"Одна ночь" - читать интересную книгу автора (Брэдли Шелли)

Глава 14

Действительно, красная спальня, удивилась Серина, войдя в будуар, принадлежавший Равенне Клейборн. Стены, пол, потолок, мебель — все было декорировано тканями алого и темно-красного цвета. Лишь кресла и ковер дополняли цветовую гамму бликами черного и золотистого. Безделушки перед зеркалом, казалось, были только что расставлены их хозяйкой. Создавалось впечатление, что Равенна вышла из комнаты час назад.

Серина оглядывала комнату, не находя слов от удивления. Что за женщина могла иметь такую… чувственную спальню? Только та, которая ставила плотские утехи выше всего на свете. И эта женщина бросила своего красивого, любящего мужа ради одного из его друзей.

Неужели Люсьен считает, что она точно такая же? Серина совершенно не понимала Равенну. Эта комната многое говорила о бывшей жене Люсьена и одновременно не объясняла ничего. Почему она оставила его? Что она за человек?

Серина заметила дверь, почти скрытую шелковой ширмой с нарисованными на ней китайскими драконами. Она открыла ее и остолбенела. Перед ней была ванная, отделанная красной плиткой с изображенными на ней фигурами обнаженных мужчин и женщин, занимающихся любовью в различных позах.

Серина в ужасе отпрянула и захлопнула дверь. И в этот момент она увидела картину.

Это был портрет Равенны в образе Венеры. Художник изобразил ее полуобнаженной, едва скрытой почти прозрачной накидкой. Во взгляде темных глаз читалась нескрываемая чувственность. Лицо и плечи обрамляли вьющиеся черные волосы. Конец одной пряди спускался до самого лона, привлекая внимание зрителя именно к этому месту.

Эта женщина была прекрасна и порочна. Она могла соблазнить любого мужчину. Теперь Серина понимала, почему Люсьен так хотел обладать ею. Сайрес рассказывал Серине о том, какое значение имеют мужские эротические фантазии. Однако она так и не научилась да и не хотела учиться вести себя, как Равенна. Для Серины христианская мораль всегда стояла выше плотских удовольствий.

Только Люсьен смог лишить ее приверженности этим моральным принципам. Но почему воспоминание о том, как он прикасался к ней, каждый раз отзывается в ее теле горячей и греховной волной желания?

— Добрый вечер, миледи, — произнес кто-то у нее за спиной. Она обернулась и увидела полную женщину средних лет. — Меня зовут Милдред. Милорд прислал меня помочь вам, так как сегодня вы остались без горничной.

Серина кивнула, не сказав ни слова. Служанка продолжила:

— Я вижу, вы смотрите на портрет первой леди Дейнридж.

— Да. Он очень… интересный.

— Так вы поэтому покраснели? — улыбнулась Милдред и, подавшись вперед, зашептала: — Я служила леди Равенне, когда та жила здесь. Это была та еще штучка.

— Она очень хороша собой, — задумчиво проговорила Серина.

— Это точно. Ее хотели все мужчины, а она хотела их, особенно молодых и красивых.

Серина решила было расспросить Милдред о первом браке своего мужа, но сдержалась. Ей не хотелось прослыть сплетницей среди прислуги. Тем временем служанка помогла ей снять платье.

— Здесь есть несколько ночных рубашек леди Равенны, — сказала она. — Наденьте одну из них, пока не пришлют ваши вещи.

Серина думала, что Равенна уже ничем не сможет ее удивить, но у нее буквально перехватило дыхание, когда Милдред выложила перед ней ночные одеяния ее предшественницы. Одно из них было из прозрачного красного шелка, другое — из черного шелка, а третье — темно-зеленое, с отделкой из черных цветов.

Носила ли Равенна эти вещи для того, чтобы понравиться Люсьену? Срывал ли он с нее эти рубашки, чтобы заняться любовью? Серина думала, что отношения ее нового мужа и его бывшей жены не волнуют ее, но теперь, глядя на эти эротические наряды, поняла, что это не так.

— Лучше я посплю в своем собственном белье, — пробормотала она.

