"Дерзкие мечты" - читать интересную книгу автора (Блейк Дженнифер)

6

Роун, следовавший на безопасном расстоянии за Джолеттой по закоулкам музея в Бате, подумал, что, возможно, нашел свое истинное призвание. Оказывается, ему нравилось наблюдать за женщинами, во всяком случае, за этой. Ее изящная походка легко распознавалась в толпе, ее волосы отливали особенным блеском в тусклом освещении подземных залов, профиль ее, когда она стояла, рассматривая голову Минервы, не узнать было невозможно.

Она не походила на обычных туристов, отмечавшихся у каждой достопримечательности по пути в магазины и рестораны. Джолетта читала все таблички, записывала что-то в блокноте, который вытаскивала из своей большой сумки, а время от времени замирала, прикрыв глаза, словно прислушиваясь к шуму вод, многие тысячелетия протекавших по Бату и под Батом. У него странно защемило в груди, когда он заметил на ее лице это выражение восторженного наслаждения. Ему вдруг захотелось увидеть такое же выражение на ее лице в более интимной обстановке, например, после его страстных ласк.

Прошлой ночью он едва удержался, чтобы не заключить ее в свои объятия. С каким трудом он заставил себя расстаться с ней, вернуться в свой номер! Он не имел права позволить себе что-то большее.

Но даже если бы он и имел такое право, это было бы глупо. Подобные порывы, сколь они ни волнующи, не могут помочь его собранности. Он должен думать о деле, чего бы это ему ни стоило.

У подземного озерца, известного как источник Минервы, он увидел, что Джолетта вынула из кармана монетку и, как тысячи других посетителей, бросила ее в воду.

Роун неторопливо приблизился к ней и, встав за ее спиной, тихо спросил:

— Желание загадали?

Она повернула голову и удивленно взглянула на него. Мгновение спустя улыбнулась и ответила:

— Конечно.

— Минерве?

— Похоже, так здесь принято. В этом месте есть что-то языческое, вам не кажется?

— Жду появления тени римлянина в любую минуту, — ответил он.

— Я так и думала. — Заметив его ироничный взгляд, она сухо спросила:

— А вы что здесь делаете?

— За вами наблюдаю. — Он не собирался этого говорить, но ведь так оно и было.

Джолетта бросила на него быстрый взгляд, потом решила расценить это как шутку.

— Вас совсем не интересует история и культура, не говоря уже о мифологии?

— Вы гораздо интереснее, — ответил он таким же тоном. — И еще я пытаюсь понять, какие у вас духи. «Чайная роза»?

Она подняла глаза и внимательно посмотрела на него.

— Как вы узнали?

— У меня отличный нюх. — Он рассмеялся и тут же понял, что затронул опасную тему.

— Вы, наверное, хорошо разбираетесь в духах. Я потрясена.

Отвернувшись, он пояснил:

— На самом деле это получилось случайно. У меня… у меня была тетушка, которая обожала старинные духи. И каждое Рождество моя мать дарила ей «Чайную розу».

Она удивленно вскинула брови.

— Вы хотите сказать, что у меня старомодные вкусы?

— Господи, вовсе нет!

— Нет? — Она будто дразнила его взглядом. — Знаете, обычно мужчины не так чувствительны к запахам, как женщины. А когда встречаешь кого-то, кто разбирается в духах, сразу обращаешь на это внимание.

— Очень рад, что хоть что-то во мне вас заинтересовало, — ответил он и, прежде чем она успела что-то сказать, спросил:

— Вы здесь опять с группой?

— Вроде как. Я приехала на экскурсионном автобусе, но до конца ленча нас отпустили. А вы один?

— Взял напрокат машину, — объяснил он. — Может, пообедаем вместе? По-моему, я нашел отличный предлог! — И он улыбнулся по-мальчишески весело.

— Конечно, — сказала Джолетта, — от такого предложения трудно отказаться.

