"Прошел караван столетий (сборник)" - читать интересную книгу автора (Моисеева Клара Моисеевна)

ГАББУ, У ТЕБЯ ЕСТЬ РОДИНА!

От Ниневии, столицы Ассирии, до столицы Урарту Тушпы много дней пути через горы, через бурные реки и дремучие леса. Нелегко преодолеть этот путь даже на быстрых, сытых конях.

И как же трудно проделать его рабу, плохо одетому, голодному, без лошади, только с ножом и киркой! Нужно было иметь много мужества и отваги, чтобы решиться пойти в такой поход поздней осенью, когда дожди и ветры в горах мечутся, как злые духи. И все же Габбу пошел. Настал день, когда славный каменотес Габбу понял, что он должен вернуться на родину во что бы то ни стало, даже рискуя жизнью.

Что же заставило каменотеса Габбу решиться на побег? Что могло заставить Габбу оставить на чужбине старого Аплая, который был ему дороже всех на свете?

Сам Аплай заставил Габбу покинуть Ассирию и бежать в родные края. На то были важные причины.

Прошло много месяцев с тех пор, как Аплай начал лепить статую бога Шамаша. Он работал дни и ночи, но сделал все же мало. Больному, измученному старику такая работа была не по силам.

Для того чтобы ускорить работу мастера, жрец Шумукин позволил Аплаю расположиться под сводами храма, где стояла громадная статуя Шамаша, сделанная Аплаем десять лет назад. Глядя на нее, старик лепил новую статую и придумывал для нее новые украшения.

Жрецы привыкли к Аплаю и не обращали внимания на его согнутую спину. В те дни, когда в храм не приходили царедворцы, старик мог спокойно работать. Так было и на этот раз, когда жрецы храма, выполняя поручение Шумукина, сами делали запросы оракулу. После священной жертвы они прочли табличку, принесенную из покоев Асархаддона. Аплай был занят работой и не слушал их. Но вот до него донеслись слова, которые заставили старика внимательно прислушаться к речам жрецов. Они просили всесильного Шамаша дать ответ, успешным ли будет поход в Урарту, удастся ли разорить Тушпу и нарушить покой урартов. Жрецы спрашивали, богатая ли достанется добыча, и обещали великие жертвы богу, если поход принесет удачу ассирийцам.

Из дальнейших слов Аплай понял, что поход состоится весной и что ассирийское войско готово сразиться с урартами, чтобы могущество Русы не пугало великого Асархаддона и не мешало ему совершить поход на Египет.

Аплай понял замысел Асархаддона. Коварный ассирийский царь поддерживал дружбу с урартским царем и в то же время готовил неожиданное нападение. Старик призадумался. Его родине грозит опасность, он знает об этой опасности и должен предупредить о ней урартских полководцев. Но как это сделать? Он больной и немощный человек, но он не допустит, чтобы совершилось такое злодейство. Он должен отомстить ненавистным ассирийцам. Аплай должен был увидеть Габбу и во что бы то ни стало уговорить его бежать на родину. Доверие жреца Шумукина должно было ему помочь в этом.

На этот раз Аплай с нетерпением ждал прихода Шумукина.

– Ты плохо работаешь, – сказал жрец Аплаю, – я не вижу конца. Ты ждешь проклятия моего? Ты его получишь!

– Я немощен, как дитя, – пожаловался Аплай. – Боюсь, что покину землю прежде, чем будет готова статуя.

– О нет! – воскликнул Шумукин. – Ты не должен умереть. Боги отомстят тебе и подвергнут тяжким испытаниям. Ты должен сделать статую. Проси помощников или еды разной. Я всем помогу, только сделай статую, которая будет угодна владыке вселенной!

– А ты ведь прав, о великий жрец Шумукин! – согласился Аплай. – С помощником я, пожалуй, сделаю эту работу. Сумеешь ли ты сыскать мне в помощники Габбу, каменотеса, умелого раба? Он, как лошадь, силен, я заставлю его делать всю трудную работу, и тогда статуя будет готова к сроку.

– Велю прислать раба, – обещал Шумукин. – Но если не сделаешь работу, прокляну тебя и отдам в жертву богам, помни об этом!

Аплай вздрогнул от ужаса, но ничего не ответил. Жрец обещал прислать Габбу, а это было сейчас самое важное.

Вскоре пришел и Габбу.

– Земля наших отцов в опасности, – сказал ему Аплай вместо слов приветствия, какими обычно встречал своего друга. – Коварный Асархаддон задумал поход на урартов. Что ты скажешь, Габбу?

– Возможно ли? – удивился Габбу. – Асархаддон говорил, что не хочет войны с урартами. Мне сказали об этом слуги, когда я работал во дворце.

– Он не хочет войны, а хочет легкой добычи, – пояснил Аплай.

Старик волновался и с трудом находил слова. Он рассказал Габбу обо всем, что узнал во время гадания жрецов.

– Ты должен бежать, Габбу! Ты сообщишь урартам о грозящей опасности. Только ты один можешь помочь родине!

– Поверят ли мне, беглому рабу? – усомнился Габбу. – Ведь там послы сидят ассирийские.

– Послы – ассирийские, а ты урарт. Как могут тебе не поверить! – настаивал на своем Аплай.

Габбу думал. Как он покинет в неволе старого Аплая! Как же быть? Возможно, что Аплай прав и в самом деле его побег поможет спасти города Урарту от разорения. Самые лучшие лазутчики Русы не смогут узнать об этой опасности.

– Габбу, у тебя есть родина, – говорил Аплай, видя нерешительность каменотеса. – Я стар и немощен, мне недолго осталось жить. Оставь меня и беги. Пожалей невинных детей, которых ассирийцы хотят сделать рабами! Снова будут гореть наши селения, снова будут разрушены наши храмы… Сам Тейшеба призывает тебя к побегу.

– Я согласен, – ответил Габбу, глядя на Аплая своими сверкающими, как угли, черными глазами. – Я готов бежать. Скажи только, как искать земли наши, куда идти. Мне путь неведом. Ведь я мальчишкой шел сюда с колодкой на шее – и ничего не запомнил.

– Я укажу тебе путь, – Аплай поднял с земли глиняную дощечку. – Я хочу начертить тебе твой путь через горы. Помни, что впереди, на северной стороне, тебе должна светить наша звезда. Она будет тебе путеводной звездой.

Старый Аплай старательно рисовал для Габбу план трудного перехода. Он объяснил ему, где лучше обойти острые, как иглы, вершины гор, как переправляться через реки. Все, что знал Аплай, все, что помнил, – узнал Габбу. Когда они обо всем договорились, старик дал Габбу добрый совет: избрать себе спутника, чтобы вместе переносить лишения, вместе добывать пищу и помогать друг другу в тяжком пути.

– Сам Тейшеба послал мне спутника, – ответил Габбу, вспомнив киммера Рапага, который говорил ему о своем желании бежать в горы.

Юноша Рапаг возил известняк на строительство царского дворца. Там его и встретил Габбу во время разгрузки камня. Как-то им вместе пришлось возвращаться на ночлег. Киммер рассказал тогда Габбу о том, что есть у него давняя мечта – бежать из Ассирии и добраться до синего моря, на землю своих отцов.

– Кто же ждет тебя там? – спросил его Габбу.

– Никто, – ответил киммер. – Мои родители здесь, в Ассирии. Их угнали в горы дорогу строить.

– Вот она, судьба раба! – вздохнул Габбу. – Отобрали у стариков единственного сына, а когда настанет для них время уйти в лучший мир, некому даже будет им глаза закрыть.

– А знаешь, что сказал мне отец, когда узнал, что нас разлучают? – говорил Рапаг. – Он сказал: «Ты родился рабом, на земле врагов. Дай мне слово, что ты покинешь эту проклятую землю и вернешься на родину, к синему морю». Я дал слово.

– А как же ты уйдешь из-под кнута надсмотрщика? – спросил Габбу простодушного юношу.

– Я найду человека, который подобно мне загорится желанием покинуть землю врага, – ответил Рапаг. – Я буду терпелив и дождусь…

Габбу вспомнил юношу Рапага и подумал о том, что киммер может быть хорошим спутником.

Габбу понимал, что его побег может осуществиться только в том случае, если он будет полностью предоставлен Аплаю. Если же Шумукину вздумается отправить его обратно к строителям дворца, то убежать не удастся.

Ниневия раскинулась на громадном пространстве. Вокруг города высятся толстые, могучие стены и множество башен. Днем и ночью их охраняют стрелки. Стоит лучнику увидеть подозрительную фигуру раба, как он, не задумываясь, пускает вслед меткую стрелу. На высоких холмах высятся царские дворцы и храмы, а у подножия холмов ходят вооруженные до зубов воины. Многие из них постоянно объезжают город на лошадях. Что стоит такому всаднику догнать беглого раба! Что стоит ему проткнуть раба острым кинжалом!

Габбу обо всем помнит и все знает. Теперь он должен решить, как лучше устроить побег. Он понимает, что жизнь его будет в опасности, опасности куда большей, чем грозила ему в цепях Асархаддона. Здесь, в рабстве, он был хорошим каменотесом, и никто из прислужников дворца не стал бы его убивать. Ассирийцы были прекрасными строителями и потому ценили умелых рабов. Они заставляли их работать до изнеможения, но не убивали. Так приказал сам Асархаддон.

Списки рабов хранились у царских писцов, и возле каждого имени было указано, что умеет делать раб. Когда женщины-рабыни рожали детей, их вносили в списки и следили за тем, чтобы начиная с пяти лет крошечный раб уже приносил пользу царю. Эти малыши, обреченные на вечное рабство, собирали небольшие камни в каменоломне, прислуживали в конюшне, на скотном дворе, в саду, были на побегушках. Они ютились в собачьих конурах и делили с собаками обглоданные кости. Нередко можно было увидеть смуглого, худого, как скелет, мальчугана, уснувшего на солнцепеке рядом с большой собакой. Правда, ему недолго можно было наслаждаться покоем: он мог подремать лишь до тех пор, пока не попадался на глаза царскому слуге или знатному воину. Пинком тяжелой ноги или ударом палки мальчугана поднимали и заставляли заняться делом. Тяжкой была доля раба, и все же рабы жили. И Габбу жил с ними, не умирал. А вот сейчас неизвестно, будет ли он жить. За побег раба наказывали мучительной смертью: одних сажали на кол, других привязывали к лошадям и разрывали на части. Габбу не знал, что ждет его впереди. Будет ли успешным побег, никто не мог знать.

