"Гнев Мегрэ" - читать интересную книгу автора (Сименон Жорж)Глава 6Прежде чем поехать домой позавтракать, Мегрэ зашел на набережную Орфевр и как бы между прочим сказал Лапуэнту: – Мне бы хотелось, чтобы ты как можно скорее обследовал улицу Ла Брюйер и все вокруг нее. Кажется, одна американская машина всегда, днем и ночью, стоит около дома метра Жан-Шарля Гайара… Он протянул Лапуэнту клочок бумаги, на котором заранее написал номерной знак автомобиля. – Я был бы не прочь узнать, в котором часу машина появилась там во вторник вечером и когда она уехала оттуда вчера утром или ночью… Взгляд его больших глаз казался бездумным, спина ссутулилась, походка стала ленивой и тяжелой. Именно в такие минуты все, кто видел Мегрэ, в особенности его сотрудники, считали, что он сосредоточивается. Однако они глубоко заблуждались. И, как он ни разуверял их, они оставались при своем мнении. На самом же деле то, что он делал, было немножко смешно, даже ребячливо. Он хватался за какую-то отрывочную мысль, крохотный обрывок какой-нибудь фразы и повторял ее в уме, словно школьник, старающийся вдолбить себе в голову урок. Он даже иногда шевелил при этом губами, бормотал вполголоса, стоя один посередине своего кабинета или на улице, неважно где… Слова не обязательно имели смысл. Иногда это напоминало какую-то чепуху. «Бывали случаи, когда клиенты убивали своих адвокатов, но я никогда не слышал, чтобы адвокат убил клиента…» Это отнюдь не означало, будто комиссар обвинял Жан-Шарля Гайара в том, что он удушил тщедушного владельца «Лотоса» и других кабаре. Жена Мегрэ была бы очень удивлена ответом, если бы во время завтрака спросила его внезапно: «О чем ты думаешь?» Возможно, он вполне искренне ответил бы, что не думает ни о чем. И в то же время перед его мысленным взором, словно в волшебном фонаре, проходили картины… Эмиль Буле стоит у двери «Лотоса»… Да, там он стоял почти каждый вечер… Невысокий человек смотрел на небо, на текущую мимо толпу, которая, по мере того как сгущалась тьма, меняла ритм и как бы даже самое природу, и прикидывал выручку своих четырех кабаре… А вот другая картина была непривычна для каждого дня: Буле под взглядом гардеробщицы входит в телефонную будку и набирает номер, который не отвечает… Набирает три раза… Четыре… В перерыве между звонками он выходит размяться то в зал, то на улицу… И только на пятый или шестой звонок на другом конце провода кто-то наконец берет трубку… Однако Буле уходит не сразу. Стоя на тротуаре рядом с Микеем, он время от времени вынимает из кармана часы… «Он не зашел домой, чтобы взять пистолет…» – едва не произнес Мегрэ вслух. У Эмиля было разрешение на оружие. Он имел право носить его. В те времена, когда Мазотти и его банда досаждали ему, оно всегда находилось при нем. Если он не взял его в тот вечер, значит, у него не было ни малейших опасений. Наконец, не сказав ни слова похожему на мальчишку-заморыша швейцару, он не торопясь уходит вниз по улице Пигаль. Это последняя картина. Во всяком случае, последняя картина, где Эмиль Буле еще живой… – Какие у тебя планы на завтра? Мегрэ поднял голову от тарелки, посмотрел на жену, словно удивляясь тому, что видит ее перед собой, подле открытого окна. – На завтра? – переспросил он таким отрешенным голосом, что она рассмеялась. – Ты где-то витаешь… Извини меня… – Завтра – это что? – Воскресенье… Думаешь, тебе придется работать? Он медлил с ответом, сам еще не зная, что будет завтра. Он не подумал о воскресенье. Он всегда очень боялся прервать расследование, считая, что основной