"Повелительница ястреба" - читать интересную книгу автора (Брэдли Мэрион Зиммер)

9

В эту ночь ей так и не удалось заснуть — маялась до самых утренних сумерек и, едва на востоке забрезжило, отправилась в путь. Шла быстро, доверившись ларану, и после полудня набрела на деревню. Здесь она столкнулась с человеком, который сдавал внаем лошадей. Ромили сразу подступила к нему:

— Мне нужен самый быстрый конь. Я принадлежу к Ордену Меча и выполняю важное задание короля Каролина. Мне срочно надо быть в Хали.

— Не так быстро, местра, и за горло меня брать не надо. Мы сами с усами. Я главный повар Его величества, а также хранитель винного погреба. — Он презрительно усмехнулся. — А платить тебе есть чем?

Ромили взяла себя в руки, глянула со стороны — изможденная, похожая на чучело, босоногая женщина в рваной блузке и бриджах. Лицо исцарапано, на руке кровь запеклась…

— Это после сражения! — решительно заявила она, потом порылась в карманах и неожиданно вытащила горсть медных монет.

— Возьми это, — презрительно сказала она и, не считая, сунула опешившему мужику в руку. — Клянусь, что остальное пришлю, как только доберусь до постоялого двора. Заплачу в два раза больше, если ты отыщешь мне сапоги и дашь еды.

Смущенный ее решительным тоном, мужчина заколебался:

— Вообще-то моя цена тридцать серебряных монет или медных, но с королем. И только при том условии, что вернешь мне лошадь.

Глаза Ромили сверкнули гневом, и где-то в глубине сознания какой-то ехидный голосок поинтересовался: куда ты так спешишь? Однако сил ждать уже не было — порыв, стремительное движение составляло основу ее характера. Она сама не могла толком ответить, зачем ей нужно сломя голову мчаться в Хали. И все-таки нужда была — невысказанная, смутная, но не дающая передыха. Вперед и как можно скорее — все существо ее рвалось в дорогу, возможно ведомое лараном — этой неясной могучей силой, которая, скопившись, нередко подспудно руководила всеми ее поступками.

— Именем короля, — объявила Ромили, — я имею полномочия реквизировать любую лошадь…

Она глянула на ближайшего у коновязи скакуна — конь тут же мотнул головой в ее сторону, — здоровенный, хорошей стати чалый жеребец. Девушка мысленно позвала его, и тот, низко, покорно опустив голову, двинулся в ее сторону. Хозяин хмыкнул от негодования и направился к коню, пытаясь перехватить его, однако он, взбрыкнув задними ногами, отбежал в сторону и снова упрямо устремился к Ромили. Приблизившись, он положил голову ей на плечо.

— Лерони… — прошептал хозяин. Брови его поднялись…

— Даже больше, — ответила девушка.

Стоявшая в дверях молодая женщина вытерла руки о передник и тихо, почти шепотом, заметила:

— Моя тетка тоже вступила в Орден, местра. Она убеждала меня, что меченосицы всегда расплачиваются по обязательствам. Ради доброго имени сестры возвращают долги. Муж, пусть она возьмет коня и… — Она скрылась в доме и тут же вынесла пару яловых сапог. — Это моего сынка. — Голос ее дрогнул. — Солдаты Ракхела проходили через нашу деревню, и один зарезал его. Как собаку… Им приглянулся наш бык. Поужинать им вкусненько захотелось, а сынок осмелился попросить за него плату. На чем нам теперь пахать? Только попросить осмелился… Люди Каролина себе ничего такого не позволяли… — Она порывисто вздохнула. — На чем теперь пахать будем?..

Ромили ничего не ответила, села рядом с ней на ступеньку крыльца, примерила сапоги. Они были впору… Добротно, хотя и неуклюже сшиты, с мехом внутри, со стельками. Затем женщина вручила ей полкаравая хлеба.

— Если подождешь, местра, чего-нибудь горячего сготовлю. Сейчас-то у меня ничего нет…

Ромили отрицательно покачала головой.

— Этого хватит… Времени у меня нет.

— Нет так нет, — покивала женщина и вновь обтерла передником руки, потом вздохнула: — Как жить? На чем пахать?..

Ромили не выдержала, спросила:

— Один был?

Хозяйка кивнула.

Девушка помедлила, потом решительно села на коня. Теперь всполошился хозяин, закричал:

— Госпожа, госпожа, вам нельзя скакать на этом коне! Это зверь, а не скакун!..

— Я не госпожа, а меченосица…

В этот момент зов ларана стал особенно ощутим — какая-то неодолимая сила гнала вперед, не позволяла тратить секунды. А хозяин все никак не мог успокоиться. Он забежал перед конем и, моргая от удивления, спросил:

— Это как же? Без седла, без стремян?..

Хозяйка крикнула с крыльца:

— Позволь мне хотя бы смазать твои раны, меченосица!

— У меня нет времени, — ответила Ромили. — Покажите дорогу на Хали.

Женщина бросилась к воротам, начала что-то бестолково рассказывать, а хозяин, застыв на месте, удивленно таращил на Ромили глаза. Та, кое-как разобрав порядок поворотов, ударила коня пятками. Зачем ей седло, стремена? Она еще в «Соколиной лужайке» привыкла скакать без всех этих причиндалов. Была бы уздечка — остальное приложится. Ее вел ларан, он же руководил конем. На мгновение Ромили почувствовала острое, мучительное раскаяние — Солнечный!

Ее любимый скакун… Вспомнился конь, на котором она бежала с поля битвы и потом отпустила на волю. Она тогда совсем обезумела…

Лошадь хорошей рысью мчалась вперед, длинные сильные ноги шаг за шагом поглощали дорогу. На ходу девушка принялась ломать хлеб и по кусочкам запихивать в рот. Более вкусной еды она никогда не ела. Тут же приплыли мысли о новой одежде, о горячей ванне, о необходимости хорошенько промыть голову и наконец расчесаться… Все эти мелкие заботы вытеснил жуткий страх, неодолимо зовущий вперед. Поспешай, Ромили, поспешай!.. Это было смутное, но веское ощущение. Потом неожиданно припомнился мысленный вскрик Яндрии: «Орейн, он в руках Лиондри!» Вот оно, то нестерпимое, что заставляло нестись вперед…

Один привал ей все-таки пришлось сделать — не то коня можно было загнать. Он-то в чем виноват? От одного намека на подобную жестокость Ромили бросило в дрожь — накатило все сразу: гибель сторожевых птиц, безумная атака на редуты, за которыми прятались солдаты Ракхела, бездыханное тело Солнечного и огромная рана на шее. Этот провал, эта метка смерти заманили ее? Ее опять повело в зыбь смутных видений, однако на этот раз Ромили легко справилась с рецидивом, тем более что тяга и ужас все сильнее будоражили ее. Даже время от времени охлаждавшее душу сомнение — ну прискачу, а чем я смогу помочь? — казалось ей надуманным возражением.

