"Дочь Севера" - читать интересную книгу автора (Берристер Инга)

6

Амели сердито потерла глаза и посмотрела на свое отражение в зеркале. Она не выспалась, потому что всю ночь в липких кошмарах за ней гонялся безликий человек в белом бурнусе. Она звала Лейна на помощь, но тот не обращал на ее мольбы никакого внимания, расточая улыбки толпе умопомрачительных красоток.

Только один раз он повернулся и сказал:

— Уходи, маленькая девственница. Ты мне не нужна.

И хотя Амели проснулась от радостно щекотавших ее сомкнутые веки лучей утреннего солнца, над ней по-прежнему висела тень ночного кошмара. Начало сказываться напряжение последних дней, а тут еще и Лейн как сквозь землю провалился.

Амели медленно отошла от зеркала. Сумка с вещами для экскурсии уже лежала упакованной на кровати, оставалось только одеться.

— Надеюсь, это подойдет, — пробормотала она, надевая футболку и камуфляжные брюки.

Служащий в бюро экскурсий посоветовал ей обязательно надеть рубашку с длинным рукавом, не забыть панаму и солнечные очки, чтобы защитить себя от жаркого солнца и песка, и взять с собой большую бутылку с водой. Амели послушно последовала его совету, но почему-то она больше не чувствовала возбуждения при мысли о поездке. Вместо этого в ее душе царили пустота и уныние.

Не может быть, чтобы я так расстраивалась из-за Лейна, подумала она, ведь я знакома с ним меньше недели! Этот тип пользуется своей сексуальностью как товаром, чтобы зарабатывать себе на жизнь, а это полностью противоречит моим принципам. Так почему же один день без него сделал мою жизнь пустой и бессмысленной?

Вот теперь ей стало по-настоящему страшно, и холодные мурашки поползли по спине. Нет, ни за что на свете нельзя влюбляться в Лейна!

Влюбляться? С каких это пор я стала употреблять слово «любовь», думая о нем? — удивилась Амели. Всего два дня назад он даже не казался мне привлекательным, я вообще едва подозревала о его существовании. И вот теперь я пытаюсь убедить саму себя, что влюблена в него! Хотя нет, не так! Я пытаюсь разубедить себя в этом, поправилась Амели.

Зазвонил телефон, и она быстро подняла трубку.

— Мадемуазель, экскурсионная машина ждет вас у выхода из отеля.

— Спасибо.

Может быть, поездка даст мне возможность спокойно разобраться со своими чувствами? — подумала она, взваливая сумку на плечо. Какая жалость, что я живу сейчас, а не столетия назад, когда можно было присоединиться к каравану торговцев и исчезнуть из страны без всяких документов!

Группа новоприбывших туристов наводнила фойе, и запаренный консьерж мог только кивком показать Амели в сторону джипа с нарисованной на крыле эмблемой отеля.

Солнце сияло так ярко, что, выйдя на улицу даже в солнечных очках, Амели на несколько секунд ослепла. Пока ее глаза привыкали к свету, чьи-то сильные руки забрали сумку, а затем помогли сесть на переднее сиденье машины. Она услышала, как хлопнула дверь багажника. Потом дверь со стороны сиденья водителя открылась, Амели повернулась, чтобы взглянуть на гида, и не поверила своим глазам!

— Лейн? Ты что здесь делаешь?

Она тщетно пыталась успокоиться. Сердце нещадно колотилось, его пронзила сладкая боль от одного присутствия этого мужчины.

— Ты купила поездку в пустыню, — лаконично ответил он, заводя двигатель.

— Да, но…

— Но что? — Он равнодушно пожал плечами. — Я подумал, что будет лучше, если я поеду с тобой. Это соответствует нашему договору. Я думаю, твоему суженому не понравится, если он заподозрит, что ты провела ночь в оазисе с другим мужчиной.

Он аккуратно выехал на дорогу и занял свое место в колонне джипов.

— Ты повидалась с дедушкой? — спросил Лейн, меняя тему разговора, и она согласно кивнула головой в ответ. — Ну и как? Мир и любовь? Ты все ему простила?

