Бобров МихаилСерое утро

Михаил Бобров

Серое утро

Соул - застывшая молния. Откровение главного пути.

Великая энергия солнца - не подарок, а поручение.

Не ставьте ограничений - сейчас вы более свободны, чем всегда.

"Руны - названия и толкования".

Неизвестный автор.

К этому утру лучше всего подходила музыка ДДТ. Не песня - ни одна из их песен; а музыка, проигрыш, кажущаяся бессмысленной музыкальная тема, создающая ощущение чего-то подкрадывающегося, страшного своей неизвестностью.

Когда песня, наконец, начиналась - даже такая мутная и тяжелая, как "Мир номер ноль" - можно было вздыхать с облегчением.

Вверх от вокзала по главной улице неспешно шагала какая-то женщина. Или мужчина - если он предпочитал носить тяжелые густые светло-каштановые волосы до пояса. На Отрогах ни мужчины, ни женщины не носили очень длинных волос. Будь на улицах горожане, на человека бы оборачивались или пытались бы украдкой заглянуть ему в лицо - под довольно неудобный брезентовый капюшон. Но утро только-только занималось; диву даваться было еще некому.

Далеко сзади, на вокзале, завизжал сигнал отправки. Второй... Третий... Состав быстро оторвался от перрона и ушел вниз - в предгорья, а потом и в долины.

Человек на утренней улице оглянулся, проводил лязгающие вагоны взглядом, сел прямо на брусчатку с чисто женской непосредственностью и искренностью, и разрыдался прямо посреди полосы.

Словно в ответ на рыдания, из-за угла вышел мужчина в ярко-апельсиновом комбинезоне дорожного рабочего и какой-то ременной сбруе поверх. Он попытался помочь плачущей женщине встать, но сделать это было ничуть не легче, чем загонять в землю дождевых червей. Видимо, осознав бессмысленность уговоров, мужчина встряхнул рыдающую русалку за плечи. Это помогло. Опираясь на его руку, она выпрямилась и принялась утирать слезы. Утренняя сырость оседала на одежде обоих. С долин рвануло теплым ветром; ровным гулом отозвался черный еловый лес на склонах.

***

Кто придумал название профессии "специалист по истории религий", никто уже не знает, наверное. Впрочем, в инете наверняка нетрудно найти. Впрочем, где теперь тот инет!

Впрочем, все по порядку. Когда ей рассказали, что Франт застал еще в Кавказских горах храм и местность, где крестились одним пальцем - а не двумя и не тремя - запахло статьей... даже, может быть, и в "Нейчур". Тогда она еще не очень обратила внимания на две вещи: Франт сказал буквально "Я был на Кавказе и вернулся живым"; а вторая - ее парень оказался специалистом только по знакомствам, и она это знала уже тогда. Но ей как раз такой и был нужен. Инженера она не хотела категорически - насмотрелась на мамино мыканье; новоруса подцепить как-то было ей боязно, ну а с бандитами какая же дура будет связываться? Еще пристрелят за компанию. Так что когда по дороге домой к ней очевидно подъехал симпатичный Лешка с букетом огромных любимых белых роз... ладно, в любой момент можно послать его нахрен, если что-то пойдет не так. Вариант вырисовывался практически идеальный - парень был мажор, но мажор воспитанный и всегда готовый подшутить над своей мажорностью. И с некоторым даже достоинством; что, впрочем, ее тогда особенно не занимало. Честь, совесть - это все мужские заморочки. С мужчиной можно делать все что угодно, если умеючи. А она считала, что умеет.

Поэтому поехать поискать храм рискнула. Тогда еще не воевали, грузины русским были друзья и братья, и в горах всерьез опасались только лавин.

Когда же началась война, Лешка исчез. Изник из гостиницы в одну ночь, не оставив ни следу ни духу; говорили, что он вступил в наемники, она не очень поверила - тот еще мальчик. Спасибо хоть, что денег с собой не прихватил. Но теперь, Катерина Михайловна, что делать станешь? Не плакать же?

И чего теперь больше бояться? Что в Турцию продадут, или что здесь разрежут на куски... вполне могли. Сердце у Кати было здоровое, крепкое... глаза красивые... Все-таки не вытерпела, разревелась первый раз в номере гостиницы "Южная". Утешала ее коридорная бабушка из Харькова родом. Почему-то запомнилось именно это. Простой билет купить было можно, но вот уехать! Из поезда задешево могли и высадить. К тому моменту они забрались за Сванскую область, идти через нее обратно знающие люди не советовали. Смотрели на Катю, морщились... и не советовали. "Одного-то тебя пропустили бы, что с тебя брать" - говорили Лешке. Он, видимо, и решил - один.

А потом все было как обычно. Как в войнах тирольцев и швейцарцев в шестнадцатом веке, как в войне с Польшей в семнадцатом... "Специалист по истории религий", она поневоле узнала кое-что и о средневековой истории. Тем более, что феодализм на этой земле еще никуда не делся, и чуть что, показывал когти из-под цивилизационных струпьев.

На фронте враги, а в тылу практически всегда - бандиты. Война отпускает на волю множество оружия. Зачем культура? Хватай и смывайся; власти нет. В старых книгах об этом говорилось красиво - время волка. А сидеть и ждать своей очереди?

Несколько недель в начале зимы она просидела дома у сердобольной бабушки из Харькова. Что-то шила на продажу. Латала одежду. Она не хотела помнить, что именно, но шитья было много. Запомнился оверлок - маленький, настольный, с большим черным электромотором от промышленной швейной машины. Оверлок был белый, ткань ползла по нему, совсем как ритуальный узор по кельтской повязке.

Ее очередь подошла довольно скоро. Какой-то из лидеров или авторитетов захотел добавить к своим женам красивую русскую. Кто у кого гостит, весь город прекрасно знал, а бежать - даже если бы ее и предупредили заранее - было некуда. Только кто б ее стал предупреждать! Приехали за ней не кавказцы, и это ее напугало больше всего. Скорее всего, это были наемники, значит, к охране они подойдут серьезно.

***

Ясно утро разгорается и переходит в пламенный полдень; утро хмурое и тяжелое раскручивается и набирает скорость с дымом и лязгом, как тяжеловесный состав. Сегодня утро в Отрогах разворачивалось железнодорожное, неуклюжее, брикетное, пахнущее торфяным дымом.

Улицы Отрога постепенно заполнялись людьми. Катя сидела на скамье перед круглым, похожим на цирк, зданием и бездумно догрызала последний банан. Через высокие стрельчатые окна за ней наблюдали двое, естественно, она об этом не подозревала, ибо не задумывалась, что за ней кому-то придет в голову наблюдать.

Правый из стоявших в амбразуре окна вздохнул и проворчал, соглашаясь:

- Ты прав, конечно. Всегда ты прав! Но она красавица, а мы так воспитаны, что красавице с удовольствием помогаем. А... - он махнул рукой, развернулся и нырнул в поперечный коридор так быстро, что его собеседник ничего не успел ни сказать, ни сделать. Теперь он с тревогой смотрел в сторону ушедшего: если тот обидится на вечную правоту... даже надуманную... Надо срочно прояснить ситуацию. А то нехорошо может выйти. Нехорошо.

Он перевел взгляд на площадь. Женщина доела банан, машинально сложила шкурку вчетверо, и выкинула ее в ближнюю мусорку. Цветами этого утра были серый и розовый, оба холодные, дрожащие, на одном месте долго не посидишь. Женщина встала, перешла улицу, повертела головой, высматривая кого-то. Увидела и пошла к нему, и ее не стало видно за поворотом. Наблюдатель вздохнул и направился по своим делам. Точнее, он собирался узнать, что его собеседник недосказал.

