"Королевства, проигранные в карты" - читать интересную книгу автора (Брайт Владимир)

Глава 6

День второй. Неожиданная встреча-2

Я проснулся оттого, что кто-то настойчиво кусал мою ногу, правда, не очень сильно, но достаточно болезненно, чтобы вытащить из ласковых объятий Морфея. Это было не совсем приятное пробуждение, но по сравнению с предыдущими возвращениями к жизни все-таки выглядело не так уж плохо. Первый раз за последние сутки я почти самостоятельно просыпался, а не приходил в себя после очередного обморока, связанного с большой потерей крови или еще с каким-нибудь не менее неприятным событием.

Не открывая глаз, я попытался пнуть свободной ногой того, кто так бесцеремонно оборвал мой сон, но не попал. Хотя, если честно, не особенно-то надеялся на успех. Произвел акцию, так сказать, для очистки совести, и все — ни ответа, ни привета, Ну, в общем, и на этом спасибо.

Открыв глаза, уже окончательно проснувшись и увидев серое унылое небо, я понял, что жизнь идет своим чередом, а вместе с ней продолжается мой персональный кошмар[133].

В общем, как я уже успел заметить, все катилось по накатанной колее, а сумасбродка-судьба несла меня, как утлое суденышко, потерявшее управление в бушующем море жизни, навстречу опасным рифам. Возле которых одна практичная дальновидная акула с задатками бизнесмена средней руки открыла кабак под названием «Последний приют путника», известный также среди постоянных клиентов как «Дары моря». Кстати, имела она с этого неплохие деньги, особенно в плохую погоду, потому что только в этом сомнительном заведении всегда бывало свежее мясо.

А впрочем, это совсем другая история...

Итак, открыв глаза, я увидел оголодавшего Компота, грызущего мою ногу, словно наваристую кость из вкусного хозяйского супа. Делал это он, конечно, не по злому умыслу, а исключительно по доброте душевной, но мне от этого все-таки было не легче.

— По-моему, ты несколько увлекся в своем стремлении разбудить меня, — сказал я, зевая, потягиваясь и одновременно пытаясь при помощи свободной ноги без лишних церемоний отогнать надоедливого мясоеда.

После того как мне удалось пару раз несильно лягнуть это новоявленное животное, старик несколько умерил свой пыл, и я смог провести утреннюю перекличку. Как и следовало ожидать, все оказались на месте — и Глов со своими унылыми пейзажами, и Билли на Компоте, и мои новые «друзья» с большими ножами, и даже старушка Клара со мной в качестве бесплатного приложения.

— Во время дежурства никаких происшествий не зафиксировано, — бодро рявкнул внутренний голос — и немедленно заткнулся, потому что в ответ услышал нечто такое, что обычно не принято произносить вслух в присутствии женщин и детей.

Пока я спал, братья по оружию умудрились закинуть меня на телегу, доверху нагруженную всяким барахлом, которое, судя по виду, являлось не чем иным, как трофеями отгремевшей вчера битвы. Причем я находился на самом верхнем этаже этого шаткого сооружения, так что непонятно, как мне удалось не свалиться во сне с постоянно трясущегося и подпрыгивающего на ухабах тарантаса. Такое падение вполне могло окончиться для меня фатальными повреждениями[134]. Но, к счастью, ничего подобного не произошло, поэтому, окончательно придя в себя, я сделал первое, что пришло на ум, а именно: затравленно осмотрелся в поисках возможной опасности. Перед моим усталым взором предстала картина временной стоянки, разбитой нашей потрепанной бандой посреди бескрайнего поля[135], и, насколько можно было судить по обстановке, пока что все было на удивление спокойно — ничто не предвещало беды.