— Я с вами согласна, — ответила Милдред, подмигивая. — Это не одежда, а сатанинское проклятие.

— Я хочу, чтобы эту комнату полностью переделали, — сказала Серина. — А портрет нужно убрать немедленно.

— Я позову слуг, — предложила Милдред.

Серина вздохнула. Она так устала и мечтала заснуть.

Теперь же, если придут слуги, ей снова придется одеваться.

— Думаю, это подождет до утра, — сказала она.

— Хорошо, — согласилась служанка. — Если вам что-то понадобится, позвоните в колокольчик. Да, — добавила она, нахмурившись, — милорд просил передать вам, что он уйдет и его не будет до самого утра.

Сказав это, Милдред вышла и закрыла за собой дверь.

Он ушел? Куда мог уйти Люсьен в первую брачную ночь? На какой-то бал или прием? Это было возможно, но почему-то Серине представилось, что в эту минуту ее муж сжимает в своих объятиях другую женщину.

Она закрыла глаза, пытаясь отогнать мучительное видение. Ее не интересует, с кем он проводит время. Если он решил заручиться местом в аду, это его дело.

Но слезы, которые текли по ее щекам, свидетельствовали о том, что она лгала самой себе.

Клейборн сделал глубокий вдох, прежде чем рывком распахнуть дверь своего дома.

— Милорд, — приветствовал его бросившийся навстречу слуга.

Люсьен остановился, с трудом ворочая языком.

— Моя жена еще спит? — наконец выдавил он из себя.

— Думаю, да, милорд, — кивнул дворецкий.

Люсьен отдал ему плащ и перчатки и направился к лестнице. Серина. Он хотел сам убедиться, что с ней все в порядке. Она была его женой и будущей матерью их ребенка, и он хотел со всей серьезностью подойти к вопросам се безопасности.

После брачной церемонии, ему нужно было собраться с мыслями, и они с Найлзом направились в свой любимый паб. Там, выпив полторы бутылки портвейна, он все еще не мог представить, какой станет теперь его жизнь.

Оказавшись в спальне, Люсьен открыл дверь, соединяющую его комнату со спальней жены, и вошел туда, где не был почти два года.

Серина спала, подложив руку под щеку. Ее золотистые волосы разметались по подушке. Эти волосы очень отличались от черных как смоль локонов Равенны.

Руки непроизвольно сжались в кулаки. Да, его новая жена, казалось, ничем не напоминала первую. Но она отдалась ему, только чтобы изменить Уоррингтону. Когда Люсьен узнал об измене Равенны, то желание обладать ею полностью пропало. Но теперь всякий раз, когда он видел Серину, маркиз мог думать только о том, чтобы быть с ней.

Он не понимал, почему это происходит, да и не хотел понимать. По английским законам он мог в любое время заставить ее выполнять свой супружеский долг. Так зачем искать на стороне то, что можно получить дома? Они поженились навсегда, и он не сможет пережить еще один скандальный развод.

Люсьен смотрел на спящую Серину, освещенную тусклым утренним светом. Безмятежность, написанная на лице жены, делала ее похожей на ребенка.

Желание прикоснуться к ней становилось все сильнее. Ну что же, они будут заниматься любовью, и очень скоро, подумал он.

Его взгляд непроизвольно упал на портрет Равенны. Люсьен сходил с ума от желания обладать ею, и она действительно принадлежала ему. Но недолго. Равенну бесило, что он стал ее мужем по выбору родителей, потому что был самым богатым из соискателей руки их дочери.

Он помнил, как при каждом удобном случае Равенна любила рассуждать о том, что ее выдали замуж насильно и что секс никогда не нравился ей, пока она не испробовала его с молодыми и жизнерадостными юношами, не участвовавшими в кровавой войне против Наполеона.

Он отвернулся от портрета, все еще пробуждавшего в нем болезненные чувства.

На этот раз все будет по-другому. Раньше гордость мешала ему обращать должное внимание на похождения Равенны, но из-за нее он перестал доверять женщинам. Опыт подсказывал ему, что нужно стать для Серины единственным мужчиной, чтобы у нее не возникало ни малейшего желания искать любовь на стороне.