***

Абсолютный шок Катя испытала, когда к ней обратились, как к специалисту по истории религий. Она-то думала, что ее везут на продажу! Но ей сказали, что вообще-то, да, конечно, не думай, девушка, что за тебя совсем уже ничего не заплатят. Только не сейчас, потерпи. Пока что местный лидер с трудновыговариваемым титулом захотел окрестить своих в собственную веру, непонятно уж, чья это была идея. Однако... Почему бы и нет? Чтобы, значит, комары не кусали, и скот хорошо плодился. И ритуал для бойцов. Чтоб убивали убивательней. В принципе, работа как работа. Кто-то из наемников тогда при ней еще сказал: "А чего? Вон креаторы цивилизации создают, так хрен ли?" За "хрен" при Кате его стукнули по шее и поправили: не креаторы, а криэйторы. И не цивилизации, а рекламу. Он замолчал и отошел. А вечером Катя попробовала с ним поговорить - а ее не пустили. Нечего, значит, нашей, вдоль и поперек благородной гостье разговаривать со всяким сбродом, пылью под ногами нашего могучего, сильного, умного, и т.д., и т.п. Что-то неестественное показалось ей в этом всем - то ли слов много, то ли слова не те. Но разницу между загадочными креаторами и известными по московским сплетням криэйторами Катя захотела выяснить немедленно. "Капризная девочка, что захочет, то и подай" вздыхал когда-то папа. Папа! Где сейчас папа! Катя расплакалась. Утешать гостью сбежался весь аул. Вот когда она почувствовала себя звездой гарема. Джигиты для нее были готовы и танцевать и песни петь... и сказки рассказывать, и, конечно, вредная гостья захотела послушать о креаторах. Вызвали этого самого наемника, но поговорить не удалось. Что-то прилетело и гулко разорвалось над ущельем, объявили тревогу, Катю запихали в убежище, снаружи стреляли, бегали и кричали.

А утром она поняла, что ее и считают звездой гарема этого самого князя, или кто он там. Иначе давно уже кому-нибудь она бы досталась. А что он за ней не присылал до сих пор, так недосуг. Государственные дела, понимаешь. Религия новая, опять же.

Поняв, что так и так криво, она просто вылезла в окно и пошла прямо в коробку к этим самым "украинули джари" - почему-то многие наемники были здесь украинцы, и сказала им так: "Не хочу я этого мингрела. Сколько вам дать денег, чтоб вы меня отсюда вывели?"

Хлопцы засовещались. "Мы тебя вроде как стеречь должны."

Она вздохнула: "Ладно. Я вам нравлюсь? Кто..." - она собиралась сказать "первым будет", но чуть не оглохла от возмущенного вопля: "Да ми тобi що москалi! Пане четовий, дозвольте, я iй по шияцi трiсну!"

На шум в казарму заглянул было местный. Катю тут же сунули на лавку и заслонили спинами и куртками. "Все хорошо" - сказал старший - "Шутим". Местный уточнять не стал; да и зачем? Убрался, а разговор в коробке пошел дальше. Нарушать данное нанимателю обещание и дать Кате сбежать, контрактники не соглашались категорически. С другой стороны, птичку жалко все-таки.

Тогда-то и заговорил тот самый, "креаторный", охранник. Он сказал, что способ есть, и способ очень простой. И букву контракта они не нарушат. И живая останется. После этого он вдруг встал - так быстро, что никто не успел ему помешать - сунул что-то Кате в руку и сказал: "Сойдешь в Отроге, запомни, только в Отроге! Сойдешь раньше - пропадешь за босый корнеплод. Теперь нажми, не бойся, не больно." Она посмотрела на необычную зажигалку у себя в руке и нажала кнопку, которую тот показывал. Полыхнуло что-то ярко-зеленое, и мир скрылся. После мгновения пустоты откуда-то не то сверху, не то сбоку развернулась совсем другая декорация.

***

Вот так Крестова Катерина Михайловна и попала в поезд, идущий до станции Мост. После Восстания Крапивина поезд сделался много безопаснее, да и сволочная суть Кольца была заключена не в поезде, а в неразрывности рельсовой цепи. К счастью, кое-что Крапивинское Катя в детстве читала.

"Сойдешь в Отроге".

Проводник отсутствовал, людей в вагоне тоже не оказалось, спросить, когда этот Отрог, было не у кого. А если ехать дольше суток? А если проспишь? Вообще попадешь корнеплод знает куда. Катя подумала, что религия, в которой главный артефакт - корнеплод - звучит еще относительно неплохо.

"Только в Отроге".

Катя разжала руку и диковинная зажигалка громко ударилась о деревянную скамью. Ничего себе украинский наемник! Какие вещи при себе таскает!

Хорошо же! Сойдем в Отроге. Оттуда может быть настолько же проще вернуться в Минск, насколько до Пухович проще дозвониться через Токио. Зажигалку Катя на всякий случай засунула в карман плаща и совершенно неожиданно обнаружила там мерзлый почерневший банан. Бонус.

А интересно, машинист в поезде есть?

Вещи собирать Катя не стала за отсутствием оных, пошла в голову состава, поглядывая в окна, но не добралась: уже через десять минут поезд очевидно замедлил ход, подымаясь в гору, по стеклам заскребли лапами черные горные ели высотой до неба, дорога принялась безбожно петлять, а вагоны мотало и подбрасывало так, что Катя поостереглась ступать по переходам тамбура. Машинист как-нибудь потом. Есть пока тоже не хотелось, хотелось спать, но Отрог пропустить она боялась. Так что она даже не присела, и правильно сделала - очень скоро поезд пополз совсем медленно, а из-за елей совершенно неожиданно выскочили здания; между прочими и вокзал. Вывеску Катя не разобрала сначала, потом прочитала - Отрог - потом засомневалась - откуда здесь-то знают русский? Потом испугалась, что поезд уйдет, и выскочила в этот самый Отрог.

Здесь тогда стояло очень раннее и очень холодное утро. В Минске таким бывает самый конец ноября, когда еще не зима, но уже и не осень. Ничейная полоса во времени.

***

Город прятался между двумя отрогами большой горной страны. Выше вскоре начинались уже настоящие горы - луга, а потом лед и камень; ниже - много-много леса вперемешку с валунами, озера. Озер хватало везде, склоны можно было рассматривать как фотоальбом, бесконечно. Но что ей теперь делать в этом самом Отроге? С кем разговаривать? Учитывая особенную зажигалку, лучше всего с кем-то из властей, которые наверняка осведомлены о внемировой агентуре. Бр-р... Романов об элитных людях Катя, как человек многочитающий, видела множество. О качестве и достоверности их она имела суждение примерно такое же, какое мы имеем представление о рабочем дне председателя Витебского, например, КГБ. Напряжение последнего месяца, наконец, начало сказываться. Сначала Катя просто расплакалась посреди улицы; кто-то подошел поднимать. Какой-то дорожный рабочий весь в ремнях. Он говорил на незнакомом и некавказском языке, говорил спокойно и дружелюбно, потом ушел. Ничего спросить у него не удалось. Когда он повернулся спиной, Катя увидела у него на спине автомат АКМ стволом вниз. Ничего себе дороги ремонтирует!

Потом - видимо от усталости - пропало желание загадывать, что дальше. Банан был съеден на автопилоте. Также на автопилоте Катя решила обратиться к первому попавшемуся вооруженному человеку, а там уже пусть будет что будет. Ее запас прочности ощутимо подтаял за последнее время, и теперь она просто куда-то проваливалась и не сопротивлялась.

Она обратилась к первому встречному с оружием и сказала, что хочет поговорить с его начальником. Совсем забыв, что здесь ее языка не знают. Этот был вооружен уже чем-то вроде целого пулемета. Услышав незнакомую речь, он сначала было насторожился, но потом что-то придумал и шикарным жестом с полупоклоном пригласил Катю к тому самому круглому зданию, больше всего похожему на цирк.

***

И вот они стояли перед столом входного министра. Справа переминался инкаустер из компании Поющей Воды, слева - молодая женщина с красивыми волосами поверх грубого темно-бурого плаща... волосы хорошо бы расчесать и вымыть. Беженка, скорее всего. Она устало вынула из кармана плаща зажигалку и положила ее на стол - так, словно это был какой-то знак. Или символ. Может быть, это к Госбезу?

Рабочий ушел. Министр подвинул гостье кресло. Прежде всего, надо выяснить ее язык. Вестрона она не знает, сказал этот парень с ручной горелкой. Допустим, она с Земли. Она пришла с вокзала - скорее всего, поезд до станции Мост. Крапивин... Язык Крапивина - русский.

- Пожалуйста, кого-нибудь из госбеза, знающего русский язык, пригласите, скажите, у меня срочный гость, возможно, оттуда. Потом сразу ступайте за техниками и приготовьте все к вечернему занятию, пока мы будем разговаривать.

Секретарь икнул и вымелся в дверь. Русский - госбез! Это не только язык Крапивина, это еще и Транквилиум.

Министр вынул плоский чайник и три чашки и начал разливать чай. Очень удобный случай продемонстрировать свою демократичность и задушевность.

Сахара не оказалось, министр огорченно хмыкнул и полез в шкаф за яблочно-рябиновой пастилой, которую он готовил всегда сам и хранил в рулонах, надрезанных клеточкой, чтобы лучше ломались.