Габбу готовился к побегу и в то же время работал вместе с Аплаем. В хижину старика их провожал служитель Шумукина, молодой уродливый ассириец с изрытым оспой лицом. Он всегда торопился и гнал их, как собак, чтобы шли быстрее.

Высокая стена отделяла хижины рабов от остального мира. После заката, когда рабы возвращались в свои убогие жилища, никто из них уже не мог попасть за пределы стены: охранники зорко следили за всеми.

Из этого двора еще никто ни разу не убежал.

В ночь накануне побега у Габбу было уже все готово. Он раздобыл себе железный нож, кирку и небольшой запас еды. Ему удалось повидать Рапага и сговориться с ним о встрече в белой пещере, которая находилась в овраге, где рабы добывали белый камень для построек. Овраг был на окраине города, недалеко от высокой стены, за которой были хижины рабов. Габбу рассчитал, что темной ночью ему, быть может, удастся проползти незамеченным от стены до оврага. Киммер решил скрыться днем и оставить свою повозку на дороге, у реки, чтобы подумали, будто он утонул. Рапаг был хитер: он даже задумал оставить на берегу свою старую рубаху.

Настал прощальный час для Габбу и Аплая. Габбу было тяжело покинуть старого, больного друга. Он знал, что им теперь никогда уже не встретиться, и не находил слов для утешения. Аплай долго молчал. Он думал о том, как будет скрывать бегство Габбу, как будет дни и ночи трудиться над статуей, так трудиться, чтобы жрец Шумукин верил, будто старику помогает молодой, здоровый раб. Старик думал о том, что не увидит больше славного каменотеса, который стал ему сыном в рабстве. Слеза блестела на его единственном глазу.

– У тебя сил не хватит… – говорил Габбу.

Он старался скрыть свое волнение. Габбу знал, что старик готов на любую жертву, только бы помочь ему бежать.

– Сил мало, а сколько есть – все отдам, – возразил Аплай. И его глаз вдруг сверкнул, как в далекой молодости. – Я всю жизнь хотел бежать, всю жизнь ненавидел эти цепи… и не смог. Может быть, тебе удастся?

– Как же я покину тебя? – взмолился Габбу. – Ведь ты мне отец!

– Я и люблю тебя, как отец. Я берег тебя, как отец, – шептал Аплай, сразу как-то осунувшись. – И все же ты покинешь меня. Я старый, немощный человек, я раб, а мысли у меня свободные. Они подобны вольной птице. Их не удержишь в цепях. Они не покоряются шакалам в облике царей. Они летят далеко, через горы, на родную землю. И ты пойдешь туда, в родные края… Я заклинаю тебя!..

– Я пойду, – с трудом прошептал Габбу. Ком застрял у него в горле, мешал ему говорить. Печаль сжала сердце. – Пойду и все сделаю!

– Скажешь кому надо об опасности. Пойдешь во дворец. Пусть войско урартов выйдет навстречу врагу, – наказывал Аплай. – Еще не забудь – разыщи моего Аблиукну, скажи, что и в рабстве отец молил богов о милости к сыну. Скажи, что Аплай умирал с мыслью о сыне, о родной земле…

В полночь друзья расстались, и Габбу, взяв свою корзинку, крадучись пополз к восточным воротам, где на страже стоял известный Габбу старый охранник. В дурную погоду он всегда прятался в подворотне.

Осенние тучи покрыли небо черной пеленой. Ветер гнет кроны деревьев, гудит где-то в ущелье, и гудение это эхом отдается в горах. Габбу ползет в темноте и прислушивается. В каждом шорохе ему слышатся тяжелые шаги. Самое главное – не попасть в руки охраннику. Страшно, если попадешь! Ничтожный раб, что ждет его? Тотчас же загудит медный котел и сбегутся воины Асархаддона с горящими факелами в руках. Прежде всего сожгут волосы и бороду. Потом изобьют и наденут колодки. Жизнь Габбу сократится тогда до нескольких часов. Его продержат только до рассвета, а потом – мучительная смерть. В эту минуту даже рабство покажется сладким сном. О, только бы не попасть в руки охраннику!

Габбу ползет и прислушивается…

– О боги, пошлите охраннику крепкий сон! – молит он.

Только бы выбраться за калитку, а там можно бежать, можно броситься в реку и нырнуть глубоко. Габбу старается утешить себя.

Всюду охрана, всюду рыщут вооруженные воины царя. И как ни храбрится Габбу, а страх перед неизвестностью мучит его. Но вот и калитка. Он мгновенно поднимается и припадает к железному затвору. Днем ему удалось хорошо рассмотреть его. Но запор ведь может заскрипеть… Габбу тихонько поднимает его, и тотчас же раздается скрип. Бедняга бросается на землю и уползает в сторону, а охранник, громко топая тяжелыми сандалиями приближается к калитке.

– Ветер это или злые духи? – шепчет он и уходит.

Габбу снова поднимается и пытается бесшумно открыть замок. Он делает это так осторожно, что легкий скрип железных петель сливается с шелестом листвы громадного каштана, стоящего здесь же, у ворот. Но в это время снова приближается охранник. Какое-то беспокойство овладело им. Он проверяет замок и чуть не натыкается на Габбу, прильнувшего к земле. Темная ночь и гудение ветра напоминают ему о злых духах. Охранник боится злых духов, он шепчет про себя молитвы и снова прячется от ветра.

Габбу поднимается и уже более уверенно открывает замок. Он осторожно отворяет калитку. Теперь нужно закрыть ее, чтобы не хлопнула от ветра. Скорей! Скорей в сторону старого моста! Пока нет погони, нужно пробежать через мост, за мостом огород, за огородом большая дорога, а в стороне от нее светлым пятном выделяется известковый овраг. Там ждет его киммер. Киммер ждет, но доберется ли Габбу? Габбу бежит навстречу ветру. К счастью, темно и никто не повстречался на дороге. Но как пройти через мост? У моста Габбу останавливается и старается рассмотреть во мраке охранников. Обычно они ходят вдоль моста, а бывает, что стоят у перил и разговаривают. Как быть? Можно броситься в воду и переплыть реку, но всплески воды сразу же привлекут их внимание. Лучше ползти тихонько и медленно. Можно ведь проползти совсем рядом, и они не заметят. Габбу решается ползти через мост.

– О боги, – шепчет он в отчаянии, – сделайте небо таким же черным, как черно сердце Асархаддона!

Он ползет и шепчет молитвы Халду. Если охранник увидит его, он бросится в воду и нырнет. Если пройдет незамеченным, то принесет жертву доброму Халду. Обязательно добудет ягненка и отблагодарит бога за спасение. Габбу напряженно прислушивается. Кажется, что все тело превратилось в громадные уши. Шагов не слышно. Где же охранники? Не стоят ли они где-то здесь, рядом? А тьма такая, что ничего не видно. Только слышны всплески волн да шум ветра. Как длинен этот мост, когда же он кончится? Наконец-то Габбу ощутил мягкую дорожную пыль. Значит, мост позади, а охранники где-то на противоположной стороне. Какое счастье! Теперь он устремляется к огороду и несется подобно молодой лани. Здесь никого нет, только ветер пляшет среди увядших трав. Вот и дорога, а там светлым пятном выделяется овраг. Наконец-то! Габбу прыгнул в овраг и покатился вниз по гладкой дорожке, где сотни рабов каждый день таскают камни. Габбу бывал здесь много раз, он знает каждый уголок. Он знает, что здесь нет охраны. Высокая, почти отвесная скала считается неприступной, а он должен одолеть ее. Сегодня, впервые в жизни, ему может пригодиться искусство каменотеса. Никогда еще его мастерство не помогало ему жить, оно принадлежало врагам. А теперь другое дело. От его ловкости и умения зависит все – или свобода, или мучительная смерть.

В белой пещере каменотес свистнул. В тот же миг послышался легкий удар кремней и сверкнули искры. Киммер ждет его! На плече у него корзинка, за поясом две кирки, в войлочных ножнах длинный железный нож. Все добыл, все сделал! Молодец Рапаг! Они спускаются на дно оврага и уверенно идут к противоположной высокой стене. Это почти отвесная скала, невозможно себе представить, как ее преодолеть. Но это надо сделать: за ней горы, а там – свобода!

– Теперь надо рубить ступени, – говорит Габбу, поднимая кирку. – Я буду нарубать ступени, а ты следуй за мной с поклажей. На тебе обе корзины и все, что у нас есть. У меня две кирки. Одной нарубаю, на другой держусь – и так попеременно. А ты ползешь по ступеням. Бояться нельзя – упадешь!

Первые несколько ступенек дались Габбу легко: камень был мягкий, податливый. Казалось, что ничего не стоит испещрить ступенями эту высокую стену. Но вот поднялись по нескольким набитым ступеням. Когда Габбу пришлось работать одной рукой, а другой держаться за запасную кирку, – работа пошла медленнее. Рапагу было также нелегко. Он с трудом поднимался по мелким ступеням с тяжелой поклажей на спине; каждую минуту ему казалось, что он сорвется. Он старался ногтями цепляться за пористый камень.

Каждый шаг стоил больших усилий, но каждая вновь вырубленная ступень приближала их к желанной цели. Свобода! Кто может понять, как это слово звучит для раба! Кто может понять душу беглецов, за спиной у которых цепи рабства и муки отчаяния, а впереди вольная земля, родина!

Надо спешить. Ни минуты промедления. Черные тучи все ниже спускаются к земле, и кажется, что дождь вот-вот зальет землю холодными потоками. Под дождем будет еще труднее подниматься.

– Торопись, Габбу! – шепчет киммер.

А ветер заглушает его слова, гонит все новые и новые тучи.

– Боги, помогите!

Рапаг уже насчитал сорок семь ступеней, когда ливень хлынул, как из лохани. Беглецам, повисшим высоко над землей, стало совсем трудно держаться. Габбу, напрягая все силы, цеплялся за мелкие ступени своей большой ногой. Дождь слепил глаза, забирался за ворот рубахи, мешал работать. Порывы ветра шквалом налетали на них, словно хотели сорвать и унести отважных беглецов.

