"Такой знакомый незнакомец" - читать интересную книгу автора (Браунинг Дикси)

Глава 10

Положив босые ноги на большую кожаную подушку, Синди потягивала чай со льдом и шептала слова, которые про себя повторяла уже десятки раз с того момента, как час назад возвратилась домой с работы.

— Не могу поверить, что это произошло. Один день, одно собеседование — и я нанята на работу туда, где продают шляпы!

Честно говоря, эти шляпы были не из тех, которые бы она сама жаждала купить. В основном они были предназначены для пожилых людей, скучные и непритязательные.

Синди могла бы оживить их своими специальными приемами. Ее личными штрихами, как ей нравилось думать о них. Полдюжины цветков вокруг тульи и один цветок, ненавязчиво выглядывающий из-под края шляпы. Или масса нежных, самых разнообразных цветков, закутанных метрами тюля пастельных тонов, наподобие цветочного букета в красивой упаковке. Но ей никто этого не предлагал.

Вошел Хитч, опустился в свое любимое кресло и тоже поднял ноги на кожаную подушку. Мы похожи на давно женатых супругов, подумала Синди.

— Тебе повезло, — сказал он, и она кивнула.

Прямо после собеседования она попала за прилавок, попрактиковаться, как ей сказали, но Синди поняла, что им не хватало работников.

Клэр из соседнего отдела, в котором продавали косметику, немедленно подходила, когда какой-нибудь покупатель появлялся возле шляпного прилавка.

— На самом деле это «Мартону» повезло, спохватился Хитч.

Он был в рубашке с распахнутым воротом, которую Синди собственноручно выгладила. Отвернутые манжеты открывали потрясающие загорелые руки, слегка поросшие темными волосами.

— Спасибо. Я тоже так считаю.

— Как ты думаешь, скоро они сделают тебя менеджером? Через неделю? Шесть недель?

Понятно, что он подтрунивал над ней. Она не сказала ему, насколько призрачной была надежность ее работы.

— Я с большим удовольствием занималась бы закупками. Тот, кто у них отвечает за ассортимент, явно не отличается воображением.

— А почему бы тебе не отнести туда несколько твоих моделей? Покажи им, как выглядят настоящие шляпы. Не сразу, а как освоишься.

Он, конечно, шутил, но она уже думала об этом.

«Вы называете это шляпой? — сказала бы она. Вот что такое шляпа!»

— Кстати. — Она допила свой чай и поставила стакан на поднос. — К вопросу об этом. Есть две новости: плохая и хорошая.

— Боюсь спрашивать.

— Не беспокойся, к тебе это не относится. Хорошая новость заключается в том, что, если я им понравлюсь, они возьмут меня на неполную рабочую неделю, и я смогу рассчитывать, по крайней мере, на три рабочих дня до момента наступления сезона. — Она улыбнулась как-то слишком весело. — Плохая новость — это то, что на следующей неделе их постоянная продавщица выходит из декретного отпуска.

— Черт возьми. Что ж они тогда давали объявление?

— Они не давали. Ты что, забыл? Твоя секретарша знала об этом, потому что дружит с Клэр из отдела косметики. Она подумала, что из этого может получиться долгосрочная договоренность. И это действительно может получиться… в конечном итоге.

Помолчав немного, Хитч сказал:

— Но гарантий никаких? С трудом верится, что всего несколько лет назад люди устраивались на работу и дорабатывали до того момента, когда им вручали золотые часы и отправляли на заслуженный отдых.

— Но в мои планы это никогда не входило. Я говорила тебе, что хочу начать свой собственный бизнес.

— Поверь мне, это ненадежная вещь. Когда ты работаешь на себя, ты тратишь все свое время, но в конце тебя не ждет никакая пенсия. Что бы ни случилось, ты отвечаешь за себя сам. Это напомнило мне, что я должен рассказать тебе о том, какие неудачи могут подстерегать тебя в первый год работы.

— Ты можешь рассказать мне, но это не заставит меня отказаться от попытки.

— А я и не рассчитывал на это. Давай дерзай, но не переоцени свои силы.

— Звучит как напутствие, — сказала она, и оба они улыбнулись. Тепло, устало, как люди, которым было настолько комфортно в обществе друг друга, насколько может быть комфортно двоим людям, когда оба они уверены в том, что вокруг них кружится в водовороте подводное течение.

Он скинул мокасины и снова положил ноги на кожаную подушку, рядом с ее ногами. Они оба уставились на две пары своих ног, и между ними тут же возникло напряжение, от которого в комнате стало нечем дышать. Она никогда не думала о том, что у ног есть пол. Теперь она подумала об этом. Его длинные, узкие, с высоким подъемом ступни были, несомненно, мужскими. Ее ступни были намного меньше. Она пошевелила большими пальцами. Ей захотелось…

Даже не смей.