Озеро Хали открылось ей неожиданно, со взгорка — серо-стальная волнующаяся гладь, частой рябью волн накатывающаяся на пологий берег. Возле озера возвышалась башня, а на другой оконечности озера, в стороне, противоположной той, откуда дул ветер, у самых городских стен был разбит лагерь. Ларан подсказал девушке, что именно там находится человек, когда-то называвшийся домом Карло. Он ей друг, надежный, проверенный. Какая разница, король он или нет! Он помог в трудную минуту, предоставил защиту и ни словом, ни взглядом не выдал ее тайну. Даже сводному брату, ближайшему к нему человеку, не обмолвился…

Вот и с этим великаном приключилась беда — с человеком, который всегда был добр к ней. Кто-кто, а Орейн был настоящим человеком, и теперь он в беде…

Девушка вихрем промчалась между рядов палаток — солдаты удивленно пялились на нее, одна из сестер-меченосиц невольно выкрикнула ее имя, потом так и застыла как столб. Ромили гнала скакуна к шатру, где реяло королевское знамя. Правда, на какой-то миг она смутилась. Вид, конечно, у нее был дикий — шапка всклокоченных волос, запекшиеся кровавые отметины от следов кошачьих когтей на лице, крестьянский конь без седла, без стремян. Удобно ли в таком виде появляться перед королем?

Дело важнее, решила Ромили. И правда — Яндрия, завидев ее, тут же бросилась к соскочившей с коня младшей сестре и заключила ее в объятия.

— Ромили, Ромили! Мы думали, ты погибла. Где же ты была?

Девушка тряхнула головой и внезапно поняла: объяснить, что с ней случилось, невозможно. Слов не хватит. Теперь не время… Она неопределенно махнула рукой.

— Там, потом в другой стороне, а может, там. Везде… Нигде… Разве в этом дело! Что случилось? Я мчалась как ветер… Когда закончилась битва? Что произошло потом? Почему Орейн вдруг оказался в заложниках у Лиондри?

Алдерик и Руйвен, успевшие прибежать к шатру, заключили девушку в объятия.

— Я пытался связаться с тобой. Каждую ночь!.. Вместе с леди Маурой! — закричал Алдерик.

Тут же подхватила Яндрия:

— Что с твоим лицом? Где серьга?..

— Позже, позже, — не уставая, отвечала Ромили. — Все потом!..

Из шатра выглянул Каролин, бросился к ней, схватил за обе руки.

— Дитя мое! — Он обнял ее крепко, по-отцовски. — Орейн бы тоже от всей души обнял тебя, он тебя так любил. Я уже решил, что потерял обоих, кто был всегда верен мне. Даже тогда, когда я был беглецом… Пойдем! — Он повел ее к шатру. Яндрия, наполнив кубок вином, подвинула его к Ромили.

— Нет, нет! — Та отчаянно замахала руками. — Я почти ничего не ела. Я сразу засну, если выпью так много. Я бы чего-нибудь пожевала.

Каролин указал ей на стоявший отдельно стол:

— Все там. Сама разберешься?..

Однако Яндрия и здесь не оставила ее своими заботами — нарезала тонкими пластами мясо, сделала бутерброд, однако Ромили взяла только хлеб. С мясом было покончено раз и навсегда. Хлеб Ромили жевала медленно — он был так вкусен! Яндрия между тем принялась обмывать царапины на ее лице.

— Где же это тебя так угораздило? После кошачьих когтей раны всегда гноятся — тебе надо показаться знахарю. Если начнется заражение, ты можешь остаться без глаза.

Ромили отрицательно покачала головой.

— Сейчас не время. Как-нибудь я все тебе расскажу. Что с Орейном?..

— Они держат его где-то в городе, — сказал Каролин. До того момента он расхаживал из угла в угол, теперь же, словно потеряв силы, безвольно опустился в походное кресло. — Я даже не отваживаюсь дать команду, чтобы его начали тайно разыскивать. С другой стороны, в случае обнаружения заложника, возможно, ему достанется более легкая смерть, чем та, которую уготовил ему Лиондри. Армия Ракхела разбита, основная ее часть сдалась мне, но Ракхелу с некоторыми пособниками и Лиондри удалось уйти… Они и захватили Орейна. Слишком он увлекся, оторвался от основных сил. Теперь они используют его как козырь на переговорах.

Король непроизвольно сглотнул.

— Я предложил им самые выгодные условия: безопасная переправа через Кадарин — пусть едут куда хотят, — сохранение жизни. Я готов взять обязательство доставить сына Лиондри в монастырь в Неварсине, потом оставить его при дворе на тех же условиях, что и мои собственные сыновья. — Его руки задрожали. — Но они… они…

— Позвольте мне, дядя, — тихо сказал Алдерик. — Я послал им письмо, в котором предлагал взять в заложники меня вместо отца и следовать с ними через Кадарин, куда они пожелают. В любое место, которое они сочтут надежным убежищем. Я также предложил деньги…

— Короче, — продолжила Яндрия, — эта драгоценная парочка потребовала, чтобы сам Каролин сдался им в обмен на жизнь Орейна. Я тоже предлагала себя в качестве заложницы, мне казалось, что Лиондри согласится на это. И Маура дала слово, что выйдет за Ракхела и последует за ним в изгнание, куда он пожелает, однако… — Она помрачнела. — Позвольте, сир, показать Ромили ответ, который они прислали.

Руйвен взял небольшой, обернутый в золотистый шелк пакет, передал королю. Тот трясущимися руками попытался развернуть его. У него ничего не получилось, тогда Маура пришла на помощь. Так, вдвоем, они и открыли его.

