"Весы судьбы" - читать интересную книгу автора (Берристер Инга)

2

Ко вторнику свадебный шатер был свернут, столы и стулья водружены на свое законное место в усадьбе, и изумрудная лужайка перед домом снова предстала в своем первозданном великолепии.

С удовольствием поглядывая из окна библиотеки на аккуратный газон, Агнес подводила баланс за месяц. Она вела финансовые документы очень тщательно, с некоторым удивлением открыв в себе способности бухгалтера, но, к сожалению, этот талант, как и прочие ее достоинства, не помогал ей решить главную проблему — сохранить Спрингхолл. Выплатить умопомрачительный налог на наследство и содержать имение и усадьбу мог в современной Англии только владелец могущественной финансовой империи, человек такого калибра, как Гордон.

Агнес еще раз проглядела аккуратный столбик цифр, только что внесенных ею в бухгалтерскую книгу, и расстроенно вздохнула. Несмотря на все ее попытки урезать расходные статьи, сэкономив даже на самом необходимом, прибыль была мизерной. Между тем сезон свадеб близился к концу, на носу были холода. До сих пор ей удавалось содержать и кормить работников имения, но что будет с наступлением зимы?

У ступеней парадного входа поблескивал в лучах осеннего солнца «даймлер». Агнес вспомнила, что ей придется съездить в Ковентри, получить кое-какие денежные переводы от предыдущих клиентов. Машине было всего два года, и о покупке такой дорогой модели она и мечтать не могла. Но дед настоял, чтобы она приняла «даймлер» в качестве подарка ко дню рождения, объявив, что, коль скоро врачи не разрешают ему водить машину, внучка будет его личным шофером.

Сейчас, при взгляде на автомобиль, Агнес начала было мысленно прикидывать, сколько можно выручить, продав его, но тут же рассердилась на себя. Расстаться с последним подарком Тимоти? Нет, на это она не пойдет!

Разумеется, при ее финансовом положении ездить на «даймлере» было не просто нелепо, но даже вызывающе, да и вообще этот автомобиль был велик для нее и не особенно удобен, но…

Агнес устало откинулась в кожаном кресле, смежив веки, но, вздрогнув, открыла их снова, потому что услышала язвительное замечание незаметно вошедшего в комнату Гордона:

— Ты не находишь, что кресло деда великовато для тебя, равно как и ноша, которую ты на тебя взвалила?

— Гордон? Откуда ты взялся? — Агнес торопливо выпрямилась, смущенная тем, что он застиг ее врасплох. Слишком многое ей приходилось скрывать в его присутствии.

«Забавно, — подумала она тут же. — К Сьюзен он обращается исключительно на „вы“, а со мной с первого дня перешел на „ты“. Что бы это значило?»

Скорее всего, перед Сьюзен он робеет, втайне засматриваясь на нее, а с Агнес не считает нужным считаться, хотя при случае может издевательски обратиться к ней: леди Рокуэлл.

— Конец квартала, леди Рокуэлл, — словно читая ее мысли, произнес Гордон. — Неужели запамятовала, Агнес?

Конец квартала?.. Ну, конечно! Граф Тимоти Рокуэлл, сам живший с размеренностью старинных настенных часов, распорядился в завещании, чтобы в последний день каждого квартала Агнес предоставляла хозяйственные счета Гордону.

— Ах да! Я как раз подвела баланс!

Она торопливо поднялась, уступая Гордону место за столом. Тот сел, открыл бухгалтерскую книгу и, повернувшись к девушке, жестко заметил:

— На тебе лица нет, Агнес. Такое впечатление, что ты не спала целый месяц. Что случилось?

— Ничего особенного, — поспешила ответить девушка и, запнувшись, добавила: — Единственное, о чем мне бы хотелось тебя попросить, это не держать Сьюзен в приятном заблуждении, будто она получает субсидии из доходов имения.

— В этом случае она потребует продать Спрингхолл и немедленно выплатить ей всю предусмотренную в завещании сумму, — сказал Гордон, внимательно посмотрев на нее. — Ты в курсе, что она недовольна завещанием и считает, что вполне могла бы претендовать на равные с тобой права?

— Да, — проговорила сквозь зубы Агнес.

— Нам с тобой хорошо известно, что Тимоти никогда не считал Сьюзен представительницей рода Рокуэллов, а потому все права на имение передал тебе в надежде сохранить его для потомков. Но современный суд не сентиментален, и, если Сьюзен подаст иск о пересмотре завещания и заявит, что Тимоти в свои восемьдесят лет выжил из ума и не ведал, что диктовал нотариусу, исход дела может быть непредсказуем.

Агнес судорожно сглотнула, пытаясь понять, что он имеет в виду. Может, он разделяет точку зрения Сьюзен?

— Тимоти… дед и в страшном сне не мог представить, что имение Рокуэллов пойдет с молотка, — путаясь в словах, заговорила она. — Он не желал, чтобы род окончился на нем, и подозревал, что Сьюзен, едва получив наследство, тут же промотает его.

Агнес отвернулась, чтобы смахнуть с глаз не вовремя подступившие слезы. В отличие от своей сводной сестры, она не обладала способностью театрально рыдать, вызывая к себе всеобщее сочувствие окружающих. Даже на похоронах Тимоти она просто стояла у стены, безмолвно переживая утрату. Зато Сьюзен рыдала на всю церковь, громко, но аккуратно, следя за тем, чтобы не испортить макияж. Она прижималась к гробу покойного и, казалось, была без ума от горя, — правда, лишь до тех пор, пока Рональд не зачитал завещание Тимоти. Лицо ее сразу вытянулось, глаза сделались сухими и злыми, и, топнув ногой, она выбежала из библиотеки, так что ее пришлось долго уговаривать успокоиться.

