"Путь шута" - читать интересную книгу автора (Бенедиктов Кирилл)Глава 20 Письмо— Ты в рубашке родился, парень, — приговаривал Луис Монтойя, доставая из бумажного пакета фрукты — золотисто-багряный виноград, медовые груши, оранжевую, в черных крапинках хурму и крохотные кипрские бананы. — Честно говоря, я не понимаю, как такой стрелок мог так бездарно промахнуться. Тебе должно было полчерепа разнести, а вместо этого только клок скальпа вырвало… Нет, я не то чтобы расстраиваюсь, просто действительно не понимаю… Ардиан благодарно улыбнулся. Медсестры в госпитале были болтливы, и он уже знал, какие усилия приложил Луис, чтобы вытащить его в буквальном смысле слова с того света. Горан действительно промахнулся, но единственный выстрел, который он успел сделать перед тем, как миротворцы ворвались в дом, тяжело контузил Ардиана, на несколько дней погрузив его в небытие. Если бы не Монтойя, приказавший немедленно доставить Хачкая в госпиталь миротворцев и подключивший к делу лучших специалистов, он мог бы провести всю оставшуюся жизнь в состоянии овоща. — Мне кое-кто помогает, — неожиданно для себя признался Ардиан. — Там, наверху. Конечно, он не собирался рассказывать Луису про покровителя. Да тот бы и не поверил. Но чувство признательности, которое он сейчас испытывал, требовало выхода. Хотя бы такого. — Похоже на то, — серьезно кивнул капитан. — Кстати, все забываю тебя спросить: ты христианин или… «Он думает, я говорю о боге, — понял Ардиан. — Что ж, так даже и лучше…» — Моя семья исповедовала ислам, — ответил он. — Но это так, для вида. На самом деле ни отец, ни мама в Аллаха не верили. Ну, ты же знаешь, у нас с этим просто… — Как сказать, — усмехнулся Монтойя. — У нас тоже многие так думали, пока не началась эта заваруха на юге. Настоящая религиозная война, христиане против мусульман. Да и Скандербег твой пытался разыграть религиозную карту, называл себя защитником христианства в Албании, даже папе римскому письма писал… — И что папа ему ответил? — Этого я не знаю. Писем из Ватикана на вилле не нашли. — Вы штурмовали виллу? Там же человек сто было! Монтойя пожал плечами. Присел на стул рядом с койкой Ардиана, взял из плетеной корзинки яблоко и вгрызся в него крепкими белыми зубами. — Думаешь, кто-то из них горел желанием воевать? Когда они прознали, что Скандербег убит, они принялись дезертировать — сначала по одному, по двое, а потом уже целыми отрядами. К тому моменту, как виллу окружил батальон полковника Шермана, там осталось две дюжины бойцов. Они оказались неглупыми парнями и сдались без боя. Так что ничего интересного ты не пропустил: штурма не было. — Капитан протянул Ардиану хурму. — Ешь, не отлынивай. Тебе сейчас нужны витамины. — Так это не ты брал виллу? — разочарованно протянул Хачкай. Монтойя усмехнулся. — Нет, эту почетную обязанность я оставил твоему приятелю Фаулеру. Прости, что не сказал тебе сразу. Это с его людьми ты общался по, телефону. Смысл его слов дошел до Ардиана не сразу. — Как так? Так майор Шараби — это не ты был? Капитан покачал головой. — Нет, парень. Фаулер перехватил наш канал связи. Но, ты знаешь, в конечном итоге это оказалось только к лучшему. Когда ты сообщил, что твой босс вместе с «ящиком Пандоры» отправился в Ланабрегас, он немедля бросился туда. — И никого там не нашел, — вздохнул Хачкай. — Но я и вправду думал, что Скандербег поехал в монастырь… — Все так думали, — успокоил его Луис. — Хризопулос сумел обмануть даже шпионов Хаддара. которыми был наводнен его дом. Никто, кроме двух-трех верных людей, не подозревал, что он давно уже подготовил трюк с подменой машин. Белый «Хамви», который нетрудно было засечь из-за спутниковой антенны, по дороге на Ланабрегас проехал через туннель. Там, в туннеле, Скандербег с двумя