Там лежал отрезанный палец. Увидев подобное послание, Ромили почувствовала тошноту. На конце пальца запеклась кровь, на средней фаланге медное колечко с голубым камешком — точно такое носил Орейн. Не точно такое, поправила себя Ромили, а это оно и есть…

— К этому они добавили, — подал голос король, — что будут возвращать Орейна по частям. До тех пор, пока я не сдамся и не распущу армию. — Руки его вновь задрожали, однако он сумел совладать с ними и осторожно завернул подарок. — Они дали два дня. Вчера это было… это было ухо, сегодня… вот.

Он кивком указал на сверток. Крупная одинокая слеза выкатилась из глаза, побежала по щеке…

— Я должен пожертвовать жизнью за Орейна, — вымолвил Каролин. — Но… все те люди, что были со мной?.. Я знаю, чего стоит честное слово. Как я могу передать их в лапы этого подонка и убийцы Лиондри?

— Орейн и слова не скажет, он позволит, чтобы его резали по кускам ради тебя, и ты знаешь об этом, — твердо сказала Маура. Каролин опустил голову и зарыдал. — И Лиондри знает об этом, — прежним строгим голосом продолжила она.

— Будь он проклят! Будь он проклят всегда и во всем! — воскликнул король.

— Перестань. — Маура положила руку ему на плечо, потом взяла пакет и отложила в сторону.

Яндрия тихо молвила:

— Клянусь, что я не успокоюсь, пока Лиондри будет топтать нашу землю.

— Я тоже, — поддержал ее король, — но чем это может помочь Орейну? Выход один — как только истечет срок, мы начнем штурм. Это единственная возможность добиться быстрой смерти для Орейна. Не знаю, будет ли она легкой… К тому же мы должны любым способом выяснить, где они его прячут. К несчастью, Лиондри сумел поставить ментальную завесу, и мы не можем использовать ларан. У нас, правда, есть сторожевая птица, однако сомнительно, сможет ли она летать? Руйвену никак не удается справиться с ней.

Ромили воскликнула:

— А как же Ранальд?

Ответила ей Маура:

— Он был убит во время атаки. Мы тогда решили, что и ты тоже погибла, однако Руйвен был упрям как скала. «Ромили жива, — твердил и твердил он, — если бы она погибла, я бы почувствовал». Сестры два дня искали твое тело — никакого результата. Мы никак не могли понять, что случилось — тебя нет, тела нет! Тогда где же ты, если жива?.. Одним словом, запутала ты нас… Ладно, как, ты сама сказала, это долгий разговор. Что касается Орейна, то здесь вся проблема со временем. Нет его у нас. Если бы мы хотя бы знали, где они его прячут, в какой части города… Не зная этого, и штурм нечего начинать. Сколько он займет? День, два?.. Вполне достаточный срок, чтобы они успели исполнить угрозу.

Говорила женщина спокойно, обстоятельно, даже чуточку суховато, только лицо у нее время от времени подергивалось.

— И наугад мы действовать не можем, лерони Лиондри каким-то образом охраняют город от проникновения нашего ларана. Может быть, они не заметят птицу?..

— Они обнаружат ее в первое же мгновение, — заявила Ромили. — Лиондри явно готов к подобному маневру.

— Я им то же самое говорю, — включился в разговор Руйвен. — Но выбора у нас нет, придется выпустить Умеренность.

— Нет, есть иное решение. Я пошлю в город Пречиозу. В армии ее никто не видел, так что и шпионам докладывать нечего, никто ее со мной не свяжет. Да, это лучший вариант…

Ромили на мгновение ужаснулась. Все начиналось сначала — она дала клятву никогда больше не пользоваться лараном, но прошло всего несколько дней — и вновь тот же выбор. Собственно, выбора никакого не было! Допустить, чтобы из-за глупых капризов вздорной девчонки погиб такой человек, как Орейн! Прочь, безумные мысли! Однако ее сомнения имели под собой веское основание. Что, если она вновь дрогнет — как тогда, во время встречи с черной кошкой? Нет, это не повторится — душа ее была полна решимости. Дикий зверь убивает, потому что он так устроен; ради чего Ракхел и Лиондри мучают человека? Исключительно ради власти — гнусного стремления доказать другим, что они лучше их. Только им, мол, дано право на владение чужой собственностью, чужими жизнями, чужими душами. Противопоставляя себя другим, они исключили себя из числа тех, кто является человеком. Их надо уничтожить как можно быстрее, иначе не остановить потоки крови. Дурную траву с поля вон!.. Что может быть проще и мудрее этой старой сентенции, которую она вычитала в «Книге Мыслей»? Когда это было сказано — и где! — Ромили не знала. Может, в тех неведомых далях, привидевшихся ей после первого опыта работы со сторожевыми птицами? И звучало это на каком-то чуждом, но когда-то хорошо известном ее предкам языке.

Она молча смотрела на короля. В шатре стояла глухая, вязкая тишина.

— Что ж, — неожиданно громко объявил Каролин, — это может сработать. В окрестностях Хали множество ястребов, они частенько залетают в город. Никто на них внимания не обращает. Значит, ты говоришь, что с ее помощью ты сумеешь отыскать место, где они прячут Орейна? Если мы ударим именно туда, у них не останется времени для пытки.

В этот момент где-то вдали затрубил рог. Король съежился от страха.

— Опять этот страшный сигнал, — тихо вымолвил он. — Наступил срок — как раз за час до захода солнца… Значит, впереди у нас два дня. На все — два дня: на подготовку к штурму, на разведку. И пока я сижу здесь, Орейна там… — Он не смог договорить.

Еще раз протрубил рог, и Каролин вышел из палатки. Посланцем являлся рядовой вражеской армии. В руке он держал очередную, завернутую в желтый шелк посылку. Он поклонился и сказал:

— Каролин, претендующий на трон Хастуров, имею честь передать тебе очередную порцию поклявшегося тебе в верности человека. Ты можешь гордиться им — он ведет себя достойно.

Он издевательски засмеялся, и вперед вышел Алдерик.

— Мерзавец, которого я имею честь назвать поганым псом, придет час, и ты вспомнишь, как смеялся здесь… Ты, вероятно, считаешь себя неуязвимым? Или бессмертным?!

Яндрия успела схватить его за рукав.

— Нет, Дерик, они отыграются на Орейне.

Солдат, по-прежнему ухмыляясь как ни в чем не бывало, предложил:

— Не желаете ли взглянуть, что именно находится в посылке?

Руки короля затряслись, и Яндрия, отпустив Алдерика, взяла коробочку.

— Позвольте мне.

Она развернула материю — внутри лежал еще один палец.

