"Эксклюзивное интервью" - читать интересную книгу автора (Браун Сандра)

Глава 30

Завтрак Ванессе Меррит принесли прямо в постель. Она не выходила из своей спальни уже три дня — как раз с того вечера, когда Дэвид ее ударил. Он с тех пор тоже ни разу здесь не появился. Устроившись поудобнее среди многочисленных подушек, она наблюдала за телевизионным интервью, которое Кати Курик брала у министра обороны, только что вернувшегося из Северной Африки. Это был доклад о военных приготовлениях в Ливии и воздушных ударах по Израилю. Ливийское правительство отказывается брать на себя ответственность за бомбардировки. Министр советует президенту Мерриту не принимать никаких радикальных мер — ни политических, ни военных — до тех пор, пока президентская команда окончательно не проверит все данные доклада.

Дэвид будет вне себя, если его вынудят отдать команду на проведение агрессивной акции. Такие решения, без сомнения, спровоцируют сильнейшую волну критики со стороны конкурирующей партии, не говоря уже об общественном мнении. Даже невинная случайная перестрелка с неприятелем может стоить голосов.

Ванесса улыбнулась при мысли о той дилемме, над которой Дэвиду вскоре придется поломать голову.

Улыбка мгновенно испарилась, как только в дверях появилась горничная и объявила, что ее хочет видеть доктор Аллан.

— Чего тебе, Джордж? — грубо спросила она, когда он приблизился к ее кровати.

— Это что — новые веяния в правилах хорошего тона? Теперь у нас так принято здороваться? — ответил он вопросом на вопрос. Очевидно, он был неплохо воспитан и разговаривал с ней как с тяжелобольной. — Я пришел проведать тебя.

— По приказу Дэвида?

Он сделал вид, что не замечает безобразного синяка у нее под глазом.

— Он сегодня утром уехал на острова Карибского моря, там после урагана большие разрушения. Она кивнула в сторону телевизора.

— Я чуть не прослезилась, когда увидела в новостях, как вы махали ему ручкой в аэропорту. Что ж, он выглядел очень решительно. Я уверена, что Дэвид обломает этот несчастный ураган одной левой, как Микки Маус. Сэр Дэвид Неустрашимый!

— Сарказм не украшает тебя. Ванесса. — Он укрепил на ее руке манжету для измерения кровяного давления.

— А как насчет синяка у меня под глазом, который ты так старательно пытаешься игнорировать? Я полагаю, Дэвид беспокоится, не придется ли мне делать пластическую операцию? Уж не для этого ли он тебя подослал — оценить степень разрушений и сделать предварительные наметки по их устранению?

— Я пришел, потому что наступило время для очередной проверки давления. — Он снял манжету, нацепил ей на бицепс резиновый жгут и сильно затянул его. — Дэвид считает, что тебе, по всей видимости, понадобится полный покой, прежде чем ты полностью выздоровеешь.

— «Покой»? Ты имеешь в виду полное уединение?

"Господи! Только не это!» — воскликнула она про себя. Что толку кричать об этом вслух?

Ничего хорошего это не принесет. Сбегутся агенты Секретной службы. Она попытается обвинить Джорджа в попытке убить ее во второй раз. Ее телохранители и эта горничная, что впустила Джорджа, — она, правда, выглядела, как добрейшая из бабушек в своем мягком свитере и стоптанных тапочках, но, без сомнения, была одним из шпионов Дэвида — все они будут лишь сожалеть, что отлучились. В любом случае ее накачают наркотиками и куда-нибудь уволокут.

Помощи ждать не от кого, она в западне. Во время пресс-конференции она пыталась подать какие-то жалкие сигналы, чтобы ее вытащили отсюда. Заметил ли хоть кто-нибудь из тех, кто хорошо ее знал, что она пришла без обручального кольца, которое подарила ей мать?

Видимо, нет. По крайней мере Грэй точно не заметил. Спенс исчез, хотя его лояльность по отношению к Дэвиду не вызывает сомнений. Она вспомнила, как отец прошептал ей, что он держит все под контролем, но где он сейчас, в это недоброе утро?

— Я хочу позвонить отцу, — заявила она, когда Джордж натирал спиртом ее руку с внутренней стороны.

— Я соединю тебя с ним чуть позже. Сожми кисть в кулак, мне нужно взять кровь на анализ.

— Я хочу поговорить с ним немедленно, — настаивала она, холодея от страха.

Она выскользнула из-под одеяла и перекинула ноги на другой край кровати. Не стесняясь собственной наготы, она протянула руку к телефону, который стоял на ночном столике, но, не совладав с нервами, уронила аппарат на пол. Встав на четвереньки, дрожащими руками она старалась набрать номер.