Сьюзен поплакала еще немного у Гордона на плече, вытерла глаза и успокоилась, а Агнес наблюдала эту сцену, разрываясь от ревности и сознавая, что Гордон все равно никогда не поглядел бы на нее как на женщину. За три года их знакомства лишь однажды, на Рождество, в ее сердце затеплилась было надежда. В сочельник вечером Стэмфорд заехал в усадьбу, чтобы поздравить деда. Агнес открыла ему дверь, и он, окинув взглядом украшенный гирляндами холл, остановил свой взгляд на ее лице. Сердце у девушки бешено заколотилось, потому что она поняла: сейчас он поцелует ее.

Твердые и теплые губы Гордона поймали ее в плен, и Агнес затрепетала как осиновый лист, оказавшись в его объятиях. Он мгновенно уловил ее смятение. Отступив на шаг, Гордон взглянул на нее с недоумением и насмешкой и собрался, казалось, что-то сказать, когда в холл, на счастье Агнес, въехал в инвалидном кресле дед.

С этого времени Гордон ни разу не прикоснулся к ней, даже руки не подал, и Агнес совершенно не могла осуждать его за это: она не считала себя женщиной в его вкусе, и не рассчитывала на то, что когда-нибудь сможет привлечь его внимание…

— Полагаю, что в отношении твоей сводной сестры Тимоти был недалек от истины, — с кривой усмешкой заметил Гордон. — Сейчас она получила от меня очередную сумму и на время утихомирилась, но кто знает, что будет дальше? Твой дед мечтал о продолжении рода, и тебя, Агнес, рассматривал лишь как орудие для достижения этой цели, — безжалостно сказал он.

— Да, именно так, — глухо ответила девушка, пряча глаза. — Он так и не смог простить отцу, что тот не позаботился о рождении сына-наследника.

— Так тебе известно, какую роль уготовал тебе Тимоти? — возвысил голос Гордон.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась Агнес.

— Ты обязана обеспечить продолжение рода Рокуэллов, что же еще? — усмехнулся Гордон. — Выйти замуж и родить правнука, который унаследует Спрингхолл и графский титул Рокуэллов.

— У деда не было таких планов, — отозвалась Агнес. — И вообще, времена, когда родители устраивали браки детей, давно уже канули в Лету, разве не так?

— Не знаю, Агнес! Тимоти был фанатично предан традициям родовой аристократии и способен на самые несовременные поступки. Тебе известно, что за полгода до смерти он просил меня жениться на тебе?

Агнес застыла, не в силах вымолвить и слова. Гордон, не дождавшись ответа, мрачно продолжал:

— Понимаю, тебе оскорбительна сама мысль о браке с человеком неблагородного, мягко говоря, происхождения. Но все изъяны моей родословной компенсирует одно достоинство, которое приобретает особое значение в данной ситуации: у меня есть деньги — много денег, достаточно для того, чтобы спасти Спрингхолл от краха… Что с тобой, Агнес?

Агнес, зарывшись лицом в ладони, пробормотала в отчаянии:

— Боже, как он мог так поступить, как он мог?..

— Очень даже просто, — спокойно ответил Гордон. — Для человека, озабоченного продолжением рода, такой шаг представлялся идеальным способом разрешения всех существующих проблем.

Агнес почувствовала, что ее оскорбили и предали. Она не ожидала, что дед мог до такой степени не считаться с ее чувствами, и готова была умереть от стыда, догадываясь, как веселился Гордон, услышав это предложение. Если бы он и в самом деле собирался найти себе жену, то Агнес оказалась бы в списке невест последней.

Опережая его насмешки, она первой бросилась в атаку:

— Какая чушь! — неестественно громко засмеялась она. — Бедный дед! Кажется, Сьюзен не так уж и ошибается…

— Только не надо измышлений! — поднял руки Гордон. — Здравостью и остротой ума старик Тимоти не уступал никому из нас, и, если потребуется, я готов подтвердить это под присягой. Но почему ты так нервничаешь, Агнес? Ты покорно взвалила на себя тяготы управления поместьем, выбиваешься из сил, пытаясь спасти Спрингхолл, идешь на все мыслимые и немыслимые жертвы, а когда появляется возможность одним махом разрешить все проблемы, ты открещиваешься от нее, как от какого-то наваждения?..

— Появляется возможность? Какая возможность? — в отчаянии спросила Агнес, все еще не понимая, что он имеет в виду.

— Конечно, — с циничной усмешкой продолжал Гордон, — тебе больше пришелся бы по сердцу другой вариант. Например, брак с адвокатом вашего семейства Рональдом Ламбертом… Я ничего не имею против этого молодого человека — он хорошего происхождения, друг вашей семьи, приятен в обхождении, скромен, и оттого, может быть, не столь удачлив на юридическом поприще… В общем, идеальный жених. Однако его заработков не хватит для того, чтобы заплатить налог на наследство, не говоря уже о дальнейшем содержании Спрингхолла. Передо мной лежат бухгалтерские книги, но и без них я могу сказать со всей определенностью, что если не предпринять решительных мер, то самое позднее в феврале имение пойдет с молотка.

— Каких решительных мер? О чем вообще идет речь? — не выдержала Агнес.

— По-моему, я выразил свою мысль предельно однозначно. Выход только один. Либо ты выходишь за меня замуж, либо имение будет продано.

— Я выхожу за тебя замуж? — Глаза Агнес округлились. — Гордон, а нельзя ли обойтись без шуток? Мне вовсе не до смеха.

— Я не шучу, — почему-то помрачнев, ответил он. — И жду вразумительного ответа на свое предложение.