— Это послание от Лиондри. Им уже наскучила эта игра. Завтра они пришлют глаз, на следующий день — другой. Еще через день — яйца. Если вы будете продолжать упорствовать, они начнут вырезать кусочки кожи у него со спины. Ярд за ярдом… Так они просили передать.

— Ублюдки! Сучьи дети!.. — выругался король.

Солдат отдал честь и, повернувшись, не спеша зашагал к городским воротам. Вновь раздался протяжный крик охотничьего рога.

— Помни, как ты смеялся здесь! — крикнул ему вслед Алдерик.

— Племянник, прекрати! — коротко распорядился король и тут же обратился к присутствующим: — Проследите за ним с помощью ларана.

Собственно, это распоряжение было лишним. Все — Руйвен, Маура, Алдерик — уже «вели» солдата с помощью телепатического чувства. И Ромили тоже… Все было напрасно — их мысленный посыл словно на стену наткнулся. Ромили даже почувствовала, как какая-то могучая сила буквально оттолкнула ее от сознания солдата. Когда же он добрался до ворот и вошел внутрь, она совершенно потеряла его из вида. Он словно растворился во тьме.

— Дражайший, дражайший Орейн! Как же ты угодил им в лапы!.. — Король даже слезы не вытирал — они так и бежали по щекам.

— Не надо, Каролин! — обняла его Маура. — Орейн никогда бы не допустил, чтобы ты сам сдался им в плен. Что теперь поделаешь?

— Прости меня, Аварра!.. Лучше бы я сам убил его. Собственной рукой… Ладно, хватит, — неожиданно рявкнул король. — Штурм, штурм, и только штурм.

Уже в шатре он исступленно продолжил:

— Я не могу позволить им ослепить, оскопить его. Содрать с него кожу… Если мы ничего не придумаем за ночь, утром начнем штурмовать город. Всеми силами. Надо будет объявить, что мирным жителям мы не причиним вреда. Но всякий, кого застанем с оружием, кто посмел смеяться мне в лицо… Мы обыщем весь город, перероем каждый дом… Все, что они сотворили и сотворят с Орейном, испытают на собственной шкуре… Мы еще сочтемся… Кстати, Алдерик, позаботься, чтобы город был взят в плотное кольцо… Нет, в два кольца… Усиленные посты на дорогах и по всей местности секреты. Чтобы мышь не проскочила.

Ромили с напряженным лицом выслушала королевский приказ, даже губами шевельнуть не позволила себе, но внутри она горько усмехнулась: Каролин — порядочный человек, и, даже если ему в руки попадет сам Лиондри, он всего-навсего прикажет казнить его и не опустится до того, чтобы пытать пленника. Конечно, он может повесить его, предать постыдной казни, выставить его труп в назидание — одним словом, Лиондри всегда будет находиться в более выгодном положении, чем Орейн. Но ведь чем-то следовало допечь негодяя! Не слишком ли несправедлив Бог, чтобы оставить без должного наказания подобные преступления? Что же это за милосердие, что за божественный промысел?.. Она терялась в догадках… Тут ее отвлек вопрос Каролина:

— Значит, ты утверждаешь, что твой ястреб достаточно хорошо видит в ночи?.. Сможет ли он провести нас к тому месту, где прячется Ракхел со своими подручными? Не думаю, что он все это выделывает сам…

— Не знаю, — честно призналась Ромили.

Все в шатре заспорили, и в это мгновение у девушки родился план.

— Сколько часовых наблюдают за стенами?

— Не знаю, — ответил король. — Ракхел вообще-то не очень доверяет своим людям — положение-то его, собственно говоря, безнадежное. Все это понимают, так что он сделал упор на сторожевых птиц и громадных собак. Если кто-нибудь попытается проникнуть в город, взломав, скажем, городские ворота, птицы и собаки поднимут такой шум, что уже через несколько минут туда сбегутся верные Ракхелу люди. Мы уже пытались провести подобную операцию.

— Отлично. — Ромили даже прихлопнула в ладоши. — Это просто здорово.

— Что ты хочешь этим сказать?..

— Сир, мой ларан не очень-то силен против людей. Как вы заметили, лерони Ракхела охраняют город исходя из того, что туда попытаются проникнуть люди, которые им хорошо известны. И ларан, и возможности, которыми обладает, например, леди Маура, для них не тайна и они так и концентрируют свою силу. Со мной дело другое — ни птиц, ни собак, даже самых страшных, я не боюсь. Одним словом, все, кто бегает на четырех ногах, летает, — мои друзья. Позвольте мне одной отправиться в город и попытаться отыскать Орейна. До рассвета…

— В одиночку? Ты, девушка?.. — начал было Каролин, потом примолк и после глубокого раздумья заметил: — Ты опять и опять убедительно доказываешь, что ты не так проста, как выглядишь, меченосица. У тебя сильный характер, смелое сердце… Попытаться проникнуть в город — смертельный риск. Но если бы у нас был выбор! Яндрия, покорми ее, потом ей надо немного поспать…

— Я не хочу спать! — запротестовала Ромили.

— Надо же немного отдохнуть. И без возражений!

Ромили покорно склонила голову.

— Будет исполнено.

Яндрия привела девушку в палатку, где жили сестры-меченосицы, там подобрала ей чистую одежду и занялась горячей пищей.

— Но прежде, — попросила Ромили, — умыться и расчесать волосы!..

Яндрия сразу бросила готовку и принесла ей горячей воды. В первый раз за все дни бродячей жизни Ромили наконец вымылась по-настоящему и прежде всего оттерла ноги от въевшейся грязи. Потом пригладила волосы — Яндрия умело постригла ее, совсем коротко, под мальчишку… Ромили надела все чистое, свежее. Только сапоги, отданные ей крестьянкой, оставила — они были впору. Требовались новые носки и портянки. Какая радость надеть все чистое! А уж после того, как Яндрия накормила ее вкусным горячим супом, девушка окончательно почувствовала себя человеком.

— Все, теперь отдохни. И не возражай! — замахала на нее Яндрия. — Это приказ Каролина. Обещаю, что разбужу тебя, как только пробьет полночь.

