруг какой-либо из предметов поможет ей все вспомнить? А если этого не случится и ее безнадежность и отчаяние станут еще больше?

Регина никак не могла решиться тронуться с места. Она внимательно обвела глазами комнату, которая показалась ей небольшой и не слишком уютной. Обои с букетиками роз кое-где отошли от стен и покрылись пятнами. Поверхность невысокого бюро была в царапинах, шкаф на тонких ножках казался шатким, два стула были разными по размеру и расцветке. На кровати лежало тонкое одеяло, по плетеному коврику рядом с кроватью было видно, что на него ступало великое множество постояльцев. Убогая обстановка комнаты подействовала на Регину удручающе. Хотя она совершенно не помнила, как ей доводилось жить прежде, Регина все же была убеждена, что то были совершенно другие условия.

Заметив зеркало, Регина поначалу равнодушно скользнула по нему взглядом, затем замерла — и вдруг бросилась к зеркалу, не обращая внимания на резкую боль в колене. Остановившись, она в изумлении уставилась на собственное отражение. Вместо лица, которое она ожидала увидеть, на нее испуганно глядел кто-то совершенно незнакомый и бледный как мел.

От мысли, что последняя ее надежда вспомнить что-то о себе и очнуться от кошмарного сна рухнула, Регина почувствовала такую слабость, что вынуждена была ухватиться за бюро, чтобы не упасть. Ей пришлось приложить невероятные усилия, чтобы сдержать готовые вырваться из горла рыдания.

Сделав несколько больших вдохов, она наконец выпрямилась и снова повернулась к зеркалу, чтобы изучить свое лицо — внимательно, как изучают постороннего, совершенно незнакомого человека, от которого не знают, чего ожидать.

Хотя надетое на ней платье было измазано в песке, Регина почти не обратила на это внимания, зато она очень удивилась тому, какими спутанными были ее волосы — как и говорил Слэйд, золотистые с красноватым отливом.

Лицо в зеркале имело овальную форму, у него были тонкие красивые черты. Чуть пухлые губы напоминали лепестки роз, цвет глаз походил на цвет янтаря. Брови были темными, почти черными, как и длинные ресницы.

Регина коснулась рукой щеки, чтобы убедиться, что все это не сон и она видит перед собой не привидение из страшной сказки. Но мягкость кожи убеждала, что перед ней не персонаж кошмарного сна. Об этом же свидетельствовали и твердость пола под ее ногами, и то, что маленькая комнатка имела все три измерения, а не два.

Значит, придется смириться с ужасной правдой. Она в самом деле спрыгнула с поезда, хотя, как именно это произошло, Регина так и не могла вспомнить, а любая попытка напрячь память вызывала головную боль.

Теперь она знала, почему приняла решение бежать от налетчиков, — она была очень красива, и грабители вряд ли ограничились бы лишь тем, чтобы забрать ее драгоценности.

Она снова попыталась вспомнить и снова ощутила в затылке острую боль. И вдруг где-то совсем близко от нее грянул выстрел.

Регина поспешно зажала уши ладонями и на несколько мгновений застыла, от страха не в силах шевельнуть ни единым мускулом.

Однако следом за выстрелом ничего не последовало. Девушка поспешно двинулась к окну, чтобы посмотреть, что происходит на улице. К ее удивлению, Мэн-стрит была почти пуста — за исключением лишь одинокой повозки, которую неторопливо тянули два меланхоличных мула. Порыв холодного ветра дохнул Регине в лицо, однако он не донес до нее какого-либо подозрительного шума, и, сколько она ни вслушивалась, ей все же не удалось разобрать ничего, кроме сонного, прочувственного позевывания собаки, мужского смеха, доносившегося откуда-то из салуна, и негромкого поскрипывания детского велосипеда, на котором улицу неторопливо пересекал забавного вида мальчуган.

Только тут Регина внезапно поняла, что вовсе не слышала выстрела. Это было лишь воспоминание, хотя и пугающе реальное. Неужели память способна вытворять подобные номера?

Обессиленная, Регина медленно опустилась на обитый полосатой сине-белой материей стул и некоторое время сидела неподвижно, не решаясь даже пытаться вспомнить что-либо еще и стараясь даже не думать о том, что с ней произошло. Но скоро ее мысли сами вернулись к тому моменту, когда она обнаружила себя лежащей на земле, — и тут же ей страстно захотелось, чтобы Слэйд появился рядом как можно скорее.

Затем ее глаза устремились к сложенным в углу чемоданам. Ей не хотелось подниматься и идти к ним, но Регина знала, что рано или поздно все равно должна будет это сделать. Когда она смотрела на свое отражение в зеркале, что-то едва различимое словно всплыло в ее памяти. Может, какая-то вещь из ее большого багажа позволит ей прибавить к этому хоть что-нибудь еще?