Рядом мирно сидел Компот[136]. Бедный старик никак не мог привыкнуть к своему новому телу, распределяя тяжесть между четырьмя конечностями (подозреваю, что он брал в расчет еще и хвост) самым невероятным и наиболее неприемлемым из всех возможных способов. Зато у Билли, насколько я понял, проблем не было никаких. Он обернулся спиралью вокруг браслета Гарха, который болтался на шее старика вместо ошейника, и не подавал никаких признаков жизни. Если что-то и доставляло ему неудобство, то он держал это при себе, не вынося на суд широкой общественности, потому что даже при всем желании не мог ничего сказать.

Ну, а лучше всех в нашей дружной компании чувствовала себя, конечно же, кровососущая пиявка Клара, удобно свернувшаяся калачиком на худой юношеской шее. Имевшая в моем лице и дом, и стол, и средство передвижения, и послушного раба, потакающего всем ее безумным прихотям.

Подумав о Кларе, я сразу же вспомнил, что не позднее чем сегодня обещал этой коварной гадине покинуть банду, отправившись на поиски логова Зоула. Самостоятельно, как и положено настоящему герою, пробиваясь в одиночку с боями сквозь полчища коварных и злобных врагов, состоящих преимущественно из кошмарных тварей и немыслимых чудовищ. Чтобы в конце концов одолеть главного злодея и, как в таких случаях водится, получить в награду славу, почести, несметные сокровища и красавицу — если не принцессу, то как минимум какую-нибудь девицу благородных кровей.

Эта мысль сразу же испортила настроение, потому что я давно успел заметить, что спорить с моим кровососом так же бессмысленно, как показывать фигу воробьям. А тут еще совсем некстати подъехал Гарх верхом на твари непонятной классификации, выглядевшей так же отвратительно, как и ее хозяин, и довел до моего сведения, что нынче у меня будет много работы. Потому что двое из троих раненых, взятых в плен во вчерашней битве, сегодня ожили в достаточной мере для того, чтобы своей мучительной смертью послужить повышению опыта новоявленного палача. Одновременно доставив массу приятных мгновений всей банде. Третьему бедолаге, насколько я понял, повезло намного больше, чем остальным, потому что он тихо-мирно умер сам, не дожидаясь помощи извне.

Да-а-а, в свете последних событий я, кажется, начинал понимать, почему на эти проклятые земли наложили магический барьер, закрывающий в них доступ. Один маньяк может запугать весь город, а мир, забитый маньяками по самую крышу, может испугать кого угодно.

— Как-то неважно я себя чувствую после вчерашнего. — Я попытался увильнуть от курсов повышения квалификации палачей.

Гарх широко, дружески улыбнулся, в который уже раз продемонстрировав пасть, набитую под самую завязку ужасно острыми зубами (постоянно тревожащими мое богатое воображение). Выдержал эффектную паузу, в течение которой я чувствовал себя, мягко говоря, не в своей тарелке, а потом подчеркнуто небрежно, с некоторой даже ленцой поинтересовался:

— Поправь, пожалуйста, если я ошибаюсь, но мне кажется, что ты отлыниваешь от своей почетной обязанности, не так ли?

Это было сказано с интонациями, которые обычно используют коты, считающие себя в глубине души либералами, когда спрашивают у пойманных мышей, какое меню те могут предложить им на обед.

Я судорожно сглотнул комок, подступивший к горлу, и почти обиженно, насколько это вообще было возможно при моем очень слабом актерском таланте, ответил:

— Как тебе вообще могла прийти в голову такая чудовищная мысль? Просто я чувствую себя недостаточно хорошо, чтобы показаться во всем блеске. Но если зрители будут снисходительны, принимая во внимание недостаток опыта и вчерашнее потрясение, наложившее определенный отпечаток на мою психику, то, думаю, все будет в порядке.

Он еще раз улыбнулся, заверив меня, что так примерно и подумал, после чего удалился по своим делам, дав на приготовления час. А чтобы я не слишком скучал, оставил напоследок в мое распоряжение двух здоровенных кретинов, которые должны были устанавливать складные кресты, следить за пленными, которых притащили сюда же, и осуществлять под моим чутким руководством подготовку к экзекуции в целом.