охранниками пересел в неприметный «Фольксваген» и спокойно укатил к акведуку, а «Хамви» продолжил путь в Ланабрегас, Эмиссар Хаддара был в бешенстве и хотел пристрелить шофера «Хамви», но не успел. Фаулер повязал и его, и его боевиков. Так что нельзя сказать, что ты направил Фаулера совсем уж по ложному следу. — А как ты догадался, что Скандербега надо искать на акведуке? — не унимался Хачкай. — Я же не успел ничего сообщить… — За это нужно благодарить доктора Бразила. Головастый мужик! Он с самого начала предположил, что «ящик» нужен Хризопулосу не для того, чтобы срубить бабок с Хаддара, а для более серьезных целей. — Зачем же он тогда вообще завязывался с Хаддаром? Шуму было бы меньше. Он вспомнил гнусавый голос эмиссара, шуршание крыс за мешками с опилками, затхлый воздух подвала… и даже вздрогнул от омерзения. Значит, гнусавый арестован? Что ж, хотя бы одна хорошая новость… — Не все так просто, Арди. — Монтойя покусал губу. — Мы предполагаем, что идея с «ящиком» изначально принадлежала как раз Хаддару. Скандербег каким-то образом прознал об этом и перехватил курьера. Не без твоей помощи, кстати… А когда «ящик Пандоры» попал к нему в руки, решил, что с такими козырями можно поиграть в большую игру. Если бы не вы с доктором, кто знает, чем закончилась бы эта история… Хачкай задумчиво высосал сладкую мякоть хурмы через прогрызенную в ее оранжевой кожуре дырку. — Что ж вы тогда не перехватили Скандербега по пути? Почему позволили ему добраться до акведука? — Не успели, — честно признался Луис. — Мы и так чуть было не опоздали из-за вмешательства Фаулера. К тому же было подозрение, что он держит «ящик» включенным в цепь «мертвая рука», а рисковать жизнями сотен тысяч людей никто, разумеется, не хотел. — Что такое цепь «мертвая рука»? — немедленно заинтересовался Ардиан. — Это способ, который очень любят террористы. Человек соединяет себя с пусковым механизмом взрывного устройства короткой связкой. Стоит ему, к примеру, опустить руку — и все, бомба взорвется. Страховка от пули снайпера. Кстати, так оно и оказалось впоследствии — только в качестве связки Скандербег использовал свой сетевой имплант. Если бы с ним что-то случилось, «ящик Пандоры» раскрылся бы автоматически. Миллионы нанороботов попали бы в акведук, а из него — в квартиры всех жителей Тираны… Монтойя выразительно пошевелил пальцами, словно собираясь напугать Ардиана. — Поэтому нам пришлось избрать другой способ. Благодаря твоей информации мы уже примерно представляли себе, как работает «ящик» — точнее, знали, что он управляется компьютером. Чтобы блокировать «ящик», нужно было отключить компьютер. Для этого мы использовали электромагнитную пушку. Дали направленный импульс и сожгли всю электронику в радиусе километра. — Ничего себе, — протянул Ардиан. — Это как при взрыве атомной бомбы, что ли? — Вроде того. Только электромагнитная пушка стреляет совершенно бесшумно, поэтому Скандербег сразу не догадался, что произошло. А когда сообразил, было уже поздно. Чип в его смартгане вышел из строя так же, как и сетевой имплант в ухе. «Вот почему я сумел убить Скандербега, — подумал Ардиан, — Лопнувшие лампочки… погасший экран лэптопа… и сгоревшая микросхема в пистолете…» — Жаль, конечно, что ты застрелил подонка, — продолжал Монтойя. — Я бы предпочел взять его живым. Но, с другой стороны, я тебя хорошо понимаю. Ты мстил за отца, за брата… Да, кстати, с мамой твоей все в порядке, бойцов, которых послал за ней Скандербег, перехватили мои люди. Сейчас она временно живет на нашей базе в Дурресе. На всякий случай — вдруг в Тирану вернется кто-то из приспешников твоего бывшего босса. Вообще-то вряд ли, все они сейчас на юге, но знаешь, береженого бог бережет… — Спасибо тебе, Луис. — Хачкай проглотил застрявший