– Держись крепче! – Габбу пытался перекричать шум ветра и дождя.

Чем труднее было взбираться вверх, тем яростнее работал Габбу своей киркой.

– Мы пройдем! – кричал он киммеру, стараясь утешить юношу.

Рапаг шептал про себя молитвы и призывал на помощь всех известных ему богов. Юноша с ужасом думал о том, что настали последние мгновения их жизни. Но Габбу упорно двигался вперед, изредка подбадривая киммера словами утешения.

Вдруг Рапаг услышал голос Габбу.

– Мы спасены! Держись! – И Габбу протянул своему спутнику кирку. – Поднимайся, друг! – кричал он изо всех сил. – Здесь уже ровная площадка и кустарники.

Друзья свалились в кусты и обнялись. Высокая, отвесная скала, которая столетиями считалась непреодолимой, была под ними.

– Мужество твое поддерживало мой слабый дух, – признался киммер, снимая с плеч тяжелую поклажу. – Когда пошел дождь и стало трудно держаться на скользких ступенях, я думал, что все кончено.

– Но ты должен помнить, что это только начало, – ответил, смеясь, Габбу.

Он с наслаждением протянул ноги и, не обращая внимания на ливень, улегся между кустами на мокрую землю. Теперь только он почувствовал страшную усталость во всем теле и особенно в ногах. Рапаг меньше устал. Он предложил Габбу разжечь костер.

– Еще не кончилась первая ночь, а я уже рад тому, что не один, – сказал Габбу, тронутый заботой товарища. – Нам еще рано сидеть у костра: нас могут искать. Лучше пойдем в темноту… куда придется… подальше от врагов.

И они пошли к горам. Когда сквозь пелену дождя едва забрезжил мутный рассвет, беглецы увидели обширную поляну, сплошь заросшую кустарником. За ней были те самые горы, которые казались из долины совсем близкими.

Весь первый день был потрачен на то, чтобы преодолеть высокий перевал. Зато к вечеру, когда небо прояснилось и заходящее солнце окрасило вершины своим алым заревом, Ниневия уже была за горами. Можно было и отдохнуть.

Трудно передать состояние друзей, когда они уселись у горящего костра и вытащили запасы еды. В медной чаше закипала вода. Еда казалась такой вкусной, как никогда прежде. Это были первые счастливые часы на свободе. Они с наслаждением съели горячую просяную похлебку и хорошенько согрелись, прежде чем оставить этот чудесный костер. Габбу решил двигаться вперед до тех пор, пока не стемнеет. Он боялся, что надсмотрщик обратит внимание на зарубки, сделанные в отвесной скале оврага. Рапаг уверял, что эти зарубки никто не заметит, так как они сделаны в стороне от того места, где сейчас добывают камень. Он уверял Габбу, что никому не придет в голову осматривать неровную поверхность скалы, да и кто мог узнать об их побеге! Ведь Габбу числится за Аплаем, а Рапаг бросил свою тележку у реки, и легко подумать, что он утонул во время купания. Другое дело – калитка. Удалось ли Габбу закрыть за собой запор?

Они шли до полной темноты и как мертвые свалились на ночлег под высокой скалой.

Был десятый день пути. На закате беглецы остановились у маленького горного ключа, затерявшегося в траве и кустарниках.

– Вот здесь мы останемся на ночлег, – сказал Габбу, освобождаясь от поклажи. – Сегодня я сделаю десятую зарубку на своей палке.

– Всего десять дней, как мы покинули Ниневию? – удивился Рапаг. – Мне кажется, что я всю жизнь провел в этих горах. Я уже стал забывать свое рабство и палку надсмотрщика. Я радуюсь каждому дню своей жизни! Я приветствую солнце, как птицы в лесу!

– А жить-то как хорошо! – воскликнул Габбу. – Свобода! Свобода! Посмотри вокруг, как прекрасна земля. Ведь мы не видели ее в рабстве.

Габбу бросился на землю и, зарывшись в траву, целовал ее.

– Жизнь – великое благо, – говорил он задумчиво. – Только не в рабстве.

Рапаг молча слушал Габбу и смотрел, как ловко каменотес налаживает капкан. Он сделал его как-то на привале. Юноша больше не думал о рабстве, он радовался своей свободе и учился уму-разуму у мудрого Габбу.

– Ты каменотес, Габбу, а многое умеешь и охоту знаешь! – удивлялся юноша. – Кто научил тебя мудрости жизни?

– Мой отец, Нарагу, – смеялся Габбу, показывая свои ровные белые зубы. – Он всегда говорил: «Человеку нужны умелые руки». Он всему учил меня: и резцом по камню работать, и капканы ставить, и тому, как искать дорогу в лесу, если заблудился. Но я ленив был, работать не торопился. Бывало, возьму резец в руки и призадумаюсь. А отец подойдет и скажет с усмешкой: «Откуда у меня такой сын? Словно царевич, предается лени. От молотка и резца бежит». И тут же начинал рассказывать сказку о ленивом работнике, который возомнил себя царевичем и от голода пропал. Мне становилось стыдно за свою лень, и я набрасывался на работу, как зверь на добычу. А на охоту любил ходить, хоть был я мал и глуп.

– Хорошо, что ты вырос на воле, – вздыхал Рапаг, – а я вот в цепях ничему не научился. Едва на ногах стоял, как уже попал в каменоломню.

– Собери хворост для костра, а я пойду капканы ставить, – предложил Габбу.

Габбу поймал мышонка, посадил его в капкан для приманки и пошел вверх по ручью искать следы зверька. Хотелось поставить капкан наверняка, чтобы утром иметь добычу. Каменотес, насвистывая, брел среди зарослей осеннего леса, когда вдруг услышал страшный крик. Кричал Рапаг. Что могло случиться с ним? Неужто зверь какой напал?

Габбу бросил капкан и изо всех сил побежал к месту стоянки. Он кубарем скатился с пригорка и прямо через кусты кинулся к тому месту, где Рапаг укладывал хворост для костра. Ужас сковал ему руки и ноги: Рапаг был повален громадным медведем, который с рычанием раздирал ему колено. Еще одно мгновение – и медведь раздерет лицо своей жертвы. Габбу схватил кирку и бросился спасать товарища. Яростный удар в голову зверя… Медведь со страшным рычанием набросился на Габбу, но ловкий Габбу увернулся. Он выхватил из-за пояса острый нож и в тот момент, когда зверь снова бросился на него, вонзил нож в брюхо медведя. Зверь рухнул на землю. Габбу склонился над Рапагом. Колено киммера было растерзано. Рапаг лежал бледный и тихо стонал.

– Ты жив? – Габбу приподнял голову Рапага.

– Ничего… – прошептал киммер.

И тут Габбу вспомнил, что охотники обычно лечат раны салом убитого животного. Он распорол брюхо медведя, вырезал у него толстую полосу горячего сала и приложил к развороченной ране. Затем он оторвал у себя подол рубахи и перевязал колено. Рапаг стонал от боли. Слезы катились из глаз, выдавая его страдания.

– Теперь мне никогда не вернуться в страну моих отцов! – шептал горестно юноша.

– Не горюй, сам же медведь тебя вылечит, – утешал его Габбу. – Вот посмотришь, как целебно горячее сало медведя.

Габбу устроил мягкую постель из листьев и трав и осторожно уложил юношу. Потом он вырезал кусок сочного медвежьего мяса и, поджарив его на костре, накормил Рапага.

– Когда ты будешь сыт, – сказал он юноше, – злые духи не посмеют войти в твое тело. А ночью я буду их отгонять песней.

Габбу верил, что в тело человека забираются злые духи, которые терзают больного и заставляют его стонать. Он с детства помнил, что злых духов выгоняют громкой песней и хорошей едой.

Много забот появилось у Габбу. Надо было содрать шкуру и разделить медвежью тушу, чтобы мясо подсушилось на солнце и сохранилось надолго. Нужно было сделать хижину из прутьев, чтобы укрыться в ней от дождя и зверя. Габбу понимал, что теперь не скоро удастся покинуть эту стоянку: не так-то просто залечить израненную ногу Рапага, а покинуть Рапага нельзя – он может погибнуть в лесу.

Всю ночь Габбу жег костер и всю ночь плел стены для хижины. Он старательно вспоминал песни, которые слышал в детстве, и его могучий голос звенел в темном лесу, пугая спящих птиц.

– Оставь меня, Габбу, иди вперед! – просил его юноша, когда прошла мучительная ночь. – Я буду лечиться и, если смогу, сам дойду до синего моря. А если не смогу, значит, погибну.

– Ты не знаешь каменотеса Габбу, если предлагаешь мне бросить друга в беде, – отвечал Габбу, сурово глядя на юношу. – Ничто не разлучит нас, пока мы не достигнем цели. К весне мы доберемся до Тушпы. А нам важно лишь опередить ассирийцев.

– Ты послан мне вечерней звездой, – говорил растроганный Рапаг. – Я никогда не забуду тебя!

К полудню следующего дня, когда на палке было одиннадцать зарубок, Габбу поставил стены хижины и покрыл их громадными листьями дикого растения. Высоко на дереве было уложено на ветвях медвежье мясо. Киммер лежал на мягкой постели и смотрел, как Габбу плетет сандалии из стеблей сухих трав.

– Золотые руки у тебя, Габбу! – восхищался Рапаг. – Мне кажется, что нет такой вещи, которую ты не смог бы сделать своими руками.

– А вот дома своего не смог построить, семью не смог завести. Погибла в рабстве моя молодость! – ответил Габбу. – Руки мои принадлежали злобным царям Ассирии.

– Ты прав, Габбу, – согласился киммер. – Но все же не твоя в том вина: боги так задумали.

Дни проходили в труде и заботах. Габбу постоянно находил себе работу: то крышу подправит, то за сухими травами для постели сходит, то капканы ставит. Габбу уже удалось поймать лисицу и двух барсуков. Хотелось побольше шкур заготовить, чтобы сшить на зиму теплую одежду. Дни становились холоднее, и дожди зачастили: надо было готовиться к зиме. Габбу беспокоился о крыше для хижины. Он долго выбирал прутья и стебли диких трав и наконец засел за какое-то сложное плетение.

