"Бездна" - читать интересную книгу автора (Бенчли Питер)

Глава 5

Они ехали молча. Окна были закрыты, и вскоре воздух в салоне стал скверным от нечистого дыхания и пота. Когда они проезжали мимо указателя ботанических садов в Паджете, Сандерс опустил стекло своего окна. Он почувствовал, как кончик ножа коснулся основания шеи, и услышал, как Рональд сказал: “Подними”. Он закрыл окно.

Они приближались к кольцевой развязке, где знаки справа указывали на Гамильтон, прямо вперед – на Варвик и Саутгемптон. В центре развязки стоял полисмен, регулируя усиливающееся к вечеру движение. Сандерс раздумывал, хватит ли у него времени, когда водитель замедлит движение на круге, открыть дверцу, вывалиться из машины и позвать на помощь. Но тут он увидел, как водитель помахал рукой полисмену, а тот улыбнулся ему в ответ.

Темнело, и когда они ехали вдоль Южной дороге, не превышая скорость двадцать миль в час, Сандерс едва различил знаки, указывающие на Элбоу-Бич, клуб “Апельсиновая роща”, Коралловый пляж и клуб “Принцесс-Бич”. Высоко на холме он увидел огромный отель “Саутгемптон Принцесс”, а затем маяк Гиббс-Хилл. Они проехали почти через весь остров.

Мрачное молчание, висевшее в машине, все больше нервировало Сандерса.

– Сколько еще ехать? – спросил он.

– Заткнись, – рявкнул Рональд.

Они пересекли мост Соммерсет, и еще один факт из прошлой работы в “Джиогрэфик” пришел на ум Сандерсу. Он полуобернулся к Гейл и сказал:

– Это самый маленький разводной мост в мире. Он расходится ровно настолько, чтобы прошла мачта парусной лодки.

Гейл не ответила. Попытка Сандерса убежать потрясла ее, и она боялась спровоцировать новое столкновение.

Рональд вновь употребил свой нож, чтобы Сандерс смотрел вперед.

– Ладно, если так необходимо, – сказал Сандерс, поворачиваясь обратно.

Машина свернула налево с главной дороги на грунтовку, следуя указателю “Общественная пристань”. Они выехали на открытое пространство – людную площадь, уставленную торговыми рядами, рыбными и овощными, и убогими лавчонками. В дальнем конце площади располагался обшарпанный док, в котором стояло полдюжины изношенных, залатанных лодок. На площади не было других машин, и детвора беззаботно бегала перед “моррисом”, так что водитель должен был пробираться на первой скорости. Он припарковался перед заведением, походившим на бакалейную лавку. Окна были загромождены доверху фруктами и консервами. Плакат, написанный от руки, рекламировал наживку и свиную кожу. Выцветшие буквы на сером известняке гласили, что это “Лавка Тэдди”.

Двое молодых темнокожих парней болтались у входа. Один из них ловко метал охотничий нож в грязь. Другой прислонился к дверному косяку, сложив руки на груди, и наблюдал за зеленой машиной; его рубашка была расстегнута до пояса, открывая свежий красный шрам от правой ключицы до нижнего края левой грудной мышцы – примета уличного забияки. Что-то знакомое почудилось Сандерсу в этом парне; он попытался вспомнить, но не смог.

– Ты выйдешь спокойно, – предупредил Рональд. – Никаких штучек, или они продырявят тебя. – Он качнул головой в направлении парней возле двери, затем вышел из машины и придержал заднюю дверь для Гейл.

Сандерс открыл переднюю дверь и ступил в грязь. Бриз продувал гавань, приятно холодя вспотевшее лицо.

– Внутрь, – сказал Рональд. Он последовал за ними через дверь, спросив человека со шрамом: – Что слышно?

– Ждем тебя, парень.

Именно интонация, с которой было произнесено слово “парень”, позволила Сандерсу вспомнить обладателя шрама: это был Слэйк, официант из “Апельсиновой рощи”. Сандерс обернулся, чтобы убедиться в этом, но его втолкнули вперед, в лавку.