в горле комок. — А можно мне ее увидеть? Капитан прикусил губу. Не глядя взял из корзинки кисточку винограда, принялся сосредоточенно жевать. — Что? Нельзя? — забеспокоился Ардиан. — С ней что-то случилось? — Нет-нет, я же говорю, все в порядке… дело не в ней. Помнишь, я говорил тебе, что после того, как мы покончим со Скандербегом, тебе придется вернуться в тюрьму? — Ну да ты еще говорил, что это вроде как понарошку и ненадолго… Монтойя решительно помотал головой. — Нет, Арди. Такого я не говорил. Если хочешь, могу дать тебе прослушать запись той нашей беседы. Суть в том, что по закону ты считаешься преступником. На тебе висит несколько трупов плюс побег из тюремного госпиталя. Я обещал тебе помочь выбраться из того дерьма, в которое ты сам себя загнал, и от этих слов я не отказываюсь. Но это не значит, что ты выйдешь на свободу немедленно. Ардиан приподнялся на локтях. В голове тут же запульсировал раскаленный шар. — Я попаду за решетку? После всего, что я для вас сделал? — Успокойся, Арди. В тюрьме ты проведешь неделю, от силы две. Потом тебя переведут в другое место. Обещаю. — И что это за «другое место»? Может, не будешь так темнить? — Лагерь для нелегальных иммигрантов, — глядя в сторону, признался Монтойя. — В Северной Африке. Поскольку ты мусульманин, этот лагерь тебе вполне подойдет. — Да говорю же тебе, Луис, я не мусульманин! В мечеть не хожу, Коран не знаю, в Аллаха не верю… Я такой же мусульманин, как и ты! — Ты же сам только что сказал, что ваша семья считалась мусульманской. Пойми, это не имеет никакого значения — тебя никто не станет экзаменовать на знание сур и хадисов, не заставит совершать намаз. Просто нам нужна какая-то законная лазейка, которая позволит вытащить тебя из страны. Здесь сигурими рано или поздно до тебя доберется… Капитан замолчал. Ардиан опустил глаза и стал рассматривать одеяло. Чисто выглаженный, накрахмаленный пододеяльник, только-только из прачечной. Вся палата была чистенькой, свежей, стерильно-белой. — Я тебя вытащу, Арди, — тихо проговорил Мон-тойя. — Обещаю тебе. Может быть, не сразу. Но не смей думать, что тебя предали. Это не так… — Ладно, проехали, — по-прежнему разглядывая одеяло, буркнул Ардиан. — А что будет с Мирой? — За нее не волнуйся. Все думают, что она мертва. Хачкай вздрогнул и посмотрел наконец на капитана. Монтойя улыбался. — Нам удалось убедить следователей сигурими, что ты убил Шараби и взял Джеляльчи в заложницы. А потом, когда вас брали люди Фаулера, ты успел ее застрелить. — И они поверили? Тогда почему вы не сказали, что и меня убили при задержании? Луис вздохнул и взял из корзинки спелую грушу. Посмотрел на нее, снова вздохнул и положил обратно. — Поверь, если бы это было возможно, мы бы это сделали. А в подробности тебе лучше не вникать. Главное — твоя драгоценная Джеляльчи жива и здорова, правда, ей тоже временно придется уехать из Албании. Но она, думаю, будет не против. — А с ней-то мне можно повидаться? Или тоже нельзя, как и с мамой? Монтойя внимательно посмотрел на Ардиана. Потом вытащил из кармана тонкий электронный блокнот и световую ручку. — Ты можешь написать ей письмо. Это все, что я могу позволить тебе сделать. — Но почему, Луис? Лицо Монтойи окаменело. — Ты арестован, Арди. Ты не имеешь права выходить из этой комнаты. Я стараюсь убедить начальство, что тебя нельзя депортировать раньше, чем ты окончательно поправишься, но, если кто-то узнает, что ты выходил, я уже ничего не смогу доказать. Фаулер и так готов съесть тебя с потрохами — из-за тебя он упустил шанс стать спасителем человечества. — А у него бы получилось? — прищурился Ардиан. — Ведь это же ты придумал про электромагнитную пушку, не он? Как бы ваш Фаулер сумел захватить Скандербега? Монтойя тяжело вздохнул. — Что толку