— Но… для чего это тебе? — дрожащим голосом спросила Агнес.

— Обойдемся без фарисейства, Агнес, — саркастически сказал Гордон. — Неужели это нужно объяснять? Я — человек, который сам себя сделал. И, пробившись из нищеты к вершинам финансового успеха, теперь желаю в придачу к своему состоянию заполучить благородное происхождение. Разумеется, не для себя лично — в глазах аристократии я как был, так и останусь выскочкой, — но ради своих детей, и, в первую очередь, ради сына-первенца.

Он помолчал и, словно бы смущенный собственной патетикой, счел нужным пояснить:

— Помимо этого, брак с представительницей аристократического семейства открывает мне доступ в те круги, куда всем остальным он заказан. А это дополнительные возможности, козырь в борьбе с конкурентами… Впрочем, твои интересы, Агнес, тоже ничуть не будут ущемлены. Во-первых, это означает спасение имения. У меня хватит денег на то, чтобы заплатить налог на наследство, привести усадьбу в порядок и содержать ее в будущем. Во-вторых, наш с тобой сын, Агнес, унаследует титул графа, который при ином повороте событий канет в Лету за отсутствием наследника…

Агнес слушала его, совершенно уверенная в том, что это розыгрыш. За те три года, в течение которых этот человек был вхож в их дом, он ни разу не показал, что хотя бы немного завидует хозяевам, напротив, держался совершенно свободно и независимо. И вот оказывается, что он всегда мечтал о дворянском титуле и готов ради этого пойти на такую жертву, как брак с Агнес.

А впрочем, виноват во всем был Тимоти. Именно он первым вложил эту нелепую мысль в голову Гордона, и тот долго ее вынашивал. Если только… если только он не издевается над нищетой скучной и занудной аристократки.

— Гордон, я не могу принять твое предложение, — срывающимся голосом сказала она.

«Наш с тобой сын»… От одних этих слов перехватывало дух. Иметь сына от мужчины, в которого без памяти влюблена, жить с ним вместе, быть его частью… Но это невозможно! Он не может любить такую женщину, как она! Преступно даже мечтать о такой возможности!..

А потом, если быть точной, речь шла вовсе не о союзе по любви, а о сделке, браке по расчету, где на кон были поставлены деньги с одной стороны, и титул и имение — с другой.

— Я всего лишь предлагаю способ наилучшим образом исполнить предсмертную волю Тимоти Рокуэлла, — невозмутимо заявил Гордон. — Твое согласие, Агнес, означает решение всех проблем.

Вне сомнения, Гордон понимал, что делал, когда взывал к ее чувству долга. Это была жестокая, но правда: он действительно по-своему выполнял волю ее деда.

— Нет, это невозможно, — еле слышно прошептала Агнес.

— Невозможно? В таком случае, боюсь, и мне не остается выбора. Как опекун Сьюзен, я не вижу иного выхода удовлетворить законные требования твоей сестры, кроме как поддержать ее требование о продаже имения Спрингхолл с аукциона. Если для этого понадобится обратиться в суд, я готов сделать это. Разумеется, возможен компромисс: например, можно выплатить ей всю предусмотренную завещанием сумму в обмен на письменный отказ от ежемесячных субсидий и вообще каких-либо иных притязаний на наследство, но для этого мне необходимы личные стимулы…

— Но это же шантаж! — вспыхнула Агнес. Гордон насмешливо приподнял бровь.

— Скорее — позиция силы в переговорах, — возразил он и поправил запонки манжет. — Никто не сможет обвинить меня в том, что я не помогал хозяйке Спрингхолла или хотя бы на дюйм отступил от воли покойного. Напротив, я предлагаю последний и окончательный выход из положения… В общем, так, Агнес! Сегодня вечером у меня деловая встреча в Лондоне. Утром я снова буду в поселке, и ты сможешь дать окончательный ответ на мое предложение.

«Безжалостный делец, вот кто он!» — думала Агнес, сидя у холодного камина в обнимку с Мартином.

Сеттера подарило Тимоти Рокуэллу местное отделение общества охотников, и при жизни деда пес не отходил от хозяина ни на шаг. Когда старик умер, рыжий пес, казалось, не хотел жить: он несколько дней отказывался принимать пищу, не обращая никакого внимания на заботу Агнес. Мартин вообще относился к ней, как к женщине, безразлично и презрительно. Зато, стоило появиться Гордону, как он пристраивался у его ног, не упуская случая лизнуть в руку или в нос. Агнес вообще подозревала, что только существование Гордона подвигло сеттера на то, чтобы жить дальше.

Сегодня, однако, Мартин почувствовал, что хозяйке плохо, пришел и сел рядом, положив морду ей на колени, и Агнес зарылась лицом в собачью шерсть, снова и снова осмысливая сказанное Гордоном.

Он со всей определенностью дал понять, что у нее нет иного выбора, как принять протянутую ей руку помощи — в обмен на имение и графский титул для его… для их сына. Он не счел нужным скрывать, что лично Агнес его вовсе не интересует. И стоило ли его за это осуждать? Для Гордона, бизнесмена и миллионера, самостоятельно сколотившего свое состояние, все отношения между людьми укладывались в формулу «деньги — товар». Товар — графский титул и имение Спрингхолл, деньги… С деньгами все понятно…

Зазвенел телефон. Агнес вскочила на ноги и бросилась к аппарату. Оказалось, ничего срочного. Звонила жена викария, напоминала, что в выходные привезет очередную пару молодоженов и после венчания в церкви отправит их в усадебный парк, где должен быть готов шатер, а в нем — накрытый свадебный стол.