– Хочу сделать крышу, чтобы не мокнуть под дождем, – пояснил он Рапагу.

– А ты мне поручи эту работу, – предложил юноша. – Я уже могу поворачиваться.

Габбу радостно вскочил и стал осматривать ногу больного. Колено заживало, хотя рана была еще видна и двигать ногой было еще больно.

– Скоро пойдешь по горам, как молодой олень! – воскликнул Габбу. – Нога твоя скоро заживет, и мы вернемся на землю отцов, чтобы защитить ее от врага.

Габбу подал юноше стебли для плетения, показал, как лучше плести, а сам пошел на охоту.

За синими холмами был дремучий лес, там можно было хорошо поохотиться. Габбу тянуло туда, к могучим, развесистым дубам, к дикому орешнику и увядшим кустам жимолости. Осенний, увядший лес в золотой листве и в гроздьях дикого винограда, повисшего сочными синими кистями, был необыкновенно хорош. Здесь вспоминалось счастливое детство, здесь Габбу думал о родине, которую смутно помнил и больше знал по рассказам Аплая, чем по памяти. Когда Габбу думал о родной земле, то прежде всего представлял себе могучие горы, дикие скалы и маленькие домишки, сделанные из обломков камня. Найдет ли он эти горы, эти камни?

Когда на палке Габбу появилось тридцать пять зарубок, Рапаг уже мог сидеть, но ходить еще нельзя было. Друзья поняли, что они смогут уйти только через два-три месяца. Надо было здесь зимовать.

Юноша-киммер все чаще возвращался к разговору, который сердил Габбу: он просил Габбу оставить его в этой хижине и уйти вперед, не дожидаясь его.

– Мы должны прибыть в родные края ранней весной, – отвечал Габбу. – Мы доберемся туда до весны, я уверен в этом. А оставить тебя я не могу. Или ты думаешь, что у меня сердце гиены?

Решение остаться на зиму заставило Габбу призадуматься над тем, как сделать светильник, из чего приготовить стрелы для охоты. Он долго бродил по лесу и нашел наконец обломки гранита. Резец и молоток были у Габбу, и они пригодились каменотесу. Из круглого камня он выбил превосходный светильник, а из продолговатых камней сделал наконечники для стрел. Медвежье сало давало хороший, ровный свет в каменном светильнике. Теперь можно было целыми днями сидеть за обработкой стрел. Это занятие было особенно приятно Габбу в дождливую погоду, когда ливни загоняли в норы даже зверей.

Вооруженный луком и ножом, одетый в теплую рубаху из звериных шкур, Габбу мог часто уходить в лес. Он с удовольствием шагал в дождь и холод и думал о том, как хорошо жить на свободе. Далеко в молочном тумане были видны очертания гор. Габбу думал о том, что это его горы, он – единственный хозяин этих гор. Нет жестоких царей, которые могут его заставить работать на себя, могут выколоть глаза и отрезать уши. Вот он убьет оленя и накормит больного друга. Убьет барана и принесет его в жертву Халду. Сколько раз он мечтал о таком счастье для старого Аплая, но жизнь в рабстве жестока, и ему не удалось порадовать старика. «Будь прокляты цари!» – думал Габбу.

Уже кончался первый месяц зимы, когда Габбу согласился собираться в поход. Нога Рапага зажила, и юноша свободно ходил, не жалуясь на боль в колене. Габбу приготовил большие запасы мяса и разных шкур для одежды. Из меха дикой козули друзья сшили себе теплые сандалии, из бараньих и лисьих шкур сделали шапки и одежду. Габбу сложил на деревянные полозья запасы пищи. Он оделся в пестрые меховые шкуры и стал похож на чудовище. Друзья простились с гостеприимным лесом, где они узнали и горести и радости, и пошли к горам. Теперь их не страшили зимний путь, снега и бураны, они уверенно шли к намеченной цели. Где-то далеко за высокими горами была родная земля.

Прошло много дней тяжелого пути в горах. Вьюги и снежные заносы словно преследовали беглецов. Даже в теплой одежде они страдали от холода и бывали рады провести ночь в пещере. Рапаг таскал с собой вязанку хворосту, чтобы в случае встречи с диким зверем разжечь костер. Такой костер спас их от злобной рыси. Она бы разорвала беглецов, но пламя костра остановило ее. Рысь скрылась, свирепо рыча.

Как-то после трудного перехода по краю высокой скалы Габбу предложил Рапагу отдохнуть в маленьком гроте, где было не так ветрено и можно было укрыться от снежной метели. После утомительного дня пути маленький грот казался самым удобным местом на земле.

Но едва только они расположились, как услышали тяжелые шаги, а затем говор, и в грот ввалилось трое охранников – видимо, из тех, что стояли в карауле на большой дороге. Дорога проходила у подножия скалы, и подняться сюда было нетрудно. Габбу и Рапаг знали, что такая охрана есть на всех дорогах, и они тщательно ее обходили. А вот сейчас забрались в темный грот и не заметили остатков костра. Что же делать? Охранники уселись вокруг погасшего костра и с проклятиями стали его разжигать.

– Попадись нам эти беглые ублюдки, – говорил один из них, здоровенный, широкоплечий ассириец, – я бы превратил их в мясную похлебку!

– Из-за них мы мерзнем под снегопадом, – прогудел второй, низкорослый воин с большим копьем в руках. – Надоело мне мерзнуть на дорогах Асархаддона. Не хочу больше ловить беглых ублюдков!

– Уж не думаешь ли проситься в царские телохранители? – спросил кто-то.

– Это хлопотно и невыгодно… Хорошо бы стать лазутчиком, как бывший наш охранник Белиддин. Недавно он прошел с караваном в Тушпу. Всякое добро увез. Много будет ему прибыли.

– Что же там делает Белиддин?

– Живет, как царь. Имеет лошадей и верблюдов, торгует всяким добром из царских кладовых, а сам ходит по земле урартов и смотрит, что где творится. Если где крепость строят, пишет Асархаддону донесение. Если где воинов много завелось, опять же посылает гонцов. От него к царю идут вести. А в случае войны все пригодится Асархаддону.

– А возьмет ли он тебя в доносчики? – спросил сидящий слева, которому совсем не хотелось разжигать костер из мокрого хвороста.

– Обещал. Вот он вернется с донесением и тогда возьмет. Сам поговорит с начальником лазутчиков.

Охранники старались раздуть пламя маленького костра, но сырой, промерзший хворост не загорался и мерцал едва заметными бликами.

– Эти похуже волков, – сказал шепотом Габбу. – Надо их убрать. Ты пустишь стрелу в того, который сидит справа, а я нападу с киркой на того здорового парня, что сидит к нам спиной. Третьего мы свяжем. Видишь, он отставил копье и раздувает костер. Надо торопиться…

Пользуясь полумраком, Габбу тихонько пополз к сидящим у костра. Костер еще не разгорелся, когда один из охранников с криком свалился, пронзенный стрелой, а сидящий рядом с ним медленно повалился от сильного удара киркой по голове. Третий едва успел подняться, как на него навалился Рапаг. Воин был силен и пытался схватить киммера за горло, но ловкий юноша крепко прижал его к земле. К нему на помощь подоспел Габбу.

– Теперь бежим! – прошептал взволнованный Габбу.

Беглецы шли через горы, которые отделяли Ассирию от царства Урарту. Когда небо бывало ясным и безоблачным, друзья видели впереди свою путеводную звезду. Эта звезда, по приметам Аплая, должна была привести их на землю отцов.

Габбу постоянно следил за звездой и всегда радовался, когда небо прояснялось и можно было найти эту яркую звезду.

Киммер шептал что-то, благодарил судьбу за то, что звезда идет впереди и ведет их к цели. Юноша никогда прежде не думал о том, как труден может быть путь в горах, где никто не живет и нет проложенных троп. Иногда он говорил Габбу:

– Мне кажется, что мы никогда не достигнем цели. Все отвернулись от нас.

– Судьба милостива, – отвечал Габбу, – иначе мы давно уже замерзли бы в пути. А мы все же в теплой одежде, и нас не мучит голод.

Однако запасы мяса иссякали, а добычи не было и не предвиделось. Габбу стал экономнее расходовать пищу. Теперь они довольствовались крошечным кусочком мяса и горстью диких сушеных ягод. Они шли среди голых скал, где не было ни деревьев, ни кустарников. Не на чем было согреть воды, негде было согреться. Счет дням они давно уже потеряли, потому что палка с зарубками осталась в гроте.

Прошло еще несколько дней, и настал час, когда Габбу поделил последний кусочек мяса.

– Это все, – сказал он Рапагу. – Надо искать корни диких трав, иначе погибнем в горах.

Беглецы шли по длинному, узкому ущелью. Здесь было меньше снега и кое-где встречались засохшие кусты каких-то диких трав. Габбу стал их выдергивать и рассматривать корни. Они были мелкие и жесткие. «Не подойдут», – говорил он про себя.

Но вот Рапаг вытащил сухой куст с небольшими клубнями, величиной с орех. Он очистил их от земли. Клубни оказались довольно сочными и чуть сладкими. Тогда он подал Габбу найденный куст, и они стали искать такие кусты, чтобы запастись клубнями этого растения. Друзья набрали целую корзинку диких клубней и, поев их вдоволь, пошли дальше, довольные своей находкой.

Они вышли из ущелья и остановились в удивлении. Перед ними вдали, освещенные лучами заходящего солнца, высились стены красивого города. Габбу сощурил глаза и пристально вглядывался в остроконечные башенки, окруженные могучими стенами.

– Что за невидаль? – удивился Габбу. – Чудо-город! Кто здесь живет? Куда мы попали?

– Это богатый город, – сказал уверенно Рапаг. – Видишь, там поодаль, за главным дворцом, видны еще какие-то крепости. Их много, и все на горах, чтобы отбиваться от врагов. Вот и пришли неожиданно!

Габбу не спускал глаз с высоких стен и башен.

– Аплай не говорил мне о том, что мы попадем в такой город. Или он построен недавно?

Габбу шел по направлению к городу так быстро, что Рапаг едва поспевал за ним. Им казалось, что город совсем близко, но, пройдя большое расстояние, они все еще были далеко от его красных стен.