А если нет? Эта горестная мысль буквально лишала ее сил.

Все же Регина заставила себя подняться и медленно, словно сомнамбула, двинулась к открытому чемодану. Кто-то уже в нем основательно порылся — вещи были смяты, а не сложены аккуратно.

Первым Регина достала из чемодана дневное платье. Его ткань оказалась очень тонкой, а по покрою было видно, что этот наряд был изготовлен на заказ. Следующее, шелковое, платье выглядело очень дорогим. Она не узнала ни один из двух нарядов — как не узнала ни одного предмета, которые извлекла из чемодана. Как Регина ни пыталась убедить себя, что эти вещи принадлежали ей, ее никак не покидало ощущение, что она роется в чужом багаже.

Изучив содержимое первого чемодана, Регина почувствовала себя совершенно разбитой; на ее лице выступил пот.

Решив отложить знакомство с содержимым второго чемодана на более поздний срок, Регина откинулась на спинку стула, пытаясь успокоить дыхание. В комнате было очень душно, но не это служило главной причиной того, что ее блузка намокла от пота и прилипла к телу.

Хотя чемодан и не подсказал ей чего-либо о ее прошлом, Регина не могла сказать, что все ее усилия оказались совершенно бесполезными. Она смогла кое-что о себе узнать. Вещи в чемодане могли принадлежать только очень состоятельной женщине.

Слэйд не упомянул, что Элизабет Синклер была богата.

Это с его стороны было непростительным упущением.

Тут же в голове у Регины возникла масса вопросов. Насколько все же она была богата? Где находится ее семья? Кем был Джеймс? Как она относится к нему и как ей следует воспринимать весть о его смерти? Боже, если бы она только могла его вспомнить!

Чувствуя угрызения совести, Регина спрятала заалевшее лицо в ладонях.

Ей было стыдно за то, что сейчас ее мысли заняты не скорбью по жениху, а горячим желанием, чтобы его брат Слэйд вернулся к ней как можно скорее. Регина тщетно попыталась вызвать в своем сердце чувство утраты. В конце концов, разве не естественно стремление скорее увидеть своего спасителя?

Правда, неожиданный спаситель совсем не выглядел как приходящий на помощь дамам книжный герой. Регина подумала об этом с улыбкой — первой улыбкой с того мгновения, когда она обнаружила себя лежащей у железнодорожной насыпи. Герой в романах облачен в пиджак из твида и брюки из замши и всегда появляется на горячем вороном скакуне.

На его руке обязательно красуется толстое золотое кольцо с печаткой, тисненым фамильным гербом и драгоценным камнем. Отправляясь на подвиг, герои не натягивают на себя видавшие виды полотняные брюки с простой рубахой и не застегивают на животе огромную нелепую пряжку. Ее герой оказался совершенно обычным человеком — хотя и с довольно привлекательной внешностью. Но тем не менее именно этот обычный человек спас ее, и от этой мысли по телу Регины прошла теплая волна благодарности.

Столь приятные размышления неожиданно были прерваны громким стуком. Решив, что Слэйд вернулся, Регина поспешно бросилась к выходу и, подняв щеколду, распахнула дверь. Но человек, стоявший в коридоре, оказался вовсе не Слэйдом. Тем не менее Регина с первого же взгляда заметила, что незнакомец был похож на Слэйда, хотя и выше ростом и не так красив. У него были точно такие же глаза — темно-синие, как ясное небо в сумерки, с внимательным выразительным взглядом. Этот человек не мог быть не кем иным, кроме как отцом Слэйда, Риком Деланса.

Его глаза засветились, когда он взглянул на нее.

— Элизабет? Благодарение Богу, что с тобой все в порядке.

Слэйд сидел, откинувшись на спинку простого деревянного стула так, что его затылок упирался в стену. В одной руке он держал дымившуюся сигару, в другой сжимал стакан с виски.

Однако его свободная поза совсем не означала, что он расслабился. Упершись ногами в пол, Слэйд балансировал на задних ножках стула, рискуя в любой момент грохнуться на пол.

На столике перед ним стояла открытая бутылка. Слэйд сидел лицом к двери и потому, несмотря на висящий в воздухе густой дым сигары, сразу увидел своего брата Эдварда, заворачивающего в бар — один из многих, располагавшихся на окраине города.

Разглядев в полумраке Слэйда, Эдвард шагнул к нему.