— Моя мама должна была бы прощать его, не я, — тихо ответила Амели. — А она умерла, уверенная в том, что собственный отец разлюбил ее.

На некоторое время наступила тишина, а затем Лейн необычно серьезным тоном сказал:

— Я представляю, как трудно твоему деду теперь простить самого себя.

— Его чувства меня не интересуют! — сердито ответила Амели, тут же понимая, что соврала. — Я думала, что он только притворяется больным, — сказала она, сбавляя тон.

— Ну и?

— Дедушка действительно болен, но это не значит, что у него есть право использовать меня в своих целях!

— Может быть, он думает, что этот брак принесет тебе счастье? — предположил Лейн. — Люди его поколения все еще верят, что женщине нужен защитник, муж, и, потом, ты будешь здесь, рядом с семьей твоей матери, и не будешь ни в чем нуждаться.

— Что? — Амели с недоумением уставилась на него. — Как ты можешь такое говорить после всего, что я тебе рассказала? Мои чувства, мои нужды — это последнее, о чем он думает!

— На самом деле, это только твои догадки, ты ведь не знаешь этого точно! Если бы пришлось уехать из Марокко прямо сейчас, что бы ты делала, куда бы поехала?

Амели бросила на него недоверчивый взгляд. С какой стати он выступает в качестве адвоката? Это что, его развлекает?

— Я вернусь домой, в Париж. Мне двадцать три года, и я собираюсь получить диплом магистра. Ведь можно так много сделать, помогать людям… Когда я работала в «Красном Кресте», то очень хорошо поняла, как много в мире несправедливости.

— Как жена богатого человека, ты могла бы сделать гораздо больше.

— Я тебе уже говорила, что никогда не смогу выйти замуж за человека, которого не люблю и не уважаю. А из того, что рассказал Ахмад, мне, пожалуй, следует относиться к Джалилю, как к божеству! Для моего кузена он герой и образец для подражания, и поэтому Ахмад не может дождаться, когда я выйду за Шейха замуж, чтобы он смог называть Джалиля родственником. И разве он один такой! При одном упоминании о Шейхе вся семья словно с ума сходит от радости. Я то и дело слышу: «Джалиль это», «Джалиль то»…

— Кажется, твой кузен — просто неиссякаемый кладезь информации.

Ироническая нотка в голосе Лейна заставила Амели поморщиться.

— Ахмад еще подросток, и он очень впечатлительный, поэтому и восторгается Джалилем, считая, что тот не способен ошибаться.

— Подросткам иногда нужны люди, с которых они могут брать пример.

— Полностью с тобой согласна. Но если мужчина делит всех женщин на две группы: плохих и хороших, честных и нечестных, а сам живет так, как ему вздумается, такой мужчина, по моему мнению, не очень-то хороший пример для подражания…

— Если ты сейчас посмотришь налево, то увидишь, как тренируют королевских лошадей, — спокойно сказал Лейн.

Прерванная на середине вдохновенной тирады, Амели собиралась было продолжить, но, когда увидела лошадей и их всадников, все мысли вылетели у нее из головы. Она была очарована красотой и мощью животных, и восхитилась искусством их наездников.

— Насколько я понимаю, ты по-прежнему против этого брака? — спросил ее Лейн несколько минут спустя.

— Конечно. А как же иначе? Я не могу выйти замуж за человека, которого не люблю.

— Но, может быть, ты полюбить его после свадьбы?

Амели пренебрежительно посмотрела на него.

— Никогда! Но даже если бы такое и случилось, сомневаюсь, что Шейх ответил бы мне взаимностью. Нет, для него этот брак был бы только успешным выполнением возложенной на него дипломатической миссии. Мне просто необходимо заставить его передумать!

— Ты никогда не думала, что он, возможно, тоже не очень-то радуется мысли о подобном браке? Может быть, тебе следует связаться с ним и обсудить эту проблему?

Амели сердито сжала губы.