Роун хотел было найти остроумный ответ, но решил промолчать, чтобы не спугнуть удачу.

Час спустя Джолетта лежала на траве, подставив лицо солнцу. Мысли ее были о прошлом и будущем, о ее собственных предках, которые когда-то побывали в этих краях, и о человеке, лежавшем сейчас рядом с ней. Жаль, что, когда Вайолетт была в Бате, стояла плохая погода, иначе ей обязательно понравилось бы здесь. А может быть, и нет. Очень многое зависит от того, в чьем обществе совершаешь путешествие.

Роун оказался удивительно приятным спутником. Он не только охотно осматривал то, что ей хотелось, но еще и веселил ее. Он заявил, например, что не может понять склад ума тех людей, которые могли допустить, чтобы такое нововведение римлян, как очищающая баня с горячим паром, вышло из употребления. Он также удивлялся тем господам, которые оказались столь ленивы, что позволили всяким земельным спекулянтам и бывшим картежникам вроде Красавчика Наша стать властителями регентства Бат и задавать тон в искусстве развлечений в городе.

Еду выбирал тоже Роун — от булочек с сыром и горячих пирожков с мясом до абрикосов, которые, как он заявил, отлично подойдут к шампанскому «Вдова Клико». Молодой человек поклялся, что если меню не устроит его спутницу, то он накормит ее обедом из пяти блюд в зале для питья минеральной воды, но необходимости в этом не возникло. Булочки были хрустящими и рассыпчатыми, пирожки сытными, а абрикосы действительно очень подошли к шампанскому. Джолетте даже пришлось одобрить место, которое он нашел, — луг с не правдоподобно яркой зеленой травой, который они делили лишь со стадом овец, похожих на воздушные белоснежные облака над их головами.

Джолетта не могла понять, почему так удивлялась тому, что находила общество Роуна приятным. Он же сам выставлял себя чуть ли не плейбоем, а люди такой породы именно на приятности в общении и строят свою карьеру. Во всяком случае, так ей казалось; раньше подобных людей она не встречала.

Как бы там ни было, мысль о том, что Роун может оказаться повесой, человеком, способным забывать о своих обещаниях, как-то сама собой отпала. Он вовсе не походил на этот тип людей, не был легкомысленным и не позволял себе вольностей. О своей работе он говорил так мало, что она представлялась Джолетте чем-то совсем незначительным, во что тоже верилось с трудом, хотя она и не могла объяснить, почему так думала. Она ведь плохо разбиралась в мужчинах и в их профессиях.

Странно, но Вайолетт тоже почти ничего не знала о своем Аллине. В то время не принято было прямо спрашивать у мужчины: «Чем вы занимаетесь?» Дело в том, что джентльмен не занимался ничем. Более того, считалось, что положение человека должно быть очевидно само по себе и не подлежит расспросам. Жизнь в те времена, вероятно, состояла из ошибок.

Роун лежал рядом с Джолеттой так тихо, что она решила, что он заснул. Она повернула голову и посмотрела на него. Взгляд ее скользнул по его твердому подбородку, выразительным губам, тонким густым бровям. Он был, безусловно, красивым мужчиной, а сейчас, при ярком свете, казался еще привлекательнее.

Лицо молодого человека выглядело спокойнее, чем обычно, будто он позволил себе ненадолго расслабиться. Морщинки у глаз и рта разгладились, почти совсем исчезли. В ямочке тщательно выбритого подбородка виднелся небольшой порез. Его красивой формы руки с ухоженными и безукоризненно чистыми ногтями были спокойно сложены на груди. Линия волос над воротом светло-серой рубашки из хлопчатобумажной ткани с шелковым переплетением выглядела идеально; на запястье красовались золотые часы «Джувениа» с крайне простым циферблатом.

Внешность Роуна, его манера одеваться свидетельствовали о тонком классическом вкусе и казались Джолетте привлекательными. И все это, подумала она, стоило далеко не дешево.

