"Соната Единорога" - читать интересную книгу автора (Бигл Питер С.)

Глава 2

Сегодня было первое число месяца, и, как обычно в этот день, у них гостила Абуэлита. За стол они сели позже, чем обычно, потому что мистеру Ривере пришлось после работы сделать большой крюк и заехать в «Серебряные сосны», пансион для лиц преклонного возраста, чтобы забрать Абуэлиту. Теперь она сидела напротив Джой – маленькая, кругленькая и смуглая. Прямые черные волосы поредели, но сохранили прежний блеск. Каждый раз, когда они с Джой встречались взглядами, на лице Абуэлиты появлялась улыбка – такая же неспешная и всеобъемлющая, как восход солнца.

Джой никогда толком не знала, сколько же на самом деле лет ее бабушке – отец говорил, что та и сама этого не знает, – но девочке с самого детства трудно было представить, что Абуэлита действительно мать ее отца. Дело было не в недостатке сходства – у мистера Риверы были точно такие же черные волосы, такие же короткие и толстые пальцы и такие же маленькие, аккуратные уши, как у Абуэлиты. Но в его глазах никогда не проскальзывало ничего капризного или неизвестного, никаких мимолетных следов тайных проделок, известных лишь самой Абуэлите. В раннем детстве Джой иногда боялась, что на самом деле Абуэлита ей вовсе не бабушка, а просто усыновила их семью по каким-то загадочным собственным причинам и теперь в любой момент может исчезнуть, вернуться к своим настоящим детям и внукам. Эта мысль до сих пор время от времени посещала Джой.

Абуэлита обратилась к Скотту, десятилетнему брату Джой, и громко спросила по-испански, как у него идут дела в школе. Скотт беспокойно заерзал на стуле, копаясь в тарелке и поглядывая на отца. Мистер Ривера ответил вместо сына – по-английски:

– Скотт очень хорошо занимается, мама. Он учится в классе для особо одаренных детей и еще играет в футбол. У его команды есть шанс выйти в финал первенства штата.

– Но он не знает испанского, – промолвила Абуэлита. – Мой внук не может поговорить со мной на нашем языке.

В ее голосе не звучало ни гнева, ни обвинения, ни даже печали – лишь несвойственное ей полнейшее отсутствие юмора. Но мистер Ривера тут же покраснел.

В разговор вмешалась мать Джой.

– Мама, мальчику некогда. Он очень занят: школа, тренировки, друзья и все прочее. И он – ну, вы же понимаете, – он просто-напросто очень мало слышит испанскую речь.

– В своем окружении – да, конечно, – любезно согласилась Абуэлита. – Но Фина говорит по-испански не хуже меня.

Никто, кроме Абуэлиты, никогда не называл Джой этим детским именем.

– Ну, ведь тогда вы жили вместе с нами, – возразила миссис Ривера. – До того, как мы переехали. Тогда обстоятельства были иными.

Абуэлита кивнула.

– Muy diferente, las circunstancias. [1]

Она снова повернулась к Скотту, похлопала его по руке и сказала по-английски, выговаривая слова так тщательно, словно обращалась к иностранцу:

– Знаешь, что я думаю? Я думаю, что нам с тобой нужно поехать этим летом в Лас-Перлас. Когда у тебя закончатся занятия в школе. Вдвоем, только мы с тобой. Пара месяцев в Лас-Перлас, и ты заговоришь по-испански, как настоящий coahuileno [2]. Может, тебе даже понравится menudo [3]– кто знает? – и она подмигнула Джой.

Скотт тут же проглотил наживку – поддеть его всегда ничего не стоило.

– Menudo – это дрянь! Коровьи кишки – тьфу! тьфу! Меня щас стошнит!

Он согнулся над своей тарелкой, и на секунду Джой показалось, что его и вправду сейчас вырвет. Скотт умел тошнить нарочно. Иногда он даже делал это на спор. Но Абуэлита искоса взглянула на него, и мальчик выпрямился.

– Гилберто! – обратилась Абуэлита к мистеру Ривере. – А ты как думаешь? Возможно, нам стоило бы всем вместе съездить в Лас-Перлас. Дети могли бы увидеть свои истоки, узнать, откуда пошел наш род. Мне бы хотелось, чтобы мы туда съездили.

Мистер Ривера быстро взглянул на жену, как бы говоря: «Молчи, я сам разберусь!» Этот взгляд отца был так же знаком Джой, «как перемена, происходившая с его голосом, когда оказывалось, что ему звонят с работы.

– Мама, я не уверен, что Лас-Перлас вообще существует, – сказал мистер Ривера. – Возможно, этот городишко просто-напросто снесли. Ведь уже сколько лет прошло!

