"Эльфийский корабль" - читать интересную книгу автора (Блэйлок Джеймс)

Глава 10 Как обмануть остальных и съесть все пикули

Все какое-то время еще сидели, не двигаясь с места, а Сквайр продолжал то и дело стрелять ягодами. Джонатан не мог сказать с уверенностью, над чем задумался Буфо – то ли он обдумывал, как починить плот, то ли его опять посетило поэтическое вдохновение. Солнце поднялось высоко, и лучи его согревали все вокруг. За несколько недель это был первый по-настоящему теплый, даже почти жаркий день – словно буря унесла с собой к морю все признаки плохой погоды. И Джонатан был уверен, что в следующие несколько ночей на побережье появятся блуждающие огни и начнется листопад. И если бы вчера буря не была такой яростной и безумной, то сейчас они вместе с Профессором и Дули оказались бы в самой гуще всего этого.

– На самом деле все не так уж и плохо, – проговорил Буфо. – Мы сейчас отправимся на морское побережье – мы ведь все равно туда идем – и пошлем к вам гномов, а они помогут дотащить эти бочонки. Это займет несколько дней. Они не будут раздумывать. Во всяком случае, долго. Эти гномы и в самом деле шустрые ребята. Правда, они могут потребовать вознаграждение…

– Которого у нас нет, – вставил Джонатан, – но главное, мы не можем ждать несколько дней и принимать помощь от кого бы то ни было. Это ведь нашитрудности. Мы обещали доставить эти бочонки на побережье, и мы сделаем это.

– Урра! – закричал Дули весьма патриотическим тоном. – Мы залезем в бочонки, господин Сыровар, как я тогда, помните, когда забрался на плот. Господин Буфо закроет крышки и скатит нас в реку.

– Идея, конечно, хорошая, но… В таком случае мы не заметим, как доплывем до морского побережья. И ветер и волны отнесут нас к Очарованным Островам. Если уж так делать, то лучше просто спустить бочонки с сыром в Ориэль, а самим идти пешком.

Обращаясь к Буфо, Профессор спросил:

– Сколько времени уйдет на то, чтобы доплыть до побережья, господин Буфо? Дня два?

– Около того, – ответил тот. – Всякие пороги и стремнины остались позади. Вам было бы приятно плыть, это точно. До первой сторожевой вышки вы добрались бы через день – запросто, если идти под парусами. Может быть, нам и удастся починить этот плот.

Профессор кивнул:

– Именно об этом я и думаю.

– И я, – согласился Джонатан. – Мы все же используем бочонки так, как предложил Дули. Если мы найдем бревно, на котором будет не очень много сучков, то привяжем его снизу, по правому борту, в том месте, где плот разломался на две части, – тогда он под нашим весом будет не так сильно погружаться в воду и мы останемся сухими. А вокруг мы привяжем бочонки и тем самым разгрузим палубу.

– И улучшим плавучесть, – добавил Профессор. – У нас есть достаточно веревки и кое-какие паруса, так что мы сможем устроить такой навес, чтобы на нас не дул холодный ветер. Сгодится он и на случай дождя.

– Давайте приступим к делу, – сказал Джонатан, которому всегда больше нравилось заниматься хоть чем-то, чем совсем ничем. – Давайте чинить плот сейчас, пока еще хорошая погода.

Сквайру Мерклу, казалось, понравилась эта идея. Он медленно поднялся на ноги и, переваливаясь, пошел к плоту, а следом за ним – Ахав. Джонатану вдруг пришло в голову, что эти двое чем-то ужасно похожи друг на друга.

– Лучше всего подтащить плот вниз, к берегу, и работать там, – предложил Джонатан, – и еще нужно поискать хорошее ровное бревно – среди обломков, вытащенных на берет.

Дули вместе с Ахавом помчался к Ориэль, выкрикивая на ходу, что он знает, где найти такое бревно.

Джонатан с удовольствием обнаружил, что бочонки, которые буксировал Профессор, были связаны вместе тем самым запасным двухсотфутовым тросом, который мэр Бэстейбл припас по настоянию Джонатана. Лишние сто семьдесят футов веревки были аккуратно свернуты и перевязаны и выглядели совершенно целыми, только чуточку грязноватыми. Этой длины веревки хватит с запасом. К плоту все еще была прикреплена стенка рубки – она была расколота криво, но все же дюжина длинных досок осталась совершенно целой. Стенки рубки в свое время были сколочены из досок красного дерева шириной примерно в фут. Джонатан принялся отдирать эти доски, аккуратно извлекая их вместе с обломками веток и палок, стараясь не расколоть и не выломать гвозди, которыми они были прибиты. Шляпки некоторых гвоздей, несмотря на то что были широкими и квадратными, прорывали дерево, но большая часть все-таки оставалась в досках. После того как по острому концу гвоздей пару раз ударяли плоским камнем, они выходили из досок. Джонатан пальцами извлекал их и складывал в свою шляпу. Ему все никак не удавалось вытащить несколько погнутых гвоздей, но потом он все-таки это сделал, ударив по ним несколько раз камнем.

