"Эльфийский корабль" - читать интересную книгу автора (Блэйлок Джеймс)

Глава 12 Лунный Человек

Прошло довольно много времени, хотя Джонатану показалось, что промелькнуло лишь мгновение. Проснулся он оттого, что кто-то тряс его за плечо. Это оказался молоденький гном, одетый в совершенно дурацкий костюм, видимо призванный служить ливреей.

– Просыпайтесь, господин Бинг. Ваши друзья уже встали.

Джонатан с шумом выпил чашечку кофе, а затем натянул брюки, надел рубашку и подтяжки. Пока он спал, всю одежду выстирали и высушили. Его кожаный мешочек был по-прежнему набит монетками и амулетами и лежал на стуле, свесившись через край. Он был рад, что парнишка-гном позаботился об Ахаве и принес ему миску с пахтой, но, пожалуй, и наполовину не был счастлив так, как Ахав.

Джонатан нашел Профессора Вурцла внизу – тот расправлялся с тостами и джемом и ждал, когда ему принесут яйца и бекон. Джонатан уселся рядом, заметив, что на столе также стоит пустая тарелка с остатками яичного желтка и корками хлеба. Дули, как выяснилось, уже поел и куда-то исчез. Твикенгема нигде не было поблизости, но когда Джонатан предложил круглому Монрою деньги за завтрак, тот просто ответил:

– Эльф уже позаботился об этом, сэр.

Джонатан понял, что речь шла о Твикенгеме, и пришел к выводу, что этот эльф был посвящен во все таинственные события, о которых Джонатан не хотел думать до тех пор, пока чуточку не отдохнет. Он справедливо предположил, что эльф должен вскоре объявиться.

После завтрака они отправились осматривать Город-На-Побережье. Туман развеялся, поэтому он не казался таким мрачным, каким выглядел прошлой ночью. Но солнце светило тускло, и воздух был холодный и влажный. Слева от них, не дальше чем в двадцати ярдах, высилась каменная стена, которая, как они могли теперь убедиться, окружала весь город. В высоту она была примерно пятнадцать футов, и если пройти в арку, ведущую к открытым докам, расположенным вдоль пристани, то можно было заметить, что толщина ее составляла примерно шесть футов. Профессор Вурцл сделал предположение, что стена служила защитой от пиратов. Джонатану понравилась эта идея, и, когда они зашагали вверх по холму, в сторону центра города, ему показалось, что она совсем не лишена оснований. Город был выстроен на низких холмах побережья, и на двух таких холмах, возвышаясь над всеми домами и прочими постройками, были видны строения, больше всего напоминавшие форты. Джонатан видел пушечные стволы, торчащие из амбразур, с дулами, направленными в сторону залива и в открытое море.

В целом же город производил впечатление чистого и ухоженного, несмотря на то что большую часть года здесь была плохая погода. Как и в любом портовом городе, у моря берег был сплошь усеян разным мусором – высохшими водорослями, остатками сломанной клети, вымазанной смолой, и заржавевшим металлическим ломом. А в воздухе все время ощущался запах рыбы и соли. Если же углубиться в береговую часть на полмили, то можно было увидеть пеликанов, разгуливающих по улицам, и услышать рев туманного горна, предупреждающего рыбацкие суда, баржи и шлюпки о том, чтобы они держались подальше от скалистых берегов.

Стоящие вдоль улиц дома были высокими и узкими, и большинство из них имели три этажа и вдобавок мансарду, расположенную под самой крышей. С козырьков домов под углом свешивались деревянные ручки с укрепленными на них блоками. На блоке одного дома, спереди, преграждая собой улицу, ведущую от корчмы, висело пианино. Рабочие, одетые в штаны из грубой ткани, суетились вокруг, выкрикивая команды и раздавая всевозможные указания. При этом они выглядели так, словно были готовы при возникновении каких-либо мельчайших затруднений тут же наброситься на работу и разрешить все без промедлений.

Все усилия жителей города были направлены на то, чтобы поднимать друг другу настроение, – большинство домов были выкрашены в яркие цвета, но во многих случаях должный эффект не достигался из-за бесконечных туманов, и краски выглядели гораздо более тусклыми, чем хотелось бы. Почти во всех домах окна были заставлены коробками, в которых стояли горшочки с растениями. Во влажных погодных условиях эти растения росли очень буйно, настолько, что целиком увивали фасады домов. Если кому-то нравятся постоянные туманы и дожди, то Город-На-Побережье как раз для него. Джонатан подумал, что здесь, наверное, можно было бы писать Длинные поэмы, в задумчивости глядя из окон мансарды вниз, на затуманенные улицы. Это было бы очень подходящим местом для Буфо и Желтой Шляпы, хотя если они будут творить в таких условиях, то свои стихи скорее всего посвятят туманам. На холме стоял дворец, и он служил не просто для украшения – и потому не был похож ни на один из тех пестрых спиралевидных дворцов, в которых жили короли Океании. Дворец, выложенный из темного камня и выглядевший мрачным и тусклым – почти таким же, как мгла, окружающая его временами, – был не чем иным, как крепостью, стоявшей в центре города, который и сам по себе был крепостью.

Профессор предложил подняться к дворцу, и Джонатан, у которого не было лучшего плана, не стал возражать. Ахав с довольным видом семенил рядом. Они миновали две улицы, которые соответственно назывались Второй улицей и Третьей улицей и тянулись параллельно заливу. Вдоль улиц выстроились трактиры и лавки, и гномы с серьезными лицами шли в это прохладное утро в сторону залива. То и дело раздавался рев фогхорна, а иногда следом появлялись клочья тумана, словно в объяснение этим звукам. Мощенные булыжником улицы тянулись вниз в разных направлениях, и редкие повозки, проезжающие мимо, тряслись по мостовой с ужасным грохотом. Джонатан и Профессор миновали две книжные лавки, выглядевшие весьма привлекательно и буквально до потолка набитые всякой всячиной. Эти магазинчики напоминали лавки из страны, описанной у Дж. Смитерса, и Джонатан отметил название улицы, проходившей перпендикулярно, намереваясь на обратном пути ненадолго заглянуть сюда.