залог удачи – стремительность. С каждым днем все труднее добиваться точности от свидетелей. Да и самому ему необходимо удержаться в своем порыве, слиться с тем маленьким мирком, в который он оказался погруженным. И вот воскресенье, то есть провал. Уже сегодня вторая половина дня будет, по существу, потеряна, ведь для большинства суббота стала своего рода воскресеньем. – Я еще не знаю… Позвоню тебе ближе к вечеру… И, совсем как метр Рамюэль, высокопарно раскинув руки, он добавил: – Не сердись… Я не виноват… Как и следовало ожидать, жизнь в уголовной полиции уже затихала. Некоторые кабинеты были пусты, комиссары и инспектора отправились за город. – Лапуэнт не вернулся? – Нет еще, патрон… В комнате инспекторов он только что застал врасплох толстяка Торанса, когда тот показывал своим коллегам, как нужно забрасывать спиннинг. Но нельзя же требовать, чтобы все они, как их патрон, были поглощены делом Буле. Мегрэ не знал, чем заняться в ожидании Лапуэнта, а углубиться в административные досье в субботу, да еще в конце рабочего дня, у него не хватало мужества. Кончилось тем, что он пошел к Лесуану, своему коллеге из полиции по борьбе с наркотиками. Тот читал газету. Внешне Лесуан больше походил на гангстера, чем на полицейского. – Я мешаю тебе? – Нет… Не очень ясно представляя, зачем он явился сюда, Мегрэ подошел к окну и сел на подоконник. – Ты знал владельца «Лотоса»? – Насколько я знаю их всех… Неторопливый разговор без начала и конца тянулся около часа и ничего не прояснил. Для Лесуана Эмиль Буле был человеком положительным, он не принадлежал к среде, в которой вращался, кое-кто на Монмартре даже называл его лавочником. В четыре часа – воскресный отдых, в сущности, уже начался – комиссар снова, уже в какой раз, открыл дверь в комнату инспекторов. – Лапуэнт? – Не вернулся, патрон… Он знал, что это бесполезно, и все же перешагнул через порог двери, соединяющей их здание с Дворцом правосудия. Еще утром он наметил себе сходить в канцелярию суда и получить там список лиц, интересы которых защищал Жан-Шарль Гайар. Дворец правосудия был почти пуст, в его просторных коридорах гулял ветер, и, когда Мегрэ открыл дверь в канцелярию суда, он не увидел ни единой души. Любопытно! Кто угодно мог войти, копаться в картотеках, которые занимали стены до самого потолка. Кто угодно мог снять с вешалки мантию в адвокатской гардеробной или усесться в кресло председателя суда. – Ботанический сад и то лучше охраняется… – проворчал Мегрэ. Вернувшись, он нашел Лапуэнта в своем кабинете. – Я возвратился с пустыми руками, комиссар… Мне удалось поговорить почти со всеми жителями улицы… Во всяком случае, с теми, кто не уехал на уик-энд… Голубая американская машина им известна… Некоторые знают, кому она принадлежит… Многие видят ее каждое утро, идя на работу, и не задаются вопросом… Когда я спросил у них о ночи со вторника на среду, большинство подняли глаза к небу. Для них это слишком давно… Одни с десяти часов спали… Другие вернулись домой из кино в половине двенадцатого, не обратив внимания на машины, которые в этот час вереницей стоят вдоль тротуара… Наиболее частый ответ: «Она почти всегда стоит там…» Вы понимаете, они привыкли видеть ее на этом месте, и, если даже ее там нет, им кажется, что она стоит… Я обошел окрестные гаражи. Только в одном припомнили эту машину и высокого полнокровного типа, который иногда приезжает на ней наполнить бак… Но он не постоянный их клиент… Есть еще два гаража, однако там мне не удалось расспросить никого по той, простой причине, что