Люсьен поклялся, что она снова испытает удовлетворение, и только в его постели. Если потребуется, он будет с ней каждую ночь, лишь бы она не оказалась в чужих объятиях.

И начать нужно сегодня же.

Он направился к двери, разделявшей их спальни, но его остановил вопрос Серины:

— Что вы здесь делаете?

Ее голос дрожал. Он медленно обернулся и увидел, что она сидит на пылающей алыми бликами кровати Равенны. Создавалось впечатление, что Серина абсолютно чужда этому месту. Она подтянула одеяло к самому подбородку, как ребенок, которому приснился кошмар. И снова помимо воли его душа неожиданно смягчилась.

— Ничего, — ответил он. — Я пришел убедиться, что с тобой все в порядке.

Утренний полумрак не смог скрыть от него подозрительное выражение ее лица.

— Или, если говорить точнее, что я не сбежала, — сказала она с удивившим его сарказмом. — Теперь, когда вы видите, что со мной все в порядке, я прошу вас покинуть мою комнату.

Настойчивость, с которой была произнесена эта просьба, возмутила его.

— Я имею право находиться здесь, милая женушка, — сказал он, приближаясь к ней. — Почему ты хочешь, чтобы я ушел? Боишься, что я залезу в твою постель и снова тебя соблазню?

Яркий румянец, заливший ее щеки, подтвердил правоту его слов.

— Не знаю, что вы собираетесь делать, и не хочу знать. Я просто прошу вас уйти.

— Лжешь, — тихо промолвил он. — Именно этого ты и боишься.

Он подошел еще ближе. Она отодвинулась к самому изголовью и зарылась в одеяло, словно пытаясь спасти свою жизнь. Он не мог понять, действительно ли она боится его, или это только игра. Дьявольская идея мелькнула в его голове.

Люсьен сел на кровать и приблизился к ней вплотную. Ее глаза были широко распахнуты, она тяжело дышала. Как бы он хотел узнать, о чем она думает!

Она облизнула языком пересохшие губы, а он почувствовал, как желание поцеловать эти губы лишает его остатков сдержанности. Он ощущал тепло ее тела, и это возбуждало сильнее любого напитка. Она принадлежала ему по закону и по праву. Он мог дотрагиваться до нее, ласкать, доставлять ей блаженство. Люсьен улыбнулся и поцеловал Серину.

Она осталась безучастна. Ее губы не сжались, но и не ответили на его поцелуй. Тогда он поцеловал ее еще раз и услышал, как она тихо застонала. Он почувствовал, что победа близка, и поцеловал ее снова.

На этот раз ее губы округлились, повторяя форму его губ. Она ответила на его поцелуй!

Люсьен взял ее лицо в свои ладони, Серина ответила тем, что обняла его за шею. Едва сдерживаясь, чтобы не застонать, он раздвинул языком ее губы. Их языки сплелись в безумной пляске, а тела прижались друг к другу.

Он накрыл ладонью ее грудь, а его пальцы уже ласкали ее сосок, когда частое дыхание Серины подсказало ему, что она хочет его не меньше, чем он ее.

— О Господи, как я хотел прикоснуться к тебе, — прошептал он.

— Нет, — вдруг почти закричала она, — я не могу!

Серина отвернулась и попыталась выбраться из его объятий. Люсьен удивленно отпрянул, не понимая, что могло вызвать такую реакцию.

— Слезь… с… меня! — с трудом выговорила Серина, пытаясь отодвинуть его руками и ногами.

— Слезть? Что, к черту…

— Происходит? — закончила она за него его вопрос. — Я скажу тебе, что происходит. То, чего я так боялась, когда увидела тебя в моей спальне. Вон!

— Это мое право. Я твой…

— Мы заранее договорились об определенных обязательствах, — перебила она. — Этой ночью ты неплохо провел время, напился и наверняка развлекся с девками. Я прошу тебя выполнять свою часть обязательств и не искать развлечений у меня, — добавила она, выдергивая из-под него простыню. — До тех пор, пока я не оправлюсь от родов, ты не перешагнешь порога этой комнаты.

