"Рецепт от одиночества" - читать интересную книгу автора (Монт Бетти)

2

Джеральд обернулся и увидел Фэй. Улыбка на его лице моментально исчезла, ее сменила унылая мина неприязни. Фэй не удивилась: Джеральд держался отчужденно уже несколько дней. Ей стало не по себе, она разозлилась, да как он смеет смотреть на нее так! Разве это она ведет себя словно нашкодивший мальчишка, который недоволен, что его поймали на месте преступления?! Правда, таковы уж мужчины.

Фэй смотрела на него уже не влюбленными, а разочарованными глазами. Ей очень хотелось дать Джеральду хорошую оплеуху. Ему уже за пятьдесят, но в его тщательно причесанной шевелюре седина пробивается лишь отдельными прядями. Фэй снова подумала, как несправедливо устроен мир: ну почему мужчины лучше сохраняются, чем женщины? Почему мы увядаем гораздо раньше? Джеральд же выглядит моложе своего возраста. Он до сих пор подтянут, полон жизненных сил – рослый, энергичный мужчина, широкоплечий и длинноногий. При одном взгляде на него женщины чувствуют волнение в крови.

– Ой-ой! – шепнула Милдред. – Кое-кто сегодня снова не в духе. Что это с ним творится?

Фэй ничего не говорила приятельнице. Она не могла бы довериться сейчас никому. Ссора с Джеральдом – слишком личное, чтобы обсуждать это с другими. Если бы кто-нибудь узнал, Фэй чувствовала бы себя униженной.

Тем временем Джеральд раскланялся со своей собеседницей и подошел к Фэй и ее друзьям. В его светло-серых глазах плавали льдинки, когда он указал на циферблат хронометра.

– Который час, по-твоему?

Фэй думала, как ответить, рассматривая эти золотые швейцарские часы. Ей было известно, что они подарены Джеральду его отцом три десятка лет назад, когда сыну исполнился двадцать один год, и по-прежнему шли точно, хотя старого Харди уже давно нет в живых. Пожалуй, в том и состоит сила старинных вещей, что они сохраняют частицу и тех, кто создал их, и тех, кто ими владел. Или, может, ими дорожат потому, что они хранят печать времен, свидетелями которых были? Потому что их отполировали любящие руки людей многих поколений?

– Разве мы опоздали? – начала было Фэй, принимая невинный вид.

Джеральд не скрывал своего раздражения. Его не обмануть ни широко раскрытыми глазами, ни удивленным выражением. Он слишком хорошо знает Фэй.

– Тебе, черт возьми, это прекрасно известно! Вы должны были прибыть полчаса назад. Все другие к восьми тридцати уже разместились и начали торговать. Почему ты не приехала, как все остальные? Я, например, находился здесь уже в восемь двадцать. А где ты была?

Фэй отбросила личину оскорбленной невинности и перешла в наступление.

– Машина Тома с большим грузом не идет быстрее сорока миль в час, ты это должен знать! Она вообще могла бы остановиться, если ее гнать.

Том и Милдред принялись усердно распаковывать вещи, чтобы не оказаться втянутыми в схватку. Они не любили столкновений и споров, им нравилась спокойная жизнь, и Фэй была солидарна со своими друзьями. Сама она тоже предпочла бы, чтобы все было тихо-мирно, но Джеральда тишина не устраивала.

– Надо было выезжать раньше! И что вы за люди! – разразился он упреками.

– Мы и выехали заранее, но на шоссе оказалось очень много машин.

– И это следовало предусмотреть!

Спорить с Джеральдом всегда трудно: он за словом в карман не лезет. Фэй смотрела на него вне себя от гнева, глаза ее горели.

– С тобою только попусту тратишь время! У меня много других дел, чтобы стоять тут и переругиваться.

Фэй отвернулась, но Джеральд вновь призвал ее к ответу:

– Где ты пропадала весь вчерашний вечер?

Она замерла, уставившись на мужчину.

– Что?!

– Не смотри на меня невинными глазами! Тебя ведь не было вечером дома. Я хотел напомнить о необходимости приехать сюда к полдевятому. Звонил допоздна, но слышал лишь бесконечные гудки.

Милдред и Том потихоньку устроились за одним из свободных прилавков и тут же отправились к своему мини-автобусу, чтобы принести последние коробки. Несомненно, они рассчитывали, что к моменту их возвращения в зал стычка между партнерами уже закончится. Наивные люди!

Повернувшись к Джеральду спиной, Фэй начала распаковывать вещи, осторожно расставляя их на прилавке. Она чувствовала на себе взгляд партнера, освобождая от оберточной бумаги пару старинных бронзовых подсвечников.

Не глядя на Джеральда, она небрежно бросила через плечо:

– Я была вчера в киноклубе. Смотрела Гарбо в «Даме с камелиями».

– На ночном сеансе? – подозрительно спросил Джеральд.

– На ночном? – переспросила она ошеломленно. – Конечно, нет, на вечернем.

Собственно, она не могла припомнить, когда вернулась домой. Однако, без сомнения, не так уж поздно.

Фэй начала заниматься фарфором и говорила, по-прежнему избегая взгляда собеседника.