– Лас-Перлас стоит на месте, – спокойно отозвалась Абуэлита. – Лас-Перлас существует.

– Я туда не хочу! – заявил Скотт. – Тренер обещал, что, если мы выйдем в финал, он отвезет всю нашу команду в Диснейленд.

Когда мистер Ривера повез Абуэлиту обратно в «Серебряные сосны», Джой поехала проводить бабушку. Она уселась вместе с ней на заднее сиденье, и они взялись за руки. Джой сказала:

– Знаешь, у меня нет никаких особенных планов на это лето. Если хочешь, я поеду с тобой в Лас-Перлас. Абуэлита покачала головой.

– Я слишком много думаю сейчас о Лас-Перлас, Фина. Это нехорошо для старой женщины. Забудем об этом. Джой покрепче стиснула руку бабушки.

– Ну ладно, тогда мы можем воспользоваться тем же способом, которым путешествовали в Китай – помнишь? Ну там, в старом доме, когда я была еще маленькая. Сядем на заднем дворе и примемся копать подземный ход. Ведь это мы всегда можем сделать?

Абуэлита улыбнулась той особенной улыбкой, которая вновь заставила Джой увидеть в своей бабушке ту маленькую проказливую черноглазую девчонку, что когда-то босиком носилась по грязной улице, гоняя козу.

– О, тот волшебный дворик! Мы тогда путешествовали в Оаксаку, верно? И в Индию. Да, Фина, я помню.

– Дворик вовсе не был волшебным, – возразила Джой. – Это ты была волшебная. Ты и сейчас такая.

Когда машина остановилась на щебеночной дорожке у въезда в «Серебряные сосны», Джой обняла Абуэлиту на прощанье и сказала:

– Я приду к тебе в воскресенье, в то же время, что всегда. Тебе что-нибудь принести?

– Принеси мне песню, – сказала Абуэлита. – Одну из твоих песен, которые ты сочиняешь, – они мне нравятся. Ты можешь спеть ее мне, когда мы пойдем гулять.

– Договорились! – согласилась Джой и быстро нырнула обратно в машину – она терпеть не могла смотреть, как Абуэлита медленно, с трудом идет через двор и как постепенно ее фигура скрывается из виду, тает за сверканием подсвеченного фонтана.

– Каждый раз, когда мы оставляем ее здесь, – произнесла Джой, обращаясь к отцу, – я думаю: «А вдруг этот раз был последним? Ну а вдруг?» Я ничего не могу поделать с этой мыслью. Она всегда ко мне приходит.

– Мама крепка, словно гвоздь, – отозвался мистер Ривера. – Она еще всех нас переживет, уж поверь мне.

Всю дорогу до дома он надиктовывал какие-то замечания на маленький диктофон, а Джой свернулась клубком и вспоминала, как они с Абуэлитой путешествовали в Индию и в Китай.

В ту ночь Джой никак не могла уснуть. В конце концов она кое-как ухитрилась задремать, а несколько часов спустя проснулась снова. В доме было темно и тихо, лишь урчала посудомоечная машина. Джой потихоньку пробралась на кухню за стаканом шоколадного молока, потом взяла один из дамских романов, которые любила читать ее мать, вернулась в кровать и принялась терпеливо ожидать, когда же ей захочется спать.

Уже давно миновала полночь, а Джой все не спалось. Девочка уже начала размышлять, не удастся ли ей посмотреть ночные программы, если она ляжет на пол перед телевизором и включит его очень-очень тихо. И тут она услышала музыку. На этот раз музыка звучала так близко, что Джой подумала, что, наверное, Скотт снова заснул, не выключив свой дурацкий радиоприемник. Но нет, музыка доносилась откуда-то снаружи и звала ее на улицу. Джой успела управиться с двумя замками и засовом, прежде чем поняла, что музыка умолкла. У Джой вырвалось горестное восклицание, но никто из домашних не проснулся.

Джой вышла на крыльцо и остановилась, прислушиваясь. Ни звука – лишь икающее шипение поливалок на газоне да шум отдаленной автострады. Потом музыка послышалась снова: тихая и не совсем отчетливая. Но она явно звучала где-то рядом – если бы только Джой удалось определить, откуда она исходит! Откуда-то из-за искусственного озера, из-за начальной школы Скотта, из-за дома добровольной пожарной дружины – да, откуда-то оттуда, это точно. Джой скользнула обратно в дом, сменила пижаму на джинсы и великоватую для нее футболку с надписью «СЕВЕРНАЯ ВЫСТАВКА», прихватила свои туристские ботинки – обулась она, лишь снова оказавшись на улице, – выскочила на улицу и помчалась следом за музыкой.