На каждой улице горели фонари, причем большинство из них – неестественно ярким светом, несмотря на то что время потихоньку приближалось к полудню. Но когда отдельные клочья тумана собрались вместе и сгустились, огонь от фонарей просвечивал сквозь них, из-за чего все вокруг казалось еще более призрачным. Профессор отметил, что Город-На-Побережье был на удивление тихим и если где-то раздавался шум, приглушенный туманом, он отчетливо выделялся на фоне утренней тишины. Стук копыт по мостовой, крики парящих над головой чаек, шарканье ботинок по булыжнику – все эти звуки были самостоятельными и неповторимыми, и они не сливались с обычным городским шумом, как это было в городке Твомбли.

Путешественники поднялись вверх по улице, полной торговцами зеленью и рыбой. Ноябрь, конечно, не был лучшим месяцем для овощей и фруктов, поэтому сказать, что прилавки зеленщиков ломились от товара, было нельзя. Другое дело – дары моря. На прилавках лежали большие кучи моллюсков – литорин и мидий, лунных улиток, устриц, огромные бочки были набиты кальмарами, креветками и многим другим. Рыбка-туманка была явно не в изобилии, но тем не менее стоила дешево; лосось, несмотря на то что его розовые ломти можно было увидеть на каждом прилавке, стоил довольно дорого. Джонатану всегда нравилось думать и читать о разных дарах моря, но почему-то вкус этих даров его интересовал гораздо меньше, чем то, например, как они выглядят и называются. У одного торговца они увидели кипящий бак с водой, в котором варились крабы. Профессор предложил вернуться сюда, когда подойдет время обеда, прихватив с собой бутылочку белого вина и батон хлеба, и Джонатану эта идея показалась просто великолепной.

Пройдя примерно две трети пути к дворцу, они натолкнулись на Дули. Он стоял на бочке и разговаривал с гномом, который, казалось, не обращал на него особого внимания. Дули рассказывал о том, как в лесу их осадили гоблины, как он дрался с троллями, о сокровищах и прочих чудесах, которых не было и в помине, но которые чудесным образом оживляли его рассказ. Гном, потный, с красным лицом, держал в руке длинную трубку, на конце которой свисал сверкающий стеклянный шар. С помощью этой металлической трубки гном отливал шар, аккуратно залитый сверху цветным расплавленным стеклом. Сначала Джонатан подумал, что гном занят изготовлением жуткого стеклянного глаза, вероятно для циклопа, который потерял собственный, – а это для циклопа большая неудача, – но оказалось, что он делал пресс-папье. Они представляли собой маленькие прозрачные шары – Джонатан никогда не видел ничего подобного прежде. Они были крупнее шариков для игры, а внутри некоторых были видны крошечные сады из мельчайших стеклянных цветов. Многие цветы были настолько малы, что Джонатану пришлось тщательно изучить пресс-папье, чтобы как следует рассмотреть их. Другие цветы были покрупнее и больше напоминали удивительных животных и морские создания. Глядя на это чудо, даже Профессор минут десять не переставая охал и ахал. Один из шаров имел темно-синюю окраску и был усыпан звездочками из кусочков стекла, сверкающих как драгоценные камни. Джонатан поднес этот шар к глазу и заглянул внутрь, и ему показалось, что все шумы вокруг затихли, а сам он словно погружается в глубь драгоценного камня. Это было очень странное, даже страшное, но в то же время совершенно удивительное ощущение. Он стоял, всматриваясь в глубину шара, пока не услышал, что кто-то позвал его и тронул за плечо. Это был Дули.

– Господин Бинг-Сыровар, – сказал Дули. – Идемте с нами, сэр. Мы, сэр, хотим осмотреть дворец.

Джонатан положил пресс-папье на место и увидел, что Профессор уже вовсю поднимается вверх по дороге.

Он почувствовал себя немножко глупо, что стоял тут и таращился на какой-то стеклянный шар, и повернулся к гному, все еще склонившемуся над своей работой.

– Отличная штука, редко где увидишь что-то лучше, – заметил он тоном знающего человека.

Гном любезно улыбнулся Джонатану, подмигнул, а затем добавил таинственно:

– Да и такое увидишь нечасто, – а затем вернулся к своей работе.

“Забавный маленький человечек”, – подумал Джонатан, удивляясь этому непонятному заявлению, но в то же время понимая, что гном прав.

Дворец и наполовину не был интересен так, как пресс-папье. Рядом с ним не было видно никого, кроме двух гномов, которые стояли опираясь на свои невероятные топоры, возле громадных дубовых дверей. Мальчишка с перочинным ножичком, подумал Джонатан, мог бы разделаться с обоими гномами сразу и проскользнуть внутрь, прежде чем они успеют только поднять свои топоры, не говоря уже о том, чтобы взмахнуть ими. Но затем он предположил, что эти охранники находятся здесь главным образом для устрашения, – как оказалось, король уехал ловить рыбу на своем судне и вернется только на следующий день.

Наконец, по предложению Профессора Вурцла, путешественники решили ознакомиться с местной торговлей хлебом и вином. Получив удовольствие от вкушения всевозможной пищи, они вернулись на постоялый Двор и все трое завалились спать.

Второй день путешественники провели почти точно так же. В полдень они принялись за моллюсков литорин, и Джонатан понял всю прелесть этого занятия, обнаружив, что моллюск ни под каким предлогом не желает вылезать из своей раковины. Выковыривать же их оттуда оказалось довольно трудным делом, и чувство голода росло намного быстрее, чем Джонатану удавалось утолить его.

Это были чудесные дни. Профессор вяло жаловался на пасмурную погоду, но Джонатану она скорее нравилась. Она создавала как бы своеобразное “настроение”, как не раз выражался Дули. Твикенгем объявился на третий день и сказал, что коротышки прибыли прошлой ночью. Там, во дворце, сообщил Твикенгем, устраивается встреча, на которой путешественникам стоило бы поприсутствовать. Должны быть поданы яблочные пироги, мороженое и горячий кофе. Это было важно для всех коротышек, потому что они сильно проголодались в дороге, но особенно это было важно для Сквайра, который не мог не есть долго. Пек эти пироги сам пекарь Экройд, и если бы не тот факт, что он и Сквайр были очень близкими друзьями, то Сквайр отправился бы на поиски пирогов еще час назад.