Вот тогда-то я окончательно растерял все свои счастливые надежды.

«Угораздило же этих бедолаг из банды Невикса выжить», — с не выразимой простыми словами тоской подумал я.

— Но ты же не собираешься на самом деле пытать этих несчастных? — ожил молчавший до этого момента внутренний голос. — В противном случае я не желаю иметь с тобой ничего общего!

Для полного счастья в этот момент как раз не хватало, чтобы вышло из-под контроля мое же собственное коварное подсознание.

«Предательство... Кругом одно предательство, — устало подумал я. — Никому в этом мире нельзя доверять, а себе, оказывается, в первую очередь».

— А если нет? — Это была с моей стороны жалкая попытка оттянуть время для принятия окончательного решения.

— Ну, тогда все в порядке!

— Кроме того, что в таком случае пытать будут меня.

— А что делать? Кому сейчас легко?

— Кому легко? Я могу назвать пару личностей, но вряд ли это сможет что-нибудь изменить.

— В таком случае можешь даже и не стараться.

— Спасибо за заботу.

— Всегда пожалуйста. А...

— Куда устанавливать разделочное колесо? — От неожиданности я чуть не подпрыгнул.

Один из помощников, отданный под мое начало, неслышно подошел, остановившись за спиной, так что, занятый своими невеселыми размышлениями, я даже не заметил его.

— А куда его обычно ставят?

— Когда палач собирается применять пытки категории «А», колесо устанавливается слева от жертвенного камня, а для категории «В» оно крепится справа. Эти два положения строго зафиксированы в своде правил пыточной гильдии.

Оххххххх... Как это мерзко. Меня передернуло. Эти извращенцы додумались создать еще и гильдию.

— Ставь в центре, — процедил я, даже не пытаясь скрыть злость, клокотавшую во мне, как в закипающем чайнике.

— Но в центре... — начал было он.

— Никаких «но», — резко оборвал его я. — В прошлом месяце меня с позором исключили из гильдии за чрезмерную жестокость, так что теперь эти правила для меня ровным счетом ничего не значат.

От такого заявления моего подельника чуть было не хватил удар. Пару секунд он ошарашенно смотрел на меня, видимо, пытаясь осмыслить последнюю фразу насчет исключения, а потом без единого слова повернулся и пошел работать.

— Проклятые скоты, — пробормотал я, обращаясь к сидевшему рядом Компоту. — Если эти чудовища думают, что сегодня их будут развлекать по полной программе, то, поверь мне на слово, они очень сильно ошибаются. Да-а... Я прав, или прав, или прав, — продолжал я задумчиво, начиная остывать, постепенно успокаиваясь.

— Грав, — подал голос старик, выражая свое полное согласие по данному вопросу.

Билли в силу своего не совсем обычного положения ничего не сказал, однако, думаю, мысленно и он согласился с нашим резюме. В общем, все это было, конечно, хорошо, и меня не могло не радовать такое дружное единодушие нашей команды по данному вопросу. Но...[137]

Но, за исключением некоторых положительных моментов, в целом ситуация на данный момент складывалась как обычно — хуже некуда. И, подводя итоги, пока мои помощники заканчивали установку оборудования для праздничных аттракционов, я мог с полной уверенностью сказать, что дела сегодня идут — просто дрянь (что, в принципе, стало уже доброй традицией). Так как не позднее чем через полчаса мне придется, загнав глубоко внутрь все человеческие чувства, включая сострадание, отвращение к любому виду насилия и т. д. и т. п.

Нет, конечно же, я не помышлял о том, чтобы пытать несчастных пленников. Как вы вообще могли такое подумать? В конце концов, я еще не успел настолько низко пасть, чтобы полностью потерять человеческий облик. Правда, то, что я собирался сделать, тоже нельзя было назвать добрым поступком. Скорее это проходило по разряду вынужденного обстоятельствами злодейства. И мне очень стыдно, гадко и скверно об этом говорить. Ну... Короче говоря, мне придется попросить старину Билли, чтобы он избавил несчастных пленников от страданий, тихо, незаметно и, главное, безболезненно их придушив.