– К двенадцати я уже была дома. На телефоне не написано, что ты звонил. А утром спешила. Едва успела проглотить кофе с тостом. А вечером я отправилась прямо в постель, как только вернулась домой.

– Ты была одна? – Джеральд говорил так, будто перед ним неверная жена.

Фэй одарила его гневным взглядом:

– В постели?

Невероятно, чтобы Джеральд мог задать подобный вопрос! Краска бросилась Фэй в лицо.

– Нет, в кино! – прорычал он, как если бы зубами рвал материю.

– Да, так вот получилось: и там, и там одна! – отрезала Фэй.

В чем он ее подозревает? Что она с кем-то провела вечер? Что завела роман? Джеральда словно ослепила ревность, тогда как сам не уставал повторять: он-де не имеет притязаний на Фэй и не желает, чтобы она имела права на него. Почему бы ему не разобраться в собственных чувствах? Более противоречивой, более непредсказуемой особы, чем Джеральд, она еще не встречала.

– Неужели-таки одна? – недоверчиво изогнулись его губы.

Его поведение вызывало у Фэй отвращение.

– Хочешь верь, хочешь не верь – дело твое! Мне все равно, – буркнула она. – Послушай, ты собираешься и дальше стоять сложа руки и наблюдать, как я работаю? Я не слишком тебя огорчу, если попрошу помочь мне?

С нахмуренной физиономией Джеральд извлек из коробки набор серебряных десертных ложек французской работы и разместил на видном месте. Даже будучи не в настроении, он непроизвольно с нежностью поглаживал их своими длинными пальцами. Джеральд любил изящные вещи. Любовь к прекрасному объединяла его с Фэй. По этой причине союз двух партнеров в фирме «Харди», обладающих безошибочным вкусом, до сих пор прекрасно выдерживал все испытания.

Джеральд унаследовал аукционную фирму от отца и работал в ней с того дня, когда получил диплом бакалавра искусств в университете, из которого вышла и Фэй за два года до него. Тогда она была помолвлена с Эмери и еще не решила, какое поле деятельности изберет для себя. Вплоть до свадьбы и рождения сына она трудилась в магазине своего отца. Затем, даже когда у нее на руках был маленький ребенок, Фэй ухитрялась помогать отцу в торговле антиквариатом. Это продолжалось до самой его смерти.

Потом началось сотрудничество с Джеральдом. Она давно была знакома с ним по аукционам, на которых часто бывала с отцом в поисках интересных вещей. В семье Джеральда как с отцовской, так и с материнской стороны все были жителями Мэйфорда уже несколько столетий подряд. Имена его предков можно прочитать на длинных рядах надгробий, покрытых мхом, на кладбище у средневекового храма в конце извилистой главной улицы, где покоились и многие поколения рода Фэй Стил.

Ни она, ни Джеральд не получили от предков ни власти, ни богатства. Что могли оставить после себя владельцы лавок и харчевен, рыночные торговцы и кучера дилижансов – простые труженики, тихо и мирно жившие в небольшом английском городке из века в века?

– Я только что встретил миссис Мортон, жену викария, – пробормотал Джеральд, выставляя на стойку вазу из богемского хрусталя. – Она сказала, что видела тебя вчера вечером, когда ты выходила из кино с очень привлекательным, по ее словам, человеком намного моложе тебя!

Фэй сглотнула ком в горле, зардевшись, как маков цвет самого яркого оттенка. Так она и думала, что ее обязательно увидят в сопровождении Дениса Сильвера! Городок мал – всякий, кто живет здесь не один год, знает почти всех. Что бы ты ни сделала, все заметят. Местные жители отличаются любопытством и вечно судачат обо всем увиденном и услышанном. Поэтому не надейся удержать что-нибудь в секрете.

Как ни парадоксально, Фэй нравился такой порядок вещей при всех его отрицательных сторонах. Здесь ни у кого нет шанса оказаться забытым или заброшенным или существовать в полной изоляции. Каждый – часть общины, хочет он того или нет, и жизнь любого – как раскрытая | книга. Это может сулить и неприятности, однако человек чувствует себя уверенно: он знает, что не одинок.

– Может быть, мы и вышли вместе, но я не ходила с ним в киноклуб! – возмутилась Фэй.

Внезапно ее сердце начало работать с натугой, будто механизм часов, у которых перекрутили заводную пружину. Неужели Джеральд ревнует? При этой мысли у нее пересохло во рту. Ревность означает, что она ему небезразлична, и он по-настоящему дорожит ею. Или это не так? Может быть, ему просто неприятно, что Фэй проявила интерес к кому-то еще. Впрочем, он же откровенно признавал, что ей не стоит надеяться на будущее с ним. Но мужчины способны играть роль собаки на сене.

– А, поня-я-ятно, – с сарказмом протянул Джеральд. – Ты его подцепила в кино, верно?

– Подцепила? – опять переспросила Фэй, сильно покраснев. – Ничего подобного!

Джеральд смотрел на нее, скривив губы. В глазах и в голосе сквозило презрение.

– Что, черт возьми, с тобой происходит? Неужто ты не понимаешь, что женщина твоего возраста глупо рискует, вступая в разговоры с незнакомым мужчиной, тем более, если тот намного моложе? По твердому мнению миссис Мортон, ему нет даже сорока!