Поэтому путешественники в сопровождении эльфа отправились во дворец, где у входа стояли те же самые гномы-охранники, вооруженные своими жуткими топорами. А за дворцом, на огороженной живой изгородью лужайке, где все обычно играют в крокет, лежал воздушный корабль эльфов. Это был тот самый корабль, в этом Джонатан был совершенно уверен, который напугал троллей недалеко от Ивового Леса. На борту его улыбался, раздувая и без того пухлые щеки, Лунный Человек, таинственный ключик от часов. И вновь Джонатан подумал о своих магических монетках и потрогал кожаный мешочек, висящий на поясе.

Из– за высокой изгороди были видны возвышающиеся мачты и свернутые паруса этого огромного корабля, что очень удивило Джонатана. Ведь море находилось отсюда не меньше чем в полумиле. Профессор объяснил, что, очевидно, за дворцом находится запруда или канал, ведущий к морю. Но они не успели хорошенько все разузнать -через прореху в изгороди, щебеча, смеясь и показывая на трех путешественников, гуськом вышли несколько эльфов. Как и Твикенгем, они были чуть побольше коротышек, но не такие плотные, как гномы. Странным было то, что некоторые из эльфов в тусклом солнечном свете казались полупрозрачными. Джонатан представил себе, как бы он мог видеть какого-нибудь эльфа сквозь второго, а того – сквозь третьего, словно все они были сделаны из мутного стекла. Но когда солнце заслонило клочковатое облако, иллюзия – если конечно, это была иллюзия – исчезла и эльфы приняли вполне реальный вид и казались более статными и менее смешливыми, чем коротышки. На какой-то миг Сыровару подумалось, что они просто важничают, – один или двое эльфов бросили на него высокомерные взгляды. Но вскоре он убедился, что эльфы увлекаются песнями и шутками даже больше, чем коротышки.

Твикенгем находился поодаль от толпы эльфов, словно их разговоры и смех утомляли его. Впереди всех шагал очень толстый эльф, который был чрезвычайно похож на мэра Бэстейбла. У него был весьма деловой вид, хотя и деловые эльфы оказались веселыми ребятами. Джонатан предположил, что сейчас, наверное, будет произнесена речь.

– Привет, привет, привет! – громко сказал круглый эльф. – Джентльмены, джентльмены, джентльмены! А? Да, да!

Джонатан шепнул Профессору, что этот веселый эльф как будто пытается играть словами, и Профессор с ним согласился. Их окружили эльфы, и все принялись обмениваться рукопожатиями. Но рук было так много, что Джонатан растерялся и не знал, кому же он пожимал руку. Эльфы протягивали руки от чистого сердца, но вдруг Джонатан осознал, что пожал, наверное, руки каждому не менее трех-четырех раз, и понял, что над ним сыграли шутку.

Толстый эльф громко рассмеялся, когда Джонатан наконец сообразил, и с важностью пожал его руку в последний раз, покачивая своей рукой так, как обычно покачивается студень. Джонатан подумал, что в целом этот ритуал производит довольно странное впечатление, но шутка ему понравилась, и поэтому он повел себя очень любезно, когда круглый эльф объяснил, что таким образом он просто демонстрировал свое теплое отношение к нему. Эльфы вновь расхохотались, так им понравилась эта шутка. Взрывы смеха без конца прерывались громкими восклицаниями:

– По двадцать рук на каждого!

– А он и попался!

– Сколько можно было жать руки!

Твикенгем улыбался лишь краешком рта, хотя при этом у него был такой вид, словно шутка на самом деле его нисколько не интересовала.

– Твики, Твики, Твики, – произнес толстый эльф, которого, как выяснилось, звали господин Бламп. – Там, во дворце, еда, сэр. Еда и питье для Солнечных эльфов с крылатого корабля. Птичка, машущая крыльями, да?

Его последнее замечание, очевидно, показалось эльфам очередной шуткой, и они опять расхохотались.

– Привет, старина Бламп,– сказал Твикенгем. – Это, как тебе известно, Джонатан Бинг из городка Твомбли, Профессор истории Вурцл и Дули-внук.

– Ловкие, ловкие, ловкие ребята! – воскликнул Бламп, опять протягивая Джонатану свою руку. Но когда тот очень вежливо протянул ему свою, Бламп резко отдернул руку назад и вытянутым большим пальцем пару раз толкнул самого себя в плечо, при этом смеясь как сумасшедший. Джонатан усмехнулся, тем самым показывая, что он свой парень, но Профессор бросил на Твикенгема взгляд, в котором читалось, что он устал от этих нескончаемых острот.

– Где Его Величество? – спросил Твикенгем загадочным тоном. – У нас есть новости.

– А, новости, – сказал господин Бламп. – Только новости ли? Его Величество на канале охотится со своими утконосками.

– Утконосами, – вежливо поправил его Профессор.

– Ну конечно, – сказал Бламп. – Несомненно, он скоро будет.

Внезапно открылась большая дверь, и из дворца вышли Буфо, Сквайр, Ветка и Желтая Шляпа. Ветка из-за чего-то ругал Сквайра, а тот запихивал себе в рот кусок пирога или хлеба, очевидно уговорив кого-то отыскать ему немного еды, чтобы помочь справиться с голодом до того, как будут поданы пироги Экройда. Из кучки эльфов послышались возгласы: “Ба, да это же Сквайр!” и “Там Сквайр Меркл!” – когда тот, широко улыбаясь, попал в их поле зрения. После завершения церемонии приветствия, сопровождающейся пиханием, толканием и рукопожиманием, эльф в остроконечной шляпе преподнес Сквайру кожаный мешочек, стянутый вверху шнурком.

– Шарики! – шепнул Буфо Желтой Шляпе, а Дули стал пробиваться сквозь толпу эльфов, чтобы убедиться в этом. И действительно, Сквайр тут же уселся на траву и высыпал из мешка шары. Звон маленьких блестящих шариков, казалось, раздавался повсюду, и шары сыпались и сыпались из мешка, превращаясь в настоящий ручей. Очень быстро этот ручей превратился в реку, затем в лужу, а потом в озеро – сотни шариков выкатывались из мешка, сверкая всеми цветами радуги в лучах утреннего солнца.