Ромили развернула скатку — решила: полежу немного рядом со старшей сестрой, которая тоже прикорнула рядом. Поболтаем… Свет убывающей луны проникал в шатер, лагерь затихал, да и не было в нем привычного шумного веселья. Вот и Ранальд погиб… Ей стало очень грустно — до жути явственно она ощутила его крепкие волнующие объятия в полнолуние. Теперь он лежал в сырой земле, безмолвный, бесчувственный… Нет, она не любила его, но он был очень добр с ней, он был ее первый мужчина, такое не забывается, и в сердце ему всегда найдется уголок, в котором будет жить печаль и сожаление.

Яндрия лежала рядом, она тоже не была расположена к разговорам. Думы об Орейне не давали покоя, они буквально сочились из ее сознания. Скомканные, черные, безнадежные… Вот что еще вплеталось в эту раздирающую душу ауру — размышления о Лиондри Хастуре, который был для Яндрии тем же человеком, каким для Ромили был Ранальд. Он первый пробудил в ней желание и сделал женщиной. Но думы о нем явно раздваивались — те, печальные, относились к молодому Лиондри. О нынешнем же она без отвращения не могла вспоминать. Каким же образом нормальный и, в сущности, добрый человек превратился в чудовище? Ромили обняла Яндрию, прижала к себе, попыталась утешить.

«Боже, сколько скорби разлито в мире! Отчего же такая безнадежность? Прости меня, высший судия, в своей гордыне я возомнила, что тот вред, который я причинила невинным существам, есть величайший, несмываемый грех, искупить который в моей воле. Какая самонадеянность! И вина не так уж велика — впрочем, опять гордыня: не мне судить об этом. Он воздаст! Но чем бы я оправдалась, если бы в ослеплении и ложном раскаянии продолжала бродить по лесам и за этот срок Орейна порезали бы на кусочки? Если я не попытаюсь помочь ему, чем оправдаюсь перед людьми и Богом? Тем, что жалела, впадала в истерики по поводу несчастных животных? Но это же естественный ход жизни — сожалеть о нем глупо, в то время как выродки в человеческой шкуре бросают вызов не только людям и природе, но и Божьему уставу. Вот оно, испытание, уготованное мне судьбой!.. Клянусь, если ты, Хранитель Разума, поможешь Орейну и мне, если я останусь жива, то непременно пошлю весточку папе и Люсьеле. Я вымолю у них прощение. Пусть они больше не убиваются по мне».

Ромили тихо погладила всхлипывающую Яндрию и почувствовала, как смежаются веки. Уже на грани сна задалась извечным вопросом:

«Как же так, Всевышний? Как сохранить устои мира, если преступления Лиондри останутся безнаказанными? Разве смерть — достойное возмещение за их злодеяния? Если Орейн погибнет, я буду очень переживать, и все-таки в смерти его не будет никакой загадки — он умер за правое дело. Сложил голову за короля, которого любил и которому верно служил. Но если удар меча настигнет Лиондри или Ракхела — их поганые души тоже отлетят на небо? Расквитавшись за все земные грехи? Я не кощунствую, я пытаю себя… и тебя… Дай знак великой мудрости, яви чудо возмездия — не мне. Сущий в небесах, не мне! Яви Лиондри, пусть он воочию убедится!..»

— Вставай, Ромили! Пора!..

Девушка как будто ждала побудки, вскочила резво, как пружина. Сполоснула лицо ледяной водой, пожевала хлебца на дорогу. От вина отказалась — голова должна быть ясная, мысли чистые, сильные… Каролин поджидал ее возле своего шатра, лицо его было задумчиво и угрюмо.

— Едва ли мне стоило заводить с тобой разговор, Ромили. Что надо сделать — ты знаешь. Как — в этом я ничем не могу тебе помочь. В любом случае ты должна освободить Орейна, даже если тебе придется вонзить кинжал ему в сердце. А награда? Что ж, это дело суетное… Проси тогда, чего захочешь, вплоть до обручения с одним из моих сыновей.

Ромили улыбнулась — что за странные фантазии? Почему бы она должна мечтать именно об этом? Она ответила просто, как если бы перед ней стоял дом Карло:

— Дядюшка, я иду туда не ради награды, а потому что Орейн был добр со мной даже тогда, когда я переоделась мальчишкой и ухаживала за ястребами. Неужели вы считаете, что меченосица и урожденная Макаран не знает, что такое долг чести? Неужели вы считаете, что я взялась за это из жадности?

— Конечно нет, — король протестующе махнул рукой, — но наградить тебя — радость для меня.

Ромили неожиданно обратилась к Яндрии:

— Яни, милая, нельзя ли подыскать мне пару мягких тапочек? Эти сапожищи ужасно скрипят.

Яндрия быстро вернулась в шатер, где жили меченосицы, и принесла ей свои кожаные сандалии. Они были чуть великоваты, но Ромили туго затянула ремешки, потом повязала голову темной косынкой, чтобы скрыть рыжие волосы, вымазала грязью лицо. Вся в черном, она на глазах превратилась в подобие привидения. Даже свет фонаря часового не мог вырвать ее из тьмы. Стоило ей замереть, и она напрочь сливалась с землей.

Итак, все было готово. Алдерик предложил дрогнувшим голосом:

— Я провожу тебя до ворот.

Ромили кивнула. Что ни говори, а Дерик тоже обладал лараном. Он взял ее за руку, и они исчезли в темноте. Ступали они бесшумно, и Алдерик сделал большой крюк, прежде чем подобраться к боковым воротам. Где-то взлаяла одинокая собака. Проявила бдительность? Или учуяла мышь? Наконец и она замолкла — тихая, спокойная ночь лежала над городом.

— Осторожнее с воротами, они очень скрипят, если ты попытаешься их открыть, — прошептал Алдерик. — Возле них посажены сторожевые птицы — вот кого тебе надо опасаться больше всего. Попытайся перелезть.

Он подсадил ее, и Ромили, уцепившись за край, подтянулась и села на деревянную планку. Голова ее чуть-чуть не доставала до каменной кладки. Сверху девушка бросила взгляд на залитый зыбким лунным светом город.

Не спускаясь вниз, она принялась настойчиво излучать в ту сторону спокойствие, ощущение благости и безопасности. Теперь она могла рассмотреть птиц. Их было две — обе с воспитателями, сидят нахохлившись, подобно статуям. Только шевельнись, и они поднимут такой шум, что разбудят весь город.

