Джон Стиц ГЛУБОКИЙ СЫСК Deep Quarry

1. ТОЛЬКО ФАКТЫ, МАДАМ

Я настолько ошалел от жары, что, к стыду своему, почти обрадовался писку комлинка. Точнее, едва не обрадовался. Под аккомпанемент писка я оценил свое финансовое положение и пришел к стандартному выводу, что на звонок следует ответить. Однако что-то меня удерживало. На мой вкус, дурные вести слишком часто избирают кабель комлинка в качестве самого легкого пути распространения.

Наконец я угомонил пищалку, нажав кнопку «ответ». «Не хочется» еще не значит «не надо».

На экране возникло бледное юношеское лицо в веснушках. Если от солнца у вас выступают веснушки, на Танкур отправляться не стоит. Также я сделал логический вывод, что кондиционер абонента работает лучше, чем мой. На коже молодого человека не было ни капельки пота. Аж зависть берет.

— Мистер Тейкент? — спросил он. На кармане его белоснежной рубашки с коротким рукавом красовалась буква «Л» из вышитых цветочков.

Я кивнул. Пока все славно. На его первый вопрос мне удалось ответить, не шевельнув ни единой извилиной.

— Кейт… — начал он. — О, извините, минуточку. Поступил еще один звонок. Ничего, если я попрошу вас «повисеть»?

Мой экран вновь стал плоским и серым. Так что я не успел даже открыть рот, чтобы сказать: «Без проблем. Ничего, если я вас пристрелю?»

Ненавижу, когда звонишь, а тебя просят ждать у аппарата. «Ждит-те от-ве-та-е-та-е-та…» И вообще не питаю особой любви к комлинку как таковому. Раздаешь тысячу рекламных листков, а всей отдачи — один звонок. Порой я сам удивляюсь, как умудрился связаться с профессией, предполагающей плотное общение с коммом и прочими «линками» и «фонами». Я сидел, пялясь в серый прямоугольник и гадая, может ли просьба «повисеть» в такую жару считаться оправдательным мотивом для убийства.

Неспешно вытирая со лба пот, я задумался, куда это запропали ремонтники из «Суперкондиционера» Жизнь полна вопросов. Видимо, потому я и занимаюсь тем, чем занимаюсь. Почти все жители Вселенной жаждут ответов и даже готовы за них платить.

Я поудобнее устроился в кресле, и моя мятая, насквозь мокрая рубашка, точно двусторонний пластырь вмиг приклеила мою спину к его спинке. Чтобы не сосредоточиваться на этом противном ощущении, я восстановил в памяти только что увиденное на экране. Судя по всему, звонили из какого-то учебного заведения. На низкой перегородке за спиной веснушчатого висели изящно обрамленные фотографии: кажется, панорама студенческого городка и группа людей под виньеткой «ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЗАЩИТОЙ».

У нижнего края экрана маячило красное пятно фрагмент какой-то эмблемы. Я мог поклясться, что это был верхний левый угол символа Альтесонского университета — стилизованного алого солнца с лучами. Здесь, на Танкуре, у них есть филиал, а звонок был местный — номер веснушчатого типчика все еще колыхался у верхней кромки экрана. Я мог бы проверить свою догадку по компьютеру, но кому охота напрягаться в такую жару?

Я понадеялся, что мое предположение неверно. Учебные заведения славятся своим скупердяйством. Не прошло и часа, как экран вновь ожил, показав мне все того же улыбающегося типа, все так же посиживающего в уютной прохладе. Я приосанился, и раздалось сочное «чпок» — это отлепилась от кресла рубашка.

— Извините, что так вышло, — заявил мой абонент. — Как я уже гово…

— О, извините, минуточку, — вмешался я. Мне тут еще кто-то звонит.

И, затыкая ему рот, нажал кнопку «Отсрочка звонка».

Несколько минут я просидел в бездействии, испытывая двойственное чувство радости и угрызений совести. Конечно, я пошел на сознательный риск. Конечно, я мог отпугнуть потенциального клиента. Конечно, я поддался безрассудному порыву, не обещающему ничего хорошего. Но к тому моменту, когда я снова включил комлинк, у меня заметно полегчало на душе. Есть, есть в жизни моменты, когда надо поступать по зову сердца.