Стало ясно, что этот мешок с шариками – не совсем обычный. Даже у Сквайра Меркла хватило ума завязать наконец мешок, чтобы не потерять столько шаров, сколько все коротышки могли бы унести в обоих корзинах. Мешок, казалось, не имел дна, и Джонатану тожезахотелось иметь такую вещь. Его всегда привлекала идея чего-то нескончаемого – натолкнуться, например, на бесконечные полки, уставленные книгами Дж. Смитерса из Бромптона, или найти комнату, а за ней – другую, а еще дальше – третью, и так без конца, и чтобы все они были набиты драгоценными камнями и золотыми монетами, и чтобы в них можно было рыться, как кроту. Здесь, правда, были лишь мраморные шарики эльфов. Джонатан решил, что, когда путешествие закончится и наступит весна, он вновь отправится на юг, в страну коротышек, чтобы навестить Сквайра и еще раз взглянуть на его мраморное сокровище.

А тот сидел на траве, пристально глядя на темно-красный шар размером со сливу, украшенный цветными разводами, так, словно смотрел сквозь какую-то волшебную дырку в самый центр Земли.

Только тут Джонатан заметил, что к ним по тропинке через луг кто-то поднимается. После всех этих разговоров о Его Величестве он подумал, что это, наверное, король гномов. Но когда показалась его голова, а затем и туловище, стало ясно, что это никакой не гном, а некто, лицом удивительно похожий на человека, изображенного на борту воздушного корабля эльфов и на карманных часах Дули.

Человек этот неторопливо шагал к ним по тропинке, идущей вдоль живой изгороди, заросшей кизилом, и казалось, у него не было никаких забот и хлопот, – так лениво он шел. Правда, когда он подошел ближе, Джонатан увидел, что незнакомец сутулился, словно нес на своих плечах тяжелый груз. Ему, очевидно, было жарко, – наверное, он разгорячился от ходьбы, но все же это было довольно странно, поскольку день был весьма холодный.

На нем был надет пиджак из твида, а из-под него виднелся жилет, украшенный вышивкой в виде луны, звезд и планет. Подойдя достаточно близко, он поприветствовал эльфов и путешественников и, прищурившись, стал разглядывать компанию сквозь очки, как сквозь стекло телескопа. Его брюки были словно сотканы из золотых ниток, и, вполне вероятно, так оно и было. Человек был почти лыс, если не считать густых волос, росших над ушами, – прическа была почти как у мэра Бэстейбла, только незнакомец не был таким растрепанным.

Лунный Человек – а Джонатан подумал, что это именно он, – без сомнения, выглядел немного необычно, и его тоже легко было принять за какого-нибудь короля. Глаза за очками казались у него очень веселыми, но Джонатан заметил, что он был как будто чем-то озабочен. Однако Джонатан понял, что Лунному Человеку нравятся все хорошие вещи: есть на завтрак яблочный пирог и мороженое, дурачиться на берегу реки вместе с утконосами, прогуливаться по тропинке между двумя живыми изгородями, любоваться мраморными шариками вместе со Сквайром и в то же самое время исследовать тайны калейдоскопов и стеклянных пресс-папье.

Он пожал Джонатану руку, обратившись к нему при этом “Сыровар”, и поздоровался, а затем отметил, что он тоже немного знаком с искусством сыроварения.

– Нет ничего удивительнее сыра с изюмом, – сказал он, – разве что самый лучший зеленый сыр.

Джонатан пожалел, что с собой у него нет ни кусочка сыра с изюмом, но его привлекла возможность более подробно изучить местные способы сыроварения и, как говорится, поболтать на профессиональные темы. Но он решил дождаться более подходящего момента. Ему никогда не нравилось устраивать дискуссии, если в компании не было никого, кто мог бы так же полноценно участвовать в них. Это было небольшим проявлением эгоизма с его стороны, который в целом ему был чужд.

Сквайр собрал все свои шарики и положил их обратно в мешок, который удивительным образом вырос настолько, чтобы спокойно вместить их все. Затем он встал, закинул мешок за плечи и кивнул Лунному Человеку.

– А где господин Экройд? Нам нужно видеть господина Экройда. У Сквайра к нему дело. Важное дело, связанное с пирогами.

– Господин Экройд во дворце, – сказал Буфо. – И как раз сейчас он раскладывает пироги.

– Пойду поговорю с Экройдом, – сказал в ответ Сквайр.

Лунный Человек, оказывается, был его хорошим другом, поэтому он радостно взял его под руку и они вдвоем направились к дверям дворца.

– Мы поищем господина Экройда вместе, сэр.

В ответ на эти слова Сквайр радостно улыбнулся.

Несмотря на то что дворец был выстроен из камня и снаружи выглядел мрачным, внутри он был отделан очень хорошо. От большого вестибюля во все стороны расходились длинные залы, а каменные полы покрывали толстые ковровые дорожки, сотканные из нитей ярких, весенних цветов. С потолка гроздьями свисали сверкающие кристаллы розового кварца, превосходно служившие в качестве ламп. Джонатан не понимал, каким образом эти кристаллы светятся сами, но Профессор Вурцл, предвидя его вопрос, наклонился к нему и объяснил:

– Это огненный кварц. Очень большая редкость. Гномы добывают его за Изумрудными Утесами. Говорят, эти камни светятся, не переставая, пятьсот лет.

Они прошли в большой зал, посередине которого стоял тяжелый, потемневший от времени старинный стол, уставленный кружками, тарелками, вилками и прочей посудой. Двое молоденьких гномов разливали по кружкам густой кофе, и от него валил пар, который разлетался по залу вместе с приятным запахом кофе и корицы.

Твикенгем представил Джонатана другому гному, который доставал пироги из деревянной тележки на колесиках. Гном был плотный и бородатый, и он с таким пылом стал пожимать Джонатану руку и тряс ее до тех пор, пока тот не начал интересоваться: а прекратит ли он это когда-нибудь?

– Так вы и есть тот самый знаменитый Бинг? – спросил гном, буравя его проницательным взглядом.

– Да, это я, – ответил Джонатан.

– Я, – сказал гном, – пекарь Экройд. Вы, возможно, слышали обо мне.

Ну конечно, Джонатан слышал о нем – не только потому, что его сыр находился сейчас в пекарне Экройда, – имя этого пекаря было известно на много миль вокруг и на много миль за городком Твомбли, в холмистой долине, и известность ему принесли его медовые пряники. Для гнома Экройд был высок, он почти доходил Джонатану до груди, и у него была длинная борода, свисавшая ниже пояса. Борода эта была клочковатая и пятнистая из-за того, что почти каждый день, когда Экройд работал с печами, на нее попадали искры. Гном приподнял полу куртки и извлек оттуда нечто завернутое в вощеную бумагу, приглашая Джонатана взглянуть на это, словно на контрабанду. Предмет оказался медовым пряником.