— Ванесса! Ради Бога! — Джордж обнял ее за талию и попытался водрузить на место.

— Отстань от меня, подонок!

Она хотела вырваться, но он выбил телефон у нее из рук и потащил за ноги. Она колотила его руками и даже пыталась исцарапать его лицо, но тщетно.

— Больше тебе это не удастся!

— Я всего лишь пытаюсь помочь тебе.

— Грязный лицемер! — шипела она. — Отпусти меня! Мы оба знаем, зачем ты здесь. Тебе снова приказали вывести меня из игры, так? По крайней мере на то время, пока может открыться, что муж меня избил. Первая леди, щеголяющая с фонарем под глазом после домашней склоки. Хорошо бы посмотреть на реакцию прессы, правда?

Она сделала еще одну попытку, но он очень крепко держал ее.

— Не истощай себя, Ванесса, иначе придется тебя успокоить.

— А если он попросит убить меня, ты сможешь, Джордж?

— О Господи! Нет!

— Врешь! Ты уже пытался однажды сделать это. Что же у него на тебя есть?

— Я не понимаю, о чем ты.

— Ради него ты покрываешь убийство, значит, он знает о тебе кое-что такое… Что это за секрет, Джордж?

— Я ничего не знаю ни о каком убийстве.

— Ага, так я тебе и поверила! Все ты знаешь, но будешь молчать, потому что ты у Дэвида на крючке, так ведь? Уж я-то знаю его стиль работы. Что же это за дамоклов меч, который он занес над твоей головой? Что-то связанное с Амандой? Именно это задевает за живое, правда? Ты же всегда так гордился своей женой, этой безвкусной серенькой мышкой. Или Дэвид припугнул тебя жизнью твоих детей? О, это у него тоже здорово получается! Так получи же от меня…О!

Она не заметила, как он вытащил заранее приготовленный шприц и теперь внезапно вонзил ей в бедро иглу и ввел успокоительное.

— Прости, Ванесса. Ты не оставила мне выбора.

— У тебя был выбор! У нас у всех есть выбор. Так будь же ты проклят, Джордж! — крикнула она, ее голос рассыпался. — Будьте вы прокляты, ты и Дэвид! И катитесь ко всем чертям…

Когда в тот вечер доктор Аллан въехал в гараж собственного дома, он даже не сделал попытки вылезти из машины и войти в дом. Он сидел, уставившись в ветровое стекло, безжизненно уронив руки на колени. Не было ни сил, ни желания даже на то, чтобы открыть дверцу.

В доме горел свет, и это хоть как-то успокаивало. Каждый раз, возвращаясь домой, он боялся, что обнаружит окна темными, комнаты безлюдными, а шкафы и ящики стола пустыми. Он жил в страхе, что Аманда уйдет от него и заберет мальчиков с собой.

Она поклялась, что будет бороться, но в какой момент она сдастся? Когда она наконец поймет, что он конченый человек и его не стоит спасать? Каждое утро, выходя к завтраку, он ловил признаки отвращения на ее дрожащем лице с затуманенными горем глазами.

Ему льстило, что Аманду до сих пор сильно беспокоит, где он был и что делал, но, с другой стороны, как же остро она все воспринимает! Она обладала врожденным детектором лжи, который был точнее любого аналогичного устройства секретных служб. Даже самые правдоподобные объяснения почему-то проходили все труднее и труднее.

Чувство собственной вины вынуждало его защищаться и произносить грубости. После нескольких безобразных сцен она отказалась от попыток расспрашивать его о медицинских обязанностях, которые он выполняет по приказанию Дэвида Меррита. Вероятно, она умерила любопытство, потому что устала от его постоянного вранья, а возможно, и потому, что хотела оградить сыновей от психологической травмы, порождаемой омерзительными семейными сценами.

Ее глаза смотрели осуждающе и с презрением. Он чувствовал, что ее терпение истощается, а любовь сходит на нет. В любой из ближайших дней она может его покинуть, и тогда он просто-напросто умрет от позора и безысходности.

Еще садясь в машину, он отхлебнул порядочный глоток ликера из бутылки, которая хранилась под водительским креслом. Он почти желал, чтобы его остановила и арестовала дорожная полиция, и с огромным удовольствием признал бы себя виновным. Срок за вождение машины в пьяном виде в любом случае лучше, чем пожизненный крест, который он нес, работая на Дэвида. Очутись Джордж в тюрьме, Дэвид нашел бы для своих целей другого доктора. Аллан был бы более чем счастлив переложить свою ношу на кого-либо другого.