Ветка, уставший от перебранок со Сквайром, отправился к реке мыть тарелки, но по дороге оставил эту идею и встал рядом с Джонатаном, наблюдая за тем, как тот разбирает рубку. Сыровар воспользовался его любопытством – дал ему шляпу, полную гвоздей, и послал к гранитному валуну, выдающемуся из берега, снабдив подробными инструкциями о том, как следует распрямлять гвозди.

Профессор и Буфо были заняты жаркими спорами о том, что же именно лежит в основе плавучести. Все, говорил Профессор, притягивается к центру Земли благодаря тому, что, подвешенная в пространстве, она имеет огромную массу. Господин Буфо заметил, что это наблюдается отнюдь не всегда. Сквайр, сказал он, может плавать, как пузырь, все дни напролет в своей мельничной запруде с бутылкой лимонада, поставленной на живот. Подобные заявления, возразил Профессор, известны науке как недальновидные. Ведь Сквайр, теоретически, мог бы преспокойно утонуть вместе со своим лимонадом.

Какие научные принципы лежали в основе восстановления плота – этого Джонатан не мог сказать с уверенностью. Он всегда был не очень силен в теории. Отец его придерживался того мнения, что к результату приведет только работа, напряженная работа, а не умствования, и сам Джонатан довольно часто приходил к такому же выводу. Единственное, что нужно делать, чтобы плот опять поплыл, – это засучить рукава и чинить его до тех пор, пока он не станет похожим на плот, а не на груду бревен.

Стоя у самого берега, он видел, как Дули и Желтая Шляпа – чье настоящее имя было Джонатану до сих пор неизвестно – стараются извлечь бревно, футов на десять врытое в землю. Желтая Шляпа пытался склонить Сквайра к тому, чтобы тот помог им, но он отправился вниз, к берегу, вместе с корзинкой с посудой подхватив еще и корзинку с хлебом и на ходу выедая мякоть из двух круглых батонов.

Когда Желтая Шляпа принялся спорить со Сквайром, Дули неожиданно оставил свое занятие. Джонатан с удивлением наблюдал, как он побежал к реке и залез на несколько футов в воду, высматривая что-то в бурном течении. А затем осторожно двинулся вперед, едва не теряя равновесие, и вниз головой ринулся в воду. Джонатан вскочил и закричал – это отвлекло Профессора и Буфо от их беседы, но тут Дули вынырнул и встал на ноги, крича и указывая на куст, торчащий из воды. Все, включая Ветку, оставили свои дела и помчались к реке. Даже Сквайр Меркл неторопливо потопал вслед за Желтой Шляпой, ликующе выкрикивая что-то. При этом оба хлебных кругляша были надеты на его запястья, словно браслеты.

Все выбежали к реке и столпились на берегу, поросшем клевером и щавелем, пытаясь понять, что же так заинтересовало Дули в этой на редкость чистой воде. Ориэль бежала быстро и весело, и из поднявшейся воды торчали колючий кустарник и коряга. В ветках куста запутался всякий мусор, в основном это были ветки деревьев и кусочки коры, которые так и остались бы лежать на берегу, если бы в реке не поднялась вода и не смыла их. Дули размахивал одной рукой, а другой указывал на что-то непонятное, застрявшее среди ветвей куста.

Все пристально вглядывались в ветки, но Джонатан первым понял причину волнения Дули. Скрытое ветками и практически не видное за их переплетением, в кустарнике застряло некое устройство, и это было не что иное, как оружие Профессора, – устройство, которым развлекались гоблины, пируя на плоту. Джонатан разглядел сначала рукоятку, а затем запутавшиеся в ветвях маховик и носик воронки, но сама эта странная машина была явно вне пределов досягаемости.

Дули, не дожидаясь, когда его попросят, вылез из воды, подбежал к плоту и отвязал веревку, которой были связаны бочонки. Затем он пролез сквозь толпу зевак, которые были весьма озадачены увиденным, кроме, разумеется, Джонатана и Профессора.

– Привяжите меня! – храбро закричал Дули. – Я достану его!