– Первый в этом году, – произнес Экройд, и в голосе его послышались нотки таинственности.

– Действительно, – пробормотал Джонатан, разглядывая маленький, но удивительно замечательный пряник. – Сожалею, что до сих пор не зашел к вам, чтобы поговорить о делах, господин Экройд.

– Если вам будет угодно, называйте меня просто Экройдом. Так будет лучше всего. Ваш сыр в полном порядке, а на дела у нас времени еще предостаточно. Даже, пожалуй, слишком много. Будь они прокляты, все эти дела.

Джонатану понравились слова пекаря – они означали, что он гораздо больше думает о своих пряниках, чем о проведении сделок. А это был хороший знак.

Вдруг они увидели, как к ним идет Сквайр, тяжело топая и дико выпучив глаза, что, впрочем, было вполне объяснимо. Буфо, заметив, что на столах лежит всего лишь половина пирогов, попытался остановить его.

Экройд спросил Джонатана, указывая на пряник:

– Знаете, для кого это?

– Понятия не имею.

– Для Сквайра. Никто не ценит хорошие пряники так высоко, как он. Глядя на него, ни за что не подумаешь, но на самом деле он очень значительная личность.

– Он? – переспросил Джонатан.

– Несомненно. Когда умрет Король Черный Уголь, его заменит Сквайр. Он станет королем коротышек, от побережья до вершин Горной Страны Белых Скал.

Джонатан взглянул на Сквайра Меркла, полагая, что глаза толстяка выдадут в нем лентяя. Но тот стоял, вежливо слушая Буфо, который читал свою очередную поэму, а сам в это время косился в сторону пирогов. Наконец он не выдержал и перебил Буфо:

– Сквайр возьмет несколько пирогов и мороженое. Сквайр попробует пирог.

– Он будет довольно странным королем, – сказал Джонатан.

– Ничуть. В качестве короля коротышек он будет совершенен. У него всего две слабости: он очень любит поесть и собирает шарики. Говорят, у него все погреба набиты ящиками с шариками и у него есть один огромный прозрачный шар – почти гигантский, – в котором вырезаны маленькие ступеньки, по этим ступенькам Сквайр может залезть внутрь шара. Только такой коротышка достоин быть королем. – И с этими словами Экройд преподнес Сквайру пряник.

– О, пряник, пряник! – воскликнул тот, победоносно улыбаясь. – У нас есть пряник! – Он торжественно окинул взглядом зал, и все вокруг умолкли. – Хороший, добрый Экройд, – сказал он, – принес пряник для Сквайра!

– Добрый старик Экройд! – завопил Дули.

– Урра! – пронеслось по залу. И Сквайр, благодарно кивая, моментально проглотил пряник и тут же схватил кружку с кофе, чтобы запить.

Наконец все уселись за стол. С одной стороны сидели Джонатан, Дули, Профессор, коротышки и пекарь Экройд, а с другой – Твикенгем, Бламп и остальные эльфы. Во главе стола восседал Лунный Человек, а на противоположном конце, в двадцати футах – серьезный седовласый гном в коричневой накидке, который, как оказалось, и был королем рыбаков по имени Грамп, что означает “сердитый”. Джонатану пришла в голову мысль, что королю весьма не повезло с именем, но в то же время оно казалось довольно подходящим. Лицо Грампа было обветрено и испещрено морщинами, как сваи пирса – трещинами, к которому он, без сомнения, пришвартовывает свое судно. У него был такой вид, словно он чувствовал себя не на своем месте, словно жалел, что сидит здесь, а не закидывает сети где-нибудь на канале между островами. Хотя он и был весьма приветлив и радушен, казалось, его мало волнует происходящее вокруг. Однако когда к нему протопал Ахав и принялся обнюхивать его, Король Грамп дал ему корку хлеба и потрепал по голове. И Джонатан решил, что все в порядке.

Все принялись за яблочный пирог со сливками. Ломти пирога были толстыми и, как и положено хорошему пирогу, щедро сдобрены корицей. После того как Джонатан расправился с первым куском, ему тотчас же положили на тарелку следующий, а чашку вновь наполнили густым душистым кофе. Джонатан заметил, что никто не отказался от второго куска и что Лунный Человек ест свой пирог с не меньшим удовольствием, чем все остальные. Однако от третьего куска отказались все, кроме Дули и Сквайра.

Затем все принялись потягивать кофе и при этом болтать, и Джонатан про себя подумал, что если все их “военные советы” проходят в таком же духе, то ему следует пойти добровольцем в качестве генерала, адмирала или еще кого-нибудь. Правда, он испугался, что, пожалуй, эти советы будут созываться с другими целями, нежели ради того, чтобы отведать пирогов Экройда.

Тут со своего места поднялся Твикенгем и призвал всех к тишине. Почему-то он сразу принял важный и благородный вид. Он несколько раз откашлялся, а затем задумчиво зашагал туда-сюда перед окном ромбовидной формы. В лучах солнечного света, проникавших через окно, он казался полупрозрачным. Твикенгем, Бламп и его друзья были известны как Солнечные эльфы. Хотя Джонатану это всегда казалось странным, говорили, что с годами Солнечные эльфы становятся все более прозрачными и что через несколько сотен лет они имеют такой вид, словно состоят из множества цветных полупрозрачных бликов, похожих на кристаллы. И чем дальше, тем прозрачнее они становятся, пока наконец не теряют полностью облик смертных существ. Но никто, конечно, не знает этого наверняка, кроме самих эльфов, тем более что трудно быть уверенным в существовании совершенно невидимых существ. Профессор Вурцл, несомненно, знал научную теорию, объясняющую этот феномен, и Джонатан решил дождаться более подходящего момента и обязательно спросить его об этом.

Наконец Твикенгем остановился и с серьезным видом поднял палец вверх.

– Мы здесь не… – начал эльф, но тут же умолк, услышав, как Ветка вдруг разразился смехом, глядя на то, как Сквайр, очевидно вопреки его ожиданиям, не стал доедать крошки от своего пирога, а вместо этого просто сложил их кучкой на тарелке. Твикенгем хмуро взглянул на Ветку, и тот тут же замолчал. – Мы здесь, – продолжил он, – не затем, чтобы веселиться! – Он вновь строго покосился на Ветку, который сидел с поникшим видом. – Сегодня важный, ответственный Для нас день. День, когда открываются ворота судьбы. Все молчали. В году было несколько дней, которые Можно было назвать значительными. И когда они наступали, это нельзя было не принимать всерьез. Буфо громко откашлялся.