Музыка вела девочку и в то же время поддразнивала, как сама Джой дразнила кота тети Изабеллы, когда помахивала у него перед носом веревочкой, но не позволяла ее схватить. Трепещущие переливы рога Индиго – «Конечно, это он, что еще это может быть?» – вели Джой через безветренную калифорнийскую ночь. Иногда Джой казалось, будто она слышит голос второго рога. Второй голос скакал и резвился вокруг основной мелодии, как кот тети Изабеллы. А потом наступил момент, когда Джой могла бы поклясться, что играет десяток рогов, и от этих созвучий у Джой сжалось сердце и перехватило дыхание. «Это та самая музыка, которую я слышала внутри себя, слышала всегда, всю жизнь, та самая музыка, которой я никогда не могла дать имя…»

Улицы под оранжевой половинкой луны были пусты, если не считать редких машин. Джой слышала их еще за несколько кварталов – глухой шум их стереосистем эхом разносился меж домами. Как ни странно, но они не могли заглушить музыку, даже если проезжали достаточно близко. Водители выкрикивали что-то оскорбительное в адрес Джой, прежде чем унестись прочь. Джой не обращала на них ни малейшего внимания. Девочка спешила вперед, время от времени сворачивая влево или вправо, когда ей казалось, что на соседней улице музыка слышнее. Она больше не умолкала полностью, но усиливалась и ослабевала с такой капризной прихотливостью, что Джой приходилось сосредоточиваться до предела, лишь бы не упустить мелодию. Потому-то Джой так и не заметила, в каком именно месте она впервые пересекла Границу.

Там, на другой стороне, был рассвет. Вот так вот, в промежутке между двумя шагами, наступил рассвет.

Едва перешагнув Границу, Джой застыла на полушаге. Потом она очень медленно опустила ногу – под ней оказался не асфальт, а пышные заросли папоротника-орляка. Джой довольно долго созерцала свои ноги, утонувшие в траве, а потом подняла голову и взглянула в небо, подобного которому никогда прежде не видела. Это небо вполне могло принадлежать другой планете – на эту мысль наводил не его цвет и не причудливая рябь абрикосовых облаков, а невероятная чистота воздуха. Воздух был настолько прозрачен, что все вокруг выглядело ярче и ближе, чем на самом деле. Казалось, стоит протянуть руку – и можно выжать солнце, как апельсин, и выпить стакан солнечного сока на завтрак.

Привычные ей городские улицы исчезли без следа. Джой стояла на пологом склоне холма, с трех сторон окруженного высокими синими деревьями. Деревья, насколько могла разобрать Джой, походили на дубы, но их листья были синее неба – цвета внезапно вспомнившихся девочке глаз Индиго. За деревьями зеленели другие холмы, повыше. В противоположной стороне поблескивала под солнцем водная гладь, а с третьей стороны раскинулись луга, покрытые ковром диких цветов. «Какая же здесь глушь! Ни домов, ни дорог, ни людей. Наверно, здесь все совершенно дикое» .

От страха девочку уберегла музыка. Эта музыка теперь звучала повсюду – она явно сделалась ближе, хотя определить, откуда именно она исходит, по-прежнему было невозможно. Даже здесь эта музыка, радостная и беспечная, то вздымалась, то ослабевала. Казалось, она сочится из камней, словно голос самой весны, звенит над травами и землей вместе с песней кузнечиков и дождем льется на Джой. Джой решила пока что не думать ни о чем, кроме музыки, – со всем прочим можно будет разобраться попозже. Девочка быстро огляделась, дернулась туда-сюда и в конце концов решила двинуться в луга, прочь от деревьев. «Там мне будет лучше слышно, это точно. Я найду ее. Она хочет, чтобы я ее нашла» .

Джой шла следом за музыкой через зеленое море трав высотой по колено. Время от времени она останавливалась, рассматривая цветы – длинные оранжевые язычки или угольно-черные глянцевитые бутоны. Джой уже довольно далеко отошла от склона, когда музыка внезапно смолкла. Девочка испытала почти что физическое потрясение и принялась испуганно озираться по сторонам. И тут ее спины коснулась тень, тяжелая и холодная, словно змея.

Казалось, что и без того широкий луг сделался еще шире. Но при этом, куда бы ни взглянула Джой, травы темнели и никли, оставляя ее без малейшего укрытия перед лицом какой-то непонятной угрозы. Тень же двигалась слишком быстро и слишком высоко, так что Джой была уверена лишь в одном – ее отбрасывает огромное скопление маленьких летающих существ – «Но это не птицы, нет-нет, не птицы!» – и что они щебечут на лету, переговариваясь друг с другом, – точнее, клекочут, издают холодное пощелкивание. Джой развернулась и бросилась к деревьям.

