"Принц фальшивых героев" - читать интересную книгу автора (Брайт Владимир)

Глава 1

Не могу сказать, что зомби, которые спасли нас с Гархом от обезумевшей толпы, утащив в подземелья Цтинкла, вызвали в моей юной душе горячий прилив благодарности. Это не от присущей мне черствости, нет: думаю, я не смог по достоинству оценить их благородный порыв потому, что это противоречило бы элементарной логике. Жизнь и смерть: в подавляющем большинстве случаев понятия несовместимые. К тому же, я достаточно ясно понимал, что действовали эти кошмарные создания не по своей воле, а лишь исполняя чужие приказы. И даже если бы у меня вдруг возникла идея поискать в «спасителях» что-нибудь разумное, доброе и вечное, то она разбилась бы о неприступные скалы голых фактов. Эти чудовища вдобавок ко всем своим очевидным недостаткам были противоестественно жестоки, в голове у них копошились черви, и, наконец (на что при всем желании нельзя закрыть глаза), они попросту были ходячими трупами в самом буквальном смысле этих слов. А такое, согласитесь, не исправишь. Даже если отбросить всевозможные предрассудки «прогрессивного общества», все равно ожившие мертвецы — не самая подходящая компания для прекрасного юноши, чье королевское происхождение ни у кого (кроме него самого) не вызывает сомнений.

К слову сказать, в мире, который я так легкомысленно покинул, отправившись на поиски приключений, славы и капризных девиц голубых кровей, не нашлось бы желающих пообщаться с восставшими из ада[6]. Так что, сами понимаете, в компании зомби я чувствовал себя слегка напряженно.

Впрочем, как обычно, ни мои чувства, ни, тем более, мои глубокомысленные выводы никоим образом не влияли на происходящее. На этом празднике жизни я выступал в роли слегка облезлого, да еще и полудохлого кота в мешке. И было неясно, тащат ли меня к пруду, чтобы утопить, собираются пустить на шапку или все же сперва кастрируют — ради научного эксперимента.

Пока нас транспортировали (другого слова и не подберешь) к главе местной диаспоры, Гарх медленно истекал кровью, а я безуспешно пытался справиться с дурными предчувствиями по поводу ожидающего нас будущего в логове повелителя тьмы. Причем, несмотря на повышенное и в некотором роде даже благосклонное внимание к нашим скромным персонам со стороны сильных мира сего, это самое будущее почему-то представлялось мне в основном в могильных тонах с нездорово-кровавым оттенком.

Пожалуй, единственным положительным явлением в этом непрекращающемся кошмаре был тот факт, что адские твари избавили нашу команду от участия в увлекательной народной забаве «мясо-пусто».

«Брр...» — Меня передернуло от одного только воспоминания о крутящемся колесе смерти, на котором мы с Гархом были распяты всего несколько минут назад.

Впрочем, после того как я воочию увидел существо-могилу — верховного жреца и хранителя всех несметных богатств цитадели Цтинкл — его преосвященство Антопца Безликого, то понял, что «мясо-пусто» — это еще не самый плохой вариант при нашем раскладе.

На фоне столь ужасного хозяина даже его несколько туповатая челядь с паразитами в голове смотрелась не так уж и плохо. А это, согласитесь, говорит о многом.

Прозвище «Пасынок Смерти» (любимый, разумеется) мгновенно приклеилось к нему, как только мои расширившиеся от страха глаза увидели это нечто.

Нас еще даже не представили друг другу, но мне хватило одного короткого взгляда издалека, чтобы понять: вряд ли это мимолетное знакомство перерастет в крепкую дружбу. Уж не знаю, на что рассчитывали ирзоты, когда решили брать крепость приступом с таким руководителем, но, по-моему, у них явно было не все в порядке и с головой, и со всем остальным.

Это существо даже нельзя было назвать страшным или ужасным: подобные эпитеты подходили к нему не больше, чем выражение «злостный правонарушитель» для характеристики взбесившегося маньяка, не одну неделю держащего в страхе многомиллионный мегаполис.

Он был жутким. Да-да, именно жутким, как праматерь первозданного зла, стерегущая вход в древнюю гробницу, где захоронено нечто такое, о чем для собственного же спокойствия лучше не думать вовсе...