Люсьен встал, подавляя в себе желание ласками заставить ее изменить свое решение.

— Я буду приходить сюда, когда мне заблагорассудится, и заниматься с тобой любовью. Тебе придется начать думать по-другому.

— Но ты обещал!

— Я передумал, — сказал он с ледяной улыбкой. — Сегодня утром, однако, я оставлю тебя в покое. Но ночью я приду. Жди.

С этими словами он прошел в свою спальню. Люсьен улыбнулся, когда услышал, что Серина соскочила с кровати и закрыла дверь на задвижку.

Серина подошла к дому своей бабушки и изо всех сил забарабанила кулаком в дверь. Когда дворецкий открыл ей, она едва сдержалась, чтобы не броситься мимо него бегом.

— Доброе утро, ваша светлость. Я сообщу хозяйке о вашем визите.

Два спаниеля, принадлежавшие ранее Сайресу, подбежали к ней, радостно лая в знак приветствия. Серина едва не расплакалась при виде знакомых и почти родных существ.

— Не нужно лишних формальностей, — раздался голос бабушки с верхних ступеней лестницы. — Я ждала, что ты придешь. Мне нужно задать тебе несколько вопросов по поводу заметки в «Таймс».

Серина удивленно нахмурилась:

— Бабушка, сегодня утром у меня не было времени на газеты. Мне очень нужно поговорить с тобой.

Леди Харкорт кивнула и провела ее в гостиную.

— Ты пришла сообщить мне, что вышла замуж за лорда Дейнриджа? — спросила она, едва прикрыв дверь.

Глаза Серины удивленно раскрылись.

— Откуда ты знаешь?

— Из газеты. Именно об этом я и собиралась тебя спросить.

Бабушка села в кресло, аккуратно расправив складки своего утреннего платья.

— Серина, я знаю, ты понимаешь, что совершила скандальный поступок. — Она вздохнула. — Как ты могла поступить так безответственно? Я знаю, что ты питаешь невероятную страсть к этому мужчине, но…

— О нашем браке написали в «Таймс»? — спросила Серина, чувствуя, как гулко забилось сердце. Леди Харкорт молча протянула ей газету, где черным по белому было написано, что они с лордом Дейнриджем поженились вчера вечером по специально выданному разрешению.

Да как он посмел! Подобный скандал навсегда уничтожит ее, а он даже не спросил ее согласия на публикацию.

— Это правда? — спросила пожилая леди.

Серина протянула вперед руку с обручальным кольцом.

— К сожалению, да. Именно поэтому я и пришла.

— Расскажи мне, что случилось? — спросила бабушка более мягким тоном.

Серина вкратце поведала ей о своей беременности, шантаже со стороны Люсьена и угрозах, исходящих от Алистера. Леди Харкорт слушала молча, только иногда кивала головой и едва сдержала улыбку, когда услышала, что внучка скоро станет матерью.

— Ты вышла замуж, и об этом написали в газете, — подытожила она, когда Серина закончила свой рассказ. — Уже ничего не изменишь. Теперь тебе нужно решить, как лучше всего справиться с создавшейся ситуацией и как жить дальше.

— Жить? — воскликнула Серина. — Да мне больше всего хочется убить этого бессовестного эгоиста!

— Иногда тебе будет хотеться убить его. Ведь это же мужчина, в конце концов, и этим все сказано, — заметила бабушка, похлопывая ее по колену. — Но он — твой муж. Он молод и проживет довольно долго, как и ты. Тебе нужно спросить себя, каким ты хочешь видеть этот брак.

— Я хочу развестись или жить отдельно. И чем раньше, тем лучше.

Бабушка улыбнулась:

— Не нужно ставить гордыню превыше всего. Это не сделает тебя счастливой. А мужчина способен на это.

Серина вздохнула:

— Бабушка, разве ты не слышишь меня? Я его ненавижу! Он меня обманул, использовал в своих интересах. Из-за него все будут думать, что я такая же, как мама. Как после всего этого я могу хотеть его любви?

