"Бездна" - читать интересную книгу автора (Авраменко Александр, Афанасьев Александр)

Глава 14 Карелия. Мурманск. Ленинград

Владимир отшвырнул тяжёлый пулемёт в сторону и выхватив из кобуры наган в упор застрелил финна, бегущего к нему с винтовкой, на острие штыка которого ослепительно в последний момент вспыхнул солнечный зайчик. Тот выронил оружие и схватился за плечо, на белом маскировочном костюме вспыхнуло неестественно алое пятно. Затем враг рухнул на землю и ловко перекатился за торчащий из снега большой валун. Петров осмотрелся, затем нырнул вниз, в заснеженный овраг…

…Он остался один из всего батальона. Ночью финны бесшумно сняли часовых, а потом ударили в ножи. Молча. Деловито. На ум пришло сравнение: основательно. Как всё, что они делали. Основательно строили свою «линию Маннергейма». Основательно отбивались от атакующей советской пехоты. Основательно минировали дороги. Основательно устраивали засады и завалы. Основательно расстреливали колонны подкреплений и уничтожали обозы снабжения. Всё делалось основательно… Старший лейтенант внезапно успокоился и подхватив горсть снега сунул её в рот. Стало чуть легче… Он завернул за угол оврага и замер — перед ним лежало тело. Наш боец. Мёртвый. Уже успел закоченеть. Подошёл поближе, вслушиваясь в тишину. Осмотрелся по сторонам — тихо. Даже не слышно победителей. Горло убитого перехвачено лезвием финского ножа. Странно — оружие на месте. Винтовка убитого запуталась ремнём вокруг кисти и последовала вслед за хозяином. А лицо — незнакомо. Наверное, их пехоты… Рука расстегнула тулуп, нашла нагрудный карман гимнастёрки, нащупала пачку бумаг. Красноармейская книжка. Фотография. Наверное, жена или невеста… Может, сестра? Внезапно тишину разорвал дикий крик, в котором не было ничего человеческого, Владимир вскинулся, торопливо рванул винтовку из закостеневшей руки, но та не хотела расставаться с первым владельцем. Он выдернул из ножен плоский ножевой штык и стал пилить неподатливую брезентовую полосу. А крик не утихал. Внезапно хлёсткий выстрел оборвал вопль на вдохе. Затем ударили ещё несколько выстрелов, а дальше началась заполошная стрельба. Петров на мгновение застыл: с кем это финны сцепились?! Под звуки перестрелки он, наконец освободил «СВТ» и с трудом пробивая снег полез вверх. Враг моего врага — мой друг. Неужели наши подошли?! Едва голова краскома показалась над краем оврага, как он понял свою ошибку — финны стреляли по неизвестным ему солдатам в плоских шлемах, напоминающих тазики. Те, в свою очередь, палили по одетым в белые халаты финнам. «Ошибка! Надо ноги уносить!» Петров кубарем скатился на дно промоины и исчез в кустах…

…Анти Сорвинен сидел на санях, баюкая простреленную русским руку. Тот оказался слишком быстрым. После того, как Анти ловко обманул танкиста, заставив впустую расстрелять патроны в ручном пулемёте, у того оказался револьвер. А сам русский командир (Соринен явственно рассмотрел эмалевые кубики на нелепых петлицах), как выяснилось, был метким стрелком, всадив в правое предплечье финна пулю. Слава Богу, прошла насквозь, не задев кость. Но болело — жутко. А всё начиналось так удачно… Они убрали часовых и стали просто вырезать спящих русских. С тыла их поддерживали англичане. Какая то колониальная бригада. Но те заплутали в финских лесах и подошли уже к шапочному разбору. Когда уже всё было кончено. Но никто не ожидал того, что случится. Потом… Четверо британцев обступили раненого русского. Тот получил пулю в ногу и не смог уползти. Пока финны обшаривали русские землянки, которые те понастроили, англичане недолго посовещались, а потом вдруг русский заорал во всю глотку. Солдаты не могли ничего понять, пока плотно обступившие кричавшего англичане не выбросили за свои спины что-то мокрое, влажное, и не расступились, давая возможность увидеть красное ворочащееся в окровавленном снегу СУЩЕСТВО, в котором финны с трудом опознали того раненного русского, с которого живьём сняли кожу… Первым не выдержал Коскинен и вскинув винтовку к плечу добил несчастного. Шюцкоровцы одобрительно загудели, но никто не ожидал того, что случится позже — английский офицер со стеком лениво выдернул из кобуры массивный «браунинг» и, подойдя поближе к Тойво, презрительно смерил его взглядом снизу вверх, так же лениво выстрелил ему между глаз… И тогда финны открыли огонь… Дверь дома, где размещался трибунал, открылась. Часовой возле саней вытянулся. Анти устало поднялся. Рука мучительно ныла. Да жутко урчал пустой желудок, который уже больше суток ничего не видел съедобного… По крыльцу спустился командир дивизии, полковник Мякинен. Следом за ним спешили ещё двое — английский офицер в такой же фуражке, как у того, что срезал Анти, и француз в смешной круглой шитой фуражке. Оба иностранца о чём то рассержено трындели на своём, но Мякинен, не обращая ни них внимания направился прямо к Анти.