– Я тут сочинил стихотворение, господин Твикенгем, которое, я в этом уверен, как раз подходит для сегодняшнего дня. Если бы присутствующие выслушали меня…

– Избавь нас от этого, Буфо, – сказал Твикенгем. – Спрячь свой стих куда-нибудь подальше. У нас не так много времени, чтобы тратить его на чтение каких-то стихов и прочие забавы.

– Или на перекати-поле, – добавил Желтая Шляпа.

– И на это, как ты верно заметил, тоже. У нас, – продолжал Твикенгем, – сегодня гости, и, кстати сказать, очень важные гости. И каждый важен для нас по-своему. И наиболее важный гость – это, прошу прощения, вот этот молодой человек. – И он указал рукой в сторону Дули.

Дули оглядывался по сторонам, пытаясь понять, что же это за важная персона. Очевидно, он был уверен, что речь идет о Сыроваре. Однако Джонатан Бинг и Профессор сидели чуть дальше, и никто не смотрел в их сторону. Там, где сидел Дули, никого, кроме него, не было. Он не знал, что сказать, и первое, что он почувствовал, – это ощущение вины, ведь у него, как он считал, не было ничего такого, чем бы он мог гордиться.

Сквайр Меркл, сидящий на другом конце стола, извлек из своего мешка несколько шаров, внимательно осмотрел каждый и передал их по очереди одному из эльфов, который сидел напротив него. Они оба, казалось, были необыкновенно довольны. Джонатан подумал, что эльфам должны бы надоесть такие чудеса, поскольку они в любой момент могут насладиться ими, но, с другой стороны, вещи, которые нравятся по-настоящему – например, хороший яблочный пирог, – никогда не надоедают. Твикенгем строго посмотрел на коротышку и эльфа, и те тут же отложили шарики в сторону. По-видимому, дело действительно было серьезное, и все старались слушать его очень внимательно.

– Сквайр, будь хорошим мальчиком, покажи другу Дули свое кольцо, – сказал Твикенгем.

Сквайр, придерживая рукой мешок, спрятал его и подмигнул Дули. Затем он очень медленно, почти по слогам, произнес:

– Твики, Твики, Твики, Твикенгем – хлеб и джем, – и махнул свободной рукой, на среднем пальце которой было надето кольцо, в сторону Дули.

– Видел ли ты когда-нибудь такое кольцо? – спросил Твикенгем Дули.

– Нет, сэр, – ответил Дули, захваченный врасплох внезапным появлением этого кольца. – Я хотел сказать “да”, сэр. Я хотел сказать, ваша честь, что видел его один раз. Но только мельком. Я не брал его, честное слово, – пролепетал Дули, пряча свою руку в карман.

– Не покажешь ли ты нам свое кольцо? – попросил Твикенгем.

– Мое, сэр?

– Кольцо, мой мальчик. Свое морское кольцо. Кольцо Глубин Океании. Кольцо, если не ошибаюсь, с изображением наутилуса.

Дули с неохотой извлек свою руку из-под стола и показал Твикенгему кольцо. Эльфы и коротышки вскочили со своих мест и, перегибаясь через стол, стали разглядывать кольцо, а вместе с ними и Джонатан, и Профессор.

И кольцо Дули, и кольцо Сквайра, без сомнения, были отлиты одним и тем же кузнецом. Кольцо Сквайра было немного больше и имело выпуклое изображение перистой рыбы, похожей на растение, со складками кожи, развевающимися вокруг, словно она забыла как следует запахнуть свою одежду, – обычно эту рыбу называют морским чертом. В рыбий глаз был вставлен голубой алмаз.

– Сквайр, откуда ты взял это кольцо? – спросил Твикенгем.

– Это подарок, господин Твикенгем. – Сквайр на минутку замолчал, а затем, понизив голос, продолжил: – Твики, Твики, Твикенгем. – И он от всего сердца рассмеялся. Все, кроме Твикенгема, рассмеялись вслед за ним.

– А чей это подарок?

– Мне подарил его Теофил Эскаргот, которому я однажды дал свою тележку. Перевезти вещи, которые он нашел, – по крайней мере, так он мне сказал. И я обменял свою тележку на это кольцо.

– Точно, – сказал господин Твикенгем, очевидно совершенно удовлетворенный полученным ответом. – А ты, Дули, ты знаешь человека, которого называют Эскаргот?

– Да, сэр. Нет, сэр. Да, сэр, – лепетал в ответ Дули.

– Значит, да, не так ли? – настаивал эльф.

– Да, сэр, сэр. Прошу прощения, но это его ненастоящее имя, хотя оно ему весьма нравится.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что, сэр, он… в общем, вы можете назвать его моим дедушкой, сэр, или же отцом моей мамы. А ее фамилия, с вашего позволения, была Стоувер, сэр, и, следовательно, его звали так же, а вовсе не Эскаргот… Он очень любил пошутить, мой дедушка.

Твикенгем прохаживался туда-сюда за Лунным Человеком, который, кажется, засыпал.

– Дули, мой мальчик, а не находил ли твой дедушка как-нибудь случайно часы, которые выглядели не совсем обычно?

– Нет, что вы, – ответил Дули, округлив глаза.

Джонатан многозначительно откашлялся.

– Ну, однажды, – добавил Дули.

– А, – произнес Твикенгем, – ты видел лицо, которое изображено на них?

– Да, но я не имел никогда таких штук, – ответил Дули, от волнения забывая о правильной речи.

– Конечно, конечно, – заверил его Твикенгем.

У Дули был такой вид, словно он вот-вот заплачет. Видимо, он был уверен в том, что виноват в каких-то ужасных проступках, хотя и не имел ни малейшего представления о том, что это за проступки. Очевидно, они не могут заставить его отвечать за то, что дедушка любил заимствовать у других разные вещи, в том числе и имена. И все же он с облегчением вздохнул, когда разговор перешел на другую тему.

Твикенгем кивнул на удивительное оружие, которое Профессор Вурцл принес с собой.

– А вы, Профессор, знаете, что это за вещь, которую вы держите в руках?

