"Свадебный венок" - читать интересную книгу автора (Браун Сандра)

11

Завтрак, последовавший за этой ужасной сценой, положил начало каждодневным, довольно напряженным встречам за столом. Камилла с Заком сидели напротив друг друга и, едва скрывая взаимную неприязнь, вели светские разговоры «ни о чем». Ошеломленные, Дили с Саймоном смотрели на вежливо холодное поведение новобрачных, не понимая, что же произошло с влюбленными этой ночью.

Но буквально каждый час прибавлял бедным Митчеллам все больше загадок и причин для беспокойства. Вскоре стало ясно, что медового месяца у молодых вроде и не намечается, так как все свободное время Зака принадлежало… плантации, а отнюдь не дорогой женушке. Осенью работы на плантаций было немного, рабочие справились бы и без постоянного присутствия Зака. Но нет, каждый день утром он уезжал и возвращался только поздно вечером. Но и вечером Зак вел себя столь же странно – он запирался у себя в спальне с книгой или смотрел телевизор в комнате, которую теперь все стали называть «берлогой Рейборна».

После ссоры Камилла перенесла свои вещи в смежную спальню. Комната была вполне уютной, хотя чуть меньше Заковой и без камина. Изящная мебель из красного дерева чем-то напомнила обстановку «вдовьего» домика.

Когда звонила мать Камиллы – а это случалось довольно часто, – девушка старалась щебетать как можно беззаботнее, притворяясь, что они с Заком невероятно, безоблачно счастливы. Но как-то Марта спросила, не надо ли переслать в «Свадебный венок» что-нибудь из вещей. Камилла едва справилась с собой, чтобы не закричать – к чему? Разве она задержится в этом доме надолго? Разве вся затея с их браком – нечто большее, чем неудачно исполненный спектакль по желанию и велению Рейборна Прескотта? Но, мгновенно взяв себя в руки, она сказала матери, что они с Заком собираются в самом скором времени сами навестить ее в Атланте, а уж там она решит, что из старых вещей выбросить, что раздарить, а что взять с собой. Впрочем, эта ложь прозвучала вполне правдоподобно, и Марта не заподозрила истинной причины такого упорного нежелания дочери обрастать «лишним грузом». Причина была проста – Камилла понимала, чем меньше накопится ее вещей, тем меньше придется увозить с собой, когда придет пора покидать «Свадебный венок» навсегда.

Пока Зак заполнял свои дни работой на плантации, Камилла как одержимая продолжала трудиться над реставрацией особняка, и длилось это до тех пор, пока новые комнаты мистера Прескотта были окончательно отделаны. Да и в остальных частях дома ремонт был почти завершен, оставалось лишь нанести последние, завершающие штрихи, и Камилла приступила к одному из самых приятных и увлекательных этапов работы – украшала стены букетами искусственных цветов, перевешивала на новые места картины и зеркала, по-новому расставляла всевозможные безделушки, с безграничным тщанием подбирая украшения для каждой комнаты.

Зак больше не возвращался к разговору о гнетущем его зеленом цвете столовой. Камиллу это и радовало, и огорчало одновременно. Собственно говоря, декор комнаты стал настоящей находкой в ее работе. Резкий контраст между темными и светлыми тонами был так удачно затушеван, что совершенно не бросался в глаза. Всякий видел перед собой лишь великолепную комнату, от которой так и веяло покоем и безмятежностью. Но если Зак и обратил внимание на титанические усилия жены, закончившиеся ее полной победой, то, во всяком случае, не подал вида.

Камилла старалась, где могла, сохранять южный стиль, так подходивший этому старинному южному особняку. Маленькую гостиную она украсила шелковыми цветами кизила, а на столе у входа в холл расставила в высоких хрустальных вазах стебли настоящего хлопка, на сухих ломких веточках которого еще висели белые пушистые шарики.

Закончив составлять эти необычные букеты, Камилла ощутила вдруг, как глаза наполнились слезами. Она успела уже полюбить этот дом, сродниться с ним. Как же горько будет покидать его. Но работа скоро будет закончена, Рейборн Прескотт выйдет из больницы, и, если он поправится настолько, чтобы выдержать известие о том, что они с Заком расходятся, она ему все расскажет и сразу же уедет из этого дома навсегда.

