"Последнее интервью" - читать интересную книгу автора (Браун Сандра)

Глава 2

Энди была потрясена. Она не могла сказать, что удивило ее больше: то, что старик знал, кто она, или добродушная улыбка, которой ее встретил. Генерал поразил ее не меньше, чем его сын.

Она ожидала увидеть человека, приблизительно похожего на портрет генерала Пэттона мсти Джорджа Скотта. Где же строгость, присущая заправским военным? Генерал Майкл Рэтлиф был само добродушие. Он не был похож и фотографии сорокалетней давности, которые видела Энди. Человек на них мало походил на хрупкого старца в инвалидном кресле.

Казалось, старый генерал был доводи тем впечатлением, которое произвел на Энди. Его явно забавляли растерянность и недоверие, читавшиеся на ее лице.

— Подойдите, пожалуйста, поближе, миссис Мэлоун, чтобы я мог получше вас разглядеть.

Энди толкнула стеклянную дверь и вошла в оранжерею.

— Вы генерал Рэтлиф? — нерешительно спросила она.

— Ну, разумеется, — рассмеялся старик.

— А как… — Энди поперхнулась. — Как вы узнали, кто я? Разве вы ждали меня?

У нее мелькнула мысль, что Лес позвонил генералу и попросил его дать согласие на интервью. Но нет, Лес так не мог сделать, это было не в его правилах. И, кроме того, никому не удалось бы поговорить с генералом, не переговорив предварительно с Лайоном. А Лайон не из тех, кого легко уговорить поменять решение.

— Да, я вас ждал, — ответил генерал, не утруждая себя дальнейшими объяснениями. — Присаживайтесь, прошу. Не желаете ли выпить что-нибудь?

— Нет-нет, спасибо.

Энди неожиданно почувствовала себя школьницей, уличенной в озорном проделке. Она присела на краешек плетеного кресла с высокой спинкой. Пристроив рядом с, собой на сиденье маленькую сумочку, одернула юбку и выпрямилась.

— Вы ведь даже не смотрели в мою сторону. Как вам удалось…

— Военный опыт, миссис Мэлоун. У меня всегда были уши, как локаторы. Мой великолепный слух был настоящим проклятием для младших офицеров. Они не могли посплетничать обо мне за моей спиной. — Он снова рассмеялся.

— Но откуда вы знаете мое имя?

Несмотря на то, что ее застали на месте преступления, Энди была счастлива. Наконец-то она встретилась лицом к лицу с одним из самых знаменитых героев войны. Теперь, правда, тело его одряхлело, но мозг оставался острым как бритва. Водянистые глаза слезились, но замечали они, показалось Энди, гораздо больше, чем сам генерал захотел показать. К тому же он обладал необыкновенной проницательностью.

— Вы видели мои телевизионные программы?

— Нет, мне очень жаль, но я не видел ни одной. Я знаю, кто вы такая, потому что Лайон рассказал мне, что встретил вас вчера в городе.

Лицо Энди мгновенно превратилось в маску безмятежного спокойствия.

— Неужели? — холодно сказала она. — А сказал ли он вам, как он был груб со мной?

Старик рассмеялся громким лающим смехом, вызвавшим у него сильнейший приступ кашля. Не имея ни малейшего представления, что нужно делать в этом случае, и боясь даже думать о последствиях, случись с ним что-нибудь, Энди подбежала к генералу.

Приступ наконец затих, и Майкл Рэтлиф махнул рукой, давая понять, что она может вернуться в свое кресло. Глубоко вздохнув несколько раз, он сказал:

— Нет, Лайон ничего не говорил о вашей встрече, но это на него похоже.

Генерал вытер слезящиеся глаза белым батистовым платком, и — Энди могла бы поклясться — в его глазах промелькнуло хитровато-шаловливое выражение.

— Лайон мне сказал, что очередная пиявка из прессы шастала по городу, вынюхивая и задавая вопросы. Он назвал вас… дайте-ка подумать… любопытной сучкой. Да, думаю, именно так он сказал. И продолжал в том духе, что вы, без сомнения, надеетесь с помощью своего личика и фигурки выудить из живой мумии историю». А после этого описал мне вас в мельчайших подробностях.