— Мне кажется, отсюда нам уже точно не выбраться! — Как всегда неожиданно и совсем некстати внутренний голос принялся излагать свои ценные соображения.— Уж не знаю, кто он такой и что ему от нас нужно, но подозреваю, что такие серьезные создания, как это, добычу из своих цепких склизких мохнатых лапок не выпускают.

— Почему же «мохнатых»-то? — чисто механически спросил я, пребывая в несколько заторможенном состоянии и тщетно пытаясь найти хотя бы один положительный момент в этом гнетущем кошмаре.

— Потому что, судя по внешнему виду, он — наверняка мутировавший паук-кровосос...

— Ну ладно, а «склизких» — почему?

— ...или, на худой конец, это гипертрофированный слизняк с протеиновым супермозгом. Насколько я помню, в «Золотой серии ужасов» чудовища подобного класса относились именно к этим разновидностям.

— Х-мм... А что, логично...— задумчиво протянул я, пытаясь сконцентрироваться и собрать в одно целое рассыпавшуюся мозаику мыслей.

— Поэтому,— продолжал внутренний голос развивать свою чрезвычайно ценную научную гипотезу,— нам здесь ловить нечего: как в прямом, так и во всех остальных смыслах.

— Насколько я понимаю, ты и есть тот самый человек, который чуть было не уничтожил наш мир? — не очень-то располагающим к дружбе голосом поинтересовался Антопц, после того как нас с Гархом без всяких церемоний вытряхнули к его ногам, словно пару подопытных морских свинок из лабораторной клетки.

— Не...— начал было я, но продолжить не смог: ответ буквально застрял у меня в горле, и мне стало нехорошо.

По-настоящему нехорошо.

Нормальный человек не может запросто разговаривать с подобными созданиями. Какие бы ужасы ни показывали в голливудских блокбасте-рах про вселенское зло, все равно фантазия создателей не заходит дальше какого-нибудь слизня с длинными щупальцами и головой, из которой одна за другой выдвигаются зубастые пасти.

Здесь же все было совершенно по-другому. К виду монстров я уже почти привык — любые зомби и даже мой приятель Гарх, который, откровенно говоря, никогда особой красотой не отличался, уже не вызывали у меня приступов панического ужаса. Но Антопц был совершенно из иной области. Это было не просто страшное существо — это была ожившая тень смерти. Общаться с ним с глазу на глаз или даже просто смотреть на него издалека было выше моих сил.

— Что ты здесь делаешь, и кто тебя послал? Насколько я понял, повторять вопросы в этом месте было не принято.

— Я... я...

— Оторвите ему руку — может быть, он станет поразговорчивее,— совершенно равнодушно, без всякого выражения приказал повелитель тьмы.

Зомби сделал шаг вперед.

— Я... я... я действовал не по своей воле! — услышал я собственный отчаянный крик.— И ничего об этом не знал! Это все Аспирин, это он! Это он!!!! А не я! Это Аспирин!!! Пожалуйста, не надо! Пожалуйста!

Судя по всему, моя несколько экспрессивная просьба не произвела на послушного исполнителя приказов никакого впечатления. Взывать к голосу рассудка зомби, скажу вам по секрету,— занятие абсолютно безнадежное, потому что колонии червей, поселившихся в его голове, вряд ли знакомы такие понятия, как сострадание и человечность.

Холодная скользкая конечность мертвой[7] хваткой сжала мою кисть, после чего, не выдержав запредельных перегрузок, обрушившихся на мое измученное тело, и не дожидаясь кровавой развязки, я в очередной раз провалился в кромешную тьму.

Что-то копошилось в моем несчастном мозгу, но как я ни пытался напрячь воображение, понять природу этого явления не мог.

Придя в себя и почувствовав необычные движения внутри головы (которые, мягко говоря, настораживали), еще даже не открывая глаз, я попытался сконцентрироваться, все спокойно взвесить, обдумать, морально подготовиться, вспомнив что-нибудь хорошее и, по возможности, ни в коем случае не паниковать. Если с первым пунктом плана не было особых проблем — я по-прежнему был жив, и это радовало чуть ли не до новой потери сознания, то с последним дела обстояли несколько иначе. Потому что моя вторая половина, очнувшись на несколько мгновений позже и только-только почувствовав неладное, даже не потрудилась разобраться, в чем дело, и сразу же закричала:

— Это червяк! Большой червяк!!!

