"Движущийся палец" - читать интересную книгу автора (Кристи Агата)

6

На следующий день у меня было что-то неладно с головою. Как вспомнишь, так это единственно возможное объяснение.

Мне надо было, как и каждый месяц, поехать показаться Марку Кенту… Ехать я решил поездом. Меня безмерно удивило, что Джоан предпочла остаться дома. Обычно она радовалась поездке, и мы каждый раз задерживались на пару дней в Лондоне.

На этот раз я предложил вернуться еще в тот же самый день вечерним поездом, но Джоан неожиданно для меня ответила, что у нее много работы и она не собирается торчать несколько часов в отвратительно душном поезде, когда здесь, в деревне, так чудесно.

Все это было совершенно справедливо, но в устах Джоан звучало по меньшей мере странно.

Она сказала, что машина нужна ей сегодня не будет, так что я решил поехать на вокзал и оставить ее там на стоянке до своего возвращения.

Вокзал в Лимстоке по какой-то загадочной причине, известной только железнодорожной компании, расположен в доброй полумиле от самого городка. Примерно на половине дороги я догнал Миген, медленно шедшую в том же направлении. Я затормозил.

– Привет, куда это вы?

– Просто прогуливаюсь.

– Ну, бодрой прогулкой это не назовешь! Что-то вы еле ногами перебираете, как усталый краб!

– А спешить мне некуда.

– Тогда проводите меня на вокзал.

Я открыл дверцу, и Миген скользнула в машину.

– Куда собирались поехать? – спросила она.

– В Лондон. Показаться врачу.

– Как ваша спина, не стало хуже?

– Нет, практически уже все в порядке. Думаю, что доктор будет доволен.

Миген кивнула.

Мы остановились у вокзала. Я поставил машину на стоянку, вошел и купил билет. На перроне всего лишь несколько человек – все незнакомые.

– Вы не займете мне пенни? – попросила Миген. – Я бы купила себе шоколадку в автомате.

– Пожалуйста, – я подал ей монету. – А как насчет жевательной резинки или мятных лепешек?

– Я больше люблю шоколад, – прямодушно ответила Миген, не заподозрив меня в иронии.

Она пошла к автомату, а я глядел ей вслед со все возрастающей досадой. На ней были стоптанные туфли, толстые уродливые чулки, какой-то совершенно бесформенный пуловер и платье. Не знаю, почему все это так раздражало меня – но раздражало здорово.

Когда она вернулась, я со злостью спросил:

– Зачем вы носите эти богомерзкие чулки? Она удивленно посмотрела на свои ноги:

– А что в них не так?

– Все. Они просто ужасны. И почему вы не выкинете этот пуловер? Он же больше похож на ободранный кочан капусты, чем на одежду.

– Но ведь он совершенно целый, разве нет? Я уже много лет ношу его.

– Не сомневаюсь. И почему…

В этот момент подошел поезд и прервал мою гневную проповедь. Я вошел в пустое купе первого класса, опустил окно и оперся о раму, намереваясь продолжить чтение нотаций. Миген стояла на платформе. Подняв на меня глаза, она спросила, какая муха меня укусила.

– Да я не сержусь, – покривил я душой. – Просто не могу видеть, как вы запущены и совершенно не следите за своей внешностью.

– Красивой я все равно не стану, так какая разница?

– Прекратите это! – крикнул я. – Хотел бы я хоть раз увидеть вас одетой как следует! Взять бы вас в Лондон и прилично одеть с головы до ног!

– Вот это было бы здорово! – сказала Миген. Поезд тронулся. Я смотрел в обращенное ко мне, грустное личико Миген.

А потом, как я уже говорил, меня охватило безумие. Я открыл дверь, схватил одной рукой Миген и втащил ее в вагон. Дежурный на станции что-то крикнул, но мне не оставалось уже ничего иного, как побыстрее захлопнуть дверь. Я помог Миген подняться с пола, на котором она очутилась в результате моей молниеносной операции.

– Господи, зачем вы это сделали? – спросила она.

– Молчите уж, – сказал я. – Поедете со мной в Лондон и, если не будете мне мешать, сами себя не узнаете! Я вам покажу, как вы можете выглядеть, если будете обращать на себя внимание. Не могу я смотреть, как вы ходите на стоптанных каблуках и в этом жутком тряпье.

– Ох! – восторженно прошептала Миген.

По вагону прошел проводник, и я купил Миген билет. Она сидела в уголке и смотрела на меня с каким-то боязливым почтением.