Смахнув слезы, Камилла поглядела через окошко у парадной двери на простирающуюся перед домом лужайку. К немалому ее удивлению, Зак нанял садовников, чтобы они привели в порядок запущенные кусты и деревья и пропололи заросшие сорняками клумбы. Весной, подумала девушка, тут будет ничуть не хуже, чем в маленьком садике Рейборна Прескотта за домом. Былая атмосфера неуюта и запустения, что исходила от «Свадебного венка» несколько месяцев назад, когда Камилла только приехала сюда, растаяла без следа. Девушка тяжело вздохнула.

Как же хотелось ей, чтобы их отношения с Заком преобразились, как и «Свадебный венок»! Ах, если бы только они с Заком могли счастливо жить в этом замечательном доме, растить в нем детей. Но, увы, этому, видно, не суждено случиться.

Дни, последовавшие за днем той злополучной ссоры, показались Камилле сплошным кошмаром. Жить бок о бок с любимым, а ощущать его чужим… Когда они случайно встречались, его взгляд был холоден как лед, безразличен и непроницаем. Заходя в их общую ванную комнату, Зак запирал изнутри дверь, которая вела в ее спальню. Прислушиваясь к плеску воды, она представляла, как Зак бреется перед раковиной, небрежно обмотав бедра коричневато-рыжим полотенцем. А однажды, нежась в теплой воде, Камилла услышала вдруг, как он тихонько попробовал отворить дверь со своей стороны. Но, обнаружив, что она заперта, так же тихонько отошел и больше уже не подходил.

Царящее в доме напряжение сделалось почти физически ощутимым, но тяжелее всего Камилле давались ежедневные посещения мистера Прескотта в больнице. Они с Заком отправлялись туда вместе и обычно всю дорогу ехали в угрюмом молчании. Перед дверью в палату оба натягивали на лица счастливое выражение – совсем как актеры греческого театра со своими застывшими масками – и все время визита слаженно играли отведенные им роли, старательно изображая счастливую чету молодоженов. Они не сговаривались об этом, просто каждый твердо знал, как важен сейчас для Рейборна Прескотта полный покой.

В начале второй недели ноября доктор Дэниэлс сказал им, что в выходные пациента можно будет уже выписывать. На какое-то время все домашние проблемы померкли перед заботами о празднике, который они решили устроить по возвращении Рейборна Прескотта домой. Даже Зак перестал день-деньской пропадать на плантации. Они с Саймоном переносили в «берлогу Рейборна» все новые и новые цветы, пока Зак наконец не взбунтовался и не заявил, что если у них когда-либо возникнет проблема с деньгами, он уже сейчас знает, как ее решить – он откроет питомник-оранжерею. Дили колдовала над своими рецептами, придумывая все новые и новые блюда в рамках предписанной доктором Дэниэлсом суровой диеты, заранее предвкушая, как превратит эту невкусную и постную пищу в аппетитные лакомства. Камилла же ощущала панический страх от одной только мысли, что новые комнаты могут не понравиться старику, и в очередной раз бежала проверить, не забыла ли она чего.

Отношения с Заком отравляли ей все дни и ночи. От Дили и Саймона, разумеется, не ускользнуло то, что Камилла перебралась в соседнюю спальню и не спит с мужем. Но они по-прежнему не задавали ей никаких вопросов. Хорошо еще, мрачно размышляла девушка, что новые комнаты Рейборна Прескотта расположены на первом этаже, так что хоть он, по крайней мере, какое-то время останется в неведении. Но сможет ли она дома в течение всего дня играть мучительную роль, которую с таким трудом играла в больнице в течение часа? Перед палатой отца Зак брал ее под руку, а когда они уже входили, его действия становились очень смелыми – он то обнимал ее за плечи или талию, то нежно сжимал ей запястье, то перебирал и целовал ее тонкие пальчики. Порой он небрежно, точно в рассеянности, гладил ей руку или плечо – у Камиллы же от этой «рассеянности» сердце так и заходилось в груди. А еще несколько раз Зак вдруг наклонялся к ней и прижимался теплыми губами к ее щеке.

