"Драгоценность Баса" - читать интересную книгу автора (Бреккет Ли)

ГЛАВА 3

Он кинулся точно зверь, быстро и бездумно. Но Калд тоже был проворным. Он ткнул в Рэма жезлом, но маленький загорелый человек несся так быстро, что удар жезла не остановил его. Вероятно, он умер на середине прыжка, но его тело ударило Калда и сбило его с ног.

Быстрым кошачьим прыжком Сиран бросился за Рэмом. Он слышал, как охотник позади него рычал и бил Калда голыми ногами. Сиран не видел второго Калда; он не видел ничего, кроме мускулистой серой руки, пытавшейся вытащить жезл из-под тела Рэма… Отвратительно воняло горелой плотью.

Сиран схватил серое запястье, взялся за жезл второй рукой и стал выкручивать его из руки Калда. Кость треснула. Сиран яростно продолжал выкручивать. Плоть лопнула и осколки серой кости вылезли наружу. Руки Сирана скользили в крови. Серый зверь раскрыл рот, но не издал ни звука… Сиран решил, что зверь просто немой.

Сиран схватил жезл.

Серая лапа второго Калда потянулась к горлу Сирана через труп Рэма, и Сиран ударил лапу жезлом. Лапа отдернулась, а Сиран воткнул головку жезла в горло Калда.

Через некоторое время откуда-то донесся голос Маус:

— Он готов, Кири. Не пережаривай его.

От Калда пахло горелым, это верно. Сиран встал, посмотрел на жезл, который держал на отлете, и присвистнул.

Маус сказала:

— Хватит самолюбования. Пошли. Охотник сказал, что слышит звон цепей.

Сиран оглянулся. Первый Калд лежал на земле, вроде бы со сломанной шеей. На нем лежал темнокожий мальчик. Охотник сказал:

— Я думаю, он был бы рад, что послужил дубиной для убийства Калда, если бы узнал об этом.

— Да, — согласился Сиран и посмотрел на Маус. Она, казалось, была в полном здравии. — Говорят, женщины падают в обморок от такого зрелища.

Маус фыркнула:

— Я родилась в воровском квартале, И мы катали черепа вместо монеток. Черепов было больше.

— Когда я в следующий раз буду жениться, — сказал Сиран, — я, пожалуй, задам невесте больше вопросов. Пошли.

Они спустились по скату под Запретную Долину. Охотник вел их, как осторожное животное. Сиран замыкал шествие, И у обоих было по отнятому жезлу.

Отшельник не проронил ни слова и пальцем не пошевельнул, чтобы помочь им.

В подземелье было очень темно, но вовсе не холодно, пожалуй, даже жарче, чем снаружи, и по мере того, как они спускались, становилось хуже.

Сиран слышал звуки, как будто сотни вооруженных людей бьют по щитам. Даже, пожалуй, громче. Было ощущение, что вокруг много людей, ходящих рядом, но не разговаривающих. Иногда слышался треск, скрежет металла, и Сиран не мог подобрать никакого объяснения этому, но это ему не нравилось.

Они шли по хорошей дороге с легким уклоном. Появился свет. Охотник призвал к осторожности и замедлил движение. Они прошли, точно четыре духа, через арку и сияние чистого голубоватого света. Остановились на узком выступе. Выступ в этом месте был гладким, обработанным человеческими руками, а по обе стороны его шли природные грубые стены и нагромождения сталактитов. Над выступом в темноте было высокое перекрытие арки, а впереди — свободное пространство, в конце которого Сиран разглядел каменную стену.

Внизу была шахта в виде бочки, и очень глубокая. Настолько глубокая, что Сирану пришлось вытянуть шею, чтобы увидеть дно. Яркий бело-голубой свет на дне освещал две трети высоты шахты.

И там, в ослепительном свете работали люди. На такой глубине они казались не крупнее муравьев. Цепей на них не было, и даже стражей Сиран не видел. Но он тут же и забыл думать об этом: все его внимание приковала вещь, растущая там.

