"Королева бурь" - читать интересную книгу автора (Брэдли Мэрион Зиммер)

14

Рената помедлила у двери, а затем, зная, что Кассандра почувствовала ее присутствие, вошла без стука. Та была не в постели, хотя все еще выглядела бледной и измученной. Она держала на коленях полотно и мелкими, аккуратными стежками вышивала лепесток какого-то цветка. Когда взгляд Ренаты упал на ее работу, Кассандра покраснела и отложила вышивку в сторону.

— Мне стыдно тратить время на такое глупое занятие, — сказала она.

— Почему? — спросила Рената. — Меня тоже учили никогда не сидеть без дела, если у меня есть свободное время, чтобы не отвлекаться на собственные горести и проблемы. Хотя я так и не научилась делать такие ровные стежки… Теперь ты чувствуешь себя лучше?

Кассандра вздохнула:

— Да, я выздоровела. Наверное, мне пора занять свое место среди вас. Наверное… — У нее перехватило дыхание, но Рената, обладавшая даром эмпатии, уловила ее невысказанные слова: «Наверное, все знают о том, что я пыталась наложить на себя руки, и презирают меня».

— Все мы испытываем к тебе только симпатию и сожалеем о том, что, когда ты была несчастна, ни у кого не нашлось достаточно сочувствия, чтобы утешить тебя.

— Однако я слышу шепотки вокруг, хотя и не могу понять, что происходит. О чем ты умалчиваешь, Рената? Что вы все скрываете?

— Ты знаешь, что война началась снова… — начала было Рената.

— Эллерт отправляется на войну! — С губ Кассандры сорвался страдальческий стон. — И он мне ничего не сказал!

— Если он медлил с этой вестью, чиа, то лишь из опасения, что тобою снова овладеет отчаяние и ты совершишь какой-нибудь необдуманный поступок.

Кассандра опустила глаза; несмотря на мягкий тон, это был упрек, причем заслуженный.

— Нет, этого больше не случится. Теперь уже нет.

— Эллерт не собирается на войну, — сказала Рената. — Его посылают в земли, которые пока что остаются нейтральными. Прибыл посланец из Каэр-Донна, и Эллерт отправится сопровождать его. Лорд Элхалин послал его с какой-то важной миссией к горцам Хеллеров.

— И я поеду вместе с ним? — Кассандра затаила дыхание, и на ее лице отразилась такая чистая радость, что Рената с большой неохотой решилась разочаровать ее.

— Нет, милая. Сейчас это не твой жребий. Ты должна остаться здесь. Ты очень нуждаешься в тренировке, которую мы можем тебе дать. Когда овладеешь своим лараном, с тобой больше никогда не произойдет того, что случилось недавно. А поскольку я покидаю Башню, ты очень понадобишься здесь в качестве Наблюдающей. Мира скоро начнет учить тебя.

— Я буду Наблюдающей? Правда?

— Да. Ты достаточно долго работала в круге, поэтому твои таланты хорошо известны нам. Корин сказал, что из тебя выйдет замечательная Наблюдающая. После нашего отъезда здесь едва наберется опытных работников на два матриксных круга, и для каждого круга понадобится своя Наблюдающая.

— Значит, быть по сему. — Кассандра немного помолчала. — В любом случае мне выпал более счастливый жребий, чем любой из женщин моего клана, которым остается лишь смотреть, как их мужья уходят на войну, навстречу возможной гибели. У меня есть полезная работа, и Эллерт может не бояться, что он оставит меня с ребенком.

Заметив вопросительный взгляд Ренаты, она опустила голову.

— Мне стыдно, Рената. Возможно, ты не знаешь… Мы с Эллертом поклялись друг другу, что наш брак останется целомудренным. Я… я соблазнила его, и он нарушил клятву.

— Кассандра, Эллерт взрослый мужчина и вполне способен принять самостоятельное решение. — Рената подавила желание рассмеяться. — Я сомневаюсь, что его самолюбию польстила бы мысль, что ты изнасиловала его.

Кассандра густо покраснела.