Джонатан, вспомнив, что Дули плохо плавает, решил, что это неудачная идея. Но у него самого не было такого уж сильного желания лезть в холодную воду – с тех пор как он окончательно высох после крушения, прошел всего лишь час. Но он также понимал, что вряд ли ему удастся уговорить кого-то из коротышек сделать это. И Профессор Вурцл, который в случае необходимости смело кидался вперед, сейчас тихонько пожаловался на ревматизм, разыгравшийся у него под утро от холодной погоды и вечной сырости.

– Не надо, Дули, – сказал Джонатан, оборачивая конец веревки вокруг своего пояса – Я полезу туда сам. Сегодня хорошая погода, как раз для купания, светит солнышко.

Он завязал на веревке беседочный узел, дернул за пего пару раз, а Сквайр Меркл ухватился за другой конец, чтобы Джонатана не унесло течением. Сыровар двинулся вперед, а Профессор, свесившись с высокого берега, давал ему ценные указания и выкрикивал слова ободрения. Непонятно почему, может быть, потому, что над головой было теплое солнце, но вода оказалась намного холоднее, чем предполагал Джонатан, – у него даже перехватило дыхание. Он шел вперед, раздвигая ветки, и так вода дошла ему до пояса. Затем он опустил руку в воду, чтобы схватить оружие за ручку. Сначала он испугался, что ему не дотянуться одной рукой и, возможно, придется даже нырять, но едва он схватил оружие, как оно без всякого труда выпуталось из веток, и Джонатан вытащил его и протянул озабоченному Профессору.

Сквайр, сжимая в руках конец веревки, стал таращиться на эту жуткую вещь и совсем забыл о веревке. Профессор же обнаружил, что его драгоценное оружие было совершенно целым и невредимым. Натяжение веревки ослабло, и течение резко толкнуло Джонатана, он чуть не упал, но его задержали ветки. Он ухватился за них, а Профессор и Буфо натянули веревку, выкрикивая извинения и напоминая Сквайру о том, что нужно быть внимательнее.

Вдруг Джонатан увидел перед собой подводную тень какого-то предмета, слишком симметричную для того, чтобы она могла принадлежать валуну или камню. Он напряженно всматривался в воду и в конце концов установил, что это был бочонок, немного меньше тех, которые остались сейчас у них. Раздвигая колючие ветки и царапаясь о них, Джонатан стал пролезать в глубь куста. Неожиданно ветка, которая выступала дальше остальных, сорвала с его головы шляпу, когда он наклонился. Джонатан приподнялся, чтобы взять шляпу, и вдруг с удивлением обнаружил, что над ним висят целых двешляпы. Одна была его собственная, а другая – мокрая и мятая, но, видно, хорошо сшитая – свисала с другой ветки на фут выше.

Джонатан взял свою шляпу, а затем, подтянувшись, достал и вторую.

– Я что-то нашел, Профессор, – сказал он.

– Он что-то нашел! Он что-то нашел! – раздался с берега хор голосов.

– Сокровища! – вопил Дули.

– Нет, всего лишь шляпу, – возразил Джонатан, огорчаясь, что ему пришлось кого-то разочаровать. – И какой-то бочонок. Я сейчас отвяжу веревку и прицеплю ее к бочонку, Профессор, и вытащу наверх. А вы с берега тяните его.

Профессор крикнул: “Действуй!” – и Джонатан начал действовать. Он дотянулся до бочонка, и его пальцы тут же нащупали колечко в крышке. Он продел в него конец веревки и крепко завязал.

– Тяните веревку, – сказал он, пролезая обратно через кусты и надев себе на голову обе шляпы. Через несколько секунд он, дрожа от холода, стоял на берегу рядом со своими друзьями.

Ветка и Буфо стояли поодаль, рассматривая необычное оружие. У Профессора был счастливый и ужасно гордый вид, как у человека, который оказался первооткрывателем. Веревку медленно сматывали в клубок, и было ясно, что найденный бочонок ни капельки не запутался в ветках кустарника.

– Я нашел шляпу, – сказал Джонатан.

– И кажется, неплохую, – заметил Профессор. – Или она когда-то была такой. Кажется, эта шляпа была унесена рекой не менее нескольких недель тому назад. Правда, судя по всему, Ориэль нисколько не заботилась о ней.

Джонатан принялся рассматривать шляпу, и вдруг сказал:

– Смотрите-ка, – и указал на надпись, аккуратно вышитую на ленточке. Надпись гласила: “Дж. Бэстейбл, мэр”. – Это же шляпа мэра, которую унесло бурей!

– И ты удивлен этим? – спросил Профессор.

– Да, пожалуй.

– Это закон науки, мой мальчик. И ничего сверхъестественного здесь нет. Третий закон остановки и предела, и ничего больше.

– Ну конечно, – кивнул Джонатан. – Как же я сразу об этом не догадался!