— Вольно, рядовой. Вы — свободны.

Обратился командир к часовому. Тот отдал честь и зашагал прочь, а полковник опустился рядом с Анти, пошарил в кармане, вытащил портсигар и закурив сигарету, протянул её арестованному. Горьковатый дым продрал горло до самых лёгких. Закружилась с голодухи голова.

— Последнее желание, господин полковник?

Невесело пошутил Сорвинен. Но командир был серьёзен.

— Нет, Анти. Тебе ОЧЕНЬ повезло… Тебя оправдали. По ЛИЧНОМУ приказу командующего. Хотя союзники настаивали на твоей казни.

Полковник кивнул в сторону по прежнему галдящих британца и разряженного, словно петух, галла.

— Сам барон Маннергейм сказал, что ты поступил достойно, и не уронил чести защитника Родины, Анти. Ты свободен. Иди в санчасть, Анти. Господин Барон велел дать тебе отпуск, для поправки. Врач у вас поблизости есть, Сорвинен?

— Так точно, господин полковник!

Анти попытался вскочить и принять уставную стойку, но рука офицера удержала его на месте.

— Всё, Анти. Сиди. А мне — пора…

Мякинен устало поднялся и исчез в темноте, следом за ним поспешили недовольные союзники…

Высокие деревянные вышки охраны. Колючка по всему периметру лагеря. Голые каменистые сопки. От которых веяло лютым холодом летом, и наоборот — теплом в начале зимы. Прогревшись под неласковым северным солнцем гранитные массивы бережно отдавали тепло в окружающий воздух. Но дощатые бараки и находившихся в них зеков это не спасало. В графе «причина смерти», аккуратно заполняемых писарем чаще всего стояло — переохлаждение. И аккуратная подпись лагерного лепилы, как между собой называли врача. Впрочем, Аарон Солонин особо не вдавался в НАСТОЯЩИЕ обстоятельства гибели очередных «врагов народа», а делал то, чему его научили. То есть, указывал нейтральные вещи. Переохлаждение организма, естественная смерть от возраста, заражение крови, ну и тому подобные. А вот настоящие, такие как убит при попытке к бегству, умер от голода, надорвался на работе — избегал. Впрочем, из десяти лагерей, порученных его надзору, Солонин этот опекал с особой тщательностью, поскольку там сидели русские. Бывшие белые офицеры, вернувшиеся на Родину эмигранты, красные командиры, попавшие под жернова доносов, словом, невиновные. Не случайно между собой заключённые называли этот номерной лагерь «Девятым кругом ада». Охрана «девятки» состояла сплошь из настоящих людей, радующихся, что в суматохе начавшейся войны бериевские комиссии до них не успели добраться. А ведь кое-кто из начальства был лично знаком с самим Львом Давыдовичем… И люди умели показать аккумам, что ждёт их в будущем. Но начавшаяся война перевернула многое в СССР. Интервенты после ожесточённых боёв захватили Мурманск, и их войска устремились на юг, к Кандалакше, неподалёку от которой находился лагерь, и в Карельскую республику. Была, говорят, попытка высадиться в Архангельске, но тамошние лесовики перестреляли из своих берданок всех, кто имел неосторожность высунуться из бронированных рубок транспортов и крейсеров, да и гойская авиация неожиданно хорошо оказала себя. Короче, архангельский десант был отбит с большими потерями для нападавших. Польская Карпатская бригада потеряла убитыми и ранеными почти сорок процентов личного состава… Аарон отшвырнул папиросу в сторону и всмотрелся вдаль — нет, ему не показалось. Где-то у горизонта появилась чёрная точка, медленно двигающаяся по целине к лагерю. Солонин задрал голову — часовой на вышке не проспал, а лихорадочно крутил ручку полевого телефона, вызывая начальника…

…- Господин Гейер, приятно видеть цивилизованного человека среди этих гойских морд.