– Плохо мы одеты! – беспокоился Габбу. – Сразу поймут, что мы беглые рабы и, пожалуй, вздумают отослать нас Асархаддону.

– А мы скажем, что мы бедные купцы, пострадали от набега кочевников, – предложил Рапаг.

– Вот что придумал! – смеялся Габбу. – Хороши купцы – с язвами от плетей и рваными ушами!

Они не дошли до города, когда уже стемнело, и пришлось остаться на ночлег у подножия горы.

Небо было по-весеннему чистое и ясное, звезды так ярко мерцали, словно зажженные кем-то светильники.

– Мы правильно шли, – сказал Габбу, глядя в звездное небо. – Видишь впереди нашу путеводную звезду? Она ярче других! Мне даже кажется, что она говорит нам: «Идите, люди, вы на верном пути».

Едва поднялось солнце, послав свои розовые лучи к вершинам гор, как вместе с ним проснулся и Габбу. Он разбудил киммера и предложил скорее идти к стенам города. Они стали подниматься вверх, но чем ближе подходили к стенам города, тем удивительней было все окружающее. Казалось, что никто здесь не живет. Ни кустика, ни травинки не было вокруг – одни голые камни. Не видно было ни птиц, ни животных.

– Что это такое? – удивлялся Габбу. – Почему не видно ни человека, ни твари? Можно подумать, что все вымерло. Здесь нет воды!

Рапаг молча шел за товарищем. Он уже не слушал его, а только пристально смотрел вверх, не покажется ли какое-нибудь живое существо. Наконец они подошли совсем близко, и Рапаг всплеснул руками.

– Да ведь это не стены и не крепости, – воскликнул он, – это просто горы! Боги смеются над нами! – сказал горестно юноша. – Мы так верили и так обмануты! – Он упал на голые камни и долго лежал, не поднимая головы.

Габбу безмолвно смотрел на удивительные башни дворца и глазам не верил. Это были просто горы причудливой формы.

– Поистине чудо, – сказал он с грустью. – Кто бы мог подумать, что все это сделано без рук человеческих!

Он постоял немного, а потом схватил Рапага за руку и с криком: «Скорее вниз!» – потащил его за собой.

– Вот и нет города, – сказал он простодушно, раскладывая костер из сухих стеблей. – Погреемся у костра и пойдем дальше. У нас еще сохранилось немного клубней.

Еще несколько дней путники брели среди причудливых гор, так живо напоминающих развалины замков. Иной раз им казалось, что они попали в мертвое, покинутое людьми царство.

Но вот начались горы совсем другие, не похожие на прежние. Голые и скалистые, с вершинами, подобными иглам, они казались непроходимыми. У подножия этих гор часто встречались зеленые поляны, покрытые прошлогодней, увядшей травой и кустарниками. Как-то Габбу увидел куст дикого винограда. Он бережно сорвал черные, засохшие ягоды и, поделив поровну с Рапагом, с жадностью съел их. Рапагу очень понравились ягоды, и он стал тоже искать дикий виноград. Так они подошли к быстрому ручью и только собрались перейти его вброд, как вдруг Габбу остановился в изумлении. Он знаком подозвал идущего вслед за ним Рапага и показал на чудесное видение. На другом берегу ручья паслось стадо овец. Не успел Габбу промолвить и слова, как услышал пронзительный лай собак и увидел, как верные сторожа стада кинулись к ним, предупреждая пастухов об опасности. Пастухи поднялись и стали смотреть вокруг. Когда они увидели странных путников, одетых в обрывки звериных шкур, им сделалось страшно. Они боялись подойти близко к удивительным созданиям, появившимся так неожиданно, словно их принесла эта черная, нависшая над горой туча.

Наконец старший из пастухов заговорил:

– Если вы люди, то скажите слово человечье. А если вы чудовища, то уходите от нас скорее. Отзовитесь!

Пастух говорил на языке, знакомом Габбу с детства. Это был земляк, человек с родной урартской земли. Габбу улыбнулся и ответил на таком же языке:

– Мы люди, мы такие же урарты, как и ты, добрый старик. Убери собак, и мы поговорим.

Когда они уселись у костра, Габбу, указывая на свою странную одежду, объяснил, что он урарт, бедный раб ассирийского царя Асархаддона, и бежал из Ниневии. Бежал вместе со своим другом Рапагом, чтобы предупредить об опасности, грозящей урартам от нового нашествия ассирийцев. Он рассказал, что идет в Тушпу, а потом намерен побывать в Тейшебаини, узнать о судьбе своего отца, Нарагу, и о сыне своего друга Аплая.

– Если есть в вашем сердце жалость, то вы накормите нас и укажете, как быстрее добраться до Тушпы, – сказал Габбу в заключение своего рассказа.

Пастухи молча слушали, покачивая головой в знак своего удивления и сочувствия.

– Здесь частенько проходят беглые урарты, – сказал старик. – Как не помочь бедному человеку! Мы не оставим вас. Мы бедные пастухи, все наше богатство – вот это небольшое стадо овец, но мы поделимся с вами. Вот жирный барашек. Ради вас зарежем его, ешьте досыта. Набирайтесь сил на дальний путь. А вот одежды для вас нет. Одежду добыть можно только дома, вон где… – И старик указал вдаль.

– Прими благодарность моего сердца! – ответил Габбу, низко кланяясь старику. – Мы утолим голод, потому что давно не ели досыта и очень истомились. А одежды не нужно – и так дойдем.

– Так нельзя, – ответил старик, покачав седой головой. – Вы похожи на чудовищ, и люди будут думать, что перед ними злые духи. Дурная молва опередит вас и станет вам поперек дороги. Вы снова попадете в рабство, если покажетесь так в городе. Будем думать, как вам помочь. А вы зажарьте барашка и ешьте.

Пока друзья зажаривали мясо на костре, пастухи долго о чем-то спорили. Наконец они договорились, и когда Габбу с Рапагом поели, старый пастух подошел к ним и предложил Габбу пойти с ним в селение, чтобы собрать там одежду.

– Ты прав, – согласился Габбу, – мы и в самом деле похожи на злых духов. Если бы добыть самые грубые, жесткие рубахи, мы были бы спасены.

– Так и сделаем, – сказал старик. – Пойдем с тобой в селение и поговорим с людьми.

Старик повел Габбу по чуть заметной тропе. Габбу едва поспевал за ловким стариком – так по-юношески быстро и уверенно спускался он с горы, помогая себе палкой. Таких острых камней, таких отвесных скал Габбу не встречал на всем своем пути из Ниневии. Вдруг старик повернул направо, и Габбу увидел, что едва заметная тропинка ведет к ущелью. В этом ущелье и было селение пастухов. Вскоре они добрались до каменной хижины старика. Она была сложена из обломков камня, каких было много вокруг. Множество отверстий зияло в черном от копоти потолке хижины; они были кое-как заложены пучками сухой травы. В углу, у маленького костра, сидела сгорбленная старушка. Она пряла шерсть черными, скрюченными пальцами. Из-под грязного платка выбивались седые пряди волос. Глаза ее были красны и слезились от дыма. Она испуганно посмотрела на Габбу.

Старик окликнул старуху и велел принести гостю кислого молока. Затем он оставил Габбу и сказал, что пойдет к соседям.

В каменной хижине пастуха Габбу не увидел ни единой вещи, даже войлочной циновки не было на полу. В углу лежали кучка травы и старая овчина. Несколько побитых мисок и два круглых глиняных кувшина составляли весь скарб пастуха.

Когда старуха вернулась с чашей кислого молока, Габбу рассказал, кто он, и спросил, есть ли у нее дети. Старуха всхлипнула и спрятала лицо в грязный платок.

– Умерли, – ответила она едва слышно. – Троих унесла черная болезнь.

Успокоившись немного, старуха стала рассматривать Габбу и призналась, что он очень напоминает ее умершего сына, такого же крепкого и могучего, с черной бородой и смелыми, зоркими глазами.

– Вы так бедны, где же старик добудет одежду? – спросил Габбу.

– Он займет, попросит у хромого пастуха, – ответила старуха. – Я ему отпряду шерсть, отнесу к сестре, она соткет тканье, вместе тогда сошьем.

– Вот какие труды понадобятся, чтобы нас одеть! – вздохнул Габбу. – Чем же мы отплатим вам?

Старуха замахала руками и что-то зашептала про себя. А Габбу, рассматривая хижину, вдруг подумал, что может сделать доброе дело для этих славных людей.

– Нет ли у вас железного топора и молотка? – спросил он старуху.

Старуха кивнула головой и вскоре принесла Габбу молоток и топор.

– Тогда позволь мне поработать у вас, – попросил Габбу. – Я каменотес и умею камень обрабатывать по-всякому. Я хочу заделать дыры в вашей хижине, чтобы в стужу и ветер не выдувало тепло.

Старуха стала шептать слова благодарности. А Габбу тотчас же принялся за работу.

Он взобрался на крышу дома, вытащил пучки травы и, смерив дыры меж больших камней, стал выбивать куски камня, чтобы заделать ими отверстия.

Старик долго убеждал своих соседей, уговаривал поделиться одеждой с бедными странниками. Когда он вернулся, крыша уже была заделана, и Габбу готовил неровные куски камня для починки стен. Старик так и ахнул от удивления.

– Вот ты какой умелый! – воскликнул он восхищенно. – Ты добрую память оставишь по себе. Всю жизнь мы только и заняты тем, что заделываем дыры в этой хижине. Когда начинаются дожди и ветры, плохо приходится нам. В наших краях нет глины, а каменотеса надо привозить издалека, у нас нет таких. Одни пастухи живут в нашем селении. На царскую казну работаем, дань царскую выплачиваем. Пшеничную лепешку имеем только раз в году…

Старик рассказывал о тяжкой доле пастухов, а Габбу тем временем разбивал камни и ловко подгонял их под все дыры и щели, зияющие в стенах. Для него это была привычная работа, а для старика она казалась необычайно мудреной и трудной.

– А все же рубахи есть, – сказал старик, когда привык к мысли, что в доме его будет тепло и сухо. – Хромой пастух отдал мне рубаху своего старшего сына, – рассказывал старик, – а для друга твоего я выпросил рубаху у лошадника. Она хоть и старая, а все же лучше тех шкур… Старуха моя отработает, – поспешил он утешить Габбу. – Все равно прядет день и ночь.

