"Великий ум Марса" - читать интересную книгу автора (Берроуз Эдгар Райс)

10. ФАНДАЛ

Следующей ночью тунолианская команда высадила нас внутри городской стены Фандала, следуя указаниям уроженца этого города Дар Таруса, который был воином гвардии джеддары, а до того служил в крошечном флоте этой страны. То, что он был знаком с каждой деталью фандалианской обороны и системы воздушных патрулей, помогло нам приземлиться необнаруженными. Тунолианский корабль поднялся и улетел, очевидно, тоже незамеченным.

Нашей посадочной полосой была крыша низкого здания, построенного у внутренней стороны городской стены. С этой крыши наклонным коридором Дар Тарус повел нас вниз на улицу, которая в этом месте была совершенно пустынной. Она была узкой и темной. С одной стороны она граничила с невысокими постройками у городской стены, с другой — застроена зданиями, многие из которых не имели окон и не были освещены. Дар Тарус объяснил, что выбрал это место для проникновения в город, так как это был район складов и, будучи людским муравейником днем, ночью почти всегда пустынен, даже сторожей не требовалось ввиду полного отсутствия на Барсуме воровства. Окольными путями он довел нас в конце концов до секции магазинов второго сорта, столовых, часто посещаемых простыми солдатами, ремесленниками и рабами, где мы, естественно, могли привлечь внимание лишь благодаря любопытству, вызванному присутствием Хован Дью. Так как мы не ели с момента отлета из дворца Мью Тала, первым нашим замыслом было плотно закусить. Мью Тал снабдил Гор Хаджуса деньгами поэтому средства удовлетворить наши потребности у нас были. Первую остановку мы сделали у небольшого магазинчика, где Гор Хаджус приобрел фунтов пять мяса для Хован Дью. Затем мы отправились в трактир, который знал Дар Тарус. Сначала хозяин не хотел разрешать нам ввести внутрь Хован Дью, но в конце концов, после долгих убеждений, он позволил нам запереть его во внутренней комнате. И там Хован Дью вынужден был остаться со своим мясом, пока мы сидели у стола во внешней комнате.

Я сказал Хован Дью, что свою роль он сыграл хорошо, и никто, ни хозяин гостиницы, ни многочисленная толпа, собравшаяся послушать перебранку, не смогли угадать, что тело огромного свирепого животного одушевлено человеческим мозгом. Действительно, только во время еды или драки обезьяний мозг проявляет, казалось, некоторое влияние на него, но все же, несомненно, он окрашивал его поведение, объясняя в некоторой степени молчаливость и быстроту, с которой он раздражался, а также то, что он никогда не улыбался и, казалось, не понимал юмора ситуации. Он уверял меня, что никогда не улыбался, но все же человеческая половина мозга не только понимает, но и наслаждается веселыми эпизодами и происшествиями нашей авантюры, остроумными рассказами и анекдотами, которые выдавал нам Гор Хаджус, наемный убийца, но его обезьяний рот был свойственен только антропоиду и анатомия не развила мускулов, которыми можно было бы физически выразить это.

Мы пообедали с аппетитом, хотя пища была простой и грубой. Мы были рады избежать назойливого любопытства болтливого, любящего посплетничать хозяина, который засыпал нас настолько большим количеством вопросов о наших прошлых подвигах и будущих планах, что Дар Тару, бывший у нас здесь первым говоруном, вынужден был давать быстро сфабрикованные ответы, заботясь о их последовательности и правдоподобии. Однако, поев, мы сбежали от его любопытства на улицу. Дар Тарус повел нас в меблированные комнаты, ему известные. По дороге мы проходили мимо здания удивительной красоты, в который и из которого постоянно лились потоки людей, и когда мы оказались перед ним, Дар Тарус попросил нас подождать, пока он не вернется. Я спросил его, почему. Он сказал, что это храм бога Тура, бога, почитаемого всем народом Фандала.