Старший лейтенант НКВД Зусман протянул руку молодому офицеру английского оккупационного корпуса. Тот ответил крепким рукопожатием, и у Моисея Львовича полезли на лоб глаза:

— Вы жили в России?

— Давно. Моему отцу удалось сбежать на Запад в двадцатом четвёртом году, после смерти Бланка. Я из…

Аарон вспомнил — отец офицера был тот самый представитель «Внешторга», присвоивший государственные ценности и исчезнувший в необозримых просторах Британской Империи… От воспоминаний его отвлёк деловой голос британца:

— Ну, сколько здесь ЛЮДЕЙ?

Моисей Львович усмехнулся:

— ЛЮДЕЙ здесь НЕТ.

Настала очередь удивляться Гейеру.

— То есть?

— Это спецлагерь. Здесь сидят только гои. Лишь охрана из ЛЮДЕЙ.

Чуть помедлив, офицер полез в карман и, достав сигару, закурил, затем бросил короткую фразу своим солдатам. Те сразу рассыпали строй и бросились к баракам. Быстро подпирали двери, чтобы те не открылись, выстраивались возле отдушин вентиляции. Солонин не выдержал:

— Господин Гейер, что вы собираетесь делать?

— Поскольку аккум ниже кала, к чему нам лишние рты? Мы их уничтожим…

И махнул рукой, давая знак. В тот же миг внутрь бараков полетели ручные гранаты, засвистели огнемёты, выплёскивая реки огня внутрь… Донеслись нечеловеческие вопли горящих заживо… Аарон успокоился. Он то боялся, что гоям дадут свободу и те сведут счёты с охраной… Кое-кто из ЗК пытался выскочить наружу, но солдаты принимали пылающих людей на штыки, словно сено на вилы, и бросали их назад, в бушующее пламя. Некоторые из оккупантов просто стреляли сквозь огонь, видя ещё шевелящихся или укрывающихся за нарами заключённых, но самое страшное, что англичане проделывали это с откровенно скучающим видом. Словно для них ЭТО не было ничем новым…

Старшина сориентировался — да, он не ошибся, за сопкой должна быть деревня. Он привычно налёг на палки и оттолкнулся, лыжи легко заскользили по снежной целине. Ковальчук отбивался до самой темноты, пока хватило патронов. Погибли о те двое красноармейцев, которые доставили ему боеприпасы, и посыльный, передавший приказ об отступлении. Бывший пограничник остался совсем один, и уже вторые сутки пробирался по кольским сопкам к Мурманску. Хорошо, что уцелела карта, которую он взял у убитого командира, и конечно, компас… Внезапно он замер — внизу расстилалась деревня. Точнее, то, что от неё осталось… Взгляд выхватывал пепелища на месте домов, висящие на воротах распятые при помощи штыков и гвоздей обнажённые женские трупы с отрезанными грудями и распоротыми животами. Возле самого большого пожарища Александр застыл на месте и его вывернуло наизнанку… Трясущейся рукой он вытер рот от желчи, которой его вырвало. Возле пепелища высилась слегка припорошённая снежком груда иссечённого мяса, в которой легко угадывались расчленённые на куски дети, а среди обугленных брёвен здания, бывшего ранее либо школой, либо правлением колхоза серели обугленные трупы жителей. И, судя по позам скелетов — сожжённых живьём…

…Надежда устало оперлась на тяжёлую лопату и смахнула рукой пот, обильно заливший лоб и глаза. Норма почти выполнена. Да и вообще её бригада молодцы! Такой ров выкопать за четыре дня! Она осмотрелась — всюду, куда достигал взгляд копошились люди. Тысячи и тысячи ленинградцев копали противотанковые рвы, оборудовали огневые позиции для войск, строили заграждения и блиндажи. Сердце одновременно наливалось гордостью и тревогой. Гордостью — за проделанную жителями города титаническую работу. Тревогой — что к месту гигантской стройки они приехали на трамваях… Девушка вновь перехватила лопату поудобнее и принялась яростно кидать неподатливую и ужасно тяжёлую землю своим товаркам, находящимся чуть повыше её. Экскаваторов не хватало, и вынутый грунт приходилось выбрасывать в несколько приёмов. Впрочем, кормили на строительстве хорошо, и молодость тоже играла не последнюю роль. Хватало сил и на то, чтобы ударно поработать, и даже повеселиться вечерами, устроить танцы или посиделки в общежитии. Единственное, что беспокоило девушку — отсутствие вестей от брата, пропавшего без вести на Карельском Перешейке, когда белофинны перешли в наступление. Всё, что она знала — его часть была полностью уничтожена. Это Наде по секрету сообщил сослуживец брата, лежащий в госпитале с ранением…