Если бы кто-то мог дать ей совет, вразумить, подсказать решение. У Агнес была замечательная подруга со школьных лет, но она сейчас жила под Оксфордом с мужем-врачом и, кроме их общего ребенка, воспитывала двух детей Майкла от первого брака. В свое время Джейн стоило немалых усилий решиться на брак с вдовцом, отцом-одиночкой. В те дни телефон у Агнес не смолкал, пока наконец все обдумав и взвесив, Джейн не приняла предложения Майкла.

Ныне подруга Агнес была совершенно счастлива. Любящая и самоотверженная натура, а к тому же и привлекательная женщина, она целиком и полностью заслужила это счастье. И все же, при всей своей любви к Джейн, Агнес так и не решилась рассказать ей о своих чувствах к Гордону, по-детски уверовав в то, что если делать вид, будто никакой влюбленности нет, то ее и не будет.

Но сегодня, после того как Гордон сделал ей предложение, не подозревая, вероятно, как ранит девушку его жесткость и цинизм, скрывать от себя очевидное не представлялось возможным. Она любила Гордона, и от этой истины нельзя было ни уйти, ни спрятаться!

Это немыслимо — выйти за него замуж на таких условиях. А с другой стороны, как можно отказаться? Агнес дала клятву, что сохранит поместье и передаст титул наследнику Рокуэллов, а значит, с самого начала ставила задачу спасения Спрингхолла выше личных амбиций, желаний и интересов. Так имеет ли она право в критический момент отказываться от спасительного предложения, на которое, по большому счету, не смела даже надеяться?

Проще всего было бы сказать себе, что такие клятвы — архаизм, совершенно неуместный в наши дни, что не все обещанное можно выполнить, что никто не станет порицать ее за отказ от брака по расчету, и, в конце концов, правы французы — такова жизнь! Проще простого было ответить Гордону «Нет!» и умыть руки, но… Агнес не способна была так поступить. Гордость, упрямство, привязанность к родовому гнезду — все это и многое другое не позволяло ей сбросить со своих плеч ответственность и капитулировать перед обстоятельствами. По-видимому, от своих безрассудно храбрых предков она унаследовала не только внешность, но и готовность с открытым забралом отвечать на вызов судьбы.

Чтение утренних газет повергло Агнес в шок.

Гордон, по-видимому, не счел нужным дожидаться ее ответа и перешел в решительное наступление. «Глава финансовой империи, известный предприниматель и мультимиллионер Гордон Стэмфорд объявил, что намерен в ближайшее время жениться, и открыл имя своей невесты. Ею является не кинозвезда Мэрион Боули, как предполагали репортеры, и не фотомодель Сандра Тремпс, с которой его видели в ресторане, а внучка его покойного друга, графа Тимоти Рокуэлла, леди Агнес, нынешняя владелица поместья Спрингхолл. Сенсационная свадьба состоится, по словам мистера Стэмфорда, в ближайшие месяц или два», — сообщала «Морнинг кроникл».

Совершенно обессиленная, Агнес откинулась на спинку кресла. Ей показалось, что она спит и видит странный, нелепый сон. Как он посмел принимать решения за нее, растоптав ее чувства, гордость, независимость?

Отодвинув от себя тарелку с овсянкой, она потянулась за кофейником. Необходимо заставить себя собраться с мыслями. Разумеется, после такого поступка Гордона о браке не могло быть и речи, вопрос заключался лишь в том, как она объявит ему об этом.

Но тут же взгляд ее упал на стопку писем, лежавшую на подносе, и при виде знакомого до боли штампа налогового департамента сердце у нее упало. Осторожно, словно перед ней была бомба, Агнес вскрыла конверт. Ей сообщали, что если до января следующего года она не выплатит двойной налог на наследство (далее следовала астрономическая цифра), то имение с усадьбой и всем находящимся в ней имуществом будет арестовано и продано для уплаты за долги.

Агнес выронила из рук письмо и растерянно огляделась. В глаза ей бросилось светлое пятно на одной из стен. Некогда здесь висело полотно кисти Гейнсборо. Картина была продана после смерти прадеда для того, чтобы Тимоти Рокуэлл смог уплатить налог на наследство. Сейчас продавать было нечего — кроме себя самой…

Агнес зазнобило. Господи, ну почему Гордон не захотел облегчить ей выбор, не притворился, что питает к ней хоть какое-то подобие интереса и уважения. Пусть бы им обоим было ясно, что это всего лишь игра, притворство, но ей было бы легче пойти на этот неизбежный шаг. Но он не посчитал нужным щадить ее и недвусмысленно дал понять, что женится не на ней, а на имении и титуле, который она передаст его сыну.

Загремел телефон, и, не успев даже поднести к уху трубку, Агнес почему-то уже знала, что звонит Гордон.

Так оно и оказалось.

— В двенадцать я буду в Спрингхолле, — сдержанно, с характерным северо-английским выговором заявил он, — и счел возможным заранее договориться с этим вашим адвокатом, Ламбертом. Пусть он будет рядом. Поскольку речь пойдет о помолвке, ему сразу же придется заняться оформлением брачного контракта и других необходимых документов.

Гордон спешил. Он не оставлял ей времени на то, чтобы все хорошенько обдумать, и почти насильно принуждал к шагу, в разумности которого Агнес по-прежнему не была уверена. Она хотела сказать ему об этом, но он уже повесил трубку.