Камилла понимала, что все эти проявления нежности – сознательная демонстрация их славных отношений для больного отца, понимала это разумом, но тело ее не желало ничего понимать и каждый раз откликалось на его ласки с прежним пылом. Камилла испытывала горечь и привычную досаду на себя и свое тело, которое с такой легкостью предавало ее. А что, если Зак продолжит ту же игру, когда они перевезут старика домой? Долго ли она сможет это терпеть? Ведь любое прикосновение Зака пробуждало в ней невероятную чувственность, и она просто изнывала от стремления броситься в объятия его, умоляя унять бешеное биение ее сердца и удовлетворить желание. Желание, которое испепеляло ее, как бы она ни пыталась отрицать этого даже перед самой собой.

Джордж Дэниэлс настоял на том, что сам привезет Рейборна Прескотта домой. А все домашние должны были ждать его дома, чтобы устроить главе семейства достойную встречу.

Зак с Камиллой стояли рядом на обновленном парадном крыльце, глядя, как стремительный, изящный автомобиль плавно катит по заново вымощенной аллее. Когда машина подъехала ближе, Зак по-хозяйски обнял девушку за талию. Почудилось ли ей, или рука его и в самом деле украдкой скользнула по ее бедру? Но если почудилось, то отчего у нее вдруг перехватило дыхание и отчего вдруг так вздрогнуло и напряглось тело Зака?

Дили всхлипывала, уткнувшись в носовой платок. Поднявшись на крыльцо, Рейборн Прескотт обнял ее, крепко пожал руку Саймону и сгреб в охапку Зака с Камиллой.

– Добро пожаловать домой, отец. Мы так тебе рады. – В голосе Зака слышалась едва заметная хрипотца. Камилла понимала, каких трудов стоит ему сохранять самообладание, ведь он так горячо любил своего отца. Кому, как не ей, было знать, до каких пределов доходила его сыновняя любовь. Многие ли на его месте женились бы на женщине, которая им глубоко противна, лишь затем, чтобы не огорчать старика отца?

Затаив дыхание, они повели старика в дом. Шагнув за порог, он вдруг замер и несколько долгих секунд безмолвно глядел на восстановленное великолепие дома, который был так дорог его сердцу. Затем, тряхнув головой, словно сбрасывая с себя оцепенение, он неторопливо побрел по холлу, поочередно открывая двери каждой комнаты, а потом повернулся к Камилле, протягивая руки ей навстречу. В глазах его блестели слезы. Девушка, не раздумывая, бросилась в его объятия.

Внезапно над плечом Рейборна Прескотта она встретилась глазами с Заком. Он, видно, совсем не ждал этого. Взгляд его лучился нежностью, суровые складки вокруг губ разгладились – едва ли не в первый раз со дня их свадьбы. Однако, поймав на себе ее взгляд, он легонько покачал головой, и выражение его лица стало снова замкнутым и бесстрастным. Он поспешно сказал:

– Отец, Камилла приготовила для тебя еще один сюрприз.

– Прямо не знаю, выдержу ли я столько сюрпризов за одно утро. Камилла, я… мне… – Рейборн Прескотт осекся, подыскивая слова, а потом усмехнулся: – Словом, я, хочу сказать, что результат превзошел все мои ожидания. О таком я даже мечтать не смел. Спасибо, доченька.

От похвал Камилла совсем раскраснелась.

– Вы же сами помогали все выбирать, помните, Рейборн? – Он настоял, чтобы после свадьбы она звала его по имени. – Пойдемте, я вам покажу, что мы еще придумали.

Взяв старика под локоть, она повела его в ту часть дома, где располагалась крытая веранда. При виде своей новой «берлоги», окна которой выходили на осенний пейзаж тропических растений, испещренных бликами солнечного света, и новой мебели, среди которой были искусно расставлены все его любимые вещи, Рейборн буквально онемел. Медленно, точно не веря собственным глазам, он обошел всю веранду, а потом заглянул в спальню и смежную с ней ванную комнату.