— И все же, если бы я оказалась сильнее, если бы смогла совладать со своими чувствами…

— Что сделано, того не изменишь. Все кузнецы преисподен Зандру не смогут спаять одно разбитое яйцо. Ты не хранительница совести Эллерта. Теперь ты можешь только смотреть вперед. Может быть, это и к лучшему, что Эллерт на время покинет тебя. Вы оба получите возможность решить, что вам нужно от жизни.

Кассандра покачала головой:

— Как я могу одна принимать решение, касающееся нас обоих? Пусть Эллерт скажет, что ожидает нас впереди. Он мой муж и повелитель.

Внезапно Ренату охватило раздражение.

— Именно такое поведение сделало женщин Доменов тем, во что они сейчас превратились. Во имя благословенной Кассильды, дитя, неужели ты все еще думаешь о себе как о приспособлении для рождения сыновей и игрушке для чужой похоти? Проснись, девочка! Неужели ты считаешь, что это все, чего Эллерт хочет от тебя?

Кассандра изумленно заморгала:

— Но кто же я в таком случае? Кем еще может быть женщина?

— Ты не женщина, — сердито отрезала Рената. — Ты еще ребенок, и это ясно из каждого твоего слова. Послушай меня, Кассандра. Во-первых, ты человеческое существо, дитя богов, дочь своего клана, обладающая даром ларана. Ты думаешь, что он дан тебе лишь для того, чтобы ты могла передать его своим сыновьям? Ты работаешь с матриксом и скоро станешь Наблюдающей. Неужели ты в самом деле полагаешь, что не пригодишься Эллерту ни для чего иного, кроме постельных забав и деторождения? Великие боги, да ведь это он может получить от любой наложницы или от ришьи

Кассандра снова покраснела, но теперь от гнева.

— Не подобает говорить о таких вещах!

— Подобает только делать их, верно? — презрительно бросила Рената, сама не на шутку рассердившись. — Боги сотворили нас мыслящими существами; неужели ты думаешь, что они хотели сделать женщин лишь инструментом для продолжения рода? Если так, то почему у нас есть ларан, разум и язык, чтобы выражать наши мысли, а не только смазливые мордашки, половые органы, чрево для вынашивания детей и груди для вскармливания? Неужели ты полагаешь, будто боги не представляли, что они делают?

— Я вообще не верю в богов! — выкрикнула Кассандра. Горечь, звучавшая в ее голосе, была такой сильной, что гнев Ренаты моментально улетучился. Она слишком хорошо знала это чувство и сама еще не вполне избавилась от него.

— Я не собиралась ссориться с тобой. — Она нежно обняла девушку. — Ты еще молода и неопытна. Когда научишься пользоваться своим лараном, ты начнешь по-другому смотреть на вещи. Когда-нибудь ты перестанешь полагаться на Эллерта в решениях, будешь сама отвечать за свои поступки.

— Я никогда не думала об этом, — прошептала Кассандра, уткнувшись лицом в плечо Ренаты. — Если бы я была сильнее, я не стала бы возлагать на него такую ношу. Я винила его в своих несчастьях, однако он делал лишь то, что был обязан. Научат ли меня здесь быть сильной, Рената? Такой же сильной, как ты?

— Надеюсь, ты будешь сильнее меня, чиа, — ответила Рената, поцеловав девушку в лоб. Но ее одолевали мрачные мысли. «Я держу наготове добрые советы для других, однако не в состоянии справиться с собственной жизнью. Уже третий раз убегаю от брака, отправляясь с неизвестной миссией в Алдаран, к девушке, которую не знаю и до которой мне нет никакого дела. Мне следовало бы остаться здесь и бросить вызов отцу, а не бежать в Алдаран. Кем мне приходится эта девчонка, что я должна наплевать на собственную жизнь ради того, чтобы помочь ей?»

Однако она знала, что выбор определялся ее положением лерони, имеющей врожденный талант и прошедшей полный курс обучения в Башне. Такая честь обязывала ее делать все возможное, чтобы помочь другим, менее удачливым, овладеть своим непрошеным или опасным лараном.

Кассандра уже успокоилась.

— Эллерт уедет, не попрощавшись со мной? — спросила она.

