"Лодейный кормщик" - читать интересную книгу автора (Богданов Евгений Федорович)Глава четвертая СРАЖЕНИЕ У СТЕН КРЕПОСТИ1— Отвори, леший хромой! Тебе говорят, отопри! С десяток баб осаждали монастырские ворота, стучали в них крепкими кулаками, палками, вразнобой, но довольно настойчиво. Куда девались робость и вечный страх перед богом и его земными слугами, запершимися в полутемных кельях. Монастырский привратник, хромой Павел, которого за глаза крестьяне звали Павлухой-апостолом, опасливо посмотрел в глазок-оконце и увидел разгоряченные, взволнованные бабьи лица. — Куды ломитесь, греховодницы? Тута святая обитель, не кабак! Тут надобно благолепие, а не стукоток! Кыш! — замахал он руками на баб, словно на куриц. — Я те дам кыш! — подступила к оконцу Марфа Рябова. — Я те остатнюю ногу переломаю, покажись только в деревне! Отопрешь ай нет? — Не отопру! — Павел не на шутку рассердился. — Скажу настоятелю, он тя предаст анафеме за твою злость и строптивость! Чего вам надобно? — Мужей наших надобно! — кричали женщины. — Ушли на промысел и как в воду канули! — Пропали, может… — Давай Тихона! Тихона надобно! Пущай ответит: рыбаки где? — Ладно, позову. Молчите только! Павел прикрыл ставенек и заковылял по плитняку к дому, где жила братия. На крыльце он встретился с Тихоном, собравшимся на пекарню. — Чем озабочен, брат во Христе? — велеречиво спросил Тихон, перебирая левой рукой связку ключей на поясе. Его сытое лицо лоснилось, глаза прищурены. — Бабы ломятся в ворота, рыбацкие женки! Тебя требуют! — ответил Павел. — Чего им надобно, душам грешным? — Хотят знать, где рыбаки. Беспокоятся. Из-под скуфейки на лоб Тихона выбежали мелкие морщинки. — Кабы ведал… — Келарь вздохнул, возвел очи горе, перекрестился. — То одному господу ведомо! Должны бы уж вернуться, ан нету! Привратник переминался с ноги на ногу. — Что им сказать? — Сам скажу, — подумав, произнес Тихон и отправился к воротам. Павел опередил его, открыл ставенек и крикнул рыбацким женкам: — Отойдите маленько. Сейчас брат Тихон выйдет! Рыбачки послушно отошли на несколько шагов и остановились, судача и нетерпеливо посматривая на ворота. Тихон мелко-мелко перекрестил живот, что-то пробормотав, и вышел. Едва он приблизился к бабам, они, окружив его плотной толпой, загалдели вновь: — Где мужики? — До сих пор нету! — Все сердце изболелось! Марфа Рябова дергала келаря за рукав подрясника, благо он был широк, и спрашивала: — Пошто рыбаков в море услал? Сказывают, от царя запрет на промысел даден! Креста на тебе нет! Ловите рыбу все летушко — и все вам мало! — То не я услал, то — воля настоятеля! — оправдывался Тихон. — Будете кричать да сквернословить — дела не выйдет. Тихо надо, с уваженьем! — С уваженьем? Ишь, сказал! Сундук-то кованой деньгами набил? — Горбом наших мужей добро копишь! Дьявол бессовестный! — Стыдитесь, бабоньки! Хулу на меня возводите! — зычно прикрикнул Тихон, побурев. — В такой-то час! Как у вас языки не сведет на сторону! О мужьях, безвестно в море в трудах пребывающих, глаголете, а сами изрыгаете постыдную брань! Позорно! Зело позорно! Рыбачки опять притихли. Первый запал прошел. Марфа виновато опустила голову, отступила. — Молитесь, бабоньки — уже добрее сказал келарь. — Дойдет молитва ваша до всевышнего, и смилостивится он, и вернет вам мужей. А я покудова ничего не могу сказать. Однако сердце мне вещает: мужи ваши живы-здоровы и, даст бог, вернутся к очагам своим, малым чадам да верным и почтенным женам. — Неправду баешь, — зашумели женки. — Шведы, сказывают, идут на огромных посудинах войной! Они, верно, и полонили наших мужиков! — Не ведомо то мне, бабоньки! — По всем деревням слух катится! — Не ведомо, говорю! Слух ищо не есть истина. Истину познаешь, токмо узревши воочью. Не всякому слуху верить надобно! Бабы опять притихли, завсхлипывали, утирая слезы концами платков. — Молитесь, бабоньки! Молитесь, рабы божии! Даст бог, все обойдется подобру-поздорову, — повторил келарь. От ворот монастыря женщины ушли ни с чем. Они не сразу разошлись по избам, а направились на берег. Встали там дружным плотным рядком и молча, сняв платки, стали смотреть на море, туда, где волны, обгоняя друг друга и кипя, как вода в котле, сливались с серым, затянутым плотными облаками небом. Словно крылья подбитых птиц, трепетали на ветру в руках женок ситцевые линялые платки… Ничего не сказал им Тихон. Ничего не сказало и море. Пустынное, хмурое, оно равнодушно гнало тревожные и сумрачные волны к берегу. Шумел прибой. Голодные чайки вились над волнами, жалобно крича, медленно и тяжко взмахивая крыльями против ветра. |
|
|