Тень тоже повернула – почти в ту же секунду. Джой, даже не оглядываясь, чувствовала темный след у себя на коже. «О господи, мне же нельзя двигаться, они меня заметят!» Теперь мягкая трава опутывала тяжелые туристские ботинки Джой, а оранжево-черные цветы норовили вцепиться в ноги. Холодное пощелкивание тем временем приближалось, а синие деревья казались все такими же далекими. Этот ужасный звук заполонил голову Джой. Девочка спотыкалась на каждом шагу и лишь чудом ухитрялась не упасть. Воздух жег легкие. Джой чувствовала, как тень наискось проходит через ее сердце.

Шатаясь, девочка последним отчаянным рывком нырнула в другую тень – душистую, сулящую убежище – и рухнул а ничком. Джой тут же подхватилась, нетвердым шагом преодолела еще несколько ярдов и снова упала. Но даже лежа, Джой вцепилась в древесные корни и постаралась подтянуться вперед. И тут она услышала у себя над ухом чей-то незнакомый голос. Незнакомец сказал:

– Не шевелись, дочка. Замри.

Вот уж чего она не ожидала здесь услышать! На мгновение Джой померещилось, что преследовавший ее звук каким-то образом преобразовался в эти слова. Но незнакомец продолжал:

– Думаю, деревья их остановят, – и Джой поняла, что в этом голосе нет ни алчного пощелкивания, ни холодящего кровь нетерпеливого рвения. Это был совершенно обычный, слегка грубоватый голос, который произнес: – Они не любят деревьев, – а потом, когда Джой начала приподнимать голову, незнакомец прикрикнул: – Тихо! Замри!

Джой послушно застыла, хотя глаза щипало от пыли, а какой-то корень больно впился ей в бок. Тень медленно удалялась – девочка по-прежнему могла чувствовать ее, точно так же, как слышала гневный клекот, потрескивавший у нее над головой подобно сухой грозе. Потом Джой слегка шевельнула неловко подвернутой рукой, и незнакомец ее не одернул. Тогда Джой, приободрившись, повернула голову в ту сторону, откуда доносился голос. Сперва девочка ничего не увидела, хотя на нее пахнуло теплым острым запахом, до странности знакомым. «Похоже пахнет в школьной душевой, когда ее только что вымоют» . Потом Джой увидела его.

Незнакомец был на голову, если не больше, ниже девочки, и его облик настолько точно совпадал с иллюстрациями в книжках по мифологии, что Джой одолел приступ смеха, такой же внезапный и неудержимый, как чихание. Незнакомец лукаво усмехнулся, показав крепкие зубы, испачканные соком ягод. Губы обрамляли борода и усы. Смуглое треугольное лицо было почти человеческим, если не считать заостренных ушей – вправду заостренных, куда более острых, чем у Индиго, – и желтоватых козьих глаз с узкими горизонтальными зрачками. Ноги его – опять же как в книжках – заканчивались раздвоенными козьими копытами, и в том месте, где у человека находились бы колени, сгибались назад, как у козы. Незнакомец был совершенно нагим, но его грудь, живот и ноги покрывала грубая темная шерсть, прямая, спутанная и пыльная. А волосы у него на голове вились такими буйными упругими кудрями, что оттуда едва-едва проглядывала пара маленьких рожек. Джой глазела на него разинув рот, и незнакомец все шире расплывался в улыбке.

– Меня зовут Ко, – сообщил незнакомец. – Я тебе нравлюсь? Не стесняйся, можешь любоваться мной, сколько угодно.

Он разгладил бороду – пальцы у него были корявые, с обломанными ногтями – и добавил:

– В молодости я был красивее, но тогда мне недоставало жизненного опыта зрелости, которым я обладаю теперь.

К Джой наконец-то вернулся дар речи, хотя вместо слов пока что получалось лишь хриплое карканье.

– Я знаю, кто вы такой! Я видела на картинке! Вы – фавн, или – ой, как же там? – а, сатир! Вы – настоящий сатир!

На лице Ко появилось легкое удивление.

– Это так меня называли бы в вашем мире? – Он пару раз попробовал произнести новое слово, потом пожал плечами: – Ну что ж, довольно неплохо для чужаков из Внешнего мира. Во всяком случае, вам так привычнее.

– Эти существа… – прошептала Джой. Ко мгновенно понял, кого она имеет в виду.