— Я долгое время был далеко, — сказал он, — и не имел возможности оказать почтение моему богу. Я не заставлю вас ждать долго. Гор Хаджус, не одолжишь ли ты мне несколько кусочков золота?

В молчании тунолианин достал несколько кусочков золота и вручил их Дар Тарусу, но я видел, что он с трудом выражал равнодушие, а не презрение, ведь тунолиане — атеисты.

Я спросил Дар Таруса, могу ли я сопровождать его в храм? По-видимому, это ему очень понравилось. Итак, мы влились в поток, приближающийся к широкому входу. Дар Тарус дал мне два кусочка золота и приказал следовать позади него и делать тоже, что и он. Прямо в проходе главного входа, развернувшись поперек него с интервалами, позволяющими верующим проходить между ними, стояла линия жрецов, все тело которых, включая голову и лица, было покрыто белой мантией. Напротив каждого из них была прочная подставка, на которой покоился денежный ящик. Когда мы приблизились к одному из них, то вручили жрецу кусочек золота, который он немедленно заменил на множество кусочков меньших размеров, один из которых он уронил в ящик около себя, после чего сделал несколько пасов руками над нашими головами, погрузил руку в чашу с грязной водой и вытер о концы наших носов, пробормотав при этом несколько слов, которых я не понял, и повернулся к следующему в очереди, а мы пошли внутрь огромного храма. Никогда я не видел таких богатых и обильных украшений, представших моим глазам здесь, в первом храме Тура, в который судьбе моей было угодно меня завести.

Огромный зал не нарушался ни единой колонной, и в нем были расположены через правильные интервалы разные статуи на пышных пьедесталах. Некоторые из них изображали мужчин или женщин, многие из них были прекрасны; были статуи животных и странных, просто гротескных существ, а некоторые из них в самом деле были просто ужасны. Первой, к чему мы подошли, была прекрасная женская фигура. Около ее пьедестала лежало ничком множество мужчин и женщин. Они ударяли головами по полу семь раз, затем поднимались и опускали монетку в специально поставленный ящик, потом продвигались к следующей фигуре.

Второе изображение, которое мы с Дар Тарусом посетили, был человек с телом силиана, у пьедестала которого была расположена серия горизонтальных деревянных полос в концентрических окружностях. Полосы были в пяти футах над землей, а с них свешивались ноги множества мужчин и женщин, монотонно повторявших снова и снова что-то, что для меня звучало как «Биббл-баббл-блапп».

Мы с Дар Тарусом повисли на кольцах как и остальные, бормоча бессмысленную фразу минуту или две, затем спрыгнули, опустили по монетке в ящик и двинулись дальше. Я спросил Дар Таруса, что за слова он повторял и что они означают, но он, казалось был шокирован моим вопросом и сказал, что такой вопрос — святотатство и указывает на отсутствие веры. У следующей фигуры мы заметили людей, которые как безумные ползали по кругу вокруг пьедестала. Они проползли семь раз, клали монетку, и продолжали путь. У другой статуи люди вертелись приговаривая: «Тур есть, Тур есть, Тур», и опускали деньги в золотую чашу, когда кончали.

— Какой это был бог? — прошептал я Дар Тарусу, когда он отдалился от последней фигуры, которая не имела головы, а лишь глаза, нос и рот в центре живота.

— Это только единый бог, — ответил Дар Тарус торжественно, — и он есть Тур!

— Что такое Тур? — настаивал я.

— Молчи, человек! — прошипел Дар Тарус. — Тебя разорвут на куски, если услышат такую ересь!

— О, извините! — воскликнул я. — Я никого не собирался оскорблять. Я вижу теперь, что это один из ваших идолов.

Дар Тарус зажал мне рот рукой.

— Тс-с-с! — прервал он меня и призвал к молчанию. — Мы не поклоняемся идолам. Это единый бог, и он есть Тур!