Вступив в темное помещение, Дэвид не смог ничего рассмотреть. Казалось, по обе стороны прохода громоздились полки с товарами. Постепенно, по мере того как его зрачки приспосабливались к темноте, он заметил слабый свет, исходивший из-под двери в задней части лавки.

– Куда идти?

Рональд прошел мимо него.

– Следуй за мной.

Дойдя до двери, он стукнул один раз, потом дважды.

Голос изнутри сказал:

– Войдите.

Рональд открыл дверь и впустил Давида и Гейл. Он вошел вслед за ними, закрыл дверь и привалился к ней.

В дальнем конце комнаты стоял стол, за ним сидел молодой человек, лет около тридцати или чуть более, как показалось Сандерсу. На его лбу блестел пот, отчего черная кожа казалась сияющей. На нем были очки в золотой оправе и накрахмаленная белая сорочка. Он не носил ювелирных украшений на руках, но его шею обвивала тонкая золотая цепочка с подвешенным золотым пером длиной в дюйм. Двое крепких мужчин, постарше, чем те, которые встретили их снаружи, встали симметрично по обеим сторонам письменного стола, сложив руки на груди. Комната была загромождена картонными коробками, ящиками, папками с документами и пахла рыбой, пылью и перезревшими фруктами. Две голые электрические лампочки свисали с потолка.

Человек, сидевший за столом, встал.

– Мистер и миссис Сандерс, – сказал он, улыбаясь. – Я рад, что вы согласились зайти.

Сандерс распознал акцент говорившего: он слыхал его в Гваделупе; то был акцент людей, родным языком которых был французский карибский, а английский они учили в церковных школах.

– Было бы неточно назвать это приглашением, – возразил Сандерс.

– Да. Но я рад, что вы решили не сопротивляться. Я – Анри Клоше. – Он повременил, ожидая, что на Сандерсов произведет впечатление его имя. Когда никакой реакции не последовало, он продолжил: – Имя вам ничего не говорит? Ну что ж, тем лучше. – Он взглянул на Гейл. – Простите меня, мадам. Не хотите ли присесть?

– Нет. – Гейл глядела прямо на Клоше, надеясь, что он не заметит ее испуга. – Зачем мы здесь?

– Ах да, – сказал Клоше и протянул руку: – Ампула.

– У нас ее нет, – сказал Сандерс.

Клоше глядел то на Дэвида, то на Гейл, улыбаясь и протягивая руку. Наконец он щелкнул пальцами.

Сандерс почувствовал, как сильные руки сжали его запястья и завернули локти за спину. Один из мужчин, стоявший у стола, шагнул к нему, схватил за воротник рубашки и оторвал его, рассыпая по полу пуговицы. Руки позади него стащили рубашку со спины.

Другой мужчина двинулся было к Гейл, но Клоше остановил его движением руки.

– Снимите с себя всю одежду, – сказал он. – Вы оба. Сейчас же.

Гейл заставила себя не сводить взгляда с Клоше. Она медленно расстегнула пуговицы блузки и бросила ее на пол. Один из людей Клоше поднял ее и осмотрел, прощупывая швы, сгибая встроенные в углы воротничка косточки. Она расстегнула свою короткую юбку. Человек протянул руки, чтобы взять юбку, но она бросила ее на пол ему под ноги. Все еще глядя на Клоше, не отрывая глаз от его лица, она расстегнула бюстгальтер и бросила его на пол. Мужчина поймал его на лету и прощупал чашечки, проверяя тонкую подкладку.

Сандерс раздевался менее размеренно, стряхивая с себя одежду и позволяя стоящим за его спиной снимать с него вещи. Только оставшись совсем нагим, он заметил, как Гейл смотрит на Клоше. Ее большие пальцы были спрятаны под резинкой трусиков. Сандерс пытался не смотреть на нее, но физическое возбуждение оцепеневших мужчин было столь заразительным, что он почувствовал, как тепло хлынуло ему в пах. Он закрыл глаза, пытаясь побороть неуместное чувство.