— В отличие от меня, у него есть возможность отказаться! Ведь без его согласия вся ситуация просто не могла бы существовать. И, кроме того, с чего это ты стал защищать его? Уже не хочешь заработать пять тысяч франков? — спросила она.

Может быть, Лейн так ведет себя, потому что хочет, чтобы я исчезла из его жизни? Может быть, он понимает, что я чувствую по отношению к нему? — подумала Амели. Конечно, такие мужчины, как он, не любят сложностей, которые неизбежно возникают, когда женщины влюбляются в них!

Влюбляются? Но разве я влюбилась? Амели закрыла глаза, чувствуя бессильный гнев на саму себя. Разве мне мало той боли, которая и так никогда не покидает мое сердце, чтобы добавлять к ней новую?

— Держись крепко. Мы скоро съедем с асфальта и поедем по песчаной местности, — предупредил ее Лейн, не отводя глаз от дороги.

Амели охнула и вцепилась в сиденье, когда машина свернула с дороги и въехала на первый бархан. Все остальные машины уже давно исчезли из виду. Лейн следовал за ними по едва различимой колее, хотя, казалось, ему не составляет никакого труда находить ее.

Через несколько минут дорога исчезла, и теперь пейзаж представлял собой череду простирающихся до горизонта песчаных дюн. С некоторой тревогой Амели повернулась на сиденье и посмотрела в ту сторону, откуда они приехали.

— А как ты узнаешь, куда надо ехать? — неуверенно спросила она Лейна.

— По положению солнца, конечно, — сказал он, пожав плечами, а затем с усмешкой добавил: — На самом деле, у всех машин есть компас, без него в этой стране не обойтись. Песчаная буря может быть такой сильной, что ничего не видно в полуметре от машины, и ветер засыпает колею песком. Посмотри наверх, — вдруг скомандовал он, указывая на птицу, парящую в потоках воздуха высоко над землей.

— Кто это? — спросила Амели.

— Сокол охотится, — сказал он и полез в бардачок.

Наклонившись, он случайно коснулся рукой ее колена, и тело Амели сразу наполнилось жаркой волной желания. Оно испытывало тоску по его прикосновениям… Что, если она сейчас повернется к нему, накроет его руку своей и поцелует его… Но было поздно. Он уже отодвинулся и протянул ей бинокль. Забавно, он предлагает мне бинокль, а я хочу, чтобы он предложил мне себя, подумала горько Амели.

— Посмотри поближе, — сказал он. — Может быть, это прирученный сокол. У нескольких богатых людей в Марокко есть сокольничие, которые обучают птиц. Искусство очень древнее, но оно все еще живо в этих местах.

Амели смотрела на птицу, а та стала внезапно снижаться и вскоре исчезла из виду, будто повинуясь чьему-то невидимому призыву.

— В той деревне, где мы будем ночевать, часто показывают соколиную охоту, — сказал Лейн. — Большинство людей боятся приближаться к соколам, но на самом деле верблюды намного опаснее их.

— Моя мама тоже так говорила, — ответила Амели.

Ее немного задевало, что Лейн, которого она считала всего лишь пляжным мачо, знал больше нее о культуре и истории этой страны. Поэтому-то она поспешила напомнить ему, что тоже является частью этой страны, хотя и видит ее воочию в первый раз.

В мягких песчаных барханах пустыни было что-то завораживающее, но Амели едва удавалось концентрироваться на окружающем из-за эффекта, который производило на нее присутствие Лейна.

Но это не значит, совсем не значит, что я влюблена! — сердито доказывала она самой себе. Ее сердце забилось неожиданно сильно, и она не смела поднять на Лейна глаза, так как знала, что, взглянув на него, уже не сможет отвести взгляд. И ее потрясло еще одно открытие: она хотела не только смотреть на него, но и прикасаться к нему, и… Но это ведь не значит ничего, кроме того, что он физически привлекателен, подумала Амели.

Он привлекает меня и манит… И, если быть совершенно честной, не только физически…

— Ты покраснела, немедленно выпей воды, — встревожился Лейн. — Пустыня — не то место, где можно шутить с обезвоживанием.