Агнес отчетливо представила, как будет происходить их объяснение. Он, в своем изысканном деловом костюме, решительным шагом войдет в комнату. Гордон вообще любил дорогую одежду, и она ему шла, но никакой наряд не мог скрыть того, что Тимоти назвал однажды флибустьерским нутром — чисто мужское высокомерное пренебрежение к любой опасности и любому препятствию, которое может оказаться на его пути. Аккуратная стрижка, рот, изогнутый в тонкой усмешке — хотя других женщин он одаривал ослепительной улыбкой, — таким он явится в ее дом за тем, чтобы на выгодных условиях купить ее душу и тело…

Агнес взволнованно поднялась из кресла и выбежала из гостиной. Мартин, виляя хвостом, понесся за ней.

Девушка вышла на парадное крыльцо. Стоял один из тех прозрачно-холодных сентябрьских дней, когда мороз и запах дымка смешиваются в воздухе, небо — ясное и бледно-голубое, а лучи солнца пронизывают золотую листву дубов и кленов, рассыпаясь в ней ослепительными пятнами.

Агнес хотелось прогуляться, и она задумалась, куда бы пройтись. Направо располагалась обветшавшая оранжерея, а слева — конюшни и псарня, где когда-то стояли верховые лошади и свора гончих. Агнес в былые времена любила ездить верхом, а вот если и охотилась за чем-то, то разве что за журавлем в небе. С младенческих пор ее отличало трепетное отношение ко всякой, пусть даже самой маленькой, жизни, и она всегда радовалась, когда охотники и гончие возвращались в Спрингхолл с пустыми руками.

Тимоти Рокуэлл, разумеется, не разделял девичьего прекраснодушия внучки. Для него, аристократа и военного человека, охота была истинно мужским видом спорта, а затравленный зверь — законной добычей, предметом гордости. Незадолго до его кончины, в разгар святок, члены местного охотничьего общества собрались в Спрингхолле. Прежде чем, оставив деда в усадьбе, выехать в лес, они пустили по кругу прощальный кубок с напитком, изготовленным по древнему рецепту Рокуэллов, пришедшему, согласно легенде, из Франции вместе с женой сэра Эдварда Рокуэлла. Род Жозефины д'Эрвез, изгнанный французским королем Генрихом IV из страны, был связан с могущественным французским кланом де Гизов, а значит — с дядьями Марии Стюарт по линии ее матери-француженки.

Охотники были в восторге и от напитка, и от легенды, и от оказанного им приема. Интересно, подумала Агнес, захочет ли Гордон продолжать традицию охотничьих сборов? Вполне возможно, коль скоро он собирается породниться с аристократической линией и подарить своему сыну ко дню его рождения титул графа.

Вопреки сложившемуся мнению, Агнес не страдала снобизмом и в душе восхищалась талантами и успехами Гордона. Если у нее и были сомнения по поводу предстоящего брака, то они не имели ничего общего с тем, что он вырос в трущобах Плимута, а она все свое детство и юность провела на полном обеспечении в родовом поместье.

Девушка взглянула на часы: уже десять. Гордон сказал, что придет в двенадцать. Одновременно должен появиться Рональд. То, что Гордон пригласил их семейного адвоката, означало серьезность его намерений.

Бедняга Рональд!.. Он так и не научился вести дела с такими прожженными дельцами, как Гордон, а потому, по-видимому, был обречен оставаться до конца жизни в должности скромного сельского адвоката. Агнес подозревала даже, что Рональд боится Гордона и прячет свой страх за чопорностью и формализмом, более приличествующими старой деве или пятидесятилетнему старцу, нежели двадцатишестилетнему молодому человеку в расцвете сил и возможностей.

:

Как и Агнес, Рональд был взращен в атмосфере уходящих традиций и едва ли не с колыбели знал, что будет адвокатом Рокуэллов. Детьми они дружили, а в старших классах школы Агнес показалось, что она влюблена в него. Но вскоре настали тяжелые времена, и неспособность Рональда помочь ей, слабохарактерность и прямо-таки женская склонность к меланхолии проявились в нем настолько явственно, что девушка быстро забыла о своих чувствах. Она по-прежнему хорошо относилась к нему как к любому из служащих поместья, за благосостояние и будущность которых отвечала. Тем не менее слух о ее симпатии к молодому адвокату прошел по поселку и, судя по всему, продолжал жить, хотя ни она, ни Рональд не питали никаких иллюзий относительно друг друга.

Агнес решила принять Гордона не в библиотеке деда, как обычно, а в крохотном салоне, выходящем окнами на север. На протяжении трех веков эта комната принадлежала хозяйкам Спрингхолла. Ныне она пустовала, о чем свидетельствовал толстый слой пыли на старинном французском секретере. Агнес провела по нему пальцем, открывая взору изящную инкрустацию из цветного дерева. Секретер некогда составлял часть приданого Анны, второй по счету французской невесты в роду Рокуэллов, чей портрет присутствовал среди других в галерее. Это была робкая, пугливая четырнадцатилетняя девочка, которая умерла через год после свадьбы при родах.

В сыром, промозглом воздухе комнаты ощущался запах затхлости и тления. Агнес увидела в окно подъезжающую к парадному подъезду машину Гордона, и ее охватила дрожь.

Гордон приехал сегодня не на «роллс-ройсе», а на «астон-мартине», сливовая окраска которого отлично гармонировала с его синим костюмом.

Его упругая походка и надменно вздернутая голова свидетельствовали о стопроцентной уверенности в себе, а на лице нельзя было прочесть даже намека на сомнение. Агнес со смешком подумала, что случайный приезжий, возможно, решил бы, что это Гордон здесь хозяин, а она — его гостья.

Прислуга в доме пунктуально придерживалась порядков, господствовавших еще при Тимоти Рокуэлле. Престарелый Эндрю Стентон, в прошлом денщик деда, а после его отставки — дворецкий, был очень недоволен тем, что Гордон после смерти Тимоти завел манеру приходить к хозяйке без уведомления.