- Прямо идиллия тут у вас, - сказал бесшумно возникший в двери переводчик, - А парень прибежал: русский госбез! Кейджиберы!

Сказал он это по-русски и потом повторил для министра на японском - тот был по рождению с Рюкю.

Министр невозмутимо наполнил третью чашку.

- Представьте нас и спросите, что означает этот предмет на столе?

Переводчик заговорил. Катя оживилась и рассказала кое-что. Дискуссия вокруг зажигалки продолжалась минуты четыре, потом переводчик фыркнул:

- Понятно. Это был репортер. У нас тут есть ребята, "правду жизни" ищут. Это не плохо, плохо что они ее потом публиковать пытаются, чтоб все знали.

- Журналисты?

- Журналисты делают такое за деньги, а эти ребята - у них это как религия. Поэтому мы их тут называем отдельно: репортеры. За него не беспокойтесь, таких машинок обычно комплект - пять штук. Магическое число в мирах Крапивина. Ну, а кроме зажигалки... Правильно ли я понимаю, что Вы пришли сюда потому, что хотите здесь поселиться?

Вопрос был провокационный, и задавал его переводчик всем, и министр задавал его всем, потому что в Отроге не хватало людей. Катя была уже так измучена всем этим, что кивнула бы не думая, но тут вдруг остановилась.

И разом осознала всю обстановку, людей и комнату.

Министр, толстый, круглый, пожилой, в одежде по крою и материалу сходной с кимоно; но на шее - тяжелая крупнозвенчатая желтая цепь, а в ней на подвеске громадный - с кофейную чашку - зеленый камень. Лицо азиатское, чисто выбритое, напряженное, сосредоточенное - от нее ожидают важного ответа. Волосы черные, гладкие, аккуратные. Переводчик - яркой мужской красотой не блещет, но глаза глаза острые, живые, можно даже простить, что пиджак сидит на нем, как седло на корове. И опять - под пиджаком по светлой рубашке цепь, только уже из белого металла, и звенья мелкие, россыпные, и камень в ней ярко-алый, прямо сгусток пламени и аж рвется наружу выпрыгнуть. Но камень тоже здоровый, сантиметров пять в диаметре, не меньше. И довольно чистый, насколько видно отсюда. Переводчику ее ответ безразличен - или он лучше владеет своим лицом или министр считает нужным выказать волнение, а переводчик не считает. Комната маленькая, только овальный стол, пять кресел не весьма разлапистых, и конторка с бумагами. И все. Где-то снизу что-то мерцает - может быть, экран микрокомпьютера, а может и жаровня - на чем-то же министр нагрел чайник.

А за окнами уже утро вовсю. Часов восемь. Есть ли здесь часы? Хотя переводчика с русского нашли довольно быстро.

Хочу ли я здесь поселиться? У бабушки из Харькова за сванской областью я уже жила... и на Землю отсюда попасть можно - репортеры вот эти ихние попадают же.

- Спасибо, Вы очень добры ко мне. Я все-таки хочу вернуться домой. Вы мне не поможете?

***

- Боже мой, Катя, какая же Вы все-таки красавица! Даже в этом виде.

Катя вздрогнула и шарахнулась к стене. Ее попросили подождать некоторое время, пока не придет человек, который о ней позаботится. Что в это понятие входило, Кате было уже все равно - так она устала. Голос за плечом сильно напугал ее и вырвал из дремоты.

- Вы-то кто такой? И откуда... Гришка?

- Нет, апостол Павел. Сокурсник твой разлюбезный.

- Господи, Гришка! С ума сойти! Что ты тут делаешь?

Росту Катя была немного выше среднего, но на этого своего сомученика ей всегда приходилось смотреть снизу вверх.

- Я Проводник, Катя. Я тебя отсюда выводить буду. Мы выйдем прямо на южную окраину Гомеля, может, даже на самый Переезд, як пашанцуе. А оттуда до нашего с тобой Минска - четыре часа девяностопятым поездом имени матери Божьей Остробрамской.

- Ну ты Божью Мать не очень-то...

- Понастроили церквей - будто извиняются. Давай, пошли.

- Куда еще?

- Ко мне.

- Это еще зачем?

- Изнасилую, разрежу на куски и возьму деньги с родственников. Все так делают, ну и я попробую, надо же начинать с кого-то. Незнакомок боюсь, особенно - прекрасных, а ты и знакомая, и видок у тебя...

- Ах ты мерзавец!!! - Катя подпрыгнула и влепила с разворота ехидному Гришке по щеке. То есть она думала, что влепила, на самом деле промазала -балагур нагнулся и рука прошла над коротко стриженной головой.

- Хороший удар, - спокойно сказал Гриша. - Только вялый какой-то. Ты когда последний раз ела? Или спала? Или волосы свои роскошные в ванне мыла? Давай шагай.

Катерина Михайловна подумала - не она ли этому же Гришке в институте писала такие послания, что декан бы покраснел? Мало ли, что он не отреагировал; может, просто не дошли. Стало ей даже слегка стыдно за неудачный замах, но, как истинная женщина, виду она никакого не показала, а топнула ногой и гордо согласилась:

- Два условия: есть хочу - с ног валюсь, так что неси на руках, и по дороге объясняй про все, а то с этими бандитами офигеть недолго.

- Почему бандитами?

- У всех цепи на шее.

Гришка расхохотался памятным всему потоку раскатистым смехом и прекратил виновато только когда на той стороне улицы на них нехорошо покосился запряженный в повозку медведь. До этого медведь жевал чего-то из коробки на шее и ни на что не обращал внимания.

Как называлась планета и континент, Гришка не объяснил, а может, не знал и сам. Но что значения это большого не имело, Катя согласилась. Страна называлась Отроги, столица, соответственно, Отрог. Страна образовалась, когда людей определенного склада из разных мест вытеснили сначала на болотистые равнины Селунда, а потом загнали к Драконьему Хребту. Хотя на самом деле это был не хребет, а целая горная страна вроде Альп. Поневоле пришлось организоваться и создать какое-никакое государство.

Сразу после Великой Клизмы, как язвительно называлось до сих пор не объясненное явление, открылись всяческие проходы и пролазы между мирами. То ли мысли господ писателей наконец, срезонировали, то ли небо на земле наконец, по их чертежам в размер построили какие-нибудь высшие силы или низшие инстинкты а корнеплод же его знает! (В это месте Катя подумала, что новую религию о корнеплоде она напишет обязательно. Даже если никому, кроме нее, она не понадобится. Что ей не поверят, она и так отчетливо понимала.)

Так или иначе, и Крапивинский мир Кристалла, и Транквиллиум Лазарчука, и еще многое множество всякого в единый момент вспухло и смешалось, кое-где проколов друг друга углами. Вот это был Большой Взрыв; вот это была задачка физикам.

Дальше пошло еще хуже. Через дыры между мирами полезли всякие... всякие. Экзальтированые искатели приключений, Грааля, Истины, правды, удачи. А еще люди, быстро сообразившие, что могут отрезать и себе кусок власти - особенно там, где, к примеру, автомат Калашникова воспринимается как гром небесный.

Общество индейцев в контакте с европейской цивилизацией выгорело как факел. На этой планете было уже другое общество. Если столкнуть лбами две Швейцарии - нынешнюю, и ту, что была пятьсот лет назад? Тысячу лет назад? Устоит ли рота автоматчиков против тумена хана Тенгиза?

Транквиллиум делили организации. Крупные и серьезные, могущие провезти иприт и напалм, и ядерные заряды.

Этой планете повезло, если можно так сказать. Ее делили уголовники без особенного порядка и без особенного рвения. На равнинах еще и до сих пор кое-где воевали, бродяжили партизаны, регулярные войска, бандиты. Отроги были искусственным, придуманным государством, возникшем на голом месте, там где ничего не было до сих пор - ледники не могли никого прокормить, черные ельники не давали пищи роскошному меховому зверю, а каменистая почва - пространств для больших полей или поселений. Рудник же требует весомых затрат уже в самом начале разработок... кто поручится, что они окупятся хоть на сколько-то?

В Отрогах впервые появились на свет креаторы. Криэйторы делали рекламу, креаторы создавали общества под конкретные природные условия. Креаторы создавали цивилизации. Формы жизни. Что есть, что носить в какое время года, как одеваться, куда сбрасывать темную энергию, каких иметь правителей, армию, религию, праздники.

