"«АВИАКАТАСТРОФЫ И ПРИКЛЮЧЕНИЯ»" - читать интересную книгу автора (Шуткин Николай Петрович)

ЗАТЕРЯННЫЕ В ОБЛАКАХ

На высоте 3000 метров сверх облаков кручу штурвал АН-2, загруженного взрывчаткой. Здесь же ящик детонаторов. В бензобаках почти нет горючего. И нет связи с аэропортами в районе Охотского моря. Где мы – не знаю ни я, ни второй пилот Юра Климов, ни экипаж Володи Трутнева, кружащий рядом. Полтора часа назад начальник аэропорта поселка имени П. Осипенко Анатолий Белис и базирующийся на лесопатруле командир самолета Юрий Манец уговаривали заночевать у них, но мы не вняли разумному совету, решив во что бы то ни стало довести взрывчатку до геологов Удского.

Из-за ливневого дождя земля просматривалась плохо – пилотировали по приборам. Пролетели поселок Горин. Володя Трутнев, летевший сзади, спросил:

– Как там впереди?

– Озеро Чукчагир просматривается, – отвечаю.

Тут в разговор вмешался командир ЛИ-2:

– Ребята, я над вами, провожу опыты по рассеиванию облаков, что там внизу?

– Ну ты и рассеял! Была морось, теперь – ливень, – ворчит Володя. И тут же просит:

– Слушай, ты развернись и пройдись до Удского: расчисть трассу.

– Не могу, мужики, по плану пробиваюсь на Совгавань.

– Ну, с Богом! – напутствуем его.

Впереди по курсу единственная сопочка. Здесь в 1938 году погибли два экипажа во время поиска пропавшего самолета «Родина». Где-то вот по этому мерзлому болоту шагала Марина Раскова – штурман «Родины», выпрыгнувшая из самолета на парашюте перед вынужденной посадкой по приказу командира. Кто знает, чем бы закончилась «таежная эпопея», не найди ее летчик Гражданского Воздушного Флота Николай Деркунский. Синеглазый молодой пилот, отыскав в безбрежной тайге в плохую погоду девчонку, покачиванием крыльев показал ей направление, в котором идти, а его бортмеханик Николай Чупров сбросил точно под ноги Марины мешок с продуктами. Печать почему-то утверждала, что штурман «Родины» сама, без посторонней помощи, вышла к месту приземления самолета. Это задело самолюбие Деркунского, и он отказался вылетать в Москву – получать награду. Правительственная Комиссия, узнав о такой дерзости пилота, направила в Хабаровск приказ: «Посадить Деркунского в бомбардировщик и привезти в Москву». На банкете в честь экипажа «Родины» и героев поиска быстро выяснилось недоразумение.

Мы взлетали из поселка, названного в честь второго пилота «Родины» Полины Осипенко… Чем дальше летим, тем выше облачность. Лезем вверх. Володя ныряет в окно среди отвесно свисающих туч, мы висим у него на хвосте. Коридор среди облаков настолько узок, что крыльев вообще не видно. Крутиться приходится как белке в колесе, потому скоро бросаем эту затею и, махнув рукой, лезем вверх генеральным курсом через тучи и кручи. Горы перевала – выше 2000 метров, дабы не зацепиться за них, набираем высоту 3000, но выйти из облаков не удается, а груженый самолет большей высоты занять не в силах, да и горючее тает на глазах. Володя болтается где-то рядом.

– Не отрубите нам хвост, – волнуется он.

– Сами об этом думаем, – отвечаю.

Пора бы снижаться. Ведь можно промахнуть Удскую долину и залезть на другой перевал. Но снижаться, не зная куда, страшно. А что делать? Решаем выходить в море, а уж там искать место посадки. Володя тоже берет восточный курс. Чтобы не столкнуться, летим на разных высотах, минут через тридцать выныриваем в чистое пространство между слоями облаков. Судя по верхней границе нижнего яруса облаков, мы должны находиться над морем. Если что – сядем на северную оконечность острова Феклистова, туда приходилось возить взрывчатку с командиром звена Благовещенского предприятия Николаем Петровичем Чистопольским. Он садился первым, а я попросил поставить там флаг, чтоб лишний раз не крутиться, определяя ветер. Правда, флага я не нашел: после посадки увидел болтающийся на колу рваный кирзовый сапог. Мы оставили несколько бочек с горючим. Про запас. Теперь бы они очень пригодились. Говорю об этом Володе.