Напротив окна, выделяясь на фоне выцветших шелковых обоев, располагался туалетный столик, украшенный позолоченными цветами, над ним висело резное зеркало.

И в зеркале этом Агнес с беспощадной ясностью увидела самое себя: не то чтобы совершенная уродина, но и определенно не из тех красавиц, с которыми постоянно видели Гордона.

Она не замечала, что у нее правильные черты лица, на удивление черные и густые ресницы вокруг ясных серых глаз и белоснежная кожа, идеально смотревшаяся на фоне вымытого дождем блеклого неба Британии. Девушка видела одну лишь бледность размытых красок, разительно контрастировавшую с броской красотой сестры-итальянки.

В старших классах Агнес, подобно другим девочкам-подросткам, экспериментировала с косметикой, подражая моделям из женских журналов, но ей так и не понравился яркий макияж, и, став постарше, она в лучшем случае подводила губы бледно-розовой помадой.

На прошлое Рождество, во время их последней встречи, Джейн пыталась затащить ее в косметический салон. Она убеждала подругу, что теперь стало модно использовать пастельные тона, которые пойдут Агнес куда больше ярких красок, столь обожаемых молоденькими девчонками и жгучими брюнетками наподобие Сьюзен. Но девушка отказалась — в немалой степени из-за нежелания выслушивать колкие комментарии сестры по поводу ее, Агнес, неумелого кокетства.

Были, правда, еще светлые длинные густые волосы, но Агнес не считала, что они ее украшают, и на протяжении всей своей жизни безжалостно заплетала в тугие косы и свивала в два аккуратных кольца, ниспадавших на хрупкие плечи…

Дверь внезапно отворилась, и без стука вошел Гордон. Девушка метнулась от зеркала и, пытаясь хоть как-то собраться с мыслями, хрипло сказала:

— Я думала, что Стентон доложит о тебе.

Гордон чуть нахмурился и холодно заметил:

— Раньше мы обходились без этого, и тебя это не смущало. Я собираюсь стать членом семейства Рокуэллов и вправе чувствовать себя здесь по-домашнему.

Агнес от волнения ощутила слабость в ногах. Вцепившись пальцами в крышку стола, она прошептала:

— Ты сказал Стентону, что я выхожу за тебя замуж?

— А разве это не так?

У Агнес пересохло в горле. Отведя взгляд в сторону, она почти умоляюще спросила:

— Гордон, у меня остается хоть какой-то выбор?

— Абсолютно никакого, — хладнокровно ответил он. — Говорю это как искренний друг вашего семейства! Что касается Стентона и всех остальных, то я не говорил им, что леди Рокуэлл собирается за меня замуж. Ты, вероятно, пожелаешь лично сообщить своим подчиненным радостную новость…

В голосе его совершенно не чувствовалось иронии, и слова о «радостной новости» прозвучали на удивление естественно. Впрочем, для работников поместья это и вправду было спасительное известие.

Агнес вдруг подумала, что, возможно, впервые за время своей самостоятельной жизни Гордон выступает сейчас в непривычной для него роли просителя, ожидающего ответа на свое предложение. Если она ответит положительно…

И тут, покраснев, она поняла, что, никак не отреагировав на статью в газете, которую, скорее всего, прочитали и жители поселка, и работники усадьбы, она, по сути дела, уже дала ответ…

Гордон, словно читая ее мысли, улыбнулся и кивнул.

— Все правильно, — заметил он. — Дело сделано, и уже поздно идти на попятную. Если же…

В дверь постучали. В комнату вплыла миссис Хокс с подносом в руках.

— А вот и кофе! Спасибо, миссис Хокс! — поблагодарил Гордон, забирая поднос из рук раскрасневшейся от удовольствия старушки и улыбаясь ей с такой искренностью и приветливостью, что сердце Агнес кольнула ревность.

— Не за что, мистер Стэмфорд, — кокетливо ответила та и, перед тем как уйти, с чувством сказала хозяйке: — Как я рада, мисс Рокуэлл, как я рада!

— Прошу! — с прежней холодной учтивостью Гордон протянул Агнес чашечку кофе.

— Я не заказывала миссис Хокс кофе, — сказала девушка, закипая от раздражения. Ее глубоко задело то, что он с такой легкостью брал в свои руки бразды правления домом, еще не став его хозяином и даже не получив от нее окончательного ответа.

— Не заказывала? — приподнял брови Гордон. — Ах да, совершенно верно, это сделал я. Когда Стентон сообщил, что ты ждешь меня в салоне, я решил, что горячий кофе очень даже не помешает. Ведь дом плохо отапливается, а в этой комнате холодно просто как в склепе. Неудивительно, что именно здесь при родах отдала Богу душу эта ваша французская невеста-мученица.

Агнес удивленно посмотрела на него, и Гордон рассмеялся.

— Ах, Агнес, неужели ты и вправду полагаешь, что я совершенно не сведущ в истории семейства, с которым собираюсь породниться? За время нашего знакомства Тимоти поведал мне всю историю Рокуэллов, в том числе и этот эпизод… малая гостиная, она же салон, была заново обустроена для Анны, скончавшейся менее чем через год при родах, разве не так?

— Совершенно верно, — еле слышно отозвалась Агнес.

— Бедняжка Анна! В четырнадцать лет — замужество, материнство и смерть. Какая несправедливая судьба. Вероятно, она больше времени проводила в детских молитвах и игре с куклами, нежели в постели с мужем… Ну, ничего, в нашем браке все будет совершенно иначе, за это я ручаюсь, Агнес!

Девушка изумленно вскинула глаза и тут же, покраснев, опустила их.