— Нет...

— Чер-вя-ки-и! Много чер-вя-ков!!!

— Ааа!!!

К своему стыду, я не сумел достойно ответить на это провокационное заявление.

«Успокойся, ничего страшного не происходит. Скорее всего, ты заблуждаешься: это морской прибой шумит у нас в голове, вызывая нездоровые ассоциации!» — хотел было уверенно и бодро сказать я, но вместо это заорал сам:

— А-аа!

— Чер-вии!!!

— А-аа!

— В моей голове черви!!!

— А-аа!

— ЗАМОЛЧИ!

Повинуясь этому жуткому властному голосу, я сразу же затих, потому что узнал его обладателя, не открывая глаз, и ясно понял: если я немедленно не заткнусь, то со мной может произойти что-нибудь по-настоящему непоправимое...

— Я сканирую твой мозг. Еще одно слово — и я его сотру.

Прикусив губу до крови, я попытался совладать с животным ужасом, рвущимся наружу буквально из каждой поры моего несчастного тела, и мне это отчасти даже удалось. Совладать с ужасом, конечно, не вышло, но я хотя бы сумел подавить желание дико орать. Туманная формулировка насчет стирания мозга, несмотря на отсутствие технических подробностей и не совсем понятное определение, послужила достаточно мощным стимулом, чтобы, начиная с этого момента, я сходил с ума от страха уже молча.

К счастью, вся эта изощренная процедура заняла не слишком много времени. Думаю, не больше двух-трех минут, которые, впрочем, показались мне если не вечностью, то чем-то очень на нее похожим.

После того как из моего многострадального сознания вытащили всю подноготную, включая такие вещи, которые мне совершенно не хотелось бы выносить на суд благодарной аудитории, и уж тем более рассказывать о них Антопцу[8], мой изможденный рассудок наконец оставили в покое. И наступила благословенная тишина...

Впрочем, это была всего лишь небольшая пауза перед очередной сменой декораций.

Судя по всему, в этой обители зла дешевые спецэффекты любили столь же страстно, как в логове моего старого приятеля Аспирина. Не знаю, с чем это связано, могу лишь предположить, что слишком долгое пребывание в роли седовласого мудреца оказывает на и без того нестабильную психику злобного колдуна негативное влияние.

Спалить город ради того, чтобы декламировать свои жалкие вирши на фоне агонии великой столицы, черпая в трагедии извращенное вдохновение,— нет, такое в местном клубе сумасшедших иллюзионистов считалось неприличным: примерно как мелкое жульничество в среде крупных игроков. А вот загромоздить сцену пошлой бутафорией, обильно приправленной массовкой из дрессированных слонов, спортивно настроенных медведей на самокатах и табором цыган в придачу — это тут было в порядке вещей. Обитель повелителя тьмы в этом плане мало чем отличалась от логова Аспирина.

Я даже успел мимоходом подумать, что этот нескончаемый калейдоскоп ужасов мог бы наскучить, если бы так откровенно не путал.

Но сформулировать мысль до конца не удалось. Не прошло и нескольких секунд после окончания ментальной трепанации моего несчастного черепа, как яркая вспышка света болезненной иглой пронзила глаза. Первым, кого я увидел, оправившись от светового шока и сконцентрировав взгляд, был немолодой усталый джентльмен, сидящий в кресле-качалке. Тихо потрескивали дрова в камине. Седовласый мужчина одной рукой поглаживал добермана, лежащего у его ног, а другой задумчиво постукивал по набалдашнику элегантной трости из черного дерева.

Не знаю уж почему, но я был уверен, что это именно черное дерево, хотя прежде ни разу в жизни не видел ничего подобного. Этот мираж смотрелся почти как классический персонаж староанглийской литературы, во всяком случае — в моем представлении. Он очень естественно вписывался в антураж комнаты, копирующей обстановку старинного особняка.

В этой крупнобюджетной исторической постановке все было практически идеально, если бы не пара мелких недочетов. Во-первых, непонятно, для чего мужчина надел черные солнцезащитные очки, полностью скрывающие глаза, и, во-вторых, когда доберман открыл пасть, чтобы высунуть язык, оттуда вывалились несколько жирных белесых личинок, которых собака немедленно съела, после чего во избежание дальнейших недоразумений держала пасть закрытой.