– Энергичный вы человек, – проговорила она, когда проводник вышел, ничего не скажешь.

– Чрезвычайно, – ответил я. – Это у нас в семье наследственное.

Как я мог объяснить Миген внезапный импульс, толкнувший меня на все это? Она напоминала собачку, на которую никто не обращает внимания. Но сейчас на ее лице появилась недоверчивая радость – собачку взяли наконец на прогулку.

– Вы, наверное, плохо знаете Лондон? – спросил я.

– Почему же, – ответила Миген. – Я всегда проезжала через Лондон, когда возвращалась из школы на каникулы. И я была у зубного врача и на пантомиме.

– Сегодня, – произнес я таинственно, – это будет другой Лондон.

В Лондон мы прибыли за полчаса до того, как мне назначено было быть у Марка Кента на Харли-стрит. Я взял такси, и мы поехали прямо к Миротии, портнихе Джоан. Ее настоящее имя – Мери Грей, и она сорокапятилетняя веселая женщина, враг условностей и отличная собеседница. Мне она всегда нравилась.

– Вы – моя кузина, – сказал я Миген.

– Это еще зачем?

– Обещали слушаться, – напомнил я ей.

Мери как раз обхаживала заказчицу – пухлую даму, решившую любой ценой втиснуться в облегающее серо-синее вечернее платье. Я отвел Мери в сторону.

– Послушайте, – сказал я. – Тут со мной наша кузина. Джоан хотела сама прийти с нею, но ей что-то там помешало и она велела предоставить все на ваше усмотрение. Видите, как эта девушка выглядит?

– Вижу, – с чувством ответила Мери Грей.

– Отлично, мне хотелось бы, чтобы вы снарядили ее по всем правилам. Сколько это будет стоить, роли не играет. Чулки, туфли, белье – все! Кстати, парикмахер, к которому ходит Джоан, тоже ведь где-то здесь?

– Антуан? Сразу за углом. Это я тоже устрою.

– Вы – прямо клад!

– О, мне самой это доставляет удовольствие – и деньги тут ни при чем, а этим немало сказано, ведь половина моих заказчиц не очень-то спешит платить по счетам! Но, как я сказала, мне это самой доставит удовольствие. – Она окинула быстрым, профессиональным взглядом стоявшую в стороне Миген. – Фигура у нее великолепная.

– Значит, у вас рентген вместо глаз, – сказал я. – Мне она кажется совсем без фигуры.

Мери Грей засмеялась:

– Ох, уж эти современные школы! Они как будто гордятся тем, что делают огородные чучела из своих выпускниц. Это у них называется воспитывать милых, некокетливых девушек. Иногда целый сезон проходит, прежде чем девчонка опомнится и станет на что-то походить. Но вы не беспокойтесь и положитесь на меня.

– Чудесно, – сказал я. – Часов в шесть я вернусь и заберу ее.

* * *

Марк Кент был мною доволен. По его словам, я превзошел самые смелые его ожидания.

– Отлично, отлично, – похваливал он. – Просто чудо, что могут сделать чистый воздух, здоровый сон и спокойствие с пациентом, готовым послушаться доброго совета и поехать в деревню!

– За первые две вещи ручаюсь, – сказал я. – А вот можно ли считать деревню гарантией спокойствия – не знаю, не знаю. Волнений у нас там было даже с избытком.

– С чего бы это?

– Убийство.

Марк Кент присвистнул:

– Деревенская любовная трагедия? Провинциальный Отелло убивает свою возлюбленную?

– Ничего подобного. Ловкий, коварный и, наверное, свихнувшийся убийца.

– Что же это я не читал об этом? Когда его поймали?

– Еще не поймали. И это не он, а она.

– Бросьте! Тогда, дружок, я не очень уверен, что Лимсток – подходящее для вас место.

– Подходящее, – ответил я решительно. – И вы меня оттуда клещами не вытянете.

Кент – немного циник. Он сразу же заявил:

– Ясно! Подыскал там симпатичную блондинку?

– Вовсе нет, – ответил я виновато, вспомнив Элси Холланд. – Просто заинтересовался психологией преступников.

– Не возражаю! Пока что это вам не повредило, берегитесь только, чтобы этот ваш сумасшедший убийца не добрался до вас.

– На этот счет не беспокойтесь!

– Может, поужинаем сегодня со мною? Рассказали бы поподробнее о вашем ужасном лимстокском убийстве.

– К сожалению, вечер у меня уже занят.

– Свидание с дамой? Гм… тогда, значит, вы уже почти здоровы.