они закрыты до утра понедельника… Мегрэ снова, как метр Рамюэль, раскинул руки. Что он мог поделать еще? – Снова сходишь туда в понедельник, – вздохнул он. Зазвонил телефон. Мегрэ узнал голос Антонио, на секунду у него мелькнула надежда, что тот сообщит ему какую-нибудь новость. – Это вы, мсье Мегрэ?.. Я здесь с представителем похоронного бюро… Он предлагает назначить похороны на десять часов утра в понедельник… Я не могу дать ему ответ без вашего разрешения… Чем это может помешать Мегрэ? – Согласен… – Вы получите уведомительное письмо… Отпевание будет в церкви Нотр-Дам-де-Лоретт… Мегрэ повесил трубку и пустым взглядом посмотрел на Лапуэнта, ожидавшего его указаний. – Можешь идти… Счастливого воскресенья!.. Если Люка поблизости, пошли его ко мне… Люка оказался поблизости. – Есть новости, патрон? – Ничего!.. Я хотел бы, чтобы в понедельник утром, как только начнется рабочий день, ты пошел в канцелярию суда и раздобыл там список дел, в которых защиту вел Жан-Шарль Гайар… Нет нужды начинать от потопа… Два или три последних года… – Вы опять пойдете сегодня вечером на Монмартр? Он пожал плечами. Зачем? И повторил Люка то, что недавно сказал Лапуэнту: – Счастливого воскресенья! Потом снял телефонную трубку. – Соедините меня с моей квартирой… Алло!.. Это ты?.. Словно он не знал, что это не может быть никто иной, словно он не узнал ее голоса! – Ты не помнишь, в котором часу уходит поезд на Морсан?.. Сегодня, да… Если возможно, до обеда… Пять пятьдесят две?.. Ты не против, если мы проведем там вечер и воскресный день?.. Хорошо!.. Собери маленький чемоданчик… Нет… Я позвоню сам… Морсан – местечко на берегу Сены, в нескольких километрах вверх по течению от Корбея. Там, в таверне под названием «Старый гарсон», вот уже более двадцати лет супруги Мегрэ иногда проводили воскресенье. Этот тихий оазис на берегу реки, куда приезжали главным образом рыбаки с удочками, Мегрэ обнаружил во время какого-то расследования. С тех пор супруги Мегрэ стали там завсегдатаями. Почти всегда им отводили одну и ту же комнату, один и тот же стол для завтрака и обеда – под деревьями на террасе. – Алло!.. Соедините меня со «Старым гарсоном» в Морсане… Через Корбей… Да, «Старый гарсон»… Это таверна… Из книг он вычитал, что некогда в Морсане любили бывать Бальзак и Александр Дюма, а позднее на литераторские завтраки здесь собирались Гонкуры, Флобер, Золя, Альфонс Доде и другие писатели. – Алло!.. Говорит Мегрэ… Что вы сказали?.. Да, погода прекрасная… Это он знал так же хорошо, как и хозяйка таверны. – Наша комната занята?.. У вас есть другая, но не с видом на Сену?.. Ничего… Мы приедем к обеду… Вот так! Несмотря на Эмиля Буле, они поедут беспечно провести воскресенье на берегу реки. Контингент постояльцев «Старого гарсона» со временем изменился. Уже редко когда встретишь кого-нибудь из тех, кто бывал там раньше. Одни умерли, другие стали слишком стары для поездок. Их место заняли другие, такие же одержимые, и они тоже готовились к поездке за много дней. Было слышно, как они поднимались в четыре часа утра, чтобы между двумя жердями установить на реке свою лодку. Встречались и иные постояльцы, более молодые, в основном парочки, владельцы небольших яхт, – эти до часу ночи танцевали на веранде под звуки магнитофона. Мегрэ спал, хотя слышал пение петуха, шаги тех, кто уходил на рыбалку, и проснулся только в девять часов. Около десяти, когда они, глядя на обгоняющие друг друга паруса на реке, кончали завтракать, мадам Мегрэ тихо спросила: – Может, ты посидишь с удочкой? У