– Разумеется, сэр, – ответил Профессор, демонстрируя странный механизм всем присутствующим. – Это устройство я нашел несколько лет тому назад у реки около Стутона. Оно застряло там в камышах рядом со сломанной мачтой некоего судна.

– Речь идет о галеоне с Лунных Озер, который пропал в Стутонской Топи?

– О да, да, – произнес Профессор после минутного колебания. – Это, как я выяснил, ружье, которое действует на основе трех вещей: скорости, качания и вращения.

– Ружье? – переспросил Твикенгем, впервые улыбнувшись. Профессор же, казалось, был немного смущен. Свое предположение насчет того, что это ружье, он вывел после долгого и кропотливого изучения находки. – Могу я взглянуть на него? – попросил Твикенгем.

– Конечно.

Вместе с двумя другими эльфами Твикенгем тщательно осмотрел ружье сверху донизу. Затем они взволнованно заговорили.

– Да, да, совершенно точно, – произнес Твикенгем.

Профессор победоносно улыбнулся.

– Но это не оружие.

Профессор смутился, почувствовав себя ужасно глупо. Свои знания он почерпнул из рун эльфов, поэтому не исключено, что эти эльфы ошибаются.

– Эта вещь представляет собой гораздо большую ценность, сэр, – сказал Твикенгем, – и мне кажется, она может быть полезной всем нам. Как вы думаете?

– Не знаю, как скажете, – ответил Профессор Вурцл. – Единственное, что я бы хотел, – это чем-нибудь вам помочь.

Твикенгем в ответ поклонился, передал Профессору его устройство и взглянул на Лунного Человека, который в этот момент протирал очки.

Тщательно протерев их, он сунул очки в футляр, а на нос водрузил другую пару очков – с такими огромными стеклами, что его глаза за ними выглядели так, словно находились за стенкой аквариума. Он подождал немного, а потом усталым жестом зажег свою трубку, и следом за ним несколько эльфов сделали то же самое. Джонатан, зная, что в гостях принято следовать примеру хозяев, зажег и свою трубку. Пока что общий тон беседы ему совершенно не нравился, и еще меньше ему понравилось, когда Лунный Человек отложил в сторону пестик для уплотнения табака и авторитетно заявил:

– Близится Рождество, и с каждым днем мы приближаемся к тем временам, которые могут оказаться намного ужаснее, чем мы предполагаем. Мы должны быть готовы к этому!

Джонатан задумчиво попыхивал трубкой. Дули, ссутулившись, сидел на своем стуле так, что был едва виден, думая, что во всем виноват только он. Джонатан вовсе не был уверен в том, что приближающиеся времена почему-то должны быть плохими. Конечно, он понимал, что на реке Ориэль что-то происходит, и что-то явно неладное. Но как гоблины и все эти странные дела, которые произошли с Ивовым Лесом, Высокой Башней и Стутоном, могли волновать Лунного Человека или даже гномов, сидящих в своем городе-крепости? Это было недоступно его пониманию. Правда, лицо Лунного Человека появлялось несколько раз и раньше то тут, то там, подумал Джонатан, слегка вздрогнув, но ситуация от этого яснее не становилась. Все это казалось ему чем-то похожим на паутину. Издалека она выглядит вполне ясной и четкой, но жуку, попавшему в нее, она представляется как переплетение нитей, во все стороны убегающих к горизонту. Он надеялся, что Лунный Человек расставит все на свои места и что он с Профессором и Дули немного поудят рыбу с причала, потом спокойно, неторопливо пару раз поужинают с коротышками, а затем в приподнятом настроении отправятся домой, увозя с собой загадочные пресс-папье и коробки книг.

Но, очевидно, эта перспектива им не грозила. И Джонатану это показалось еще менее вероятной вещью, когда он заметил некий предмет, лежавший на столе перед Лунным Человеком, – странной формы кувшин, заткнутый пробкой, в котором плавал крошечный заспиртованный спрут. В этот же момент кувшин заметил и Дули.

– Здесь побывал дедушка! – воскликнул он, указывая на спрута.

Лунный Человек улыбнулся ему.

– Действительно, он был здесь, – сказал он громовым голосом, – и это действительно был твой дедушка.

– О да, да, господин Лунный Человек, – заговорил Дули, чрезвычайно польщенный комплиментом. – Это были такие времена, сэр, о, если ваша светлость позволит мне продолжить, когда с дедушкой происходили, как бы это получше выразиться, да, приключения. Он был сильным и суровым человеком, мой дедушка. И богатым! Позвольте мне закончите! У него было множество таких спрутов!

Дули многозначительно подмигнул Джонатану, с одной стороны, потому, что Джонатан был посвящен в секрет спрутов, а с другой – потому, что он чувствовал гордость за репутацию своего дедушки.

– С тех пор как мы с твоим дедушкой заключили последнюю сделку, прошло много лет, – сказал Лунный Человек.

– Сначала было время спрутов, – сказал Дули. – Потом был китовый глаз, затем рогатые лягушки в маленьких клетках, наконец, стеклянный шарик с окаменевшим морским коньком внутри, который, по его словам, ему дали коротышки. Только я не знал, что он имел в виду желейщиков, до тех пор, пока несколько дней назад мы не повстречались с господином Буфо, Сквайром, Желтой Шляпой и господином Веткой, которые шли вдоль реки.

Лунный Человек, казалось, хотел что-то сказать и, воспользовавшись паузой, во время которой Дули переводил дыхание, произнес:

– Да, это было во времена спрутов. Он обменял, представьте себе, этого спрута и кучу волшебных бобов на четыре монетки, несколько золотых колец и карманные часы. Мы нашли три кольца. Одно у волшебника Майлза, второе – у Сквайра, третье – у Дули. Где находится четвертое, не имеет никакого значения. Скорее всего твой дедушка и его на что-нибудь обменял. Несколько лет назад ходили слухи, что он провел много времени в море на какой-то субмарине и что он там был не один, а с товарищем – исключительно умным поросенком, одетым в костюм клоуна. До этого он жил в сундуке из тикового дерева у бродячего музыканта, по крайней мере так рассказывают. Но я начинаю подозревать, что в этих историях что-то напутано. Твой дедушка, Дули, обменял у бродячего музыканта кольцо и монетки на подводный аппарат, а может, и на поросенка. Этот человек ушел в верховья реки. Нам известно это потому, что несколько месяцев спустя четыре монетки попали к Амосу Бингу.