– Тут сработал закон притяжения, – продолжил Профессор. – Подобное стремится к подобному. Потерянное стремится к потерянному, а найденное – к найденному.

– А! – Джонатан кивнул, выражая полное согласие. – Но тут у нас есть еще и бочонок. И мне кажется, что я где-то его уже видел.

Профессор хитро взглянул на Джонатана:

– Похоже на бочонок с овощами, верно? Джонатан сказал, что, пожалуй, так, после чего завязался спор на тему, попала ли внутрь вода и испортились ли пикули или же нет.

– Они протухли, – с видом знатока произнес Желтая Шляпа.

– Сгнили, – добавил Буфо.

– Обычно маринованные овощи пребывают в состоянии пассивности, – заметил Профессор. – И процессы гниения и газообразования их не затрагивают. Готов поспорить на собственную репутацию, что с ними все в порядке.

– Пикули! – воскликнул Сквайр, на запястьях которого все еще были надеты браслеты из хлеба. Время от времени он откусывал от них кусочек, стараясь при этом не испортить их кольцеобразную форму.

Иного способа проверить, что стряслось с пикулями, кроме как вскрыть бочонок и попробовать их, не было. Поскольку Сквайр, возможно, лучше других разбирался в дегустации блюд, он вгрызся в один пикуль, затем выловил другой, после чего объявил, что овощи в полном порядке, но, чтобы быть совершенно уверенным в этом, ему необходимо попробовать третий. Он задумчиво скосил глаза и попросил еще четвертый, а затем жадно проглотил его, заедая хлебом.

– Вот хитрец! – воскликнул Ветка. – Да он все пикули сейчас съест!

– Сквайру нужен еще пикуль, – сказал Сквайр, одаряя Ветку холодным взглядом. – Сквайр Меркл попробует каждый.

– Да вы посмотрите на него! – заорал Ветка. – Он сделает с пикулями то же самое, что с корзиной с хлебом. Просто сожрет все пикули. Ни одного не оставит!

Было совершенно очевидно, что Ветка прав. Сквайр засунул обе руки в бочонок и принялся доставать оттуда пикули горстями и тут же, чавкая, поглощал их. Один пикуль он предложил Ахаву, который жадно сопел рядом. Ахав с благодарностью принял дар и уселся с таким видом, словно это была говяжья косточка. Сквайр хитро улыбнулся, глядя на своего компаньона, и вновь запустил руки в бочонок. Тут Буфо воскликнул:

– Ну и хитрец! – и, последовав примеру Сквайра, каждому начал передавать овощи, которые, кстати говоря, выглядели очень аппетитно. Стоит добавить, что утром эти пикули показались всем удивительными, несмотря на то что их, как и сыр, лучше всего было съесть во время обеда. Но тот факт, что они были выловлены в реке, определенно прибавлял им какую-то прелесть – может быть, даже мистическую прелесть, – и поэтому они действительно казались на редкость вкусными.

Буфо пару раз откашлялся, стараясь привлечь к себе внимание, и, держа пикуль в вытянутой руке, пристально взглянул на Желтую Шляпу, как бы говоря: “Слушайте!” – после чего начал читать весьма своеобразные стихи:

В шляпе, с кошкой на коленях,

Пикуль едет по аллее.

Повстречал он на пути – не пройти, не обойти,

Всю в морщинах – как противно -

Жабу в темном парике.

Я приехал, говорит,

Из страны, там, где за лесом

Вырастают сорняки.

Это рядом со страной,

Где на берегу каменья.

И со мной мои друзья – эта кошка на коленях,

А еще летучья мышь

Из пещер, где так темно, так чудесно и прелестно!

– Урра! – закричал Ветка, разразившись рукоплесканиями.

– Последняя строчка самая лучшая, – сказал Профессор.

– Я бы сказал, самая значительная, – добавил Джонатан.

– Сорняки и перекати-поле, – проговорил Желтая Шляпа, который, очевидно, был совершенно убит стихами, упоминавшими о сорняках.

Ветка и Дули выразили желание послушать еще раз о путешествии пикуля, и Буфо громогласно прочел свои стихи вторично, после чего добавил, что чуть погодя он напишет еще несколько стихов. На Желтую Шляпу же он бросил довольный и надменный взгляд.

Затем они полчаса всей толпой прогуливались по берегу Ориэли, но Джонатан думал о том, что одной болтовней, как говорится, сыт не будешь. И в самом деле, ему казалось страшно глупым в такую замечательную погоду зря тратить время. Если они вообще намерены закончить свое путешествие, то отправляться в путь, конечно, имеет смысл именно в такую погоду. Еще одна буря, и их песенка будет спета.