На экране вновь возник веснушчатый тип. На сей раз он увлеченно что-то печатал и не обращал на меня внимания, пока демонстративно не допечатал последнюю букву.

— Извините, — молвил я — весь лучезарность. Итак, вы хотели сказать?..

Он слегка нахмурился, и я заподозрил, что он догадался о моей проделке. Ну и пусть подает в суд.

— С вами хочет побеседовать Кейт Данлет, сказал он сухо, словно я был обязан знать это имя. Сейчас я вас соединю.

Класс. Значит, этот тип — просто секретарь. И все время, пока мы друг друга отсрочивали, Кейткак-ее-там прохлаждалась в своем личном кабинете. Прохлаждалась, естественно, в обоих смыслах — за их кондиционер я не беспокоюсь.

Мой экран снова посерел — 1 «а сей раз секунд на десять. Когда цвета вернулись, в прямоугольнике появилась куда более приятная картинка. Кейт тоже оказалась землянкой. Стриженые каштановые волосы ненамного длиннее моих — даже ушей не закрывают. Очень ей идет, кстати. Почти неуместный в конторском антураже загар — видимо, много работает на свежем воздухе. И легкая блузка — тоже более подходящая для прогулок, чем для кондиционированной прохлады офисов.

Вероятно, Кейт была моей ровесницей. С первого же момента она производила впечатление серьезного, компетентного в своем деле человека. Должно быть, глаза у нее такие. Я лениво задумался, не позовет ли она к комлинку кого-то еще, когда лично удостоверится, что я — это я.

— Мистер Тейкент? — спросила она. — Частный сыщик?

— Он самый, — сказал я. — Чем могу… О, пардон, вы не могли бы обождать одну минуточку? Мне звонят.

На этот раз совесть меня едва не загрызла. Вдруг она ненавидит комлинк не меньше, чем я? Я мрачно передвинул вентилятор с правой стороны стола на левую. Вот бы окна открыть, только снаружи еще жарче. Так уж повелось на этом шарообразном бархане, ошибочно называемом планетой.

Со свойственным мне непроходимым оптимизмом я подошел к двери, поднялся на несколько ступенек и высунулся поглядеть, не видно ли ремонтников. Фигушки.

Узкая, пыльная, извилистая улочка, на которой находилась моя контора, была нарочно спроектирована так, чтобы солнечные лучи не достигали земли. Зато воздух между ее берегами был еще горячее, чем в помещении. Мне еще повезло, что я обитаю на нижнем этаже, до половины погруженном в песок: почти весь жар, принесенный раскаленным воздухом, уходит вглубь, в грунт. Не завидую моему соседу сверху — вот кому приходится тратиться на кондиционер и прочее. Правда, зато ему не нужно дважды в неделю вооружаться лопатой и выкапывать дверь из-под барханов. А то и чаще, если становится неудобно перед клиентами.

Вернувшись к столу, я немного выждал — не так долго, как в прошлый раз, — и включил комлинк, надеясь, что дамочка не догадается, какая это для меня редкость — два звонка одновременно.

— Извините, что так получилось, — сказал я, когда ее лицо — ее милое личико — вновь возникло на экране. — Дела, дела, дела.

Окинув меня спокойным взором своих серых глаз, она сказала:

— Возможно, вам недосуг браться еще за одно дело?

Ну, такая степень занятости мне грозит редко… Но перед клиентами следует набивать себе цену:

— Смотря какого рода дело, госпожа…

— Кейт Данлет. Я состою при Альтесонском университете здесь, в Далладе. Мы проводим раскопки в окрестностях города, на западном направлении.

Я точно не помнил, что котируется выше — состоять при университете или представлять университет, — но, похоже, это куда почетнее, чем просто работать в университете.

— Продолжайте, — сказал я.

— Я предпочла бы не обсуждать этот вопрос по комлинку. Как вы смотрите на то, чтобы нам встретиться?

— Вы не могли бы хотя бы намекнуть, какого рода ваша проблема? Чтобы у меня была возможность решить, смогу ли я ею заняться?

Я мог заняться всем, чем угодно, но меня снедало любопытство.

Она посмотрела испытующе, так что мне померещилось, будто всето ей известно насчет моей загруженности, но наконец сказала:

— Кто-то донимает меня угрозами. Я хочу, чтобы вы выяснили, кто именно, и задали ему взбучку. Один мой друг сказал, что вы занимаетесь подобными делами.