— Речь идет о наследнике графского титула? — спросила она тихо. — Разумеется, ты желаешь иметь сына…

— И не одного, — безапелляционно заявил Гордон. — И не только сыновей. И, не только физическую близость во имя продолжения рода. Я хочу иметь полноценную семью, и она у меня будет.

— А вдруг я не разделяю твоей точки зрения? — усмехнулась Агнес и подняла на него глаза.

— Только не надо никого дурачить, — благодушно и снисходительно откликнулся он. — Ты создана для того, чтобы быть женой и матерью, и не можешь жить, не принося себя в жертву… И если Рональд Ламберт в свое время не понял этого, тем хуже для него…

— Рональд? При чем тут Рональд?

— Не важно. Я в курсе твоей увлеченности им — и от Тимоти, и от местных жителей, но это уже не имеет значения. Ты не хуже меня понимаешь, что он, возможно, смог бы кое-как содержать жену, но не имение, а значит, ты должна выбросить его из головы!

Полная неуместность его намеков лишь еще больше разозлила Агнес, и вместо того, чтобы опровергать домыслы Гордона, она вызывающе ответила:

— Что выбросить из головы, а что оставить, я как-нибудь разберусь сама!

Гордон лишь невесело рассмеялся.

— Увы, с сегодняшнего дня я получаю на тебя некоторые права, Агнес, а значит, могу выдвигать условия. Но и в обмен я предлагаю немало. Подумай сама, наш с тобой брак означает решение всех твоих проблем. Конец одинокой жизни в огромном, холодном, нетопленом доме! Конец мучительной экономии на самом необходимом! Конец бессонным ночам и страху перед неумолимым будущим!

Все сказанное Гордоном было абсолютной правдой, но он не понимал многого другого. Конец одних мучений означал для Агнес начало новых. Решив проблему спасения Спрингхолла, она сталкивалась с еще более неразрешимой: как жить с любовью к мужу, не надеясь на его взаимность!

Вот и сейчас, обсуждая с ней возможность брака, он не сделал ни малейшей попытки прикоснуться к ней, обнять, дать ей почувствовать, что им руководит не один только холодный расчет и стремление совершить выгодную сделку.

Гордон, судя по всему, воспринял ее молчание как знак согласия и уже в более деловом тоне продолжил:

— Вот и славно!.. Но за оставшееся до свадьбы время нужно многое сделать. Прежде всего, купить тебе подвенечное платье и вообще обновить гардероб. Ты получишь кредитную карточку и сможешь снимать деньги с одного из моих счетов. Скорее всего, для этого придется на пару дней съездить в Лондон. Тебе потребуются помощь и совет. Я попрошу Лору, мою… мою секретаршу, заняться этим вопросом…

Агнес вспыхнула.

Лора? Та самая красотка-секретарша, о возможном романе которой с Гордоном давно судачили в поселке? Если он хотел оскорбить свою будущую жену, то действовал более чем успешно.

Но что совершенно вывело Агнес из себя, так это пренебрежение, с которым Гордон оглядел ее нынешний наряд. Возможно, он был действительно старомоден, но зачем Гордону понадобилось с первого же дня помолвки столь открыто подчеркивать отсутствие у невесты вкуса, демонстрируя, насколько непривлекательной она ему кажется?

— Покорнейше благодарю, — ледяным тоном ответила она, — но я не нуждаюсь в обновках. Меня вполне устраивают мои вещи.

— Я бы ничего не имел против них, если бы ты была учительницей на пенсии, — сказал он сдержанно. — Но в двадцать с небольшим лет носить твидовые юбки и блузки, от которых отказались даже члены королевской фамилии… Агнес, очнись, живи сегодняшним днем!

«Он меня стыдится! — с болью подумала девушка. — Я слишком отличаюсь от женщин, с которым он привык иметь дело!»

— Покорнейше прошу прощения, если мой нынешний вид тебя не устраивает, — с притворным смирением сказала она. — Мне искренне жаль, что тебе приходится тратить время на утомительную возню с какой-то там дурнушкой! — И, не давая ему сказать ни слова, продолжила: — Может быть, тебе стоит подыскать какой-нибудь другой вариант? Что скажут люди, когда увидят Гордона Стэмфорда с такой серенькой и неинтересной женой?

Гордон издал короткий смешок.

— И не надейся, Агнес! Решение принято, и тебе не удастся ускользнуть от меня, как бы ни надеялись на это ты, Рональд, кто угодно!

Агнес озадаченно посмотрела на него. Кажется, Гордон всерьез поверил в ее романтические отношения с молодым адвокатом. «Пусть думает все, что хочет, — возмущенно подумала она, — но обращаться со мной, как с несчастной бесприданницей, я не позволю!»

— Не надо воспринимать происходящее как трагедию, — продолжал Гордон. — Тимоти с гордостью рассказывал мне о блестящих браках, которые заключали Рокуэллы в прошлом, о богатых невестах, которых они приводили в дом. Например, женитьба на дочери фабриканта-миллионера спасла имение где-то вскоре после битвы при Ватерлоо. Правда, насколько я помню, ее сын вырос заядлым картежником и спустил все состояние матери, и если бы не очередное удачное сватовство…

Агнес отрешенно слушала, безуспешно выискивая в лице Гордона хотя бы намек на нежность, хотя бы искру сочувствия и понимания, но видела лишь холод и напряженное высокомерие. «Я ничего для него не значу, — с болью подумала она. — И я скорее умру, чем дам ему понять, как люблю его!»