него не было с собой ни удочек, ни снастей, они остались в их маленьком домике в Мен-сюр-Луар, но он всегда мог взять их у хозяйки. Чего ради адвокат стал бы убивать своего клиента? Известны случаи, когда человек убивал своего врача, убежденный, что его неправильно лечили… Наоборот – случай редчайший. Мегрэ помнил только историю Бугра… Эмиль Буле слыл человеком отнюдь не агрессивным… У него не было оснований обвинить своего адвоката в том, что тот предал его, ибо он ни разу не был осужден и его карточка сведений о судимости была девственно чиста… – Выбирайте удилище, какое вам по душе… Снасти в стенном шкафу, а червяки для наживки где обычно… По узкой тропинке они прошли вдоль берега, выбрали в тени около засохшего дерева местечко, и судьбе было угодно, чтобы через полчаса Мегрэ поймал уже штук пятнадцать плотвичек. Если бы он запасся сачком, то, возможно, вытащил бы из воды голавля весом никак не менее ливра,[1] который откусил у него конец лески с крючком… Правда, потом поплавок словно застыл. Жена читала иллюстрированный журнал, время от времени поднимала голову и смотрела на Мегрэ с дружелюбной улыбкой. Обедали они в своем уголке и, как всегда, под взглядами любопытных, которые глазели на них, а потом принимались шушукаться. Неужели шеф уголовного розыска не имеет права, как все люди, провести воскресенье за городом и, если ему того хочется, поудить рыбу? Мегрэ снова пошел на берег реки, но ничего больше не поймал, и они с женой уехали шестичасовым поездом, битком набитым горожанами, возвращавшимися в Париж. Поужинали они холодным мясом, глядя сквозь сгущающуюся тьму на полупустые улицы, на дома напротив, где в некоторых окнах уже начали зажигаться огни. Буле не проводил воскресные дни за городом. Его кабаре работали все семь дней в неделю, а он был не такой человек, чтобы оставить их без присмотра. Что же касается трех женщин, то вряд ли у них появлялось желание покидать свою маленькую Италию на улице Виктор-Массе. В понедельник, в девять утра, Мегрэ зашел на набережную Орфевр, чтобы убедиться, что ничего нового нет, и без четверти десять такси доставило его на улицу Пигаль. Траурное извещение с черной каймой было прикреплено на решетке «Лотоса». Такое же висело на двери «Голубого экспресса» на улице Виктор-Массе. Около дома, который еще недавно служил жилищем Эмилю Буле, толпился народ. Время от времени кто-нибудь один или несколько человек сразу отделялись от толпы и входили в дом, дверь которого была задрапирована крепом. Мегрэ поступил, как и другие: подождал своей очереди у лифта, где уже чувствовался удушливый запах цветов и воска. В гостиной горело множество свечей, возле гроба в черных костюмах стояли Антонио, мсье Резон и старый метрдотель, которого у Буле считали почти членом семьи, из соседней комнаты доносились рыдания женщин. Мегрэ пожал руки, вышел на улицу и остановился в толпе. Он узнавал людей, которых видел в кабаре усопшего. Наверное, здесь собрались все его служащие; женщины на высоченных каблуках выглядели утомленными, и в их глазах, казалось, сквозило удивление, что они видят утреннее солнце. – Народу-то, а? – коротышка Луи Бубе, тоже в черном костюме, потянул комиссара за рукав с таким видом, будто гордился столь многолюдными похоронами. – Они все пришли… Он хотел сказать – хозяева всех парижских кабаре, в том числе кабаре Елисейских полей и Монпарнаса, музыканты, бармены, метрдотели… – Вы видели Джо? Бубе указал на Джо-Кечиста, который сделал комиссару приветственный знак рукой. И Джо, как того требовали