"Южные Кресты" - читать интересную книгу автора (Кригер Борис)

Глава 14 Разножанровые спектакли

Только побывав в аду, можно вполне постичь всю радость рая. Нам, парящим над землей, не страшен бурлящий внизу океан с его гигантскими волнами, перекатывающимися через целые острова. Мы легко воспаряем еще выше, и земля уже кажется каким-то кадром из фантастического фильма. А дальше нас встречают ангелы с серьезными ликами и проводят к свету, в который мы вольемся так, что станем частью его, но при этом не утратим свою индивидуальность! А свет, тот изумительный свет, в который мы войдем, – огромен, он заливает все уголки невидимой вселенной, в коей мы в действительности живем, сами того не осознавая, и в которую мы наконец возвращаемся, расставшись со своей земной юдолью…

Ицик и Коби побывали во всех разновидностях ада. Они попадали нередко, казалось бы, в абсолютно безвыходные ситуации. Новозеландская тюрьма отнюдь такой безвыходной ситуацией не считалась. Для них это была, скорее, одна из разновидностей рабочей неурядицы, которая встречается в любой профессии. У плотника сломался рубанок, мясник случайно полоснул сам себя ножом по руке, разведчик засветился. С кем не бывает!

Однако такого полномасштабного скандала в результате столь невинной попытки заполучить новозеландский паспорт ни Ицик с Коби, ни их руководители не ожидали.

Удача повернулась к Масаду лицом, когда Коби удалось опознать известного террориста Каматаяна. Израильтяне немедленно сообщили через своего адвоката почетному консулу Израиля в Новой Зеландии, а тот передал в Центр, что новозеландцами задержан никто иной, как сам Каматаян, и что новозеландцы, похоже, либо не понимают, кто у них в руках, либо намеренно игнорируют этот факт, иначе они вряд ли держали бы этого убийцу вместе с другими заключенными.

– Я точно вам говорю, это – Каматаян. Когда я служил в отделе «Агав мизрах ха-рахок»[12], мне приходилось видеть его фотографии, и я хорошо знаю, как выглядит татуировка членов террористической организации «Абу-Яфаи». Точно такую татуировку я разглядел у него на плече. Ошибки быть не может! – шептал Коби своему адвокату.

– Хорошо я все передам, – соглашался адвокат.

Пока Израиль по дипломатическим кругам пытался сообщить новозеландцам столь замечательную новость, Каматаяна уже отпустили, и это стало главной козырной картой в руках Израиля против оголтелой антиизраильской кампании, развернувшейся в Новой Зеландии. Кроме того, израильтяне рассчитывали таким образом освободить своих ценных сотрудников Ицика и Коби, аккуратно шантажируя Новую Зеландию тем, что представят убедительные доказательства того, что те отпустили террориста с мировым именем.

Дело опять было доведено до сведения премьер-министра Новой Зеландии, и она решила, что, несмотря на то что у израильтян вряд ли есть доказательства, Новой Зеландии нежелательно оказаться в центре таких обвинений, и кроме того, задержание израильтян уже было использовано прессой на все сто процентов и теперь, в общем, удерживать их не было особого смысла. Наказывать их тоже было бесполезно, потому что для разведчиков это всего лишь рабочие будни, и если завтра их снова пошлют на задание, то сколько их ни наказывай, они все равно пойдут и совершат точно такое же преступление.

Было необходимо лишь тихонько сыграть удачный спектакль в суде, а чтобы общественность не возмутилась легкостью наказания, найти нового козла отпущения для продолжения антисемитской кампании.

Не то чтобы премьер-министр Новой Зеландии была антисемиткой. Просто любой трезвомыслящий политик пытается использовать те политические инструменты, которые легче всего смогут помочь ему прийти к власти и эту власть удержать. Антисемитизм оказался самым удобным из таких инструментов. Обширная мусульманская община была довольна, маори – забыты, а с евреями в Новой Зеландии, как, впрочем, и в большинстве других стран, мало кто считался, потому что они ведь «разумные люди» и по мере надобности, если их потом приласкать, то они всё забудут и простят. Кроме того, премьер-министру очень не хотелось встречаться с президентом Израиля. Она всеми силами пыталась держать себя и свою страну вне арабо-израильского конфликта, а встреча с президентом могла вызвать большое недовольство местных – и не только местных – исламистов.