Возмущенная до глубины души, Фэй заметила:

– Ну что ж, миссис Мортон заблуждается на счет его возраста, как и относительно многого другого. Жене викария подобало бы более разумно употреблять свое время, а не заниматься сплетнями. Между прочим, Денису Сильверу сорок два. Он не так уж намного моложе меня.

Фэй упомянула в разговоре с Денисом о большой разнице в летах, но ей не нравилось, что другие приходили к такому же выводу.

Джеральд смотрел на нее, прищурившись, враждебным взглядом.

– Он на десять лет моложе тебя, Фэй. Будь наоборот, это не имело бы значения, но…

– Почему, если мужчина знакомится с женщиной значительно моложе его, то все считается в порядке вещей, но женщина так не может поступить? – У Фэй закипело в душе, когда она вспомнила, как Джеральд только что любезничал с рыжекудрой красавицей. Видимо, для него приглашать в ресторан женщину на двадцать лет моложе, чем он, в порядке вещей. – Если для Дениса Сильвера не имеет значения, что я старше, то почему это обстоятельство должно раздражать тебя?

Жесткие серые глаза Джеральда вспыхнули.

– Ты, кажется, хорошо осведомлена о его воззрениях. Значит, он не был для тебя незнакомцем? Вы уже встречались прежде? Ты давно его знаешь?

– Это что – допрос испанской инквизиции?

Джеральд надменно спросил:

– Почему ты не хочешь рассказать о нем? Что тебе надо скрыть.

– Мне просто не нравится, когда меня пытают, будто я преступница, подозреваемая в убийстве. К твоему сведению, Денис живет в том же доме, где и я.

Фэй не раскрывала всей правды. Не потому что стыдилась, а из-за нежелания признаваться Джеральду – в его сегодняшнем настроении – в том, что допустила случайное знакомство с Денисом в кинотеатре. Ей самой до сих пор не верилось, что это так и было. Даже подростком она никогда не шла на мимолетные контакты.

Однако что из того? Преступления она не совершала, и Денис очень приятный человек. Ей он ничем не навредит. Фэй поняла это, как только завязался разговор.

– Он твой сосед? – недоверчиво переспросил Джеральд. На лбу у него прорезались глубокие хмурые складки. – Я его видел?

– Нет, не думаю. Он только что переехал.

– Откуда?

– Ну, из Лондона… Вероятно.

– Вероятно? Ты хочешь сказать, что тебе не известно, откуда он приехал?

– Он, как я поняла, жил во многих странах, но думаю, Лондон был его штаб-квартирой.

– Ты так думаешь? Ну ладно, а чем он занимается?

– Недавно он занялся свободным творчеством.

– Проще говоря, его уволили! – оборвал ее Джеральд. – Он остался без работы и принялся врать о своем уходе. Мне вся эта история кажется смешной и недостойной.

В душе Фэй нарастал гнев.

– Не спеши с выводами! Ты ни разу не встречался с этим человеком. Он долго работал фотокорреспондентом известного международного журнала в горячих точках планеты. Со временем устал от такой жизни и ушел. Никто его не увольнял и не выгонял. Ему надоело бродить по свету, он решил осесть где-нибудь. Сейчас готовит к изданию автобиографическую книгу.

Брови Джеральда взлетели вверх.

– Что он делает? Пишет книгу? Он пускает тебе пыль в глаза. Надо быть очень наивной, чтобы проглотить такую наживку. О своей жизни пишут только известные люди. Он что – чем-то прославился? – Голос Джеральда переполнился сарказмом. – Как, ты сказала, зовут этого деятеля?

– Денис Сильвер.

– Денис Сильвер? – Выражение лица собеседника изменилось, в глазах читалось удивление. После заминки он заговорил отрывисто: – Вообще-то я слышал о нем. В прошлом году ему дали какую-то премию за фотографию умирающего солдата на улице африканского города. Чертовски сильная вещь. Черно-белое фото. Я видел его на выставке в Лондоне. – Джеральд замолк, затем сказал с неохотой: – Должен признать, что на меня этот снимок произвел огромнейшее впечатление.

Джеральд выглядел так, будто признание далось ему через силу.

Фэй пожалела, что не видела фотографии. Работа, должно быть, действительно хороша, раз так подействовала на Джеральда. Она не удивилась, узнав о выдающихся успехах Дениса Сильвера. От него действительно веяло уверенностью и основательностью. Денис – хозяин своей судьбы: он многого добился, повидал свет, познал и свои силы, как показалось Фэй. Сумел разобраться, что ему надо от жизни.

Как много людей живут вслепую, не понимая, что они делают и почему. Существуют в мире иллюзорном, не зная самих себя. Или же лишь осознают, что действуют неверно. Но признать, что ты в жизни закатился не туда, куда следовало, и решительно выбраться на верный путь – для этого требуется зрелость.

Так действовал Эмери, когда встретил Дэйзи. Тот поставил крест на своей прежней жизни и отважно вступил в новую. И Фэй восхищалась этим поступком бывшего мужа и ни в чем его не винила.

Живешь лишь однажды. Твоя жизнь должна быть для тебя и уж потом для кого-то. Никому не станет лучше, если ты будешь мучиться впустую все отпущенные тебе годы. В сущности, твои страдания отравляют и жизнь твоих близких, так же лишая их счастья.