— Вы случайно не подразумеваете под термином «задать взбучку» применение физического воздействия?

— Да, — сухо сказала она.

— Гм, я почему-то так и предполагал. 

Я непременно должен был повидать Кейт Данлет. Она заинтриговала меня с первого же момента, еще до того, как сообщила, чего, собственно, хочет. Теперь же я просто умирал от любопытства. Ну и самую чуточку — от вожделения. Я определенно надеялся, что при личной встрече смогу выяснить, почему она мне лжет. Никому из моих знакомых и в голову бы не пришло, что я способен задать кому-то взбучку, кроме как в порядке самообороны.

Я мог бы пригласить ее к себе в контору и тем самым установить, насколько горячо она хочет со мной свидеться и, следовательно, сколько мне с нее запросить, но жара, жара… Мы назначили встречу в одном баре на полдороги между конторой и университетом. Я решил зайти на стоянку за своим скиммером и прокатиться с комфортом.

Когда я направился к двери, комлинк затрезвонил опять. Представители «Суперкондиционера» возвестили, что ремонтники не успеют зайти ко мне сегодня. Поскольку дело шло к концу рабочего дня я не был особенно удивлен.

Я надел на руку микрокомп — опять средства связи, черт бы их побрал. Но, если я срочно кому-то понадоблюсь, возможность меня отловить вознаградится деньгами. Затем напялил серебристую широкополую шляпу.

Снаружи палило, как в аду. Если бы я вышел из помещения со сносной температурой, то минут пятнадцать чувствовал бы себя неплохо. А так немедленно вспотел пуще прежнего. Грудь спирало. Еще хорошо, что волосы в носу пока не горят.

Я был единственным прохожим на моей узкой, затененной улице. Каждый мой шаг взметал клубы песка. У подворотен плясали вихри. Высоко наверху виднелась — точно на своем всегдашнем месте солнечная линия, граница света и тени. Над этим рубежом поверхность камня спеклась и выцвела из-за постоянного воздействия солнечных лучей. Правда, непосвященный этого бы не заметил — слишком уж резок был контраст между верхним сиянием и нижней тьмой.

Свернув налево, я — увы и ах — оказался на широкой улице, очень непохожей на мою, и немедленно почувствовал, как впились в кожу прямые солнечные лучи.

На этой улице земляне, как правило, не селились. Здания располагались в сторонке от проезжей части, освобождая место для трехъярусных террас, дабы более жароустойчивые, чем мы, существа блаженствовали там на солнышке.

Чем они и занимались в любое время суток. Я пока так и не свыкся со здешним светилом, совершенно не повинующимся времени. Над знойным и пыльным городом Даллад солнце стоит неподвижно, точно приколоченное гвоздями к безоблачному небу. Планета Танкур еще миллионы лет назад умерила свое вращение до такой степени, что цикл ее обращения вокруг своей оси стал точно совпадать с циклом обращения вокруг солнца. Иногда кажется, что жизнь в городе течет столь же медленно.

На этой улице по крайней мере хоть что-то шевелилось, кроме тепловых волн. Взрослые загорали на террасах, а ребятишки играли внизу в тихие игры. В основном это были дерджонийцы. Зной они обожают и охотно переселились бы на какую-нибудь еще более жаркую планету, но это повредило бы их торговым связям с другими расами. Благодаря своему климату Даллад — прежде всего курортный город, но неподалеку разрабатываются залежи тяжелых металлов. Я расчихался от солнца и пыли. Вероятно, это был самый громкий звук за последние полчаса.

Я поздоровался с несколькими краснолицыми, щуплыми дерджонийскими мальчишками, которых знал. Худые ручонки, как у скелетов, замахали мне в ответ. Без приключений я добрался до следующего квартала.

— Эй ты там, стоять, ни с места! — послышался чей-то голос из сумрака справа от меня. — Я шуток не шучу!

— Мне и так что-то не до шуток, — сказал я, оборачиваясь на голос.

— Застынь, — неумолимо распорядился голос.

— А вот это я бы с радостью, — ответил я. — Отстань, Берто, в такую жару я не играю.