Густая краска залила щеки Энди. От злости она даже заскрежетала зубами. Какая мерзость! Пиявка. Сучка. Да как он смеет?!

Энди усилием воли подавила гнев, охвативший ее: она понимала, что генерале интересом наблюдает за ее реакцией.

— Генерал Рэтлиф, я хочу, чтобы вызнали: ваш сын заблуждается на мой счет. Я действительно расспрашивала людей о вас и вашей жизни здесь, на ранчо, но только потому, что я хочу…

— Вам вовсе не нужно оправдываться передо мной, миссис Мэлоун. Я только лишь рассказал вам, какое впечатление вы произвели на Лайона. А для того, чтобы я мог составить свое собственное мнение, позвольте мне задать вам несколько вопросов. Вы работаете на кабельное телевидение и хотите сделать со мной интервью. Верно?

— Да, сэр. Мы, то есть я хочу сделать серию интервью, которые бы выходили в эфир по вечерам в течение недели. Каждое по полчаса.

— Почему?

— Почему? — повторила она, не понимая вопроса.

— Почему вы хотите делать интервью именно со мной?

Мгновение она смотрела на него в замешательстве, потом, слегка тряхнув головой, сказала:

— Генерал Рэтлиф, вы часть американской истории. Ваше имя будет в каждой книге о Второй мировой войне. Многие годы вы жили в уединении на этом ранчо, и американцам любопытно: отчего так? Они хотят знать, чем вы занимаетесь.

— На это я могу ответить одним словом — ничем. Просто сижу здесь день за днем, старею, дряхлею, жду смерти. — Он поднял руку, заметив, что она собирается возразить. — А теперь, миссис Мэлоун, послушайте: если нам когда-нибудь предстоит работать вместе, то s мы должны быть взаимно откровенны. Я скоро умру. Я долго этого ждал и даже предпочел бы, чтобы это произошло скорее. Я устал быть старым и бесполезным.

Энди нечего было на это сказать, некоторое время они сидели молча. Первым заговорил генерал:

— Предположим, я соглашусь на это интервью. Но вы будете соблюдать условия, скажем так, моей капитуляции?

Сердце у Энди учащенно забилось. Он готов согласиться!

— Да, сэр.

— Очень хорошо. Можете делать свое интервью, миссис Мэлоун. Только не пойму, почему вам интересен именно я, а не другой, более выдающийся человек.

— Вы неординарный человек, поистине выдающаяся личность. — Она действительно так считала.

Он рассмеялся, и на этот раз мягко:

— В дни моей молодости, возможно. Ну, а теперь к моим условиям. Вы можете задавать любые вопросы о моем детстве, школьных годах, воинской учебе, о карьере до и во время войны. Кстати, во время Первой мировой я был пехотинцем. Вам это известно? — И, не дожидаясь ее ответа, продолжил: — Вы можете спрашивать меня о войне в целом, но я не стану обсуждать отдельные сражения.

— Очень хорошо!

— Я откажусь отвечать, если вы станете расспрашивать о них.

— Понимаю.

На самом деле она ничего не поняла, но сейчас была готова согласиться на что угодно, только бы получить возможность сделать интервью.

— Когда мы начнем? Сегодня?

Энди улыбнулась:

— Нет. Сегодня вечером я свяжусь со своей съемочной группой, и через день или два они прибудут сюда с аппаратурой и оборудованием.

— Интервью будет снято как кино?

— На видеопленку.

— На видеопленку, — задумчиво повторил старик, словно не совсем понимая, в чем разница.

— Это то же самое, что кино, только лента похожа на магнитофонную. — Он важно кивнул. — А до приезда группы мне хотелось бы осмотреться, выбрать место для съемок. Мне не хочется делать всю серию в одном и том же месте.

— У нас будет возможность получше узнать друг друга. — Он заговорщицки подмигнул ей. — Сколько времени займут съемки?

— Мы будем работать каждый день столько, сколько позволит ваше самочувствие. Я думаю, что, если в день мы будем отснимать полную получасовку, мы закончим…

— Вы уже закончили.