«Тихо, тихо, мои милые… спокойно. Все спокойно…» Ромили внедрилась в их сознания и посредством их глаз осмотрела залитые лунным светом улицы. Огни в городе были потушены — редкие окна светились в темноте. Ромили поочередно заглядывала в них — обычный телепатический дар не мог проникнуть сквозь ментальную завесу, раскинутую над городом, однако она следила теперь за всем происходящим глазами птицы (другую она усыпила). Вот ближайшее светлое пятно — девушка заглянула в окошко. Там в родах мучилась женщина, повивальная бабка держала ее за руки и шептала слова утешения. В другом окне мать склонилась над больным ребенком и что-то напевала ему. В следующем можно было разглядеть раненого мужчину…

На боковой улице заворчал пес, Ромили догадалась — он что-то учуял и сейчас поднимет тревогу… Она выскользнула из сознания птицы, успокоила собаку и только потом, немного подождав, прыгнула вниз и устремилась к боковой улочке.

Уже хорошенько поплутав по городским кварталам, постоянно прислушиваясь — не заверещит ли где-нибудь сторожевая птица? — девушка нашла затененное место и слилась с ночной тьмой. Теперь предстояло решить самый главный вопрос: охраняли ли лерони Ракхела весь город или их усилиями держались под наблюдением только стены и, конечно, ворота? Ромили долго томилась во мраке, не решаясь применить ларан для поиска Орейна. Терпеливо выжидала — этого умения человеку, поработавшему с ястребами, всегда хватало. Вот прошла смена стражи, мимо нее прошагал ночной патруль, и снова все стихло. За все эти полчаса в центре города ни единого всплеска мысли. Ни разу Ромили не коснулся взгляд посаженной, скажем, в засаду сторожевой птицы. Логика подсказывала, что перекрыть весь город телепатическим экраном у Ракхела просто не хватит сил. Не должно хватить. Ворота, участки, где городская стена низка и более-менее доступна, — и все!

Пришел ее час, можно попробовать!.. Ромили осторожно, готовая каждую секунду погасить телепатический взор, принялась обшаривать улицы. В смысле обладания лараном Орейн конечно был слаб, но кое-что у него в голове теплилось — в Башнях ему удалось в какой-то мере развить свои способности, и почувствовать, что его ищут и зовут, он был в состоянии. Ясно, что он не спит — с отрезанными пальцами что за сон! Негодяи!.. Подлые выродки!.. Тихо, успокойся… Он не спит, но спят ли лерони, которые охраняют его? Его непременно должны охранять, по крайней мере, время от времени проверять. Колдуны Ракхела и Лиондри, по-видимому, отвечают за Орейна головами, но сколько можно не спать? Как не понадеяться на непробиваемую, с их точки зрения, защиту?

Ага, мелькнуло что-то знакомое, давнишнее… Ромили шмыгнула в проулок и боковыми улочками, постоянно держа на прицеле это дуновение, легкий отзвук мысли, двинулась вперед. Двигалась совершенно беззвучно, распространяла вокруг волны тихого, безмятежного умиротворения, так что ни один пес не гавкнул, ни одна мышка не завозилась…

«Тихо, тихо, в городе все спокойно…» Лошади в стойлах всхрапывали во сне; кошки, пригревшись у домашних очагов, выпускали коготки — даже в дремотном забытьи зверьки продолжали ловить мышей; набегавшиеся за день дети вповалку спали на лавках. Во всем городе ни единой бодрствующей души — повивальная бабка прикорнула возле счастливо разродившейся женщины; даже мать задремала — прикрыл глазки, ровно задышал младенец.

«Мир, тишина, спокойствие…»

Ромили пришлось пересечь весь город — ларан привел ее к большому дому у противоположной стены. Вблизи него она отчетливо различила, как мучаются во сне двое погрузившихся в забытье мужчин. Правда, на одного из них — на Орейна — нагнали сон против его воли, и он томился под незримым гнетом чужой воли, из-под которой смутно, редко прорывались боль, страх, надежда, мольба о быстрой смерти… Сердце Ромили не выдержало, и она рискнула едва слышно, тончайшим лучиком внедрить в его сознание предостерегающую мысль:

«Не двигайся и не шевелись, когда проснешься. Ни в коем случае не буди часового…»

Дверь едва слышно скрипнула — Ромили так и застыла с поднятой ногой, — однако часовой, спавший у двери, за которой томился Орейн, даже не пошевелился. Тут в коридоре до нее отголоском, проникшим сквозь ледяную стену, которой отгородил от людей свои раздумья Лиондри Хастур, долетело:

«Ужас, ужас… Кто я? Боже, ведь я никогда не был так жесток. За что же ты, Всевышний, искусил меня властью?.. За что, за что?..»

Потом раскаяние уступило место жесткому, протянувшемуся к ней телепатическому оклику: кто она? Что ей здесь надо? Все свершалось на грани дремоты и бодрствования. Еще чуть-чуть, еще несколько мгновений без ответа, и он проснется, поднимет тревогу. Вот, оказывается, какой ларанцу охраняет Орейна! Ромили мгновенно слилась с сознанием кошки, свернувшейся у очага. Лиондри, мысленно обшарив помещения и не встретив ничего подозрительного, вновь погрузился в глубокий сон.

Ромили, выждав немного, с силой сжала рукоять кинжала. «Если даже я убью его одним ударом, Орейн все равно вскрикнет. Этот вопль разбудит Лиондри. Может, напугать его во сне и он убьет Орейна собственной рукой? Глупости, чем я смогу напугать отъявленного злодея и могучего ларанцу?»

Нет, этот акт милосердия ей придется исполнить самой. Другого выхода нет!.. Тут только она обратила внимание, что сон у часового какой-то неестественный… Почему он вообще заснул на посту? В военное время за это карают смертью, а он посапывает как ни в чем не бывало. Кто наложил на него печать беспробудного сна? Затаившись на мгновение, она решительно повернулась, выхватила кинжал…

— Не губи меня, Ромили, — прошептал Кэрил. Одет он был в детскую ночную рубаху, волосы всклокочены — видимо, он только что вылез из постели. Мальчик быстро зажал ее в тесные ментальные объятия.

«Отпусти меня!»

— Ой, Ромили, Ромили. Клянусь, что каждый день умоляю отца, однако он не хочет меня слушать… Я больше не могу выносить этого… Что же они делают с Орейном! Я жить не могу… Ты пришла вызволить его отсюда? — Он шептал на грани слышимого. Если Лиондри Хастур неожиданно проснется и проверит сознание мальчика, он решит, что того мучают ночные кошмары.

«Лиондри Хастур окончательно сошел с ума? Он творит все это на глазах сына?..»