Креаторы говорили, что Отроги были не слишком удачной работой. Первый блин и все такое. Искусственность, мол, в глаза бросается. (Катя сразу вспомнила цепи с большими камнями) Но создать защищенное жизненное пространство, экологическую нишу на два-три миллиона человек в предгорьях Драконьего Хребта, там, где раньше столько не кормилось даже птиц, им удалось. Льетт Кайз мог бы ими гордиться. В принципе, расширяться можно было до восьми-одиннадцати миллионов.

Проблема заключалась в том, что все население Отрогов сейчас составляло около полумиллиона человек. Катя ахнула. Это была половина Минска, чуть меньше, чуть больше. Вся страна - одного города не заполнит.

Между тем они подошли к Гришиному дому и Катю аккуратно поставили на ноги. Ее любопытство проснулось, так что она потребовала продолжения рассказа и за едой, и после, когда уже вымытая и переодетая в запасы хозяина дома, она расчесывала волосы, а Проводник продолжал и продолжал свой монолог. Катя несколько раз думала, что если бы не так интересно, она бы подобного занудства не снесла.

Она сказала, что чувствует себя как в легенду попавшей. Как в "Планете Роканнона". Один в один. И призналась, что если бы не родители, она бы еще подумала насчет переселения. Она, специалист по истории религий, присутствует при рождении пакета религий, в мире, который осознает вмешательство другого мира... Это настолько круто, что там, на Земле, этому даже и не поверят. И опять же, посмотреть на живого креатора интересно.

Гриша фыркнул и поморщился. Оказалось, Лешка благополучно добрался до дому еще осенью и там всем рассказал, что его возлюбленную на узкой скользкой горной тропе сразила бандитская пуля. Иначе бы он ее, конечно, нипочем бы не бросил. Поскольку в наличии оказался живой свидетель ее судьбы, искать Катю никто не стал. Зачем? Лешку пришлось утешать; но нашлось кому.

Теперь уже она фыркнула. Как бы родителей святой Кондратий не посетил с ее приездом. От излишней радости.

Гриша поспешил сказать, что уходил неделю назад - были живы. И еще он сказал - родителей можно забрать сюда, тут им лучше будет, чем в Израиле или Америке. И еще сказал - думаешь, все, кто ехал в Америку, туда приехали?

- А что, - спросила Катя, - Так прямо в этот ваш Отрог и лезут офигенным стадом?

- Нет, конечно, в промышленные государства равнин, - серьезно сказал Гриша, - Там все привычней, техника такая же. Принципы те же. Но много землян, много. Свою землю загадили, разуверились, теперь помани любой другой поверят. Даже если ты никуда их не поведешь, а просто пулю в голову пустишь. Вот до чего дошли.

- "Проводник отсюда" - это не про вас?

- Пес их разберет, бродяг. Лукьяненко с мозгами товарищ, мог и сам додуматься, что Лес-между-мирами и Поезд-до-станции-Мост суть одна и та же морда. Да я об этом говорить не люблю, прости. Удачу спугнуть боюсь. Ох, ну спи, валишься уже.

- Ну тогда последний вопрос: цепи-то эти зачем?

- Я думал, ты и сама догадалась. Это местные паспорта. То есть, не цепи, а цепь с камнем. Камень там психологи по тестам подбирают, кому яркий, кому спокойный, кому красный, кому черный. У меня нету, я иностранец, у меня пояс специальный. Тебя же сразу в министерство привели, решили - беженка. Не потому, что ты языка не знала - у нас мало кто все языки знает - а просто "Ви есть без пасспоорт".

- А кто тут ходит с оружием?

- А тут разрешено всем. Если ты поселишься, и тебе разрешат. Автоматически.

- Так это был не мент, который с пулеметом?

- Который тебя привел? Это был рабочий-инкаустер, у него вовсе не оружие, а термическая горелка для вжигания цветного стекла в камень. Не знаю, как религию, а анекдот ты сегодня родила - не грех и посмеяться. Ну ладно, ладно. Утром посмеюсь. Вместо будильника.

***

Проснулась Катя к вечеру того же дня. Неярко светил ночник, повернутый рефлектором в белый потолок. Стояла тишина, и она долго не могла понять, чего же ей не хватает. Потом, наконец, сообразила: в Минске над ними постоянно ругались соседи. Или не ругались. Просто у них в квартире было принято не разговаривать, а орать. В Схедриуми иногда вечерами стреляли. Кричали пьяные, дерущиеся, реже - раненые. И везде шуршали машины, вздыхали какие-то тяжеленные механизмы на заводах, что-то гудело, рокотало, визжало, выло дрели, холодильники, перфораторы, пулеметы, танки, еще какие-то мужские железки.

Да впрочем и женские ведь не тише.

А здесь молчали даже собаки. Есть в этом мире собаки, интересно?

Что-то беззвучно, как рисунок, пошевелилось в углу и Катя вздрогнула. Вышел громадный толстый мохнатый кот, изучающе и, как показалось специалисту по истории религий, недобро, посмотрел на нее. Потом обошел ее полукругом, прыгнул на дверную ручку, нажал ее своим весом и был таков! В приоткрытую дверь пролилось немного яркого света и чьи-то голоса. Скорее всего, беседа шла за большим столом. Катя еще раз представила себе обстановку там, внизу, и вздохнула. Потому что дом у Гриши здесь был такой, что все пижоны Малиновки сдохли бы от зависти. Каменный квадрат с фасадами на параллельные городские улицы, островерхая крыша под натуральной каменной черепицей, внутри полированное до зеркальной гладкости дерево, настоящие ткани... кожа! У-ух, сколько всякого здесь было из кожи! Два этажа в лучшем средневековом стиле: общий зал с очагом и огромным столом внизу, раскрытый во внутренний двор, а весь второй этаж составляли комнаты с выходами на галерею по периметру этого зала. Только фасадные окна, хоть и витражного стекла, не средневековые, а широкие. Ко всему, в доме было электричество, горячая вода, ванна, в которой можно было немного плавать, отопление с регулятором в каждой комнате. Нормальный, в общем, дом, полгорода так строило. Видно, что для жилья, а не чтоб достраивать без конца. Телевизоров и мониторов Катя не заметила; возможно, стояли в недрах кабинета или библиотеки, если здесь имелось и такое. Мебели тоже оказалось немного, что легко объяснялось восточными заскоками Гришки. Спала Катя, например, на низком помосте, и могла выбрать обыкновенные шерстяные одеяла в любых количествах или хороший спальник. Но Гриша предложил более экзотический вариант, сняв прямо со стены огромную, мягкую и лохматую бурую шкурищу. Гриша сказал, медвежья - ладно, не идти же в лес сравнивать.

Вот на галерею вокруг общего зала наглый котяра и приоткрыл дверь Катиной комнаты. Катя на всякий случай оделась - Гриша одолжил ей джинсы и несколько рубашек на выбор и еще свитер из настоящей шерсти. Потом немного поругала себя за невежливость. Потом села на кровати, чтобы не заснуть, и приготовилась слушать.

- ...Все равно.

- Вы, господин Легат, столько раз оказывались правы, что я, право же, теряюсь в выборе достойного Вам ответа... - донеслось откуда-то издали. Похоже, говоривший расхаживал по комнате, и Катя условно окрестила его Маятником - голос то откатывался, то наплывал - Но, однако же, я и тут с Вами целиком и полностью согласен и так же полагаю, что при построении всякой структуры прежде всего следует выбирать тех, кто желал бы в ней находиться.

- А иным прочим, - загудел чей-то сочный бас - Это все нахрен не надо. Так что нечего их и тянуть в рай.

- Слушай, - заговорил Легат, - Но ведь в Канаде в прошлом веке...

- Да! - приглушенно рявкнул Маятник - Помню! И тех, кто жениться не хотел, сажали, и ружья у холостых охотников отбирали, и на "дочерях короля" окручивали. Рождаемость они подняли, конечно. Ты, porco Madonno Dio, сколько в Отроге детских учителей, а сколько детских врачей? А сколько вообще врачей? Он глухо откашлялся и зашипел с такой злобой, что Катя испугалась,- А сколько из них хороших учителей, хороших детских врачей, классных врачей? А? Сунули рыло в цивилизацию, теперь носа не воротить. А! - видимо, он махнул рукой.

- Хорошо пошло первое поколение, - раздумчиво выговорил Бас.

- Да, мессир, - ответил ему на то Легат, - Только - куды пошло?