Клоше не сводил глаз с лица Гейл.

– Ничего, – сказал мужчина, стоявший за спиной Сандерса.

Это слово прорвало оцепенение, и Клоше отвел глаза от тела Гейл.

– Оденьтесь, – бросил он.

Гейл нагнулась, чтобы собрать одежду с пола.

– Я мог бы произвести настоящий осмотр вас обоих, – едко заметил Клоше, – но не стоит тратить на это время. Предполагаю, что ампула находится у Ромера Триса. Одна ампула не делает погоды.

– Тогда зачем вся эта комедия плаща и шпаги? – спросил Сандерс, надевая брюки.

– Вы знаете Бермуды, мистер Сандерс?

– До некоторой степени.

– Тогда, возможно, вы помните бывшего губернатора – покойного губернатора, вынужден отметить, – который столь нежно любил датских догов.

Сандерс вспомнил. В теплую ночь 1973-го сэр Ричард Шарплс, британский губернатор Бермуд, вышел на ночную прогулку со своим любимым догом. Человек и собака были найдены зверски убитыми в саду Дома правительства.

– Какое отношение имеет эта история к нам? – спросил он.

– Он вмешивался не в свои дела. Отказывался участвовать в бизнесе. Мне не нравится, когда человек, к которому я обращаюсь, отказывается участвовать в бизнесе.

– Бизнес?

– Я хотел увидеть ампулу исключительно для того, чтобы подтвердить мои подозрения на сей счет. Тот факт, что ее у вас не оказалось, что вы доверили ее Ромеру Трису на сохранение, а я полагаю, что именно это вы и сделали, подтверждает эти подозрения совершенно недвусмысленно. Сколько ампул вообще там находится?

– Я не знаю.

– Сколько штук вы нашли?

Сандерс взглянул на Гейл, но ее лицо оставалось все таким же бесстрастным.

– Две.

– Знаете ли вы, что в них содержится?

– Наверняка не знаем.

– Но вам известна легенда или, вернее, история, так как легенда, кажется, становится правдой?

– Да.

– Мистер Сандерс, я намерен получить все эти ампулы. Все до одной.

– Почему?

– Они представляют определенную ценность. Мы нуждаемся в них.

– Для чего?

– Не важно. Это вас не касается.

– Кому вы собрались продавать их? – спросила Гейл.

Клоше засмеялся.

– Как приятно видеть, что в вас наконец пробудился интерес. Но и это тоже вас не касается. Фактически, чем меньше вы будете знать, тем лучше будет для всех.

– Зачем же тогда вы тревожите нас? Мы ведь вам не нужны, – сказал Сандерс.

– Вы ныряете. И вы точно знаете, где они.

– Нет. Мы знаем только, где были две из них. Никто не говорит о том, что там есть еще. Кроме того, есть ныряльщики, которые знают эти места гораздо лучше нас.

– Возможно. Но со стороны британцев весьма предусмотрительно, что очень малый процент из числа этих ныряльщиков составляют темнокожие. А так как их держат подальше от этой профессии, то и ныряльщиков высокого класса среди черных осталось весьма немного. Я мог бы привезти сюда кое-кого, но любой квалифицированный ныряльщик, проходящий таможню, – любой темнокожий ныряльщик, следует подчеркнуть, – попадает под немедленное подозрение. Вы же здесь – туристы, вы белые. Вы вне всяких подозрений.

– Мы не торгуем наркотиками, – сказала Гейл.