– До чего же здесь хорошо, – потрясенно, чуть ли не благоговейно вымолвил он. Переглянувшись, счастливые домочадцы почти одновременно облегченно вздохнули. Их труды не пропали даром!

Остаток утра ушел на окончательный переезд мистера Прескотта в новые комнаты. К большому недовольству Зака, отец умудрился втиснуть туда еще несколько горшков с цветами, подаренных ему в больнице Дили с Саймоном мчались к Рейборну по первому же его зову или даже без оного, так что доктору Дэниэлсу перед отъездом пришлось предостеречь их, чтобы они не избаловали его пациента вконец.

Рейборн не отпускал от себя Зака с Камиллой ни на минуту. Казалось, он страшно истосковался по их обществу, так что им удалось покинуть старика лишь ненадолго, когда Зак почти потребовал, чтобы отец чуть-чуть отдохнул. Тот неохотно согласился.

Вечером, когда вся семья собралась перед телевизором, Рейборн вдруг лукаво рассмеялся:

– Мне ужасно понравилась моя «берлога». Но скажу тебе, Зак, вам все же не удалось меня провести. Я-то знаю, зачем понадобилось переселять меня вниз – чтобы вам с Камиллой было поуединенней там, наверху.

Хорошо, что после этой фразы он снова с головой ушел в хитросплетения сюжета фильма и не заметил ни виноватых взглядов, которыми обменялись Зак с Камиллой, ни поспешно потупленных глаз Саймона и Дили.

Прильнув к запотевшему зеркалу в ванной комнате, Камилла наносила на ресницы последние мазки туши. Она только что приняла душ, и в ванной было так жарко, что девушка пока надела лишь крохотные трусики.

В тот миг, когда она, закончив макияж, убирала тушь в косметичку, дверь в ванную комнату со стороны Зака вдруг распахнулась, и на пороге появился он собственной персоной. Глаза молодых людей встретились во взаимном изумлении.

Камилла словно приросла к полу, на щеках ее выступил жаркий румянец, а по телу пробежал холодок. Взгляд Зака сперва остановился на ее груди, а потом сполз ниже. Камилла дернула рукой, пытаясь прикрыться, но подавила это нелепое желание – после той бурной ночи с Заком ее теперешний стыд за оголенную грудь, по меньшей мере, смешон.

– Доброе утро, – произнес Зак хриплым голосом, снова поднимая глаза.

– Доброе утро, – отозвалась она. Должно быть, он только что натянул свои поношенные до белизны джинсы, потому что застегивал их, входя. Зак был босиком, без рубашки, волосы разлохматились после сна. Никогда еще он не выглядел так волнующе и призывно.

– Я… наверное, мне стоило постучаться. – Камилла радостно отметила про себя, что и ему явно трудно сосредоточиться. Похоже, привычный апломб на время покинул его.

– Прости, мне казалось, я запирала дверь, – девушка едва могла расслышать свои же собственные слова, так гулко у нее колотилось сердце.

– Что ты, что ты, сделай одолжение, не стесняйся, – в голосе Зака послышалось его обычное нахальство. Камилла вмиг насторожилась.

– Я как раз собиралась одеваться, – вызывающе заявила она. – Сейчас выйду. Подожди минутку.

Повернувшись к нему спиной, она поспешно сдергивала с крючков развешанную одежду. В мгновение ока Зак оказался сзади нее и одним движением отнял у нее одежду.

– Что ты делаешь? – испуганно вскрикнула она, оборачиваясь. При этом движении они оказались так близко, что соски девушки коснулись мягких волосков на его груди. Камилла поспешно отпрянула, но было уже поздно – повинуясь зову природы, соски ее затвердели. Зак саркастически усмехнулся.

– Ну что ж, – протянул он, – раз уж я лишен привилегии большинства мужей раздевать свою жену, могу я хотя бы доставить себе удовольствие одеть ее?

– Зак, отдай мне одежду! – Камилла пыталась говорить сурово, но сама понимала, что, одетая в одни трусики, она выглядит смешно, но уж никак не грозно. Вот и Зак, не обращая внимания на ее протесты, присел на край ванны и, не успела девушка опомниться, схватил ее за руку и, притянув к себе, зажал между коленями.