- Ну, понятно, на первом уровне у любой цивилизации проблема - соседи. Похоже, Маятник уже отдышался и говорил спокойно. - Да еще если нетехнологическая цивилизация против технологической. Но это здесь как будто бы держится. Пока. А дальше-то что? Надо массу набирать, надо все эти учреждения создавать, законы писать. И чтоб же они выполнялись, понимаешь, вот где основные-то грабли. И при всем при этом, чтоб по уму было сделано. На это надо было Микроцефала сажать, а не нас, долбо... грызов.

- Не-е, дядька, - протянул Легат. - Это ж все понятно. Это ж как в Израиле. Будет у нас стабильная граница, запертая от бандитов, тогда народ и не будет бояться сюда идти. И рожать будут.

- Так что? - хищно сказал Бас, - Опять война? До Реки?

Кате стало смешно. А вот если бы это я - киллер с гранатой? Или просто этот ихний репортер с диктофоном? Вояки, ты ж понимаешь.

- Река широка, и до нее ничьей власти нет, - ответил Легат. - Там не о захвате нужно говорить, а об освоении территорий. Болота осушить, воду спустить где надо, дороги построить, и так далее. Это денег надо знаешь сколько?

- Всегда была и будет проблема с людьми, - внезапно очень уставшим голосом сказал Маятник. - Кто это все делать станет? Где же тебе набраться таких, чтобы умные, без сволочизма, да еще и не очень ленивые - и в одном флаконе? Да такие и там себе неплохое применение находят! Да и кто их отпустит-то... а главное, зачем им куда-то еще переться? Ведь идеал бюргерства когда-то был вершиной всего, что только есть в мире... и кстати, бюргеры - это не только толстые мужики, спавшие в колпаках и пижамах, сжигавшие ведьм в своих каменных тесных городах. Бюргеры - это те, кто выгнал из Голландии испанцев при Филиппе, прости господи, пятом, а не мне Вам объяснять, что это было за рыло. Бюргеры трижды выносили французскую тяжелую конницу. Да мы и сами-то чего хотели?

- Да, - утвердительно добавил Легат, - Уж социальной-то инженерией я заниматься хотел меньше всего. Но я и бюргером быть не хотел. И сейчас, кстати, не хочу.

- Ты и не стал и не станешь. Ты, скорее, один из синдиков - по тогдашним меркам. Ну вот. А переселяется народ, удивительно легкий на подъем. Тем более, что человеку надо немного. Еда, одежда, теплое место выспаться. Я не говорю, что без всего остального прожить приятно, - это Маятник сказал ехидно, очевидно, кому-то конкретному отвечая на старую подначку, - Но что прожить возможно, так это факт.

- Ага, - вступил Бас. - Вот хоть наша красавица. Такой вояж... Ну, повезло ей, наверное, она не сильно зашугана, видно, не обижали. Но разве ей что-то особенное понадобилось, чтобы пересечь эти все миры?

- Не, дядька, - возразил Легат. - Это друго-ой случай. Она стопом по совку не ездила, приключений не искала. Она не перекати-поле. Такие место жительства меняют случайно или по необходимости, но не по своему желанию, и в любом случае редко.

- Противоречие, - зевнул Маятник - Нам нужны люди, достаточно отвязанные от мира, чтобы уйти оттуда где они есть сейчас, но имеющие какие-то зацепки для того, чтобы осесть здесь. Чтобы они от нас не ушли, как оттуда. Ну и там зрелость некоторая, ответственность хоть какая-то. Как меня, прости господи, достали хоббиты и экзальтированные барышни...

- Тургеневские, - вставил Легат; а Бас прогудел:

- Тургеневские еще ладно. Бальзаковские - вот это полная фигня.

Народ тихонько засмеялся.

- Вот интересно, Катя - она кто? - спросил незнакомый голос, который Катя так и назвала Четвертым. - Ну вот, ты говоришь, ответственность, то, се... Ты у многих женщин такое видел?

- Ага, - сказали хором Маятник и Легат и хором же добавили:

- И у мужчин такое видел у немногих.

- А хреново быть женщиной, - продолжал Маятник - Не принимают всерьез... Во! Идея, достаточно безумная, чтоб сработать. Вот Израиль, например. Со всего света туда ломанулись кто? Обиженные на прежних местах! Было даже интервью, я читал: "Почему Вы выбрали для эмиграции именно Израиль?" - "Там мне никто не скажет: жидовская морда". А если попробовать...

- Ну! - перебил Легат - Ты еще кольцо вокруг солнца вспомни. Я тебе еще одну цитату сейчас скажу. Из Стругацких. Когда Румата думает, вот мол, попал Вага Колесо ... ну разбойник этот...

- Да помню, я, помню. - проворчал Маятник.

- ... На Землю. И что бы он стал делать? "Искать обиженных, наверное. И даже самый глупый обиженный показался бы ему слишком чистым и непригодным к использованию." За точность не ручаюсь, смысл примерно такой - досказал Легат и тоже зевнул.

- А женщиной быть действительно хреново... - раздумчиво произнес Бас, Даже мужчине приходится умному маскироваться, а оригинальному еще и экивоки всякие выделывать, чтобы не обиделись те, что вокруг. Чтобы не это самое... "Поэт, невольник чести" , и т. д. И "умник" - это ж оскорблением воспринимается. Как же! Я такое же быдло, как и вы! - Бас хрипло хохотнул, и продолжил:

- А уж умная женщина... Чтобы владеть сердцем сильной и умной женщины, надо чего-то стоить и уметь поделиться этим чем-то.

- А красоту ты забыл? - спросил еще кто-то. "Пятым будешь" - сказала себе Катя.

- Как пану, безусловно, известно, сильные женщины редко бывают непривлекательны, - нашелся Бас, - Но если она еще и красавица, так тогда вообще не с нашим свиным рылом в панскую капусту.

- Да ну! - отозвался Легат, - Чего ж они тогда выбирают этих... Сам знаешь каких?

Маятник засмеялся. По некоторым звукам можно было предположить, что он не хочет смеяться громко. Смеялся он нехорошо. Издевательски смеялся, зло.

- А кого им выбирать, зайчик ты мой... карнаухий? Нас, что ли? На всех не хватит, даже если б мы чего и стоили!

- А давай тут на тинге многоженство предложим, - вставил Бас, но ему возразил Пятый:

- Учитывая тутошнюю демографическую э-э... ситуацию, пройдет скорее многомужество.

- Вообще-то, хреново, конечно. - уже ясно и серьезно сказал Маятник - Кому надо шибко умная супруга? Тебе - надо? Чего молчишь? То-то... Да тут и еще нюанс, хоть и не широкоизвестный, а есть. Как правило, ум и уровень в какой-либо профессии дается взамен воспитания. Образованного профи найти нетрудно, трудно найти в меру контактного. Не карнегианца, язви их в душу, а в меру контактного. А не найдешь, будешь с ней или с ним мучаться до конца времени. Да и в обществе одобрены для женщин только некоторые профессии.

- Ты это... На Синтон очень похоже говоришь. - заметил Шестой. - Что ли, их пригласить?

- Они от оккультистов шарахаются. Они, пожалуй, еще не поверят. Или сцепятся со здешними подводниками, тоже ничего хорошего. Хотя - может и стоит.

- Ты тут насчет обиженных говорил раньше? А давай женщин со всей Земли позовем... - сказал Пятый не то в шутку, не то всерьез.

- Тебе мало собачника, будет еще и гадюшник - ответил Маятник - Да и к чему полуобщество? Надо здоровое.

- Можно проще - начал говорить Легат, и все замолчали. - Приглашать людей на работу. С Земли, с Кринна, еще откуда-нибудь. Работа за границей, высокая оплата, то, се. Это самый легальный из всех известных мне способов. А здесь смотреть и кому надо закон о въезде подсовывать. Только тут это... сбежится. Гэбистов всяких. А вы ведь их не любите. А еще наемники. Их вы тоже не любите.

- А их любить не за что. Если б они сами себе автоматы делали, я б претензий не имел. - Маятник, похоже, обозлился - Вон друиды сами себе арбалеты клепают. И эти... кельтийские фанаты. А так - чем те же наемники отличаются от толкинистов? Только что оружие настоящее, и смерть не в мертвятнике, и вторую роль на выходе ты не получишь... А денег просят.