Энди резко обернулась и в проеме двери увидела Лайона. На фоне солнечного дня его фигура вырисовывалась зловещим силуэтом.

— Входи, Лайон. Насколько я знаю, ты уже знаком с нашей гостьей, миссис Мэлоун.

Рэтлиф-младший вошел в комнату. Не обращая внимания на попытки отца настроить его на миролюбивый лад, Лайон неприязненно уставился на Энди:

— Какого черта вы здесь делаете?

Энди вскочила на ноги:

— Вам прекрасно известно, что я здесь делаю.

— Вы проникли в мой дом обманом. Мы с мистером Хьютоном разгрузили уже второй ряд ящиков с рассадой, когда он упомянул о несчастной маленькой леди, которую подбросил сюда, чтобы она не опоздала на свидание с Грейси из-за того, что у нее якобы сломалась машина. У Грейси, насколько я знаю, отродясь не было ни с кем «встреч». Я сложил два и два, и ответ указал на вас. А теперь, миссис Мэлоун, вы отправитесь восвояси. С применением силы, если потребуется.

У Энди не было ни малейшего сомнения, что он говорит серьезно. Но тут вмешался отец:

— Лайон, твоя мать была бы очень огорчена отсутствием у тебя хороших манер, особенно по отношению к леди. Я согласился дать миссис Мэлоун интервью.

Если бы Лайона ударили лопатой, он бы выглядел менее ошарашено.

— Папа… ты… уверен?

Он опустился на колени перед инвалидным креслом и положил свою огромную загорелую руку на плечо генерала Рэтлифа.

— Папа, ты уверен? — повторил он.

Неожиданная нежность, прозвучавшая в его голосе, ошеломила Энди.

Генерал пристально посмотрел на сына:

— Да, уверен. Я не согласился бы ни на какие другие интервью, но миссис Мэлоун так очаровательна, что я не в силах отказать.

— Очаровательна, — фыркнул Лайон, поднимаясь на ноги. — Только не позволяй ей уговорить тебя делать то, чего ты не хочешь.

— Лайон, хоть раз в жизни я показал себя человеком легковерным? — тихо спросил он. — Не беспокойся. Все будет в порядке. Я хочу это сделать.

— Замечательно.

— Ну что ж, миссис Мэлоун, похоже, все улажено, — сказал генерал с приятной улыбкой.

— Благодарю вас, генерал Рэтлиф. Зовите меня, пожалуйста, Энди.

— Вы мне нравитесь, Энди.

— Вы мне тоже.

— Извините, — в голосе Лайона звучала враждебность, — я должен вернуться к работе.

— Лайон, пусть все закончит мистер Хьютон. Он знает, что делать. А ты отвези Энди в гостиницу, заберите ее вещи и возвращайтесь с ними сюда.

Энди и Лайон в немом удивлении уставились на генерала Рэтлифа. Наконец Энди обрела дар речи:

— Н-н-но я остановилась в мотеле «Рай на холмах» и уверяю вас, что мне там достаточно удобно.

— Но не так удобно, как будет здесь, — дружелюбно сказал генерал. — Вы еще не пробовали стряпню Грейси.

«Значит, — думала Энди, — Грейси — это кухарка».

— Кроме того, а что, если мне захочется излить перед вами душу, а вас как раз не будет рядом? Вы ведь не можете упустить такую возможность? Как ни крути, вам лучше оставаться под этой крышей до конца съемок.

— Но моя группа остановится в мотеле и…

— А сколько человек в вашей группе?

— Четыре.

— Тогда мы разместим их во флигеле. Taм полно места. И больше никаких возражений, — сказал генерал категорическим тоном. — Мы с Лайоном слишком одиноки. Ваше присутствие внесет приятное разнообразие в нашу жизнь. — Он включил моторчик коляски. — А теперь прошу извинить меня. Увидимся за ленчем.

Энди осталась наедине с Лайоном. Должно быть, он хорошо знал, какой великолепный слух у отца. Он дождался, пока коляска исчез нет из вида, и только потом повернулся к Энди:

— Наверное, вы очень гордитесь собой? — В серых глазах она прочла осуждение.