– Так-так, – заявил он, потирая руки с таким довольным видом, что Камилла просто взбесилась от злости, – ну-ка поглядим-ка. Ага! По-моему, в первую очередь надо надеть это.

И он выудил из охапки вещей тонкую полоску шелка и прозрачных кружев – ее лифчик.

– Зак, ну уймись.

– Как же, помню-помню, – ехидно улыбнулся он, – ты всегда носишь именно такие, хотя ума не приложу, зачем. Ну, да тебе виднее.

И он наклонился к жене, продевая ее руки в узкие петельки бретелек. Камилла буквально утонула в темно-синей глубине его глаз. Наконец он выпрямился и отодвинулся, застегивая лифчик спереди под грудью.

– Как раз впору, – пробормотал он, проводя пальцами по высоким теплым холмикам грудей, приподнятых полуоткрытым лифчиком. Девушка вздрогнула. Рука Зака скользнула ниже, по ее животу. Он обхватил Камиллу за талию и привлек к себе, прижимаясь к ней лицом. Его горячие губы осыпали ее градом дразнящих поцелуев.

– Как сладко ты пахнешь, – прошептал он. – Просто изумительно.

Прикосновение небритого подбородка к нежной коже доставило Камилле неожиданное удовольствие. Вот он поймал губами ее сосок, и даже сквозь ткань лифчика эта ласка вызвала в девушке прилив сладостного, почти мучительного желания, огнем пробежавшего по всему ее телу. Впившись руками в плечи Зака, Камилла подалась навстречу ему. НЕТ! Она вовремя успела опомниться и судорожно отпрянула.

– Не надо, Зак, – задыхаясь, пролепетала она.

– Не надо?

– Пожалуйста. – Неужели она всхлипывала, хотя глаза ее оставались сухими?

– Что ж, вольному воля, – со странной готовностью отозвался он и немедленно разжал руки. Его неожиданное послушание просто ошеломило и, надо признать, чуточку даже разочаровало Камиллу.

Однако свою затею он не бросил.

– Теперь джинсы, верно?

Ей ничего не оставалось, кроме как опереться на его плечо и покорно засунуть сначала одну ногу, потом другую в штанины. Зак наклонился, натягивая узкие джинсы вверх по стройным ногам и бедрам Камиллы. Его горячее дыхание обжигало ей живот.

– Я сама застегну, – выпалила она, торопливо дергая вверх язычок «молнии». Зак ехидно усмехнулся и пожал плечами.

– Как хочешь. А я тогда займусь поясом.

Он снова обхватил ее за талию и стал поочередно продевать ремень в петельки. Зак так кропотливо выполнял эту «сложную» задачу, что от старательности припал головой к груди Камиллы и с каждой петелькой все больше и больше прижимался.

– Зак, не валяй дурака…

– Ну вот, готово. Пришлось повозиться с одной из петелек.

Наконец он поднял голову и заглянул ей в лицо. Глаза его буквально лучились неподдельным весельем и почти детской радостью от затеянной им игры. Камилла испуганно осознала, что еще мгновение – и затея мужа увлечет и ее. Она взяла себя в руки и смерила Зака ледяным взглядом, чем, впрочем, ничуть его не устрашила.

– Славненькая кофточка, – одобрил он, берясь за ее блузку.

Камилла продела руки в рукава, и Зак с комическим тщанием застегнул пуговички на манжетах. Девушка ждала, что теперь он перейдет к пуговицам спереди, но, когда он снова повернулся к ней, увидела, что вся его насмешливая веселость слетела с него. Глаза их встретились. Камилла не могла вырваться из завораживающего, гипнотического влияния его взгляда. Рука Зака скользнула ей под блузку и легла на грудь. Словно обретя собственную волю, тело Камиллы немедленно отозвалось, потянулось навстречу ему. Зак обхватил ладонями ее лицо и нагнул к своему.

– Зак…

– Не говори «не надо».

– Зак…

– Не говори «не надо».