– Перитоны – называем мы их, а себя наш народ зовет тируджайи. Тебе очень повезло, что ты ускользнула от них, дочка. Немногим это удавалось. Так что давай немного посидим здесь, и говорить лучше потише. Они очень терпеливые, эти перитоны.

Джой повиновалась – только устроилась поудобнее, подтянув локти под себя.

– Вы сказали: «В вашем мире», – обратилась она к сатиру. – Если я… если я на самом деле не в своем собственном мире… где же тогда я нахожусь? – и девочка затаила дыхание. Она совсем не была уверена, что ей хочется услышать ответ.

– Ты в Шей-рахе, – отозвался Ко. Когда он произнес это слово, Джой показалось, что ее щеки коснулся легкий ветерок. Она прижала ладонь к щеке и переспросила:

– Где-где?

– Это место называется Шей-рах, – повторил сатир. – Скажу тебе прямо: ты далеко не первый чужак, отыскавший дорогу сюда. Но таких уже очень давно не бывало, и я очень рад, что встретил тебя. Мне всегда нравились чужаки из Внешнего мира.

Пощелкивание перитонов понемногу удалялось – теперь Джой приходилось напрягать слух, чтобы его услышать. Девочка уселась и попыталась протереть глаза и вытряхнуть землю из волос. Она осторожно произнесла:

– Меня зовут Джозефина Анджелина Ривера. Чаще меня называют просто Джой. Я живу на улице Аломар, в городе Вудмонте, только это не настоящий город, а скорее большой бестолковый пригород к востоку от Лос-Анджелеса. Моя мама занимается продажей недвижимого имущества, а папа – компьютерами и всякой электроникой. Еще у меня есть брат – совершенно чокнутый, – и бабушка. Она живет в одном из этих заведений для престарелых, хотя мне это очень не нравится. Я учусь в школе «Риджкрест». Послезавтра мне нужно идти к зубному. Что я делаю в месте, которое называется Шей-рах?

Она обвела взглядом любопытную рожицу сатира, стоящие вокруг синие деревья, землю – из травы на нее уставилась малиновая улитка размером с мячик для софтбола.

– Ну, в смысле… мне же полагается сейчас лежать в своей постели… – тихо произнесла Джой.

Тут опять зазвучала музыка, хотя Джой по-прежнему не могла сказать, откуда она исходит. Джой припомнила, что сатиры играли на таких прикольных дудочках – из бамбука или из чего-то вроде этого, – но у Ко в руках ничего не было. Он почесывался, и, кажется, сейчас это занятие полностью поглощало его внимание. Кроме того, на этот раз музыка снова доносилась откуда-то издалека. Ко потянулся – от него и вправду воняло, как от козла, честное слово! – еще раз со вкусом почесал себе седалище, – да так, что забавный хвостик сатира заходил ходуном, словно пропеллер, – и в конце концов сказал:

– Ну что ж, думаю, теперь мы в безопасности. Идем, дочка?

Нелепость ситуации – фавн называет ее дочкой! – невольно заставила Джой хихикнуть.

– Идем? – переспросила она. – Куда?

Ко приподнял кустистую бровь, идущую чуть наискось.

– Повидаться со Старейшими – куда ж еще? Старейшие знают, что нужно делать.

– Старейшие? – Джой подхватилась на ноги. – Что за Старейшие?

Ко улыбнулся, но промолчал. Джой не унималась.

– Я не могу никуда идти – мне завтра в школу! О господи, у меня завтра контрольная! А мои папа с мамой? Что, если они проснутся и обнаружат, что я исчезла, как… Послушайте, я не знаю, как я здесь очутилась, но должен же существовать какой-то способ отсюда выбраться! Просто укажите мне, откуда я пришла, а там я уж сама доберусь. Я ужасно сожалею, но мне и вправду нужно домой!

В улыбке сатира появилось сочувствие.

– Дочка, ты не сможешь сейчас пересечь Границу. Луна уже зашла.

– Границу… – повторила Джой. – Какую границу? При чем здесь луна? О чем вы?

Но Ко уже шагал среди деревьев. Джой заковыляла следом за ним, отчаянно стараясь не отставать.

– Мне нужно домой! – крикнула она, догнав сатира. – Мне в школу нужно! Сколько надо идти до ваших Старейших, кем бы они ни были?

Ко повернулся, взял девочку за руку и погладил Джой по руке – ладонь у него была грубая и шершавая, как собачья лапа.

– Мы поговорим по дороге, – сказал он. – Все будет хорошо, дочка. Я в этом почти что уверен. В Шей-рахе чаще всего все заканчивается хорошо.