— Я купила сегодня два платья и кое-какую обувь со скидкой, положенной сотруднику, хотя я еще не имею на нее права. Клэр сказала, им неудобно, что они платят так мало, но мне будут выплачивать один процент комиссионных.

— Это даже не покроет вычеты.

— Все равно это больше, чем я когда-либо зарабатывала. Естественно, мне будут платить не сразу, но завтра я собираюсь посмотреть одну приличную квартирку, о которой мне сказала Клэр.

— Нет!

Она убрала ноги с подушки и повернулась в своем кресле.

— Хитч, мы же договорились об этом, помнишь? Как только устроюсь на работу, я тут же перееду… Теперь я могу это сделать: вернулись мои сбережения и благодаря тебе у меня есть счет в банке и я почти работаю.

— А что будет, когда вернется та продавщица и тебе снова придется искать работу?

— Я… я буду искать, вот и все. Мне повезло в первый раз. Теперь, после того как прошла первое в жизни собеседование, я не волнуюсь. Я могу…

Когда зазвонил телефон, Хитч извинился и снял трубку.

— Хитчкок, — сказал он тихо, не сводя взгляда с ее лица.

По тому, как он слушал, она поняла: что-то случилось. Он прищурился и согласно поддакивал.

— Я приеду, — сказал он успокаивающе. — Я смогу выехать в течение часа. И поеду прямо в больницу.

В больницу.

Воспоминания, одно тяжелее другого, нахлынули на нее. Она хотела спросить, что случилось, и подумала: только бы не со Стефф. О господи, и не с Маком тоже! Не сегодня ли они должны были прилететь домой?

— Мне придется уехать, — сообщил Хитч, как только повесил трубку.

— Это кто-то… кого я знаю?

Он покачал головой. Засовывая снова ноги в мокасины, он сказал:

— Моего отца разбил паралич, и не в первый раз. Мама не считала нужным звонить мне раньше, но на этот раз все слишком серьезно. Она растеряна, что бывает крайне редко.

— Помочь? — просто спросила Синди.

Он на ходу начал перечислять. Она схватила блокнот и стала записывать. Номера телефонов.

Люди, с которыми надо было связаться. Встречи, которые Сара должна была перенести.

— Вот ключи от квартиры. А ты сможешь оборонять крепость в течение нескольких дней?

— Может, мне позвонить в «Мартон» и…

— Нет, только не это. Тебе совершенно не обязательно сидеть возле телефона. Работай. Ходи в магазин. Делай все, что делаешь обычно. Я свяжусь с тобой, как только что-то выясню. Если тебя не будет дома, я оставлю сообщение.

Через несколько минут Синди протянула ему его новые очки, которые он забыл на каминной полке.

— Возьми-ка их. И ни о чем не беспокойся. Я позвоню Саре, а та сообщит твоему партнеру, и мы справимся со всем, что возникнет здесь.

Его лицо потеплело, и он долго смотрел на нее.

— Я знаю, что ты сделаешь это. И, Синди…

— Все будет в порядке, не волнуйся. Если твой отец хоть в чем-то похож на тебя, то он сильный и упорный и имеет огромный запас жизненных сил.

— Он совсем не… — Хитч замолчал и горько улыбнулся. — Да, возможно, он такой, в этом отношении.

И тут, держа в одной руке дорожную сумку, он поцеловал ее. Она знала, что он это сделает, и сама потянулась к нему навстречу. Они надолго прижались друг к другу, разделяя надежды, страхи и силу друг друга.

— Позвони мне, — прошептала она.

Я люблю тебя. Знаю, что тебе это не нужно, но если любовь помогает, то с тобой вся моя любовь.

Хитч позвонил из больницы. Он сообщил Синди приблизительный прогноз и сказал, что задержится на несколько дней, попросив, если она не возражает, забирать его почту и сообщения. Все еще не веря тому, что его родители, которых он считал независимыми все эти годы, не были такими, он сказал Синди, что его мать нуждается в нем.

— Возможно, он станет совершенно беспомощным, — снова и снова повторяла Джанет Хитчкок неузнаваемым голосом, словно то, что ее муж потерял свою легендарную силу, было непостижимо.

— Ты не можешь утверждать это, — говорил ей Хитч, пытаясь быть убедительным, хотя сам не был ни в чем уверен. Все было так, словно они неожиданно поменялись ролями. — Мы подготовим дом, перенесем его кровать на первый этаж, наймем лучших сиделок и обеспечим любую нужную тебе помощь. Возможно, еще слишком рано, но я займусь этим.