— Нет, дитя мое. Конечно же нет. Корин уже разрешил ему покинуть круг. Сегодняшнюю ночь вы проведете под одной крышей и сможете надлежащим образом попрощаться друг с другом.

Она не сказала Кассандре о том, что будет сопровождать Эллерта в его поездке на север; об этом должен был сообщить сам Эллерт, в то время и в тех выражениях, которые сочтет необходимыми.

— В любом случае при нынешнем положении дел один из вас должен уехать, — добавила она. — Ты знаешь, что, когда в круге начнется серьезная работа, вам придется жить порознь и хранить целомудрие.

— Не понимаю, — пробормотала Кассандра. — Корин и Ариэлла…

— …вместе работают в матриксном круге больше полутора лет, — закончила Рената. — Они знают границы дозволенного и никогда не перейдут их. Придет день, когда ты тоже это узнаешь, но пока что тебе будет слишком трудно придерживаться ограничений и постоянно напоминать себе о них. Тебе пора учиться, ни на что не отвлекаясь, а Эллерт будет… — она лукаво улыбнулась, — будет именно таким отвлекающим фактором. Ах, эти мужчины! Мы не можем жить ни с ними, ни без них.

Кассандра рассмеялась, но в следующее мгновение ее лицо снова омрачилось.

— Я знаю, что ты говоришь правду, однако не могу вынести мысли о том, что Эллерт должен покинуть меня. Ты никогда не любила, Рената?

— Нет, чиа; во всяком случае, в том смысле, какой ты вкладываешь в это слово.

Рената привлекла Кассандру к себе, остро ощущая своим эмпатическим лараном страдание другой женщины. Кассандра беспомощно расплакалась у нее на груди:

— Что мне делать, Рената? Что я могу сделать?

Лерони покачала головой, отсутствующе глядя в пространство. «Узнаю ли я когда-нибудь, что означает любовь? Захочется ли мне узнать, или подобное чувство — лишь ловушка, в которую женщины попадают добровольно, отказываясь от права распоряжаться своей жизнью? Не так ли все женщины Доменов стали не более чем роженицами и игрушками для чужой похоти?» Но страдания Кассандры были для нее более чем реальными. Глубина чужих эмоций смущала и беспокоила Ренату.

— Если ты так горюешь, милая, то ты можешь сделать так, что разлука с тобой окажется невыносимой. Он будет слишком бояться за тебя, чувствовать себя виноватым при мысли о том, что он оставляет тебя в таком отчаянии.

Кассандра с трудом удержалась от рыданий.

— Ты права. Я не должна прибавлять к его страданиям свои. Я не первая и не последняя жена Хастуров, которой суждено увидеть, как муж уезжает от нее, не зная, когда он вернется и вернется ли вообще. Но его честь и успех его миссии находятся в моих руках, и к этому следует относиться серьезно. — Она упрямо выставила свой маленький подбородок. — Я найду в себе силы проститься с ним. Скрепя сердце. Но, по крайней мере, я буду знать, что Эллерт отправляется в путь без страха за меня.



На следующий день из Хали на север выехал маленький отряд. Донел, как гонец лорда Алдарана, скакал впереди; Эллерта сопровождали знаменосец, положенный ему как наследнику Элхалина, и стражник с белым флагом. Он не взял себе даже телохранителя. Рената тоже отказалась от свиты, заявив, что в военное время такие излишества непозволительны. С ней отправилась лишь пожилая горничная Люсетта — незамужняя женщина в Доменах не могла путешествовать без старшей спутницы.

Эллерт ехал молча, отдельно от остальных, терзаемый воспоминаниями о Кассандре в момент их прощания. Он думал о ее прекрасных глазах, наполненных слезами, и о мужественных попытках удержаться от рыданий. По крайней мере, жена не беременна; в этом боги сжалились над ними.

Если боги в самом деле существуют и если им есть дело до человечества…

Хастур мог слышать, как Рената, скачущая впереди, оживленно беседует с Донелом. Они оба казались очень молодыми и веселыми. Эллерт знал, что он старше Довела лишь на три-четыре года, но чувствовал себя глубоким стариком. «Видеть то, что будет, то, что может случиться, и то, чего не случится никогда… Я как будто проживаю целую жизнь с каждым прошедшим днем». Он завидовал юноше.