Фу-у-у, облегченно вздохнула про себя Амели, как же здорово, что он не умеет читать мысли!

Она много слышала о красоте пустыни от своей мамы и все же задохнулась от восхищения, когда машина въехала на вершину очередной песчаной дюны. Перед ними простирался оазис, сверкая в лучах солнца. Посреди него стояли шатры, которые позволяли туристам почувствовать вкус пустыни тех времен, когда там все еще жили кочевые племена.

Другие джипы уже стояли на окраине оазиса, и Лейн припарковал машину рядом с ними.

— Подожди здесь, — сказал он. — Я разузнаю, какая палатка наша.

Наша? Амели постаралась не слишком бурно изливать свои чувства, когда несколько минут спустя Лейн вернулся и отвел ее в палатку, которую правильнее было бы назвать роскошным шатром, находившимся на окраине лагеря. Внутри шатер был разделен на несколько частей: в нем была гостиная с полом, застеленным пушистыми восточными коврами, на которых были разбросаны искусно вышитые подушки из шелка, и две спальни. Лейн сказал ей, что душ располагается отдельно и, в отличие от шатров, оборудован по последнему слову техники.

Амели слушала его в пол-уха. Она развязала кисти занавесей, ведущих в одну из спален, и стала с восхищением рассматривать ее. Это была мечта, кусочек «Тысячи и одной ночи», чудом материализовавшийся посреди пустыни. Комната оказалась неожиданно просторной. Ее внутренние стены были украшены богато вышитым шелком, на резных столиках стояли лампы, разливавшие вокруг мягкий свет. Кровать, лишь слегка возвышавшаяся над застеленным коврами полом, была покрыта великолепным шелковым покрывалом. Под потолком висел балдахин из полупрозрачного муслина, который закрыл бы всю кровать, если бы были развязаны шнуры, прикрепляющие его к стене. Вся комната дышала чувственной роскошью, и Амели даже не моргала, опасаясь, что это видение вот-вот исчезнет.

— Что-то случилось? — спросил Лейн, стоя за ее спиной.

Амели отрицательно покачала головой.

— Нет, все в порядке. Просто тут так красиво!

— Арабские ночи в голливудском исполнении, — сардонически прокомментировал Лейн, тоже заглянув в комнату.

— Это замечательно! — Амели тут же бросилась на защиту своего нового, пусть и временного, дома.

— Вообще-то это шатер для новобрачных, — сухо сказал Лейн и добавил: — Но не волнуйся, здесь есть еще другая комната, которая тоже обставлена как спальня.

Шатер для новобрачных? Зачем нам выделили именно его? Или это специально устроил

Лейн, чтобы все вокруг думали, что мы любовники? — задумалась Амели.

— Если хочешь прокатиться на верблюде, нужно выходить прямо сейчас, — продолжил Лейн, явно безразличный к искушениям шелковой спальни, на которые так бурно отреагировала Амели.

— Еще кофе?

Амели с улыбкой покачала головой и накрыла свою чашку рукой традиционным жестом отказа.

Было уже почти одиннадцать часов вечера, ужин закончился, и столы освободили от тарелок, чтобы гости могли без помех насладиться последующим представлением. Амели увидела, как оживились люди вокруг, когда музыканты сменили ритм наигрываемой мелодии. Из ближайшего шатра выпорхнула ошеломляюще красивая женщина, одетая в традиционный для танца живота Наряд. Когда она начала вызывающе покачиваться в такт музыке, драгоценности засверкали на ее пальцах, запястьях и щиколотках, и, конечно же, в пупке. Ее тело чувственно извивалось, над вуалью, закрывающей половину лица, томно и вызывающе блестели черные глаза. Танцовщица покачивала бедрами, заставляя сияющий золотистой наготой гладкий живот двигаться под чувственные звуки музыки.

Наслаждаясь представлением, туристы передавали друг другу чубук кальяна. Некоторые девушки, вдыхая дым, начинали тихо хихикать. Дым производил мягкий эйфорический эффект, и Амели заколебалась, когда чубук перешел к ней.

