"Уже пропели петухи" - читать интересную книгу автора (Беркеши Андраш)9Была уже полночь. За два последних часа произошло многое. Во-первых, майору Мольке доложили, что одна из групп капитана Шимонфи, сделав внезапный налет, разгромила в двадцать два ноль-ноль ячейку Сопротивления, на улице Кирай. Один убитый, трое арестованных. Майор Мольке приказал следователю допросить задержанных, а капитану Шимонфи — установить личность убитого. В 23:30 лейтенант Таубе доложил, что нашли тело Эгона Тарпатаки. Агента гестапо неизвестные повесили на дереве у Вацского шоссе. Несколькими минутами позже позвонил полковник Герман и поинтересовался, как дела с Ландышем. Мольке неохотно отвечал, что все в порядке, и уже завтра в полночь он положит на стол полковнику показания Ференца Дербиро и Габора Деака. Доложив так, он, надо сказать, теперь не настолько, как еще утром, был уверен в этом. Тем временем Бела Моргош, агент по торговле книгами, волнуясь, ожидал возвращения дочери, и только этим волнением можно объяснить, что ему сегодня не везло в шахматы. Его партнер Лайош Бобиташ, старый оценщик из ломбарда, атаковал все яростнее и в надежде на скорую победу весело посмеивался. И вдруг старик помрачнел, сказал, что ему, мол, не хотелось вмешиваться в дела господина Моргоша, но он не может скрыть свой страх за него. Однажды вечером один из жильцов своими глазами видел, как Ева раздавала коммунистические листовки. Ну к чему эта бравада? Ни к чему! Русские выиграют войну и без помощи господина Моргоша. Господин Моргош один раз уже поиграл в политику, и, как говорится, результат на лице: вернулся с Донского фронта без одного глаза. Моргош терпеливо слушал поучения старика, затем объяснил ему: — Я не мещанин, у меня принципы, убеждения. Неожиданно раздался резкий звонок в дверь. Моргош, уже намеренный по-отечески пожурить, Еву, пошел открывать дверь. Каково же было его удивление, когда в проеме распахнутой двери вместо Евы он увидел незнакомца. Это был Габор Деак. Впрочем, на сей раз прапорщик представился Палом Кезди и сказал, что пришел с письмом от Евы. Предчувствуя недоброе, Моргош все же провел гостя в комнату, а дядюшку Лайоша вежливо выпроводил домой. — Меня ищут, господин Моргош, — окинув оценивающим взглядом крепкую фигуру одноглазого Моргоша, сказал Деак, когда они остались одни. — Ева сказала, что я мог бы переночевать у вас. Впрочем, она обо всем написала в письме. Он протянул Моргошу конверт. Тот разорвал его. — Цепочка золотая там еще должна быть. — Да, я вижу, — подтвердил Моргош, внимательно читая письмо. — Консьержка вас не спросила: к кому вы? — Ее о чем-то расспрашивал нилашистский патруль. А я тем временем в подъезд. Незаметненько. Моргош смущенно переступал с ноги на ногу, не зная, что же делать. В конце концов он предложил гостю рюмку коньяку и сказал, что тот может переночевать в меньшей комнате. Деак разыгрывал из себя перепуганного, преследуемого человека. — Откуда вы? — Встреча у меня была назначена с одним человеком, а его застрелили. Поджидали-то меня. Кто-то выдал нацистам место явки. К сожалению, в городе так и кишат шпики. Моргош выпил рюмку залпом. — Чего ж тут удивляться? — сказал он. — У немцев вековые традиции агентурной работы… Мерзкая жизнь, товарищ. Нацисты проникли уже и в само движение Сопротивления. — Моргош потрогал черную повязку на месте левого глаза. — После войны нам долго придется ломать голову, выясняя, кто же был шпиком. — Ничего, рано или поздно мы их всех выловим. По ту сторону фронта уже