- А самое плохое так даже не в этом, - добавил Четвертый - А в том, что если мы и найдем кого, они посмотрят на равнины, посмотрят на нас... скажут: ну вас набок с вашей гидропоникой, экологией, и прочим. Еще мы с медведями в берлоге не жили. И съедут вниз. И будут там попкорн жрать. А у нас останутся тусовки ненормальных, наемники те самые, и такие, знаешь, вежливые тихие убийцы, которым совсем уже некуда бежать. Вот в чем главная-то фигня. А вот я в Синтоне был и еще кое-где был... те бы поехали, это - ихнее. И лишними бы тут не стали. Но как ты им объяснишь?

- Тебе ж сказано: высокооплачиваемая работа, командировки...

- Так они же и там устраиваются хорошо! Они это умеют без всяких командировок! Мы ищем тех, кто любит и умеет работать, создавать что-то, а не просто перепродавать. И хочет еще вдобавок. Где ты таких придурков найдешь в дикорастущем виде? Они давно все разобраны по конторам и фирмам.

- Ладно! - сказал Маятник - Мне кажется, надежнее всего начинать кампанию по идее Легата, а для оплаты приглашенных разработать один-два золотых прииска. Это Отроги как-нибудь оформят. Но тут, у нас, нам в самом ближайшем времени надо немного очистить и освоить эти километры до реки. А то и правда, люди там жить опасаются, зато бандитам прятаться легко. И ситуация как на том самом Ближнем Востоке. Только нам лучше, у нас со спины горы. А сейчас пошли, что ли, по домам, Проводник если еще не пришел, так будет только уже к утру. А то шумим в чужом доме.

- Не случилось бы чего с Проводником? - осторожно спросил Пятый.

- Да он на луга пошел, тут недалеко, выше к Белой Горе. Там безопасней, чем даже здесь. А зачем, не спрашивайте, знал бы - не сказал. Ну, я завтра на ферме у Ярмутов, мы там монтируем с утра кое-что, полуарки скоро повезут. - И Маятник, видимо, встал из-за стола. Прочие также тихо задвигали мебелью, зашуршали сапогами. Погас светильник.

- Дверь? - спросил кто-то уже у самого выхода. Раздался гулкий удар, и все стихло. Катя выглянула - никого нет. Подождав немного, включила свет. Немного удивилась пустоте стола - вечерняя мужская компания обычно пьет. Разве что они все ждали чего-то. Тема разговора ее не очень удивила. Мужчины, как правило, разговаривают о политике. Она пожала плечами. Надо бы осмыслить все, но спать ей захотелось втрое против прежнего. Она погасила все лампы, разделась, завернулась в шкуру и уснула. Приснился ей странный и тревожный обрывок: словно сидела она у огня, зажженного в каменном круге, посреди какого-то леса, и часа три еще оставалось до рассвета. И все вытаскивала руну на сегодняшний день, раз за разом, огорчаясь и перегадывая.

Выпадал соул.

***

Ярмуты обосновались ниже столицы, на границе черных ельников и более теплого, человечного, смешанного леса. Охотнее всего в окрестностях Ярмут-холла произрастал темноствольный граб, но недалеко можно было отыскать и светлые буковые рощи. Грабовые заросли в начале зимы казались стенами черных змей: уплощенные стволы и росли волнообразно, извивами. Если здесь вырезали навершие к посоху, то почти всегда - ромбовидной змеиной головой. Тем более, что найти красивые зеленые камушки в глаза змее здесь ничего не стоило. Клан Ярмутов промышлял выращиванием искусственных кристаллов - рубинов, сапфиров, и конечо же, изумрудов.

Клан переселился в Отроги с болот Отленда и состоял наполовину из местных, наполовину из приезжих, а всего народу в нем насчитывалось человек сорок. Селение медленно, но верно превращалось во что-то наподобие маленького самурайского рода, поскольку признанным лидером в клане был потомок Такэда, дальний, зато прямой. Ярмуты жили восемью семьями в восьми домах, но назвать эти дома небольшими у Кати язык бы не повернулся. Все дома были искусно врезаны в горный склон, аккуратно покрыты дерном и издали напоминали выходы из шахт. Впечатлению мешали широкие, разноцветные, совершенно не промышленные, окна, светившие из горы в самых неожиданных местах. Проводник, который знал почти все про почти всех в этой земле, рассказал Кате, что новичок для принятия в клан обязан увеличить семейные катакомбы на десять-двенадцать квадратов, что в горном граните не так-то просто. Катя не смогла определить, шутил Гриша, или же сказал правду. "Зимой тут, наверное, самая натуральная берлога" - думала Катя, пока они подходили к поселению и рассматривали его с верхней дороги. - "Только дым столбиками выходит из сугробов."

Гриша сказал, что псевдоним Маятника - Трак. Вроде бы, тот был родом из-под Тракая. Псевдоним Легата Катя уже знала. Другие голоса Гриша по Катиному описанию не узнал и не смог назвать, кого она нечаянно услышала. Он перечислил, кто его в тот вечер мог ждать: Пан Винсент, Миша Бобров, Марк Маркелыч, а кто был шестым, Гриша не мог предположить. Разобраться, кто из них каким голосом разговаривал, Катя сумела наполовину. Маркелыч, скорее всего Бас, голос характерный и узнаваемый. Трак раскрылся, упомянув о ферме Ярмутов. К Пятому голосу басом обратились "пан" - может быть, Пан Винсент, а может и нет.

Трака с его полуарками они увидели уже подойдя вплотную к воротам Ярмута. С именами, как Катя уже отметила про себя, дело в этой стране обстояло плохо: одно и то же название, как Ярмут или Отроги, могло носить и место, и люди, живущие неподалеку от этого места, и какая-нибудь форма власти этого места. Как местные разбирались, о ком или о чем говорится в данный момент, Катя отчаивалась понять.

Ворота Ярмут-холла состояли из двух бетонных сооружений, врытых в землю по самые амбразуры. Один из дотов осматривал дорогу, подходившую к Ярмуту снизу, второй ориентировался на верхний съезд. Между ними никаких створок или преград не было. Если охрана и существовала, то на Проводника со спутницей не отреагировала никак.

Все здания Ярмута выходили на обширную террасу, которая с трех сторон обрывалась в лес, уходивший вниз, в долины, насколько хватало взгляда. Черные ветви раскачивались у самой грани обрыва, и подходить к краю было страшно: не ухватили бы крючьями за голени, не рванули бы вниз. Примерно по центру террасы сейчас находились две длинные низкие машины. Катя тут же про себя обозвала их сороконожками - пухлых маленьких колес под ближайшим транспортером она насчитала больше тридцати, потом плюнула и принялась смотреть, как со второй такой самоходной платформы снимают полуарку. Всего полуарок было три. По замыслу архитектора, они должны были опереться на мощный центральный столб и создать каркас для большого шатра. Здесь были одни мужчины, человек пятнадцать. Люди в ярких красных комбинезонах, очевидно из конторы Трака, стояли на ключевых местах: у лебедки, за рычагами сороконожки, двое наготове возле того места, куда должен был опереться низ полуарки, и еще один на специальной площадке примерно посередине высоты столба, где сходились верхние концы ранее установленных полуарок. Катя обратила внимание, что вся земля в зоне работ утыкана кольями и затянута шнурами на уровне пояса или даже отгорожена кое-где сеткой; на шнурах болтались красные флажки. За флажки никто не совался. Вытоптанный снег четко обозначал немногие тропинки, по которым, очевидно, разрешалось ходить. Вся стройка происходила у дальнего от въезда края террасы.

Другие мужчины носили комбинезоны светло-оранжевые, и подчинялись жестам и редким словам красных комбинезонов. Они все были из клана Ярмутов, и предложили свои услуги строителям, потому что не хотели оплачивать подсобников, да еще и ждать, когда Тракова контора их наберет. Дело, в отличие от привычного Кате Минска, совершилось быстро и почти без ругани: полуарку траверсой зацепили за два приготовленных уха, приподняли. Накрепили несколько поперечных прогонов, отчего элемент стал немного похож на скелет горбатой рыбы. Затем поставили к месту. Наверное, опорные узлы были устроены так, что элемент нельзя было воткнуть неправильно или чересчур криво, потому что выравнивание арки тоже окончилось быстро. Монтажники в красном подались к узлам разом, и принялись, видимо, их фиксировать. Оранжевые тем временем крепили поперечины к соседним дугам, связывая все три в шатер. Наконец, раскрепление было, очевидно, признано надежным. Стропы убрались, кран почти тотчас принялись развинчивать на части и складывать на освободившуюся платформу. После этого сороконожки мягко загудели и подались на выезд. Катя посмотрела им вслед, и увидела: далеко по верхней дороге катились еще два таких же транспортера. Тоже, видимо, что-то везли сюда.