Этими мыслями он поделился с Профессором, который, осмотрев свое летающее ружье, пришел к выводу, что оно в полном порядке. Старик Вурцл полностью согласился с Джонатаном и добавил, что он совсем не прочь на следующее утро быть уже в пути. Проводить ночи на берегу, в месте, кишевшем гоблинами, казалось неразумным. Сам же Джонатан считал, что торопиться следует не по этой причине, но, подумав, согласился, что в этом тоже есть зерно истины. Поэтому они энергично принялись за дело.

Ветка и Дули распрямляли гвозди и приводили в порядок спутанную парусину, а остальные в это время тащили обломки плота к воде, причем Сквайр Меркл, сгорбившись под его тяжестью, шел самым первым. Бревно, которое нашел Дули, с помощью рычагов из палок без особых усилий было извлечено из земли и груды мусора. Хотя бревно было коротковато, все согласились с тем, что оно все же вполне пригодно, поскольку большая часть веток, которые могли бы мешать, была обломана. Оставшиеся ветки, которые мешали бы привязывать бревно к поперечным балкам палубы, Джонатан легко сломал. Затем с помощью огромного булыжника он выламывал все зазубрины, которые остались от веток, до тех пор, пока бревно не стало относительно гладким и его можно было использовать.

Привязывать бревно решили Профессор и Джонатан, после чего Буфо и Желтая Шляпа стали спорить с ними насчет того, какие следует вязать узлы, и связали парочку. Но они получились настолько слабыми и непрочными, что при использовании бы моментально развязались. Сквайр, который хотя и без конца отвлекался, но оказался на удивление сильным, послушно приподнял углы плота вверх, и Джонатан с Профессором смогли просунуть под него один конец веревки, а другой пропустить снаружи.

В этот день, не прилагая особых усилий, они соорудили деревянный навес, нижние углы которого Джонатан укрепил на палубе с помощью пары досок. К передней его части кое-как прицепили тент, сделанный из остатков потрепанного и изношенного паруса, который с боков слегка обрезали, чтобы по плоту можно было легко передвигаться. К задней стенке навеса Джонатан крест-накрест прибил оставшиеся доски – при этом он страшно боялся, что промахнется и вся непрочная конструкция развалится на куски. Но этого не произошло, и в конце концов навес получился прочным и достаточно большим, чтобы вместить троих путешественников и Ахава. И еще оставалось свободное пространство, хотя и не слишком большое.

Они скатили бочонки вниз и оставшимся куском веревки привязали их к плоту по периметру. Джонатану оставалось лишь надеяться, что привязаны они достаточно крепко и, раскачанные течением, не будут постоянно биться о борта и не разлетятся в щепки. Лодку, всееще вполне пригодную для плавания, привязали к плоту сзади. Каноэ можно было бросить – пробитое днище вряд ли прибавляло ему ценности. Но они взяли с собой весла, и это было лучше, чем ничего. Джонатану начало казаться, что если им будет сопутствовать удача, то он, пожалуй, еще увидит морское побережье. Уже в наступившей темноте все по очереди осмотрели плот, оценивая его с разных точек зрения, и пришли к выводу, что все в полном порядке.

Все – и путешественники, и коротышки – были настолько поглощены работой, что никто из них даже не заметил, как наступил вечер. Когда наконец Профессор Вурцл попросил всех обратить внимание на этот факт, небо на горизонте, еще ярко-пурпурного цвета, постепенно стало приобретать прозрачно-синий оттенок. И до того момента, когда на нем замерцает первая звездочка, оставалось совсем немного времени – может, полчаса, не больше. Лес, тянувшийся вдалеке вдоль границы Горной Страны эльфов, в сумерках выглядел как темно-коричневая полоска и едва отличался от тени. Услужливо выплыла ранняя луна, казавшаяся на фоне пурпурного неба кораблем призраков. Джонатан подумал, что с такой яркой луной ночь не будет темной и страшной.

Все считали просто немыслимым не разжечь большой костер, но, когда они решили набрать веток, выяснилось, что это совсем не просто. Хотя на лугах валялось множество всяких щепок и деревяшек, по большей части они были промокшие насквозь и годились только для того, чтобы дымом от них выкуривать пчел. Наконец в нескольких сотнях ярдов вниз по течению кто-то нашел поваленную и изгрызенную жуками сосну – ее ветки были довольно высоко и поэтому не намокли.

Джонатан и Дули вскарабкались на ствол и принялись обламывать ветки ногами. Все остальные тащили охапки сучьев к плоту, возле которого сложили огромную кучу. Кроме того, были сложены четыре кучки поменьше, и все вместе они образовали маленький лагерь, с одной стороны которого бежала Ориэль, а с другой, расположенные полукругом, весело трещали костерки.