— Мне нужно спокойно поговорить с тобой,— сказал джентльмен.— Поэтому я вынес из твоего сознания этот образ как наиболее успокаивающий. Насколько я понял, он ассоциируется у тебя с доверительной беседой в спокойной, располагающей к дружбе обстановке.

Я вспомнил про белесых слизней, которые, судя по всему, весело ползали в чреве собаки, и мне опять стало нехорошо. Эта обстановка скорее походила на оживший кошмар из жизни вампиров, поэтому совершенно не оправдывала своего предназначения — успокаивать и восстанавливать душевное равновесие.

— А нельзя ли... хм... убрать собаку? Хотя бы ненадолго? — как можно деликатнее, чтобы не обидеть хозяина и его четвероногого глистастого любимца, поинтересовался я, с трудом борясь с подкатывающей к горлу тошнотой.

Одно легкое движение руки — и нервирующее меня создание, с чувством собственного достоинства, не спеша удалилось со сцены.

— Теперь мы можем спокойно поговорить? — спросил джентльмен.

— Да.

— Тогда сразу же начнем с главного. Ты уже знаешь, что несешь в себе «Растворитель миров»?

— Да.

— И знаешь, что будет, если твои жизненные процессы остановятся?

— Да.

— Что?

— Конец этому миру.

Он улыбнулся, и я увидел, что с зубами у него все в порядке. Не то чтобы меня это приободрило, но хотя бы немного успокоило.

— Не просто миру, а всей вселенной.

«Лично для меня это не играет особой роли, лишь бы все вы сдохли»,— подумал я, но вслух сказал:

— Мне очень жаль.

Не знаю, повлияло ли на его реакцию мое вечное амплуа бездарного актера или здесь сыграло роль то, что мои бесхитростные мысли Антопц читал, словно раскрытую книгу. Как бы то ни было, моему фальшивому сочувствию он не поверил.

— Мне тоже жаль, что я не могу просто оторвать тебе голову и засунуть ее в банку со спиртом,— очень отчетливо и внятно произнес ужасный колдун, и я понял, что это не пустые слова.

В этот момент я особенно ясно почувствовал, что балансирую на лезвии бритвы и если все еще жив, то только благодаря «Растворителю миров». Но паранойя внутри моего мозга жила собственной жизнью; происходящего она не понимала да и не хотела понять.

«Мои соболезнования»,— чуть было не произнес я с ее подачи, скривив рот в судорожной ухмылке, но, к счастью, вовремя прикусил язык.

Нервы за последнее время стали совсем ни к черту, и мне стоило просто чудовищных усилий держать под контролем свое больное подсознание, оставаясь при этом в более или менее стабильном состоянии.

— Колдун, которого ты называешь Аспирином,— более ровно продолжал Антопц, видимо, решив не отвлекаться по мелочам,— подстраховался на этот случай, замкнув цепь, так что вытащить из твоего уха эту субстанцию, разрушающую миры, практически невозможно. Для этого нужно время. Очень много времени и особые компоненты, которых сейчас у меня нет.

Тут мне ужасно захотелось задать классический вопрос: «Ну, и что же мы будем делать?», но я опять сдержался.

В данной ситуации самое лучшее было молчать как рыба, а если и отвечать на вопросы, то как можно проще. Не стоило забывать, что за обманчивой внешностью этого человека скрывается чудовище.

— Поэтому мне придется трансформировать тебя...

— Только, пожалуйста, не в ЖАБУ! — как заклинание произнес мой внутренний голос.

«Да, в жабу— это было бы уже слишком»,— мысленно согласился я со своей второй половиной.

Хотя... Фантазии Компота, как, впрочем, и его магические способности, были просто несопоставимы с возможностями Антопца, поэтому вполне возможно, что перспектива перепрофилирования в жабу была еще не самой ужасной.

— ...в к...

— Мой лорд, я принес дурные вести...

Дверь распахнулась, и зомби, который попытался заградить дорогу гонцу, встав на его пути, просто перестал существовать — и без того уже мертвое тело окончательно простилось с остатками жизни, безвольно рухнув к ногам вошедшего.