рассуждать о том, что могло бы случиться? Арди, ты действительно здорово нам помог, но это не значит, что все твои преступления преданы забвению. Пойми, то, что мы держим тебя здесь, — само по себе грубое нарушение наших правил… — Ну хорошо, мне нельзя выходить… Но Мире-то ко мне можно? Даже в тюрьмах заключенным дают свидания, я сам видел в фильмах! Капитан побарабанил крепкими пальцами по краешку стула. — Знаешь, Арди, давай договоримся так. Ты напишешь ей письмо и попросишь прийти. Если она согласится, я организую вам свидание. Идет? Ардиан молча протянул руку и взял блокнот. Коснулся световым лучом дисплея. И понял, что не знает, о чем писать. За всю свою жизнь он не написал ни одного письма девушке. С чего начать? Написать просто «Мира»? Слишком уж холодно, равнодушно. «Дорогая Мира»? А не посмеется ли она над ним? «Милая Мира»? Но тогда может посмеяться Луис, он-то наверняка прочтет это письмо… — Пиши по делу, — посоветовал Монтойя. — Жив, здоров, хочу встретиться. — Угу, — сказал Ардиан. « — Вроде так. — Он вернул Монтойе блокнот. — Почитай — все нормально? Луис быстро пробежал глазами страницу и нахмурился. — Про меня вычеркни. И так ясно, что если я передаю ей это письмо, то не против вашей встречи. — Хорошо, — не стал спорить Хачкай. — Вычеркну. А когда она его получит? — Сегодня вечером. Но ей, возможно, потребуется время, чтобы все обдумать. — Да что тут обдумывать? Луис, я не понимаю! Сколько я еще здесь буду валяться? — Как врачи решат. Дня три-четыре наверняка. — Монтойя поднялся, потрепал Ардиана по волосам. — Ешь фрукты, отдыхай, набирайся сил. Я загляну к тебе завтра утром. — Скажи ей… что я не хотел ее обижать… ладно? — Конечно, — серьезно ответил капитан. — Непременно скажу. Ардиан не сомкнул глаз до самого утра. Он постоянно возвращался мыслями к своему письму и ругал себя за то, что не смог написать лучше. Пытался представить, как Мира берет из рук Луиса блокнот и читает его корявые строчки. Сердце его сжималось от нежности к Мире и стыда за собственную неуклюжесть. «Ничего, — успокаивал он себя, — когда мы встретимся, я сумею объяснить ей все, чего не смог написать в письме… и она поймет, она все обязательно поймет…» На следующее утро Монтойя не пришел. Ардиан напрасно прождал его до полудня, вздрагивая каждый раз, когда кто-нибудь брался за ручку двери его палаты. Приходили медсестры, делали уколы и давали таблетки; приходил врач — добродушный лысый толстяк, похожий на сытого кота, поинтересовался, как Ардиан себя чувствует и не возникают ли у него неприятные ощущения при повороте головы. Хачкаю ужасно хотелось спросить его, где капитан Монтойя, но он сдержался. «Нужно быть терпеливым, — повторял он про себя слова доктора Бразила, — терпение делает слабых сильными, а сильных — непобедимыми». После обеда Ардиан внезапно заснул. Может быть, сказалась бессонная ночь, а может, медсестра вколола ему успокоительное, но только веки его внезапно отяжелели, и он провалился в темноту. Проснулся он на закате. Пробивавшиеся сквозь жалюзи лучи заходящего солнца окрашивали белые стены палаты в тревожный багрянец. На тумбочке рядом с кроватью лежал незапечатанный конверт. Ардиан схватил его быстрым, почти воровским движением. Вытряхнул на одеяло тонкий листочек бумаги. Поднес к падавшему на угол подушки солнечному лучу. « Ардиан перечитал письмо несколько раз. Взгляд скользил по строчкам, тщетно пытаясь разглядеть за знакомыми сочетаниями букв тайное, предназначенное только ему послание. Наконец он понял, что никакого тайного послания нет, и выронил листок. Внезапно ему показалось, что он ослеп. Залитая багряным закатом палата расплылась перед глазами, превратившись в дрожащую, переливающуюся фата-моргану. Ардиан моргнул, и зрение вновь обрело