— Ты ведь останешься, правда? Твоя работа сможет обойтись без тебя несколько дней?

Его работа! Дело, которое он с таким трудом создавал. Компания, которая была названа торговой палатой в числе десяти самых успешных новых фирм, созданных за последние два года…

— С твоим отцом… с твоим отцом…

Мать была готова расплакаться. Боже! И это его мать?! Да такие женщины сами доводят других смертных до слез.

Но он обнял ее, и она намочила его рубашку, потом извинилась и отстранилась.

— Как это на меня непохоже, — прошептала она.

— Будь помягче, мама. Ты родилась не в суде, сказал он, стремясь, чтобы она поняла — а может, чтобы убедить себя, — что она, как и все другие, наделена скрытыми силами, которые могут обнажиться, как пласты земли под действием эрозии или природных катаклизмов.

К сожалению, эти самые катаклизмы могли также обнажить и слабость.

— Почти в суде, — сказала она, засмеявшись сквозь слезы. — Моя мама отказалась уезжать, пока не закончится выступление отца в сенате.

Он ведь был членом Верховного суда, а ты представляешь, как фанатичны такие люди. Я родилась по дороге в больницу.

— Почему я никогда этого не знал? — удивился Хитч. В детстве ему вдолбили, что его семья, с той и другой стороны, составляла основы национальной юридической системы с незапамятных времен. И он понял, что наступило время, чтобы кто-то нарушил эту монополию.

Пришла медсестра и сказала, что есть свободная комната, в которой судья Хитчкок могла бы прилечь, если захочет.

Судья Хитчкок не захотела, спасибо. Судья Хитчкок действовала сообразно со своими стандартами. Ей необходимо было соблюсти внешние приличия, подумал Хитч, одновременно с нежностью и возмущением.

Доктор сообщил, что дополнительные сведения они получат после того, как будут проведены последние анализы, но прогноз осторожно оптимистичный.

Хитч уговорил свою мать хоть раз в жизни пренебречь ее стандартами.

— Какая польза будет от тебя, если ты сама свалишься? — урезонил он ее.

Она подняла знаменитые хитчкоковские брови, но в кои-то веки без обычного эффекта, возможно потому, что у нее были заплаканные глаза и измученный вид.

— Ну хорошо, если ты настаиваешь, но только на часок. Присмотри за дверью, чтобы никто не вошел. Не хочу, чтобы кто-нибудь увидел меня спящей.

— Да, мэм. Нет, мэм, — отвечал Хитч, как послушный сын, которым никогда не был.

Забавно, подумал он, когда прошло несколько часов и он пил уже третью чашку кофе. Люди стремятся создать определенный образ, а мир воспринимает их по первому впечатлению.

Взять хотя бы Синди. Сначала он принял ее за ребенка. Вспыльчивого ребенка, этакого сорвиголову. Беспечное, неуравновешенное, забавное, веселое существо… которое не имеет понятия о том, что она такая, черт возьми, сексапильная с ее россыпью веснушек и нелепыми фантазиями.

Двумя днями позже Синди, со всеми своими веснушками и нелепыми фантазиями, появилась в больнице. На ней был, судя по всему, один из ее новых нарядов. Желтая длинная цветастая юбка и нежный трикотажный топ. Она была неотразима, решительная и неуверенная одновременно.

Хитч находился в солярии — помещении, которое называлось так благодаря своим шести огромным окнам, мама была в комнате у отца. Использовав свой авторитет, она уговорила доктора отпустить мужа сразу же после того, как будет проведена следующая серия анализов. Она мотивировала это тем, что сможет обеспечить все, что нужно, включая оборудование и персонал, а также тем, что в родных стенах Джордж будет поправляться значительно быстрее.

У Хитча возникла серьезная уверенность, что это его матери необходимо было возвратиться на ее собственную территорию, где она полностью контролировала обстановку. По крайней мере, она снова обрела хладнокровие, как сказала одна из медсестер. Сущий дьявол, как сказал о ней кто-то еще…

— Может, мне не стоило приезжать, но Сара и Бак заявили, что сами за всем присмотрят, а вот за тебя они волнуются.

— Бак? — Его партнера звали Миллер Гроув.

— Он просил меня так его называть. Он очень ., милый. Хитч, ты выглядишь просто ужасно.

— Ну, спасибо, — сказал он, борясь с желанием схватить ее в охапку и не отпускать следующие лет десять.