Я даже не понял, что случилось, настолько быстро все произошло. Единственное, на что у меня хватило времени,— так это подумать о том, что я так и не успел услышать, какую оболочку для меня подготовил мерзкий чернокнижник. А следом за этим пришла мысль: «Какое же мужество необходимо иметь, чтобы вот так запросто врываться в логово повелителя тьмы и сообщать ему плохие новости?»

— Никто не смеет вести себя подобным образом в моем присутствии,— пророкотал Антопц.— Ты скажешь, что хотел, а потом отправишься в страну теней.

— Как вам будет угодно, мой лорд: моя судьба — в ваших руках.

Это создание обладало поистине уникальной преданностью своему хозяину.

— Говори.

— Маги ордена Кен узнали, что мальчишка у нас, и перекрыли выход из измерения. Теперь никто не сможет покинуть Глов, потому что их заклятье...

— Я прекрасно знаю, что значит перекрыть измерение,— нетерпеливо перебил его Антопц.— Продолжай!

— Они собираются осадить Цтинкл. После разрушения части стены и потерь вчерашнего дня у нас нет ни единого шанса противостоять их армии.

— Им нужен только он или они хотят захватить наши святыни?

— Ставка в их игре намного выше, чем наши священные артефакты. Маги хотят принести в жертву того, кто несет в себе «Растворитель миров», проведя обряд Семи, после чего, по их мнению, эта вселенная погибнет, а они перейдут на новый уровень существования, став полубогами.

— Проклятые идиоты,— чуть слышно пробормотал Антопц, после чего задал неожиданный и, с моей точки зрения, абсолютно неуместный вопрос: — А ты сам веришь в это?

Если гонец и был удивлен, то не подал виду:

— У меня нет причин верить или не верить в эту теорию, потому что ничего подобного раньше никогда не происходило, но я знаю одно: если отдать им мальчишку, мир исчезнет, а если не отдать, они уничтожат нас. Разумеется, мы можем убить заложника, но в таком случае погибнут все, и самое главное — крушение мира будет означать конец и нашим святыням.

Я не совсем понял, почему гибель вселенной они воспринимали намного спокойнее, чем потерю своих пыльных артефактов, но вот насчет всего остального... Такой простой и стопроцентно безнадежный расклад был ясен даже мне, простому обывателю, никогда не претендовавшему на лавры великого полководца.

— Каким запасом временем мы располагаем?

— Не больше пяти-шести часов. Кен будут действовать наверняка, им не нужны неожиданности, поэтому штурм начнется только тогда, когда перевес сил не оставит нам иного выхода, кроме как сдаться или умереть.

«Да-а, ситуация»,— совершенно отстранение подумал я, как-то упустив из виду, что все это напрямую касается меня.

Но Антопц, видимо, не зря являлся старейшиной местной диаспоры. Его мозг[9] работал быстро и четко, мгновенно просчитывая все возможные комбинации.

— Ну что ж, так как вариантов у нас немного, сделаем следующее: во-первых, ты должен немедленно связаться с верхушкой Кен и передать, что я не хочу войны и готов отдать им этого молодого ублюдка — через четыре часа перед воротами нашего замка. Эти старые лисы наверняка заподозрят ловушку, но ты скажешь, что мне не нужно встречаться со всеми: хватит двоих с парой телохранителей. От нас пойду я — в качестве гаранта сделки, юнец, ты и один зомби. Заверь их, что никаких неприятностей с нашей стороны ждать не нужно, потому что я собираюсь отдать им то, что они хотят, в обмен на открытие прохода в измерениях. Кен получат жертвенного агнца, а мы заберем свои святыни и уберемся из этой вселенной. По-моему, это хорошая сделка. И что самое главное, другие условия я не приму. А если они попытаются торговаться, передай: или будет так, как хочу я, или никто даже ничего не успеет понять, потому что я лично сверну шею заложнику — и все будет кончено.

— Но ведь...

— И еще. Разыскать ольтика.

— Но, мой лорд...

— Иди,— тихо сказал он голосом, которым сама смерть зовет в свои ледяные объятия.— Сегодня я уже один раз простил тебя.

И гонец, не смея перечить существу, которое было древнее самого древнего мира, бесшумно вышел, растворившись во мраке, который окутывал эти гиблые подземелья.