Но она уже ничего не могла сказать, даже если бы очень захотела. Губы Зака властно прижались к ее губам. Одним быстрым движением он встал, привлекая девушку к себе, сливаясь с ней в объятии, одновременно и сладостном, и трепетном. Язык его лихорадочно обшаривал ее губы и рот, точно никак не мог вдоволь насытиться ею. Даже сквозь плотную ткань джинсов Камилла ощутила силу обуревавшего его желания.

Наконец губы Зака оторвались от губ девушки и устремились вниз по ее подбородку и шее. Камилла вцепилась руками ему в спину, наслаждаясь прикосновениям к упругим, напряженным мышцам. Волоски, росшие у него на груди и животе, возбуждали ее.

– Камилла, ну пожалуйста, – простонал он. – Зачем ты противишься тому, чего мы оба так страстно хотим? Зачем?

Камилла услышала в этих словах неподдельную муку. Так, значит, и он тоже страдает. Правда, его страдания только физические, а она вынуждена терпеть еще и жесточайшие душевные муки. И они станут еще ужаснее, если она сейчас уступит Заку. Она должна заставить свое тело смириться, и, собрав всю свою волю, Камилла решительным жестом попыталась отстранить Зака.

Он посмотрел на нее в полном недоумении, но уже в следующий миг глаза Зака затуманились досадой и раздражением, переходящими в неприкрытую ярость.

– Черт побери, Камилла! Я же знаю, что ты хочешь меня не меньше, чем я тебя, – он не говорил, а цедил слова сквозь плотно стиснутые зубы. И с каждым словом он все сильнее сжимал ее плечо.

– Пусти меня, Зак! – вскрикнула она, находясь на грани истерики. Жертва, на которую приходилось идти ради блага их обоих, причиняла ей страшную муку.

Он почти отшвырнул ее от себя. Искаженное гневом лицо Зака мелькнуло перед взором Камиллы, когда она развернулась и пулей вылетела из ванной комнаты. Она заперла за собой дверь и, прислонившись к ее холодной, гладкой поверхности, бессильно сползла на пол.

– Я и вправду хочу тебя, Зак. Если бы ты только сказал, что любишь меня, – шептала она, всхлипывая.

В тот вечер Зак впервые за все время со дня их свадьбы уехал из дому один…

Не в силах встречаться с ним после утренней ссоры, Камилла не вышла к завтраку, и Дили принесла ей поднос с едой в спальню. После кусочка бисквита и нескольких глотков кофе девушка более или менее пришла в себя. Выходя из комнаты, она услышала, как в спальне Зака раздался телефонный звонок, затем беззаботный голос Зака:

– Привет, Эрика.

Камилла невольно отметила про себя, что его тон можно было бы назвать счастливым, и как разительно отличался он от хриплого, горького тона, которым он разговаривал с ней всего лишь час назад. Не желая слушать эту беседу, Камилла торопливо сбежала по лестнице, чтобы поздороваться с Рейборном Прескоттом.

День тянулся убийственно медленно. Каждый раз, как Зак и Камилла оказывались в одной комнате, между ними повисало почти физически ощутимое напряжение, вызванное взаимным гневом и непониманием.

Когда же в конце обеда Зак заявил, что намерен провести вечер в городе, сердце Камиллы едва не выскочило из груди. Хотя, явно ради Рейборна, Зак и сказал что-то неопределенное о покере в дружеском кругу, она-то знала, что скорее всего он едет на свидание с Эрикой. Интересно, подумала Камилла, это первая их встреча после свадьбы Зака или просто первая встреча, о которой ей, Камилле, стало известно? Заподозрила бы она Зака, если бы случайно не услышала сегодня утром, как он разговаривает с Эрикой по телефону? Камиллу, правда, несколько удивило, что Эрика сама позвонила Заку, а не наоборот. Неужели эта женщина лишена даже элементарного чувства стыда? Или она так уверена, что Зак любит ее?

Вернулся Зак лишь под утро. Камилла ворочалась с боку на бок, не в состоянии сомкнуть глаз, пока не услышала, как он поднимается по лестнице и входит в свою спальню.