– Ах вы не торговцы смертью? Я – тоже. Во-первых, я политик, а политика – это искусство использования средств для достижения целей. В данном случае – для очень благородных целей. Кроме того, я бизнесмен и уверен, что, если имеешь дело с людьми, не знакомыми с твоими идеями или не симпатизирующими им, то должен учитывать самые разные запросы и желания. Поэтому я готов иметь дело с вами. – Он помолчал и взглянул на Сандерса. – Вы должны выяснить, сколько ампул там есть. Если всего несколько штук, если легенда и впрямь всего лишь легенда – вы расскажете об этом мне, и только мне. В награду вы останетесь здоровыми и продолжите беззаботный отдых на Бермудах. Если, напротив, там осталось множество ампул, вы достанете их со дна. Мы, в свою очередь, обеспечим вас любой помощью, какая вам понадобится, – Клоше повернулся к Гейл. – Как только ампулы окажутся в наших руках, вы уедете отсюда. Вы поедете в Нью-Йорк и позвоните по телефону, номер которого я сообщу вам. По этому телефону вы оставите инструкции, в каком месте мира через шесть месяцев после даты разговора вы хотели бы получить миллион долларов в валюте по вашему выбору.

Гейл чуть не задохнулась от волнения.

Клоше улыбнулся, затем взглянул на Сандерса, который ответил ему взглядом, полным безразличия.

– Нет, – сказал Сандерс.

– Не торопитесь, мистер Сандерс. Я вижу по вашим губам, что вы любите принимать поспешные решения.

Сандерс провел языком по нижней губе. На ней красовался волдырь, а слюна вызывала жжение.

– Подумайте об этом, – продолжал Клоше. – Подумайте о свободе, о той свободе, которую вы сможете купить... за свой миллион долларов. – Он обратился к Рональду: – Где их мопеды?

Рональд сделал движение, имитирующее бросок.

– В кустах.

Клоше сказал Сандерсу:

– Их вернут вам утром. И окончательное слово: не ошибитесь, пожалуйста, если вы все еще намерены быть... поспешными. Вы обнаружите, что официально я не существую. А если вы захотите увернуться от этого дела и уехать с Бермуд, то узнаете, что на самом деле я существую везде. – Он выпрямился. – Для вас не останется спасительного рая, – Он обернулся к Рональду: – Отвезите их домой.

Во время получасовой поездки до клуба “Апельсиновая роща” все молчали. Рональд сидел впереди с водителем, а Дэвид и Гейл – сзади. Как только они выехали на главную дорогу, Сандерс опустил стекло на своем окне. Рональд не возразил, и Гейл сделала то же самое.

Единственными звуками на пустой дороге, кроме ветра и шума двигателя, были пение древесных лягушек и стрекотание цикад. Водитель остановил машину при въезде в “Апельсиновую рощу”. Он не предложил подвезти их к занимаемому ими коттеджу, да они его и не просили об этом. Они молча шли по подъездной дороге и остановились там, где тропинка, ведущая к их коттеджу, поворачивала направо.

– Ты голодна? – спросил Сандерс.

– Нет, пожалуй.

– Мы можем заказать сандвичи в комнату. А я уж точно не отказался бы от выпивки.

Внутри коттеджа Сандерс бросил ключ на гардероб и прошел к ванной комнате, где стоял холодильник.

– Скотч? – спросил он.

– Прекрасно.

Сандерс вошел в ванную, открыл холодильник, выбил несколько кубиков из старомодного контейнера для льда и разложил их в два стакана из ванной комнаты. Он услышал, как Гейл сняла телефонную трубку, и заявил:

– Я бы хотел индейку на белом хлебе с латуком и майонезом.

Гейл не ответила.

Наливая виски в стаканы, он услышал, как Гейл сказала:

– Соедините меня с полицией, пожалуйста. Последовала пауза.

– Да, это так. Нет, ничего плохого не случилось. – Ее голос казался раздражительным. – Просто соедините с полицией.

Сандерс поставил бутылку с виски на раковину и поспешил в спальню.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– Почему так странно звучит телефон? – Она говорила в трубку. – Почему мой комнатный телефон должен быть связан еще с кем-то? Я полагаю, это местный звонок.

– Повесь трубку, – сказал Сандерс, – давай поговорим об этом.

– О чем еще говорить? Нас похитили, боже мой! Нам угрожали!