– Свидание? Ну, можно и так назвать, – улыбнулся я, мысленно представив Миген в роли своей «дамы».

В салоне мод я был в шесть, когда его уже собирались закрывать. Мери Грей вышла навстречу мне на лестницу и приложила палец к губам.

– Упадете от удивления! Я-таки порядком поработала!

Я вошел в салон. Миген стояла и рассматривала себя в большом зеркале. Честное слово, я еле узнал ее! На мгновенье у меня перехватило дыхание. Высокая, стройная, как тростинка, с красивыми ногами в тонких чулках и хорошо пошитых туфлях. Да, красивые руки и ноги, стройная фигура благородство и грация в каждой линии. Волосы были коротко подстрижены и зачесаны гладко, так что голова блестела, словно свежеочищенный каштан. Хорошая работа – такая прическа лучше всего шла к ее лицу. Лицо не было накрашено, а если и было, то так, что это было совершенно незаметно. В помаде она не нуждалась.

Помимо всего прочего, теперь у нее было нечто, чего я раньше совсем не замечал, – гордая посадка головы. Она посмотрела на меня серьезно с боязливой улыбкой:

– Я выгляжу… совсем неплохо, правда?

– Неплохо? – запротестовал я. – Это не то слово. Пойдемте поужинаем, и держу пари – каждый второй мужчина будет оглядываться вам вслед. Все остальные девушки будут, по сравнению с вами, выглядеть замарашками.

Миген не была красива, но зато необычна и эффектна. У нее была индивидуальность. Когда она входила передо мною в ресторан и официант спешил нам навстречу, я почувствовал прилив идиотской гордости, которую в таких случаях чувствует каждый мужчина.

Прежде всего мы заказали коктейль и понемногу потягивали его. Потом поужинали, а потом танцевали. Танцевать захотелось Миген, и я не смог отказать ей, хотя, бог весть почему, не представлял, что она может хорошо танцевать. Однако танцевала она превосходно: была легкой, как перышко, и великолепно чувствовала ритм.

– Поздравляю! – сказал я. – Танцевать вы умеете! Она слегка удивилась.

– Конечно, умею. У нас в школе каждую неделю были уроки танцев.

– Чтобы хорошо танцевать, не всегда этого достаточно.

Мы вернулись к столу.

– Кормят здесь потрясающе, правда? – сказала Миген. – И вообще все, как в сказке!

Она восторженно вздохнула.

– Прямо уж, как в сказке! – улыбнулся я ей.

В этот вечер голова у меня была где-то в облаках, и на землю меня вернула Миген, неуверенно спросив:

– А не пора домой?

Сердце у меня так и екнуло. Да, определенно я рехнулся! Обо всем позабыл! Я ведь чувствовал себя в мире, на целые мили далеком от действительности, да еще и с существом, которое я сам создал!

– Силы небесные!

Взгляд на часы показал, что последний поезд ушел.

– Побудьте здесь, – сказал я Миген. – Я пойду позвоню по телефону.

Я позвонил на стоянку такси и заказал самую быструю машину, какая там только есть. И чтобы приехала сюда немедленно.

Вернувшись к Миген, я сообщил ей:

– На последний поезд мы опоздали. Поедем домой в такси.

– Правда? Вот это здорово!

«Как малый ребенок, – подумал я. – Так радуется каждому пустяку, без единого вопроса принимает все, что я ни предложу, ни от чего не волнуется и не приходит в смятение».

Подъехало такси. Машина была большой и быстрой, но, когда мы добрались до Лимстока, было все-таки уже очень поздно.

Меня внезапно охватили угрызения совести. Я повернулся к Миген.

– Вас, наверное, уже ищут по всем окрестностям! Миген, однако, была не слишком взволнована.

– А, что там. Я часто ухожу в поля и не возвращаюсь домой к ужину.

– Да, только на сей раз вас не было ни к чаю, ни к обеду.

Тем не менее Миген и на этот раз повезло. В доме было темно и тихо. Последовав совету Миген, я обошел дом и начал кидать камешки в окно Розы.

Роза наконец-то выглянула и, что-то бормоча и приговаривая, спустилась открыть дверь.

– Глядите-ка, а я ведь сказала, что вы давно дома, в постели. Хозяин и мисс Холланд, – при имени мисс Холланд она слегка хмыкнула, – поужинали рано и поехали на машине прогуляться. Я сказала, что присмотрю за мальчиками. И мне показалось, что вы прошли к себе, как раз когда я была в детской, Колина уговаривала, ему все играть еще хотелось. Потом вниз спустилась, а вас там нет, вот я и подумала, что вы уже легли спать. Когда хозяин спросил, где вы, я так и сказала, что спите.