Вот какой добрый юноша занял вакантное место палача.

Да, да, и можете после этого обливать меня презрением сколько захотите, но другого выхода в сложившейся ситуации я просто-напросто не видел.

— Все готово, — прорычал мне в ухо помощник, опять неслышно, как барс, подкравшийся сзади на мягких лапах.

В который уже раз испуганно вздрогнув от неожиданности, я успел с удивлением подумать о том, каким образом такие громадные туши умудряются так бесшумно передвигаться.

— В следующий раз, когда будешь приближаться, — я почти шипел от злости[138], — пожалуйста, предупреждай о своем приближении звуковыми сигналами, типа «би-би» или «ту-ту», понял?

— Да.

Краткость — сестра таланта, но я почему-то думаю, что в данном конкретном случае она решила побыть наедине, без своего брата.

Я настолько обнаглел, что решил высказать этому монстру, не стесняясь в выражениях, все, что думаю о нем самом, его близких и дальних родственниках, соседях, друзьях и знакомых, не обделив, конечно же, вниманием и боевых соратников, но, к счастью, вовремя остановился.

Все неизвестное пугает, а я был для всех загадкой, поэтому относились ко мне настороженно, особенно в свете скоропостижной и не совсем понятной кончины Скалка. Однако палку перегибать все же не стоило, потому что психика этих созданий была давно и безнадежно расшатана до такой степени, что, возможно, на ее месте уже ничего и не осталось, кроме полного вакуума.

— Да, кстати, а как тебя зовут? — поинтересовался я, сам не зная зачем.

— Педрхантовломсназлор.

— Значит, сокращенно — Педро... — В общем, довольно-таки сносное мексиканское имя. — Ну, вот что, голубчик Педро, — как можно ласковее попросил я, — оставь-ка своего напарника сторожить пленников, а сам иди скажи Гарху, что через полчаса все будет готово и новый палач с радостью продемонстрирует всем свое виртуозное владение такими милыми его сердцу пилами, крючьями, ножами, щипцами и всякими другими инструментами, названия которых я почему-то по рассеянности постоянно забываю.

Двое охранников, бесцельно шатающихся возле пленных и в перерывах от нечего делать глазеющих на них, могли сорвать мои коварные планы. Случайно увидев что-нибудь лишнее и сделав после этого неправильные выводы, они тем самым бросили бы тень необоснованного подозрения на мою скромную персону.

С одним дегенератом мне было бы справиться намного легче, ослепив его ловкостью и затуманив мозги светской беседой о погоде, периоде расцвета и заката античной культуры или, на худой конец, о великих, но в то же время оставшихся не признанными современниками художниках-импрессионистах. Компот же в это время доставил бы Билли на место назначения — и толстяк за пару минут покончил бы с этим грязным делом.

Все это выглядело совсем неплохо на первый взгляд. И на второй, как ни странно, тоже. И только через призму третьего глаза истинного зрения оказалось, что я опять, как бы это поинтеллигентнее выразиться, ну... в общем, обделался по полной программе.

— Ну сколько можно? — укоризненно спросил внутренний голос спустя некоторое время.

— Сколько нужно, столько и будем, — зло отозвался я. — И вообще, заткнись, тебя никто не спрашивал.

— Ну и пожалуйста, сам разбирайся со своими проблемами, а я в таком случае умываю руки.

Так, одной проблемой стало меньше, но это, к сожалению, уже ничего не решало.

Весь ужас создавшегося положения заключался в том, что, когда я повернулся, чтобы дать инструкции Компоту, минуту назад спокойно сидевшему рядом, этого старого хвостатого маразматика не оказалось на месте. Толстяка он носил на себе, поэтому исчезли они вместе. И вот это, поверьте мне, было уже совсем не смешно.