— Что стряслось, старик? — поинтересовался Берто, выйдя на свет и опустив руку с согнутым на манер пистолета пальцем. Берто был вентамцем. Это бледнокожая гуманоидная раса. Как правило, вентамцы ниже землян ростом. Берто, еще мальчишка, был мне по грудь. Когда он станет взрослым, то, может быть, дотянется макушкой до моего подбородка. Он сощурился и улыбнулся мне, блеснув белыми клыками на солнце. Яркий свет резал ему глаза не меньше, чем мне.

Я рассказал ему о сломанном кондиционере:

— Может, завтра у меня будет больше сил. А вообще остерегайся. Пристанешь ко мне, когда я нервный, — получишь в пузо иголку.

— Ты сегодня даже без пушки, старик, — сказал Берто, ухмыляясь. — Я посмотрел.

Моя рука машинально дернулась к бедру.

— Черт, ты прав. Так я и чувствовал, что опять что-то забыл.

— Хочешь, сбегаю принесу? Я знаю, как войти.

Мне не хотелось доверять Берто мой иглострел. А вообразив его бегущим в такой зной, я облился потом, хоть и знал, что ничего ему не сделается.

— Нет, на этом задании пушка мне не понадобится.

Возможно, когда я наберусь опыта на стезе частного сыска, то реже буду обманываться в своих предчувствиях.

— Точно? — переспросил Берто с плохо скрытым разочарованием.

— Извини. — Раз уж мы стояли, я перешел в тень. — Но ты мне можешь кое в чем помочь. Не слыхал, в университете ничего любопытного не происходит?

В подобный момент юные персонажи детективных мелодрам говорят: «Да ничего особенного. Правда, поговаривают, что этой Кейт Данлет палец в рот не клади. Ее последние пять мужей отправились к праотцам».

— В каком университете, старик? — спросил Берто.

— Толку от тебя, как от солнечных часов, — заявил я.

Берто ухмыльнулся:

— Да знаю я этот университет, старик. Но только скучища там смертная. Чего-то копают в пустышке — вот и все.

— В пустыне, Берто, в пустыне. Пустышка — это соска, которую дают маленьким детям.

— Ясно. Ясно.

Мы объяснялись, мешая земные слова с вентамскими, и Берто никак не мог усвоить некоторые наши термины, которые шли вразрез с его представлениями о здравом смысле.

— Слушай, мне пора бежать, — сказал я. — Или по крайней мере топать. Продолжим урок в другой раз. Лады?

— Лады. До скорого. Пучеглаз. — Берто помахал мне рукой и пустился бежать. На солнцепеке его бледное лицо казалось голубоватым.

Миновав еще два квартала, я вышел на стоянку скиммеров. Солнце с новой яростью впилось мне в спину. Крытая стоянка была бы куда удобнее, но на Танкуре разбазаривать солнечную энергию — почти преступление. И если судить по температуре корпуса скиммера, заряда аккумуляторов хватило бы для выхода в космическое пространство.

Половину энергии я тут же угрохал, врубив на полную мощность охладитель — чтоб слезы на лету замерзали, — после чего беззвучно выплыл на улицу, где на всех углах плясали миражи. Отмечу к своей чести — меня посетило мимолетное предчувствие, что «дело Кейт Данлет» сложнее, чем кажется.

Были на моем веку дела, которые водили меня по замкнутому кругу, и дела, которые прямиком упирались в тупик, но еще ни разу — чтобы дело вот так вот поворачивало под прямым углом.

Даллад богат питейными заведениями, но лишь малое число из них ориентируется на вкусы землян. В эту когорту смелых входит и бар «Темная Башня». Воздух в его залах на добрых пятнадцать градусов ниже температуры тела. Плюс соответствующий названию полумрак. Я бы не стал назначать там встречу, если б мне не требовалось срочно охладиться, но, в общем, местечко сносное.

Безуспешно поискав глазами Кейт Данлет, я решил не терять зря времени, а потому нашел свободный столик и заказал пиво. Оно не замедлило прибыть на подносе, доставленном официантом-дерджонийцем (характерные жировики у него на лбу вконец почернели от старости, красное лицо бороздили морщины), одетым в заношенный фрак на меховой подкладке. Получив от меня чаевые, он радостно прищелкнул языком. Я блаженно развалился в мягком кресле. При соприкосновении с моим раскаленным горлом пиво явственно зашипело.