Денис Сильвер готовит свою книгу в виде серии фотографий. Может быть, та, с умирающим солдатом, войдет в нее, предположила Фэй.

– Ты никогда не упоминала о Сильвере прежде, – недоверчиво произнес Джеральд, всматриваясь в ее лицо. – Ты давно знаешь его?

Она поспешила отвести глаза.

– О нет, не так давно.

Мысли лихорадочно проносились в голове. Что вообще происходит? Почему пришел в бешенство Джеральд? Откуда все эти навязчивые вопросы? Она знала Джеральда на протяжении большей части жизни, как и своего мужа. Ее мир ограничивался узкими рамками; люди вокруг мало менялись с годами, а тем более изо дня в день, что вполне устраивало Фэй. Она чувствовала себя спокойно в этой среде и не испытывала недовольства собой. Однако Джеральд оставался для нее тайной. Его эмоции, реакция на происходящее вокруг не поддавались расшифровке, подобно письменам, нанесенным неумелой рукой на обломок примитивной чаши древних времен. Иногда удается разобрать линию, закорючку, но общий смысл упорно ускользает. Более того, Фэй уверена: Джеральд не желает, чтобы она хорошо узнала его. Иногда даже казалось, что он боится допускать ее к себе слишком близко. Но почему?

Вернулись Милдред с Томом и принялись расставлять мебель, которую только что привезли. Милдред старательно начищала до блеска деревенский сундук для белья XVIII века с его незамысловатой медной окантовкой, сверкающей под лучами солнца, проникающего в зал. Том проверял, на каждом ли предмете обозначена цена, чтобы предупредить возможные недоразумения с покупателями. При этом он отодвигал более ценные вещи в глубь прилавка – на всякий случай. Нередко встречаются посетители нечистые на руку. Они выискивают небольшие предметы, которые легко унести, и исчезают с ними, пока ваше внимание кто-то отвлек. На торгах антиквариатом надо быть начеку.

– Милдред, последи за прилавком, – грубовато распорядился Джеральд. – Мы пойдем выпьем кофе.

Он подхватил под руку Фэй, хотя она попыталась возразить, и потащил к выходу, во двор, залитый ярким мартовским солнцем. Напротив через дорогу находилась пивная «Голубой лев», солидной постройки здание XVIII века с островерхой кровлей.

Здесь собирались торговцы антиквариатом и любители старины на традиционный английский завтрак. Основной зал, где хозяйка жарила яичницу с ветчиной и подавала ее с золотисто-подрумяненным хлебом, с горячим, крепким кофе или чаем, был, как обычно, переполнен. Ни одного свободного столика.

– Мы выпьем свой кофе на воздухе, миссис Пирс, – сказал Джеральд хозяйке, принимая две чашки едва не кипящего напитка.

– Лучше посидите в салоне, милые мои, – предложила миссис Пирс, быстро окинув респектабельную пару. – На улице слишком холодно.

– Спасибо, – улыбнулся ей Джеральд, и та зарделась от удовольствия.

«Он флиртует!» – с горечью подумала Фэй, наблюдая, как Джеральд пускает в ход свое обаяние.

Салоном называлась небольшая комната, где мебель была покрыта красным плюшем. Стойка бара сверкала полированной медью.

Джеральд поставил чашки на мраморную плиту столика и сел, вытянув ноги. Фэй устроилась рядом.

– Зачем мы здесь? – спросила она.

– Чтобы поговорить без посторонних. – Джеральд повернулся к ней. Черты его лица обострились. – Будем честны, договорились? Ты встречаешься с Денисом Сильвером, чтобы досадить мне, не так ли?

Она глубоко вздохнула.

– О чем ты говоришь?

Голос Джеральда прозвучал рассерженно:

– Тебе, дьявол побери, прекрасно известно, о чем! Несколько дней назад ты предложила пожениться. Я был достаточно честен, чтобы сказать, что не собираюсь вступать в брак снова. Мне казалось, ты уже набралась жизненного опыта и способна принять правду, но женщины, похоже, всегда не в ладах с реальностью.

От гнева у Фэй вспыхнули щеки.

– Я не предлагала тебе жениться на мне! Я лишь спросила, поженимся ли мы когда-нибудь или ты намерен продолжать наши отношения так же, как в прошедшем году.

Джеральд скривил губы.

– Не играй словами, Фэй! Ты фактически просила меня жениться на тебе, а я должен дать отрицательный ответ. Вот тогда и выросла между нами стена, и ты вдруг стала смотреть на меня так, будто я тебе ненавистен.

Приняв безразличный вид, Фэй сказала:

– Я тоже не кривила душой, Джеральд. Я по горло сыта одинокой жизнью. Я хочу, чтобы у меня был человек, с которым можно поделиться радостью и печалью, к кому можно возвращаться домой каждый день.

– Только по этой причине ты занималась любовью со мной – чтобы заполучить в мужья?

Она еще сильнее вспыхнула, сжигая Джеральда взглядом.

– Не смей так оскорблять меня! Я считала, что у нас настоящий союз. Мне казалось, я тебе небезразлична.

