"Голос в ночи (полный вариант)" - читать интересную книгу автора (Николаевич Голубев Глеб)ЧЕЛОВЕК, ПРОХОДЯЩИЙ СКВОЗЬ СТЕНЫОн глянул в зеркало, подправил грим на лице и кинулся к двери, повелительно бросив мне: — Не уходите! Я ничего не успела ответить. Вот тебе и доктор Жакоб! Фокусник, шарлатан! Меня просто разыграли, а я-то всерьез рассказывала ему об измучавшейся тете. Ну, от Анни я этого не ожидала… «Видишь ли, только он со странностями, этот доктор Жакоб», — туманно сказала она, давая мне адрес. Я тогда не обратила на ее слова должного внимания. Хорошенькие странности! Этот доктор, оказывается, умеет проходить сквозь стены! А во время разговора запросто продевает сквозь щеку горящую сигарету, — видите ли, чтобы размять пальцы… Мне стало смешно. Но, может, он в самом деле умеет проходить сквозь стены? Меня одолело любопытство. Раз уж я сюда попала, стоит познакомиться с магическими способностями доктора-факира. Вряд ли я когда-нибудь еще встречусь с ним. Я вышла в пустынный коридор и, крадучись как девчонка, трусливо оглядываясь, направилась в ту сторону, откуда доносились звуки музыки и невнятные выкрики, прерываемые аплодисментами. Значит, там сцена. Миновала одну дверь, другую… Поднялась по скрипучим ступенькам. Как бы не попасть невзначай в какой-нибудь потайной люк и не оказаться вдруг на сцене, к восторгу зрителей… Наткнувшись в темноте на тяжелый занавес, я долго путалась в его складках, едва сдерживаясь, чтобы не чихнуть от поднявшейся пыли. И тут увидела через щелку прямо перед собой ярко освещенную сцену и на ней нескольких мужчин, окруживших доктора Жакоба. Я не сразу разглядела, что они старательно и деловито заковывают его в цепи. Надели ему на руки и на ноги тускло сверкающие кандалы, для верности еще несколько раз обмотали его цепями с ног до головы… Закончив свою странную работу, они отошли в сторонку, разминаясь, переводя дыхание и с интересом поглядывая на скованного по рукам и ногам факира. — Ап! — весело и громко выкрикнул Жакоб. И цепи, гремя, вдруг упали на пол к его ногам, словно стекли с него, как струи воды! Грянули такие аплодисменты, что я испуганно отшатнулась, но тут же снова поспешно приникла к своей щелочке. А на сцену уже выкатывали большой сейф на колесиках. Сейф был стальной, самый настоящий — от его тяжести заметно прогибались половицы. Контролеры от зрителей тщательно осмотрели сейф и потом начали связывать фокусника по рукам и ногам толстой веревкой, стараясь накрутить побольше хитрых узлов, а Жакоб подшучивал над ними. Потом крепко связанного фокусника посадили в мешок, и один из мужчин начал зашивать его. Делал он это весьма неумело, и по требованию зрителей его сменила кокетливая девица. Мешок с зашитым в него фокусником поместили в сейф. Контролеры, посовещавшись в уголке сцены, заперли замок, выбрав известную лишь им комбинацию цифр и букв. Потом они отошли в сторону, не сводя глаз с сейфа… Откуда-то сверху мягко упал балдахин, расшитый пестрыми райскими птицами. Он прикрыл сейф всего на мгновение и тут же снова взвился кверху… А возле сейфа с распахнутой дверцей уже стоял улыбающийся Жакоб, небрежно помахивая чудовищно запутанной и переплетенной веревкой. — Как видите, для этого вовсе не нужно быть йогом! — громко объявил он, когда стихли аплодисменты и растерянные контролеры, оглядываясь на фокусника, гуськом ушли со сцены. А Жакоб с видом человека, которому настала пора отдохнуть, лениво подошел к невысокому ложу в глубине сцены, вроде тахты, покрытой узорчатым ковром. Он сдернул покрывало — и я содрогнулась. Вместо тахты под покрывалом оказалась доска, ощетинившаяся, словно еж, длинными стальными остриями, зловеще сверкавшими в ярком свете! Даже смотреть на них было страшно. А Жакоб как ни в чем не бывало сначала уселся прямо на острия, по-восточному скрестив ноги, потом лег, вытянулся, да еще поворочался, словно укладываясь поудобнее на мягкой тахте. Так, опершись на локоть и полулежа на стальных остриях, он и начал следующий номер. Откуда-то в его руках очутилась флейта; он заиграл на ней тягучую негромкую мелодию. И веревка, небрежно брошенная им на пол после чудесного освобождения из сейфа, вдруг ожила, начала извиваться словно змея и тянуться кверху. Она оказалась теперь вовсе не запутанной, вместо узлов на ней