Если ремонтники не раскачаются починить мой кондиционер, куплю большой холодильник и буду в нем отсиживаться по полдня. Коли судьба улыбнется, оттуда даже комлинка не будет слышно.

Не успел я впервые за весь день почувствовать себя человеком, как микрокомп на моей руке пискнул.

— Да, — неохотно процедил я.

— Мистер Тейкент? Говорит Кейт Данлет. Я в кабинке на четвертом этаже. В самом-самом дальнем конце.

— Недурно. Я за столиком. Рядышком со входной дверью, слева.

— Собственно, я хотела пригласить вас за свой столик.

— Я почему-то так и предполагал. Сейчас поднимусь. — Я отключился, осушил кружку и, прихватив со стойки еще одну, поднялся по лестнице.

Кейт Данлет сидела там, где указала, одна. Кивнув ей, я присел рядом.

— А тут гораздо лучше, чем внизу, — проговорил я, глядя сквозь темное стекло кружки в окно, откуда был виден весь город. Вдали, трепеща в знойном мареве, парило несуществующее озеро.

— Расскажите мне об этом типе, которому вы хотите задать взбучку моими кулаками, — сказал я, не дожидаясь ее ответа. — И сколько вы намерены мне заплатить?

— Я думала, размеры гонорара обычно определяет исполнитель, — сказала она спокойно. Ее одежда: блузка цвета бронзы, воротник-стойка, короткие рукава, такого же цвета брюки. Туфли, предназначенные скорее для ходьбы, чем для выпендрежа. Облокотившись о стол, она поднесла к губам бокал. Судя по бицепсам, не белоручка, но и не культуристка Покамест попляшу под ее дудку.

— Да, наверное. Смотря сколько человек я должен проучить по вашему заказу. Иногда я делаю скидки — оптом, так сказать. А если это окажется какой-нибудь мой личный враг, можно еще дешевле. — Я выдал свою лучшую улыбку работничка большой дороги, но Кейт не отреагировала. Возможно, мое мужское обаяние поистерлось. — Не хотите ли обрисовать мне ситуацию?

Ее ясные серые глаза окинули меня испытующим взглядом. Затем она заговорила нежным, ровным голосом:

— Я археолог. Мы ведем раскопки к западу от города. Возможно, вы читали о находках, сделанных там несколько лет назад. Мы раскапываем поселение, которое было погребено под песками примерно десять тысячелетий тому назад. Необходимы огромные затраты физического труда. Мы нанимаем почти каждого, кто вызывается работать. Лучшие землекопы получаются из вомперийцев — они самые сильные, но у нас трудятся и земляне, и вентамцы, и дерджонийцы.

— Этот тип, которому я должен дать взбучку он кто, чернорабочий?

— Бывший. Я выгнала его на прошлой неделе. С тех пор он звонит мне в любое время суток, угрожает. Он вомпериец, так что я отношусь к нему серьезно.

— Ох-хо-хо, — пробурчал я, потирая подбородок. — Вомперийцы — суровые ребята. Возможно, вам придется приплатить.

— Что вы предлагаете?

— Ну, думаю, не обязательно всю сумму деньгами, — сказал я, плотоядно подмигнув ей. Не люблю, когда мне врут. Может, такой стиль общения вынудит ее к честности.

Она заметно поежилась:

— Ну что ж, возможно, мы придем к какой-нибудь договоренности.

Я осушил кружку и громко брякнул ею о стол.

— Иногда я сам себя ненавижу, — сказал я. — Я все гадал, кто из нас двоих первым перестанет лгать, и, сознаюсь, надеялся, что это будете вы.

— О чем вы? — Кожа на ее лбу сложилась в еле заметные горизонтальные складки.

— О, бросьте, госпожа Данлет. Должно быть, как археолог, вы не знаете себе равных, но далеко не все профессии вам подвластны. Стыдно сказать, но аферистка из вас никудышная.

— Что-то я вас не понимаю. — На ее щеках из-под загара проступил румянец.

