"Австралия (Путеводитель)" - читать интересную книгу автора (Алякринский Олег)

ЖИЗНЬ В БУШЕ

Два жителя небольшого поселка выиграли в лотерею солидный денежный приз. Репортер местной газеты взял у обоих интервью и спросил у каждого, что тот намерен делать с выигрышем. Первый — бизнесмен — сказал, что купит новый автомобиль, проведет отпуск в Европе, а оставшиеся деньги вложит в дело. Другой — фермер — ответил: „Не знаю: наверно, буду продолжать горбатиться на своей ферме, пока бабки не кончатся.“

— Старый сельский анекдот.

Многолетние засухи, библейские наводнения, устрашающие пожары в буше — те же самые стихийные бедствия, что некогда обучили кочевников-аборигенов искусству выживания в австралийской пустыне, белым фермерам создали адские условия жизни. И все же, несмотря на постоянную угрозу банкротства, никто не сдался. Они вцепились в свою землю железной хваткой, находя поддержку в только им присущем чувстве черного юмора и утешение в пивной по субботним вечерам.

Сельская Австралия — её иногда называют „К Западу от Водораздела“, „Буш“, „Изнанка Бурка“, „За Черной Топью“ или „Малга“ — в каком смысле является примером типичного мифа о „перевернутом мире“. Хотя большинство австралийцев-горожан пробуждаются утром, чтобы провести день в офисе или на фабрике, многие из них лелеют заветную мечту хоть разок потопать по „тропе Уоллаби“ (этот старинный маршрут связывал соседние овцеводческие фермы) со своим узелком-„свэгом“ на плече да в компании преданной овчарки.

Разумеется, они бы никогда в жизни не отправились в эту Глушь, даже на выходные — а коли кому-то из их знакомых придет в голову эта шальная мысль, они с жаром начнут его отговаривать. Если чужеземец выскажет желание пожертвовать комфортом и красотами Сиднейской бухты ради прогулки по склонам Брокен-Хилл или Калгурли, его сочтут едва ли не сумасшедшим. Аргументы для отговорок типичны: там нечего делать, ты заболеешь, твоя машина сломается или застрянет, в тамошних редких барах и сортира-то приличного нет — удобства на улице, и ещё — там тучи комарья и мошкары. В пивных одна деревенская пьянь, хвастуны-балагуры, косорукие повара только и умеют что жарить котлеты, да стаи бешеных собак.

Бывает, что все так и есть, как описано выше, но такое встречается не так часто, как в старые времена. Писатель Дональд Хорн, заново пройдя по маршруту своих былых скитаний в буше, обнаружил, что „неподдельное убожество“ провинциальных городков, увы, остается лишь смутным воспоминанием. В тамошних пивных ему не только подавали пиво из холодильника, но и залы были оборудованы кондиционерами…

Шизофренические мотивы. Свойственные австралийцам романтизация буша, с одной стороны, и активное его неприятие, с другой, восходит к поэту и прозаику рубежа XIX–XX вв. Генри Лоусону, одному из героев народной литературы.

После трудного детства на золотых приисках в западной части Нового Южного Уэльса Лоусон возвращался в буш словно для того, чтобы подлить масла в огонь своей ненависти к нему. Ему были ненавистны нескончаемая сероватая зелень эвкалиптов, монотонная безнадега сельской жизни в любое время года и в сезон дождей и в засуху. Лоусон проклинал зной по дороге в Хангерфорд, и „треклятых мух“, и воров-политиканов, и алчных хозяев, и заносчивых скваттеров, и жестоких полицейских. Он, правда, любил „сельских бойцов“, первых тред-юнионистов, и великую традицию мужской верности — приятельского братства перед лицом дикой природы.

В своих стихах, как в балладе „Мне наплевать“ (1899) Лоусон внушает горожанам панический страх перед жизнью „там в Глуши“:

Но сельчане считали книги Лоусона своими. Ведь как никак его лучшие вещи были написаны ещё в ту пору, когда семьи первых фермеров-поселенцев вели суровую, полную лишений жизнь, ютясь в сложенных из валунов хижинах без воды, и лишь редкие караваны афганских верблюдов были единственным связующим звеном между жителями материковой Глуши с шумными прибрежными городами.

Спившись, Лоусон умер в Сиднее в 1922 г. в полной нищете, но созданный им образ буша глубоко проник в сознание горожан. На тропе Уоллаби давно уже не увидишь настоящего „свэгмена“ (бродягу), и самолеты сменили гужевую повозку. А с пришествием холодильника пищевой рацион обитателя буша уже не ограничивается консервированной тушенкой и супом из кенгуриных хвостов. И тем не менее австралийские горожане по-прежнему склонны думать, что и сама сельская Глушь и её 170-тысячая армия фермеров, так и осталась „замороженной“ в 1890-х гг. На самом деле, как и в других индустриально развитых странах, австралийские фермеры сегодня заняты в современном полностью механизированном агробизнесе, используя для выгона стад вездеходы и даже вертолеты, а многие имеют личные самолеты и ведут хозяйство с помощью персональных компьютеров, модемов и факсов.

Еще одни предрассудок связан с цветов кожи ковбоев. Лучшие из них всегда были чернокожими (хотя вплоть до 1960-х гг. им платили вполовину меньше, чем белым скотоводам). Сноровистые и трудолюбивые аборигены, которых нанимали пастухами, сторожами, перегонщиками стад, стригалями, внесли большой вклад в процветание сельской Австралии, особенно в Северной Территории и в Западной Австралии. А после недавнего получения земельных прав аборигены начали быстро скупать скотоводческие фермы и теперь сполна наслаждаются обретенной независимостью.

Сельский образ мышления. Несмотря на все перемены в повседневной жизни, аграрная Австралия по-прежнему разительно отличается от Австралии городской. И чтобы понять эту разницу, сегодня не обязательно бродить со „свэгом“ по сельским проселкам. Или предпринимать долгое путешествие в пустыню Дед-Харт, где на 500 миль вокруг единственным социальным учреждением является одинокая пивнушка с теплым пивом в бочке и печальным эму в вольере за сеткой. Это становится ясно в любом поселке с домами в полуколониальном стиле — типичном для сельских районов страны — где без каких-либо усилий воображения вам покажется, что его жители сошли со страниц книг Генри Лоусона.

Многие прежние стереотипы о немногословных, дружелюбных и щедрых сельчанах до сих пор соответствуют действительности. Обитатель буша, к примеру, всегда готов прийти на помощь, чего, впрочем, чужак не всегда заметит под маской озорной зловредности. Так, на вопрос о том, как проехать туда-то и туда-то, очень часто можно услышать ответ: „будь я проклят, если знаю“. Но далее как правило следуют довольно пространные разъяснения, по какой дороге следовать и где сделать поворот. Австралийцы никогда не направят туриста по заведомо неверному маршруту, потому что заблудившийся в Глуши путешественник может легко погибнуть — либо от лесного пожара, либо от жажды.

Так что при неизменной суровости жизни в Глуши, не стоит удивляться тому, что житель буша весьма немногословен, или что когда он „вещает байку“ монотонным гнусавым голосом, его исповедь не имеет отношения к собственным успехам. Самыми излюбленными темами для разговора является тупость овец, коварство слепней, идиотизм овчарок. Во многих „байках“ недругам обычно не шибко везет. „Ну а опосля того, как он перевел стадо овец через брод да спас хозяйскую дочку от наводнения, этот болван свалился с лошади и сломал себе шею. О многом говорит, верно?“

В Глуши некоторые вещи остаются вечно неизменными.