Борис Сандрацкий Пиратская история

1

Карибское море кипело.

Это был сумасшедший дом на воде. Вместо палат здесь были бесчисленные острова, вместо успокоительных пилюль — пули и ядра, вместо смирительных рубах — цинга и тиф, а вместо лекарей — пираты.

Что же до лекарских инструментов, то их заменяли мушкеты, мортиры, корабельные пушки и матросские ножи.

В сравнении с тем, что здесь творилось, буйство портовых таверн Севильи, Лиссабона, Ливерпуля или Брюгге было детским лепетом.

Европеец, который оказывался в акватории Карибского моря, должен был напрочь забыть о том, что на свете есть государственные законы и королевские указы. Жаловаться тут было некуда и некому. Человеческая жизнь ценилась дешевле мараведи.

Когда Христофор Колумб в 1492 году открыл Америку, он вряд ли представлял себе, какая свистопляска будет в этих местах лет через сто.

Чем больше мексиканского золота и перуанского серебра вывозили испанские парусники из Веракруса и Пуэрто-Бельо, тем многочисленней и нахальней становились пираты. Их дерзость не знала пределов. Чаще всего они обосновывались на Карибских островах. Отсюда было рукой подать до океанских торговых путей.

Заканчивался XVI век.

Хромой испанский король Филипп II еще не терял надежды сделать Мадрид столицей католического мира, но его дела шли никудышно.

Все валилось из рук.

В 1588 году английский флот разгромил у своих берегов испанскую Непобедимую армаду. В глазах всего мира Филипп II был оплеван с ног до головы.

Ничего не мог поделать он и со строптивыми голландцами. Их морские гёзы держали в своих руках Ла-Манш и Па-де-Кале. Голландские корабли рвались в океан. Они напоминали бешеных арабских скакунов, бьющих копытами от нетерпения.

Пока еще считалось, что Атлантический, Тихий и Индийский океаны — это как бы вотчина испанцев и португальцев. Но с этим не были согласны ни в Лондоне, ни в Амстердаме, ни в Париже. «Ни одна нация, ни один человек не могут иметь право на океан и воздух», — утверждала английская королева Елизавета I, которую ее подданные называли королевой Лисси. С чего вдруг папа римский отдал почти всю Америку испанцам, а Бразилию — португальцем? Почему остальным европейцам не дозволено там даже торговать?

Пока монархи спорили, пираты — действовали.

Первыми рискнули поразбойничать в Атлантике французские флибустьеры. Один из них, Франсуа Леклерк, так освоился на Карибах, что вместе со своей флотилей штурмовал хорошо укрепленную Гавану.

Вслед за французами ринулись к американским берегам английские корсары.

Самым удачливым оказался Фрэнсис Дрейк. Несколько лет он со своими моряками грабил всех, кто попадался под руку. Домой Дрейк вернулся национальным героем. Его корабль ломился от драгоценностей. На носу своего парусника Дрейк установил фигуру лани, отлитую из чистого золота. Каждый фунт стерлингов, затраченный на пиратскую экспедицию, дал прибыль в 47 тысяч процентов.

Среди английских пиратов были и портовые босяки, и аристократы. В Атлантике разбойничали фаворит королевы Уолтер Рели и граф Камберлендский. Английский капитан Томас Кавендиш, говорят, переплюнул даже сэра Дрейка. После удачного рейса он не пожалел денег на то, чтобы сделать мачты своего корабля позолоченными, а своих матросов разодел в бархатные одежды.

На пиратский разбой в океан один за другим уходили голландские, датские, немецкие парусники.

Испания огрызалась, как раненая тигрица. Ее могуществу наступал конец. Золото, которое выгружалось в Севилье из трюмов испанских кораблей, уходило на постройку новых парусников, на содержание армии, на подкуп иностранных дипломатов, на интриги. В самой Испании почти ничего не оставалось.

Страна беднела.

Это была погоня, в которой Испания, как жертва, была обречена.

Пиратам же, обитавшим в Карибском море, до большой политики не было никакого дела.

Кроме самих себя, эти люди никому не были нужны. До старости им редко удавалось дожить. Слишком лихими были здешние места, где умереть сноси смертью считалось роскошью.

Домой, в Европу, возвращались немногие. Но и у этих счастливчиков жизнь складывалась по-разному.

Одни, разбогатев на пиратстве, покупали в родных краях дома, усадьбы, земли, обзаводились семьями, чинно занимались торговлей,

Другие, для которых береговая жизнь, как ни крути, была невыносимо скучна, в два счета проматывали награбленное. И, когда в их матросских сундучках начинал гулять ветер, опять уходили в океан.

Третьи, вернувшись в Европу, оставались такими же мародерами и убийцами, какими были в Америке. Они кончали свою жизнь кто на каторге, кто на эшафоте, и в ночь перед казнью последним их собеседником был городской палач.

Остальные на долгие годы, а то и навсегда, поселялись на Карибских островах. Эти рисковые люди привыкли жить в буйстве, в буйстве они и погибали.

Дно Карибского моря было усеяно обломками сотен кораблей и тысячами трупов.

…На одном из дальних островов, как на деревенской околице, находился пиратский город Фрис-Чед.

Напрасно было искать это название на морских картах. Фрис-Чед был, но его как бы не было. О его названии знали только те, кто жил в этом городе. Чужак мог попасть сюда лишь как пленник.