— Ладно, но что же тогда это? — упорствовал я, взмахнув рукой и охватив в своем жесте несколько дюжин статуй, у которых толпились тысячи поклонников.

— Мы не должны спрашивать! — уверял он меня. — Достаточно нашей веры, что все дела Тура праведны и справедливы. Пойдем, я все скоро кончу, и мы присоединимся к нашим компаньонам.

Он повел меня к следующей статуе монстра со ртом, простиравшимся вокруг головы. Он имел длинный хвост и женские груди. У этой статуи было особенно много людей, и каждый из них стоял на голове. Они бесконечно повторяли: «Тур есть, Тур есть, Тур есть Тур». Когда мы проделали это в течение нескольких минут, причем я, черт возьми, с трудом сохранял равновесие, мы вновь приняли нормальное положение, кинули монетку в ящик и продолжали путь.

— Можем теперь идти, — сказал Дар Тарус. — Я сделал перед Туром все, что должен был.

— Я заметил, — сказал я, — что мы повторяли перед последней фигурой ту же фразу, что и раньше.

— О нет! — воскликнул Дар Тарус. — Наоборот, они говорили как раз обратное тому, что у предшествующей фигуры. У той они говорили «Тур есть», а у этой повернули ее наоборот: «Тур есть Тур». В этом большая разница.

— Для меня это звучит одинаково, — настаивал я.

— Это потому, что у тебя отсутствует вера, — сказал он печально, и мы вышли из храма, положив последнюю монету в ящик. Их вокруг стояло много, набитых доверху деньгами, кусочками золота и другими драгоценностями.

Гор Хаджус и Хован Дью ожидали нас с нетерпением в центре огромной толпы любопытных, среди которых было много воинов со знаками различия Заксы, джеддары Фандала. Они хотели видеть трюки Хован Дью, но Дар Тарус сказал им, что он устал и настроение у него угрожающее.

— Завтра, — сказал он, — когда он отдохнет, я выведу его на улицу, чтобы развлечь вас.

С трудом мы вырвались из толпы и скрылись. По тихим улицам, окольными путями, пошли в ночлежку, где заточили Хован Дью в маленькую комнатку, тогда как остальных рабы привели в большую спальню, где для нас были приготовлены постели из мехов и шелков на низкой платформе. Она окружала комнату по периметру и оставляла незанятым только выход. Здесь уже спало некоторое количество народу, а два вооруженных раба патрулировали в проходе, охраняя гостей от убийц.

Было еще очень рано, и некоторые жильцы разговаривали шепотом, так что я попытался занять Дар Таруса беседой о религии, которой был очень заинтересован.

— Таинства религии всегда пленяли меня, Дар Тарус, — сказал я.

— Ах, — воскликнул он, — в том и красота религии Тура, что она и не имеет таинств. Она проста, естественна, научна, каждое слово ее доказано на страницах Турана, великой книги, написанной самим Туром.

— Дом Тура — Солнце, — продолжал он. — Сотни тысяч лет тому назад он сделал Барсум и бросил его в пространство. Затем он развлекался созданием людей в различных формах и двух полах, позднее он сформировал животных, чтобы была пища для человека. Он заставил появиться воду и растительность, чтобы люди и животные могли пить, есть и жить. Разве ты не видишь, как все это просто и научно?

Но немного раньше Гор Хаджус рассказал мне кое-что о религии Тура. Однажды, когда Дар Таруса не было рядом, он сказал:

— Фандалиане утверждают, что Тур создал все живое своими руками. Они отрицают, что человек обладает силой воспроизводить свой род и учат своих молодых, что вера в это отвратительна. Они всегда скрывают случаи естественного появления потомства, настаивая, особенно в старости, что то, чему были свидетелями их глаза и что испытывали их тела при произведении потомства, никогда не случалось. Туран учит их, что Барсум плоский, а жрецы запрещают мыслить народу, категорически отрицая каждое доказательство противного. Жители не уезжают далеко от Фандала из боязни свалиться с края мира; жрецы же не разрешают развивать аэронавтику, потому что если бы один из кораблей отправился в кругосветное путешествие вокруг Барсума, это было бы кощунством в глазах Тура, сделавшего Барсум плоским.

