"Другие правила" - читать интересную книгу автора (Большаков Валерий)

Глава 3 ОЛЬВИОПОЛЬ, НОВОРОССИЙСКОГО ОКРУГА

Оборвав тонкое зудение, в нарамник открытого «гепарда» воткнулась анестезирующая игла. Лида непонимающе уставилась на дрожащий кончик, похлопала глазами на Антона, потом быстро оглянулась.

— Шлемники!

Сзади их догоняли трое на размалеванных электрокарах. Вся компания была в круглых тускло-серебристых шлемах из спектролита, и вид у них был и зловещий, и комичный одновременно.

— Вы что, — закричала девушка, оборачиваясь, — совсем уже сдурели?!

— Да ляг ты! — грубовато прикрикнул Антон.

Лида даже не стала задираться — опрокинув спинку сиденья, она вытянулась, оголяя пупок. И тут же в рулевую дугу впилась еще одна игла. Девушка облизнула внезапно пересохшие губы и, сморщив носик, глянула вверх. Антон привстал, сжимая в одной руке парализатор, другой держась за раму. Волосы у него были выкрашены в черный и зеленый, как то и подобало простецу, и рваным вымпелом трепались у щеки. «Костлявый, длинный и худой. Он покорил воображенье своею дивной высотой…» — вспомнила она терцину, записанную Антоном в ее альбом. Да нет, не такой уж он и худой… Вон щеки какие наел!

Антон торопливо щелкнул ползунком ограничителя, сдвинул вперед муфту фокусировки, чтобы сузить луч. Три горячих выхлопа слились в один.

Шлемники не то что смыться — даже сообразить ничего толком не успели. Вздрагивая никнущими телами, роняя плоские анестезаторы, они сползали с сидений, заваливались и обвисали на ремнях. У одного из усыпленных сорвался шлем, и давно не мытые цветоволосы встопорщились радужными лохмами.

Виктория была полная. Электрокары, расцвеченные рубиновыми огнями, уныло потянулись на обочину.

— Все уже? — обеспокоенно-нетерпеливо воззвала Лида, Она чуть приподнялась, чтобы видеть экран заднего вида, и мягкий животик рывком потужел. — С ними ничего не будет?

— Очухаются… — Антон здорово перетрусил, но, унимая нервы, храбрился. — Напугали тебя?

— Да, — жалобно сказала Лида.

Антон неуверенно обхватил ее длинными, костистыми руками.

— Кошмар какой-то! — сказала она. — Меня до сих пор трясет всю!

— Да плюнь ты на них! — обронил Антон, радуясь, что девушка не размыкает его объятий. — Ребята пошли не с той карты…

Лида прыснула, ткнувшись губами в кулачок.

— Что я такого смешного сказал?! — спросил Антон оскорбленно и отдернул руки.

— Ты только не обижайся, — сказала девушка, крепясь, — но у тебя это так лихо получилось… Прямо вылитый Тагвелл Гейтсби!

— Да при чем тут Гейтсби? — с обидой сказал Антон. — Говоришь, сама не знаешь что…

— А кому ж еще вы все подражаете? — фыркнула девушка с пренебрежением. — Да еще так старательно! Что простецы, что роддеры, что эти… как их там… караканары. «Он начал с черной двойки, — передразнила Лида звезду стереоэкрана, — а я пошел тузом, прямо в переносицу!»

Антон с вызовом и осудительно посмотрел на нее.

— Да уж, можно подумать!..

— Можно… — вздохнула девушка. — Ладно, давай не будем об этом, а то опять поругаемся…

Насупясь, Антон отключил киберводителя и взялся за руль. «Нашел что сказать! — ругал он себя. — Тоже мне ганфайтер выискался…»

Перевалило за полдень. Припекало. Старенький атомокар бодро катился под голубо-седым, облитым небом Прибужья. Мчал меж бывших полей, а ныне степи, разгороженной буйными лесополосами. Тянул вдоль неширокого шоссе, обсаженного яблонями. Перемахивал глубокие балки по гудящим мостам. Когда они миновали коттеджи Подгородной, навстречу им промчался, подвывая сиреной, черно-белый квадратный атомокар с надписью на дверце: «ПОЛИЦИЯ».