Они ехали по земле, изуродованной шрамами войны: мимо почерневших полей со следами огня, домов с сорванными крышами, покинутых ферм. По дороге попадалось так мало путешественников, что на второй день Рената перестала закрывать голову капюшоном своего плаща, как того требовали приличия.

Однажды над ними пролетел аэрокар; он сделал круг и снизился, чтобы изучить путников, затем заложил крутой вираж и умчался на юг. Стражник, везущий флаг, подъехал к Эллерту.

— Несмотря на наш флаг, ваи дом, лучше бы вы согласились взять сильный эскорт, — с беспокойством сказал он. — Эти ублюдки из Риденоу могут не проявить уважения даже к белому флагу, а увидев ваше знамя, не погнушаются захватить наследника Элхалина и держать его ради выкупа. Такое уже случалось.

— Если они не проявят уважения к белому флагу, то нам незачем воевать с ними, — сухо отозвался Эллерт. — В таком случае они не проявят уважения ни к нашей победе, ни к условиям капитуляции. Думаю, мы можем доверять нашим врагам в соблюдении правил войны.

— Мне с трудом верится в правила войны, дом Эллерт, с тех пор, как я впервые увидел деревню, обращенную в пепел клингфайром. Не уцелел никто. Погибли не только солдаты, но и старики, и женщины, и маленькие дети. Я предпочел бы верить в правила войны, имея за спиной внушительную силу.

— Мой ларан не предсказывал возможность нападения, — заметил Эллерт.

— В таком случае вам повезло, ваи дом, — мрачно ответил стражник. — Я не могу найти утешения в предвидении или в другом волшебном искусстве.

На третий день путешествия они пересекли дорогу, ведущую к реке Кадарин, отделявшей Нижние Домены от владений горных лордов — Алдаранов, Ардаисов и менее родовитых дворян Хеллеров. Прежде чем они начали спускаться, Рената оглянулась на земли, откуда они пришли. С возвышенности можно было видеть большую часть территории Нижних Доменов. Окинув взглядом отдаленные холмы и Башни, лерони испуганно вскрикнула: к югу от Килгард-Хиллс бушевал лесной пожар.

— Смотрите, где горит! Он обязательно перекинется на земли Элтонов!

Эллерт и Донел, оба телепаты, уловили ее мысль: «Значит, и мой дом тоже может сгореть, погибнув в войне, к которой мы не имеем никакого отношения?»

— Теперь мне хотелось бы обладать твоим даром предвидения, Эллерт, — дрожащим голосом сказала она.

Панорама Нижних Доменов развернулась перед глазами Эллерта, он прикрыл веки в тщетной попытке отгородиться от калейдоскопических вариантов будущего, рисуемых его лараном. Если могущественный клан Элтонов вступит в эту войну, подвергнувшись вероломному нападению, ни одно поместье, ни один замок в Доменах не останется в безопасности. Для Элтонов не будет иметь значения, были ли их дома сожжены умышленно или же погибли в вышедшем из-под контроля пламени, направляемом для атаки в другое место.

— Как они осмелились использовать лесной пожар в качестве оружия? — гневно спросила Рената. — Они же знали, что пожаром нельзя управлять, что огонь отдан на милость ветров, над которыми они не властны!

— Нельзя, — согласился Эллерт, стараясь утешить ее. — Но некоторые лерони — и ты знаешь об этом — могут использовать свою силу, чтобы нагнать облака и остановить пожар с помощью дождя или даже снега.

Донел подъехал ближе к Ренате.

— Где ваш дом, леди? — спросил он.

Она указала направление, протянув руку:

— Там, между озерами Миридон и Марипоза. Мой дом за холмами, но озера видны отсюда.

Загорелое лицо Донела немного просветлело.

— Не бойтесь, дамисела. Видите — пожар двинется вверх по тому склону. — Он махнул рукой. — А там ветер повернет его в обратную сторону. Все выгорит до завтрашнего заката.

— Молюсь, чтобы ты оказался прав, — отозвалась Рената. — Но ведь это лишь догадки, верно?