– Повесь трубку! – приказал Сандерс. – Или я сам это сделаю за тебя.

Он поднес указательный палец к рычагу телефона. Гейл взглянула на него.

– Я не шучу. Повесь трубку!

Гейл помедлила секунду, затем сказала в трубку:

– Все в порядке, оператор. Я позвоню снова позже. – Она повесила трубку. – Ладно. Давай, говори.

– Успокойся, – сказал Сандерс, кладя руку ей на плечо.

Она сбросила ее с раздражением.

– Я не собираюсь успокаиваться. Неужели ты не понимаешь, чего они от нас хотят?

– Конечно, понимаю! – сказал Сандерс, проходя в ванную комнату за стаканами. Он протянул один ей. – Но звонить копам – это не выход из положения. Что они смогут сделать?

– Арестовать его.

– За что? Как мы можем доказать что-нибудь? Ты слышала, что он сказал: он не существует. По крайней мере, официально. Ты не видела разве, как коп махнул рукой водителю? Он, наверное, имеет всю эту проклятую полицию у себя в кармане.

– Тогда давай позвоним в правительственную организацию. Уверена, что уж правительство Британии не сидит у него в кармане.

– И что мы им скажем?

– Нас похитили. Это...

– На один час. Похитило привидение. Мы потратим уйму времени, чтобы представить это дело для судебного разбирательства.

– Тогда – нападение. Никто не может хватать людей на дорогах и, угрожая ножами, срывать с них одежду. А как насчет того, что он хочет заставить нас сделать? Продать ему наркотики?

– Не совсем так. Скорее, найти их для него.

Гейл молча долго смотрела на него. Затем тихо произнесла:

– Ты собираешься принять его предложение.

– Я этого не говорил. Ты думаешь, кто я?

– Это и начинает меня интересовать.

Сандерс почувствовал, как у него от ярости запылали лицо и уши. Он схватил ее за руки, расплескав скотч, который она держала.

– Прекрати! Немедленно прекрати! Я не собираюсь это слушать!

Его вспышка изумила обоих. Он никогда не кричал на Гейл, никогда не поднимал на нее руку. Ее лицо заалело.

Сандерс глубоко вздохнул.

– Давай отменим траур. Я не собираюсь принимать его предложение. Но мы должны реально смотреть на вещи. Если и есть способ избавиться от ублюдка, то не с помощью полиции.

– Не думаешь же ты, что можно так просто выйти из игры? Он же преступник!

– Да, но он живой человек. Его можно остановить.

– Дэвид! – сказала она зло. – Брось свои супермене-кие замашки. Ты уже пытался совершить поступок, и что получил? Разбитую губу. Что ты собираешься делать?

– Пока не знаю. Что-нибудь. Может быть, Трис имеет какие-нибудь идеи на сей счет.

– А может быть, все это кончится только с твоей смертью.

– Ну-ну, давай не будем киснуть.

Гейл чихнула. Когда она складывала носовой платок, то заметила на нем кровь.

– У меня до сих пор носовое кровотечение.

– Что значит “до сих пор”?

– В моей маске была кровь, когда я сегодня вышла из воды.

На следующее утро они выехали из “Апельсиновой рощи” сразу после завтрака. Где-то в течение ночи, как и было обещано, их мопеды были возвращены и припаркованы к коттеджу. Когда Гейл увидела мопеды, она невольно вздрогнула.

– В чем дело? – спросил Сандерс.

– Они бskb здесь.

– Кто был?

– Те люди. Пока мы спали.

– Конечно, они были здесь. Как иначе они смогли бы вернуть нам мопеды?

– Я знаю. Но все равно противно.

Они подъехали к дому Триса, подождали у калитки и позвали его. Когда он велел им войти, собака проводила их до кухонной двери.

Кухонный стол был завален фотокопиями старых документов. Трис заметил, что Сандерс разглядывает бумаги, и сказал:

– Исследования.

– Что это?