Внезапно он открыл глаза и посмотрел прямо на нее. Джолетта почувствовала, как забилось ее сердце. Оказывается, он вовсе не был так безмятежен, как ей показалось вначале. Взгляд его, осторожно-непроницаемый, постепенно потеплел.

— Я храпел? — спросил он. Она покачала головой.

— Вовсе нет. Я вам завидовала. Мне никак не удается привыкнуть к разнице во времени.

— Присоединяйтесь ко мне, — сказал он. — Предлагаю свое плечо в качестве подушки.

— Не могу. Слишком много всего надо сделать и посмотреть. — Она улыбнулась, чтобы как-то смягчить свой отказ, но тут же сама о нем пожалела. Предложение казалось удивительно заманчивым. Чтобы отвлечься, она принялась искать свой путеводитель, который лежал на бумажной скатерти под ворохом туристических проспектов.

— Я хотел спросить про ваши записи, — сказал он. — Как мне показалось, вы говорили, что работаете в библиотеке. Вы пишете статью о достопримечательностях Англии?

— Мне просто нравятся подробности. Никогда ведь не знаешь, что тебе может понадобиться. — Отвечать было легко, ведь этот вопрос ей уже много раз задавали ее попутчики.

— Меня очень удивляет, что вы путешествуете одна. Наверняка в вашей жизни есть человек, который мог бы сопровождать вас.

Перелистывая страницы путеводителя, Джолетта ответила, не поднимая головы:

— Такого нет.

— Нет?

— Нет.

Он немного помолчал, пытаясь по тону, каким она это произнесла, осмыслить ситуацию, а затем спросил:

— Вы что-нибудь имеете против мужчин?

— Почему вы так решили? — Она удивленно подняла на него глаза.

— Большинство женщин вашего возраста, особенно таких хорошеньких, уже замужем.

— Я была помолвлена, — легко сказала Джолетта. — Но из этого ничего не вышло.

— Он оказался ничтожеством, да? А вы потратили на него так много времени и так глубоко в нем ошиблись, что теперь не доверяете самой себе.

Некоторое время она обдумывала его слова.

— Не знаю.

— Это единственное логическое объяснение.

— Он мог погибнуть в автомобильной катастрофе или оказаться голубым,

— ответила она чуть обиженно.

— Но не оказался. Так что же произошло?

— Мы встречались шесть лет, и почти все это время были помолвлены. Он считал, что мы сначала должны накопить денег, чтобы обеспечить свое будущее. А потом решил, что лучше купит себе новую машину.

— И все? — спросил Роун, нахмурившись.

— Не совсем, но в общем так.

Роун кратко, но в сильных выражениях описал человека, который был ее женихом. Получилось похоже.

— Именно, — согласилась она.

— Он оказался ничтожеством, но это не значит, что все остальные мужчины такие же.

— Спасибо, я знаю, — сухо ответила Джолетта.

— Но вам от этого не легче. Хотите услышать мою печальную историю?

Девушка пожала плечами, раздумывая про себя, с чего это она вдруг заговорила о Чарльзе. Обычно она не упоминала его в разговоре со случайными собеседниками.

Роун сел и потянулся за бутылкой шампанского. Разлив то, что осталось, в два стакана, он предложил один Джолетте.

— Моя жена не то что шесть, и трех лет не продержалась. На Бора-Бора она влюбилась в инструктора по подводному плаванию, увлеклась пением китов, будущим океанов и всем этим «Гринписом». Мне она сказала, что я зануда, что жизнь у меня упадническая, и стала жить со своим милым в шалаше на пляже.

— Вы это выдумали, — сказала она недоверчиво.

— Нет. Клянусь. — Он поднял руку в бойскаутском салюте.

— Я вам не верю.

— Она прислала мне фотографию своей хижины. Под ступенями заднего крыльца живет краб размером с небольшую собачку, а с переднего они могут нырять или ловить рыбу на завтрак.