Он ждал в Овальном кабинете, когда Дэвид вернется из своей опрометчивой поездки на острова Карибского моря, где его миссия доброй воли была прекрасно задокументирована средствами массовой информации. Молодого, симпатичного, жизнерадостного президента Меррита сфотографировали в самых выгодных ракурсах: помогающим при разборке руин, оставленных стихией, утешающим потерявших кров островитян, которых он любит всеми силами своей души.

"Если бы они только знали, — думал Джордж, — какой разрушительной силой обладает этот человек, произносящий сейчас банальные фразы о сочувствии».

Президент — такой же сильный и слегка загоревший — вошел в Овальный кабинет. Несмотря на длинный рабочий день, казалось, поездка только придала ему сил.

— Джордж! Ну что там у тебя? Как будто он не знает!

— Очень сожалею, но ваша жена опять заболела.

Сегодня утром я распорядился, чтобы ее перевезли в частный пансионат, где о ней хорошо позаботятся.

Этот мерзавец притворился, что жутко расстроен, и подавленным голосом поинтересовался, извещен ли об этом его тесть.

— Я подумал, что вы лично переговорите с сенатором Армбрюстером.

Дэвид попросил Джорджа обсудить с Далтоном Нили словесные формулировки для пресс-релиза, и Джордж согласился заняться этим завтра же утром. Даже если президент и заметил затравленное выражение лица доктора Аллана и отсутствие у него энтузиазма, он не подал вида. Он был убежден, что его инструкции будут в точности выполнены независимо от того, как к этому относится сам Джордж.

«Что же это за дамоклов меч, который он занес над твоей головой?»

Джордж проклял тот день, когда он познакомился с Дэвидом Мерритом. Кто бы мог подумать тогда, что этот благоприятный случай окажется самым зловещим событием в его жизни. Совершенно случайно — или случайно лишь настолько, насколько этого хотел Дэвид, — многообещающий молодой врач познакомился на теннисном корте с идущим в гору молодым конгрессменом. Они пожали друг другу руки, и Джордж ощутил прилив энергии. Дэвид как будто сделал ему инъекцию своей харизмы и оптимизма. Собственно, с этого «вливания» и началась их дружба.

Они стали встречаться, чтобы поиграть в теннис или перекусить, а то и выпить. Алланы — молодожены со скромным бюджетом — не могли себе позволить дорогих развлечений, но им казалось, что Дэвид прекрасно себя чувствует в их скромном жилище и с удовольствием уплетает их обеды, состоящие в основном из гамбургеров. Когда Дэвид женился, его жена выказывала значительно меньший энтузиазм по поводу этих случайных вечеринок у Алланов. Ванесса и Аманда не сошлись столь же близко, как их мужья. Видимо, потому, догадывался Джордж, что Аманда значительно превосходит Ванессу по интеллекту. Невозможно было представить себе двух других женщин, которые бы столь же сильно разнились своими интересами и чертами характера. Но их безразличие друг к другу нисколько не мешало дружбе с Дэвидом.

Прошло совсем немного времени, а Джордж уже считал Дэвида своим самым лучшим и самым надежным другом. И неудивительно, что когда над его карьерой нависла угроза, Дэвид оказался тем самым человеком, к которому он обратился за помощью.

Доставленный «скорой помощью» пациент-негр потерял сознание во время товарищеского баскетбольного матча. Оценив возраст и внешность несчастного и его друзей, Джордж тотчас заподозрил передозировку наркотиков. Он спросил хулиганов, какие наркотики принимал в тот день их друг.

— А-а, он хочет играть в этой сраной баскетбольной помойке НБА. Потому крутую дурь не хватает, — проинформировал его один из молодых бандитов.

Джорджу эта информация показалась малоубедительной.

Все симптомы свидетельствовали об отравлении барбитуратом OD в соединении с алкоголем. Он прописал рвотное и промывание желудка.

Чего Джордж не знал и о чем ему сообщила появившаяся вскоре мать пациента, было то, что в детстве парень перенес ревматическую лихорадку, в результате которой у него была повреждена аорта. Он страдал сердечными перебоями. Болезнь, усугублялась изнурительными тренировками — парень действительно неплохо играл в баскетбол.

Прежде чем Джордж успел принять все необходимые меры, чтобы исправить свою ошибку, лекарство уже оказало свое воздействие. Парень сделал вдох и буквально захлебнулся собственной рвотой.

Ошарашенный своей виной, Джордж, запаниковав, бросился к Дэвиду: тот внимательно выслушал эту печальную историю.

— Ты понимаешь, он был без сознания, он не мог мне ничего рассказать. Но смог бы, если бы я не поторопился. Нужно было внимательнее исследовать его легкие… — как в бреду бормотал Джордж.

— А мальчишки говорили тебе, что у него слабое сердце?