— Нет, леди. Разумеется, вы сами это поймете, как только успокоитесь. С вашим опытом вам не составит труда прочесть воздушные потоки и увидеть, куда подует ветер. Для лерони это несложная задача.

Эллерт и Рената смотрели на Донела с удивлением, к которому примешивалось восхищение.

— Когда я изучала историю генетической программы, мне приходилось читать о подобном ларане, — наконец сказала девушка. — Но от него отказались, поскольку он был трудноуправляемым. Однако этим даром не обладали ни Хастуры, ни Деллереи. Может быть, ты сродни Сторнам или Рокравенам?

— Алисиана из Рокравена, четвертая дочь старого лорда Вардо, была моей матерью.

— Вот как? — Рената с нескрываемым любопытством взглянула на юношу. — Я считала этот ларан вымершим, поскольку он приходит к ребенку еще до рождения и обычно убивает мать при родах. Твоя мать выжила после твоего рождения?

— Да, — ответил Донел. — Но она умерла при родах моей сестры Дорилис — той самой, которая будет отдана на ваше попечение.

Лерони покачала головой:

— Значит, проклятая генетическая программа рода Хастуров оставила свои отметины и в Хеллерах! Твой отец обладал лараном?

— Не знаю, — отозвался Донел. — Я даже не помню его лица. Но моя мать была очень слабой телепаткой, а Дорилис вообще не может читать мысли. Должно быть, то, что я имею, досталось мне от отца.

— Твой ларан постепенно пришел к тебе в детстве или неожиданно проявился в подростковом возрасте?

— Способность ощущать воздушные потоки и предвидеть наступление грозы была со мной с тех пор, как я себя помню, — ответил Донел. — Но тогда я считал ее не лараном, а обычным даром, в той или иной степени доступным любому человеку, вроде музыкального слуха. Когда я вырос, то немного научился управлять молниями. — Он рассказал о том, как в детстве отвел молнию, что могла ударить в дерево, под которым прятались они с матерью. — Но я могу использовать этот дар лишь в случае крайней необходимости, поскольку потом мне приходится долго восстанавливать силы. Поэтому я стараюсь лишь видеть движение стихий, а не управлять ими.

— Это самое мудрое решение, — согласилась Рената. — Все, что мы знаем о необычных формах ларана, научило нас тому, как опасно играть с этими силами: проливаешь дождь в одном месте и вызываешь засуху в другом. Один мудрец сказал: «Неразумно спускать с привязи огнедышащего дракона, чтобы поджарить себе кусок мяса». Однако я вижу, ты носишь звездный камень.

— Он маленький и служит лишь для забавы. Я могу левитировать, управлять планером, и знаю несколько мелочей, усвоенных от лерони нашей семьи.

— Телепатия тоже развилась у тебя с раннего детства?

— Нет. Она проявилась в пятнадцать лет, когда я уже не ожидал ничего подобного.

— Ты сильно страдал от пороговой болезни? — спросил Эллерт.

— Не слишком. Я испытывал головокружение и дезориентацию в течение одного-двух месяцев. В основном меня удручало то, что в это время приемный отец запрещал мне пользоваться планером. — Донел рассмеялся, но они оба могли прочесть его мысли: «Я и не подозревал, как сильно мой приемный отец любит меня, пока не почувствовал его страх за меня во время пороговой болезни».

— Судорог и конвульсий не было?

— Нет, ничего похожего.

Рената кивнула:

— В некоторых линиях пороговая болезнь проявляется гораздо сильнее, чем в других. У тебя, похоже, была сравнительно слабая форма, но в роду Алдаранов она летальна. В вашей семье случайно нет примеси крови Хастуров?

— Не имею ни малейшего представления, дамисела, — сдержанно отозвался Донел, но они уловили его возмущение, столь же отчетливое, как если бы он говорил вслух: «Разве я скаковая лошадь или племенной жеребец, чтобы судить обо мне по моей родословной?»