— Компот!!!!! Компотииииииик!!!! Миленький!!!! — истошно закричал я, начиная бегать по округе в лихорадочных поисках этого проклятого животного, чудовищно потея от одной только мысли, что, возможно, он пропал безвозвратно.

Через десять минут такого сумасшедшего темпа, обежав за это время по периметру пару миль и никого не отыскав, зато полностью выбившись из сил, я накрнец осознал всю тщетность своих поисков и в бессильном отчаянии рухнул на землю.

Это был конец. Конец всему. Успеху, карьере, удаче и жизни — в нагрузку ко всему вышеперечисленному.

Все.

Финал.

Давайте занавес, я ухожу.

Играйте дальше без меня.

Пусть будут лучше те, что придут на смену мне и...

— Би-би.

Пауза. Тишина.

— БИИИ-БИИИИ!

Открыв воспаленные глаза, я увидел помощника, закрывающего полнеба своей уродливой тушей и нависающего, словно глыба, над моим лежащим на земле, скрюченным в неудобной позе, глубоко несчастным, тщедушным тельцем.

— А-а, старый, добрый, верный дружище Педро, — вяло протянул я, окутанный пеленой безразличия. — Каким ветром занесло тебя в нашу гавань, и почему ты гудишь, как перегруженный добычей катафалк? Наверно, у тебя хорошие новости? Нет-нет, не говори, пожалуйста, дай я сам угадаю. Гарх с ребятами начинают подтягиваться на представление, и оно вот-вот должно начаться, правильно?

Он утвердительно кивнул.

— Ну, тогда иди и скажи им, что все в порядке.

Я не успел дождаться ответа, потому что здоровенная когтистая лапа схватила меня за шкирку, бесцеремонно подняв в воздух. Так что мое лицо оказалось на одном уровне с прищуренными и почему-то очень недобрыми (чтобы не сказать больше) глазами главаря шайки этих головорезов — Гарха. Который, в отличие от всех остальных, не слишком-то со мной церемонился.

— Что-то я не вижу искорки в твоих глазах, — угрожающе прохрипел он.

— Это все проклятые линзы, если ты, конечно, понимаешь, о чем я говорю. А без них, уверяю тебя, мои глаза просто мечут молнии.

Он разжал лапу, и я, пролетев пару ярдов, упал и больно ударился коленками об землю. После чего Гарх повернулся к банде, чтобы отдать очередной приказ, но вдруг застыл, как будто к чему-то прислушиваясь. Пару мгновений он стоял в такой напряженной позе, а потом прохрипел, обращаясь ко всем, с каким-то жутковато погребальным надрывом:

— Нас окружили ирзоты.

В воздухе повисла такая зловещая тишина, что ее можно было ощутить почти физически, если, конечно, хорошенько постараться.

Я не стал напрягаться, а просто спросил первое, что пришло на ум:

— Ну, и что из этого следует? Чем они могут напугать таких закаленных в боях и невзгодах парней, как мы? — продолжал я почти беззаботно, радуясь про себя тому факту, что с приходом ирзотов мне не придется расписываться в собственном бессилии, а также выступать после этого фиаско в роли разделочной туши и одновременно тренировочного полигона для нового палача.

Гарх повернул голову, так что я увидел затравленно-испуганное выражение глаз этого чудовища, которое, как мне до этого казалось, в принципе не могло бояться никого и ничего в этом безжалостном мире. Мое сердце похолодело от дурного предчувствия...

Которое, к сожалению, уже в который раз за последние двое суток даже и не думало меня обманывать, потому что через мгновение прозвучала фраза дня:

— С ними бесполезно бороться, потому что они выжигают мозги.

«Тогда вам всем нечего бояться», — подумал я после некоторой паузы, ушедшей на осмысление сказанного. Имея в виду то, что выжигать мозги, которых в наличии просто не имеется, — пустая трата сил и времени.