Джонатан боялся, фактически он был уверен, что сушняка не хватит, чтобы всю ночь поддерживать огонь, но он сделал расчет на то, что граница Горной Страны эльфов находилась слишком близко, поэтому реальной опасности, что на них набредет какое-нибудь жуткое создание, не было. И, кроме того, они, кажется, нечасто тут встречались. Для поздней осени ночь была необычно теплой, никто не просил дополнительных одеял. И всем было тепло – места вокруг костров хватало.

Поздно вечером в небе появилась пара облаков, они плыли с северо-востока – возможно, остались еще со вчерашнего шторма. Луна потихоньку шествовала по темному небу. Рядом, составляя ей компанию, путешествовала яркая звезда, у которой, наверное, был свой, не похожий ни на что мир. А на лугах каждая ветка и каждый ствол, каждый валун в лунном свете отбрасывали странные тени, и все они были направлены в сторону морского побережья. Когда лик луны заслоняло случайное облачко, тени становились блеклыми, а ландшафт – тусклым, и казалось, что сейчас не вечер, а глубокая ночь. Облако же на фоне луны было словно охвачено огнем и сверкало, и казалось, что внутри него бушует нечто великое, может быть даже океан. И, приглядевшись, можно было увидеть огромные волны, перекатывающиеся и падающие вниз. Но затем за какую-то секунду огонь тускнел и пропадал совсем, и уже нельзя было сказать наверняка, было ли это грозовое облако, или в нем не было ни капли влаги, или же в нем не было вообще ничего.

Все расположились вокруг костров, жуя овощи из бочонка и сыр и доедая остатки хлеба. Время от времени кто-нибудь подкидывал в костер сучья. Сквайр Меркл заснул с час назад, а остальные вели тихие и неторопливые разговоры. Дули тоже участвовал в беседе, рассказывая разные истории про своего дедушку, большинство из которых коротышки принимали за чистую монету и оценивали очень высоко. Буфо, раздуваясь от гордости, рассказал, что повстречал старика несколько лет тому назад, когда ехал на рынок к побережью. Старик Эскаргот, как называл его Буфо, в обмен на его лошадь дал ему глаз кита и, все время поглядывая через плечо, вскочил на лошадь и поскакал вниз по реке, в сторону леса, поднимая за собой клубы темной пыли.

– Странный он, этот твой дедушка, – сказал Буфо. – Я больше никогда не видел его, хотя у него были какие-то дела со Сквайром, и не так давно. Это было связано с пригоршней изумрудов размером со стеклянные шарики. Сквайр, кажется, без ума от них. Его подвалы все доверху набиты этими шарами.

Разговоры текли то в одном, то в другом направлении, то прекращались. Затем опять кто-нибудь находил тему, и все принимались лениво болтать. Но чем дальше, тем дольше в промежутках длились паузы, и все говорили тише и тише, словно разговаривать громко было неприлично, а может, и небезопасно.

Когда луна поднялась уже высоко и Джонатан подумал, что наступила глубокая ночь, где-то далеко, в верхнем течении, он услышал какой-то грохот. Это был низкий, мрачный звук, и Джонатан вдруг испытал глубокое чувство одиночества, даже несмотря на то, что сейчас он был в компании своих друзей. Он протянул руку и похлопал по спине старину Ахава, который, свернувшись калачиком, лежал рядом, такой теплый, как согретое солнцем яблоко. Секунду назад Джонатан подумал о том, а что же могло издать такой звук, но до того, как этот грохот раздался вновь, Ахав навострил уши; он вскочил на ноги и зарычал в темноту.

– Это всего лишь где-то гремит гром, малыш, – сказал Джонатан, внутренне надеясь, что на самом деле это не так. Новые штормы не принесут никому из них ничего хорошего. Однако странную реакцию Ахава можно было объяснить только после того, как в дополнение к первому послышался другой шум. Порыв ветра донес приглушенное эхо ударов в медный гонг и гогочущий смех гоблинов с той стороны, где находился Лес Гоблинов. И Джонатан увидел огни их факелов, горящие на далеких холмах, многими милями выше вверх по течению, в направлении городка Твомбли.