Габбу горячо благодарил старика. К вечеру он закончил работу и собрался в дорогу. Но старик не пустил: сказал, что можно голову свернуть на крутой тропе в поздний час. Они остались на ночь в хижине пастуха, с тем чтобы на рассвете вернуться к ручью.

На рассвете старик привел Габбу к ручью, где их ждали пастухи и Рапаг. Беглецы тотчас же скинули свои звериные шкуры, умылись в ручье и причесали головы и бороды громадным костяным гребнем, сделанным для стрижки овец.

– А теперь ступайте, – сказал приветливо старый пастух. – Никто не обидит вас, никто не подумает, что вы беглецы.

– Никогда не забудем вашей доброты! – ответил растроганный Габбу. – Здесь, в этих угрюмых горах, я понял, что пришел на землю отцов. Да будет милостива к вам судьба!

– И мы будем тебя вспоминать. Ты добрую память оставил по себе: как сын, позаботился о стариках. Теперь до самой смерти не будем страшиться дождей и ветров.

Старик рассказал Габбу, каким путем скорее добраться до Тушпы, и, послав им благословение богов, пошел к своему стаду. Габбу и киммер направились к Тушпе.

Теперь уже дорога потянулась через множество горных селений. Габбу решил больше не рассказывать о своем бегстве, и когда его спрашивали, кто он, всегда отвечал, что идет из дальнего горного селения. Габбу придумал историю, которая всех занимала. Он рассказывал о том, что его спутник, молодой пастушок из дальних мест, искупавшись как-то в горном ручье, потерял дар речи. После молитвы Халду он решил пойти в Тушпу и принести жертву в храме бога Халда, недавно построенном царем Русой. «Халд пошлет ему исцеление», – говорил уверенно Габбу. И люди верили, что Халд принесет исцеление больному, они и сами так лечили своих больных. Рапаг шел молча, не принимая участия в разговорах. Он и в самом деле казался немым.

Вскоре друзья уже входили в восточные ворота Тушпы. Рапаг с удивлением рассматривал богатые дворцы, обширные храмы, просторные каменные дома и цветущие сады. Был полдень, и город гудел, как улей. На крышах домов, на улицах и за низкими оградами дворов – всюду были видны люди. Каждый занимался своим делом. Вот звенит медной посудой старый медник. Гончар расставляет на солнце сверкающие красной глиной высокие кувшины. У круглой печки стоит лепешечник. Мимо него гонит стадо горный пастух. Лениво погоняет своего верблюда купец в зеленой повязке и ярко-желтой рубахе. Тюки с заморскими товарами мерно покачиваются на костлявых боках тощего верблюда. Купец сидит между тюками, как в люльке, и жует привезенные издалека душистые травы. Веселая стайка полуголых ребят, звеня медными амулетами на шее, помчалась вслед за купцом. Кто-то сказал, что купец вернулся из далекого Хорезма; мальчики хотят увидеть, что привез купец из этой неведомой страны. Может, птицу дивную, а может быть, зверя редкого.

Габбу и Рапаг проходят мимо высокой ограды царского дворца, прямо к Ванской скале. У самого озера Ван стоит храм, памятный Габбу с детства. Лепные украшения этого храма и причудливая резьба на камне сделаны его отцом, Нарагу. Все ли сохранилось? С волнением переступает Габбу порог храма. Как странно: все на месте. Будто только вчера он побывал здесь. Вот и светильники из розового камня, подобные волшебным цветам. Вот и каменный жертвенник со сценами жертвоприношения. Мягкий трепетный свет льется из розовых чаш. Благоухают в курильницах ароматические травы. Габбу подходит к высокому светильнику, гладит его полированную чашу. Над ней трудился отец… Где он сейчас? Габбу опускается на колени у жертвенника и, касаясь губами холодной каменной плиты, думает об отце.

– Бедный раб! – шепчет Габбу. – Ты проклят богами… За что?

Выйдя из храма, Габбу с грустью говорит Рапагу:

– Я вернулся на родину отца, я переступил порог моего храма, а вот жертвы нет. Как горестно мне! Где же моя благодарность богам? Боги отвернутся от меня, и не будет мне больше удачи.

– Мы добудем ягненка, – утешает его киммер. – Мы добудем двух ягнят и принесем жертву благодарности нашим богам.

Друзья направляются во дворец. Но как решиться войти в него? Страшно! Ведь могут схватить и снова надеть колодку… После стольких лет рабства Габбу не может привыкнуть к мысли, что он такой же свободный человек, как и другие.

Габбу рассказывает Рапагу о своей нерешительности.

– Цари всюду злобны и жестоки, – говорит он киммеру. – Я для Русы такой же раб, только что без цепи.

– От царей никуда не уйдешь, – отвечает Рапаг словами своего отца. – Зайдем к доброму человеку, – предложил юноша. – Расскажем ему обо всем – пусть пойдет с нами во дворец.

Они зашли в первый попавшийся двор. Весь двор был уставлен глиняной посудой – сосудами для вина и масла, мисками и громадными горшками для зерна. Из дома вышел старый гончар. Он думает, что перед ним покупатели, и спешит показать им самую красивую посуду.

– Что вы предложите в обмен на эти горшки? – спрашивает гончар у Габбу.

– Нам не на что менять, – ответил каменотес. – Мы пришли за добрым советом. Не откажи в добром слове, – мы из дальних мест.

– Мой дом – для вас, мое сердце слушает вас, – ответил гончар, усаживая гостей на пороге дома.

– Мы доверим тебе нашу тайну, – сказал Габбу, садясь рядом с хозяином. – Мы бежали из Ассирии, мы были рабами Асархаддона. Меня увезли из Урарту еще при Саргоне.

Услышав такие слова, старый гончар вскочил и стал с удивлением рассматривать пришельцев.

– Со времен Саргона? – воскликнул он.

Габбу, усаживая старика, спокойно продолжал:

– Стране нашей снова угрожают враги. Недалек тот час, когда войска Асархаддона придут сюда. Они разграбят селения, сожгут наши жилища и уведут в рабство урартов. Я пришел, чтобы сообщить Русе о грозящей опасности. Пусть направит войско урартов навстречу ассирийцам.

– Великая честь выпала мне, – прошептал хозяин, потеряв от изумления и голос и мысли. – Конечно, пойдем во дворец. Я поведу тебя к военачальнику Улусуне, и ты все ему расскажешь. Но прежде узнайте мое гостеприимство…

Гончар тотчас же скрылся в доме, а Габбу, улыбаясь, рассматривал громадные карасы.

В это утро в Тушпу прибыли и люди лазутчика Белиддина. Много месяцев ходили они по городам и селениям Урарту, выполняя грозный наказ Асархаддона. Сегодня они должны были сообщить Белиддину обо всем, что узнали и что увидели. Долго записывал их сообщения писец Белиддина. У него устали руки и затекли ноги, а записи все еще не кончились. Белиддину предстояло все продумать, все взвесить и сообщить великому Асархаддону добрую весть. Ох и сложная же это работа – рыскать по чужой стране и, подобно верному псу, все примечать и сообщать своему царю-господину! Когда писец закончил свою работу и сложил к ногам Белиддина десять глиняных табличек, Белиддин тяжко вздохнул и велел оставить его на время, а позднее вернуться для записи важного донесения.

«Да будет мир царю, моему господину! – писал Белиддин. – Пусть процветает страна моего царя, пусть процветает город моего царя, пусть процветают стада моего царя!

О мой повелитель, мой господин, волею Шамаша, владыки вселенной, раскрылись мои глаза и уши. Увидел я силу и могущество Русы, поганого урартского царя. Воздвиг он крепость Тейшебаини со стенами, подобными скалам, с башнями для зорких часовых. Медные ворота той крепости охраняет стража грозная. А живет в той крепости наместник царя урартов Иштаги, подобный жирному борову. Вокруг той крепости войско живет и копьями своими сверкает. А дань превеликая идет в ту крепость, и в дани той много руды медной и железной. А льют ту руду искусные литейщики, и делают они оружие всякое для царского войска.

Предложил я купцам в обмен на наше добро дать нам той руды либо копья и шлемы железные. А они не меняют. Говорят, не велено царем Русой. Пусть проклянут их боги Ашшур и Шамаш!

А еще я увидел коней резвых, горячих. Угнать бы их к нам… А еще видел я сады плодовые, поля и виноградники. Все то добро к ногам твоим сложим…»

Во дворце Русы Габбу сообщил охранникам, что у него важное дело к Улусуне. Он послушался совета доброго гончара и решил рассказать обо всем царскому полководцу.

Высокий, тонкий Улусуна, с горбатым носом и густыми, нависшими бровями, напоминал горного орла. Он вселял страх и уважение своим подчиненным, потому что был суров и справедлив.

Улусуна внимательно смотрел на Габбу своими черными сверлящими глазами. Он молча выслушал рассказ Габбу и вдруг спросил:

– А почему у тебя уши рваные? Или ты плохо работал?

– Это за другое, – ответил Габбу тихо. – Я вступился за девушку-рабыню. Ее жестоко избили, а вины за ней не было.

– А тебе какое дело было до нее? – удивился Улусуна.

– Я любил ее, – признался Габбу. – Я бросился на жестоких палачей, а за это мне продырявили уши и, протянув веревку через отверстия, потащили на середину двора, потом дали пятьдесят палок.

– Ты сам вернулся в свою хижину? – спросил Улусуна.

– Ползком, – ответил Габбу. – Меня спас мой друг Аплай. Он меня лечил.

– А девушку ты спас? – спросил суровый воин.

– Нет, не смог. Она умерла от ран.

– Теперь расскажи подробно, что тебе известно о походе ассирийцев! – приказал Улусуна.

Габбу рассказал обо всем, что велел ему старый Аплай. Он рассказал и как старик узнал тайну ассирийцев во время жертвоприношения, и как настаивал он на побеге Габбу, и как помог ему бежать. И о том, как они вместе с киммером преодолели трудный путь через горы, пробираясь там, где нет дорог и нет людей.

– А что тебе известно о войске ассирийском? Расскажи, что видал, что слыхал, что узнал, – требовал полководец.