— Наверное, за теми, — сказала Лида, — «в черных шляпах».

— Наверное… — говорить Антону сейчас не хотелось. Как-то муторно было.

По улице Лассаля он не поехал, а свернул налево, на круговую до Третьей Мельницы. Показались сады Ольвиополя и ярусно-ступенчатые здания на левом, увальном берегу Южного Буга. Волнистыми террасами спускались они к узкому песчаному пляжу. Показался островок ниже старого железнодорожного моста, гранитные скалы по правому убережью, кручи глинистых, заросших бурьяном оврагов и чистенькие домики Голты. Показалась беленая церквушка в Богополе, выглянули из-за парка серые колонны и серебристые купола земской управы — бывшей резиденции архимандрита.

— Выходи за меня замуж, — бухнул Антон. И замертвел. Однако девушка и не подумала ехидничать. Она долго молчала, потом вздохнула.

— Тебе нужна другая женщина, Антон, — молвила она, — не такая, как я…

— Я хочу быть с тобой!

Девушка покачала головой:

— Мы с тобой слишком разные. Пойми меня… Ты простец, тебе ничего не нужно — с этим я уже смирилась. Но жить с клиентом Фонда изобилия я не стану. Просто не смогу! Вот ты представь себе: поженились мы. Кончаю я свой университет — учиться я ведь не брошу! — устраиваюсь на работу… И что? Приятно мне будет возвращаться с работы домой и видеть, как ты валяешься на диване, уткнувшись в эсвэ? Как ты думаешь? А так оно и будет! — Лида опять вздохнула, отчего ее маленькая, крепкая грудь поднялась и снова опустилась. — Ты не злись, пожалуйста, но… уж слишком ты привык получать все даром, бесплатно. Бесплатные столовки, бесплатные квартиры, бесплатные машины! Проезд дармовой! В виртуалку— за так! Тряпки — за спасибо! Правильно! Зачем же ему еще и работать?! Лучше он будет сидеть целыми днями и ничего не делать! Ну, не так, скажешь?!

Антон вякнул что-то в свою защиту, но Лида остановила его нетерпеливым жестом.

— Пойми, — сказала она проникновенно, — я же женщина! Я хочу видеть рядом с собой мужчину-работника! Добытчика! Хочу почувствовать себя слабой и ведомой, а с тобой у меня все получится наоборот, шиворот-навыворот! Это я буду кормильцем, а ты будешь за мной, как за каменной стеной! Вот радости!

— Ну, устроюсь я куда-нибудь… — поскучнел Антон и включил нейтрализаторы.

— Да не надо мне твоих одолжений! Мне это, что ли, нужно?

«А кому ж еще?» — чуть не ляпнул Антон, но вовремя прикусил язык.

— Ты совсем уже обленился! — кипятилась Лида. — И ничего тебе неинтересно даже! Ой, да что с тобой говорить!.. Если человек работает, если он что-то делает руками или головой, то от него хоть какая-то польза есть, значит, и смысл появляется! А как иначе? Бесполезное — бессмысленно! Как ты этого никак понять не можешь?!

Лида посмотрела на надутого Антона и отвернулась.

— Ты уже съездил к учителю Строеву? — спросила она ровным голосом.

— Что толку ездить? — буркнул Антон. Он начинал злиться.

— Вот видишь… Ты даже этого не захотел сделать. А ведь я тебя просила… У учителя большие связи, он мог бы тебя устроить на работу, а может быть, даже и в Патруль. Хоть там из тебя человека бы сделали! И учился бы, и служил, и работал! А то нашел себе оправдание — раз большинство не работает, так и он не будет! Вот тебе разве не стыдно, что и ты в нахлебниках? Здоровый парень, вроде и руки откуда надо растут — ну чего б не работать?!