По росту он был выше брата на дюйм или два, но много шире его в плечах. Волосы Эдварда были такими же черными, и его лицо тоже можно было назвать красивым. Но на этом сходство и заканчивалось. Кожа Эдварда была намного белее, а глаза светлее, черты же его лица были грубее — челюсть широковата, а нос массивен и крючковат. Он был облачен в темный костюм, белую рубашку и жилетку серебристого цвета. На шее был повязан шелковый галстук. Одежда сидела на нем ладно и даже щеголевато, а тщательно начищенные ботинки ярко блестели. Его голову прикрывала темная шляпа, которую, ступив в харчевню, Эдвард немедленно стянул с головы, чтобы бросить на стол, за которым сидел его брат.

— Черт побери, Слэйд! Ты что, не мог найти лучшего места?

Эдвард подтащил к столу стул, но не стал садиться и окинул взглядом помещение, не скрывая своего отвращения.

— Тебе на самом деле здесь нравится? Всего в двух кварталах отсюда у Рини и самое лучшее виски, и самые мягкие девки. В твоем Сан-Франциско тебя в такую крысиную нору ни за что не затащишь.

Ничего не ответив, Слэйд повернулся, чтобы жестом попросить дородную официантку поставить на стол еще один стакан.

— Ты собирался осушить всю эту бутылку в одиночку? — удивленно произнес Эдвард.

— Может быть.

Эдвард вздохнул, затем, взяв наполовину пустой стакан Слэйда, залпом отправил виски в рот.

— Тебе не стоит пить, — предостерег Слэйд.

— Почему? — Черты лица Эдварда стали резче, его глаза блеснули. — Я не собираюсь напиваться даже по причине смерти Джеймса. Я не хочу отправляться на тот свет из-за виски.

— Ты отправишься на тот свет из-за женщин, — спокойно парировал Слэйд, — если будешь продолжать шляться где попало и подцепишь какую-нибудь болезнь.

Эдварда эти слова вывели из себя.

— Тебе ли меня учить? Ты сам не мальчик из церковного хора. Я уже видел Ксандрию.

— Между нами никогда ничего не было, — равнодушно бросил Слэйд.

— Тогда ты дурак, — сбавив тон, ответил Эдвард.

Оба замолчали, неприязненно глядя друг на друга. Внезапно Слэйд улыбнулся — почти незаметно, но тем не менее это была улыбка. Эдвард не смог удержаться, и уголки его губ тоже поднялись.

В этот момент к ним подошла официантка и поставила на стол еще один стакан. Слэйд поднял бутылку, чтобы налить брату виски, но Эдвард остановил его. Достав из нагрудного кармана носовой платок, он провел им по внутренней поверхности стакана, а затем показал Слэйду платок — тот стал серым от пыли. Однако Слэйд лишь безразлично пожал плечами и наполнил оба стакана доверху.

— Немного пыли никому еще не повредило.

Вздохнув, Эдвард опрокинул виски в рот.

— Так что же случилось? Ты нашел ее?

— Нашел. — Слэйд на какое-то мгновение сжал губы в твердую линию. — Она не помнит, кто она такая. И не помнит вообще ничего.

На миг ему показалось, что он снова видит глаза найденной им у железнодорожного полотна девушки — в этих устремленных на него глазах застыло благодарное восхищение.

Слэйд был зол на себя, на то, что не может выбросить из головы эту картину — но она никак не покидала его с того момента, как он ушел из гостиницы.

Эдвард поднял брови и произнес как бы про себя:

— Ну, может, это и к лучшему.

— К лучшему, что она потеряла память? Она так сильно любила Джеймса?

— Дьявол, откуда я знаю? Это тебе он рассказывал о ней в своих письмах. Мне он так надоел своими восторгами по ее поводу, что я попросил его заткнуться. — Эдвард поднял глаза на брата. — Она действительно подарок небес?

— Да.

— Я думал, у вас с Джеймсом разные вкусы, когда дело касается женщин.

— Она очень красива, — коротко бросил Слэйд. Он не собирался сообщать брату, что эта золотоволосая красавица к тому же еще и крайне соблазнительна. Что-то было в ее лице такое, от чего хотелось, забыв обо всем, заключить ее в объятия.

Слэйд в очередной раз попытался изгнать из головы мысли, принявшие столь нежелательное направление. Ему не следует думать так о леди. Но его тело совершенно не желало считаться с его намерениями.

— Может, идея отца не так уж и плоха. Если подумать…

— Нет! — Слэйд с такой силой ударил кулаком по столу, что, подпрыгнув, пустой стакан покатился к краю. К счастью, бутылку Эдвард успел схватить до того, как она опрокинулась набок, стакан же полетел на пол и со звоном разбился.

— Но это было бы разумно, — заметил Эдвард.

— Ей сейчас нужен доктор, — прервал его Слэйд. — Я разыскал его наверху, с какой-то шлюхой, мертвецки пьяного.