резкость. «Я не буду плакать, — подумал он. — Я уже плакал, когда погиб Раши. Хватит. Эта девчонка не стоит того, чтобы проливать из-за нее слезы». Он вытер влагу, скопившуюся в уголках глаз, и решительно прикусил губу. Человек, застреливший самого Скандербега и спасший свою страну от гибели, не может реветь из-за того, что его не хочет видеть какая-то шлюха. «Шлюха, — повторил он про себя, — продажная шкура… Ненавижу, ненавижу тебя!» Как ни странно, легче от этих мыслей ему не стало. Скорее наоборот. Ненависть, которую он пытался почувствовать к Мире, отличалась от той, что он испытывал к Шмелю или Скандербегу. Там он словно соприкасался с источником хрустальной, незамутненной энергии, укреплявшей тело и дух. Ненависть же к Мире была похожа на душное, тяжелое облако, в котором невозможно дышать. «Боится меня! — шептал Ардиан, до боли сжимая кулаки. — Надо же! Майора своего не боялась, а меня боится! Вранье, все вранье! Лживая сука!» Помимо своей воли он представил себе гладкое, шелковистое тело Миры, ее загорелый живот и великолепную грудь, ее роскошные рыжие волосы и изумрудные глаза и чуть не завыл от тоски. Все эти дни он жил ожиданием того момента, когда снова окажется с Мирой наедине, прикоснется к ней, вдохнет аромат ее кожи. А теперь тонкий листочек бумаги в казенном конверте сообщает ему, что этот миг не наступит никогда. — Сука! — прошипел он сквозь зубы. — Убить тебя надо было, убить! Пусть бы тебя увез с собой этот зверь Шараби, пусть бы тебя отымела вся полиция Дурреса! Ты дважды предала меня, тварь, сволочь, курва… Он запнулся, вспомнив, что «курва» было любимым ругательством Скандербега. И, кажется, последним словом, которое тот произнес в своей жизни. «Скандербег, — подумал он и почувствовал, как ледяные пальцы, сжавшие его сердце, немного ослабили хватку. — Король Мечей. Я все-таки убил его». « Черт возьми, он никогда не думал, что это будет так больно. — Не хочу быть воином, — прошептал он. — Хочу быть обычным парнем, мне же всего тринадцать… Хочу, чтобы меня любила Мира… не боялась, не считала убийцей, просто любила… Никто не ответил ему, но он знал, что где-то в непредставимой межзвездной дали его таинственный покровитель, которого Черная Фатима считала воплощением самой Смерти, внимательно прислушивается к его шепоту. Прислушивается и усмехается уголками губ. Если у него, конечно, есть губы. К ужину Ардиан едва притронулся, о чем потом не раз пожалел. Потому что на следующее утро за ним пришли. Их было трое — двое рядовых и один офицер с нашивками лейтенанта. Офицера Хачкай узнал — это был блондин из команды полковника Фаулера. Кажется, его звали Рэнкин. За его спиной суетился растерянный врач, похожий на сытого кота. — Ардиан Хачкай, — произнес Рэнкин неприятным, ломким, как тонкая жесть, голосом. Ардиан не сразу сообразил, что уже слышал его однажды — в телефонной трубке, когда говорил в саду виллы Скандербега с фальшивым «майором Шараби». — Одевайся. Пойдешь с нами. — Господа, вас, должно быть, не предупредили, но мальчик еще не совсем здоров! — торопливо проговорил врач. — По личному распоряжению капитана Монтойи… — Я действую по приказу командующего, — отрезал Рэнкин. — Дискуссия прекращается. Ардиан молча встал с кровати. Оделся под пристальными взглядами Рэнкина и его людей. Голова еще кружилась, но уже не так сильно. Во всяком случае, на ногах он держался почти уверенно. — Позвольте хотя бы снабдить его лекарствами! Курс рассчитан на неделю, а мальчик пробыл у нас только четыре дня…. Рэнкин поморщился. — Ладно, давайте ваши таблетки. Только побыстрее, у нас мало времени. «Куда же девался Луис? — размышлял Хачкай, зашнуровывая кроссовки. — Конечно, его часть стоит в Дурресе, и он не может вечно торчать в Тиране… но кто же тогда