Но делиться своими далеко идущими выводами с окружающими я не стал, потому что шутка получилась хотя и хорошая, но все же опасная, а шутить с этими чудовищами в такой неподходящий момент было чревато возможностью раньше времени отправиться на тот свет, причем самым болезненным способом из всех возможных. Эту нехитрую житейскую мудрость я прекрасно усвоил после непродолжительного общения со своими боевыми товарищами.

— Но ты забываешь про нас, — ожил внутренний голос.

— В каком смысле? — не понял я.

— В прямом, идиот!!! Если, по-твоему, у этих кретинов нечего выжигать, то у нас, несмотря на всю твою тупость, мне все-таки удалось кое-что чудом сохранить, и поверь, мне бы очень не хотелось, чтобы... как их там называют... ирзоты лишили нас и этих крох.

— Знаешь, а ведь ты прав, — заволновался я, пропустив мимо ушей обидные эпитеты в свой адрес.

— А какие... — Я повернулся к Гарху, чтобы спросить о наших шансах на благополучный исход предстоящей компании, но ему уже было не до меня — вожак отрывисто отдавал приказы, которые исполнялись его подчиненными беспрекословно и с молниеносной быстротой.

Несколько мгновений я стоял с широко открытым ртом, наблюдая, как быстро и четко действует этот сброд, состоящий в основном из маньяков, убийц и насильников, не признающих, казалось бы, никаких правил, но, несмотря на это, сумевших непонятно как сохранить прекрасную выучку и железную дисциплину. А затем, попав в поле зрения Гарха, я сам моментально получил приказ следовать на правый фланг. Куда во избежание неприятностей немедленно и ретировался с мыслью о том, что сейчас наступил самый подходящий момент подумать о дезертирстве.

— Мой юный друг, ты опять забываешься.

— Что на этот раз? — Это неугомонное второе «я» вконец меня издергало.

— Если ты был внимателен, то наверняка сумел заметить фразу Гарха насчет того, что нас окружили. А теперь я задам один вопрос, и ты постараешься на него ответить, но только очень честно и искренне... Хорошо? Ты вообще, МАТЬ ТВОЮ, понимаешь смысл слова О-К-Р-У-Ж-И-Л-И? — закричал он. — Или мне нужно тебе его расшифровать? ТЫ....... ......... ........... ........!!! Окружили — значит, собираются прирезать всех, и это в самом лучшем случае. Про худший говорить не стану, надеюсь, у тебя хватит ума додуматься самому, — закончил он свою гневную тираду.

«О-о-ох... Какой плохой день», — только и смог подумать я и грязно выругался.

Никто не обратил внимания на этот яростный всплеск эмоций, потому что всем было не до того. Всех сейчас занимало только одно — много ли этих самых выжигателей и сумеем ли мы перерезать им глотки, прежде чем наши мозги расплавятся, превратившись в горстку никчемного пепла.

Не знаю, какие иллюзии на этот счет питали остальные, но меня почему-то сразу же начали терзать самые дурные предчувствия. Наверное, за последнее время я уже успел свыкнуться с мыслью, что если что-то может быть плохо, очень плохо или совсем очень плохо, то оно обязательно будет плохо по самому полному максимуму. Так плохо, как только вообще может быть.

Через пару минут я с некоторой даже долей удовлетворения отметил, что мои ожидания оправдались на все сто, потому что вдалеке наконец показались враги, которых, как это ни печально, оказалось в несколько раз больше, чем нас.

— Не вздумай попасться им в руки живьем, — повернулся ко мне сосед по строю, отвратительного вида монстр с пустой, гноящейся глазницей и бледным, как мел, перекошенным от ужаса лицом.

Увидев, что я не вооружен, он быстро сунул мне в руки огромный тесак и с каким-то даже надрывом добавил:

— Не то эти чудовища медленно, капля за каплей высосут из тебя всю душу.