— Да, горжусь. Ваш отец охотно согласился на интервью. Вы могли бы избавить нас от разного рода неприятностей и потери времени если бы передали ему мою просьбу несколько месяцев назад, а не возвращали мне письма нераспечатанными.

— Он согласился на интервью, а я — нет. — Лайон смерил ее насмешливым взглядом. — Разве ваша жизнь недостаточно интересна? И что только заставляет некоторых совать нос в жизнь других людей? Это доставляет вам какое-то особое удовольствие?

Как ей была ненавистна его кривая ухмылка!

— Я не сую нос. Я всего лишь хочу поговорить с вашим отцом и записать эти разговоры на пленку, чтобы их могли услышать тысячи людей, которым интересно то, о чем он будет рассказывать.

— Звучит очень здорово, миссис Мэлоун. Благородно и прямо.

Насмешливая улыбка исчезла с его лица словно по мановению волшебной палочки. Лайон стал серьезен, только линия губ выдавала решимость. Он грубо схватил Энди за руку повыше локтя и рванул к себе:

— Но я вас предупреждаю: если вы сделаете что-нибудь, хоть что-нибудь, что расстроит моего отца или повредит ему, то молитесь богу. Вы хорошо меня поняли?

У Энди перехватило дыхание, когда она оказалась так близко от него, но она заставила себя выдавить:

— Да.

Он смотрел на нее сверху вниз, недоверчиво покачивая головой. Энди замерла. Она не могла дышать. Не смела. Ей казалось, что они стоят в этой двусмысленной позе, напоминающей не то борцовскую схватку, не то объятия любовников, целую вечность.

Наконец Лайон осознал всю пикантность ситуации. Он неожиданно и резко отпустил ее, словно счел опасной эту близость.

— Поехали за вашими вещами. — Тон, которым было сделано это предложение, напоминал скорее ворчание злобной собаки. — Я вам не такси.

Энди хотела было насмешливо отказаться от столь любезного предложения, но он уже шел к стеклянной двери. Не обращаться же к его спине! Она покорно последовала за ним на задний двор, где в одном из четырех боксов гаража стоял серебристый «Эльдорадо».

Лайон сел за руль, не удосужившись даже открыть для нее дверцу. Скользнув на сиденье, Энди громко захлопнула дверь, выразив этим свое отношение к его манерам. Он ответил ледяным молчанием. Мол, мне без разницы, что ты там обо мне думаешь. Они выехали на шоссе.

Деревья, кустарники, дома вдоль дороги сливались в одну линию, но она даже не хотела гадать, с какой скоростью они едут. Он вел машину, поставив локоть на раму открытого окна и отстукивая одному ему известную мелодию.

Ветер как сумасшедший трепал ее волосы. «Ну и пусть. Черта с-два я попрошу его закрыть окно», — думала Энди.

— Это моя машина, — сказала она, когда они просвистели мимо автомобиля, стоявшего на противоположной обочине.

— Остановимся и подберем ее на обратном пути. Не хочу, чтобы с маленькой леди опять что-нибудь приключилось.

Она наградила его убийственным взглядом и отвернулась к окну.

Весь оставшийся путь они проехали молча. Наконец Лайон остановил «Эльдорадо» в нескольких шагах от гостиницы:

— Не вы одна умеете задавать вопросы, миссис Мэлоун.

Взгляд серых глаз вызвал безотчетную тревогу. Что же он выяснил о миссис Мэлоун?

— Я недолго, — сказала Энди, с облегчением выходя из машины.

Энди вошла в комнату. Не услышав за собой звука закрывающейся двери, она обернулась и увидела на пороге Лайона.

— Я помогу.

— В этом нет необходимости.

— Я этого и не говорил.

Оттеснив ее, он вошел в комнату. И сразу же комнатушка, которая и раньше казалась ей маленькой, сжалась до размеров кукольного домика.

Он улегся на кровати, а ноги в пыльных ботинках положил на спинку. Энди, оторопев, стояла посреди комнаты, безмолвно глядя на него.

— Не буду вам мешать, — сказал он.

Энди повернулась к нему спиной и открыла чемодан. В бешенстве она стала срывать одежду с вешалок и швырять как попало в чемодан, подняла с пола несколько пар обуви и бросила в пакет.