Я прекратил дальнейшее словоизлияние, заметив, что было бы лучше, если бы Миген и впрямь пошла спать.

– Спокойной ночи, – сказала Миген, – и огромное вам спасибо. Это был лучший день в моей жизни.

Домой я отправился все еще с легким туманом в голове, и чаевые шофер получил щедрые. Я предложил ему и переночевать у нас, но он предпочел сразу же поехать назад.

Когда я разговаривал с шофером, двери холла приоткрылись, а когда он уехал, распахнулись настежь. В дверях появилась Джоан, спрашивая:

– Приехал наконец?

– Беспокоилась? – спросил я, затворяя дверь. Джоан вошла в гостиную, а я за нею. Мы приготовили кофе. Джоан налила себе, и я тоже взял чашечку, чтобы запить виски с содовой.

– Беспокоилась? Нет, конечно. Думала, что ты решил остаться в городе и немного покутить.

– У меня и был кутёж… особого рода.

Я ухмыльнулся, а потом громко рассмеялся. Джоан спросила, с чего это мне так весело, и я всё ей выложил.

– Но, Джерри, ты начисто с ума сошел!

– Может и так.

– Родной мой, нельзя делать такие вещи – в дыре, вроде этого Лимстока. Завтра об этом будут воробьи на крышах чирикать.

– Ну и пусть. В конце концов, Миген ещё ребёнок.

– Хорошенький ребёнок! Ей уже двадцать. Нельзя повезти двадцатилетнюю девушку в Лондон и покупать ей там платье, если не хочешь, чтобы из этого вышел грандиозный скандал. Господи, Джерри, ведь тебе, пожалуй, придётся на ней жениться!

Джоан все это говорила наполовину всерьёз, наполовину со смехом.

Как раз в этот момент я сделал весьма примечательное открытие.

– Чёрт его знает, – ответил я, – вообще-то возражать я не буду. Собственно – рад был бы.

По лицу Джоан промелькнула усмешка. Она встала и, направляясь к дверям, сухо проговорила:

– Да, я уже пару недель знаю об этом…

Так она и оставила меня стоять со стаканом в руке, ошеломлённого тем, что я только что открыл.

* * *

Не знаю, что обычно чувствует мужчина, когда идет просить руки девушки. В книгах: у него сухо в горле, давит воротничок и нервничает он просто ужас как.

Трудностей подобного рода у меня не было. Как только эта здравая мысль пришла мне в голову, я решил как можно быстрей привести ее в исполнение. Никаких особых поводов приходить в отчаяние я не видел.

К Симмингтонам я отправился около одиннадцати. Я позвонил и, когда вышла Роза, сказал, что хочу поговорить с мисс Миген.

Испытующий взгляд, которым смерила меня Роза, несколько меня обеспокоил.

Она провела меня в ту комнатку, где подавали завтрак, и я стал ждать, надеясь в душе, хотя и без особой уверенности, что влетело Миген не слишком сильно.

Когда отворилась дверь и я обернулся, у меня сразу полегчало на душе. Миген не выглядела ни смущенной, ни расстроенной. Голова ее по-прежнему похожа была на каштан, а гордости и уверенности в себе, обретенных ею вчера, она тоже не потеряла. Платье на ней было старое, но со вкусом приведенное в порядок. Просто удивительно, как меняет девушку ощущение собственной привлекательности. Я понял, что Миген стала взрослой.

По-видимому, я все-таки нервничал, иначе не начал бы разговор со страстного, но несколько странного: «Привет, ежик!» В качестве начала объяснения это как-то трудно было представить.

Миген, впрочем, восприняла это как само собой разумеющееся. Она улыбнулась и ответила:

– Привет!

– Слушайте! – сказал я. – Надеюсь, у вас не было неприятностей из-за вчерашнего?

Миген бодро ответила:

– Нет, конечно! – потом заморгала и неуверенно добавила:

– Ну, вообще-то были. Они мне тут чего только ни наговорили и, видимо, считают, что это страшный скандал, – но вы же знаете, что тут за люди и сколько шума они делают из ничего.

Мне стало легче, когда я увидел, что все эти выговоры и упреки на Миген не подействовали.

– Я пришел предложить вам кое-что. Понимаете, я очень люблю вас. Думаю, что вы меня тоже…

– Ужасно, – ответила Миген с несколько сбившим меня с толку энтузиазмом.