— И я вас тоже не понимаю. У вас есть для меня дело, но только речь идет никак не о «взбучках». Кстати, я бы и не согласился. Могли бы прежде навести обо мне справки. Тогда вам сказали бы, что я клинически честен. И хорошо знаю свое дело. По комлинку вы намекнули, что не знаете, кто ваш недоброжелатель. А теперь знаете. Если бы вы действительно хотели, чтобы я кого-то отлупил, то связались бы со мной сами, а не через секретаря. И вряд ли представились бы мне под своим подлинным именем — я уже справился в университетской базе данных. Любой, в ком есть хоть капля осторожности, даже не завел бы речи о задании, не проверив прежде потенциального исполнителя. А вы производите впечатление осторожного человека. Ну и, кроме всего прочего, еще не видывал я вомперийца, который бы мог затаить на кого-то зло. Они даже обругать неспособны.

— Тогда почему вы согласились сюда прийти? спросила она, хлопая ресницами.

— С одной стороны, здесь примерно градусов на пятнадцать прохладнее, чем у меня в конторе. С другой стороны, меня мучила жажда.

— И все?

— Процентов десять истины. А вообще — любопытство взыграло. И мне понравилось ваше лицо на экране. Я вам не кажусь гнусным сердцеедом?

Она улыбнулась. Впервые. Собственно, только уголки рта приподнялись да на подбородке проступила крохотная ямочка. Мне показалось, что для нее это почти безудержная улыбка.

— Да нет, — молвила она. — Я люблю чистосердечие.

Я невольно расхохотался. Пока я вытирал с глаз слезы, пытаясь объяснить, она добавила:

— Догадываюсь, что вы собираетесь сказать. Я залучила вас сюда не совсем чистосердечно.

— Прежде чем вы скажете что-нибудь еще, заверьте меня, что работа честная.

Придвинувшись ко мне, она прижала ладонь к столешнице:

— Работа честная. Возможно, непростая, но честная.

Вглядевшись в ее лицо, я пришел к выводу, что верю ей, и набрал на пульте столика новый заказ питье, питье, питье.

— Ладно, — сказал я. — Какова доля правды в том, что вы мне сказали, кроме вашего имени?

— Мы действительно проводим раскопки. И действительно наняли целую уйму рабочих. — Она отодвинула свой бокал в сторону. — Мне нужна помощь. Помощь честного человека. Вот зачем был весь этот спектакль — проверить, способны ли вы преступить закон ради денег. Люди, у которых я о вас справлялась, давали положительные отзывы, но, видите ли, я никак не могла себя убедить, что ваша честность не обеспечила вас местом на планете побогаче или в более крупной фирме.

— К делу! — перебил я.

— Вначале я хотела бы задать вопрос. Почему вас прозвали «СыщикПучеглаз»? Черты лица у вас правильные, вот разве что нос… Да и он придает вашей внешности оригинальность.

— Не знаю, стоит ли гордиться этой кличкой, но она происходит оттого, что я — частный сыщик. Причем, похоже, мне лучше всего удаются дела, имеющие отношение к представителям внеземных рас.

— Что вы сказали? — спросила она, озадаченно качая головой.

— Еще не перевелись ксенофобы, которые именуют «пучеглазым уродом» каждого, кто не родился землянином.

Проникнув в смысл моих слов, она печально усмехнулась:

— Сказать по чести, я не могу уверенно сказать, имеет ли это дело отношение к внеземным расам или нет. Вы беретесь исключительно за дела, связанные с иными расами?

— Нет, ксенофобией навыворот не страдаю. Расскажите мне, что вы хотите.

— Хорошо, — сказала она, поудобнее устраиваясь в кресле, очевидно, размышляя, с чего начать.

Задумчиво откинула волосы за уши и, помедлив, заговорила:

— Коллекционеры появились на свете не намного позже, чем сама история письменности. Коллекционеры древностей помогали и помогают археологии финансируют раскопки, содействуют передаче находок в хорошие музеи, где всякий может их изучать. Но в то же время коллекционеры способны принести огромный вред. Они готовы платить достаточно высокие цены за артефакты, нелегально извлеченные из раскопов. Раскошеливаясь, чтобы обеспечить секретность, коллекционеры поддерживают на плаву черный рынок. А это очень портит жизнь тем, кто заинтересован в распространении знаний, полученных при раскопках.

Принесли мой заказ. Исходя из длины ее предисловия, я осмелился заказать еще кружку.

— Но разве вы не получаете нематериальных результатов? Я хочу сказать, по вашим находкам вы делаете выводы, которые никто не может украсть.