— Не забудьте ботинки, — иронично посоветовал ей Лайон с кровати.

Энди резко обернулась:

— И не подумаю. Они в отдельной коробке. Огромное вам спасибо за помощь.

— Рад служить. — И снова отвратительная, наглая улыбка.

Неожиданно перед мысленным взором Энди предстала совсем другая картина: Лайон, прислонившись головой к спинке кровати, улыбается ей, но не с издевкой, а нежно, призывно. Теплая волна пробежала по ее телу, но она тотчас же постаралась подавить эти ощущения.

Подойдя к туалетному столику, стала небрежно бросать в чемодан косметику и парфюмерию. Флакончики и баночки со звоном падали друг на друга, и оставалось только надеяться, что ничего не разобьется и не вытечет.

Мельком взглянув в зеркало, Энди увидела, что Лайон следит за каждым ее движением.

— Вам что, доставляет особое сексуальное удовольствие наблюдать за моими сборами?

— Вообще-то, да. Очевидно, в прошлой жизни я был тихим извращенцем.

— Вам следует пройти обследование у специалиста.

— Зачем? — Он вскинул брови. — Разве вас нервирует то, что я за вами наблюдаю?

— Вовсе нет.

В ответ он сардонически усмехнулся, как бы говоря, что не верит ей.

Энди отвела взгляд от его отражения в зеркале и положила в чемодан последнюю коробочку с туалетного столика.

Пока она укладывала в сумку свои записи, в беспорядке валявшиеся на столе, Лайон поднялся с кровати и направился в ванную. Через несколько секунд он вернулся, держа в руках малиновый бюстгальтер и трусики. Только сейчас она вспомнила, что вечером постирала их и повесила сушиться на палку от занавески.

Поймав его взгляд, Энди вспыхнула до корней волос.

— Не забудьте вот это, — нарочито вежливо проговорил Лайон и принялся методично изучать прозрачное белье — Не скажу, что для вас это была бы большая потеря. — Лайон подбросил трусики и бюстгальтер вверх, словно желая проверить, так ли они легки, как кажутся. — Тут терять-то практически нечего, — пришел он к выводу.

Энди выхватила белье. Уложив вещи в чемодан, с силой захлопнула его. Ее досада вызвала у него приступ дикого смеха.

Энди подняла чемодан, решив, что понесет его сама, но Лайон забрал чемодан, чем несказанно ее удивил.

— Вам нужно еще выписаться? — Лайон открыл дверь комнаты.

— Да, — холодно ответила она.

Ей не хотелось признаваться даже самой себе, что сердце ее бьется так сильно, что болит грудь.

— Тогда я отнесу ваши вещи в машину, а вы пока уладите все дела.

Энди не стала возражать.

— Хорошо, — сказала она и вышла из комнаты.

Служащая гостиницы была невероятно, фантастически медлительна. Рассчитать проживание за три дня оказалось для нее задачей непосильной. Наконец она заправила кредитную карточку в аппарат, и в это время к дверям медленно подъехал «Эльдорадо».

Медлительная дама задумчиво оглядела Энди:

— Это Лайон Рэтлиф.

— Да, это он. — Энди посмотрела на нее так, что та не отважилась на какие-либо расспросы или комментарии, а только хмыкнула.

Энди вышла из гостиницы и села в машину. Ей нравился запах кожаной обивки. И еще ей нравился запах Лайона. Даже когда он вошел в дом после погрузки саженцев, от него шел чистый, мускусный запах мужчины.

Он опустил стекло и включил кондиционер. Пока они не выехали на шоссе, его жужжание было единственным звуком в салоне автомобиля. Наконец Лайон повернулся к ней и спросил:

— А что поделывает мистер Мэлоун, пока вы носитесь по всей стране, вторгаясь в личную жизнь других людей?

Его оскорбительный тон обжег ее, как удар хлыстом.

— Мой муж умер.

На его лице не отразилось никаких эмоций, он только перевел взгляд на дорогу. Она тоже отвернулась.

Потом он тихо сказал:

— Мне очень жаль. Как он умер?

Ее удивило то, что он счел нужным извиниться.