Она строилась из металла, поднимаясь и раскидываясь в стороны замысловатыми кривыми сверкающей белизны, заполняя всю нижнюю часть шахты. Сиран уставился на нее в странном оцепенении.

Вещь эта не была закончена. Сиран и не мог себе представить, для чего она, но ему вдруг стало страшно. Его путали потрясающе огромные размеры вещи, непонятность ее металлической конструкции, не похожей ни на что — пугала вещь сама по себе.

Это была власть. Это была сила. Титан, растущий во чреве мира, готовый выйти, схватить мир и играть с ним, как Маус играла в детстве пустыми черепами.

Сиран, глядя на эту вещь, знал, что ни один человеческий мозг в этом месте и времени не поймет это сверкающее чудовище и ни единой крохой не участвует в нем.

Рыжий охотник сказал просто:

— Я боюсь. Это пахнет западней.

Скран проглотил что-то — может, собственное сердце.

— Нравится нам или не нравится, друг, но мы здесь. И не лучше ли нам убраться с глаз долой, пока тот закованный отряд не наткнулся на нас.

В стороне, вдоль грубой части выступа, в тени с углублениями и каменными столбами, наверное, будет спокойнее. Здесь был спуск на дно пещеры — головокружительный зигзаг выступов, висячих лестниц, ступеней. Но спускаться по ним пришлось бы на виду.

Они шли по краю. Лицо Маус так побледнело, что клеймо между бровями казалось каплей крови.

Отшельник шел вроде как по собственному дому. Зрелище сияющего гиганта вызывало в его глазах странный блеск. Сирану это не понравилось, хотя он не понимал почему. В других отношениях отшельник был все равно что мертвый. Он не сказал ни слова после своих проклятий в овраге.

Они укрылись среди сталактитов. Сиран смотрел на выступ.

— Они охотятся по запаху! — прошептал он.

Охотник кивнул:

— Думаю, что другие люди перебьют наш запах. Здесь слишком много запахов. Но как случилось, что те двое ждали нас у входа в туннель?

Сиран пожал плечами.

— Телепатия. Передача мыслей. За морем много людей владеют этим. Почему бы не владеть этой способностью и Калдам?

— Ты что же, думаешь, что у них человеческий мозг?

— Не обманывайся. Они мыслят — это ясно, но у них не человеческий мозг и не мозг обычного животного.

— И они придумали это ? — охотник указал на шахту.

— Нет, — медленно возразил Сиран, — Это придумали не они.

— А кто же? — охотник не закончил. — Тихо! Идут сюда!

Сиран затаил дыхание, выглядывая одним глазом из-за сталактита. Отряд рабов с серыми стражниками потянулся из туннеля и стал спускаться на дно. Ни в ком из этих людей не было заметно никакой тревоги. Было несколько пустых ошейников, и Калдов было мало, Видимо, некоторые из них остались снаружи, чтобы выследить четырех проклятых беглецов, и это означало, что назад хода нет.

Сирану пришла в голову идея. Когда последний в цепочке и стражи спустились за край, он шепнул:

— Пошли. Спустимся следом за ними.

Маус испуганно взглянула на него. Он же нетерпеливо пояснил:

— Они не станут оглядываться, я надеюсь. А пока они спускаются, никто другой не будет подниматься снизу. Но если у тебя есть лучшая идея, как сойти с этого проклятого насеста, то давай выкладывай.

У Маус идей не было, и охотник кивнул:

— Неплохо. Пошли.

И они стали спускаться, как настоящие демоны. Поскольку все они были профессионалами в своих областях, они производили не больше шума, чем падающие листья. Отшельник спускался беззвучно. Его глаза при всяком удобном случае поворачивались к сияющему монстру. В его косматой голове явно зрела какая-то идея. Сиран подозревал, что самым лучшим и надежным было бы скинуть отшельника с лестницы в пространство, но он противился этому просто потому, что одно дело — ударить человека ножом в уличной драке, и совсем другое — хладнокровно убить ничего не подозревающего старика. Потом он торжественно поклялся отбросить неуместный в данном случае гуманизм, но было уже поздно.