— Конечно. Но когда охотники за амфорами разрывают землю экскаваторами, чтобы поскорее схватить добычу и удрать, тем самым они нарушают стратиграфию. И часто ученым полезно иметь перед глазами подлинный артефакт. Вообразите, что было бы, если бы кто-то спрятал Розеттский Камень или Табличку Тимкина, и никто бы их так и не увидел?

— Ну, тут я профан, но, по-моему, идею улавливаю. Так в чем же суть проблемы? О деталях можно поговорить попозже.

— Артефакты исчезают с наших раскопок, а потом всплывают тут в городе на черном рынке.

Прихлебнув из бокала, я задумался:

— Вероятно, вам нужна бригада охранников. Это работа не совсем по профилю частного детектива сказал я скрепя сердце.

— Охрана у нас есть. Я обратилась к вам по просьбе Сэма Лунда, начальника охраны. Эти артефакты исчезают из запертого, охраняемого, теоретически неприступного хранилища.

— Полагаю, под термином «неприступный» вы подразумеваете, что в это хранилище весьма сложно проникнуть.

— Да.

— Я почему-то так и думал.

Кейт Данлет откинулась на спинку кресла:

— Итак. Вы готовы узнать подробности?

— Да, только не здесь. У меня есть идея. Что если мы вытрясем чулок, в котором я коплю деньги на старость, и просадим все эти сбережения на ужин в ресторане?

Я ненадолго задумался. Не предпочел бы я вместо расследования кражи взаправду схватиться с вомперийцем. Возможно, то был приступ ясновидения.

Мы с Кейт направилось в «Раджальто» и отыскали себе укромный уголок в самом сердце лабиринта крохотных, причудливо изогнутых кабинок. Кейт тут же выключила музыку, а я — термостат.

Всюду, куда ни посмотри, взгляд натыкался на большие висящие наклонно квадраты зеркального и простого стекла. Немного похоже на комнату смеха, только здесь все отражающие поверхности были затемнены, так что на нервы это не действовало. Столешницу я назвал бы полузеркальной: я отлично видел и ноги Кейт в бронзовых брюках под столом, и парящее отражение ее лица.

Благодаря оптическому колдовству зеркал, чужие отражения вокруг нас с легкостью могли принадлежать как нашим соседям, так и людям в противоположном конце зала.

— Что будете есть? — спросил я, одновременно нажав на кнопку вызова меню. Сегменты столешницы перед нами потемнели, сквозь них проступил список блюд. Стильное заведение — включились только два сегмента. Видимо, электронный мозг столика заметил, что места с внешней стороны столика не заняты.

Перегнувшись, я помахал рукой над стулом, где мог бы устроиться третий клиент. На столешнице высветилось еще одно меню. Я отдернул руку — и стекло вновь обрело прозрачность.

Обернувшись, я поймал удивленно-веселый взгляд Кейт.

— Это так, эксперимент, — пояснил я. — В моей профессии никогда не знаешь, какие мелкие обрывки информации завтра спасут тебе жизнь.

— Действительно? — Уголки ее губ еще чуточку приподнялись. В ее голосе явственно сквозило недоверие.

— Ну как, сделаем заказ? — предложил я. Инициатива была проведена в жизнь. — Знаете, — сказал я, закрыв глаза на собственный недавний проступок, — я все не перестаю удивляться, как плохо вы умеете лгать. Большинство людей практикуется в этом деле на каждом шагу. А работа при университете должна держать вас в хорошей боевой форме.

— На что вы пытаетесь этим намекнуть? — Когда она хмурилась, свет с потолка яснее очерчивал легкие морщинки у нее на лбу.

— Гм, я вовсе не издеваюсь над вашим университетом. Мне просто кажется, что учебные заведения мало чем отличаются от корпораций. Работал я тут в одной какое-то время. И могу сделать вывод, что там, где имеет место вранье, зарплата лучше. По крайней мере для человека моей профессии.

— Опасное было место, вероятно?

— Я не расставался с противозмеиной аптечкой Не говоря уже об аэрозоли от тумакситов.

— Ну надо же, — тряхнула Кейт головой и улыбнулась. Крохотные фонари блеснули в ее глазах По крайней мере в полдюжине зеркал колыхнулись ее волосы.