Жителям Фандала не позволяют использовать телескопы, потому что Туран учит их, что нет других миров, кроме Барсума, и смотреть на небо и искать там планеты было бы ересью. Жрецы также не позволяют в школе учить историю Барсума, которая предшествовала созданию его Туром, хотя Барсум имеет очень достоверно записанную историю, которая начинается более сотни тысяч лет назад; не позволяют они изучать и географию Барсума, за исключением той, которая дана в Туране. И не допускают они никаких научных исследований в биологии.

Туран — их единственной руководство. Если чего нет в Туране, то, по их мнению, это — дикая ложь.

Многое из всего этого и даже больше я собрал из различных источников во время моего краткого пребывания в Фандале, люди которого, поверьте, менее всего цивилизованы из всех красных наций Барсума. Отдавая, как они делают, все лучшие мысли делам религиозным, они стали невежественными, бросались из одной крайности в другую, но все же направленную на религиозный пафос, в то время как тунолиане были полной противоположностью им.

Однако я прибыл в Фандал не для того, чтобы изучать его культуру и религию, а чтобы выкрасть королеву, и эта мысль доминировала, когда я проснулся на следующее утро — мое первое утро в Фандале. Позавтракав, мы отправились ко дворцу на разведку, причем Дар Тарус привел нас в точку, откуда он легко мог указать нам путь, так как не отважился сопровождать нас в непосредственные окрестности дворца и парка. Ведь тело, которым он сейчас обладал, принадлежало хорошо известному в Фандале пэру.

Было условлено, что Гор Хаджус действует как оратор и поводырь обезьяны. Договорившись, мы попрощались с Дар Тарусом и отправились втроем по прекрасному широкому проспекту, ведущему к воротам дворца. Мы выдумывали и репетировали номера, которые собирались представлять и которыми надеялись обеспечить успех, позволивший бы нам проникнуть во дворец законным путем через его двери и добиться представления джеддаре.

Когда мы бродили с кажущейся беспечностью по улицам, я имел достаточную возможность насладиться новыми и прекрасными видами этого бульвара дворцов. Солнце освещало яркие алые газоны с пышно цветущими пималиями и десятками других редких видов барсумских цветов. Сама улица была почти полностью затенена удивительными образцами сорапусов. Спальные комнаты зданий все были опущены на дневной уровень, и с балконов свисали восхитительные шелка и меха, проветриваемые на солнце. Рабы оживленно суетились в садах. На многих террасах сидели женщины с детьми. Среди детей мы вызывали восторг и ажиотаж, точнее, вызывал Хван Дью. Взрослые смотрели на него без интереса. Некоторые хотели задержать нас, чтобы мы повторили наши номера, но мы неуклонно продвигались ко дворцу, потому что нигде, кроме него, мы не имели возможности выполнить наш план в Фандале.

У дворцовых ворот была обычная толпа, так как в конце концов человеческая природа везде одинакова, будь его кожа белой или черной, желтой или коричневой, на Земле или на Марсе. Толпа перед воротами джеддары в значительной степени состояла из посетителей из той части верхних Тунолианских Болот, которая была верна фандалианской королеве. Как и все провинциалы, они жаждали посмотреть на блеск королевского окружения. Но, тем не менее, они заинтересовались бы и ужимками обезьяны, и потому мы имели здесь готовую аудиторию, ожидающую нашего прибытия. Их естественная боязнь огромного животного заставила их податься немного назад при нашем появлении, так что образовался пустой проход до самых ворот, и здесь мы встали, а толпа сомкнулась за нами, образуя полукруг. Гор Хаджус звучно сообщил им, так, чтобы услышали воины, ведь мы пришли развлекать не толпу, а именно их:

— Мужчины и женщины Фандала, посмотрите на двух бедных пансенов, которые, рискуя жизнью, пленили и обучили одного из наиболее свирепых и диких, и в то же время наиболее смышленый образчик белой обезьяны Барсума, когда-либо виденный вами в прирученном состоянии, и с огромным трудом доставленный в Фандал для вашего развлечения и вам в назидание. Друзья мои, эта удивительная обезьяна одарена человеческим разумом: она понимает каждое обращенное к ней слово. При вашем любезном внимании я попытаюсь продемонстрировать замечательную понятливость этой дикой все жрущей твари

— понятливость, которая развлекала коронованных особ Барсума и озадачивала умы лучших его ученых.

Думаю, что Гор Хаджус выступал недурно, точнее прямо как настоящий артист. Я невольно улыбался, слушая здесь, на Марсе, знакомые фразы — им я обучил его из моего земного опыта, вспоминая посещения деревенских ярмарок и увеселительных парков. Эти зазывания звучали так нелепо в устах убийцы из Тунола. Но они, очевидно, заинтересовали зрителей и произвели на них впечатление — шеи были вытянуты, молчание было серьезным и выжидающим. Даже лучше — несколько воинов Гвардии Джеддары навострили уши через ворота, и среди них был один офицер.

Гор Хаджус заставлял Хован Дью ложиться и вставать при командах «лечь» и «встать», подниматься на одну ногу и показывать количество пальцев, которые он поднимал, рычанием; эти простые трюки были только путем, ведущим к замечательным достижениям, которые мы надеялись показать при аудиенции у джеддары. Гор Хаджус построил выступление очень интересно. Он попросил комплект оружия и доспехов у человека из толпы и заставил Хован Дью облачиться в них и фехтовать с ним, после чего мы и в самом деле услышали восклицания удивления.

Удивление охватило не только толпу, но и солдат джеддары.

Офицеры Заксы вместе с воинами приблизились к воротам и превратились в заинтересованных зрителей, и это было именно то, чего мы ожидали. Теперь Гор Хаджус был готов к финальному трюку, обнаруживавшему разум у Хован Дью.

— Эти мелочи, которым вы были свидетелями, и на самом деле мелочи, — вскричал он. — Почему? Да эта удивительная тварь может даже читать и писать. Она была поймана нами в опустевшем городе около Птарса и знает язык этой страны. Есть ли среди зрителей кто-нибудь, кто прибыл из этой далекой страны?

— Какой-то раб громко произнес: — Я из Птарса.

— Хорошо, — сказал Гор Хаджус. — Напиши указание о каких-либо действиях и вручи обезьяне. Я отвернусь, чтобы и вы, и она видели, что я не могу помогать ей каким-либо способом.

Раб вытащил дощечку из поясной сумки и что-то коротко написал, затем вручил записку Хован Дью. Обезьяна прочла написанное и без колебаний быстро двинулась к воротам и передала ее офицеру, стоящему по другую сторону ограды. Ограда и ворота были сконструированы из сварных полос металла в причудливый рисунок, так что они не представляли препятствия взглядам и мелким предметам. Офицер взял послание и осмотрел его.

— Что оно гласит? — потребовал он от написавшего его раба.

— Оно гласит, — отвечал последний, — возьми эту записку и передай ее офицеру, стоящему в воротах.

Из всех частей толпы прозвучали возгласы удивления, и Хован Дью вынужден был повторить свое представление несколько раз с записками разного содержания, причем офицер все время проявлял огромный интерес к его выступлениям.

— Это удивительно! — сказал он наконец. — И джеддару развлечет представление с этим животным. Ждите здесь, пока я передам ей, что она сможет, если пожелает, приказать допустить вас.

Ничто не могло устроить нас больше. Мы ждали с нетерпением, пока посыльный вернется, а пока мы ждали, Хован Дью продолжал мистифицировать аудиторию доказательствами своего огромного обезьяньего интеллекта.