С тех пор жизнь Зака в доме стала иной, а точнее, он почти перестал бывать в доме. Иногда Камилла успевала лишь мельком увидеться с ним ранним утром, до его отъезда на плантацию, в другие же дни не видела своего мужа до самого обеда. И хотя они пытались ради мистера Прескотта сохранять видимость безоблачного счастья, Камилла прекрасно понимала, что им вряд ли удастся долго вводить проницательного старика в заблуждение.

Вспоминая последнюю ссору с Заком в ванной, она все время спрашивала себя – зачем Заку понадобилось так романтически добиваться ее взаимности. Ведь он, несомненно, ненавидел ее. Однако один-единственный взгляд на полное надежд лицо Рейборна помог ей разрешить эту загадку. Старик ведь так мечтал о наследнике. Возможно ли, что Зак пытался заняться с ней любовью лишь для того, чтобы подарить отцу этого долгожданного внука? Как ни грустно, но Камилла была вынуждена признать, что дело наверняка обстояло именно так.

Теперь она почти все время проводила с Рейборном. Они вместе ухаживали за цветами, частенько мистер Прескотт галантно предлагал руку Камилле, и они медленно прогуливались по комнатам первого этажа, а порой, когда позволяли погода и самочувствие Рейборна, отваживались даже на небольшой вояж по саду.

Впрочем, погода их не баловала. Месяц выдался удивительно мокрый и унылый. Почти каждый день лил дождь, а если он ненадолго и стихал, небо все равно оставалось скрыто низкими, тяжелыми тучами. Постоянный дождь и вечный сумрак за окном усиливали и без того плохое настроение Камиллы. Неужели ее мучения с Заком никогда не закончатся?

А Зак теперь уезжал из дому почти каждый вечер. Правда, надо отдать ему должное, он обычно дожидался того часа, когда Рейборн удалялся ко сну. Но Камилла уже не сомневалась, куда влекут его эти ночные вылазки. Разумеется, прямиком в объятия Эрики Хазелетт.

Девушка изо всех сил старалась ничем не выдавать овладеших ею безнадежности и уныния – но тщетно. Ее выдавало ее же лицо и даже не выражение, нет. Оно осунулось, побледнело, и почти каждое утро веки были припухшие и покрасневшие от слез и бессонницы.

В один из холодных, дождливых и беспросветных дней она сидела с Рейборном в его «берлоге», разглядывая альбомы с фотографиями, которые он попросил ее привести в порядок. И всюду она видела Зака. Зака – маленького мальчугана, затем – школьника, студента. Он широко улыбался ей то в баскетбольной, то в бейсбольной форме, то в костюме для верховой езды, то из-под какого-то шлема. Неужели не было ни единого вида спорта, в котором бы он не отличался? На нескольких фотографиях он стоял в обнимку с какой-то девушкой, утопающей в розовом кружевном платье. Любил ли он ее? Не она ли так глубоко ранила его сердце? Не ее ли пытался он забыть в Сноу Берд? Быть может, они много лет встречались, а потом она выросла и вышла замуж за другого?

Камилла медленно рассматривала фотографии Зака – вот он лучащийся счастьем после окончания колледжа крепко обнимает отца. Сердце Камиллы разрывалось от гордости и боли. Увы, видимо, судьба распорядилась так, что она никогда не станет частью его жизни…

Внезапно из глаз девушки хлынули неудержимые, неподвластные разуму слезы. Она закрыла лицо руками.

– Ну что ты, милая, не надо, не плачь. Просто не могу видеть тебя такой, – Прескотт протянул ей белоснежный платок, и Камилла попыталась вытереть слезы, но они все капали и капали.

– Простите, Рейборн, – выдавила она, – я не хотела вас расстраивать. Мне так стыдно. Старик нежно обнял ее, поглаживая по плечу.