— Он погиб в Гватемале, во время командировки. Землетрясение.

— Давно?

— Три года назад.

— Он тоже был репортером?

— Да.

— Работал в газете?

— На телевидении.

— Он много ездил?

— Все время. Он был помешан на своей работе.

— А вы были счастливы?

С какой стати он спрашивает о личном? Раньше он задавал вежливые вопросы незнакомца, который пытается узнать человека получше.

Энди хотелось нагрубить ему, сказать, что история ее семейной жизни не его дело. Но где-то в глубине души она чувствовала, что этого делать не стоит. Ей ведь предстоит работать с его отцом. Если она будет откровенна с Лайоном, конечно, до определенной степени, может быть, он перестанет ей мешать. Кроме того, она устала от этой игры «кто — кого», особенно с тех пор, как почувствовала, что превосходство всегда останется за ним. А вдруг удастся заключить перемирие?

— Да. Мы были счастливы, — услышала она собственный голос.

Лайон так долго на нее смотрел, что ей захотелось взять у него руль — ведь он продолжал вести машину на умопомрачительной скорости. Наконец он перевел взгляд на дорогу.

Энди чувствовала, что между ней и Лайоном существует необъяснимое напряжение от сознания близости друг к другу. Ей вдруг захотелось дотронуться до него, провести ладонью по темным густым волосам, погладить сильные руки.

— И давно вы занимаетесь этой работой?

Вопрос внезапно вернул ее к более безопасному течению мыслей. Силы одного кондиционера явно не хватало, чтобы остудить ее бурлящую кровь.

Энди откашлялась:

— С тех пор как закончила учебу. Я начинала со сценариев для рекламных роликов, работала на местной телестудии. Потом перешла в отдел новостей и в итоге стала ведущей телепрограммы.

— Но сейчас вы преимущественно занимаетесь, скажем так, разведывательной стороной вопроса.

— Да, — неуверенно произнесла она, догадываясь, куда может завести разговор.

— Интересно, почему? — размышлял он вслух. — Понимаете, иногда люди, которые много разъезжают по стране, выбирают такую работу потому, что они несчастливы дома. Скажем, вы сделали жизнь своего мужа несчастной, он отправился в Центральную Америку и там погиб. И теперь вы стараетесь загладить свою вину тем, что следуете по его стопам?

Это был удар. Он был слишком близок к правде. Энди ощетинилась, как раненое животное:

— Как вы смеете говорить мне такие вещи? Вы ничего не знаете ни о Роберте, ни обо мне. Вы…

— Я все о вас знаю. Вы властная, чрезмерно честолюбивая самка с раздутым «я» всего лишь потому, что вам посчастливилось иметь более привлекательную внешность, чем большинству других женщин.

Лайон резко вывернул руль и остановился на обочине у ее машины. Энди схватилась за ручку двери, но его реакция оказалась молниеносной. Он обхватил ее запястье мертвой хваткой и, склонившись к ней, грубым, хриплым голосом сказал:

— Только не думайте, что с помощью красивого личика, потрясающих ног и груди вам удастся обмануть меня. Я прекрасно знаю, что, какой бы мужчина ни отважился вас коснуться, вы останетесь твердой, как панцирь. Ваша кожа может быть мягкой и теплой, но вместо сердца у вас — кусок льда. Я очень хорошо знаю этот тип, Энди Мэлоун. Вы кастрировали бы любого мужика, который по своей глупости решил бы разбудить в вас женщину. Делайте свои проклятые интервью, но не попадайтесь на моей дороге, а я уж постараюсь держаться подальше от вас. Теперь, когда мы поняли друг друга, возможно, нам удастся кое-как терпеть совместное существование.

Лайон отпустил ее руку и распахнул дверь. Поспешно выскочив из машины, Энди очутилась на раскаленной от солнца обочине дороги. Взвизгнув покрышками, выбросив из-под колес гравий, серебристая машина рванулась прочь, оставив позади себя облако пыли.

Через десять минут Энди уже была у парадного входа. Ее встретила женщина. Без сомнения, это была Грейси. Все-таки у Лайона хватило порядочности, чтобы предупредить прислугу, что она появится с минуты на минуту.