– Нам хорошо вместе, и я думаю, что мы могли бы пожениться.

– О! – сказала Миген.

Пожалуй, она была удивлена. Но не более. Не так, как если бы увидела привидение или гром в нее ударил. Просто удивлена.

– Вы хотите сказать, что на самом деле не прочь на мне жениться? спросила она, как ребенок, который хочет точно все себе уяснить.

– Я хочу этого – больше, чем чего бы то ни было, – сказа т я, действительно смертельно серьезно чувствуя это.

– Вы думаете, что влюблены в меня? – Да.

Взгляд ее стал серьезным, она внимательно посмотрела на меня.

– Для меня вы

– самый лучший человек на свете, – сказала она, – но это не любовь.

– Я научу вас любить меня.

– Этого недостаточно. Я не хочу учиться любви. – Она помолчала, а потом с трудом проговорила:

– Не гожусь я для вас. Я больше умею ненавидеть, чем любить.

Сказано это было с особым нажимом. Я возразил:

– Ненависть не живет вечно. Любовь – да.

– Это правда?

– Я в это верю.

Мы опять помолчали. Потом я сказал:

– Значит, вы отвечаете мне «нет», так?

– Так.

– Но я могу продолжать надеяться? Этого вы мне не запрещаете?

– А какой смысл запрещать?

– Никакого, – согласился я. – Совершенно лишнее – все равно я буду надеяться, хоть запретите, хоть нет.

* * *

Теперь все это было уже позади.

Я удалялся от дома Симмингтонов, чувствуя легкое отупение и одновременно с раздражением ощущая взволнованный взгляд, которым меня упорно провожала Роза.

Прежде чем я сумел ускользнуть, она успела выложить мне все, что было у нее на сердце.

С того страшного дня она, дескать, так и не может окончательно прийти в себя! Если она и остается здесь, то только ради детей и бедного мистера Симмингтона – жалко их. Вообще-то задерживаться здесь она не будет, разве что ей быстро найдут помощницу – а разве это легко, когда в доме случилось убийство! Еще спасибо мисс Холланд, пообещавшей в свободное время помогать по хозяйству.

Мисс Элси очень добра и всегда готова помочь – о, это так, но она не прочь в один прекрасный день стать хозяйкой дома! Мистер Симмингтон, бедняга, как слепой – но мы-то знаем, что несчастный, беспомощный вдовец – легкая добыча для любой интриганки! А уж если мисс Холланд не станет преемницей миссис Симмингтон, то не потому, что ей этого не хочется!

Я механически кивал ей в ответ, страстно мечтал поскорее уйти, но сделать этого не мог, потому что ораторствующая Роза крепко держала в руках мою шляпу.

Хотел бы я знать, сколько правды в ее рассуждениях. Действительно ли Элси Холланд подумывает стать второй миссис Симмингтон? Или это просто добрая, ласковая девушка, изо всех сил старающаяся помочь осиротевшей семье?

Впрочем, результат будет, пожалуй, один и тот же в любом случае. Да почему бы и нет? Детям Симмингтона нужна мать, а Элси – отличная девушка, к тому же и необычайно красивая… свойство, которое не может не оценить мужчина – даже такой сухарь, как Симмингтон.

Обо всем этом я рассуждал только для того, чтобы не думать о Миген.

Вы можете сказать, что я попросил руки Миген с невероятной самоуверенностью и поэтому заслужил отказ, но это было не так. Я четко и определенно чувствовал, что Миген подходит мне: что это то существо, о котором мне хочется заботиться, стараться сделать счастливым, чтобы ее никто не обидел – и я ожидал, что она чувствует то же самое: мы оба подходим друг другу.

Сдаваться я не собирался. Что нет, то нет! Миген – моя суженая и так просто я от нее не откажусь.

Поразмыслив, я отправился в контору Симмингтона. Миген, может, и наплевать, что думают о ее поведении, но я хотел действовать в открытую.

Мне сказали, что мистер Симмингтон готов меня принять, и повели в его кабинет. По плотно сжатому рту и необычайно сдержанному приветствию я понял, что он не слишком рад мне.

– Здравствуйте, – сказал я. – Прошу прощения, что пришел по личному, а неделовому вопросу. Буду говорить прямо. Вы, вероятно, заметили уже, что я люблю Миген. Сегодня я попросил ее руки и получил отказ. Однако я не считаю ее решение окончательным.