обстоятельства, был в темном костюме. – Кого здесь только нет, а? Яркие платья, слишком светлые шляпы, огромные перстни с печаткой, туфли из замши или крокодиловой кожи… Вид у всех собравшихся был расстроенный… Да, они могли не признавать Эмиля Буле своим, могли называть его лавочником, но все равно он принадлежал ночному Монмартру. – Вы все еще не знаете, кто убийца? В этот момент в дверях дома появился адвокат, – когда он вошел туда, Мегрэ не видел, – но подъехавший катафалк почти сразу же скрыл его от комиссара. Было столько венков, что они полностью заняли две машины. Еще в одну сели три женщины. За катафалком впереди одиноко шел Антонио, за ним – в несколько рядов – персонал кабаре и танцовщицы, далее – все остальные, образовав кортеж, растянувшийся более чем на сто метров. Торговцы выходили навстречу процессии из своих магазинчиков, домашние хозяйки останавливались на краю тротуара, в домах люди приникали к окнам… Пробегая вдоль длинной печальной вереницы людей, щелкали аппаратами фотографы. Едва шестеро мужчин, несшие гроб, переступили порог церкви, раздались звуки хора. За гробом под плотными вуалями прошли три женщины… Мгновение спустя взгляды комиссара и Жан-Шарля Гайара скрестились, и тут же адвокат исчез в толпе. Мегрэ стоял в глубине церкви, куда каждый раз, когда открывалась дверь, врывался сноп солнечных лучей. А Мегрэ вновь и вновь, словно в карточной игре, вызывал в памяти одни и те же картины. Буле вынимает из кармана часы… Буле выжидает несколько минут, перед тем как пойти вниз по улице Пигаль… Антонио сделал все, как полагается. Правда, не было Панихиды, только отпевание. Выходили медленно. Семью и ближайших служащих ожидали четыре или пять машин, потому что на кладбище Монмартра не было больше мест, и Буле решили похоронить в Иври. Антонио нашел время пробраться сквозь толпу и подойти к комиссару. – Вы хотите поехать? Мегрэ знаком показал, что нет. Он не выпускал из поля зрения уходящего адвоката, и ему пришлось поработать локтями, чтобы догнать его. – Богатые похороны!.. – сказал Мегрэ, почти совсем как Микей на улице Виктор-Массе. – Вы не поедете на кладбище? – Я должен работать… И потом меня никто не приглашал… – Весь Монмартр собрался… Толпа продолжала расходиться, катафалк и машины удалялись. – По всей вероятности, вы встретили здесь кое-кого из ваших клиентов… – В подобной ситуации так случилось бы с любым адвокатом… Меняя тему разговора, словно эта была ему не по душе, Гайар спросил: – Вы напали на след? – Назовем это началом следа… – То есть? – Мне не хватает главного – мотива… – А все остальное у вас уже есть? – Увы, пока я не имею доказательств… Вы ездили вчера за город? Собеседник удивленно посмотрел на него. – Почему вы спрашиваете меня об этом? Они прошли, как и многие другие, вверх по улице Нотр-Дам-де-Лоретт, которая редко бывала столь многолюдна в такой чаг, миновали «Сен-Троп», где сняли с витрины фотографии обнаженных женщин и тоже поместили траурное извещение. – Да просто так… – ответил Мегрэ. – Потому что я с женой вчера выбрался за город… Потому что большинство парижан по воскресеньям уезжают в деревню или к морю… – Моя жена давно уже не выходит из дома… – Значит, вы проводите воскресенья в одиночестве на улице Ла Брюйер? – Я провожу их в изучении досье… Жан-Шарль Гайар пытался разгадать, чего ради комиссар увязался за ним. Ведь Мегрэ нужно было бы идти вниз, к центру города. А он продолжал шагать рядом, и вскоре они оказались на улице Ла Брюйер, где на своем обычном месте перед домом стояла голубая