вдруг появилось несколько разноцветных платков — синие, красные, зеленые. Повинуясь мелодии, они скользили по веревке в причудливом танце, то меняясь местами, то переплетаясь, то снова расходясь… Жакоб властным жестом протянул руку — и все платки, будто пестрые птицы, перепорхнули с веревки к нему на ладонь. Фокусник сжал их в кулак, снова раскрыл ладонь — она была пуста, все платки исчезли. Не в рукав иллюзиониста, как это обычно бывает, о нет! Ведь Жакоб был почти голым — в чалме да в набедренной повязке, никаких потайных рукавов. — И для этого не нужно быть йогом, — сверкнув улыбкой, весело повторил он под аплодисменты зала. А веревка тем временем тоже исчезла… Да, это был фокусник высокого класса. Года два назад, правда недолго, мне довелось поработать декоратором в большом цирке в Женеве. Там я насмотрелась фокусов, которые показывали мировые знаменитости, приезжавшие на гастроли. Жакоб им ничуть не уступал. И показывал он свои поразительные трюки легко и весело, будто играючи, с иронической улыбкой. Всем своим видом Жакоб словно говорил: «Вот, друзья, я покажу вам несколько забавных трюков. В них нет ничего чудесного, но попробуйте-ка их разгадать». Он поставил посреди сцены трость, взятую у одного из зрителей, и начал «гипнотизировать» ее под смех зала. Трость то стояла неподвижно, хотя он вовсе к ней не прикасался, то начинала пританцовывать, то взвивалась кверху и повисала в воздухе. Потом она совершила прыжок чуть не через весь зал — и очутилась в руках своего ошеломленного владельца. Жакобу вдруг чем-то не понравилась одна из сильных ламп, висевшая над сценой. По его приказу принесли лестницу с кривыми саблями вместо обычных перекладин. Жакоб ударил по каждой сабле бамбуковой палочкой, чтобы показать всем, как они остры. С каждым ударом от палочки отсекался кусок, пока она не стала величиной с карандаш. Ему завязали глаза, и вот в тишине потрясенного зала фокусник начал неторопливо взбираться по этой чудовищной лесенке, спокойно переступая босыми ногами с одного сабельного лезвия на другое… Я невольно зажмурилась. А когда открыла глаза, Жакоб уже был на самом верху лестницы: стоя на двух, лезвиях, с завязанными глазами, он пытался достать лампочку, но никак не мог дотянуться, рискуя в любой момент упасть с лестницы. «Что он еще выкинет?» — с тревогой подумала я. И в тот же миг в руке Жакоба вдруг очутился большой старинный пистолет, и он выстрелил из него в лампочку со страшным шумом. Звон стекла, все окуталось дымом… А когда дым рассеялся, мы увидели Жакоба стоящим по-прежнему на верху лестницы, только теперь он оказался без повязки на глазах и уже одетым: безупречно отутюженные брюки, коричневая рубашка с закатанными рукавами. Раскланявшись, он начал спокойно и не спеша спускаться по чудовищной лестнице. Пока он спускался, у него на груди возникло странное светящееся пятно. Оно разгоралось все ярче и ярче. Жакоб со смущенным видом пытался прикрыть его ладонью, но тщетно. Тогда он вдруг расстегнул рубашку, и все увидели, что у него в груди горит электрическая лампочка, явственно просвечивая сквозь кожу! Фокусник взмахнул рукой, выхватил прямо из воздуха зловеще сверкнувший большой кинжал и полоснул им себя поперек груди… Я снова на миг зажмурилась от страха, но готова поклясться хоть на суде, что отчетливо видела страшную кровавую рану, из которой Жакоб вынул пылавшую лампочку. Она тут же погасла, и внутри нее оказалась маленькая птичка с удивительно красивыми красными и голубыми перьями. Жакоб разбил лампочку, птичка взвилась под потолок и стала стремительно порхать по всему залу, сверкая радужным, причудливым оперением. Жакоб показал еще несколько номеров, один удивительнее другого, все в той же привлекательной лукаво-иронической манере. Работал он поразительно ловко и чисто. Я следила за ним не из зала, а прямо со сцены, буквально с двух шагов, и все-таки не могла разгадать ни одного трюка. А в конце выступления багроволицый здоровяк, приглашенный из зала, прострелил Жакоба из пистолета навылет карандашом, который предварительно пометили зрители. Карандаш был привязан к длинной алой ленточке. Здоровяк долго целился, громко сопя, потом выстрелил. Карандаш пробил насквозь тело Жакоба и «прошил» его лентой — я это видела своими глазами, как и все сидящие в