Джолетта рассматривала вино в своем стакане.

— Не похоже, чтобы вы очень переживали.

— Поначалу было несладко, но потом все прошло. Мы оба понимали, что у нас не получится совместной жизни. Если людям плохо друг с другом, лучше разобраться через три года, а не через тридцать.

— Наверное, — медленно проговорила она.

— Скажите, вы скучаете по тому парню?

— Больше нет. — Она допила вино.

— Мне кажется, он ни в чем не мог удовлетворить вас. Такие люди чересчур эгоистичны.

Она искоса взглянула на него, но ничего не ответила.

— Так забудьте о нем. И не вспоминайте.

— Я бы не хотела забыть обо всем, — ровным голосом сказала она.

Они сидели неподвижно, подставив лица теплым ласковым лучам солнца, а трава вокруг них колыхалась от ветра. Джолетта задумалась, вспоминая свои прежние влюбленности, и не только свои. Заговорила она не сразу.

— Роун?

Поглощенный своими мыслями, он отозвался только через несколько секунд.

Она чуть нахмурилась и продолжала:

— Вы что-нибудь знаете про Иностранный легион?

— Про что?

— Про французский Иностранный легион.

— Оборона форта в пустыне до последнего патрона и вся эта голливудская белиберда?

— Мне хотелось узнать, когда он был создан.

— Судя по фильмам, не позже середины прошлого века. Но в каком году точно — не знаю.

Она лишь кивнула и снова задумалась. Роун отставил в сторону пустой стакан.

— Хотите, я узнаю поподробнее? — спросил он.

— Нет, спасибо, — улыбнулась она. — Это не так важно. Я просто думала о том, что читала когда-то… и еще о кольце. Я видела его в антикварном магазине. Оно имело печатку, и мне сказали, что это знак Иностранного легиона. Он изображал феникса, птицу, возрождающуюся из пепла. Но я точно не помню, было ли там что-то еще… кажется, венок вокруг головы.

— Лавровый венок, как у римских триумфаторов?

— Вроде.

— Феникс — это понятно, как бы в ознаменование новой жизни тех, кто погиб. Но больше я ничего не знаю.

— Забудем об этом, это не так важно.

Он смотрел на нее задумчиво и изучающе. Джолетта чувствовала, как взгляд его скользит по волосам, лицу, фигуре. Напряжение, возникшее между ними, сковало обоих. У Джолетты было такое ощущение, что, вздохни она чуть глубже, наклонись к нему хоть на сантиметр ближе, и окажется в его объятиях. Но она никак не могла понять, от кого исходит этот импульс

— от него или от нее самой. И хочется ли ей поддаться этому импульсу.

Одна из овечек на лугу подняла голову и заблеяла. Джолетта вздрогнула, сердце ее забилось сильнее. Она отвернулась и взглянула на часы.

Роун, наблюдавший за ее движениями, вздохнул.

— Понял, пришло время снова играть в туристов.

— Боюсь, что так, — тихо сказала она.

Джолетта полагала, что Роун предложит отвезти ее обратно в Лондон, и пыталась придумать причину для отказа. Но отказываться не пришлось. Он доставил ее на площадь, где стояли автобусы, как раз перед началом посадки. Он был слегка рассеян, сказал, что ему надо срочно позвонить, и, пообещав встретиться с ней на следующий день, распрощался и ушел.

Она вздохнула с облегчением, но чувствовала себя немного обиженной. Обругав себя за отсутствие логики, Джолетта направилась к автобусу. По дороге она собиралась разобраться со своими записями, но вместо этого большую часть времени смотрела в окно на поля, изгороди и сельские домики.

Когда она переодевалась у себя в номере, чтобы присоединиться к очередной, экскурсии, зазвонил телефон.