— Если не решишься попробовать, придется тебе танцевать для нас танец живота вместе с танцовщицей, — шутливо пригрозил ей один из гидов.

Боясь быть белой вороной, Амели быстро вдохнула и затем расслабилась, почувствовав сладкий запах клубники. Не глядя, она передала кальян Лейну, и, когда он его не взял, удивленно обернулась. Лейн ушел со своего места и сейчас разговаривал с сокольничим, на кожаной перчатке которого по-прежнему сидела одна из птиц. В отсветах пламени костра ее оперение вспыхивало золотом.

Амели отдала чубук обратно гиду и вдруг заметила, что не она одна смотрит на Лейна. Танцовщица тоже, не отводя глаз, глядела на него. Ее откровенно призывные движения теперь были адресованы только ему. Игнорируя других гостей, она повернулась к нему лицом, и придвигалась в танце все ближе и ближе.

А что же Лейн? Ревность стрелой пронзила сердце Амели, когда она увидела, что он смотрит на танцовщицу и улыбается ей.

Я думала, что знаю о душевной боли все, подумала Амели, но как же я ошибалась! Теперь, когда Лейн смотрел на другую женщину, в то время как ее единственным желанием было, чтобы он смотрел только на нее, открылась дверь в новый мир неизведанных страданий!

Прежде подавляемые мысли и желания прорвали плотину и накрыли Амели с головой. Было невозможно больше обманываться относительно ее чувств к Лейну. Амели изо всех сил пыталась разобраться в том, что же происходит внутри нее. Но тщетно! В оглушающей тишине, последовавшей за взрывом эмоций, не появлялось ни одной связной мысли.

Как могло случиться, что я влюбилась в Лейна? Казалось, что всего за несколько секунд привычный и уютный внутренний мир Амели пережил ужасное землетрясение. Оно перевернуло все ее представления о мире и о себе с ног на голову. О, если бы я могла сказать, что ошибаюсь, что нет никакой любви, думала она. Амели попыталась представить, что будет чувствовать, если больше никогда не увидит Лейна, и боль, возникшая при этой мысли, заставила ее судорожно вздохнуть.

Неужели мама чувствовала то же самое по отношению к папе? Должно быть, да. Но для мамы все было по-другому, подумала Амели. Мама знала, что ее любят так же сильно, как любит она сама.

Музыка тем временем становилась все громче. Амели снова взглянула на площадку, и ее передернуло от Одного вида откровенной чувственности движений танцовщицы, ее страстного желания приковать взгляд Лейна к себе, заставить его выбрать ее. Девушка танцевала все быстрее и быстрее, и на последних аккордах обессиленно упала к ногам Лейна.

Глядя на реакцию гидов и мужчин в бурнусах, Амели поняла, что это был очень необычный финал. Видимо, девушка еще никогда не предлагала себя столь откровенно ни одному из мужчин, наблюдавших за танцем. Ревность всепоглощающим пожаром разгорелась в сердце Амели. Она едва справлялась с желанием подбежать к девушке, оттолкнуть ее и сказать, что Лейн принадлежит только ей одной. Но ведь это было неправдой!

Публика стала кидать на танцевальную площадку монеты, но танцовщица не замечала этой щедрости, продолжая неподвижно лежать перед Лейном. Деньги пришлось подобрать одному из глотателей огня, выступавших до этого.

Амели смотрела на Лейна и мучительно пыталась угадать, о чем он думает. Он сказал что-то одному из мужчин, стоявших рядом, и тот склонил перед ним голову, будто отдавая дань уважения, а потом подошел к танцовщице.

Что он ей говорит? — ревниво гадала Амели. Какое сообщение передал ей Лейн? Что увидится с нею позже?

Девушка встала, бросив на Лейна гордый взгляд. Она повернулась и ушла, высоко держа голову и вызывающе покачивая бедрами.