— Мать сказала, что всех этих «друзей» он знать не желал или, наоборот, они считали его маменькиным сынком, — всхлипывал он, пряча лицо в ладонях. — Теперь его мать может возбудить дело о преступной халатности против больницы и меня.

Он понимал, что его карьера закончилась, так и не успев начаться. Прошло всего несколько месяцев с тех пор, как он окончил ординатуру. Их с Амандой мечты были растоптаны.

— Да не убивайся ты так, — спокойно сказал Дэвид. — Что в конце концов ты мог предположить еще? Это же обыкновенный черный хулиган с улицы. И стоит ли жалеть о таком?

— Мне даже в голову не пришло, что это сердце.

— Ну, естественно.

— Но я должен был догадаться! — настаивал Джордж — Нельзя было отбрасывать все возможные варианты на том лишь основании, что диагноз столь очевиден.

— Послушай, — успокоил его Дэвид — если ты считаешь, что я позволю своему другу всю оставшуюся жизнь страдать от одной-единственной ошибки, в которой он искренне раскаивается, то ты глубоко ошибаешься. Ты мне веришь?

Загипнотизированный красноречием Дэвида, Джордж кивнул.

— Кто-нибудь может подтвердить, что мать мальчика говорила тебе о его слабом сердце?

— Вряд ли. Мы были одни.

— Вот и хорошо.

— Но это есть в его записях. Она приносила их в больницу.

— И где они теперь? — вкрадчиво спросил Дэвид. Джордж достал замусоленную папку с бумагами — вещественное доказательство — и протянул Дэвиду.

— Ты никогда этого не видел. Понял? — сказал Дэвид, запирая папку в своем сейфе. Обернувшись, он вдруг засмеялся над выражением лица Джорджа. — Успокойся. Ты единственный человек, кто делает из этого случая преступление национального масштаба. Пациенты в реанимации умирали и будут умирать. Я обещаю, никто не будет копаться в этом деле слишком рьяно.

— А как же его мать?

— Вероятно, она уже давно смирилась с мыслью о том, что ее сын может внезапно умереть. Она понимала, что рано или поздно это случится, и она уверена, что ты сделал для его спасения все, что мог.

Джордж закусил нижнюю губу.

— Поскольку в карточке записано, что причина смерти очевидна, вероятно, вскрытия делать не будут.

Дэвид похлопал его по спине. — Так что не переживай.

Как и предсказывал Дэвид, никто не заинтересовался заключением о смерти, под которым стояла подпись Джорджа. После того как тело мальчика было предано земле, о его матери больше никто ничего не слышал.

Эта тайная вина сблизила их еще больше. Дэвид представил Джорджа своим коллегам по конгрессу и другим влиятельным людям. Он характеризовал его как лучшего специалиста-медика в Вашингтоне, а поскольку делал это в той же важной и убедительной манере, в которой обычно представлял бюджет в палате представителей, ему поверили.

Со временем Джордж стал заниматься частной практикой, приобрел авторитет среди сильных мира сего.

Годы спустя, когда его утвердили в должности официального врача Белого дома, он продал свою прибыльную практику за баснословную цену и купил дом неподалеку от резиденции вице-президента.

Дела шли как нельзя лучше.

И вот однажды его вызвали в Белый дом посреди ночи, чтобы констатировать смерть Роберта Растона Меррита трех месяцев от роду, и вся жизнь доктора Джорджа Аллана покатилась под гору.

Джордж никогда об этом не спрашивал, но он полагал, что медицинская карта с историей болезни мальчика-негра все еще у Дэвида. Не правильный диагноз — это непреднамеренная ошибка, и доктор мог бы, наверное, жить спокойно, если бы откровенно признался в этом в свое время. А так — это уже укрывательство, ложь, которые вряд ли простило бы медицинское сообщество сейчас, спустя столько лет. Решение Дэвида, которое представлялось Джорджу спасением, состояло просто в молчании.

Из-за его теперешней известности расследование того давно забытого эпизода могло стать сенсацией и попасть на первые страницы газет. И не важно, сколько пациентов умерло от подобных ошибок, помимо этого случая. Внимание всех и вся будет приковано к этому мальчику, его несчастной матери и к доктору, который совершил фатальную ошибку.

Он обязан защитить семью от подобных скандалов. Денег от продажи медицинской практики Аманде и мальчикам хватит до конца их жизни. Он не оставил им огромных долгов, и они не будут вести нищенское существование на государственные подачки.

«Оставил?»

Вдруг до Джорджа дошло, что он думает о своей жизни в прошедшем времени. А что? Пожалуй, так оно и есть. После того как он выполнил последний приказ Дэвида, доктор вполне мог считать себя мертвым.