Джонатан подумал секунду, а потом стал развязывать мешочек, висевший у него на поясе. Почему-то он был очень привязан к этим монеткам, несмотря на то что они непонятно как вселяли в него благоговейный трепет. Но если они принадлежали Лунному Человеку и были украдены или обменены дедушкой Дули, то он был готов тут же вернуть их.

Лунный Человек улыбнулся и жестом остановил Джонатана:

– Оставьте их, если хотите, у себя, господин Сыровар. Но только если вы действительно хотите. Они обладают, как у вас говорят, магическими свойствами. Сейчас вы об этом уже знаете. С их помощью я могу видеть на далекие расстояния, как тогда, помните, когда вы, много лет назад, обнаружили на монетках мое лицо? Но зачем это нужно мне там, где я живу? Настоящее зло еще не добралось до этих мест. Но в речной долине, на горной гряде над Городом У Высокой Башни, находится нечто, что я никак не могу ни увидеть, ни, признаюсь, допустить. – Лунный Человек умолк, поправляя свои очки в тяжелой оправе, которые все время сползали ему на нос. Он прищурился, словно пытаясь что-то рассмотреть. – Поэтому я хотел бы, чтобы эти монетки хранились у вас, господин Бинг, а я раскрою вам их секрет – тот, на который вы наткнулись много лет назад. Так сказать, они будут моими глазами на протяжении предстоящей зимы.

– Да, сэр, – сказал Джонатан, но явно не настолько пораженный подарком, как мог бы.

– Позвольте мне сказать еще чуть-чуть о делах, – продолжил Лунный Человек, – прежде чем мы вернемся к более приятным темам. Мальчик Дули, скажи, кому твой дедушка отдал карманные часы?

Дули посмотрел на стол, с ужасом замечая, что эльфы побледнели, словно им рассказывали страшную историю и вот дошли до того места, где в окно заглядывает свирепый скелет.

– Ну… – начал Дули, – ну… – продолжил он, – чародею-гному из Темного Леса.

Сказав это, Дули вжался в спинку стула и закрыл глаза.

Лунный Человек снял свои очки и потер лоб. Очевидно, он подозревал, что именно так все и есть. Это должно было случиться. Что же еще могло полностью уничтожить галеон, пока он лежал в Стутонской Топи, и эльфов на борту, искавших эти самые часы? Как еще можно было бы объяснить то разорение, которое постигло городки на реке, и таинственное поведение природы возле Высокой Башни, Ивового Леса и Стутона? Лунный Человек подозревал дедушку Дули и поначалу порицал его за то, что он украл часы. Но затем он стал ругать себя за то, что допустил кражу часов. Наконец он вообще перестал кого-либо ругать, зная, что упреками редко чего добьешься и что случилось – то случилось. Кажется, настало время действовать. И беда подобралась к ним намного ближе, чем думает Джонатан. Как выразился Профессор Вурцл, очевидно, все это расползлось уже по всей стране.

– А откуда ты знаешь, молодой человек, что эти часы попали в руки того гнома?

– Это было при мне, сэр.

– Да, действительно, – пробормотал Лунный Человек. – И у того гнома был только один глаз, а второй был прикрыт черной повязкой?

– Да, сэр.

– И у него была длинная трость со странной резьбой?

– Да, сэр.

– И во рту он держал трубку, которая дымила так сильно, словно была набита соломой?

– Да, сэр. Все точно, сэр.

– Так я и думал. И когда же была заключена эта сделка?

– О, несколько лет назад, сэр. Как раз перед тем, как Профессор Вурцл нашел тот корабль.

– Скажи, а ты с тех пор видел своего дедушку?

Дули замялся, но лишь из-за пристального взгляда, которым смотрел на него круглолицый Лунный Человек сквозь свои очки. Наконец он произнес:

– Да, сэр. Несколько раз.

– Что же он говорил тебе, Дули?

– Он говорил, сэр, – сказал Дули так тихо, что все наклонились к нему, чтобы получше расслышать, – что он сглупил, ваша честь, и что скоро зима. Но тогда был апрель, и эти слова показались мне бессмысленными. Он сказал также, чтобы я был осторожен, сэр, и обращал внимание на волнение и беспорядки, как он сказал, и чтобы добрался до побережья, если дела пойдут плохо. И тогда он возьмет меня к себе на Очарованные Острова.

– Но где, Дули, где ты найдешь его? Побережье очень, очень большое.

– Я не могу вам сказать, сэр, – Дули осекся, а на глаза его навернулись слезы, – я пообещал ему, что никому не скажу. Даже господину Сыровару Бингу, сэр. Даже старине Ахаву. – Дули всхлипнул, и у него был такой вид, как будто он собрался залезть от страха и смущения под стол.

– Я скажу! – громко произнес Джонатан, совершенно расстроенный. – Это не Дули взял эти проклятые часы. Это его дедушка, и мальчика нельзя ругать за это.

– Да тише ты! – прошептал Профессор прямо Джонатану в ухо – да так строго, что тот сразу замолк.

– Дули, – произнес Лунный Человек, – то, что сказал тебе дедушка, важно не только для него, но и для всех наших друзей. Для всех нас.

Дули шмыгнул носом пару раз и тыльной стороной руки вытер мокрые глаза.

– Вы уверены?

– Совершенно уверен, – ответил Лунный Человек.

– Он сказал мне, что каждый год осенью и зимой будет в пещерах Гавани Дроздов и что я должен ждать его там, если придет время, когда он будет мне очень нужен.

– Возможно, это время уже пришло, Дули. Возможно, оно пришло.

Наступила тишина.

– Ладно! – вставая с места, произнес Король Грамп. – Давайте-ка пустим по кругу эль, а? Разговор этот, конечно, своевременный, но у меня от него дико пересохло в горле. А молодому человеку нужно встряхнуться, поэтому лучше всего дать ему легкого пивка и лимон.

Лунный Человек поднялся со стула, поклонился всем вокруг, а затем положил свою руку на плечо Дули и сказал, что он устал и хочет немножко вздремнуть. Он направился к выходу, и все смотрели ему вслед. А в это время эль разливался по кружкам, которые тут же были разнесены на подносе и расставлены на столе. А Лунный Человек шел так медленно, словно он очень устал и его беспокоили тревожные мысли. По всей вероятности, именно так оно и было.