Я видел, как меняется выражение лица Симмингтона, и читал в нем, словно в открытой книге. Миген в его доме была чужеродным элементом. Я был уверен, что человек он справедливый и добрый, что он никогда не выгнал бы из дома дочь своей покойной жены – и все же замужество Миген было бы для него облегчением. Лед растаял. Он бледно, осторожно улыбнулся мне.

– Честно говоря, Бертон, я даже и не подозревал ни о чем таком. Я знал, что вы уделяете ей много внимания, но все еще считал ее ребенком.

– Она уже не ребенок, – сказал я строго.

– Да, по возрасту, конечно.

– Она будет в точности такой, как ей положено по возрасту, если получит для этого возможность, – ответил я, все еще несколько раздраженно. – Через месяц или два она уже будет совершеннолетней. Можете навести обо мне какие угодно справки. Я довольно состоятелен, никаких скандалов за мной не водилось. Я буду заботиться о ней и сделаю все, что в моих силах, чтобы она была счастлива.

– Разумеется, разумеется. Конечно, решение зависит от самой Миген.

– Рано или поздно я уговорю ее. Мне казалось, однако, что правильно будет сразу же поговорить и с вами.

Он ответил, что ценит мои чувства, и мы разошлись как лучшие друзья.

Выйдя на улицу, я чуть не столкнулся с мисс Эмили Бартон. В руках у неё была корзинка для покупок.

– Добрый день, мистер Бертон! Я слыхала, что вы вчера были в Лондоне.

Глаза её светились дружеским участием, но, как мне показалось, и любопытством.

– Был у врача, – ответил я.

Мисс Эмили улыбнулась. Улыбка эта говорила: ну-ну, мы же знаем! А мисс Эмили затараторила:

– Миген, говорят, чуть не опоздала на поезд. Вскочила уже прямо на ходу.

– Я помог ей, втащил в вагон, – сказал я.

– Как удачно, что вы там оказались. Могло ведь случится несчастье!

Просто удивительно, как глупо может выглядеть человек в глазах любопытной старой девы!

От продолжения мук меня спасла миссис Калтроп. За собой на буксире она тащила мисс Марпл, несколько тормозившую её, и сразу же накинулась на меня:

– Добрый день. Я слыхала, что вы заставили Миген купить красивое платье? Очень разумно с вашей стороны. На такой практический и эффектный шаг может пойти только мужчина! Как-никак, я уже давненько беспокоилась о Миген! Так ведь недолго и удариться в странности, верно?

Сделав это примечательное заявление, она вбежала в рыбный магазин.

Мисс Марпл, оставшаяся стоять со мной, чуть подмигнула мне и заметила:

– Миссис Калтроп – действительно необычайная женщина. Она почти всегда права.

– И этим почти наводит ужас на людей, – сказал я.

– Это обычный результат откровенности, – улыбнулась старушка.

Миссис Калтроп выбежала из магазина и присоединилась к нам. В руках она несла большого красного омара.

– Видали когда-нибудь что-то менее похожее на мистера Пая? спросила она у меня. – До чего мужественный и красивый, а?

* * *

Встречи с Джоан я ожидал с некоторой тревогой, но, вернувшись домой, убедился, что бояться нечего. Её не было, и к обеду она не вернулась. Мисс Партридж это явно задело, и, накладывая мне на тарелку две порции телячьих почек, она кисло проговорила:

– Когда мисс Джоан уходила, она ясно сказала, что к обеду будет дома.

Чтобы искупить вину Джоан, я съел обе порции. Меня и самого удивляло, куда могла деваться сестра. В последнее время она начинала вести себя довольно таинственно.

Джоан явилась домой только в половине четвёртого. Я услышал, как снаружи останавливается автомобиль, и ожидал, что появится и Гриффит, но машина отъехала, а Джоан вошла одна. Она была красной и явно взволнованной. Видно было, что что-то произошло.

– Что случилось? – спросил я.

Джоан открыла рот, снова закрыла его, вздохнула, бросилась в кресло и уставилась на стенку перед собой Наконец она сказала:

– Я сегодня прожила кошмарный день.

– Что стряслось?

– Я занималась.

Ну, невероятными вещами. Это было ужасно…

– Но что…

– Я пошла на прогулку, на обычную прогулку – через холм к вересковому полю. Это добрых пару миль… У меня уже ноги отниматься начали. Ну, я спустилась в долину, там стоит какой-то дом – богом забытая развалина. Хотелось пить, и я решила спросить – нет ли у них молока или чего-нибудь в этом роде. Я вошла во двор – а тут отворяется дверь и на пороге появляется Оуэн.