некоторых прихлопнули. Моргош посмотрел на Деака. В его глазах поблескивал странный огонек. — А вы оттуда пришли? С той стороны? — Прапорщик кивнул головой. — И что же, просто так взяли и прихлопнули? Без всякого суда-следствия? — Эх, когда там с ними цацкаться, — махнул Деак рукой. — Но это же глупо, товарищ Кезди. — Моргош наклонился вперед, схватил прапорщика за руку. — Может быть, ни в чем не повинных людей застрелили? А настоящие предатели притихли, попрятались. — Надолго ли? Рано или поздно их предательство ведь тоже вскроют. Моргош уставился в пространство, долго молчал, затем, словно самому себе, пробормотал: — Есть такие предательства, которые вовек не всплывут. Взять, к примеру, вашего напарника. Кто его предал? — Лицо Моргоша было бледным, руки дрожали. Деак пригубил коньяк. — Этого я еще не знаю, — сказал он и осторожно поставил рюмку на стол. — А кто меня предал? — Вас тоже? — Деак с интересом глянул в лицо Моргошу. — В сорок втором, под Коротояком. В штрафной роте служил как политически неблагонадежный. Нацисты внедрили к нам своего агента. А мы как раз бежать собирались. Кто-то донес. И погнали нас всех на минное поле. Только втроем мы и остались в живых. Двое моих товарищей умерли потом в госпитале в Киеве. А я вот без глаза остался. Так кто же был предателем? Как узнать? Деак, не отвечая, покрутил в руке пешку. — Ну так кто же? — громко повторил одноглазый. Прапорщик пронзительно взглянул на него. — Вы, Бела Моргош! Это вы предали своих товарищей. В наступившей тишине слышалось лишь негромкое тиканье стенных часов. Моргош судорожно вцепился пальцами в крышку стола. Из горла у него вырвался хрипящий голос: — Что, что вы сказали? — Он хотел подняться, но строгий голос прапорщика остановил его: — Не двигаться, буду стрелять. Хватит ломать комедию, Бела Моргош. Не один вы уцелели после вашего предательства. Остались в живых еще и Ференц Дербиро и Ласло Деак. Только вы об этом не знали, потому что вас загодя ловко вывел из игры Мольке: когда штрафная рота должна была погибнуть на минном поле, Бела Моргош вдруг «захворал сыпным тифом». — Кто вы такой? — пролепетал Моргош, и лицо его исказила гримаса страха. — Я Габор Деак. А из Белы Моргоша тогда, — продолжал прапорщик, — получился нацистский шпик по кличке Лоза. Скольких людей продали вы нацистам с того дня? Моргош взвыл протестуя. — Ни одного, клянусь, ни одного! Мольке дал о себе знать весной этого года. Но я никого не выдал. — А Ференца Дербиро? — Прошу вас, умоляю, выслушайте меня! — Моргош уже не говорил, а шептал: — На прошлой неделе ко мне пришел неизвестный. Сказал: Лаци и Фери живы. Явятся ко мне по паролю «Будапешт». Я подумал, что это очередная провокация Мольке. И спокойно рассказал ему все. Ведь я-то знал, что Лаци и Фери погибли. Точно. От Дербиро с того самого дня нет ни слуху ни духу. — Нет, потому что три дня назад Мольке арестовал его. А брата моего старшего не успел, потому что он к вам не заходил. А вы негодяй! Вы предали своих товарищей, заставили стать полицейской овчаркой собственную дочь. — Нет, это не я, это Мольке. Это он заставил мою дочь пойти в шпики. Где моя дочь? — Она в руках бойцов Сопротивления. — Деак вынул из кармана пистолет. Дослал патрон в патронник. Моргош, скованный ужасом, не шевелясь смотрел на оружие, на хладнокровно действующего Деака. — Чего вы хотите от меня? Деак встал. — Привести в исполнение приговор. Моргош истерически зарыдал. — Нет, нет, я хочу жить! Жить!.. В этот миг взвыла сирена воздушной тревоги. |
|
|