принес мне письмо от Миры?» Вспомнив про письмо, он замер и перестал завязывать шнурки, что не укрылось от цепкого взгляда Рэнкина. — Эй, Хачкай, пошевеливайся! — прикрикнул он. — Будешь возиться — вообще босиком пойдешь. Ардиан повернулся к нему спиной, по возможности загородив от взглядов солдат подушку. Вытащил из-под нее сложенный вчетверо тонкий листок бумаги, исписанный аккуратным почерком Миры, и спрятал его в карман рубашки. — Я готов, — проговорил он, не глядя на лейтенанта. — Дальше что? — Подойди, — велел Рэнкин, протягивая ему открытую ладонь. — То, что у тебя в кармане. Дай сюда. «Еще чего, — подумал Ардиан, — Обойдешься, урод бесцветный…» Вслух он сказал: Это моя личная вещь. Вас не касается. — Ошибаешься, — возразил Рэнкин. — Нас касается все. Он обернулся и сделал знак своим спутникам. Те шагнули вперед и крепко взяли Ардиана за локти. — Итак, что там у нас? — пробормотал Рэнкин, двумя пальцами извлекая из кармана его рубашки письмо Миры. — Записка. На албанском. Тебе повезло, что я плохо читаю на вашем попугайском языке, Хачкай, Может, вы мне поможете? — С этими словами он повернул голову к расстроенному врачу. Ардиан изо всех сил ударил его ногой в колено. Лейтенант взвыл и выронил листок — тот медленно спланировал на пол, как маленькая бумажная птица. — Подонок! — прошипел Рэнкин. — Грязный мусульманский ублюдок! Сейчас я покажу тебе, как поднимать руку на американца! Он кое-как распрямился, по-прежнему шипя, словно потревоженная змея. Отступил на шаг, примерился, явно целясь Ардиану в челюсть. — Позвольте! — вскричал толстый врач. — Я не могу не предупредить вас — этот пациент находился у нас в госпитале с сотрясением мозга! Страшно подумать, что может случиться, если добавить его мозгам хорошей встряски! — Медицина, — пробурчал Рэнкин. Примерился заново и воткнул свой костлявый, будто отлитый из свинца кулак прямо в печень Ардиана. Хачкай задохнулся и повис на руках державших его солдат, как снятое с шеста чучело. — Отпустите его, — скомандовал лейтенант. Хачкай тяжело упал на пол. Бок горел так, будто его исполосовали ножами, но он почти не обращал внимания на боль. Листок с Мириным письмом лежал совсем рядом, в каких-то двух шагах от его руки. — Вообще-то подобное обращение с задержанными запрещено Женевской конвенцией, — осмелился напомнить врач. Ардиан увидел, как носки начищенных ботинок Рэн-кина слегка развернулись в его сторону. — Позвольте задать вам один вопрос, доктор Халиль. Вам дорога ваша работа? Или вы думаете, что мы здесь испытываем недостаток в туземных лекарях? Врач что-то невразумительно промычал — видимо, признавал правоту лейтенанта. — Тогда держите рот на замке. Паренек поскользнулся и упал, такое случается. Эй! Ардиан выбросил вперед руку, схватил письмо и запихнул себе в рот. Тонкая бумага почти мгновенно намокла от слюны и превратилась в бесформенный комок. — Проклятый ублюдок! А ну, вытряхните из него записку! Солдаты схватили Ардиана за плечи и начали трясти, вовсю изображая служебное рвение. Однако в рот ему никто лезть не стал, и Хачкай воспользовался этим, чтобы проглотить склизкий бумажный шарик. — Что ж, — мрачно сказал Рэнкин, — искренне надеюсь, что вместе с этой сраной бумажонкой ты сожрал какую-нибудь заразу. От которой и сдохнешь по пути в лагерь. Но его надеждам не суждено было оправдаться. Ардиан не умер в тюрьме. Как и обещал Монтойя, он провел в камере «Дунчи» две недели. Это было тяжелое время, и все-таки он выдержал. На пятнадцатый день его и еще четверых заключенных вывезли за ворота тюрьмы и доставили в порт Дурреса. В середине августа 2021 года санитарный транспорт «Коломбина», в трюме которого находился Ардиан Хачкай, отошел от берегов Албании, держа курс на побережье Северной Африки. |
||
|