– Вот как?

– Он думал, что это идет медсестра из амбулатории. Там рожала хозяйка. Оуэн ожидал сестру и велел ей привести с собой еще одного врача. Эти… эти роды были очень тяжелыми.

И он сказал мне: «Пойдемте, поможете – все-таки будет легче, чем одному». Я сказала, что из этого ничего не выйдет, а он спросил, что я этим хочу сказать. Ну, я ответила, что никогда ничего подобного не делала, что не имею об этом ни малейшего понятия… Тут он ужасно грубо накинулся на меня, сказал: «Вы женщина или нет? Что же вы – не можете помочь другой женщине?» Кричал на меня, что я, дескать, говорила, как меня занимает медицина и как я хотела бы стать медсестрой. «Это все слова, а дела где же?! Может, вы и шутите, но вот это серьезно, и вы будете вести себя как человек, а не как глупая гусыня!» Джерри, я делала все, что только могла1 Я держала инструменты и кипятила их и подавала все, что нужно. Устала так, что еле стою на ногах. Это было ужасно, но он спас ее – и ребенка тоже! Он родился живым. Оуэн сам уже не верил, что удастся его спасти! О боже!

Джоан закрыла лицо руками.

Я сочувствовал ей и одновременно мне было немножко смешно и трогательно. Молодец Гриффит – заставил – таки Джоан «стать лицом к лицу с реальной жизнью».

Я сказал:

– Там в холле письмо. По-моему, от Пола.

– Да? – Помолчав минуту, она вздохнула:

– Я и понятия, Джерри, не имела, что приходится делать врачам. У них, должно быть, стальные нервы!

Я вышел в холл и принес Джоан письмо. Она распечатала его, быстро пробежала глазами.

– Он… он, правда, был великолепен! А как он сражался за их жизнь, как не хотел сдаться! Он был резок и груб со мною – но он был великолепен!

Я не без удовольствия глядел на валяющееся на полу письмо Пола. От любви к нему Джоан уже была излечена.

* * *

Все всегда происходит не так, как человек ожидает.

У меня голова была полна проблем и своих, и Джоан, так что на следующее утро был совсем сбит с толку, услышав по телефону голос Нэша:

– Мы взяли ее, мистер Бертон!

Я чуть не выронил трубку от удивления.

– Вы хотите сказать, что… Он перебил меня:

– Вас там кто-нибудь может услышать?

– Не думаю… хотя…

На мгновенье мне почудилось, что ширма между кухней и холлом чуть шевельнулась.

– Может, приедете к нам в полицию?

– Конечно. Сейчас буду.

Доехал я невероятно быстро. В задней комнате сидели Нэш и сержант Паркинс. Нэш широко улыбался.

– Долгая была охота, – сказал он, – но наконец удалось.

Он кинул мне через стол письмо. На этот раз все оно было напечатано на машинке, и для анонимки было довольно кратким:

«Не думай, что тебе удастся занять теплое гнездышко после покойницы. Весь город смеется над тобой.

Уезжай – иначе будет поздно. Это предостережение. Вспомни, что случилось с той девчонкой. Исчезни и никогда не возвращайся».

Ну, и еще несколько средне непристойных выражений в виде заключения.

– Сегодня утром это пришло мисс Холланд, – сказал Нэш.

– Хотя раньше она, как ни странно, ни одного не получала, – заметил сержант.

Возбуждение исчезло с лица Нэша, он выглядел теперь одновременно усталым и обеспокоенным. Ответ его прозвучал крайне сдержанно:

– Жаль, для одного порядочного парня это будет тяжелым ударом, но ничего не поделаешь. Может, у него самого были уже какие-то подозрения.

– Кто это написал? – спросил я снова.

– Мисс Эме Гриффит.

После обеда Нэш и Паркинс отправились к Гриффитам с ордером на арест. Нэш предложил и мне поехать с ними.

– Доктор, – сказал он, – очень любит вас, а друзей у него здесь не так-то много. Если не возражаете, мистер Бертон, я думаю – вы могли бы помочь ему как-то пережить первый удар.

Я согласился. Не слишком-то мне хотелось ехать, но, может быть, я и вправду смогу чем-то быть полезен.

Мы позвонили и нас провели в гостиную. Там сидели уже и пили чай Элси Холланд, Миген и Симмингтон.