– Сильное войско у ассирийцев, – рассказывал Габбу. – У них много боевых колесниц, у воинов хорошее оружие и крепкая одежда. Все как литые из бронзы, когда идут вокруг царского дворца. Те из рабов, что видели их в сражении, говорят, что они выносливы, как быки. Никто из них не спотыкается, никто не зевает, никто не засыпает, ни у кого не развяжется пояс, не распустится ремень на обуви. Через реки переправляются вброд или на мехах. В лесистой местности каждый отряд высылает вперед землекопов, которые рубят деревья и расчищают путь.

– Верю тебе, – сказал Улусуна. – Зоркий у тебя глаз. Такие люди нужны царскому войску. Я возьму тебя к себе. Будешь ты жить на полном довольствии и одежду получишь сполна. Твоя храбрость пригодится в битве. А войско свое мы соберем и двинемся навстречу ассирийцам, чтобы преградить им путь в наши города. Ты будешь при мне. Пойдем путем, который укажешь ты, чтобы не знали ассирийцы о нашем походе.

Улусуна велел писцу написать хранителю содержания, чтобы выдал Габбу все, что полагается сотенному.

«Выдать красную рубаху из шерсти, – писал на дощечке писец. – Выдать сандалии из свиной кожи и браслеты бронзовые для рук и для ног. Выдать меч железный в ножнах и бронзовый щит».

– А теперь к царю пойду – сообщить недобрые вести, – сказал полководец, вручая Габбу дощечку, которая давала рабу право стать воином.

Улусуна ждал криков и проклятий, когда шел к царю. Но, против ожидания, царь спокойно выслушал своего полководца, а затем сказал:

– Если понадобится, нам поможет Бартатуа, царь скифский. Ассирийского полководца ты сам встретишь достойно! – приказывал Руса. – Возьмешь для начала, для доброй встречи, пятнадцать тысяч воинов. А если покажется мало, пришлешь донесение, и тогда к тебе на помощь выйдет еще десять тысяч. А сейчас шли людей в Ниневию, узнавай, где стоят воины Асархаддона. В крепости Тейшебаини всех подними, в селениях горных призови людей к войне. Под копья и луки их собери.

Когда Улусуна вернулся к себе, Габбу уже ждал его в полном снаряжении. Он опустился на колени и, низко склонясь, благодарил полководца за высокое доверие.

– Я оправдаю его, – обещал Габбу. – Ты не пожалеешь о том, что поверил рабу Асархаддона.

– Ты – урарт, – ответил Улусуна. – И жил бы ты в своей стране – воин из тебя вышел бы знатный. Да и каменотесы нам нужны – дворцы строить. Разве все построишь руками ленивых рабов? Царю нужны ремесленники умелые… А теперь ступай в Тейшебаини – даю тебе мое первое поручение, – сказал Улусуна. – Доставишь письмо Иштаги, чтобы готовил тысячу воинов для похода на ассирийцев. Вслед за тобой поскачет Луех, сотенный царской конницы. Он приведет воинов Тейшебаини в Тушпу.

Рапаг не узнал друга, когда Габбу вышел к нему в своих военных доспехах. Юноша признал, что Габбу очень идет одежда знатного воина.

– Вот счастлив был бы Аплай, если бы узнал, как милостива к нам судьба! – вздохнул Габбу. – Мы выполнили свой долг, а добрый Аплай никогда об этом не узнает.

– А может быть, дойдет до него весть о том, что урарты пошли на ассирийцев, – попробовал утешить друга Рапаг.

– Не дойдет… – махнул рукой Габбу. – Они замучат его, как только узнают о моем побеге. Рабы недаром прозвали Шумукина шакалом. Он жесток, как лютый зверь.

Габбу рассказал киммеру о своем разговоре с Улусуной и предложил вместе пойти в Тейшебаини. Оттуда Рапаг должен был отправиться в свои края, к морю.

– Мне предстоит поход вместе с воинами Русы, – пояснил Габбу, – а ты вернешься на землю отцов и заживешь счастливо.

– Я не пойду к синему морю, когда мой друг идет на битву, – ответил Рапаг. – Разве не Габбу спас мне жизнь? Как же я покину тебя в минуту опасности! Возьми меня с собой, я буду твоим щитоносцем! – взмолился киммер.

Габбу так привык к славному юноше, что и сам не хотел с ним расставаться. Он охотно согласился взять его с собой. Они пошли через горы в Тейшебаини, не переставая удивляться тому, как ласково приняла родина Габбу. Габбу думал о старом Аплае, которому они были обязаны своим счастьем и о судьбе которого они ничего не знали и не могли узнать никогда.

На третий день друзья увидели священную Эритию, покрытую вечными снегами, а за ней была родная земля, где Габбу провел свое детство. Габбу простер руки к далекой снежной вершине и со слезами радости благодарил богов. Вскоре показались башни дворца, возвышающиеся над городом Тейшебаини. Стрелок с колчаном на плече ходил по плоской кровле башенки. У подножия холма высились храмы и дома. Широкая пыльная дорога вела к воротам города, сверкающим медной обшивкой. Путников то и дело обгоняли повозки с поклажей. Одни везли пшеницу, другие были нагружены овечьей шерстью, третьи – железной и медной рудой. Габбу вначале не понял, куда направляются повозки, и обратился к вознице.

– Куда везу? – переспросил тот. – Все для дани царской!

– Вот как много дани идет в Тейшебаини! – удивился Габбу. – Богато живет здесь знать. Видно, и тут простые люди также прокляты богами.

Он остановил человека, погоняющего волов.

– И ты для дани потрудился? – спросил его Габбу.

– Как видишь… Землепашцы не для себя землю возделывают. Для царских слуг, для дворца мы работаем. Одну горсть пшеницы семье оставляешь – две горсти во дворец везешь. Так и живем в бедности… А ведь свободные мы, не рабы.

Волы медленно тащили возы, и землепашец вместе с Габбу отстали от других людей, что шли в то утро в Тейшебаини. Они мирно разговаривали.

Вскоре их догнал худой смуглый всадник на серой лошади, увешанной медными колокольчиками. На всаднике были зеленая повязка и желтая рубаха, какие носили приезжие купцы.

– Остановитесь, добрые люди! – кричал купец. – Я привез вам всякого добра из дальних стран. Давайте поменяем на ваше добро.

– А у нас нечего менять, – ответил Габбу. – Да и не нужны нам твои колокольчики.

– А разве вы не боитесь злых духов? – удивился купец. – Почему вы не хотите взять у меня волшебные амулеты? Они от всякой опасности предохранят.

– И от ассирийцев тоже? – спросил Габбу, лукаво поглядев на купца.

– Зачем же от ассирийцев? – удивился купец. – Они так далеко от нас.

– А могут прийти, – не унимался Габбу. – Не для того ли Асархаддон свое войско скликает?

– Иль ты там был? – удивился купец. – Откуда тебе, простому воину, знать, что задумал царь ассирийский? Твое дело только выполнять замыслы твоего царя – Русы… Видно, ты к царю близок, – добавил неизвестный и, спрыгнув на землю, пошел рядом с Габбу. – Не в поход ли ты собрался? – обратился он снова к Габбу, отталкивая Рапага и стараясь приблизиться к воину, который привлек его внимание. – Скажи, если идешь в поход, – дам я тебе амулет от вражеских стрел.

– Откуда ты, такой добрый человек? – спросил Раббу с усмешкой. – Что тебе от меня надобно? Лучше иди своей дорогой и меняй свои амулеты на овечью шерсть. А у меня только и есть, что вот эта борода. – И Габбу погладил свою длинную черную бороду.

– С тобой дела не сделаешь! – ответил купец, злобно взглянув на Габбу.

Он отошел от хмурого воина и поспешил за повозками.

– Скажите, люди добрые, кто тот воин в красной рубахе? Откуда он?

– Мы издалека, нам ничего не ведомо, – ответили всаднику. – Только и знаем, что возим свое добро на царский двор. Что нам те воины? Их много развелось, а кормят их нашей данью, трудами рук наших.

– Скажите, где берете эту руду? – спрашивал купец. – Вам взамен дам одежды всякой, масла кунжутного, кожаных ремней и всякой всячины.

– Не велено с купцами менять, – пробормотал едва слышно возница. – Иди к царю Русе или к наместнику его Иштаги – пусть меняют. А нас глашатай предупреждал: «Головы лишитесь, рук и ног лишитесь, если руду драгоценную купцам отдадите. Все для дани царской везите». Вот оно что… – Возница плюнул и погнал волов быстрее.

«Надо запомнить того воина, – решил лазутчик Асархаддона – Белиддин. – Поистине урарты проклятый народ. Сладу с ними нет. Словно знают, что не купец перед ними, а лазутчик».

С царским письмом Габбу сразу же попал во дворец Тейшебаини. Иштаги велел писцу своему читать священное послание царя-господина:

– «На другой день, когда пропоют петухи, – читал писец, – пусть воины Тейшебаини уже будут готовы к походу. Луех приведет их к воротам Тушпы. Здесь великий сбор будет. Бог Тейшеба призывает нас к битве…»

– Да вот и Луех! Ты думаешь, мои всадники уже дожидаются тебя? – обратился Иштаги к статному воину.

– А я помогу тебе собрать воинов, – предложил Луех, – Улусуна велел.

Уходя из дворца, Габбу спросил у Иштаги, не знает ли он мастера из рода Аплая.

– Как же, – ответил Иштаги. – Есть Аблиукну из рода Аплая… Проводите знатного воина к «Священным ключам»! – приказал он слуге.

Аблиукну и Таннау заканчивали вторую статую крылатого льва, когда слуга Иштаги окликнул их:

– Открывайте, гостей принимайте!

Таннау поспешил к калитке. Он с удивлением рассматривал незнакомцев. Высокий воин, в красной рубахе, с бронзовыми браслетами на ногах, низко поклонился и спросил:

– Кто здесь из рода Аплая?

– Я из рода Аплая, – ответил мальчик, широко распахнув калитку и приглашая войти во двор.

– А где же Аблиукну, сын Аплая? – спросил Габбу. – Он нужен мне.

– Да не я, наверно, нужен, а бронзовый щит! – ответил весело Аблиукну. Его голова показалась из-за зеленой изгороди. Аблиукну был занят работой. – Заходите, добрые люди! Поговорим, какой вам нужен щит.