— К вашим услугам круглосуточная информационная служба, — сказал Роун веселым голосом. — Я решил, что вам будет интересно узнать о том, что Иностранный легион был основан королем Луи-Филиппом в 1831 году. Рекруты, исключительно иностранцы-добровольцы, подписывали контракт на пять лет. По окончании службы они получали французское гражданство. Их прежние имена и прежняя жизнь держались в строжайшем секрете. Они были наемниками, кем и остаются по сей день, и давали клятву верности не Франции, а Легиону. Что-нибудь еще интересует?

— А печатка на кольце?

— Только феникс, без венка. Довольны?

— В восторге.

— Появлюсь рано утром. За наградой. — Он повесил трубку до того, как она успела ответить.

На следующее утро Джолетта проспала. Но не из-за того, что вернулась в гостиницу слишком поздно, перепробовав множество сортов эля в разных пивных, после прогулки по Уэст-Энду в сопровождении их жизнерадостного красноносого гида, похожего на персонаж из романов Диккенса. Ночью она долго лежала без сна, думая о Роуне, о том, как он оказался с ней в одном самолете, и о том, что он постоянно ищет встреч с ней.

Конечно, и такое бывает — случайное знакомство, взаимное влечение. Но что-то ее настораживало. Она была достаточно высокого мнения о себе, но все же с трудом верилось, что такой человек, как Роун, влюбился в нее настолько, чтобы следовать за ней по всем местам, которые она посещала со своей туристической группой.

Джолетта решила не торопиться и пропустить завтрак. Когда она спустилась вниз, Роуна еще не было. Она ждала его до тех пор, пока автобус в Вестминстерское аббатство не был полностью готов к отправлению. Он так и не появился, и Джолетта, покачав головой, отправилась на экскурсию.

Сегодня Роуна ей не хватало явно — не с кем было пошутить, обменяться репликами. Днем она знакомилась с великолепием «Харродза» в одиночестве и поняла, что рассматривать разнообразные залы с пышной лепниной на потолках и сияющим мрамором повсюду без него не столь интересно. Чай в кафе на террасе четвертого этажа торгового центра удовлетворил ее голод, разыгравшийся после разглядывания сладостей, кексов и сыров этажом ниже, но лучше было бы, если бы Роун оказался рядом и показал ей, как наливать манговый чай, не уронив серебряное ситечко с крышки серебряного чайника. А попытка разобраться в тайне передвижения лондонских автобусов из желанного приключения превратилась в мрачную необходимость.

На следующий день молодой человек снова не появился.

Джолетта решила о нем не думать, но все же ей хотелось с кем-нибудь поделиться восторгами по поводу садов и парков и пожаловаться кому-нибудь на то, как мало у нее времени по сравнению с Вайолетт, имевшей в своем распоряжении долгие недели для прогулок. Ей нужен был человек, вместе с которым она могла бы наслаждаться густыми зарослями рододендронов и азалий и огромными кустами сирени в цвету и кто понял бы, почему она как завороженная стоит перед клумбой анютиных глазок.

Она хотела рассказать Роуну о дневнике. Тогда, в Бате, она с трудом удержалась, чтобы не поведать ему историю об Аллине и кольце с фениксом. Порыв совершенно идиотский, но она была уверена, что Роун понял бы и, возможно, помог бы разгадать секрет кольца. По крайней мере, его незаинтересованное мнение было бы весьма полезно. Ей хотелось знать, что бы он сказал про язык цветов, который Аллин так романтично использовал. Расценил бы он это как изящный и благородный жест или просто как проявление сентиментальности?

Глупо отрицать, что это было сентиментально. Но что в том дурного? Складывалось такое впечатление, что будто люди викторианской эпохи, наслаждавшиеся высотой и глубиной собственных чувств, были в чем-то свободнее современных людей. Теперь ни у кого не хватает времени на нежные ухаживания, на изящные знаки внимания, демонстрирующие силу привязанности; сентиментальность стала чем-то зазорным — слащавым и примитивным. Ее подавляют, как викторианцы когда-то подавляли сексуальность. В нынешнее время все наоборот, поэтому любовь представляется как сексуальное влечение, а в моде жаркое дыхание и откровенные жесты. И как же это печально!