– Почему эти двое не были изолированы?! – говорила она с возмущением. – Как можно допускать, чтобы израильские шпионы продолжали шпионить даже в тюрьме?

Хотя премьер-министр и сама знала, что с местами в новозеландских тюрьмах туго, но иметь двух шпионов в общих камерах – все равно, что содействовать израильской разведке в вербовке новых кадров. Однако она также отдавала себе отчет, что тяжесть преступления израильтян все равно не позволяет упечь их на долгий срок в одиночку. Ведь прямых доказательств шпионажа не было, потому что израильтяне, которые, кстати, не признавали за собой никакой вины и всё отрицали, в любой момент могли согласиться с обвинением, но только частично, заявив, что действительно пытались получить новозеландский паспорт обманным путем – правда, только в личных целях, – и доказать их связь с израильской разведкой будет очень проблематично.

Да и Израиль не отстанет, потому что он всегда фанатично борется, или, по крайней мере, делает вид, что борется за своих людей. Израиль готов угробить сто солдат для освобождения двух. Такая у них математика.

Основывать свое обвинение в шпионаже на том, что Коби с Ициком уже светились как шпионы, было бесполезно, потому что официально ни одному суду мира пока еще не удалось обвинить их в шпионской деятельности, хотя ни у кого в мире не вызывала сомнения их профессиональная принадлежность. Кроме того, каждый раз отправляя их на задание, Израиль снабжал своих агентов совершенно настоящими израильскими паспортами на новые имена.

Между тем еще по кипрскому скандалу весь мир знал, что Коби и Ицик охотятся на одного известного главаря террористов и что, несмотря на свои провалы, работу эту с них никто не снимал, и если им поручили его убрать, то не мытьем так катаньем они его уберут. Упрямство считалось второй натурой израильской разведки.

Новая Зеландия не имела никакого отношения к этим разборкам и хотела поскорее избавиться от неудобных гостей.

Чтобы не отвечать Израилю на его шантаж и тем самым не скомпрометировать себя, решили вместо ответа просто вытолкнуть израильских шпионов из страны, да поскорее.

Их срочно привезли в зал суда и устроили скороспелый фарс.

– Как вы можете объяснить ваши действия? – задал вопрос судья, на что Ицик ответил:

– Благотворительная деятельность. Мы пытались помочь мистеру Мак-Дарсену исключительно на основании гуманных побуждений. Мистер Мак-Дарсен ведет весьма замкнутую жизнь, и мы хотели в качестве сюрприза приобрести для него морской круиз с заходом в порты Австралии и Индонезии.

– Почему же вы прикрепили вашу собственную фотографию на прошение о заграничном паспорте?

– У нас просто не было под рукой фотографии самого мистера Мак-Дарсена. А затягивать с круизом мы не хотели… Зима в этой части света – самый лучший сезон для путешествий. Да и как мы могли достать фотографию мистера Мак-Дарсена? Ведь тогда бы не получилось сюрприза! А пользоваться обманными способами мы не хотели, потому что уважаем закон.

– Как вы сами квалифицируете свои действия? – спросил судья.

– Возможно, нам не следовало делать то, что мы сделали без согласия самого мистера Мак-Дарсена, но тогда бы не получилось сюрприза… Мне кажется, речь идет о недоразумении…

– Работаете ли вы на какую-либо разведку мира? – неожиданно строго спросил судья.

– Разумеется, нет! – был ответ израильтян.

– Вы хотите что-нибудь добавить в свое оправдание? – спросил судья перед тем как удалиться для вынесения приговора.

Коби очень хотелось рассказать трогательную историю про бедную Генриетту, но он понимал, что эта история здесь совсем ни к чему, хотя и вряд ли повредит. Израильтянам уже доложили через адвоката, что Центр побеспокоился подготовить почву для их освобождения, и поэтому даже если бы Ицик публично назвал судью идиотом, результат процесса был бы тем же…

Судья присудил израильтянам самую мягкую меру пресечения – шесть месяцев тюрьмы, которые они уже отбыли в течение своего предварительного заключения, и поэтому Ицик и Коби были высланы из страны через несколько дней после суда.