— Он сказал, что мне пока трудно понять, что иной раз ради победы добра необходимо быть жестоким. Я страшно болен, у меня в голове не умещается — неужели мой отец способен на подобное? Как это? Какое же это добро? — Он едва сдерживал слезы. Стоило ему разрыдаться, и Лиондри тут же проснется. Кэрил ослабил ментальную хватку.

Девушка попросила:

— Помоги мне утихомирить сторожевых псов… — и молча проскользнула мимо спящего часового. На мгновение осветила его мозги.

«Палач… Ничего человеческого. Он хуже зверя… Рассудок сходен с разумом животного. Может, оно и лучше — в этом случае мне удастся сравнительно легко овладеть им».

Уже в камере она задумалась: как бы ей разбудить Орейна, чтобы Лиондри ничего не почувствовал? Сможет ли он сдержать возглас удивления? Не плеснет ли мгновенной радостью… План действий созрел мгновенно — собственно, она и раньше подумывала об этом, теперь же, в реальных условиях, этот путь казался ей единственно надежным, ведущим к спасению.

— Орейн, — прошептала Ромили и тут же ладонью зажала ему рот. Следом послала мысленный приказ: «Ты спишь, ты крепко спишь, и все, что с тобой происходит, ты видишь во сне. Это не более чем мираж, греющее душу видение…»

Хвала тебе, Всевышний! Орейн мгновенно понял ее замысел — если Лиондри проснется, он должен быть убежден, что Орейну только снится, что он встает (Орейн встал), медленно идет к распахнутой двери (он туда и направился), дверь чудесным образом распахнута, а мучитель-часовой сладко посапывает (Ромили, проникнув в его сознание, изобразила, что этот тупой исполнитель бодрствует и честно несет службу).

…Все едва не пошло насмарку, когда Ромили бросила взгляд на повязку, наложенную на руку Орейна. И нога тоже была перевязана. Девушку затрясло от ужаса — еще мгновение, и она потеряла бы контроль над сознанием, глядя, с каким трудом обувается Орейн, как он ковыляет к двери. Все это время он представлял, как покидает темницу, что движется он легко, чуть ли не летает по воздуху.

Уже за дверью Орейн шепнул Ромили:

— Этого я в живых не оставлю… Не сейчас… — и вновь мысленно воспарил над полом. Во сне все удается узнику!..

Ромили откликнулась коротким сухим доводом:

«Когда Лиондри проснется и не найдет тебя в темнице, что он сделает с человеком, упустившим пленника? Если ты ударишь его кинжалом, то спасешь его от заслуженного наказания».

Он также ответил ей мысленно:

«Я должен быть милосердным и убить его сам, однако в моем сердце нет той силы доброты. Я не святой…»

На улице легкий ветерок напомнил девушке, что рассвет близок. Нехватка времени значительно осложнила их положение. Ведь ближе к утру должны проснуться собаки и сторожевые птицы, и если они не пробудятся, то люди, следящие за животными, непременно встревожатся. Им следует покинуть город до зари. Она взяла Орейна за плечо, стиснула зубы и постаралась не замечать повязку на его руке. Тут еще на голове великана Ромили обнаружила открытую рану, вокруг которой запеклась кровь, — ушной раковины у него не было. Это был первый орган, которого лишил его палач. Подобное неслыханное зверство охладило ее душу, истеричное негодование сменилось ледяной яростью. Только бы выбраться из города, потом она доберется до этих негодяев. Теперь им не спрятаться, она запомнила характерные приметы их мыслей. Единственное спасение для Лиондри — не думать. Не позволить себе ни единой мысли, ни надежды, ни отчаяния, нельзя будет испытать чувство голода, жажды, нельзя будет помыслить об отдыхе, о женщине, о Божественном. Стоит допустить промашку — он будет тут же найден. Неизвестно, поймают ли Ракхела, но его образ мыслей знаком Мауре. Ромили замерла — она почувствовала, что кто-то бесшумно следует за ними. Она свернула за угол, прикрыла собой Орейна, перехватила рукоять кинжала.

Опять он! Все та же светлая всклокоченная голова, ночная рубашка до пят…

— Вернись, черт бы тебя побрал! — Она потрясла мальчишку за плечо. — Я не хочу брать на себя ответственность… Тебе же голову оторвут!..

— Я не вернусь! — Кэрил упрямо мотнул головой. — Он мне больше не отец. Чем бы я стал, оставшись с ним? Таким же чудовищем?..

Крупные слезы текли у него по щекам. Ручьем… Он их сглатывал, всхлипывал, вытирал сопли тыльной стороной ладони.

— Я могу помочь утихомирить часовых…

— Ладно, — наконец согласилась девушка. — Только не реви… А то сторожевых псов разбудишь. Помоги Орейну, поддерживай его с другого бока.

Времени почти совсем не оставалось — небо уже посерело на востоке, с минуты на минуту она должна позволить птицам заквохтать перед рассветом, иначе беда неминуема. И допустить этого нельзя.

Вот наконец и ворота! Кэрил бросился вперед, положил руку на замок — тот щелкнул, открылся и закачался на дужке. Мальчик тут же выдернул дужку из пробоя, отбросил замок, отодвинул щеколду — Ромили сняла чары со сторожевых птиц и изо всех сил потянула на себя створку.

Позади послышался шум, и через несколько мгновений — крики, яростные возгласы, звон оружия. Беглецы бросились в открывшуюся щель — и бегом, бегом к ближайшим кустам. Там тут же появились конники, прикрыли их, а Орейн, ковыляя, поддерживаемый с обеих сторон Ромили и Кэрилом, направился в лагерь.

Армия между тем выстраивалась поотрядно. У шатра их ждал Каролин. Он сразу заключил Орейна в объятия, заплакал навзрыд. Ромили в свою очередь крепко, защищая, прижала мальчишку к себе. Его жизнь и безопасность она потребует в награду. О чем еще следовало просить? То ли озарило ее светом восходящего солнца, то ли невидимая Божественная длань коснулась ее — только в эти несколько секунд привиделся ей Лиондри, до которого как раз дошло, что побег Орейну устроил его сын и тем самым подписал приговор родному отцу. Точно, так и случится — кто видел ее в осажденном городе, кому придет на ум подозревать ее? Край солнца всплыл над лесом — ей показалось, что слепящий вишневого цвета полудиск улыбчиво подмигнул ей. Это был ответ? Это был знак высшей справедливости, отголосок Божественного разума, отягощенного бременем земных грехов?.. Кто знает!..