Никто их не видел. Калды и люди внизу были слишком заняты медленным своим спуском и не выламывали шеи, чтобы смотреть на что-то другое. За ними тоже никто не спускался — эта опасность миновала их. И они предусмотрительно сохраняли дистанцию в целую секцию между собой и отрядом рабов.

Спуск был адски долгим. Металлическое чудовище росло и росло, поднималось рядом с ними, а затем выше их, восходя к своду. Оно было прекрасным: Сиран сознавал его красоту, хотя ненавидел и боялся его силы.

Затем он заметил, что на этом сооружении работают люди, ползающие, подобно мухам, по его перекладинам и аркам. Некоторые работали жезлами, не слишком отличающимися от того, что держал Сиран в своей руке: они сваривали металл в искрах жаркого света. Другие ставили на место громадные металлические детали, поднимая их с пола пещеры на длинных веревках, и аккуратно прилаживали к нужным местам своего сооружения Со странным чувством головокружения Сиран понял, что металл здесь весит не больше пера.

Он молился, чтобы им удалось пройти мимо рабочих незамеченными. Они уже проползли мимо двух или трех групп рабочих; но вот один, работавший совсем рядом, поднял голову и в упор взглянул на них.

Сиран стал делать отчаянные знаки, но человек не обращал на его жесты никакого внимания. Сиран вгляделся в его глаза и опустил руки.

— Он не видит нас? — прошептала Маус. — Он же слепой.

Человек снова вернулся к работе. Он искусно прилаживал мелкие детали к отверстиям основы. Такой работы Сиран никогда в своих странствиях не видел. Он вздрогнул:

— Нет. Он просто не видит нас.

Охотник нервно облизнул губы. Отшельник беззвучно рассмеялся. Они двинулись дальше.

На всем их пути вниз было то же самое — женщины и мужчины смотрели на них, но не видели. В одном месте они остановились, чтобы дать отряду рабов уйти подальше. Неподалеку от них работала женщина. Она походила на изголодавшуюся кошку: сквозь рваные лохмотья проглядывали ребра. Лицо ее кривилось от тех усилий, что приходилось делать женщине, чтобы дышать, но глаза ничего не выражали.

Внезапно, не закончив движения, она съежилась, как мокрая кожа, и упала. Сиран понял, что она умерла до того, как соскользнула с балки.

Они увидели подобное еще два раза. Сами работавшие не обращали на подобное никакого внимания.

Маус смахнула пот со лба и поглядывала на Сирана.

— Хорошенькое местечко для медового месяца! Черт бы побрал тебя и твой короткий путь!

На этот раз у Сирана не возникло желания стукнуть Маус.

Последняя часть спуска шла позади металлических навесов, полных жара и грохота. Четверо соскользнули в густую тень между двумя навесами и скорчились за громадной кучей обрезков металла. Они хорошо видели, что происходило с отрядом пленников.

Калды поставили рабов между массивными столбами из белого металла, поддерживающих гигантскую паутину наверху. У подножья утеса пробегали огни. Жаркий бело-голубой свет шел снизу, частично из какого-то незнакомого источника, укрепленного на брусьях, частично из отверстий раскаленных печей.

Мужчины и женщины трудились в дыму и ослепительном свете; никто не взглянул на вновь прибывших рабов. Стражи не было.

Калды отошли и ждали. Все они смотрели в одну сторону, выкатив красные глаза и оскалив серые зубы. Сиран проследовал за их взглядом и вдруг застыл, и пот на его теле сразу стал холодным, как роса на жабьей спине.

Сначала ему показалось, что между столбами шел человек — высокий, стройный, плотно завернутый от макушки до пяток в белую металлическую сетку, сверкающую, как освещенная солнцем вода.

Но когда он подошел ближе, Сиран понял, что ошибся. Животный инстинкт почувствовал это раньше, чем мозг. Сирану хотелось зарычать, ощетиниться, поджать хвост и бежать.

Создание было бесполым. Плоть на его руках и лице имела странную, ненастоящую фактуру и темно-желтый оттенок, какого никогда не бывает у живого тела.