— Ты что, так и будешь молча стоять, словно бессловесное животное, проданное на заклание этим... как их... жрецам? И за что?! За горстку дешевых безделушек! — Паранойя, навсегда поселившаяся внутри моей раскалывающейся от боли головы на пару с шизофренией, бушевала вовсю.

— А что ты предлагаешь? — устало поинтересовался я, прекрасно понимая, что ничего хорошего от моего неуравновешенного подсознания, тем более в таком состоянии, ждать не приходится.

— Ни-че-го! Ничего я не предлагаю, потому что на этот раз у меня нет плана... Но ты же... Ты же... Ты не должен так просто сдаваться!

— Да, не должен,— вяло согласился я.— Но выхода отсюда, как ты сам не так давно очень верно подметил, для нас нет. Увы, мой друг, на этот раз действительно все кончено.

— Нет, не кончено,— никак не мог угомониться он.— Спроси — нет, ты спроси — у этого старого чернокнижника, какого черта он нас продал!

— То есть? — не понял я.— Ты что же, предлагаешь мне попросить его еще раз все хорошенько обдумать, прежде чем сдать нас в обмен на жизнь и все его горячо любимые побрякушки?

Я даже нашел в себе силы вымученно улыбнуться.

Впрочем, веселился я недолго, потому что в следующее мгновение как бы в ответ на мой незаданный вопрос Антопц произнес:

— Я играю по собственным правилам и уже давно все обдумал. Как-нибудь при случае я покажу тебе, на что способны эти побрякушки. Кроме того, я не собираюсь тебя продавать, потому что при всем желании не могу покинуть эту вселенную.

Или я разговаривал вслух, или он и вправду читал мои мысли — это не имело большого значения после того, как он вытряхнул все из моего подсознания.

— Значит, ты не отдашь меня? — уточнил я.

— Только не сейчас и не на таких условиях.

— А...

— Больше вопросов задавать не нужно — для твоего же спокойствия.

— Хорошо,— покорно согласился я, наблюдая за тем, как он кидает в большой котел загадочные компоненты, изрядно смахивающие на не первой свежести ливерный набор из внутренностей местной фауны.

После нескольких минут бесцельного созерцания этого таинства я устал и подумал, что происходящее совершенно не завораживает, хотя и является частью какого-то неведомого магического ритуала.

«Оказывается, порой и в аду бывает скучно»,— подумал я, после чего произнес фразу, которой, при всей ее глупости, суждено было стать пророческой — по крайней мере, для одного из нас.

— Сейчас, наверное, подадут к столу что-нибудь вкусное,— не очень уверенно сказал я, обращаясь к Гарху, про которого в этой сумятице почти забыл.

Он тихо лежал на полу, не подавая никаких признаков жизни, но после моих слов поднял голову и, посмотрев с такой ненавистью, что мне стало не по себе, тихо, но отчетливо произнес:

— .......... .......... ..........!

— А...— заикнулся было я, но закончить фразу не успел.

Антопц стремительно развернулся, одновременно с этим описав смертельную дугу; блеснула безупречно отточенная сталь. Резкий хруст на какое-то мгновение заглушил все остальные звуки, и в следующую секунду Гарх прекратил свой драматический монолог, потому что не оставляющий никакой надежды безжалостный удар перерубил его шейные позвонки, отделив голову от туловища.

Меня тут же вырвало.

Кровь из разорванных сосудов фонтаном взметнулась ввысь, мгновенно залив все вокруг, а колдун, который так безжалостно обошелся с моим напарником, спокойно взял отрубленную голову и закинул ее в свой огромный котел.

Ноги подкосились, и я рухнул на холодный каменный пол, вероятно, собираясь забиться в очередной истерике, но, опередив этот юношеский порыв буквально на доли секунды, мой разум сдавила ледяная волна чужой воли, и эхо древнего, как само мироздание, зла произнесло:

— Существо, прикованное к тебе, обладает редким даром — его кровь, отравленная трупным ядом зомби, не свернулась, как это происходит с кровью большинства смертных, так как способна к частичной регенерации. Поэтому сейчас он находится на промежуточной стадии, обладая качествами как живого, так и мертвого и став зомби, наделенным собственной волей. Мы называем такие создания полусмертными. Пока его мозг остается неповрежденным, он может существовать сколь угодно долго, потому что отмирающие клетки заменяются новыми. Убить его холодным оружием практически невозможно, так как отсутствие нервных окончаний и нефункционирующие внутренние органы делают это создание полностью нечувствительным к боли. Отрубленные конечности регенерируют за несколько минут. Чисто теоретически полусмертного можно сжечь, но для этого необходима мгновенная вспышка пламени, требующая слишком много энергии, которой обладают только маги экстра-класса.