машина. На секунду наступило замешательство. Не похоже было, что Мегрэ собирается уйти. Адвокат держал ключ в руке. – Я не приглашаю вас зайти, ведь мне известно, сколь вы заняты… – А я как раз хотел просить у вас разрешения позвонить по телефону… Дверь открылась. – Пройдемте в мой кабинет… Дверь, ведущая в соседний кабинет, была распахнута, тридцатилетняя секретарша поднялась из-за стола. Не обращая внимания на Мегрз, она обратилась к своему патрону: – Было два звонка, один из Канн… – Сейчас, Люсетт… Гайар выглядел озабоченным. – Вы хотите звонить в Париж? Вот телефон… – Спасибо… В окно был виден мощенный булыжником двор, в центре которого высилась довольно красивая липа. Мегрэ стоя набрал номер. – Алло!.. Инспектор Лапуэнт не вернулся?.. Дайте-ка его мне, будьте любезны… Спасибо!.. Да… Алло!.. Лапуэнт?.. Ты нашел, что искал?.. Он долго слушал, а адвокат в это время, не садясь за стол, перекладывал на нем с места на место, папки с делами. – Да… Да… Я понимаю… Ты уверен в дате? Ты дал ему подписать показания?.. Нет, я на улице Ла Брюйер… Люка вернулся?.. Еще нет… Разговаривая, он смотрел то на двор, где два дрозда прыгали по булыжнику, то на тень адвоката, который ходил взад и вперед у окна. – Подожди меня… Да… Я не задержусь, и, возможно, у меня будут новости… Да, он тоже имел полное право разыгрывать эту маленькую комедию! Повесив трубку, он изобразил на своем лице замешательство, с озадаченным видом почесал затылок. Оба они все еще стояли, и адвокат разглядывал комиссара с любопытством. Мегрэ нарочно затягивал молчание… Наконец он нарушил его, сказав с легким укором в голосе: – У вас неважная память, мсье Гайар… – На что вы намекаете? – …Или же по причине, которую мне не удалось разгадать, вы тогда не сказали правду… – А именно? – Разве вы сами не знаете? – Клянусь вам… Адвокат был мужчина крупный и сильный и еще несколько минут назад уверенный в себе. Теперь же его лицо напоминало лицо пойманного с поличным мальчишки, который упрямо старается прикидываться невинным. – Я и в самом деле не понимаю, что вы имеете в виду… – Разрешите мне закурить? – Прошу вас… Мегрэ набил трубку, лицо его было нахмурено, как у человека, который выполняет неприятный долг. Адвокат предложил: – Не хотите ли присесть? – Дело минутное… Когда я приходил к вам в пятницу, я упомянул о вашей машине… – Возможно… Наш разговор как-то перескакивал с одного на другое, я был несколько взволнован известием, которое вы мне сообщили, и не помню деталей… – Вы сказали мне, что ваша машина обычно стоит около дома и вы оставляете ее там на ночь… – Совершенно верно… Она стояла там и эту ночь и предыдущую… Вы могли ее видеть и сейчас… – Но недавно были дни, когда она там не стояла… Адвокат сделал вид, будто пытается что-то припомнить. – Погодите… Внезапно он весь побагровел, и Мегрэ ощутил к нему почти жалость. Чувствовалось, что только благодаря неимоверному усилию он еще сохраняет присутствие духа. – Я не припомню, на прошлой ли неделе или на предыдущей возникла нужда подремонтировать ее… Я могу уточнить у секретарши… Это она звонила в гараж, чтобы пришли за машиной и привели ее в порядок… Однако он не сделал ни шагу в сторону двери, ведущей в кабинет секретарши. – Позовите ее! В конце концов он толкнул створку двери. – Вы не могли бы зайти на минутку?.. Комиссар хочет задать вам вопрос… – Не волнуйтесь, мадемуазель… Вопрос самый невинный… Я хотел бы знать, когда вы звонили в гараж на улицу Балю, чтобы оттуда пришли за машиной… Секретарша посмотрела на патрона, словно спрашивая