Вокруг уже вовсю полыхало ясное и холодное утро. Белый, еще тонкий, снег на склонах сверху слепил глаза. Вниз, под гору, черной щетиной топорщился Змеиный Бор, кое-где попятнаный зелеными соснами. На террасе поселения пересекались желтые лучи: прямо к резко-синему небу возносилась центральная опора загадочного шатра, примерно посередине ее высоты сходился обрастающий деталями прямо на глазах купол. Все это было из теплого золотистого дерева и выглядело разбившимся о камни куском солнца.

Во время монтажа Трак управлял крановой лебедкой, а потом развинчивал и укладывал деррик по частям на платформу. Ему помогали четверо Ярмутов, и все они о чем-то оживленно, и похоже, весело, переговаривались. Когда сороконожки с краном уехали, Трак отошел к склону и принялся оттирать руки снегом, а потом достал из нагрудного кармана какие-то бумаги и что-то в них стал черкать. Катя сочла момент подходящим, чтобы подойти и спросить:

- Что это будет?

Трак посмотрел на нее и сказал:

- Привет, красотка. Слышал о тебе кое-что. - помолчал немного. - Будет? Ветроэнергостанция будет. Смотри, кровлю уже потянули, сейчас привезут генераторы и лопасти, мы их подымем. После этого Ярмут-холл станет независимым от столицы в плане электричества. Райдэн!!! - заорал он так, что Катя отшатнулась, а вся площадка повернулась к ним. Подошел высокий седоголовый человек и слегка поклонился Кате.

- Не распространили бы Вы Вашу любезность до того, чтобы показать гостье, как растут камушки? - поинтересовался-попросил Трак.

- Я мешаю? - напрямик спросила Катя. Трак очевидно смутился:

- Наоборот, ты как сокровищницу увидишь, тебя оттуда танком не вытащишь. Так что сходи посмотри, зрелище того стоит.

Райдэн вежливо показал рукой на вход; Гриша подмигнул Кате и исчез в соседней двери. Ситуация чем-то напоминала неудачное сватовство мингрела; с другой стороны, если бы ее хотели здесь удержать, стали бы врать и церемониться? Катя на всякий случай независимо повела плечами, фыркнула и гордо прошествовала внутрь.

***

В обратную дорогу Кате дали смирного ишака под седлом. На чем другом, а на ишаках Катя до сих пор не ездила, и первые шесть километров она, в основном, прислушивалась к новым ощущениям и смотрела вокруг. Мир с ишака выглядел совсем иначе, чем с точки зрения пешехода. Деревья казались выше, а небо глубже... Наверное, от постоянной легкой качки.

Гриша и Трак шагали впереди и держались за ошейники двух вьючных медведей с большими сумками по бокам. Следом за Катей цепочкой двигались люди Траковой конторы, каждый из которых также вел медведя, или, скорее, шел рядом с медведем. Трудно говорить "вел" про бурую громадину, которую сумки и всякое снаряжение делали на вид еще массивнее и растопыристее.

Гриша и Трак лениво разговаривали и вполголоса переругивались. Катя слушала их невнимательно и все думала, как нелепо складывается ситуация. По-хорошему, будь на ее месте кто-нибудь из Франтовой компании, тому бы сюда переезжать - в самый раз. Там таким не жизнь, а здесь им места хватит...

Катя сочла, что наслушалась об этой стране и о ее проблемах предостаточно. Она заставила Гришу отвезти ее к Ярмутам, потому что хотела посмотреть, как хоть что-то здесь делается. Тем более, что до открытия Границы следовательно, до возвращения на Землю - оставалось еще около двух суток по местному времени.

Ну и посмотрела. Райден Ярмут провел ее к самым термокамерам, где в потоках пламени на глазах увеличивались кристаллы изумрудов. Это было для Земли что-то слишком быстро, но Райдэн только ухмыльнулся: а что ж нам, ждать пока Вековечный Огонь смерзнется? Почуяв за поговоркой религию, Катя захотела расспрашивать, но тут открылась дверь сокровищницы, и язык у Кати отнялся. Камни лежали россыпью в горках, как карбофос на складе. Рубины и сапфиры грузили деревянными ковшиками, чуть ли не лопатами. Здесь Катя впервые в Отрогах увидела детей: двое мальчишек лет по десять весело сортировали красные и синие камни, без всякой почтительности кидая их в соответствующие ящики.

Кате предложили на выбор шесть ожерелий разной длины и цвета, но ее что-то переклинило, и она, сама себя не узнавая, принялась отказываться и смущаться. Заметив это, Рэйден увел ее в столовую и попросил свою жену накормить гостью. В столовой уже сидели строители и хватали горячий суп, пытаясь согреться. Женщины и кое-кто из оранжевых носили тарелки и миски с кухни. По случаю стройки, еду подавали в большом зале Ярмута, а не в семьях. Все о чем-то переговаривались, хватали пробегавших красоток за руки, те отшучивались. Под низким потолком раскачивались светильники, направленные, по здешнему обычаю, вверх, и все помещение заливалось рассеянным белым сиянием. За овальным столом легко поместились все приезжие строители, их помощники из клана, девушки, которых те и другие уговорили посидеть рядом, трое детишек примерно от пяти до девяти лет, женщины, которые не хотели суетиться с посудой, и еще оставалось места на столько же человек. Катя обратила внимание, что одевались все кто как хотел, какого-то единого, кланового, стиля в одежде не наблюдалось. Были и джинсы, и комбинезоны, и шотландка, и шелковые блузки, и кимоно. Развеселым шумством Катя бы это все не назвала, но атмосфера оказалась на пару ступенек дружелюбнее, чем Катя могла бы ожидать, а строители подымали неожиданно тонкие и ехидные тосты. Катя увидела и Гришу. Он увлеченно целовался с какой-то местной красавицей, и ни до чего вокруг им дела не было. Вот тебе, девушка, и Юрьев день... Справедливости ради, Катя отметила, что девушка выглядела весьма и весьма, и очень умело выбрала серьги. Но для такой фигуры и вдруг короткая прямая юбка? Катя фыркнула презрительно. Что эти мужчины могут понимать... Им бы ноги... а врут всегда про красивые глаза. На всякий случай Катя расстегнула плащ и запрокинула голову, чтобы поправить волосы. Эффект от такого движения, да еще в мужской рубашке, да на голое тело, Катя хорошо знала и умела применять. Здесь тоже несколько человек купились, но Гриша и головы не повернул. М-да, клинический случай.

Катя попыталась сосредоточиться на выводах, хотя и понимала, что не так-то это просто. То есть, на Гришу у нее никаких прав не было, просто завидовала она этой паре. Да еще так нахально, как у себя дома... Ладно. Выводы.

Работать здесь умели. Не то, чтобы очень любили, но взявшись за что-то, до конца доводили обязательно, хоть и не без ворчания. Вещей совсем непригодных в хозяйстве, Катя видела пока очень мало. Украшения только, ну и еще иногда красивые статуэтки. Картины попадались редко, а книгами поинтересоваться не случилось. Зато обычные столы, стулья, подоконники, занавески, дверные косяки, деревянные детали крыш, почти все украшались резьбой, вышивкой, накладными металлическими узорами. Много посуды выделялось чеканкой или гравировкой, или огранкой. Чуть ли не каждый пятый стакан можно было с ходу выставлять в галерее и смотреть на него часами.

При этом порой попадались семейные истории, легенды, неплохо прорисованные в стиле комиксов, тщательно вырезанные, и на каком-нибудь сундуке с приданым выглядевшие до упаду смешными. То есть, точно ли с приданым сундук, Катя, конечно же не знала, но по сюжету такая неподъемная туша только под приданое и годилась.

Еду здесь получали из гидропонных ферм. Тонкостей Катя не поняла, да ее и не очень заинтересовало. Но что всякий в доме знал, сколько на какой процесс уходит ватт, киловатт или других единиц энергии, Катю убило наповал. Серьезно здесь подходили к энергетике; видимо, и вправду выживание от этого зависело. Катя впервые задумалась, чего она стоит по здешним меркам и к чему могла бы пригодиться... и не обрадовал ее итог размышлений. Судя по увиденному, страна еще не родилась. Она рождалась. Специалист по истории религий мог бы создавать здесь религию... но Христа, помнится, за это самое и распяли. А изучать здесь пока еще было нечего. Вот лет через сто - пожалуй, обрастет это все мхом, будет что анализировать.