Я пришел в себя достаточно, чтобы проявлять интерес к происходящему, и даже более того — осмелился задать вопрос:

— А как же голова?..

— Как и у обычного смертного, она является самым слабым звеном в системе защиты, так как стоит только разрушить его мозг — и мы безвозвратно потеряем этот достаточно ценный экземпляр. Поэтому я заключу голову в защитную пленку, которую невозможно пробить простым оружием.

Котел зашипел, варево в нем запузырилось, исторгнув целый букет испарений, как мне показалось, не совсем здоровых, и то, что еще совсем недавно было головой Гарха, а теперь являлось неизвестно чем, повернулось лицом к свету рампы, предоставив мне радостную возможность увидеть глаза моего несчастного напарника, которые выглядели столь же свежо и оптимистично, как обычно выглядят глаза достаточно хорошо проваренной рыбы.

— Правда, здесь есть одно «но»,— как ни в чем не бывало продолжал Антопц, после того как забросил в свое адское варево очередной подозрительно выглядящий компонент.— Чтобы получить полноценного полусмертного, мне необходимо выполнить достаточно сложную процедуру полной очистки крови в его голове, а это занимает около двух суток. Но сейчас у меня нет времени — через три с небольшим часа мы идем на переговоры с представителями Кен, и мне нужен кто-то, кому можно поручить твою безопасность — пока я не разберусь с тем, какие компоненты необходимы для извлечения «Растворителя миров».

— А...

Холодные, безжизненные, как дно свежеразграбленной могилы, глаза окатили меня ледяной волной, и мягкий голос, так резко контрастирующий с этим ужасным взглядом, доверительно продолжил:

— Я все так подробно объясняю тебе потому, что мое существование и существование святынь, которые для меня дороже всего, зависит от одного: сумеешь ли ты продержаться, пока у меня не будет все готово к процедуре извлечения. Сейчас я очень — подчеркиваю, очень — терпелив, но все же не стоит испытывать мое терпение, задавая глупые вопросы.

Надо отдать этому колдуну должное — не только внешний облик, но и его манеры по-прежнему строго соответствовали образу пожилого респектабельного джентльмена, с которым, несмотря на всю его показную мягкость и веселость, шутить все же не стоит.

Но вопрос, который мне так и не дали задать, напрямую относился к моей, а значит, и к его безопасности, так что я все же рискнул:

— А что будет с полусмертным, у которого голова закупорена пленкой, но кровь не очищена?

— Хм-м...— первый раз в его голосе проскользнула едва заметная неуверенность.— Сказать достаточно трудно, потому что раньше ничего подобного не происходило. Ясно только одно — его мозг будет все больше и больше погружаться в пучину хаоса, и в конечном итоге окончательно выйдет из-под контроля. Но в данном случае это не важно, потому что вам нужно продержаться не больше двадцати пяти суток, оставшихся до кончины этой вселенной. Я более чем уверен, что в течение этого времени он будет в более или менее стабильном состоянии.

— Ты думаешь о том же, о чем и я? — прямо-таки с отеческой заботой в голосе спросил меня верный друг и соратник по борьбе за выживание, которого явно не убедили эти достаточно вялые, к тому же научно не подкрепленные гипотезы.

— Да,— мысленно ответил я, но углубляться в подробности не стал.

Мне хватило того факта, что за мной будет охотиться могущественная банда выживших из ума колдунов, а в роли телохранителя, единственной защиты и опоры, выступит недоделанный полусмертный со сваренными вкрутую мозгами, который, насколько я помнил, и при жизни не мог похвастаться, что у него все в порядке с головой. Впрочем, это было не самое худшее.

Правда заключалась в том, что его и так уже почти безнадежное состояние в дальнейшем могло только ухудшиться.

Но об этих зловещих предчувствиях я предпочитал пока не думать, потому что в моем состоянии и при таких нездоровых мыслях это был самый короткий путь в страстные объятия безумия.