Как я вижу, в этом городке ничего не меняется к лучшему.

— А Рика ты уже видел? Мы с ним прибыли в город несколько часов назад. Рик с большим нетерпением ждал твоего возвращения. Когда он узнал, что невеста его сына повредилась в рассудке, он стал сам не свой. Это рушит все его планы.

— Она только потеряла память, — поправил Слэйд. — И я видел его, когда уходил из гостиницы. Когда я сказал Рику, что Элизабет не помнит даже своего имени, он был очень удивлен и, насколько я понял, направился прямо к ней.

Эдвард бросил на брата внимательный взгляд:

— Тебя что-то беспокоит, верно?

Слэйд неловко качнулся на стуле.

— Нет. — Эта была ложь, хотя Слэйд обычно не прибегал ко лжи. — Просто у меня был трудный день.

Однако Эдвард был достаточно проницателен, чтобы догадаться, о чем подумал Слэйд.

— Мы с тобой никогда не видели Элизабет. С ней был знаком только Рик. А что, если это не она?

— Элизабет должна была прибыть на этом поезде, — ответил Слэйд. — Она отправилась в Мирамар, чтобы через две недели обвенчаться с Джеймсом. Если бы Элизабет по какой-то причине не села в поезд, она бы послала телеграмму.

По прибытии поезда отсутствовал только один пассажир. — Слэйд пожал плечами. — К тому же она выглядела точно так, как ее описал Джеймс. — «Невысокого роста и потрясающей внешности», — добавил он про себя.

Показное равнодушие в разговоре о невесте Джеймса давалось Слэйду с большим трудом. Его удивляло, что он может так предательски вести себя по отношению к памяти брата.

Возможно, он желал его невесту, так как в глубине души совсем не был уверен, что найденная им возле железнодорожного полотна девушка — действительно Элизабет. На это нелепо было надеяться, шансов не было почти никаких, но он все же продолжал цепляться за эту возможность, как утопающий за соломинку. Впрочем, даже если произойдет невероятное и Рик объявит, что девушка в гостинице ему не знакома, это не сможет что-либо изменить. Судя по ее манерам, девушка — настоящая леди, а леди никогда не заинтересуется таким человеком, как Слэйд.

— О чем ты задумался? — спросил Эдвард.

— Так, ни о чем, — хмуро буркнул Слэйд.

— Может, нам следует вернуться в гостиницу и поискать Рика?

Слэйд словно не расслышал этих слов. Внезапно он пришел к выводу, что найденная им девушка действительно Элизабет. Тогда какой смысл возвращаться?

— Нет.

— Хорошо, — сказал Эдвард. Сложив руки на груди, он некоторое время изучал Слэйда, пока тот опрокидывал в горло очередной стакан виски. — Что намереваешься делать? Теперь, после смерти Джеймса, ты — наследник Рика. Ты еще не переменил своего решения вернуться к себе в Сан-Франциско?

— Нет.

Эдварда удивили эти слова. Поднявшись, он оперся руками о стол, стараясь в полутьме бара получше разглядеть лицо брата. Стол дрогнул, и бутылка, соскользнув, упала на пол, однако оба даже не заметили этого.

— Черт побери, почему ты не желаешь остаться? — наконец спросил Эдвард. — У Чарлза Манна ты на положении управляющего. Ты должен быть здесь!

Слэйд качнулся на стуле. Какое-то мгновение ему хотелось ударить брата за его настойчивость, но он сдержался.

— Мне нравится работать у Чарлза Манна и не нравится работать у Рика. Я не люблю все его мошеннические проделки.

— Ах ты наш честный! — воскликнул Эдвард. — Знаешь, почему ты не хочешь оставаться с Риком? Потому что из всех своих сыновей он отдавал наибольшее предпочтение не тебе, а Джеймсу.

Слэйд даже побелел от этого обвинения.

— Не правда, — возразил он. — Не правда. Я делаю только то, что считаю для себя лучшим.

— Ты предпочел каких-то чужих людей, — гневно выкрикнул Эдвард, — и забыл про свою семью!

— При чем тут моя семья? Я живу своей жизнью.

— Ты вырос здесь и принадлежишь этим местам. Сейчас даже больше, чем раньше. Джеймс мертв, Рик в тебе нуждается. Ты нужен всем нам!

— Нет, — отрицательно качнул головой Слэйд. Его лицо покраснело от злости. — Рик нуждается не во мне, а в наследнике. И я вовсе не собираюсь следовать его планам и жениться на девушке, которую любил Джеймс, лишь для того, чтобы получить в наследство Мирамар. Не собираюсь ни ради Рика, ни ради тебя, ни даже ради самого Мирамара.