О-о-ох... Как мило с его стороны было позаботиться обо мне в такой тяжелый момент. Я, конечно же, был благодарен ему от всей души, но лучше бы, честное слово, этот новоявленный ангел-хранитель промолчал. И мне было бы спокойнее, и ему. А так я в который уже раз начал волноваться и усиленно потеть, даже не от страха (эту стадию мой организм уже давно миновал), а от панического, не контролируемого мозгом и потому еще более опасного, всепоглощающего ужаса, накрывшего меня с головой.

Внутренности скрутило в огромный морской узел, в горле моментально пересохло, я судорожно сглотнул, одновременно с этим попытавшись представить, что из себя должны представлять существа, так легко испугавшие насмерть самых беспощадных убийц и садистов, каких мне только приходилось видеть.

Но, как и следовало ожидать, ничего не получилось. Или у меня было слишком мало времени, или я слишком сильно волновался, а может быть, просто не хватало воображения на такие ужасные вещи.

— Конечно, постараюсь... — прохрипел я, имея в виду, что постараюсь не попасться в руки врагов живым.

Но мои последние слова потонули в реве, который исторгся, казалось, из тысячи глоток. И — началось.

До этого момента мое участие в битвах в основном сводилось к тому, что я или бежал от кого-нибудь с вытаращенными от страха глазами, или где-нибудь отсиживался, пережидая опасность, или смотрел на происходящие баталии со стороны, из безопасного укрытия. Признаюсь честно — поведение, не совсем соответствующее имиджу героя, но что поделать — обстоятельства были сильнее меня. Единственной серьезной стычкой, когда мне пришлось по-настоящему помахать мечом, при этом даже кое-кого по-настоящему убив, была резня на арене. Но там в роли врагов выступали просто собаки. И если быть беспристрастным, то выходит, что на мою долю выпало не так уж много этих кровожадных тварей — всего три, остальных же разделал старина Билли.

Сейчас расклад получался намного хуже.

Во-первых, рядом не было толстяка, и это сразу же процентов на девяносто девять снижало для меня вероятность благополучного исхода предстоящей кампании. Во-вторых, мы попали в окружение, и это также не добавляло бонусов в игре. В-третьих, враги оказались самыми ужасными монстрами, какие только могут быть даже по меркам этого, либерального по отношению к таким вещам, измерения. Без комментариев, все и так понятно. В-четвертых, их было в несколько раз больше, и плюс ко всему перечисленному, наверное, чтобы мы не слишком расслаблялись, какие-то взрослые ребята-хулиганы неосторожно научили этих злодеев не только курить в подворотнях, но и выжигать мозги всем, кто попадется под руку.

Это было весело. Весело до безумия. Полного и необратимого. Такого, что с первого взгляда становилось понятно — назад дороги нет и быть не может даже в принципе.

Поэтому, чтобы повеселиться на все деньги и оттянуться по полной программе и при этом попасть в струю и органично вписаться в такую продвинутую кислотную тусовку, я, не теряя времени даром, просто сошел с ума. Опыт в подобных вещах у меня был накоплен немалый, поэтому много времени эта процедура не заняла. Раздалось знакомое «щелк-щелк», где-то закоротило контакт, ток выбил предохранители, и начиная с этого момента все стало так здорово, как только вообще могло стать.

Когда поднялся ужасный рев, послуживший одновременно нашим боевым кличем и сигналом к атаке, все как по команде сорвались с места и дружно побежали, обнажив оружие. При этом многие, заведясь буквально с пол-оборота, находились в таком неуравновешенном психическом состоянии[139], что, войдя в раж, совершенно забыли о соблюдении элементарных правил техники безопасности. И сразу же, не достигнув вражеских порядков, начали размахивать своими мечами, топорами, секирами и прочей остро заточенной колюще-режущей ерундой во все стороны. При этом круша все, что попадется под руку.