Рената громко рассмеялась:

— Прости меня, Донел. Возможно, я слишком долго жила в Башне и не учла, насколько оскорбительным может показаться подобный вопрос. Я столько лет занималась этими вещами! Хотя, честно говоря, друг мой, если мне предстоит обучать твою сестру, то я в самом деле должна изучить ее родословную и наследственность так же серьезно, как если бы она была племенной кобылой или чистопородной гончей. Нужно выяснить, какой ларан, какие летальные и рецессивные гены она может носить в себе. Даже если сейчас они не проявляются, неприятности могут начаться, когда наступит пора созревания. Но прошу меня извинить: я не собиралась тебя оскорблять.

— Это я должен просить у вас прощения, дамисела. Вы стремитесь помочь моей сестре, а я…

— Тогда давай простим друг друга, Донел, и останемся друзьями.

Наблюдая за ними, Эллерт ощутил неожиданный приступ зависти к этим молодым людям, которые могли смеяться, флиртовать и наслаждаться жизнью, даже обремененные предчувствием грядущих несчастий. Потом он устыдился. Доля Ренаты была нелегкой; она могла возложить всю ответственность на отца или мужа, однако с детства работала над собой и отвечала за свои поступки. Донел тоже не был беззаботным юнцом: он жил с сознанием странного ларана, который мог разрушить его жизнь и жизнь сестры.

Эллерт подумал, что каждое человеческое существо, возможно, идет по тропинке над пропастью, такой же бездонной, как и его собственная. Вдруг понял, что ведет себя так, как будто он один несет в себе ужасное проклятье, в то время как все остальные веселы и беззаботны. Постепенно им овладевали совершенно новые, необычные мысли: «Может быть, из-за неварсинского воспитания я отношусь к жизни с преувеличенной серьезностью? Если они могут жить со своей ношей и при этом сохранять легкость в сердце и радоваться миру, то, наверное, они мудрее меня».

Когда Эллерт подъехал к своим спутникам, он улыбался.



Они прибыли в Алдаран ранним вечером серого и дождливого дня. Вместе с дождем на землю падал мокрый снег. Рената надвинула на лицо капюшон и плотно обмотала шарфом нижнюю часть лица. Знаменосец убрал флаг, чтобы защитить его от непогоды, и ехал с суровым видом, закутавшись в дорожный плащ. Эллерт обнаружил, что здесь, на высоте, его сердце временами начинало гулко стучать, а голова немного кружилась от разреженного воздуха. Зато Донел с каждым часом, казалось, становился все более беззаботным, молодым и веселым, как если бы разреженный воздух и плохая погода были для него верными признаками возвращения домой. Даже в дождь он ехал с непокрытой головой, откинув капюшон плаща, не обращая внимания на мокрый снег. Его лицо раскраснелось от ветра и холода.

У подножия склона, ведущего к замку, Донел помедлил и помахал рукой, словно подавая какой-то сигнал.

— Мы должны взбираться вверх по этой козьей тропке? — недовольно проворчала горничная Ренаты. — Может быть, им кажется, будто мы умеем летать?

Даже Рената выглядела немного озабоченной.

— Это цитадель Алдарана? Она выглядит такой же неприступной, как Неварсин.

Донел рассмеялся:

— В старые дни, когда предкам моего отца приходилось отстаивать замок силой оружия, его расположение сослужило хорошую службу… леди, — с неожиданной серьезностью добавил он. За время путешествия они стали друг для друга «Эллертом», «Донелом» и «Ренатой». Неожиданное возвращение к формальной учтивости заставило их осознать, что путь окончен и на каждого из них снова возложена ноша его судьбы.

— Полагаю, солдаты, охраняющие эти стены, знают, что мы не собираемся нападать на них, — буркнул стражник.

— Нет, наш отряд слишком малочислен, — успокоил его Донел. — Смотрите — вон на крепостной стене стоит мой приемный отец вместе с Дорилис! Судя по всему, он узнал о нашем прибытии.

Эллерт увидел, как лицо Донела на мгновение приобрело бесстрастное выражение — как у телепата, находившегося в контакте с человеком за пределами слышимости.

— В конце концов, лошадиная тропка не такая уж крутая, — весело сказал юноша секунду спустя. — С другой стороны замка есть лестница, высеченная в камне, длиной в двести восемьдесят девять ступеней. Может быть, вы, сестра, предпочитаете подняться таким способом? — спросил он, обратившись к Люсетте.