— Я говорю серьезно. Они держали у себя в штате адвокатов. Можете вообразить?

— Что-то я никак не могу разобраться, насколько вы серьезны.

— Я фатально серьезен. У них работали даже специалисты по уголовным делам.

— Как и в сотнях тысяч прочих корпораций.

— Только не в этой. У них выражение «специалист по уголовным делам» имело самый буквальный смысл.

Кейт засмеялась:

— Надеюсь, ужин нам все же подадут. А то я столько выпила, что начинаю принимать ваши рассказы за чистую монету.

— А может, лучше вы что-нибудь расскажете? Тогда вам не придется себя судить.

— Хорошо. Где мы остановились? — Ах, да. Я могу показать вам хранилище. Оно там, рядом с раскопками. Это нечто типа маленького здания, примерно десять метров шириной. Конечно, кто-то мог пробить дыру в стене. Но абсолютно невозможно заделать эту дыру, чтобы никто не заметил.

— А какого рода предметы исчезают?

— Небольшие вещи, которые можно засунуть в карман. Но мы обыскиваем всех, кто выходит с места раскопок, так что ничто из найденного не минует хранилища. В самом хранилище специальные люди очищают артефакты от грязи и регистрируют все поступления согласно установленному порядку.

— И все-таки их крадут?

— Вот именую. В городе всплыли по крайней мере два экземпляра. Бесспорно, «нашего» периода и «нашей» культуры. То есть с наших раскопок. Больше им взяться неоткуда, разве что с чужих раскопок или из сундука чьей-то прабабушки. Но никаких данных в пользу этих иных версий нет.

Тут подали наш ужин, и я задумался над ее рассказом. Наконец я сказал:

— А почему вы просто не пригласили меня на место, чтобы я сразу посмотрел все своими глазами? Не считая проверки на честность. И почему вы, а не охрана?

Дожевав хлеб, она ответила:

— Они встревожены и не хотят вступать в открытый контакт с вами. Наш вор определенно неглупый человек, и у него хватит ума в случае чего временно прекратить кражи. Если вы согласитесь взяться за это дело, мы зачислим вас в штат в качестве археолога. Это хороший предлог беспрепятственно посещать площадку и ходить, куда только захотите.

— Вам не кажется, что другие археологи выведут меня на чистую воду? Я хочу сказать, язык у меня подвешен не хуже, чем у кого бы то ни было, но, когда надо обдурить человека с многолетним опытом, толку от меня, как от колокольчика в космосе.

— Можно было бы посвятить их в суть дела. Если им не доверять, то лучше вообще все бросить. Вот. Что скажете?

— Думаю, у меня есть идея получше. М-да, если хотите, заодно я буду давать вам уроки вранья. Урок первый: как можно меньше удаляйтесь от правды. Наймите меня в качестве специалиста-консультанта. Человека, который может помочь археологам с расшифровкой всяких там надписей, коли таковые найдутся. С головоломками я хорошо справляюсь. А предлог ходить куда хочу и когда хочу мне это все равно дает.

— Договорились.

На улице мне померещилось, что мы пробыли в ресторане всего минуты две — из-за солнца. Живя в Далладе, постоянно ощущаешь себя вне времени, пленником страны, где вечно длится полдень. Солнечный глаз застыл в небесах, не сводя с нас немигающего взора. Тени приросли к земле, никогда ни на единый миллиметр ни удлиняясь, ни укорачиваясь. Время замерло, неизвестно кого ожидая. Питера Пэна бы сюда.

С помощью микрокомпа я убедил себя, что, несмотря на освещение, уже поздний вечер.

— Итак, — сказала Кейт. — Я вас завтра встречаю и везу на раскопки.

— Отлично, — сказал я.

— Спасибо, мистер Тейкент.

— Бен.

— Бен, — повторила она. — До завтра. — И пошла было прочь.

Я отнял у нее еще минутку, задав свой последний вопрос;

— И все-таки меня кое-что озадачивает. Когда вы мне позвонили и рассказали всю эту байку про взбучку, а я выразил согласие, почему вы просто не повесили трубку и не поискали другого сыщика?

Кейт снова одарила меня своей коронной улыбкой — уголки ее губ чуть приподнялись, вселив в меня желание широко ухмыльнуться в ответ:

— Может, меня тоже мучила жажда?