Вокруг путешественников и коротышек, сидящих возле костров, в пляске колыхались жуткие тени, отбрасываемые деревьями, и иногда они казались гоблинами или сгорбленными троллями, в ярости воздевающими над ними свои руки. Джонатан был рад, что Дули, уснувшего следом за Сквайром, не разбудило ворчание Ахава. Ветка сидел с настороженным видом, широко раскрыв глаза, и пальцем указывал в сторону дуба с толстым стволом, стоящего на небольшом возвышении за лагерем. Среди искривленных сучьев, колыхающихся на ветру, мерцал фонарь, вставленный в тыкву, в которой были сделаны прорези в виде глаз и рта. “Глаза” блестели неверным, таинственным светом, а “рот” был раскрыт в усмешке. Никто из сидящих не пошевелился и не произнес ни слова, пока этобыло там. Когда же оно мигнуло и исчезло, раздалось громкое “уфф” – просто все одновременно вздохнули. Профессор Вурцл, который, к счастью, был любознателен и достаточно разумен, чтобы рассматривать такое жуткое видение с научной точки зрения, сказал просто:

– Можете ли вы представить себе что-то подобное? – И, когда, очевидно, никто не смог этого сделать, добавил: – Кто-то сыграл с нами маленькую шутку. Я был бы не прочь подняться вот на тот холмик и сам разыграть его.

– Кто бы это ни был, по-моему, лучше его не трогать, – предостерег Джонатан. – Пусть он немножко повеселится. Мерцающие огоньки не такие уж и маленькие. Давайте лучше останемся тут и дождемся рассвета.

– Правильно, – кивнул Буфо. – Это хорошая идея – ночевать на открытом месте. Никто, если у него есть хоть капля разума, не станет бродить в такую ночь по лесу.

Профессора эти слова не убедили.

– Все это мне очень знакомо. Это напоминает стихи, которые читала обезьяна из Малого Беддлингтона. У ее хозяина, гнома, была большая шляпа и повязка на одном глазу, а вторым глазом он смотрел очень хитро. Обезьяна прочитала бы “Стенания безумца” так же хорошо, как это сделали бы вы или я, если, конечно, здесь не использовалось чревовещания. Обезьяна читала и другое стихотворение – вы знаете, о какой обезьяне идет речь, Джонатан, – но я не помню точно, о чем оно. Что-то насчет огней на дереве и большого куска сыра.

– Кажется, я знаю, – сказал Буфо. – Хотя, конечно, странно, что эти стихи имели какое-то отношение к обезьяне. Если я не ошибаюсь, то это “Песня имения Илдора”, написанная Ламом Увальнем. Послушайте, то ли я имею в виду:

Бутылка, закрытая пробкой,

Бутылка, закрытая пробкой, -

В ней нет ничего, лишь осадок.

Глаза огонька сверкают

И пляшут в ночи на ветру.

И гоблины зажигают

Свои огни, и они

В темном лесу мерцают.

Говорят, если сливки взбить,

Облака получаются.

Если хочешь пить, то пожалуйста,

В океанах чай колыхается.

Бриллиантов растаявших дождь с неба капает,

В небе ночью висит сыра круг и не падает.

– Да, да, это те самые стихи! – воскликнул Профессор. – Это точно они.

И он удивленно почесал макушку.

Где– то далеко гоблины не переставая били в барабаны и гонги, но путешественники и коротышки постепенно, один за другим, забыли об их существовании, начали дремать, а потом и вовсе уснули. Джонатан, боясь, что костры потухнут, сложил оставшиеся сучья в кучу и только потом наконец лег спать, поблагодарив Буфо за то, что тот одолжил ему одно из своих одеял, а Ахава, который успокоился и уютно устроился рядом, -за компанию.

Его опять посетил все тот же волнующий сон, и казалось, что он снился несколько часов кряду. Джонатану привиделось, что его захватили в плен и держали в большом доме, очень высоком, с длинными, пыльными и очень широкими лестницами, по которым в поисках выхода он бродил, кажется, целую вечность. И наконец ему повезло, и он обнаружил люк, ведущий в мансарду, – возможно, именно через этот люк он смог бы сбежать. Но, пробравшись туда, увидел, что вся она загромождена старой мебелью и пыльными, скрученными в рулоны коврами. И все это было в таком беспорядке, что ему пришлось проползать, извиваясь, сквозь весь этот хлам и все время вытягивать голову, чтобы в сумраке не упустить из виду дверь, ведущую наружу.

Когда он был уже на полпути к выходу, раздался лай Ахава, который, должно быть, лаял на бурю. Это было не так уж плохо, поскольку во сне Джонатану одному было очень страшно – так, что мурашки бегали по телу. Он позвал Ахава и велел ему отыскать выход, но тот лишь продолжал лаять. И тут Джонатан проснулся – его тряс Профессор, и он обнаружил, что лежит, завернувшись в одеяло, рядом с потухшим костром, а Ахав и в самом деле лает рядом.

Профессор показал рукой на небо, где в вышине стремительно неслась пара облаков. А луна, проделав весь свой путь, уже собиралась закатываться за верхушки деревьев с той стороны, где находилась Горная Страна эльфов. Сначала Джонатану показалось, что он еще спит и все, что он видит, – лишь плод его воображения. Но, с другой стороны, было очевидно, что Профессор Вурцл тоже видел это, а господин Буфо и Сквайр казались на редкость невозмутимыми.