– Это действительно так! Но мои чувства не имеют никакого отношения к браку. – Джеральд замолк, глядя в пространство. Его лоб изрезали складки. – Послушай, Фэй, я тогда объяснил тебе свои мотивы. И просил не воспринимать мое решение как личное оскорбление, как повод к разрыву.

Она нетерпеливо оборвала Джеральда:

– Но как еще, о Господи, могла я воспринять это? Ты хочешь, чтобы я спала с тобой, но твоей любви недостаточно для того, чтобы жениться. Такое отношение оскорбляет меня.

Голос Джеральда стал хриплым.

– Я никогда не хотел причинить тебе боль, Фэй. Только не это. Прошу тебя, верь мне. Дело не в тебе, а во мне самом. Я предпочитаю жить в одиночку, не хочу никого видеть рядом. Больше никого и никогда.

– Разве ты не был счастлив с Джулией?

Фэй ни разу не спрашивала Джеральда о его отношениях с покойной женой. Она сразу же поняла, что касаться этой темы не следует. Стоило только упомянуть имя Джулии, как дверца в душу вдовца захлопывалась.

На этот раз последовало долгое молчание, затем Джеральд быстро пробормотал:

– Прости, но я не могу говорить о ней, особенно с тобой.

Фэй обожгло обидой. Он отталкивает ее, лишает права задавать вопросы, интересоваться его жизнью. Потому у нее и нет уверенности в надежности их союза. В его душе есть уголки, к которым он никого, даже ее, не подпускает. А закрывая доступ в сокровенные тайники души, он не рассчитывает, что Фэй сможет по-настоящему понять его или думать, будто знает его. Что же Джеральд скрывает от женщины, которую знает почти всю жизнь?

– Что ты имел в виду, когда сказал… «особенно с тобой»?

Он вздохнул, потер виски, как если бы у него болела голова.

– О, ради Бога, Фэй! Неужели тебе не ясно?

– Я говорила с тобой об Эмери. У меня нет от тебя секретов.

– Эмери жив-здоров. А Джулия умерла. Это было бы несправедливо по отношению к ней.

– Как можно задеть ее, если она мертва? Я жива, Джеральд, и мне нужен человек, которому я дорога настолько, чтобы он хотел жить со мной, а не просто полеживать со мной время от времени в постели.

Глаза Джеральда загорелись. Она почувствовала, как под маской спокойствия его охватывает ярость, и вся напряглась.

В этот момент новые посетители шумно ввалились в салон. Они громко поздоровались, прежде чем устроиться за противоположным столиком и приняться за бутерброды с ветчиной и чай.

Фэй пригубила кофе, отдававший горечью. Джеральд с мрачным видом последовал ее примеру. Продолжать разговор было неразумно, так как вновь пришедшие явно могли слышать их беседу.

Перейдя через дорогу, они вновь очутились у старинного здания школы. Солнце пробивалось сквозь ветки деревьев, только начавших покрываться листвой. Джеральд немногословно подвел итог:

– Значит – все. Не так ли? Как просто. Я не хочу на тебе жениться, а ты меняешь меня на… Как его там зовут?

Ничего подобного Фэй не имела в виду. Она побледнела. Кровь отхлынула от лица с такой быстротой, что стало холодно. Ей казалось, она упадет сейчас в обморок.

– Я этого не говорила!

Джеральд не смотрел на нее. С жестким, каменным выражением лица он вглядывался в мартовское небо.

– Но ситуация такова, разве нет? Ты предъявила ультиматум: брак с тобой или мы расстаемся.

– Ультиматума не было!

– Ну перестань, ради Бога! Зачем спорить о смысловых тонкостях? Нам обоим ясно, что ты хотела сказать, верно? Раз я не хочу жениться на тебе, ты не хочешь больше спать со мной.

Они дошли до входа в здание. Джеральд посмотрел на нее свысока, и Фэй ответила ему взглядом, полным горечи и гнева.

– Да, в этом смысл сказанного мною, – согласилась она. – Мне нужен мужчина, который хочет иметь общий со мной дом, а не только постель. Человек, любящий меня настолько сильно, чтобы брать на себя обязательства по отношению ко мне перед лицом всех, кто нам близок и дорог. Совершенно ясно, ты не можешь быть таким человеком. Я верила, что можешь. Извини, если говорю неприятные тебе вещи.

Фэй открыла дверь и вошла, не оглядываясь, в зал. Женщину уже не интересовало, как поведет себя Джеральд в ответ на ее слова.

Добравшись до своего прилавка, она сказал Тому и Милдред:

– Теперь ваш черед пить кофе. Я тут присмотрю.

Милдред взглянула на Фэй настороженно:

– С тобой все в порядке?

– Конечно, – не задумываясь, ответила та.

– Ну, смотри, если ты так считаешь, – заметила далеко не убежденная в искренности ответа Милдред.

Том обнял ее за плечи, и они ушли.

Фэй глядела вслед, завидуя их близости, теплу их отношений. Эта любовь была безоблачна. Не припомнишь, чтобы они вообще когда-нибудь ссорились или хотя бы спорили друг с другом. Правда, их любовь была слишком ровной: ни вспышек, ни угасаний, ни взлетов, ни падений; зато они несомненно счастливы. Конечно, это прекрасно, подумала Фэй, вспомнив свой брак. А к чему эта безоблачная супружеская жизнь привела?