Та изобразила на лице притворный ужас.

— Тогда пошли. Мой приемный отец ждет нас.

За время долгой поездки Эллерт не раз применял технику, усвоенную в Неварсине, и удерживал калейдоскопические образы будущего на расстоянии. Поскольку он не мог ничего с ними поделать, размышления о них могли вызвать лишь страхи и жалость к себе, непозволительные в критические моменты. Необходимо принять свою судьбу, заглядывать вперед стоило лишь в тех случаях, когда появлялись веские причины полагать, что его выбор может принести пользу. Но когда путники достигли вершины крутого, продуваемого всеми ветрами склона и вступили в защищенный навесом внутренний двор, Эллерт понял, что уже проживал эту сцену в предвидении. Охваченный мгновенным замешательством, он услышал звонкий детский голос. Показалось, что полыхнула молния, и он физически сжался за долю секунды до того, как голос достиг его слуха. Нет — никакой опасности, никаких молний. Ничего, кроме радостного детского голоса, выкрикивавшего имя Довела. Маленькая девочка в развевавшемся на ветру длинном платье выбежала навстречу и обняла Донела.

— Я знала, что это ты и твои новые друзья! Эта женщина будет моей новой учительницей? Как ее зовут? Она тебе нравится? На что похожи равнины? Там действительно круглый год цветут сады, как я однажды слышала? А ты не видел какую-нибудь нечисть по дороге? Ты привез мне подарок? Кто эти люди и что за странные животные, на которых они едут?

— Тише, тише, Дорилис, — укоризненно произнес глубокий мужской голос. — Наши гости по праву сочтут нас горными варварами, если ты будешь болтать без умолку. Отпусти своего брата и приветствуй гостей, как подобает настоящей леди.

Донел позволил сестре крепко уцепиться за руку, но отпустил ее, когда Микел Алдаранский заключил его в объятия.

— Мне очень не хватало тебя, дорогой мой мальчик. Ты представишь мне наших почтенных гостей?

— Это Рената Лейнье, лерони из Башни Хали, — сказал Донел.

Рената сделала глубокий реверанс.

— Вы оказали нам огромную честь, леди, и мы глубоко польщены. Позвольте мне представить вам свою дочь и наследницу, Дорилис Рокравен.

Дорилис стыдливо опустила глаза и присела в реверансе.

— С'диа шайа, домна, — пробормотала она.

Затем лорд Алдаран представил Ренате Маргали:

— Вот лерони, которая заботилась о девочке со дня ее рождения.

Рената внимательно взглянула на пожилую женщину. Несмотря на бледность и хрупкость черт, седеющие волосы и морщины, избороздившие ее лицо, в Маргали еще чувствовалась внутренняя сила. «Если она заботилась о девочке с младенчества, но Алдаран считает, что его дочери нужна более суровая опека, то чего, во имя всех богов, он так боится? Ведь я вижу перед собой лишь очаровательную маленькую девочку».

Донел представил Эллерта своему приемному отцу. Поклонившись старику, Хастур поднял голову и посмотрел на ястребиное лицо дома Микела. Внезапно со смешанным ощущением приязни и страха он понял, что видел это лицо раньше в снах и видениях. Каким-то образом в руках этого горного лорда находился ключ к его судьбе, но Эллерт мог различить лишь комнату со сводчатым потолком, стены из белого камня, мерцающие огни и ощущение отчаяния. Он боролся с пугающими, непрошеными образами, пытаясь найти в них хоть какое-то рациональное зерно.

«Мой ларан бесполезен, — подумал он. — Он годится лишь на то, чтобы пугать меня!»

Когда их вели по замку в подготовленные для них покои, Эллерт поймал себя на том, что нервно осматривается, надеясь увидеть комнату со сводчатым потолком — место, где могла разыграться какая-то еще неясная для него трагедия. Но не видел ничего похожего на это помещение. Возможно, с горечью подумал он, в замке Алдаран вообще нет такой комнаты. Возможно, ее вообще не существует.