— У него были причины для такого поспешного венчания, — заметила леди Харкорт, пожимая плечами. — Но тебе нужно понять, что несчастливый брак неизбежно приводит к тому, что жизнь тоже становится несчастливой. Поверь мне, я-то это знаю.

Серина хотела возразить, но леди Харкорт остановила ее:

— Хороший брак — это любовь, уважение и доверие. Чтобы все это было, нужно время. Вы с Уоррингтоном добились этого, и тоже не сразу. А за Клейборном ты замужем меньше одного дня и уже считаешь ваш брак обреченным.

— Но…

— Конечно, в определенном смысле это странный союз. Но у вас есть время и есть будущее. Ты можешь попытаться стать счастливой с ним, а можешь жить в аду.

— Как я могу любить человека, который вынудил меня совершить подобное безрассудство? Разве можно доверять шантажисту? Или уважать мужчину, который первую брачную ночь провел в обществе проституток?

Бабушка покачала головой:

— Уверена, твой отказ делить с ним супружескую постель больно ударил по его самолюбию. — Она помолчала, но потом ее лицо осветилось понимающей улыбкой. — Вам обоим нужно научиться прощать, иначе ваш брак не будет счастливым. Кому-то из вас нужно сделать первый шаг к примирению. Если он не сделает этого, а мужчины редко способны на подобное, то попытайся сама простить его. Иначе ты не удержишь его от измен, если, конечно, их не хочешь.

Серина гордо подняла подбородок.

— Меня не интересует, где и с кем он проводит ночи. Главное, чтобы он не стучал в мою дверь.

Пожилая леди усмехнулась:

— Нет, тебя это интересует. Если ты пришла сюда, чтобы получить мой совет, я тебе его дам. Либо ты прощаешь его и принимаешь в качестве своего мужа, либо проводишь всю жизнь под одной крышей с врагом. Я не могу решать вместо тебя, но мне кажется, что он будет великолепным супругом. Этот человек сможет согреть тебя долгими ночами, и, возможно, ты уже не будешь с таким усердием изучать свою глупую религиозную литературу.

Гнев буквально распирал Серину. Простить его? Сделать первый шаг? Принять его в свою душу и свою постель? Никогда!

— Что же касается скандала, — продолжала бабушка, — то, думаю, я смогу подергать за кое-какие ниточки. Вечером я загляну к леди Бессборо, и мы с ней подумаем, как можно все это уладить. А ты иди домой к мужу и подумай о том, что я тебе сказала.

Дорога домой показалась Серине бесконечной. Ее гнев усиливался с каждой минутой, а ярость не находила выхода. Но когда она встретится с Люсьеном, он увидит, как она отреагировала на его объявление в газете! Еще не хватало прощать его. Это возмутительно!

Громко стуча каблуками, она вихрем ворвалась в дом Люсьена.

— Где лорд Дейнридж?

— Мне кажется, ваш муж в своем кабинете, миледи, — ответил Холфорд, намеренно подчеркивая слова «ваш муж».

Она проигнорировала этот выпад. Серина быстро поднялась по лестнице и без стука распахнула дверь кабинета Люсьена.

— Ты эгоистичный, бестактный…

— Вот ты где! — перебил он ее тираду. Его глаза тоже сверкали от гнева. — Где ты была, черт возьми? Я послал почти всех своих слуг на поиски. Мои люди обегали весь город.

Он подошел к ней и схватил за плечо. Серина попыталась вырваться, но он лишь сильнее сжал пальцы.

— Даже твоя горничная не знала, где тебя искать. Почему ты не предупредила хотя бы ее? Хочешь, чтобы Марсден прикончил и тебя?

— Конечно, нет. Мне просто нужно было поговорить с бабушкой.

— Никогда больше не исчезай из дома подобным образом! — закричал Люсьен, с силой встряхнув ее. — Я чуть с ума не сошел, не мог нигде тебя найти. Я боялся, что тебя уже схватил Марсден.

Какое-то время Серина стояла неподвижно, не в силах пошевелиться. Он волновался о ней. Или о ребенке? Но по его лицу она видела, что он действительно очень волновался о ней. И это проявление заботы вызывало у нее невольную симпатию.

— Почему ты ушла?