– Тебе вовсе нечего стыдиться, Камилла. – Голос его был полон отцовского сочувствия. – Еще в Атланте, впервые увидев тебя, я в глубине души начал надеяться, что вы с Захарием можете понравиться друг другу. Ты чем-то напомнила мне мою Элис. Нет, не внешне, но от тебя исходило такое же сияние, как от нее. В наши дни редко увидишь, чтобы женщина светилась внутренним светом. Похоже, женщины совсем разучились быть женственными, мягкими и именно тем и прекрасными. Карьера – вот и все, что их волнует. О нет, я вовсе не против того, чтобы женщины работали и имели бы свое дело, но при этом мне нравится видеть женщину, великолепную именно тем, что она – женщина. Понимаю, я ужасно отстал от жизни, – он чуть помолчал в задумчивости, словно пытаясь поймать потерянную мысль, и продолжил: – В тот первый день твоего приезда сюда я сразу ощутил, что между вами с Заком что-то происходит. Конечно, тогда я еще ничего не знал о том, что случилось в Юте два года назад. Забавно, до чего же тесен мир, правда? А потом, в то утро в больнице, когда я проснулся и услышал, как вы барахтаетесь на той смешной каталке, то просто пришел в восторг. Нет-нет, не смущайся, – добавил он, ласково похлопывая ее по руке. – То, что вас тянет друг к другу – дело совершенно естественное. Помню, мы с Элис… Ну, словом, я еле удержался, чтобы не закричать от радости. К тому времени я уже полюбил тебя, Камилла, и не мог бы желать себе лучшей дочери и лучшей жены для моего сына, – он проникновенно заглянул в полные слез глаза девушки и погладил ее по щеке – Вообрази же мой ужас, когда я услышал ваш разговор. Не будь я так слаб и болен, не миновать бы моему сынку хорошенькой трепки. Я очень разозлился на него, что он причинил тебе столько горя. А как он с тобой разговаривал? Просто стыд! Хорошо еще, что его мать не дожила до этого позора. Вот тогда-то я и решил, что вас непременно надо поженить.

Камилла печально поникла головой.

– Значит, вы сделали это, лишь желая наказать Зака?

– Нет, моя дорогая. Я сделал это потому, что считал – да и сейчас считаю, – что вы с За-харием на самом деле любите друг друга, только не хотите почему-то этого признавать. Будь ты бессердечной кокеткой или интриганкой, я бы просто-напросто забыл об этом инциденте раз и навсегда. Не думай я о вашей любви и о том, какие у вас могут родиться умные и красивые детки, я бы ни за что на свете не стал прибегать к таким крутым мерам, чтобы соединить вас.

– Спасибо, Рейборн, теперь я знаю, что вы действовали из самых лучших побуждений, – Камилла потупилась, не в силах встретить все понимающий взгляд проницательных темно-синих глаз, поблескивающих из-под густых седых бровей. – Просто дело в том, что мы с Заком… он и я… в общем, у нас ничего не вышло. Мне бы так этого хотелось – не только ради вас. Я старалась, правда-правда старалась, но… – Она замолчала, так и не договорив, а про себя добавила: «Но ваш сын любит совсем другую женщину».

– Камилла, мне очень жаль видеть, что вы оба так несчастны. Я надеялся, что, заставив вас пожениться, тем самым помогу вам распознать, как вы друг друга любите. Я и сейчас убежден в вашей любви. Но я человек разумный и не могу силой принуждать вас к союзу, от которого и тебе, и Захарию одни лишь страдания. Когда ты уедешь, Камилла, а я знаю, что ты уедешь, ты слишком честна, чтобы долго жить во лжи, я буду очень скучать по тебе. И, пожалуйста, помни, что «Свадебный венок» всегда будет тебе домом.

– Спасибо, Рейборн, – пересохшими губами прошептала девушка и, нагнувшись, поцеловала его в лоб. – Отдыхайте, не беспокойтесь больше об этом. Я очень сожалею, что тот наш разговор с Заком в больнице вынудил вас участвовать в решении наших с Заком проблем. Никто их не может решить.

Она направилась к двери, но Рейборн окликнул ее.

– Камилла, послезавтра День Благодарения. Я прошу тебя: не уезжай до него. Прости старика еще раз. Мне так хочется, чтобы в этот день мы были одной семьей.

– Конечно, – пообещала она и добавила тихонько, словно про себя: – А вы и есть моя семья.