«Гепард» вильнул.

— Да замучили вы меня уже с этой работой! — резко сказал Антон. — «Бесполезное — бессмысленно»! — передразнил он Лиду. — Можно подумать, работа твоя сейчас вообще что-то значит!

— Да, значит!

— Да ни черта она не значит! — грубо отрезал Антон, чувствуя напряжение и тягостную дрожь, и какую-то злую сладость, пугающую и томительную. — Кому это теперь вообще надо, если и без работы вполне можно прожить? Ну какой, вообще, смысл зарабатывать на то, что можно взять и так, даром?! Скажи мне? С работы она будет возвращаться! — фыркнул он. — Откуда возвращаться, господи? Из другой комнаты? Или ты не знаешь, как сейчас работают? Будешь ты с девяти до трех дома просиживать, уставившись в монитор, а я рядышком, на диване, уставившись в эсвэ — ну и какая разница?! Я так целый год, как дурак, проторчал за терминалом — хватит с меня!

— Ой-ой-ой! — язвительно протянула Лида. — Переработался, бедненький!

— Да при чем тут переработался, не переработался! Просто не хочу я всю жизнь у компа отираться! Поймешь ты это когда-нибудь или нет?! Ты что, думаешь, меня совсем работать не тянет? Да я б с удовольствием занялся какой-нибудь настоящей, живой работой! В космосе где-нибудь, в океане хотя бы… Только кто ж меня туда возьмет? Ну не хватает если мне образования — я ж тебе говорил уже!

— А кто тебе не давал его получить?! — с силой сказала девушка. — Когда ж ты наконец поймешь, что нельзя жить так, как ты живешь?! Ну что ты меня мучишь?!

— Лида!.. — сказал Антон страдающим голосом.

— Что — Лида?! Что — Лида? Тебе уже двадцать два, Антон! Двадцать два! И чего ты добился в жизни, скажи? Как был ленивым, разболтанным мальчишкой, так ты им и остался! Вон выкрасил волосы, как попугай, и вперед! Гонять по шоссе на скорости 200 кэмэ в час и ни о чем не думать! Собираться с такими же, как ты, балбесами где-нибудь под грезогенератором, пиво дуть и шляться в виртуалке с утра и до утра — это ты называешь жизнью?! И ты еще хочешь, чтобы я жила с тобой?!

— Лида, — оправдывался Антон, — тебе не нравились мои друзья — я их оставил! Я не подхожу к виртуалке! Я бросил пить! И не гоняю я ни по каким шоссе — ты же видишь! Тебя вот везу! Ну разве не так, скажешь?!

— Все так, — устало сказала Лида. — Ты перечислил все, Антон, чего ты больше не делаешь. Молодец. Тогда почему ты ничего не сказал о том, что ты делаешь? Ну чем ты занят? Да ничем! — бросила она с отвращением и сухо добавила: — Останови, я здесь сойду.

Атомокар притормозил перед домом с патио и верандой, почти полностью увитой чайной розой. Лида гибко выскользнула из машины (Антон взволновался), но процокать каблучками и скрыться не спешила. Что-то ее удерживало.

— Не злись, — негромко сказала она, — но ты сам виноват: не надо было меня выводить! А я тебе всегда говорила — чтобы быть с кем-то, надо быть кем-то. Я тебе нравлюсь, и ты мне тоже (у Антона внутри что-то сладко заныло), но этого мало… Я люблю роскошь, я хочу сказку! Мне нужны друзья, любовь и интересная работа, а если в отпуск — то на Луну или в «Оранжереи». Я стою дорого!

— Но у меня же все есть, — заспешил Антон. — И дом есть, и машина вот, и вещей — вагон и маленькая тележка!

Лида улыбнулась.

— У него все есть! — сказала она снисходительно. — Господи, что у тебя есть? Дом у тебя есть? Что ты называешь домом? Тебя поселили в стандартном модуле, Антон, а на то, что тебе выдают «во обеспечение минимума потребностей», дома не купишь.