А под руку, как это ни странно, попадалось много чего. В том числе и довольно-таки интересного. Неудивительно, что после такого экспрессивного начала некоторые члены нашего дружного коллектива расстались с жизнью намного раньше, чем планировали. Бесславно пав от рук своих же братьев по оружию уже в первые мгновения этого кровавого кошмара. Хотя, кто знает, может, для них это было даже и к лучшему.

По крайней мере, отмучились быстро.

Ну а те, кому не так повезло[140], предприняли единственно возможную при таком раскладе попытку нанести концентрированный удар всеми силами в одном месте и, прорвав кольцо, попытаться спастись бегством. Это было безумно смелой, но абсолютно безнадежной затеей, с самого начала обреченной на провал. Потому что, во-первых, наши враги были совсем не такими идиотами, как хотелось бы, и, конечно же, предвидели такую возможность, а во-вторых, они так хорошо преуспели в развитии своих навыков по выжиганию мозгов, что не оставили нам ни единого шанса.

С первых же мгновений этого безумия черная пелена заслонила мое сознание и все растворилось в вихре кровавого хаоса, поглотившего мир.

Как только остатки банды, дико воя и потрясая оружием, смертоносной лавиной покатились в сторону неприятельских порядков, началось планомерное истребление нашего войска путем интенсивного выжигания мозгов.

Со стороны это выглядело так: бегущий словно натыкался со всего размаха на невидимую стену, его отбрасывало назад, он падал, и после этого сказать что-нибудь конкретное о его самочувствии уже не представлялось возможным. Потому что смертельный марафон продолжался, а останавливаться и задавать дурацкие вопросы вроде: «Ну как дела, старик?» или: «С тобой все в порядке?», как вы уже, наверное, успели догадаться, никто не собирался.

Я бежал изо всех сил, с мозгами, набитыми сладкой ватой, и единственной мыслью, заполнившей весь мир и поглотившей сознание, было: «Только бы не отстать».

Стремление было, конечно, похвальное и в некоторой степени даже разумное (в куче всегда как-то веселей и не так страшно), но класс других участников все-таки сказывался. В этом забеге самый маленький был на две головы выше меня и имел мышцы, раскачанные до безобразия даже по меркам самых продвинутых культуристов нашего мира. Поэтому нет ничего удивительного, что я начал безнадежно отставать от основной группы спортсменов с самого старта. И, безвольно плетясь в конце гонки, смог в полном объеме оценить эффективность уничтожения наших и без того уже сильно потрепанных рядов.

Нож, в моих руках больше похожий на средних размеров саблю, который мне великодушно подарил безымянный доброжелатель с одним глазом перед началом этого кошмара, я потерял в суматохе еще на старте. И теперь все шло к тому, что я, совершенно безоружный, напрягая последние силы, прибегу навстречу очередной резне. И чем больше я отставал от нашей основной ударной группировки, тем больше было шансов, что: а) меня догонят и пустят на фарш преследователи, сжимающие кольцо окружения; б) или пристрелят снайперы, они же выжигатели, так как одинокая фигура в чистом поле — это самая лучшая мишень; с) ну, а на самый крайний случай, если я благополучно добегу до финала и, соединившись с основными силами, приму участие в жаркой бесшабашной схватке, меня не долго думая изрубит на куски как легкую добычу первый же встречный враг.

Перспективы, что ни говори, выглядели более чем заманчиво, но я, как обычно, ничего не видел дальше собственного носа, поэтому неудивительно, что, не заметив на своем пути спокойно лежащего монстра с выжженными мозгами, я споткнулся об его неподвижную тушу, со всего маху упав не на что-нибудь абстрактное, а конкретно на свою многострадальную голову. Это было так неожиданно, что я даже не успел ничего толком понять. Последнее, что мелькнуло в угасающем сознании, была поверхность земли, которая крутилась, словно колесо рулетки. А лотом все пропало, погрузившись в полный мрак.

Впрочем, ненадолго.