Свет, исходящий из его глаз, казалось, пронизывал ее насквозь. Пронизывал и возбуждал. Серина потрясла головой, чтобы избавиться от наваждения.

— Я поехала к своей бабушке, леди Харкорт, чтобы рассказать ей о нашей свадьбе, — сказала она. — Но благодаря тебе для нее это не было сюрпризом. Зачем сообщать всему Лондону, что бывшая герцогиня Уоррингтон выходит замуж почти сразу после смерти герцога? Чтобы меня презирали в свете до самой смерти, как презирали мою мать? — Она кричала во весь голос, чего с ней никогда не было. — Тогда что останавливает тебя от того, чтобы не начать распускать сплетни о моем покойном муже, который был одним из самых уважаемых членов палаты лордов?

Пальцы, сжимавшие ее плечо, разжались.

— Серина, я думал, что объявление, данное сейчас, в конце сезона, породит меньше сплетен.

Она почувствовала, что от ярости начинает терять над собой контроль.

— Ты еще думал? Подобный скандал никогда не утихнет! А бабушка была просто потрясена моим поступком.

— Я пошлю леди Харкорт письмо, в котором объясню, что мы поженились по моему настоянию.

— Не стоит беспокоиться! — зло бросила она. — Я ей уже все объяснила.

— Все? — с вызовом спросил он.

— До последней детали. Она уже знает, что я была настолько глупа, что провела с тобой ночь.

Лицо Люсьена напряглось, и Серина поняла, что ее последнее замечание оскорбило его. Но он ничего не сказал по этому поводу.

— Объявление напечатано, — заявил он, — и не может быть отозвано. Я сожалею, что оно причинило тебе такие неудобства.

Он извинялся. А бабушка говорила, что мужчины извиняются крайне редко. Но то, что он сделал тот самый первый шаг, о котором говорила леди Харкорт, еще сильнее рассердило Серину. Она не хотела примирения.

Она хотела вернуть себе свою прежнюю жизнь, в которой ничто в ее поведении не напоминало о маме. С Люсьеном она лишь еще сильнее увязнет в грехе.

— После того, как вы вторглись в мою комнату сегодня утром, лорд Дейнридж, — заявила она, гордо подняв голову, — я решила пойти на риск и вернуться в свой собственный дом. Возможно, это поможет прекратить сплетни на мой счет.

Он отрицательно покачал головой:

— Твой уход лишь подбросит соломы в огонь. А пока существует угроза со стороны Марсдена, ты не только будешь жить в этом доме, но не посмеешь покинуть его без соответствующего сопровождения. Я постараюсь организовать свои дела так, чтобы лично сопровождать тебя, но если по какой-то причине мне это не удастся, с тобой будут двое солдат, которые служили под моим началом на континенте. Они одеты как слуги, и у них есть оружие для твоей защиты.

— Как ты смеешь приказывать мне?! Я не ребенок!

Он снова схватил ее за руку.

— Смею, потому что ты теперь моя жена. Ты сама согласилась принять мою защиту и, черт побери, должна помогать мне. Я не смогу защитить тебя ни в каком другом доме.

— Убери руки! — процедила она сквозь зубы.

— Дай слово, что будешь помогать мне, — ответил он, не разжимая железной хватки.

Да как она может полюбить этого мужчину, когда сейчас ей нестерпимо хочется убить его! Однако здравый смысл возобладал. Мистер Викери прислал ей сегодня утром письмо, в котором сообщил, что у полиции нет никаких новостей. Алистер был все еще на свободе и с каждым днем все сильнее погрязал в долгах. Только она стояла на его пути к наследству. Ей и ее ребенку требовалась защита Люсьена. Любая, даже не слишком умная женщина легко сообразит, что эффективность защиты зависит от числа тех, кто эту защиту обеспечивает. Особенно если это солдаты, которые во время войны служили в разведке.

Серине оставалось только удрученно вздохнуть:

— Я принимаю вашу защиту и буду помогать вам. Но не думайте, что мне нравится это или вы сами. А теперь убери свои руки!

— С удовольствием, — ответил он улыбаясь. — До вечера.