Может ли какой-нибудь мужчина устоять перед подобным приглашением? — подумала Амели. Да и станет ли такой человек, как Лейн, даже пытаться противостоять ему? И почему, Господи, я влюбилась именно в этого человека?

Вечер заканчивался, люди стали потихоньку расходиться по своим шатрам. Амели посмотрела на Лейна. Он продолжал разговаривать с сокольничим и несколькими другими мужчинами, и, казалось, совершенно забыл о ее существовании.

Амели устало поднялась со своего места и пошла в шатер. Там она взяла полотенце и направилась в душ.

Слишком многое произошло за очень короткий период времени. С момента приезда в страну она только и делала, что встречалась с теми аспектами своей личности, которые было очень трудно принять. Стоя под теплым душем, Амели внезапно всей душой пожелала, чтобы вернулось то время, когда она ничего не знала о трудностях, которые принесет знакомство с дедом. Время, когда ее просто позабавило бы предположение, что она может влюбиться в такого мужчину, как Лейн.

Возвращаясь обратно в шатер, Амели слушала тихие звуки ночи, которые немного успокоили ее. В шатре мягкое сияние ламп придавало всему еще больший аромат таинственности и искушения. Кто-то поставил блюдо с финиками на один из резных столиков в гостиной и положил шелковые подушки вокруг стола, будто приглашая отведать сладость фруктов. Но Амели было не до сладостей, ее сердце сжималось от безответной любви к Лейну. Даже если бы он полюбил меня, подумала Амели, у этой любви не было бы будущего.

Дело не в деньгах. Пусть у Лейна нет ни франка за душой, она все равно бы любила его гордо и радостно. Но что, кроме боли и разочарования, принесет любовь к мужчине, который продает свое тело, как товар? Это ранило ее больше всего!

Даже больше того, что он может полюбить другую женщину? — спросил ехидный внутренний голос. Например, танцовщицу? Амели передернула плечами. Где он? Занавес у входа во вторую спальню был убран, и она могла видеть, что внутри никого нет.

Стены этой спальни были украшены шелком более темных тонов, богато вышитым золотой нитью. На кровати лежали несколько подушек, а на полу был расстелен роскошный ковер. Рядом с диваном стоял столик, на который все та же заботливая рука поставила блюдо с маленькими миндальными печеньями и дымящийся кувшин с ароматным кофе.

Амели подумала, что это место похоже на дворец какого-нибудь арабского принца из сказки. Ну да! И еще на то место, куда этот принц может привести девушку-танцовщицу, если захочет, сказал ей ехидный внутренний голос. Амели помотала головой. Лейн не принц, ни арабский, ни какой другой. А танцовщица…

Ну где же он? Весь лагерь уже погрузился в сонную тишину. Амели стала беспокойно шагать взад-вперед по маленькой гостиной. Вдруг входной полог откинулся, и вошел Лейн, принеся с собой запах ночи, пустыни и аромат собственного тела. Он был обнажен по пояс, с волос стекали капельки воды.

Амели почувствовала, что ее колени слабеют, во всем теле снова начинает пульсировать желание. Когда она в первый раз увидела его полуобнаженным, то не смогла разглядеть всего великолепия, всей сексуальности его мощи, способной принести наслаждение женщине, но теперь она оценила это в полной мере.

Ее глаза сузились, когда она увидела на его запястье еще слегка кровоточащие глубокие царапины. Земля покачнулась под ее ногами, и накатил ошеломляющий приступ ревности и гнева. Он был с танцовщицей, и она оставила на нем свою метку. Метку страсти!

Сама толком не понимая, что делает, Амели сжала кулачки, придвинулась к нему и прошипела голосом фурии:

— Где ты был?.. Впрочем, я знаю. Ну и как она? Лучше, чем богатые туристочки, которые платили тебе за услуги?

— Что?!

Чувства быстрее молний мелькали на его лице. Недоверчивое изумление сменилось опасным прищуром глаз, а затем пришла клокочущая ярость. Его челюсти сжались так сильно, что на подбородке запульсировала жилка.