Отношения с Эмери никогда не вызывали у нее чувства безмерной влюбленности. Да и у мужа не бывало ничего подобного. Семья Стилов просто считала себя счастливой. Брак для них означал покой, стабильность, привычку не отдаваться игре воображения. Но ведь она и не знала ничего другого. На что же ей было жаловаться? Фэй считала, что так живут все супруги – достигают компромисса, спокойно, отвлекаясь от суеты, приемлют то, что дает жизнь. Когда вдруг Эмери влюбился в другую женщину, Фэй была не столько убита горем, сколько озадачена. Она ни разу не упрекнула мужа за то, что он ее оставил: у нее разгорелось воображение. Она сама не отказалась бы от роли возлюбленной. Появились смутные надежды, которым, впрочем, сознательно не было дано ходу.

Фэй думала, что уже никогда больше не влюбится, что ее время прошло, что свой шанс она упустила, выйдя замуж за Эмери. Конечно, этого совсем не следовало делать. Но так уж сложилась ее судьба. Ей не приходило в голову, что любовь может застичь женщину не весной, а под осень жизни, и привести не к случайно встреченному человеку, как у Эмери, а к тому, кого Фэй знала с давних пор, однако даже в мыслях не допускала, что он заменит для нее весь мир.

Фэй и Джеральд были знакомы всю свою взрослую жизнь. Но долгое время у каждого из них была своя семья. Она вышла замуж за Эмери, Джеральд женился на Джулии, веселой хрупкой красавице, которая по сути своей оказалась довольно ординарной простушкой. Ее смерть семь лет назад Джеральд остро переживал, пряча свое горе. Потребовалось много времени, прежде чем он смог оправиться.

Стоит сказать, что Фэй почти не встречалась с Джулией, редко видела Джеральда вместе с нею. Семейство Харди лишь изредка принимало гостей, к антиквариату у Джулии не было интереса. Она не увлекалась коллекционированием и ни разу не побывала на работе у мужа, даже на вечерах для сотрудников по случаю Рождества ее не было видно.

Джеральд почти совсем не упоминал о Джулии при ее жизни, а после смерти вообще исключил это имя из своего лексикона. Фэй не любила задавать лишних вопросов. Раз он не хочет говорить о Джулии, и не надо. По крайней мере, так обстояло дело вначале, но постепенно это начало задевать Фэй.

Какие секреты запер он в своей душе? Страстную любовь к своей покойной жене? Неугасимое горе? Неужели у него прошлое еще не перегорело? Почему Джеральд такой замкнутый, так неохотно говорит о своих чувствах?

А как можно строить отношения с мужчиной, который не выносит, когда речь заходит о его персоне? В течение какого-то времени Фэй верила, что знает Джеральда достаточно хорошо, однако прошло несколько месяцев – и она убедилась, что для нее душа этого человека потемки. Она знала о нем только то, что было угодно ему. Остальное покрывала завеса молчания.

Конечно, Фэй познакомилась с его детьми и даже сблизилась с ними. Пока те не подросли, отец часто привозил их на аукционы. Молодые Харди бывали на тех же детских праздниках, что и сын Фэй, ходили в ту же школу. Обычно задача развезти их по домам выпадала Джеральду, и он выполнял ее неукоснительно, никогда не забывая о сыне Фэй. Она и ее будущий партнер по фирме часто виделись на школьных концертах и при раздаче различных ученических призов. Эмери вечно был занят, не слишком любил, когда Фэй просила его сходить на собрание организации учителей, не баловал своим присутствием и родительские собрания или очередные мероприятия по школьному плану. Работа целиком поглощала мужа Фэй. Но почему Джулия так мало внимания уделяла своим отпрыскам? Это всегда оставалось загадкой.

У Джулии было двое детей. Теперь оба уже обзавелись собственными семьями и уехали из Мэйфорда. Дочь Рози двадцати трех лет вышла замуж за зубного врача и живет в Бельгии. Сын Роберт (ему исполнилось двадцать семь) работает в рекламной фирме в Лондоне. Вместе со своей женой Адалин и полуторагодовалым сыном Габриелем он поселился на набережной Темзы. Адалин по профессии актриса.

В позапрошлом году на Рождество в великолепном доме Харди, построенном в георгианском стиле, хозяин устроил семейный праздник. Приехали с семьями и Рози, и Роберт, прожили у отца неделю. Фэй провела с ними День благодарения.

Ей нравились дочь и сын Джеральда, а те всегда держались сердечно по отношению к ней. Ей казалось, что они не подозревают о характере отношений между нею и их отцом. Во всяком случае, ни Роберт, ни Рози не высказывали недовольства в связи с появлением Фэй в жизни главы разлетевшегося семейства.

«Разумеется, молодые люди не могли не заметить, как мало она значит для их отца», – горько думала Фэй. Они не опасались, что она займет место их матери. Не исключено, что просто были уверены: отец больше никогда не женится. Ей представлялась унизительная картина: сын и дочь выясняют у Джеральда, не собирается ли он сделать Фэй своей женой, а тот заверяет их, что и не думает об этом.

Но нет! Джеральд не станет обсуждать такие вопросы со своими детьми, как отказывается говорить с Фэй о покойной жене.