Лицо его было человеческим по форме — худое, с легкими узловатыми костями, но такое правильное и совершенное, как тщательно изготовленное изделие из мрамора, без каких-либо неправильностей, без человеческой мягкости. Губы были бескровными. Не было ни волос, ни ресниц.

Глаза его показались Сирану гнездом холодных змей, так что у него стянуло внутренности. Эти глаза даже приблизительно не напоминали человеческие: они казались масляными лужами под веками без ресниц — черные, глубокие, непроницаемые, бессердечные, бездушные и ледяные.

Но мудрые, мудрые знанием, далеко превосходящим человеческое, и сильные холодной и ужасной силой. И старые. Собственно, обычных признаков возраста не было, но было нечто большее: психическое и нечеловеческое ощущение древности; время отходило все дальше и дальше от первоисточников, столь же неестественных, сколь и тело, которое оно породило.

И Сиран понял, кто это. Он сочинял песни про это существо и пел их на переполненных народом рыночных площадях и в продымленных винных погребках. Он пугал ими детей и заставлял смеющихся взрослых вздрагивать.

Но сейчас он не пел. И не смеялся. Он смотрел на одного из андроидов Баса Бессмертного, на создание, рожденное таинственной, мощью Камня, не имевшее ни телом, ни мозгом никакой связи с человечеством.

Тогда Сиран понял, чей разум сотворил поднимающееся рядом сверкающее чудовище. И отчетливо уяснил, что это чудовище — зло.

Андроид поднялся на платформу напротив отряда рабов и остановился там, где все они могли его видеть.

В правой руке андроид держал жезл из белого металла с шариком на конце. В ослепительном свете и жезл, и металлическая сетка, сидящая на андроиде, как футляр, засияли еще ярче.

Скованные люди подняли голову. Сиран уловил испуганный блеск в их глазах, услышал их тяжелое дыхание и звяканье их цепей.

Калды сделали предупреждающие жесты своими жезлами, но люди и так не сводили с андроида глаз.

Тот внезапно поднял жезл над головой, и круглый шарик на конце жезла скрылся за балкой из поля зрения Сирана. Свет потускнел, а затем и вовсе исчез.

На секунду воцарилась тьма, только от печей и горнов шел слабый свет. Затем из-за балки, скрывшей верх жезла, брызнул яркий матовый свет, заполнил все пространство между гигантскими столбами и заколыхался в гуманном воздухе знаменами синего пламени.

Калды почтительно и благоговейно склонились, красные глаза их горели, точно угли. По линии рабов прошел трепет, будто ветер всколыхнул пшеницу. Некоторые вскрикнули, но вскоре все замолкло. Рабы стояли и смотрели. Андроид не шевелился, не говорил, а только стоял, как серебряное копье.

Сиран встал. Он смутно сознавал, что с ним рядом Маус ловит воздух раскрытым ртом и не сводит глаз с молочных искр. Рядом еще кто-то двинулся, но Сиран не обратил внимания.

Ему хотелось подойти поближе к свету. Он хотел видеть, откуда исходит этот свет. И кровь его заискрилась, заиграла. Ему хотелось убежать, но желание подойти пересиливало страх. Да и сам страх был почти неприятен.

Он начал было перебираться через кучу обрезков металла, когда андроид заговорил чистым, ясным и звучным голосом, в котором не было ничего угрожающего. Но что-то остановило Сирана, как удар в лицо, проникло в его дурманное желание света.

Он понимал звук. Он понимал настроение. Он был восприимчив к ним, как его арфа, кормившая его. Он почувствовал, что есть в этом голосе, вернее, чего в нем нет, и остановился в мертвой неподвижности.

В этом голосе не было эмоций, которые существуют с тех пор, как человек познал слово. Этот голос шел от мозга, столь же чуждого и непостижимого, как тьма в мире вечного света; нечеловеческого мозга можно коснуться и даже понять, но ощущение холодного давления его силы заставляет сжиматься, как сжимаются животные перед страшной тайной огня.

— Спите, — говорил андроид, — спите и слушайте мой голос. Откройте свой мозг и воспринимайте.