Джолетта даже завидовала Вайолетт. Та приехала в Европу, чтобы отвлечься и зачать ребенка, а нашла романтическое приключение. У Джолетты и ее незнакомца все было не так. Почему — она не знала, возможно, по ее собственной вине. Быть может, ей самой следовало быть менее сдержанной. Или даже сделать первый шаг.

Но на самом деле сейчас это не имело никакого значения. К чему ей осложнения? Следующим утром ей предстоит пересечь Ла-Манш. Она обойдется и без Роуна.

Джолетта медленно брела по тропинкам Риджентс-парка и вдруг поймала себя на том, что постоянно оглядывается и всматривается в лица прохожих. Сначала она решила, что скорее всего подсознательно ожидает появления Роуна. Но потом поняла, что ощущает себя не в своей тарелке. Она все время чувствовала, что за ней кто-то наблюдает.

Джолетта тут же потеряла всякое удовольствие от прогулки и убрала блокнот, куда вносила описание вьющихся роз, ломоноса, глицинии и других цветов, о которых упоминала Вайолетт. Потом она сделала еще несколько фотографий цветочных клумб, но уже без всякой охоты. Затесавшись в группу школьников, проходивших мимо в одинаковой форменной одежде, она проследовала с ними до выхода, а затем дошла до метро, чтобы вернуться в гостиницу.

Там ее ждала записка от Роуна. Она прочла ее в лифте, потом, уже в номере, перечитала внимательнее. Записка не содержала ничего сентиментального или романтического. Она была краткой, чуть шутливой и деловой. Роун извинялся за то, что не появился, как обещал, — возникли дела, которые требовали и требуют до сих пор его участия. Несколько раз он пытался дозвониться, но ее не было. Он желал ей удачно добраться до Франции и собирался найти ее в Париже.

Это было так не похоже на просьбу о тайном свидании. Джолетта, в которой боролись самые противоречивые чувства — от радости и удовольствия до раздражения, — покачала головой. Да, слишком уж многого она хотела. Вопрос в том, хотела ли она этого именно от Роуна Адамсона.

Поскольку обедала она поздно — ей так и не удалось перестроиться на новое время, — на ужин ей идти вовсе не хотелось. Накануне в «Харродзе» она купила немного фруктов, сыру и хлеба. Поэтому Джолетта решила принять ванну, перекусить, немного почитать и улечься спать.

Когда она открыла шкаф, чтобы достать ночную рубашку, то сразу поняла, что комнату обыскивали. Белье у нее было из нейлона и искусственного атласа, но она держала его аккуратно сложенным, а не сваленным в кучу. Книги и брошюры, которые она купила за последние дни, лежали не в том порядке, вещи в чемодане были переложены, свитера, которые она взяла с собой для Швейцарии, оказались сверху.

Возможно, это горничная любопытничала, но в большинстве гостиниц горничные достаточно надежны. Может, это вор искал деньги или паспорт — ей рассказывали, что на черном рынке американский паспорт стоит несколько тысяч. В таком случае его ждало разочарование. Все мало-мальски ценное она носила с собой в сумке. В том числе и дневник.

Ей не хотелось думать, что искали именно дневник, не хотелось привыкать к мысли, что следует быть настороже. Она только-только почувствовала себя в безопасности, хоть немного отошла от своих проблем. Джолетта почти надеялась, что происшествие в аэропорту было простой случайностью, что оно никак не связано с Новым Орлеаном. Но больше так считать она не могла, свыкнуться с этой мыслью было нелегко.

С еще большим трудом она призналась себе в том, что между Лондоном и Новым Орлеаном есть еще одна связь, еще одно совпадение. И это был Роун…