Так или иначе отец и дети встречались нечасто. Они перезванивались, но визитами обменивались редко. Все были заняты по горло, дочь и сын жили далеко от отца и не стремились навещать его. Если Джеральда и не устраивало такое положение, он ни разу не обмолвился об этом. Сам же определенно не чувствовал одиночества. У него деятельная жизнь, много друзей в этом замкнутом мирке небольшого английского городка.

Фэй гораздо чаще виделась со своим сыном. Молодое семейство раза два-три в год наезжало к ней, и она то и дело навещала сына и невестку. Они стали жителями Эдинбурга, куда всегда приятно съездить. Фэй обожала гостить в комфортабельной, прекрасно оборудованной квартире сына, с удовольствием возилась с маленьким внуком и его сестренкой, названной в честь бабушки тоже Фэй, хотя это имя дома произносили несколько переиначивая.

Внуки вызывали восхищение, и Фэй неизменно чувствовала себя счастливой, оставаясь с ними, чтобы позволить родителям провести вдвоем вечер вне дома. Ей повезло: она любила свою невестку, Джон сделал удачный выбор. Фэй и Элен сразу сдружились, у них обнаружилось много общего.

Фэй поначалу была обескуражена слишком ранней, сразу по окончании университета, женитьбой сына. Однако она ни одним словом не попыталась помешать этому, не показала никаких признаков недовольства. Не потому, что ей все было безразлично. Решение сына даже задевало ее, так как она еще острее ощутила свое одиночество после развода; ей казалось, что она теряет не только мужа, но и сына. Нет, Фэй сдержала свои эмоции по той причине, что воспитала Джона в духе приверженности к независимости и самостоятельности. К тому же ей импонировала невестка, а взгляды сына мать уважала, хотя и беспокоилась о нем.

Прошло некоторое время, пока Фэй нашла объяснение скоропалительным действиям Джона. Он, конечно, любил Элен и нашел с ней большое счастье, а спешил потому, что его глубоко огорчил уход отца и развал семьи. Ранним вступлением в брак Джон стремился создать собственную семейную жизнь и вернуть себе чувство безопасности.

Как-то в прошлом году, разговаривая с невесткой, Фэй узнала, что для Элен не составляло никакого секрета, почему Джон так торопился со свадьбой. Эта добрая молодая женщина с сильным материнским инстинктом и спокойными глазами честно призналась:

– Мне очень хотелось взять его под свое крылышко. Он сильно страдал из-за ухода отца. Джон нуждался во мне, и я была счастлива от сознания этого. Все обернулось хорошо, Фэй, не беспокойтесь.

– Я сама вижу, – улыбнулась та в ответ.

Однако, поняв мотивы сына, Фэй не получила облегчения. Она все еще испытывала боль, когда вспоминала, что Джон не искал утешения у нее, своей матери. Ей казалось: она не оправдала его надежд.

В день знаменательного разговора Элен посочувствовала:

– Вам, наверное, пришлось еще хуже, чем Джону.

Фэй взглянула на нее искоса.

– Нет, развод не сломил меня. Наш брак уже давно дышал на ладан, и я понимала, почему Эмери ушел. Смешно сказать, теперь мы с ним лучше относимся друг к другу, чем прежде. Мы стали друзьями, и мне нравится Дэйзи, его жена. Она очень мила. Думаю, Джон переживал гораздо больше, чем я. Для него это был удар, для меня – нет.

И все же, даже не сломленная горем, Фэй на какое-то время потеряла почву под ногами. В одночасье она осталась без мужа и сына. Привычный образ жизни внезапно в корне изменился. Джеральд стал человеком, который помог ей вернуть уверенность в себе, приобрести новых друзей. Он поддержал пробудившиеся интересы.

Фэй посещала школу искусств, обучалась основам живописи, заочно штудировала испанский, а затем итальянский языки, получила диплом на высших кулинарных курсах. Несколько последних лет она заполняла свое время бешеной активностью, но только теперь начала понемногу преодолевать одиночество и избавляться от представления о себе как неудачнице.

Казалось, Джеральда послало ей само провидение. Фэй знала его и его жену давно, потом, после смерти Джулии, начала работать в фирме «Харди».

Когда Эмери и Фэй развелись, они продали свой прекрасный дом викторианской архитектуры. Согласно полюбовному соглашению, деньги, вырученные за особняк и находившееся там имущество, были поделены пополам.

Каждый из супругов сохранил наиболее ценные для себя вещи из обстановки, кое-что из антикварных предметов, которыми они владели сообща. Все остальное было продано за довольно приличную сумму.

Фэй купила себе квартиру на Хайфилд-стрит в самом центре города, остаток денег вложила в фирму Джеральда, а затем по его предложению стала партнером. К тому времени вся жизнь Фэй уже вращалась вокруг Джеральда и аукционов.

«Да, а когда же я полюбила его?» – подумала она теперь.

Чувство не пришло как гром с ясного неба. Оно пробуждалось постепенно, непризнанно, втайне. В один прекрасный день Фэй просто проснулась поутру и вдруг поняла, как она относится к Джеральду. Открытие потрясло тем более, что она не верила в силу ответного чувства избранника.