у него разрешения ответить. – В понедельник, во второй половине дня, – сказала она наконец. – Речь, несомненно, идет о последнем понедельнике? – Да… Она была красива, мила, и белое нейлоновое платье привлекательно облегало ее фигуру. Каковы у нее отношения с Гайаром? Но сейчас Мегрэ было не до этого… – Требовался серьезный ремонт? – Я могу показать вам квитанцию гаража… Мне прислали ее сегодня… Ведь, помимо всего, еще меняли амортизатор… Они рассчитывали вернуть машину утром в среду… – Но не вернули?.. – Позвонили по телефону и извинились… Машина американская… В Париже запасных частей не оказалось, пришлось звонить на склад в Гавр… Жан-Шарль Гайар делал вид, будто разговор его не интересует, и сев, наконец, за свой стол, листал какое-то досье. – Когда же машина была возвращена? – В четверг или пятницу… Вы разрешите?.. Это помечено в моей записной книжке… Она прошла в свой кабинет и тут же вернулась. – В четверг вечером… Они получили запасные части и ремонтировали весь день… – Вы в тот вечер не работали? Снова быстрый взгляд на адвоката. – Нет… Это редко случается… Только когда есть неотложные дела… – А за последнюю неделю? Она без колебаний покачала головой. – Я не работала по вечерам уже по меньшей мере две недели… – Благодарю вас, мадемуазель… Она вышла, прикрыв за собой дверь, а Мегрэ с трубкой во рту остался стоять посередине кабинета. – Так!.. – пробормотал он наконец. – Что «так»? – Ничего… Ничтожная деталь, которая может оказаться важной, но может обернуться и ничем… Вы достаточно знакомы с нашим ремеслом и знаете, что мы не имеем права пренебречь даже самой малостью… – Я не понимаю, чем моя машина… – Если бы вы были на моем месте, вы бы это поняли… Спасибо за разрешение воспользоваться вашим телефоном… Теперь мне пора вернуться к себе… Адвокат встал. – Вы больше ни о чем не хотите спросить меня? – О чем мне вас спрашивать еще? Все, что я хотел, я спросил у вас в пятницу. Надеюсь, вы отвечали мне вполне откровенно? – У меня нет никаких оснований для… – Безусловно… Только вот относительно машины… – Уверяю вас, это просто выскочило у меня из головы… За последние месяцы машина потребовала ремонта уже в третий или четвертый раз, а тут еще я решил сменить… – И три дня вы пользовались такси?.. – Да… Иногда я беру такси, даже если моя машина стоит у подъезда… Чтобы не искать места, где ее припарковать… – Понимаю… У вас сегодня защита? – Нет… Я уже говорил вам, что защищаю довольно редко… Я скорее юрисконсульт… – Значит, вы весь день будете дома? – Если только у меня не назначена какая-нибудь встреча в городе… Минутку… Он снова открыл дверь в соседний кабинет. – Люсетт!.. Пожалуйста, взгляните, сегодня во второй половине дня я должен идти куда-нибудь?.. Мегрэ показалось, что девушка плакала. Ни глаза, ни нос у нее не были покрасневшими, но взгляд был тусклый, и в нем сквозило беспокойство. – По-моему, нет… Все ваши встречи назначены здесь… Однако она справилась по своей красной записной книжке. – Да, здесь. – Вы получили ответ… – заключил адвокат. – Благодарю вас… – Вы думаете, я вам потребуюсь? – Пока не знаю точно, но ведь никогда не предугадаешь… До свидания, мадемуазель… Не поднимая на него глаз, она кивнула в ответ. Жан-Шарль Гайар провел комиссара в коридор. Дверь приемной была приоткрыта, и, проходя мимо, можно было увидеть ноги ожидавшего там мужчины. – Еще раз благодарю за телефон… – Пустяки… – Извините меня… Когда, пройдя метров пятьдесят по тротуару, Мегрэ обернулся, Гайар все еще стоял на пороге и смотрел ему вслед. |
||
|