— Всему виной это место, — мрачно сказала Синди. — В этих стенах сосредоточена такая боль, что никто не может по-настоящему расслабиться. Через какое-то время это начнет тебя угнетать. То, что тебе нужно, это…

— Джон, а это еще кто?

Джанет Хитчкок незамеченной вошла в солярий. Хотя она явно испытывала сильное нервное напряжение, вид у нее был более чем надменный.

— Мама, это Синтия Дэнбери, мой старинный друг, еще со студенческих лет.

Синди улыбнулась и протянула ей руку.

Судья еще больше выпрямилась и оставила этот факт без внимания.

— Моя мама устала, — мрачно сказал Хитч. Она не хотела быть грубой, но она недосыпает все последнее время.

Обе не обращали на него внимания.

— Вы — та женщина, с которой он живет?

— Да, но не в том смысле, в котором вы думаете.

— Откуда ты знаешь о… что Синди… — Хитч замолчал и покачал головой.

— Хитч выручил меня в одной неприятной ситуации, а сейчас помогает мне начать мой собственный бизнес. У меня есть квартира, в которую я перееду, как только маляры закончат там работать.

Хитч уставился на нее.

Она мило ему улыбнулась, потом снова повернулась к его матери.

— Я из очень маленького городка и никогда прежде не уезжала из дома. Я и не представляла, как многого не знала, пока не взялась за поиски работы и жилья, но вам это неинтересно. — Она повернулась к Хитчу, который чувствовал себя в этот момент лишним. — Как твой отец? Медсестра мне не станет ничего рассказывать.

Хитч начал отвечать, но мать оборвала его:

— Так, как это может быть в его состоянии.

Спасибо за вопрос. Я думаю, что вы торопитесь уйти, пока движение еще не стало ужасным.

— Оно уже ужасное. Мне пришлось объехать вокруг пять раз, прежде чем я нашла место для парковки.

Взяв обеих женщин за руки, Хитч отвел их в укромный уголок и настоял на том, чтобы они сели.

— Мама, сядь, пока ты не свалилась. Если папу скоро отпустят домой, тебе понадобятся все твои силы. — Он повернулся к Синди. — Можно спросить тебя, как ты сюда добралась? Только не говори мне, что на такси.

— Я купила машину.

— Ты купила что?

— Джон, не повышай голос, — сделала ему замечание мать, никогда не забывающая о том, что она судья.

Хитч ответил:

— Мама, не вмешивайся. — И снова обратился к Синди:

— Что значит, ты купила машину?

Ей пришлось объяснять.

Судье она сказала:

— У меня уже есть машина, которую дядя подарил мне на мое восемнадцатилетие, но она совсем старая и, кроме того, осталась в Моксвилле — это в Северной Каролине, — и ремонт ее обойдется больше чем в триста долларов. Я не думаю, что это разумно, а вы?

Джанет Хитчкок уставилась на нее так, словно разглядывала что-то под микроскопом.

— Ну вот, я тоже так подумала, а поэтому купила подержанную машину у одной старушки, которая больше в ней не нуждается. Проблема в том, что я не представляла, сколько стоит все остальное.

— Надеюсь, у вас есть водительские права?

— О да, мэм. Я прекрасно вожу. Это то, чем я занималась на своей последней работе. Вообще говоря, это был мой собственный бизнес.

— Вы были шофером?

Воодушевленная тем, что бедная мама Хитча вступила в разговор, Синди принялась описывать свою работу по понедельникам. Рассказала ей о некоторых забавных случаях, которые произошли за эти годы, и как ей приходилось держать свою работу в секрете, что было нелегко в городке такого масштаба, как Моксвилл, потому что тетя Си обладала чувством собственного достоинства.

— Иногда я думаю, что чувство собственного достоинства слегка переоценивают, а вы? Я хочу сказать: если оно мешает вам разглядеть, что важно, а что нет, какая от него польза?

Его мать выглядела слегка обескураженной.

Хитч предпринял отчаянную попытку:

— Послушайте, не принести ли мне всем нам чего-нибудь из кафетерия?

— О, сядь, Джон. Я не ем в общественных местах, а мисс… мисс…

— Синди, — подсказала с готовностью Синди.

— Синди может подождать, пока мы не привезем твоего отца домой. Я уверена, что миссис Кюбер приготовит что-нибудь мясное… она знает, что мы вернемся к обеду.

И они вернулись. Все четверо, плюс медсестра и шофер Хитчкоков, человек с ужасной фамилией Бладсток.

Бладсток и медсестра пообедали на кухне.

Судье принесли поднос с едой в комнату ее мужа. Хитч и Синди сидели на противоположных концах стола, который был не меньше трех метров в длину, в комнате настолько официальной, что Синди почти ждала, что ее в любой момент могут поторопить.