Теперь, как уже говорилось, лейбористской партии нужно было придумать продолжение антиизраильской кампании, и дело Вечнова показалось наиболее подходящим.

Сам Вечнов не стремился связываться с израильскими представителями. Как только он понял, что его обвиняют в использовании фальшивых израильских паспортов для контрабанды людьми, он решил, что будет целее, если не станет посвящать израильское консульство в эту темную историю. Тем более, что оказалось, что паспорта не просто фальшивые, – они были изготовлены на бланках паспортов определенной серии, которые были похищены в Израиле в 2003 году. Так что подключение израильских властей могло грозить еще большими неприятностями, например дополнительным сроком в израильской тюрьме по освобождении из новозеландской.

Еврейская община Новой Зеландии сразу отмахнулась от Семена Вечнова, заявив, что в настоящий момент антиизраильские настроения настолько сильны, что они не станут защищать какого-то контрабандиста живым товаром. Повсюду громили еврейские кладбища и в воздухе носились нацистские лозунги…

Таким образом, Вечнов оказался весьма удобной мишенью, потому что никто не собирался за него заступаться, а возможность показательного процесса над израильским «мафиози» была очень перспективной.

Дома у Сени разыгрывался отдельный спектакль, и если в Новой Зеландии жанр его можно было определить как «горький фарс», то в Израиле иначе как трагедией происходящее назвать было нельзя. Дома никто не понимал, что произошло, жена обвиняла Сеню во всех смертных грехах, начиная с простого непослушания, родители прощались с Сеней навсегда.

Вечнов вынужден был заниматься не своим благополучием, а успокаивать родных. По голосу жены Сеня понимал, что она постоянно пьяна, и это только распаляло ее злость и приносило Вечнову дополнительные муки. Ведь у него в Израиле двое маленьких детей… с вечно пьяной матерью.

Утром в день судебного заседания Сеню выпустили из клетки рано – умыться и поесть. Но какое там поесть, когда тошнит и пробирает понос!

Было прохладно, и на нем была хорошая курточка, купленная в Киеве за немалые деньги.

Дальше – наручники, камера сортировки и кузов минибуса со следами окурков, надписями и засохшей кровью. Сеню застегнули вместе с русым крепышом, похожим на Сеню телосложением, но с отвратительной рожей. Напротив посадили индуса и какого-то нездорового вида мужика, на лице которого читалась вся история его тюремного прошлого.

Через несколько минут началось представление. Сначала двое, сидящие напротив Сени, пытались обобрать тощего индуса, сняли с него часы, обручальное кольцо и свитер. Сенин сосед уставился на его куртку и заявил:

– Снимай!

Вечнов сказал ему:

– Отвали!

Тогда крепыш начал лупить Сеню локтем, тот поначалу пытался увернуться, а потом, как мог, стал отвечать на удары.

На сотый удар и в сотый раз произнесенное «отвали» сосед, видно, устал и немного успокоился. Конечно, Сеня не мог избить его – сосед был физически сильнее, а напротив сидели его разыгравшиеся приятели. Но в итоге потасовки это быдло заявило, что ему нравится Сенин стиль поведения, а Вечнов – с разбитым ухом, губой и глазом, но в своей куртке – вошел в клетку ожидания суда.

Находясь в легкой контузии, Сеня сообщил своему адвокату, что его избили и что он с трудом соображает. Адвокат ответил, что можно отложить заседание, но Вечнов попросил поскорее решить вопрос, потому что не было никакой гарантии, что его не побьют и в следующий раз.

Вот в таком виде Сене пришлось предстать перед судом.

Он мучительно размышлял, следует ли ему признать себя виновным, или нет. Сеня был уверен, что не совершил ничего такого, за что его действительно могли бы осудить. Кроме того, он видел, что несознающихся все время отправляют на доследование, и они дожидаются суда по году и больше. Кроме того, насколько ему было известно, в обвинении говорилось только о помощи хохлам, а конкретно ему вменялось обучение хохлов ивриту, покупка билетов и помощь в заказе гостиниц. В этих действиях, которые отрицать было практически невозможно, Сеня не видел ничего криминального. Ну кто мог подумать, что всю эту ерунду можно объявить преступлением века?