Там, лавируя между островками облаков, плыл корабль. Он был ужасно далеко – казалось, мимолетная тень подгоняемого ветром листа, не больше. Но это был не воздушный корабль, как у эльфов, а хорошо вооруженное судно, какое вы могли бы встретить, путешествуя по торговым путям за Островами Пиратов. Галеон поднимался и опускался, словно плыл не по воздуху, а по воде. Цветные паруса раздувались на мачтах и на какой-то миг сверкнули в свете луны. Джонатану подумалось, что он мог бы увидеть и самих моряков, как он их представлял, снующими по палубе. Вместе с Профессором, Буфо и Сквайром он наблюдал за тем, как корабль плыл на восток, а затем исчез за далекими холмами.

Вдруг Джонатан заметил, что кругом стоит необычайная тишина, и он понял, что гоблины перестали бить в свои барабаны. И на холмах их леса не было видно и намека на факелы или костры – лишь лес темнел вдалеке, да широкая река бежала к морю.

– Барабаны смолкли в тот момент, когда в небе появился этот корабль. Смолкли напрочь, Джонатан, и огни потухли почти тут же. Если вы спросите мое мнение, я скажу лишь, что это была какая-то магия, присущая эльфам, что-то такое, что я не в состоянии объяснить. Но все же магия эльфов лучше, чем магия гоблинов.

Джонатан не мог с этим поспорить. Сквайр, широко улыбаясь, сказал:

– Это мистер Бламп с подарком для Сквайра. Бламп, Бламп, Бламп…

Эти слова Джонатану показались бессмысленными, но Буфо полностью согласился со Сквайром. Проснулся Желтая Шляпа и сонным голосом спросил, о чем это тут все болтают, но Буфо велел ему замолчать и идти досматривать сон. Какое-то время Ахав сидел с таким видом, словно он собирался сделать то же самое, но затем вдруг вскочил и с воем побежал к плоту, где начал яростно царапать его борт и с сопением обнюхивать подвешенные к нему бочонки. Он, казалось, с головой ушел в свое занятие, и Джонатан с Профессором отправились посмотреть, что это такое нашел пес. Они успели увидеть какое-то неизвестное животное размером с белку, но не похожее ни на одну из белок, которых они когда-либо видели, – оно лишь быстро промелькнуло и прыгнуло в реку, а затем исчезло в темной воде. У этого зверя, заметил Джонатан, была голова как у бобра, покачивающаяся на маленьком теле белки. И в целом животное выглядело чрезвычайно странно, как выразился Профессор. Ахава этот зверь, видимо, не заинтересовал настолько, чтобы он отважился прыгнуть следом за ним в реку, поэтому он потрусил обратно к огню и улегся там спать.

– Что же это было? – спросил Джонатан.

– Не имею ни малейшего представления, – ответил Профессор Вурцл. – Но оно покушалось на наши веревки. Взгляните-ка сюда.

И действительно, веревки были изжеваны, причем настолько, что от удара о большую волну они могли спокойно разорваться.

– Во всяком случае, хорошо, что я проснулся, – сказал Профессор и стал шарить вокруг, а затем поднялся, держа в руках моток веревки. В сером свете утренней зари Джонатан и Профессор еще раз как следует обвязали угол плота, но оба они были обеспокоены появлением маленькой бестии, которая явно намеревалась испортить их плот.

Как только из-за холмов на востоке выглянуло солнце, они разбудили Дули и посадили Ахава на борт. После чего вместе со Сквайром Мерклом, Буфо, Желтой Шляпой и Веткой толкали плот до тех пор, пока он не оказался в воде. А затем путешественники вскарабкались на борт, и течением реки плот медленно вынесло на ее середину. На возвышении среди лугов лежало разбитое каноэ, а вокруг повсюду в траве сверкали и искрились в лучах восходящего солнца маленькие лужицы. Коротышки стояли на берегу, махали на прощанье руками и кричали, что они еще посмотрят, кто доберется до побережья первым. Но было совершенно ясно, что если удача будет на стороне путешественников, то они доберутся до моря задолго до того, как коротышки дойдут туда пешком, неся свои почти пустые уже, а потому совершенно ненужные корзинки.

Джонатан подумал, не подбросить ли им идею – таскать свою поклажу не в корзинках, а в рюкзаках, но затем решил, что без корзинок коротышки перестанут быть коротышками, – а к этому времени Джонатан успел полюбить их, этих маленьких людей со своими корзинками и всем прочим.