— Похоже, вам необходимо освежиться перед ленчем, — сочувственно сказала Грейси. — Стоит такая жара. Пойдемте наверх я покажу вашу комнату. Я никогда не видела генерала в таком возбуждении. Вам отвели самую большую спальню наверху, не считая комнаты Лайона, разумеется.

Грейси Холстед, так она представилась, была пышной женщиной с седыми волосами и по-детски счастливым круглым лицом, сразу располагавшим к себе. Она говорила с Энди ласково, словно с маленьким ребенком.

— Ну вот мы и прибыли. — Грейси открыла двери просторной комнаты, залитой солнечным светом.

Комната выходила на южную сторону. За окном насколько хватало глаз тянулись округлые холмы. Вдали можно было разглядеть мирно пасущихся коров. Недалеко от дома протекала река. Причудливо изогнувшись, она пересекала владения Рэтлифов. По ее берегам высились грациозные кипарисы.

— Это наша река Гваделупа.

— Как здесь красиво! — Энди имела в виду все вместе: вид из окна, комнату, дом.

— Да. Я живу здесь с тех самых пор, как генерал Рэтлиф построил этот дом. Мне никогда не надоедает смотреть на эти холмы. А вы видели бассейн? Генерал говорит, что вам нужно посмотреть все.

— Благодарю вас. Я так и сделаю.

— Лайон привез ваши чемоданы. — Грейси кивнула на багаж.

— Да. Очень мило с его стороны, — сказала Энди, но Грейси не заметила сарказма:

— А теперь я вернусь вниз и потороплюсь с ленчем. Ванная здесь. — Она указала на дверь. — Я там все приготовила, но если что пропустила, то выйдите на площадку и крикните мне.

Энди засмеялась:

— Хорошо.

Грейси улыбнулась. Сложив руки на животе и чуть склонив голову, она оглядела Энди с головы до пят. И, очевидно, осталась довольна тем, что увидела.

— Думаю, генерал прав. Ваше пребывание здесь… будет для нас интересным. — И, прежде чем Энди успела удивиться загадочному утверждению, Грейси продолжила: — Ленч в полдень.

Грейси ушла, и Энди осталась одна. Она сняла помятый костюм, который еще утром был безупречно чист и свеж, и попыталась вытряхнуть из него пыль. Затем приняла душ и надела привычную одежду — юбку и тенниску.

Расчесывая волосы, она подошла к окну и принялась разглядывать двор.

Вот из-за гаража вышел Лайон. Он подошел к мистеру Хьютону, который, стоя на коленях, высаживал оставшиеся саженцы. Вытащил из джинсов рубашку и начал расстегивать пуговицы. Снял ее и повесил на нижнюю ветку пекана.

Энди не отрываясь следила за его движениями. Они были удивительно естественны, непритворны, и в то же время создавалось впечатление, что он исполняет партию героя-любовника в балете.

Энди почувствовала, что сердце ее забилось быстрее.

Схватив за ручки садовую тачку, Лайон провез ее несколько метров. При этом его широкие плечи напряглись так, что стал заметен каждый литой мускул под загорелой кожей. Грудь его была покрыта темными курчавыми волосами. В верхней части торса они образовывали широкую полосу, которая, постепенно сужаясь книзу, исчезала в Джинсах.

Лайон рассмеялся каким-то словам мистера Хьютона, сверкнув белозубой улыбкой. Морщинки вокруг глаз придавали ему смешливое, задорное выражение. Раньше Энди не видела его таким. Он всегда был насторожен, полон неприязни, раздражения. А еще высокомерия и наглости.

Взглянув на свои часики, Энди отошла от окна. Очевидно, Лайон не собирался на ленч.

Энди очень понравился салат из зелени с тертым сыром и ломтиками холодной индюшатины.

— Я подумала, что вы питаетесь в основном салатами, — заметила Грейси. — Для ленча это нормальная еда, но все же я лично прослежу, чтобы вы немного поправились, пока будете у нас.