– А сколько у вас сейчас горючего? – спрашивает.

– По прибору двести двадцать литров.

– Нам легче. У нас на двадцать литров больше, – юморит Володя.

– Коли так, то мы ныряем вниз.

– Только не молчите в эфире, передавайте все, что увидите, – советует Трутнев, – а мы будем крутиться над вами.

Юра берется за штурвал, погружая нос самолета в серую пелену облачности. Я смотрю в форточку и контролирую приборы, главным из которых теперь является радиовысотомер. До высоты 1500 метров снижаемся безо всякой опаски. Радиовысотомер показывает, что до земли еще далеко, и это успокаивает. С высоты 1200 метров уменьшаем угол снижения до минимального. На высоте 800 метров стало так темно, что невольно пришлось схватить штурвал на себя. Под колесами бушевали зеленые волны.

– Море! – кричу Володе. И тут же вижу перед самым носом кроны деревьев.

– Тайга! – снова кричу.

Юра молча крутит штурвал. На высоте 700 метров вываливаемся из облаков. Резко даю сектор газа вперед до упора, отпрыгивая от деревьев, крутым виражом ухожу влево – к морю.

Развернувшись на север, будто включили фары в кромешной темноте. Косые луча солнца освещали поселок Тором. Набрав высоту, увидели, что и над Удской долиной сияло солнце. Подсказываем Володе курс на Удское и спокойно продолжаем полет, ругая себя последними словами за решение лететь в горы, не зная погоды, без связи, на ночь глядя.

Летный прогноз по телефону мне дала инженер-синоптик Эльвира Чаплыгина, жена друга вертолетчика, поддавшись моим уговорам. Она еще спросила:

– А ты один полетишь? Может запросишь с разведкой?

– Да просил, но Анатолий Самсонов с Алексеем Дударевым где-то катера себе клепают и некому разрешение дать! – ответил я ей.

– У меня там что-то страшное на карте, смотри не подведи! – добавила Эльвира.

Уговорил, называется на свою шею! Через пятьдесят минут полета уже раздавали подарки друзьям-геологам. А на следующий день, заправившись из бочек с расчетом до Комсомольска, мы снова штурмовали вершины перевала хребта Танкайский. Небо было хрустальной чистоты, под стать умывшимся острым пикам да ярко-зеленому ковру тайги. Приземлившись в Комсомольске-на-Амуре, узнаем, что вчера вечером город был разгромлен градом. В АДП встречаем экипаж опытного ЛИ-2.

– Ага, курепчики, попались! Сейчас всем расскажем, кто на город бучу напустил! – смеемся мы.

– Ради Бога! Коньяк за нами, только молчите, – просят рассеиватели облаков. Рядом начальник отдела перевозок Дудкин с перебинтованной головой рассказывал начальнику аэропорта Беликову и начальнику агентства Андрею Землякову:

– Вышел на улицу курнуть, а тут какой-то гад куриным яйцом долбанул из-за крыши, я аж на лавочку свалился от неожиданности. Когда дальше начало молотить, тогда дошло.

Все трое начальников были нашими хорошими друзьями, а сын Землякова Володя летал в моем звене. Совсем недавно мы вместе пережили неприятность. На празднование Комсомольска по случаю пятидесятилетия собралась вся страна, а наш самолет с той же взрывчаткой оказался вскрытым. Мы долго пытали техника еще не отошедшего от пьянки.

– Если ты, то я улечу и не буду поднимать шума, – уговаривал я его. Техник недавно перевелся из Таджикистана и я его звал Таджик. Он категорически все отрицал, но ключи-то мы сдали ему! Окурки тоже его были, да и ракетница кроме него никому не нужна. Делом занялось КГБ. Вылетать было страшно, а вдруг диверсия и рванет взрывчатка над городом! Впервые мы сдавали отпечатки пальцев, после чего техник был арестован, а мы продолжили рейс. Троица упрашивала отвезти аэропортовский груз бесплатно до Хабаровска, ведь полет оплачен экспедицией. Чего не сделаешь ради друзей!