К ним подошел Каролин и обнял обоих.

— Что, ребятки? Все кончилось, вы теперь в безопасности. Кэрил, мы бы никогда не догадались, что так может поступать человек с человеком. Не бойся, тебе не причинят вреда.

— Послушай! — воскликнул Орейн. — Этот шум… Они догадались, что я сбежал…

— Нет никаких поводов для беспокойства, — тихо ответил Каролин. — Им теперь не достать тебя, брат. Им, как мне кажется, ничего не остается, как сдаться, — мне бы очень не хотелось сжигать город, где живут мои подданные. Я прощу каждого, кто сложит оружие и даст клятву верности. Не думаю, что Ракхел и Лиондри найдут много желающих отдать за них жизни. Брат, позволь мне позаботиться о тебе. Тебя надо подлечить…

Они прошли в королевский шатер, за ними последовали Яндрия и Маура, потом Ромили с Кэрилом. Пока женщины перевязывали раны Орейна, король спросил девушку:

— Чем я могу наградить тебя, Ромили?

— В этом нет необходимости, Ваше величество.

Ей внезапно стало плохо, закружилась голова — то ли от усталости, то ли от осознания, что все кончилось, и она с благодарностью оперлась на подставленную Алдериком руку. Тот другой рукой подал ей бокал вина.

— Мне вполне достаточно, если лорд Орейн наконец поймет… — Ромили помедлила немного, потом выпалила: — …что даже девушкой я не потеряла ни капельки той храбрости или чести, которыми обладала, когда носила мужскую одежду.

Орейн молча не до конца разбинтованными руками сгреб ее в охапку.

— Радость ты моя! Дитя ты мое ненаглядное!.. — прошептал он. — Я вовсе не имел в виду… Я всегда хотел быть твоим другом… Теперь я понимаю, какой я был дурак.

Ромили разрыдалась, тоже обняла его и поцеловала в щеку. Он начал укачивать ее, как ребенка, гладить по волосам, потом одной рукой подозвал Алдерика.

— Эти сказали мне, что ты предложил заменить меня собой в заложниках… Не знаю, сын мой, заслужил ли я это. Я никогда не был тебе настоящим отцом…

— Вы дали мне жизнь, сэр, — тихо ответил Алдерик. — Это уже немало, даже если вы были скупы на любовь и доброе отношение. Да и я был с вами слишком холоден.

— Я это заслужил, — кивнул Орейн.

Подошел Кэрил и обнял Ромили и Орейна.

Каролин похмыкал, прочищая горло.

— Мальчик, теперь ты в безопасности. Все закончилось… Кэрил, я буду тебе отцом, ты будешь воспитываться вместе с моими сыновьями. Я ничего не могу поделать — Лиондри нельзя оставлять в живых. Я не могу больше доверять его клятвам. Если удастся, я позволю ему удалиться в изгнание.

Кэрил заплакал и ответил:

— Я знаю, вы не поступитесь своей честью, дядя.

— В конце концов, мы когда-нибудь закончим перевязку? — раздраженно воскликнула Яндрия. — Не хотелось бы видеть, как за завтраком из его ран будет капать кровь.

Орейн улыбнулся и сказал:

— Я себя не так уж плохо чувствую. Этот парень хорошо знает свое дело. Не хуже армейского хирурга. Действовал быстро, точно… Так, говорили мне, будем действовать и в дальнейшем… — Он неожиданно передернул плечами и добавил: — Ты поспела вовремя, Ромили… — Он взял ее руку, мягко объяснил: — Ромили, я не могу жениться на тебе, это противно моей природе, но если король даст согласие, я бы хотел, чтобы ты обручилась с моим сыном. — Он глянул на Алдерика. — Я вижу, он не против…

— И для меня это был бы лучший выбор, — вмешался в разговор Руйвен.

— Значит, так тому и быть! — заключил Орейн.

Ромили вне себя от гнева воскликнула:

— А меня даже и спрашивать не стоит?! — Ее рука непроизвольно коснулась мочки уха, откуда она несколько дней назад вырвала сережку. — Никто не освобождал меня от клятвы на верность Ордену. Год еще не кончился. Вот еще что, — она нервно глянула на Алдерика и Руйвена, — теперь я убедилась, что, как бы ни был силен мой ларан, его еще надо воспитывать и воспитывать, или мне плохо придется. Он уже подвел меня на поле боя, когда погиб Солнечный… В результате я сама едва не простилась с жизнью, потому что не знала, как приструнить мозги. Выходит, мне в любом случае необходимо отправиться в Башню и научиться управлять лараном. Затем мне необходимо повидаться с отцом и мачехой и только потом, — она нерешительно улыбнулась Алдерику, — когда я вполне разберусь со своими мыслями, я решу — выходить ли мне за вас замуж, господин. Или еще за кого-нибудь…

— Ты рассуждаешь, как настоящая меченосица, — одобрительно заметила Яндрия.

Алдерик взял Ромили за руку.

— Что бы ни случилось, я буду ждать твоего решения.

Она на мгновение сжала его пальцы. Но только на мгновение…

— Сир, — обратилась она к королю. — Позвольте, я отведу вашего родственника в шатер меченосиц, мы там подберем ему штаны.

Кэрил покраснел от смущения.

— Ну пожалуйста, дядя. Не могу же я показаться перед армией в ночной рубашке!

Король засмеялся:

— Поступай, как знаешь, повелительница ястребов. Думаю, что, как только ты научишься обращаться со своим лараном, навестишь родителей и вернешься к тому человеку, за которого ты решишь выйти замуж, мы будем иметь радость увидеть тебя в Хали. — Он повернулся и взял Мауру за руку. — Помнишь, я обещал тебе, что Праздник середины лета мы будем праздновать в Хали? Срок пришел — через одну луну наступит священный день. Леди, если вы не будете возражать, мы сыграем свадьбу Ромили в тот же самый день, когда и ее королева вступит в брак. Мы ведь с вами можем подождать, не так ли? — Он опять громко засмеялся и добавил: — Вот такой уж я тиран… Ромили, — обратился он к девушке, — надеюсь видеть тебя своей сокольничей, как когда-то в бытность мою домом Карло.

Ромили поклонилась.

— Благодарю вас, сир, за честь… — Однако мысленно она уже была далеко-далеко. В стенах Башни Трамонтана.