Впервые он поцеловал Фэй под Рождество в позапрошлом году на вечеринке у друзей, как и полагается, под веточкой омелы. Джеральд посмотрел вверх, обнаружил над головой посеребренные ягодки среди зеленых листьев и бросил на Фэй быстрый, лукавый взгляд.

– Мы ведь не станем упускать такую возможность, а? – сказал он, и их губы слились в поцелуе.

Страсть обрушилась словно цунами. Все существо Фэй охватило вихрем чувств. Она ощутила слабость в коленях и должна была вцепиться в мужчину, чтобы не упасть.

Джеральд поднял голову, глаза его блестели. Он сказал взволнованным голосом:

– Мне следовало сделать это давно.

Позже он провожал Фэй домой, и она пригласила его на чашку горячего чая в ту леденящую декабрьскую ночь. Она знала, что Джеральд не уйдет. Он остался до утра, и на следующее утро весь мир оказался совершенно иным. Сейчас она вспоминает, как пришло нежданное счастье с недоверием. А тогда знала, что влюблена, и была уверена, что он отвечает взаимностью.

Так это началось.

Теперь же все окончено. Любовная история оборвалась так же внезапно, как и началась. И, конечно, боль от этой утраты не пройдет никогда.

– Меня здесь не ждали?

Фэй услышала вопрос и подняла голову, не веря своим глазам. У прилавка стоял Денис Сильвер.

– Что вы здесь делаете? – удивилась она, на что последовала обвораживающая, хотя и слегка ленивая улыбка.

– Я заехал в вашу аукционную фирму, нашел там симпатичную девчушку, сидевшую у телефона, и она объяснила мне, где я могу вас найти.

– Это была Мари! – сказала Фэй.

Девушка работала у них секретарем всего несколько месяцев, пришла к ним прямо со школьной скамьи. Очень милая, умненькая, она стала всеобщей любимицей. Ценнейший кадр для фирмы.

– Мари – прекрасное имя, – рассмеялся Денис, откинув голову назад, и Фэй заметила любопытные взгляды из-за других прилавков. Особенно, конечно, гость привлекал внимание женщин.

– Сама она рекомендуется как Мэри, – улыбнулась Фэй. – Но все называют ее иначе. Родители девушки провели медовый месяц в Париже и придали имени дочери французское звучание.

– Ей это к лицу.

– Без сомнения, – сухо согласилась Фэй. – Однако Мари не следовало сообщать вам о моем местонахождении. Секретарь не обязана быть такой словоохотливой с посторонними.

– О, только не делайте ей выговора! Она не виновата: я назвался вашим другом.

– Но я на работе!

Денис взял в руки небольшую фарфоровую статуэтку немецкой работы прошлого столетия: мальчик в синей куртке и белых штанах, к ногам его прижался спаниель коричнево-белого окраса.

– Восемьдесят фунтов, – бросила Фэй, не дав Денису взглянуть на цену.

Тот состроил мину.

– Дороговато, но я возьму. – Денис тут же выписал чек. Протягивая бумажку, он сказал: – Я заметил, здесь через дорогу можно пообедать. Там прилично кормят?

– Очень прилично. Сегодня главное блюдо – жаркое из кролика.

Фэй завернула статуэтку в мягкую бумагу, положила сверток в коробку и протянула Денису. Принимая покупку, он заметил:

– Звучит соблазнительно. Люблю крольчатину. Не хотите ли пообедать со мной?

Фэй колебалась, понимая, что Милдред и Том находятся на расстоянии нескольких ярдов и, разумеется, все слышат. Им известно, что Фэй уже давно встречается с Джеральдом. Друзья обомлеют от неожиданности, будут сгорать от любопытства, если Фэй примет приглашение незнакомца.

Но тут она поймала на себе холодный, настороженный взгляд Джеральда из противоположного конца зала. Он опять был занят молодой рыжекудрой дамой. Можно было предположить, что Джеральд увлечен ею. В голову Фэй приходили горькие мысли. Он, несомненно, договаривается о встрече сегодня за ужином, заключила она. Но при этом посматривает в мою сторону, словно собака на сене. Жить со мною не угодно, но обладать мною ему хочется. Так вот, он мне не муж! Что посеешь, то и пожнешь.

Рассерженная, Фэй повернулась лицом к Денису.

– Ну ладно. Хоть и несколько рановато для меня. Тогда встречаемся в ресторанчике в полпервого?

– В полпервого в заведении через дорогу, – повторил Денис.

Глаза его загорелись, а Фэй почувствовала угрызения совести.

Использовать Дениса Сильвера как оружие против Джеральда – это неблагородно. Она не хотела бы водить Дениса за нос, морочить ложными надеждами. Если бы кто-нибудь попробовал толкнуть ее на этот путь еще несколько месяцев назад, даже не стала бы слушать. Она пришла бы в бешенство, высмеяла бы глупого советчика.

Сильвер между тем уже повернулся и пошел к выходу из дома. Фэй глядела вслед, прикусив в неуверенности губу. Может, окликнуть его, отказаться от приглашения?

Но разве обед вдвоем обязывает к чему-то серьезному? Она встретится с Денисом в закусочной, они наскоро пообедают. Нет ничего предосудительного, чтобы держаться с этим человеком по-дружески, хотя она не примет от него больше никаких приглашений.

Даже ради того, чтобы насолить Джеральду.