Гордон взглянул на часы — старинные, золотые, в форме луковицы на золотой цепочке:

— Пока не пришел адвокат, давай обсудим кое-какие вопросы. Разумеется, ты вольна оставить всю обслугу, которая состоит при имении, тем более что этого требует завещание Тимоти. Со своей стороны я намерен отвести в доме место для моего шофера и секретаря — эти люди могут понадобиться мне в любое время, и им нужно выделить спальни, чтобы они в случае необходимости могли ночевать здесь. Полагаю, официально въехать в дом мне будет удобнее после свадьбы, а сейчас нужно заняться его ремонтом и оформлением. Я пришлю людей, которые сделают все необходимое… Сколько тебе потребуется времени, чтобы подготовиться к венчанию? Полагаю, месяца хватит. За это время Рональд успеет составить и заверить текст брачного контракта и все прочие документы.

Гордон взглянул на нее, утер лоб и сказал с легким вздохом:

— Все должно пройти на высшем уровне, Агнес. С кредитной карты ты сможешь получать столько денег, сколько потребуется. Речь идет не только о гардеробе — нужно привести в порядок имение и усадьбу, чтобы в дом не стыдно было пригласить несколько десятков гостей… Кстати, Лора передаст тебе список тех, кого хочу пригласить я, она же поможет решить все организационные вопросы.

— Гордон, — неуверенно обратилась к нему Агнес. — А нельзя ли провести свадьбу тихо… по-домашнему? Без лишнего шума?

— А зачем нам прятаться? — надменно приподнял он брови. — Разве мы совершаем что-то предосудительное? Полагаю…

Он замолчал, потому что вошел Стентон и, осуждающе взглянув на Гордона, торжественно объявил:

— Сэр Рональд Ламберт!

— Агнес! — с порога воскликнул молодой человек и кинулся к ней, но на пути его возник Гордон.

— Можете поздравить меня, мистер Ламберт, — сказал он с ослепительной улыбкой. — Мисс Рокуэлл согласилась стать моей женой, свадьба состоится через месяц!..

Рональд, совершенно потрясенный, некоторое время не мог проронить ни слова. Когда же дар речи вернулся к нему, он грустно взглянул на Агнес.

— Это правда?

— Да, — еле слышно ответила она.

Девушка заметила, что Гордон, пристально наблюдая за ними, поглядывает на часы.

— Мне нужно уходить, поэтому предлагаю сразу перейти к делу, мистер Ламберт, — объявил он, по-хозяйски обняв за плечи Агнес. — Необходимо составить брачный контракт, основные положения которого я вам сейчас продиктую.

Девушка стояла на месте, не в силах шелохнуться. Она чувствовала себя совершенно раздавленной.

Перечислив все подробности, Гордон в заключение назвал умопомрачительную, на ее взгляд, сумму:

— Эти деньги выделяются с моего счета в пользование мисс Рокуэлл, — пояснил он.

— Они останутся в ее распоряжении в случае расторжения брака? — поинтересовался Рональд.

Глаза Гордона недобро блеснули.

— Если что-то и расторгнет наш брак, то только смерть, — холодно заверил он адвоката.

Собрав бумаги, тот повернулся к девушке.

— Агнес, — спросил он с отчаянием в голосе, — ты уверена в том, что поступаешь правильно?

— Да, — после короткой паузы тихо сказала она. Если бы советы Рональда могли помочь ей сохранить Спрингхолл, не прибегая к такой крайней мере, как вынужденное замужество, не было бы сегодняшнего разговора.

— Вы, кажется, удивлены, мистер Ламберт? — усмехнулся Гордон.

— Ваши мотивы мне совершенно понятны, — уныло пробормотал Рональд. — Но что касается Агнес… Что она получит от этого? Неужели только деньги?..

Воцарилось зловещее молчание. Гордон нарушил его, с ослепительной улыбкой заметив:

— Отчего же только деньги? Самое главное, что она получит меня!..

Агнес окаменела. Неужели Гордон знает о ее любви к нему? Неужели он все это время изощренно издевался над ней, а когда она попала в совершенно безвыходную ситуацию, заставил ее принести в жертву собственную гордость и достоинство?

— А потом, мистер Ламберт, — цинично добавил Гордон, — мисс Рокуэлл получит не просто деньги, но очень большие деньги, а это, поверьте мне, имеет немалое значение.

Агнес вспыхнула, но в то же время испытала облегчение. Гордон ничего не знал о ее чувствах и женился на ней из сугубо меркантильных соображений. Впрочем, намного ли ей легче от этого? Она и сама не знала ответа на этот вопрос…

Рональд, совершенно убитый и подавленный, попрощался и вышел. Агнес смотрела, как он, сгорбившись, бредет к машине, открывает дверцу, оборачивается и смотрит в окно…

В этот самый момент Гордон, стоявший сзади, обнял ее за талию, коснувшись затылка губами. Агнес приглушенно вскрикнула и задрожала всем телом. Никто не целовал ее так раньше, не обнимал с такой властностью, словно они и вправду были если не мужем и женой, то, как минимум, страстными любовниками.

Словно сквозь туман Агнес увидела, как Рональд с мертвенно-бледным лицом сел в машину, захлопнул дверцу и, нажав на газ, рванул с места.

Едва его автомобиль выехал за ворота, Гордон отпустил ее и отступил на шаг.

— Какого черта ты устроил эту сцену? — вне себя от гнева спросила девушка.

— По праву жениха и будущего мужа, — невозмутимо парировал Гордон.

— Ты сделал это, чтобы досадить Рональду!

— Нет, чтобы убедить его в окончательности и бесповоротности произошедшего, — ответил Гордон. Он снова поглядел на часы и сказал, словно раздумывая вслух. — Кстати сказать, надо будет немедленно послать официальное объявление в газеты… Об обручальном кольце я позабочусь. Впрочем, это можно поручить и Лоре. Я велю ей связаться с тобой…