– Поговорим, – согласился Габбу. Он крепко обнял измазанного глиной Аблиукну. – Вот каков ты, сын Аплая! Я привез тебе весть от отца.

– От отца? Он жив? Как же так? – воскликнул Аблиукну. – Да ведь Аплая давно нет, в рабстве погиб… Или боги тебя прислали из царства мертвых?

– Я бежал из Ассирии, – ответил Габбу. – Аплай жив и всем сердцем с тобой. Вот его амулет.

И он подал Аблиукну маленькую фигурку бога Тейшебы с булавой. Она была сделана из бронзы и служила старику для молитвы. Трудно передать радость Аблиукну, когда он узнал, что Аплай жив. С волнением слушал он горестный рассказ Габбу о рабстве, о тяжкой жизни в цепях Асархаддона.

– Бедный отец, бедный отец! – повторял он. – Не смог бежать.

– Не смог, – согласился Габбу. – Жил с думами о родине, а бежать не смог. А вот мне помог бежать для спасения родной земли… – И Габбу стал рассказывать Аблиукну обо всем.

– Почему же Аплай не бежал с тобой? – спросил Таннау. – Ты бы помог старику добраться.

– Это было невозможно, мальчик, – вздохнул Габбу. – Аплая охраняли, как сокровище. К нему каждый день приходил верховный жрец Шумукин следить за его работой. К тому же он был слаб, как дитя. Злобный царевич Ашшурбанипал, кровожадный, как лев, избил его и выколол ему глаз. Если он не смог убежать, когда был молодым и здоровым, то сейчас был не в силах даже выйти за ворота… Такая судьба выпала на долю Аплая.

Аблиукну слушал рассказ Габбу и думал о том, что нет такой силы на свете, которая бы спасла Аплая. Даже если будет поход на ассирийцев, урарты не попадут в столицу Ассирии Ниневию. А если бы и попали, то вряд ли кто стал бы интересоваться старым литейщиком.

Таннау подсел поближе к Рапагу.

– Знаешь, как я ненавижу ассирийских царей! – говорил киммер. – Я так ненавижу их, что смог бы сжечь всю Ассирию.

– А ты сожги ее, когда пойдешь в поход, – посоветовал Таннау. – Если бы меня взяли в поход, я бы сжег их проклятую страну.

– Ты еще мал, Таннау, – улыбнулся Рапаг. – Вот я вернусь к ним… Но знаешь как? Я поведу за собой киммеров, и мы сровняем с землей их города и храмы. Мне даже приснилось, будто я веду киммеров против Асархаддона и великое множество ассирийцев падает к нашим ногам. То вещий сон! Так оно и будет! Ты думаешь, я молод, не смогу?

– Ты сможешь. Боги тебе помогут. Я помолюсь за тебя Халду. Хочешь?

– Помолись, – согласился Рапаг. – А я своим богам воздам жертву и попрошу их милости.

Аблиукну долго не отпускал Габбу – все уговаривал остаться у него и поселиться в его маленьком домике. Но Габбу не мог согласиться: он спешил в Тушпу, чтобы вместе с воинами Русы пойти в поход на ассирийцев. Прощаясь с Аблиукну и Таннау, Габбу дал слово вернуться к ним после битвы.

Когда Габбу вместе с Рапагом покинули селение «Священные ключи», навстречу им попался тот же купец.

– Смотри-ка, опять с амулетами идет! – удивился Габбу. – Что ему от нас надобно?

– Эй, воин царский! – обратился купец снова к Габбу. – Может, выменяешь что-либо на золотые амулеты? Они ведь в бою помогают.

– Опять ты с амулетами! – улыбнулся Габбу. – Какие они? Египетские или ассирийские?

– А какие тебе нужны?

– Нам нужны ассирийские.

– Или ты в Ассирию собираешься? Зачем тебе ассирийские амулеты? – удивился купец.

– Они нужны нам против мечей ассирийских, – ответил Габбу. – Слышно, поход будет. Говорят, будто идут на Урарту воины Асархаддона.

– Кто же говорит то неведомое? – изумился купец. – Расскажи мне, что знаешь.

Габбу промолчал.

– А скоро ли будет тот поход? – обратился купец к безмолвному Рапагу.

– О том цари знают, – ответил юноша. – Мы идем, когда нас ведут на битву, а к чему битвы, о том цари ведают.

– Вот это верно сказано! – похвалил Габбу. – О походе тебе Руса скажет. А нам надо торопиться… Дела у нас много, а менять нечего.

– Когда же битва ожидается? – настаивал купец.

– Спроси у богов. Воздай щедро жертву: они ответят.

Всю ночь лазутчик царя Ассирии Белиддин трудился над письмом. Он много раз его переделывал и совсем замучил писца.

«Царю, моему господину, – писал Белиддин. – Да будет мир царю, моему господину!

Все, что ты приказал мне, царь мой, господин мой, я выполнил. Всюду рыскал, как верный пес. Все узнал, все с моими гонцами отправил Белушезибу. Узнал я, где какая охрана стоит, где какое войско стоит. Все крепости обошел, всю охрану осмотрел. Все было тихо в пределах Урарту. А сегодня дошла до меня весть, что поход против тебя готовит поганый урартский царь Руса. Оружие куют, войско собирают. Откуда урарты узнали наши тайны? Откуда узнали о том, что ты, мой господин, поход против них замыслил? Видел я здесь воина бородатого с глазами, как горящие угли. Он так и сказал, что амулеты нужны им от мечей Асархаддона. Не он ли донес царю Русе о тайне твоей? Не беглый ли то поганый раб? Пусть еще раз проверят и закроют все ворота. Пусть накрепко закуют рабов в колодки. Если кто беглый дошел до Русы и слово ему сказал, то быть великой битве. Да проклянет Ашшур милостивый все племя урартское!

А еще скажу, мой царь, господин мой. Когда узнаю я в Тушпе о походе, быстрее птицы прилетит та весть к тебе. А еще узнаю имя того проклятого богами воина бородатого. Если раб он беглый, то быть ему убитым».

Эта мысль обожгла Белиддина. А что, если и в самом деле этот проклятый воин в красной рубахе бежал из Ниневии и сообщил Русе тайну Асархаддона? Но как же он мог узнать эту тайну? Нет, это невозможно. Просто Руса, урартский царь, задумал отомстить ассирийцам и готовит поход, чтобы угнать рабов, увезти золото и драгоценности из храмов Ниневии, чтобы показать свою силу и мощь. Пойдет на Ассирию, а скифы испугаются его могущества и не тронут урартов. А этого только и нужно царю Русе.

Белиддин решил попасть в Тушпу, чтобы там своими глазами все увидеть и все разузнать.

Расставшись с Аблиукну, Габбу долго думал о том, где бы узнать о судьбе отца, Нарагу. Аблиукну ничего не смог ему сказать – он не знал Нарагу, – зато он дал Габбу добрый совет. Недалеко от Тейшебаини строилась небольшая крепость. Там работали лучшие мастера Урарту. «Быть может, кто из старых мастеров и скажет об отце твоем, Нарагу», – советовал Аблиукну каменотесу.

В крепости Габбу действительно нашел старого каменотеса, который еще до нашествия Саргона строил храм в Тушпе. Он знал Нарагу и очень обрадовался, когда увидел Габбу.

– Не знаешь ли ты что-либо о моем отце? – спросил Габбу старика, поведав о своей жизни.

– Так ты не знаешь, как славно погиб твой отец? – удивился старик. – Так знай же, что он отказался следовать за воинами Саргона, когда они хотели увести его в рабство. Тогда один из воинов хотел кинжалом пронзить сердце Нарагу. Но твой отец так ударил кулаком по голове воина, что тот выронил кинжал и свалился замертво. Долго отбивался тем кинжалом Нарагу, многих воинов ранил. Но вражеская стрела пронзила его храброе сердце. Нас спас он своей кровью. Все каменотесы, какие были поблизости, успели скрыться в пещере, недалеко от храма. И я остался жив благодаря смелости отважного Нарагу.

Габбу слушал старика и не замечал, как слезы катятся по его худому черному лицу. Перед ним ожила картина далекого прошлого, и образ смелого отца звал сына в бой.

– Мы отомстим врагам, за все отомстим! – прошептал Габбу.

Через несколько дней Габбу вместе с Рапагом вернулись в Тушпу. В тот же день в город прибыла тысяча воинов Тейшебаини, посланная Иштаги. Во главе пятисот отборных всадников был Луех. Со всех сторон страны, из горных селений и городов, двигались воины к Тушпе. Царь Руса поручил полководцу Улусуне возглавить царское войско и пойти навстречу ассирийцам, чтобы учинить битву в горах, далеко от городов Урарту.

С нетерпением ждали возвращения лазутчиков, которых Руса послал в Ассирию. Им было дано приказание найти военный лагерь, который готовится к походу в Тушпу. Лазутчики Русы вернулись с нужными вестями. В горах на севере от Ниневии ассирийцы создали военный лагерь и туда собирают воинов для похода. Они рассказали и о том, что поход еще не объявлен, не все воины еще собрались и что каждый день подходят новые.

– Пока соберутся, мы выступим, – сказал Улусуна, довольный сообщением лазутчиков.

И вот настал час, когда затрубили в рог и войско Русы начало строиться в боевые сотни. Габбу впервые видел воинов Урарту во всем блеске. Впереди ехали боевые колесницы, за ними, сверкая бронзовыми щитами, шли щитоносцы, затем следовали конница и копьеносцы. Пешие воины были хорошо одеты, и все имели луки и колчаны. За стройными рядами воинов громыхали повозки с поклажей, мычали коровы и блеяли овцы. Все знали, что на привалах их ждет сытная еда.

Оживленно было в Тушпе в тот день. Царь Руса благословлял свое войско на победоносный поход. Во дворах и храмах воздавались щедрые жертвы богу Тейшебе. Отцы провожали своих сыновей. Матери молились богам и отдавали в храм последнюю овцу. С беспокойством смотрел на все происходящее ассирийский лазутчик Белиддин. Гонцы увезли его послание Асархаддону. Скоро ли оно дойдет? Проклятые урарты, кто мог сообщить им тайну? А войско урартское все шло и шло. Впереди на боевой колеснице – Улусуна. Рядом с ним на горячем коне – Габбу.