Нэш вел себя исключительно деликатно. Он спросил у Эме, нельзя ли сказать ей несколько слов наедине. Эме встала и подошла к нам. Мне показалось, что на мгновенье в ее глазах появилось выражение загнанного животного, но, если и так, то продолжалось это какую-то долю секунды, а затем она снова стала такой, как всегда, – спокойной и сердечной.

– Хотите поговорить со мною? Надеюсь, не из-за указателя поворота в моей машине?

Она провела нас из гостиной в небольшой кабинет. Когда дверь гостиной закрывалась за нами, я заметил, как Симмингтон быстро поднял голову. Будучи адвокатом, он чаще других встречался с такими вещами и по поведению Нэша понял, что что-то неладно. Он даже приподнялся с кресла – и это было последнее, что я успел

Увидеть, прежде чем дверь закрылась и я вышел.

Нэш сказал все, что положено в таких случаях. Он был исключительно спокоен и корректен. Предостерег ее перед необдуманными поступками, а потом сказал, что должен попросить ее следовать за нами. Ордер у него был при себе, и он прочел, в чем она обвиняется.

Я забыл уже точные юридические термины, но во всяком случае речь шла об анонимных письмах, а не об убийстве.

Эме, откинув голову, громко рассмеялась:

– Смешно! Абсурд! Чтобы я писала все эти гадости! Вы, должно быть, с ума сошли! Никогда я этого не писала – ни единого слова!

Нэш вынул письмо, которое получила Элси Холланд, и спросил:

– Вы отрицаете, что писали, мисс Гриффит?

– Конечно. Я в глаза его не видела. Нэш спокойно проговорил:

– Должен сообщить вам, мисс Гриффит, что у нас есть свидетели, видевшие, как вы писали это письмо позавчера между одиннадцатью и половиной двенадцатого ночи на пишущей машинке в Женском союзе. Вчера вы пришли на почту с пачкой писем…

– Я никогда не отправляла этого письма.

– Правильно, вы не отправляли. Покупая марки, вы незаметно уронили его так, чтобы каждый, кто случайно его заметит, поднял и без тени подозрения отдал служащей за окошком.

– Я никогда…

Дверь открылась и вошел Симмингтон. Он резко спросил:

– Что здесь происходит? Эме, если вас в чем-то обвиняют, вы имеете право потребовать присутствия адвоката. Если хотите, чтобы…

И тут она не выдержала. Закрыв лицо руками, она, спотыкаясь, подбежала к креслу.

– Уходите, Дик, уходите! Не вы! Только не вы!

– Вам нужен адвокат, дорогая моя.

– Не вы. Я… я… не вынесла бы. Я не хочу, чтобы вы знали… обо всем этом.

Вероятно, он понял. Спокойным тоном он проговорил:

– Я приглашу Милдмея из Эксхемптона. Не возражаете?

Она кивнула. Из глаз у нее текли слезы. Симмингтон вышел. В дверях он столкнулся с Оуэном Гриффитом.

– Что тут творится? – резко спросил Гриффит. – Моя сестра…

– Мне очень жаль, доктор. Очень жаль. Но у нас нет другого выхода.

– Вы считаете, что эти письма у нее на совести?

– К сожалению, в этом не приходится сомневаться, – сказал Нэш и добавил, обращаясь к Эме:

– Вам придется пойти с нами, мисс Гриффит. С адвокатом вы получите возможность встретиться в любой момент.

Оуэн выкрикнул:

– Эме?

Она быстро прошла мимо него, не подняв взгляда.

– Не говори со мною, – сказала Она. – Ничего не говори. И, ради бога, не смотри на меня!

Они вышли. Оуэн стоял, как человек, увидевший привидение. Немного подождав, я подошел к нему.

– Я могу что-нибудь для вас сделать, Гриффит? Если да – только скажите.

Он проговорил, словно во сне:

– Эме? Я не верю в это.

– Возможно, это ошибка, – попытался я хоть как-то его утешить.

– Если бы это была ошибка, она бы вела себя иначе. Но я бы никогда в это не поверил. Не могу поверить.

Он упал в кресло. Я пошел поискать капельку виски и принес его, чтобы хоть чем-то помочь. Он выпил и немного пришел в себя.

– Ничего, выдержу. Теперь уже все в порядке. Спасибо, Бертон, но больше вы для меня ничего не можете сделать. Никто не может.

Дверь отворилась и вошла Джоан. Лицо у нее было белым, как полотно.

Она прошла по комнате к Оуэну, а потом посмотрела на меня.

– Уходи, Джерри, – попросила она. – Я сама. Выходя, я видел, как она опустилась на колени у кресла Оуэна.