Но Амели так разошлась, что не обратила на это никакого внимания. Ее глаза сверкали не меньшей яростью, когда она с издевкой продолжила:

— Дурочка я, дурочка! Думала, что целью нашего пребывания здесь является то, что надо убедить всех в нашей любовной связи. Но, очевидно, я ошибалась! И тебе важнее не соблюдать условия нашего договора, а барахтаться в объятиях этой… этой развратной танцовщицы. Ну конечно, у вас ведь много общего! Вы оба продаете себя за деньги, и…

Амели пискнула, когда земля ушла у нее из-под ног. Лейн больно схватил ее и приподнял так, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

— Тебе стоит научиться проверять сведения перед тем, как кидаться подобными оскорблениями, — сказал он, едва шевеля губами и смотря на нее с таким презрением, что ее сердце едва не остановилось. — Будь ты мужчиной! Ноты ведь не мужчина. — Тут его голос стал насмешливым. — Ты даже не женщина, а просто возбужденная девственница, которая умирает от желания узнать, что это за штука… Не пытайся отрицать. На тебе это большими буквами написано, это есть в каждом твоем взгляде исподтишка, когда ты думаешь, что я ничего не замечаю. Ты просто жаждешь узнать, что такое секс. Но вынужден тебя разочаровать, ты не сможешь заставить меня стать твоим наставником в этой области!

Каждое его слово попадало в цель, и Амели чувствовала себя так, будто медленно умирает от нанесенных им ран. Но она не собиралась показывать этого, и снова ринулась в бой.

— То есть, я предложила тебе недостаточно денег? — насмешливо спросила она.

— Недостаточно денег? — К ее удивлению, Лейн откинул голову назад и хрипло расхохотался. — Несмотря на твою уверенность в этом, меня возбуждают не деньги, Амели. Не они заставляют меня желать женщину так страстно, что я не нахожу себе покоя, пока она не станет моей. Пока я не проснусь утром рядом с ней, зная, что ее тело помнит мои прикосновения, и внутри, и снаружи, что она настолько сроднилась со мной, что даже пахнет, как я. Но ты ведь об этом ничего не знаешь! Ты ничего не знаешь о желании мужчины, о страсти, которая заставляет его жаждать женщину. Мне показать тебе? Ты этого хочешь?

Амели знала, что ей нужно отказаться, но вместо этого она беспомощно смотрела ему в глаза и не могла двинуть ни одним мускулом, когда он наклонил к ней голову.

Лейн поцеловал ее, и из горла Амели вырвался тихий, почти неслышный звук. Теперь она знала, что это такое: быть движимой нуждой, жаждой, столь сильной, что она сжигала душу и тело. Никакой кочевник, потерявшийся в пустыне, не жаждал воды сильнее, чем она сейчас жаждала Лейна!

Она крепко прижалась к нему всем телом и застонала, чувствуя горячие, глубокие движения его языка. А затем, прежде чем она успела остановить его, он оторвался от ее губ и хрипло сказал:

— Какого черта я это делаю? Я, наверное, схожу с ума! Последнее, что я сейчас хочу, это…

Он перестал говорить и потряс головой. Но Амели догадалась, о чем он думает, и чего недоговорил. Последнее, чего он хочет, это она!

Ослепленная болью от его отказа, потерянная в круговерти охвативших ее эмоций, Амели высвободила одну руку, подняла ее и…

Как во сне она смотрела, как ее собственная рука дает ему пощечину. В его глазах отразилось ошеломление, и она резко вздрогнула, будто это он ударил ее.

Она почувствовала, как его руки разжались. Потом, она, должно быть, убежала, потому что вдруг очутилась в собственной спальне, лежа калачиком посреди огромной постели. Амели тряслась всем телом от шока и не могла ничего вспомнить с того момента, как дала Лейну пощечину.

Зачем я это сделала? — думала она. Всю жизнь она не принимала насилие. Амели почти тошнило от себя самой, но из сухих горячих глаз не пролилось ни одной слезинки, которая могла бы облегчить ее чувство вины.