зале! А фокусник как ни в чем не бывало спустился в зал и не спеша зашагал по проходу, давая всем убедиться, что действительно прострелен насквозь именно тем карандашом, какой пометили… Потом он попросил выстрелить в него еще раз. Когда рассеялся дым, лента с карандашом бесследно исчезла, но зато у Жакоба слетела с плеч голова! Держа ее под мышкой, он ушел со сцены. Притаившись в складках занавеса, я слышала его тяжелое, прерывистое дыхание, когда он проходил мимо. Значит, голова у него снова оказалась на месте? Мне очень хотелось выглянуть в щелочку и убедиться в этом. Но я поспешила скорее выскочить в коридор и опрометью кинулась обратно в артистическую уборную. И конечно, у дверей ее меня поджидал назойливый швейцар-негр. — Куда же вы девались? — укоризненно сказал он. — Я приношу вам уже третью чашку кофе, он так быстро остывает. А холодный кофе пить не вкусно. Где вы были? — Знакомилась с варьете. Я тоже умею проходить сквозь стены, — пошутила я. — Видели выступление мосье доктора? Правда, высокий класс? Я неопределенно пожала плечами и спросила: — А где тут выход? — Но доктор просил, чтобы вы его подождали. — Он укоризненно покачал головой. — Мне некогда. Где здесь выход? — Но вы ведь умеете проходить сквозь стены, — лукаво ответил он и широко улыбнулся, сверкнув ослепительными зубами. Я не успела рассердиться. Откуда-то, словно в самом деле прямо из стены, появился запыхавшийся доктор Жакоб и торопливо проговорил: — Вот и я. Заждались? Он устало упал в кресло, налил полный стакан воды и начал жадно пить, показывая мне глазами, чтобы я тоже присела. Дышал он, как загнанная лошадь, — видно, проходить сквозь стены совсем не легко. — Что же вы не садитесь? — наконец напившись и переводя дыхание, сказал доктор Жакоб. — Этот голос начинает меня… Ему не дали договорить. Дверь внезапно распахнулась, и перед нами появился лохматый тощий старик в грязном и помятом сером костюме. Глубоко запавшие глаза моргали и беспомощно щурились от яркого света, небритая щека нервно дергалась. Он был так пьян, что покачивался, судорожно вцепившись в дверную ручку и не решаясь шагнуть дальше. — Что вам нужно, Анри? — нахмурился доктор Жакоб. — Я занят. — Очередная поклонница? — пьяно осклабился старик, тыча в мою сторону скрюченным пальцем. — О, да какая миленькая! Молодец! Когда-то и у меня от них отбою не было. Ты хорошо работаешь, Морис, но признайся: и я гремел в свое время. Впрочем, ты уже не застал, слишком молод. Но и сейчас, и сейчас… — Что вам нужно, Анри? Я ведь, кажется, говорил, что не желаю иметь с вами дела? — Жакоб вскочил. — Ты еще пожалеешь, что выгнал меня. И что позоришь на всех перекрестках, не даешь мне дышать. Берегитесь его, милочка!.. — Лучше скажите: не даю вам обманывать простаков, — перебил его Жакоб и погрозил пальцем: — Берегитесь! Я не посмотрю на прежнюю дружбу и засажу вас за решетку, если не бросите свои грязные штучки. Последний раз предупреждаю! — Я знаю, что ты меня ненавидишь. Завидуешь мне. Прекрасно знаешь, что я ума еще не пропил и могу поставить такие трюки, какие тебе и не снились, — пьяно захохотал старик. — И не раскусишь, в чем секрет, не пытайся! Только этого еще мне не хватало — стать участницей пьяного скандала в подозрительном вертепе! Оттолкнув и чуть не сбив с ног старика, я выскочила в коридор. — Куда же вы, подождите! — крикнул мне вслед Жакоб. — Али, вызови ей такси! А с вами я еще поговорю, когда вы хоть немного протрезвеете, — напустился он на старика. — Дайте пройти! Никто меня, к счастью, не пытался задержать. Швейцар стоял на улице и, сложив ладони рупором, взывал: — Такси! Такси! Я прошмыгнула мимо него и помчалась по переулку, боясь лишь одного: как бы не сломался каблук. Может, лучше разуться? Тогда меня никто не догонит… Ну и ввязалась в историю! Какой-то подвыпивший прохожий призывно свистнул мне вслед. За моей спиной заурчала машина. Я оглянулась на бегу! Такси! Но оно занято. Машина остановилась возле меня, из нее поспешно выскочил швейцар-негр и, почтительно придерживая дверцу, сказал: — Садитесь, мадемуазель. Я подозрительно заглянула в такси. Кроме шофера, никого в машине не было. — Спасибо! — буркнула я, сунула в ладонь швейцара первую попавшуюся монету и села сзади шофера: — Поехали. — Куда? — Прямо, все прямо! |
|
|