— Мне хватает!

— А мне — нет! — отрезала Лида и продолжила менторским тоном: — Столько, сколько тебе дает Фонд, получает лишь плохой работник. А вот хороший зарабатывает в десять, двадцать, во сто раз больше! Да и разве в деньгах дело? Я же хочу гордиться своим мужчиной, понимаешь? Хочу, чтоб все его уважали, а женщины чтоб завидовали мне, что он у меня такой — настоящий!

— Ая, выходит, ненастоящий? — проговорил Антон, сдерживаясь.

— Ты? — сказала Лида по-прежнему снисходительно. — Мужчинка ты…

— Да пошли вы все! — гаркнул Антон и рванул с места, аж покрышки взвизгнули.

Он пронесся через площадь, распугивая шарахающихся туристов, свернул у вокзала налево, нырнул под мост и дунул куда-то вверх по Одесской — лишь бы подальше! Чтоб только не видеть понурую стройную фигурку. На шоссе, где гонишь со скоростью 200 кэмэ и ни о чем не думаешь! И ни о чем голова не болит!

«Напьюсь! — подумал с отчаянием Антон. — Наклюкаюсь! Наберусь как свинья! До одурения! И идет оно все к черту!»

Шоссе поднялось на эстакаду, и та, как на цыпочках, пересекла глубокий овраг— широкий, обрывистый, заросший колючим кустарником с меленькими розовыми цветочками. Круча оврага пряталась в зарослях акации, а вдоль него возвышались решетчатые столбы энергоотвода с огромными серебристыми кольцами наверху.

«Погано как…» Еще стыла в душе обида, а чувство вины уже пекло Антона на медленном огне. Самое паршивое, что Лида была права — во всем! — и нечего ей было возразить. Это как раз обиднее всего — слышать от любимой девушки, какой ты ленивый, трусливый, нерешительный, безвольный, инфантильный, — корчиться в душе и молчать! Молчать и быть согласным. Потому что все болючие слова, роняемые яркими, безжалостными губками, оборачивались правдой, только правдой, и ничем, кроме правды. Как приговор.

«Подсудимый Антон Малкович Родин! Вы обвиняетесь в том, что являете собой простеца, лжеца, лодыря, тунеядца, мямлю, труса, скунса, козла, осла, мартышку…» — Нет, кажется, это уже из другой оперы…

Антон мрачно усмехнулся. Лида Мазуренко — девочка из примерной семьи. Ее примерно воспитали в школе. Примерная девочка. Красавица и умница. Вон поступила в Одесский университет. Хоть и со второй попытки, но поступила же! И примерно учится. Вот окончит и станет примерным специалистом. Обязательно окончит. Чего бы ей не закончить? Чтобы Лидочка, да не закончила? И найдет себе примерного мужа. Настоящего! Пчелку. Надо же ей было встретить трутня… Нет, даже не трутня — слизня! Мерзкого, как харчок…

Антоновы экзерсисы по самобичеванию пресеклись накатами свистящего гула. Из многоэтажных туннелей на Юго-Западный фривей выныривали гигантские грузовики-автоматы, какие на пяти, а какие и на семи шасси, без кабин, с коробчатыми капотами, расщеперенными визирами. Выстраивались с отчетливой точностью и перли плотным строем. В просветах между громадными кузовами и зеркально-блестящими цистернами мелькали крутые купола базы энергопитания атомокаров. «Гепард» засопел, сбросил скорость и по широкой спирали рэмпа съехал к базе.

Здесь уже стояло несколько машин — одна приткнулась к номеру мотеля, а три другие были припаркованы возле ремонтных автоматов. Робот-заправщик заливал водородную смесь в бак старенькой «Волги», а водитель — дедок в вышитой сорочке — пискляво призывал его к осторожному обращению.

Разглядев вывеску кафешки, Антон повернул к ней. Он осмотрелся, вышел из машины, затем сделал жест рукой, показывая, куда той стать. Машина послушно развернулась.