Словно изголодавшиеся, оба они энергично принялись за прозрачный бульон, налитый в неглубокие тарелки. На поверхности плавал кружочек лимона. Синди собиралась проглотить и его, но, поскольку Хитч этого не сделал, тоже не стала.

Это слегка утолило их аппетит, и Хитч сказал:

— А теперь не будешь ли ты добра объяснить мне, какого черта ты тут делаешь?

Экономка и по совместительству повариха бесшумно вошла в комнату и поставила перед ними по две тарелки. Синди уставилась на крошечную порцию мяса, из которого сочился красный соус. Веточка какой-то зелени лежала на краю прозрачной фарфоровой тарелки и ложка риса с каплями чего-то серого на нем. На тарелке, что поменьше, были булочка, такая твердая, что могла бы служить пушечным ядром, и крохотная розочка сливочного масла.

— Я все время помнила о том, что это временная работа, но при приеме они дали понять, что я могу рассчитывать на неполную неделю. Однако та женщина, которую я замещала, вернулась, и работы не хватает даже для одного человека.

Они предложили мне доработать до конца недели, но я отказалась. Зачем? Это ничего не решало.

— Синди, я жду.

— Я подумала, что… ну, в общем, я видела во сне, что ты позвал меня, и после того, что ты сделал для меня, когда мне был нужен друг, это было самое маленькое, чем я могла тебе отплатить.

Он покачал головой в невольном восхищении. Либо она была отличной актрисой, либо астигматизм, который он только что скорректировал с помощью новых очков, влиял не только на его зрение.

— Ладно, кончай притворяться. Можешь сколько угодно изображать из себя провинциальную актрису, но мы оба прекрасно знаем, что ты гораздо умнее, чем тебя воспринимает большинство людей. — Он ждал протеста, любой реакции, но, когда она кивнула, продолжил:

— Синди, ты познакомилась с моей матерью. Ты видишь обстановку здесь. Ее вряд ли можно назвать дружелюбной, но я потрясен, что она позволила тебе остаться так надолго.

— Ммм, мясо очень вкусное. — Синди проглотила. — Она не позволила остаться мне здесь, Хитч, она хотела, чтобы я осталась. Она этого не сказала, но я вижу. Не знаю, почему… возможно, пойму рано или поздно, но здесь нужно что-то менять, и она знает это, а как человек со стороны, я, возможно, смогу подсказать, что. Твоя мама измучена. Ничего не могу сказать о твоем отце, я почти его не видела, но твоя мама достаточно умна, чтобы понять: если не расслабится, она не выдержит. Но только она не знает, как расслабляться. В каком-то смысле она напоминает мне тетю Си.

Хитч только покачал головой в невольном восхищении.

— Ты неподражаема, знаешь это?

— Ну да… мы все такие, разве не так? Неподражаемые, я хочу сказать. Только все мы

гораздо больше похожи в душе, чем некоторые из нас это показывают. Все мы причиняем боль, только некоторые из нас стараются больше других. Все мы смертны, но некоторые из нас предпочитают об этом не думать. По крайней мере, — добавила она смущенно, — я так считаю.

Все в доме ходили на цыпочках. Все, включая прислугу, разговаривали только шепотом. Хитч размышлял над тем, что сказала Синди, о боли и старании и о нежелании думать о смерти.

В чем была проблема его матери? После того как так долго властвовала в суде, неужели она настолько боялась признаться себе, что есть вещи, над которыми она не властна, что предпочла довериться вместо сына незнакомому человеку?

Да, теперь, когда ему открыли глаза, он понял, насколько это могло быть правдой. Все эти годы они как-то реагировали друг на друга, не давая себе труда задуматься. Его родители, даже некоторые из его старших двоюродных сестер отнеслись к его желанию стать инженером как к какой-то ереси. Он, в свою очередь, расценил их реакцию как в высшей степени высокомерную.

Потребовался такой человек, как Синди, с ее комбинацией наивности и мудрости, чтобы пробиться через всю эту шелуху.

В эту ночь, лежа без сна в своей старой комнате, Хитч думал о той женщине, которая находилась в комнате в конце коридора. Спит ли она?

Что она думает — что она на самом деле думает о его родителях? Он так давно не думал о них как о личностях. О реальных людях, с их мечтами, целями и страхами. Да, ему и вправду уже давно стоило проверить свои глаза.

Или, может быть, свою голову.

Ах, Синди, Синди, что же мне с тобой делать?

Она вписывалась в его жизнь не больше, чем в жизнь его родителей, но она существовала. И почему-то он не мог больше представить себе свою жизнь без нее.