Трак, паршивец, оказался директором этой самой стройконторы. Контора, правда, была небольшая, но Трак являлся сам себе хозяином... Интересно, кто на самом деле Легат? Посмотрев, как работает сам Трак и его люди, Катя начала понимать, за что здесь не любят крутых ребят с автоматами и прочей машинерией. Делать ни хрена не делают, а денег им дай. А пули не выбирают, куда лететь. По Кавказу она помнила, что никто в зоне "локального конфликта" ни от чего не застрахован. Особенно за детей было страшно. Пожалуй, она на многое согласилась бы, если бы от нее зависела жизнь ребенка.

Катя опять укололась о мысль: в этих краях от человека зависело почти все, потому что государства еще не было. Вот в чем состояло главное отличие Отрогов от Земли. С другой стороны, не было еще и защиты от внешнего врага... хотя идея Отрогов как единой страны, уже существовала, и на фермах вроде Ярмут-холла против нее не возражали. Это было явно искусственно и вряд ли могло продержаться долго.

Но собирались что-то сделать с территорией. Освоить ее. Осушить, наверное, слегка почистить лес, построить дороги. Что там еще полагается? Окопы и дзоты? Ну хорошо, а людей они откуда возьмут? Трак, конечно, прав насчет того, что на Земле сейчас народ крышей двинулся на тему оказания услуг. И прямо стадами ломится в менеджеры и марчендайзеры... а кирпич, дескать, класть и некому. И пример из Израильской истории Трак привел верный: действительно, некоторые потомки профессоров становились натуральными крестьянами с соответствующим кругозором и интересами, и не очень понимали высоколобых отцов. Просто крестьяне на Голландских Высотах одно время были нужнее, чем профессора.

С другой стороны, замыкается все так и так на людях, и не обойтись без тех, кто именно с людьми и умеет иметь дело. Так что управленцы вроде как необходимы.

С третьей стороны, зачем фирме бухгалтер или управляющий, если в ней нет людей, которые будут зарабатывать деньги - этих самых строителей, врачей, кто там еще бывает. Катя помнила основной урок Арбатских бизнес-тренингов: никто не заплатит за то, что ему не нужно. Даже нужное лучше бы загрести на халяву... а уж за ненужное платить? Да еще здесь, где полуватты считают. Здесь речь еще не заходит о дележе, рекламе, мир еще не настолько насыщен вещами, чтобы имело вес понятие "впарить". Здесь пока ценятся создатели; а какая разница, сколько стоит бензопила, если она на сорок километров вокруг единственный инструмент по дереву? Если фирма не производит чего-то для этих самых людей, ей и марчендайзер без надобности. А перепродажей тут не заработаешь: и территория небольшая, и народу немного. И перепродавать, собственно говоря, особо нечего. Но ведь они же экспортом живут... или как?

Между тем впереди по тропе показался уже и город. Утром Катю с Гришей подвез на трейлере водитель по верхней дороге, сейчас караван возвращался обычной пешеходной тропинкой. Мысли спутались. Гриша смотрел на нее и что-то говорил - наверное, ей. Надо бы отреагировать. Небось, та красотка себя размышлениями не изводит. Можно, конечно, и прикинуться "прелесть какой глупенькой". Но, как там сказал Легат: "Устанешь щуриться". Да и зачем? Из одного азарта? Катя вздохнула и переспросила у обернувшегося к ней Проводника:

- Ты сказал что-то?

***

Что-то было не так, хотя все, кажется, шло как надо. И вышли они не в Гомеле, а на самый Лебяжий. И автобус им попался довольно скоро. Плевать, что на рынок, а не в сторону города. После всего увиденного ее бы порадовали даже Дрозды, не то что Ждановичи. По утреннему времени, народу в электричке на Минск оказалось не слишком много, в девять часов еще только собирались к торгу, это уже под двенадцать повалят обратно. Электричка, вокзал, переход... В метро, конечно, очередина за жетонами. Катя несколько раз представляла себе, что вот увидит она эту милую картину, вдохнет метрополитеновский запах из дверей, и, может быть, расплачется от счастья. А нет, что-то не зацепило. Они с Гришей прошли переходом и вылезли из-под земли у Макдональдса. Прошли под стеной университета, обогнули его, нырнули под галерею, и оказались на площади. На другом берегу ее смутно маячил костел, и смотрелся точь-в-точь как через озеро.

Только теперь они вошли в метро, на ту же площадь Независимости, но другим входом. Здесь тоже работала касса, но у окошка не было не то, что очереди, а даже и людей. Купили жетоны; Катю неприятно удивило, что за время ее отсутствия жетоны стали продаваться по два в руки. Она привыкла покупать десятками и потом о них не задумываться; впрочем, последнее время Лешка возил ее в такси. Пойти, что ли, морду ему расцарапать?... Ему и так несладко придется, когда о ее возвращении узнают.

Гриша опять заговорил о чем-то; она ответила. Что же не так? Ну, будет некоторая возня с признанием ее возвращения, ну с Гришей у нее ничего не вышло... Да все не те причины; не того сорта досада. Так в чем же дело?

Катя читала много; попадались ей и романы и рассказы о том, как земляне проваливались куда-то в иной мир. Но почти никто не описывал момента, когда герой все-таки возвращается. Повидав земли заморские и те, что за гранью, он возвращается домой, и...

И что?

Никто из этих романов не возвращался. Землянин оставался там, и там становился счастлив, и всем доволен. А ты, дочитавши, закрывай книжку, ставь на полку и шагай на работу - "только в грезы нельзя насовсем убежать". Вот уже подошел и поезд; когда же они спустились на перрон? Катя и не заметила. Гриша попрощался и хотел шагнуть к вагону, она не думая удержала его за рукав. Он поглядел недоуменно, но послушался. Кате было не до него. Сейчас она поймает за хвост эту мысль!

Ага, вот.

Земляне хотят уйти. А зачем? Чего-то им не хватает, так? Так. "В этом мире того, что хотелось бы нам - нет! Мы верим, что в силах его изменить? - Да!". Только тут придется менять очень многое, в том числе и в себе. А там, за Ахероном, можно новый мир построить, практически не утруждаясь расчисткой старого... и, самое главное, никого для этой цели не прибивая... "Если грянет беда, то причиной беды будет только коварство соседей".

И только в каком-то случайном романе Катя встретила ситуацию, похожую на ее собственную... тоже нерадостную. Ну вернулся герой из преисподней... дальше что? Вот стоят они на перроне, сейчас разойдутся в разные стороны, Гриша на свою Академию Наук, а она к Октябрьской, чтобы там пересесть на поезд до Автозаводской.

Она уже не будет прежней. Кате вдруг показалось выдуманной вся ее аспирантская работа, и даже почти готовая диссертация ее уже не радовала. Она будет ходить по этой земле, помня что там, за стенкой, выращивают прозрачные синие камни и пересыпают их деревянными ковшиками. Не стесняются потерять день на украшение подоконника резьбой. Строят не для того, чтобы продать, а потому что на всю долину эта ветроэлектростанция будет единственной.

Катя не то, чтобы хорошо знала, чем такой идеализм обычно кончается, но представить могла легко. Люди ведь не зря выдумали деньги. Обмен и экспорт надо чем-то оценивать, иначе дело не пойдет. Рано или поздно на той земле появятся и корпорации, и реклама, и акции, и спекуляция ими, и миллионеры, и частные владения с колючей проволокой... а если кто хочет, чтоб было, как в сказке, то: "Видишь, там на горе, возвышается крест? Под ним с десяток солдат... Повиси-ка на нем! А когда надоест, возвращайся назад..."

Возвращайся назад... То есть, сначала, конечно, повиси, куда ж ты денешься. Но потом - все-таки - возвращайся.

А вернуться ей хотелось, и уж себе об этом она не врала. Куда там той Швейцарии. И все натуральное. А если у них там женщин мало, они ей еще поклонятся, ой поклонятся, не будь Катя мамина дочка!

Вот тут-то она и расплакалась. От обиды. И туда хотелось, и здесь она как бы выросла. Она уткнулась в Гришу лицом и искренне разрыдалась от того, что надо выбирать, а так не хочется! И никого рядом нет, чтоб хотя бы посоветоваться.

Гриша натурально офонарел от такого обращения, и что-то невнятно бормотал, и, кажется, пытался гладить ее по волосам.

- Ладно, - сказал он в конце концов, - Давай я тебя лучше до самого дома провожу.