«Тут думай не думай, — прикидывал Антон, — а работу искать все равно придется. Вечно это продолжаться не может — я и так уже ползаю по самому дну…» Родин раздвинул двери в кафе — по очереди зачмокали три слоя акустической защиты — и хмыкнул: на место внутренних дверей некий умелец навесил «крылья летучей мыши», как в салуне. Качнув их, Антон переступил порог заведения.

Все как у людей: вдоль легкой перегородки из пластмассы выгнулась дугой стойка бара, рядом блестела никелем киберкухня. Четыре простеньких, тяжелых и крепких стола. На них, ножками кверху, простенькие, тяжелые и крепкие стулья. На большом, в полстены, вогнутом экране выдувал что-то интимное саксофон да рассыпчато шелестели ударные, мерно отбивая такт.

— А вот я вас зелененьким! — сказал кто-то противным жирным голосом. Антон пригляделся. В углу за столиком, устланным зеленым сукном, азартно потирал руки коренастенький циклоид с тремя подбородками — Юрка Рудак, по прозвищу Квочка.

— Ну, щас! — заспорил его партнер, остролицый, усатенький малый. — У меня уже и так два зеленых квадрата! Куда ты мне еще третий суешь?!

— Да-а? — протянул циклоид, смешно вытягивая губы. — А мы тогда желтеньким походим и кра-асненького подкинем… Привет, Антоха! — проверещал он, завидя в зеркале Родина.

— Здорово, — буркнул Родин.

— Играть будешь? Мы только начали!

— Без меня, Юр, — сказал Антон извиняющимся голосом.

— А-а… Ну, ладно. Ходи, Изя, твой ход!

Нацедив в буфете-автомате двойной бурбон, Антон взгромоздился на табурет и нахохлился. Болезненно чувствительный к репримандам, он сильно переживал, все мысли вязли в каком-то тоскливом чаду, даже витал запах гари.

«Ну вот что делать?.. — думал Антон, угрюмо водя потным бокалом по стойке. — Пойти учиться? Это четыре года как минимум. А Лида уже будущим летом кончает. Будет она ждать? С чего бы вдруг? В верности она не клялась, да и нужен ты ей, как собаке пятая нога… Ну что ты за дурак такой? Ну была же возможность! Ну чего бы не выучиться? Вот и сиди теперь… Надо же быть таким идиотом… Правда, что ли, съездить к учителю? Мало ли… Еще рано совсем, успею… А что это даст? Нет, ну правда, что толку? Зачем мне ещё чьи-то назидания? Дал бы мне кто работу, прямо сейчас! А кому ты сейчас нужен — без диплома? Кто тебя где ждет?.. Позвонить бы и сказать: „Лид, я завтра выхожу на работу!..“ Господи, полжизни бы — нате! Ну что, что мне делать?!»

Изрядно отхлебнув, Антон содрогнулся. Гадость какая… Он пошарил глазами за окном и остановил взгляд на смуглом чернявом юноше с миниатюрным пультом управления на шее. «Добытчик! — подумал Антон с неожиданной злобой. — Ах, что вы, что вы! Т-трудяга…»

От стада бесшумно летящих грузовиков внезапно отбился громадный «питер-вестерн», засиял габаритами, как новогодняя елка, и подрулил к чернявому юноше.

Юноша не спешил, но и не отвлекался. Он деловито похлопал по теплому капоту, откинул панель, высматривая порчу, заглянул под массивный хромированный бампер и стал копаться в соузлиях, ковыряться, подтягивать, поправлять, подкручивать… И все это он делал с таким удовольствием и вкусом, что Антона завидки взяли.

…И что-то в нем самом сдвинулось, возникло как бы из ничего. Будто на проржавевшие, закисшие шестеренки плеснули масла. Зубчатые колесики жадно обволоклись скользкой пленкой, заскрежетали и провернулись.

«Съезжу, — решил Антон. — Выйдет там что или не выйдет, а попробовать все равно надо…»