— Пожалуйста, не беспокойтесь за меня. Когда приедет моя группа, у вас будет дел невпроворот. Мы внесем хаос в ваш безупречно чистый, тихий дом. Я могу вам только пообещать, что мы постараемся вести себя насколько возможно аккуратно и скромно.

— Еще никому не удавалось создать в этом доме такой беспорядок, с которым я не могла бы справиться. Делайте все, что сочтете нужным.

— С вашего позволения, генерал Рэтлиф, я хотела бы сегодня побродить по дому. Нужно найти подходящий интерьер для съемок.

— Разумеется. Дом в вашем распоряжении.

— А где вы чувствуете себя спокойнее всего?

— Большую часть времени я провожу в солнечной комнате, той самой, где вы нашли меня сегодня утром, — подмигнув, ответил он. — Или в своей спальне. Бывает, посижу в гостиной.

— Мне бы хотелось, чтобы вы были в естественной, привычной для вас обстановке. Могли расслабиться перед камерами. Я проверю в этих комнатах электрику для подключения аппаратуры и тому подобные мелочи, а вечером позвоню коллегам и скажу, какое оборудование они должны привезти. Вероятно, группа приедет послезавтра.

После ленча Энди провела несколько часов, осматривая комнаты. Она подыскивала наиболее удобные места и с технической точки зрения, и с эстетической.

Энди просмотрела внимательно газетные вырезки, которыми снабдила ее Грейси, отметив, что все газетные статьи датированы первыми послевоенными годами. Именно тогда генерал досрочно ушел с военной службы и вот уже более тридцати лет ведет жизнь отшельника. Итак, кроме неожиданного желания спрятаться от широкой известности, ничего таинственного в его жизни не было. Энди исписала два листка блокнота вопросами, которые предполагала задать генералу. До ужина еще оставалось время.

Энди, справедливо рассудив, что ужин не будет официальным, переменила только кофточку, выбрав серовато-бежевую жоржетовую на пуговицах, с глубоким вырезом и широкими рукавами. Волосы в пучок она собирать не стала.

Лайон сидел за столом рядом с отцом. Когда Энди вошла в комнату, он поднял на нее глаза, и их взгляды встретились. Казалось, прошло немало времени, прежде чем она выдавила из себя: «Добрый вечер».

Поднявшись, Лайон помог Энди сесть за стол. От ощущения его близости ее охватил трепет.

Тут же она одернула себя. Во время их последней встречи он вел себя откровенно оскорбительно. Оставил ее на дороге задыхаться в пыли. Но вместо досады и обиды где-то в глубине ее существа появилось то странное чувство, которое преследовало ее со времени их первой встречи. Энди злилась на самое себя.

Генерал, не замечая или не обращая внимания на странное напряжение, возникшее между его сыном и гостьей, склонил голову в молитве. Энди и Лайон последовали его примеру.

Во время молитвы Энди не удержалась от искушения взглянуть на Лайона, сидевшего как раз напротив нее. Но, подняв глаза, она тут же зажмурилась и снова опустила голову: серые глаза напротив смотрели на нее в упор.

— Сегодня Энди начала подыскивать места для съемок, — сообщил генерал, пока Грейси обслуживала Лайона и Энди.

— Что ты говоришь? — Лайон поднял одну бровь.

— Да, — ответила Энди. — Ваш отец был настолько любезен, что дал мне разрешение использовать все комнаты. — Это был намек на негостеприимство Рэтлифа-младшего. Но — увы! — цель не была достигнута. Уголки его губ лишь слегка дрогнули, выражая удивление.

Энди посмотрела на генерала:

— А вы можете выходить на улицу? Мне бы хотелось снять несколько сцен для ролика «Б».

— Ролика «Б»? — переспросил Лайон.

— Так называется дополнительный ролик. Довольно скучно смотреть полчаса на людей, сидящих в креслах напротив друг друга. А если у нас будет такой ролик, мы могли бы смонтировать промежуточные сцены. Лайон понимающе кивнул.

— Я слишком слаб, чтобы ходить, но Лайон оборудовал дорожку к реке, чтобы я мог добираться туда на своей коляске. Берег реки подойдет для нас?

— Да!

— Хорошо. Тогда после ужина Лайон проводит вас туда, и вы разберетесь, что к чему.