– Судовые журналы, декларации, счета за погрузку, дневники, письма. Результаты моих исследований в Европе. Я проводил каникулы в архивах Мадрида, Кадикса и Севильи. Друзья присылали мне новые бумаги, когда они всплывали на поверхность.

– О чем они говорят вам? – спросила Гейл.

– Какие корабли заходили в какие порты, что они перевозили в своих трюмах, кто был на борту, где они затонули, если затонули, сколько людей уцелело. Это совершенно необходимые данные для исследования. Без них вы можете крутиться вокруг мест кораблекрушения целыми месяцами, не зная, что именно ищете.

Сандерс взял в руки один из листов бумаги. Текст был на испанском, он смог расшифровать только несколько слов, похожих на “артиллерия” и “пушки”, и дату: 1714.

– Что вы здесь ищете?

– Доставляю себе удовольствие – вожусь со всякой чепухой.

– Что вы имеете в виду?

– Пытаюсь вообразить, возможно ли, что еще один корабль потерпел здесь крушение. Что он затонул со всем имуществом и что никто при этом не спасся.

– Это возможно? – спросила Гейл.

– Такое случалось и прежде. Два шторма, разделенные во времени на сто или двести лет, возникли в одном и том же месте, застигли два корабля в одинаковых обстоятельствах, в результате чего они спасались в одном и том же укрытии, а затем были разбиты об одни и те же рифы. – Трис покачал головой. – Подумать только, что за кошмарное месиво там получилось!

– По-моему, это звучит неправдоподобно, – сказала Гейл.

– Вы так думаете? Представьте себе хорошее аккуратное кораблекрушение – ничего лишнего вокруг, прекрасно сохранившийся корабль, может быть, найдена даже монета или двеquot;, доставившие вам удовольствие. Вы можете провести год, копаясь в этой грязи, и не найти больше ни одного проклятого предмета. Теперь добавьте к нему другой корабль, разбитый вдребезги и с грузом боеприпасов. Вот вам способ получить все мыслимые удовольствия.

– Вы нашли хоть что-нибудь? – поинтересовался Сандерс.

– Нет, но уверен, что найду. – Трис похлопал по пачке документов. – Сейчас я занимаюсь тем, что пытаюсь разыскать в этой куче следы кого-нибудь с инициалами Е. F. Возможно, пустая трата времени, но ведь надо с чего-то начинать, а Е. F. – это все, что у нас есть. Ладно... Расскажите, что привело вас сюда в такую рань. Мы ведь никуда не собирались выходить до ночи.

Они рассказали ему о встрече с Клоше. При первом же упоминании имени Клоше Трис выдохнул: “О боже”, как если бы услышал давно ожидаемую плохую новость. После чего сидел тихо, не прерывая их.

Когда они закончили свой рассказ, он проговорил:

– Вы правильно поступили, не позвонив в полицию.

– Почему? – спросила Гейл.

– Они не смогли бы ничего сделать. Он – тень, этот человек. У него есть друзья во многих неожиданных местах. Я знаю, что он всегда может выйти из любого положения. – Трис покачал головой. – Будь он проклят. Это большое несчастье, что мы так быстро столкнулись с ним. Вы никогда раньше не слышали о нем?

– Нет, – ответил Сандерс, – а надо было?

– Полагаю, что нет. У него дюжина разных имен. Прибыл он сюда из Гаити. Таков, по крайней мере, миф. Трудно отделить правду от мифа в отношении Клоше; он создал для себя образ народного героя-заступника здешних темнокожих. Многие их них думают, что это возродившийся Че Гевара. И не только здесь. Повсюду. В Виндвардсе и Ливардсе его мать все еще почитают великой колдуньей.

– Колдуньей? – переспросила Гейл.

– Магия, вуду. Вы увидите маленькие статуэтки с ее изображением в хижинах на холмах Гваделупы и Мартиники. Местные жители ее обожают, как... ну, примерно равне с Эвой Перон[2]. Она служила горничной в отеле на Гаити. Когда ей было сорок три, ее поразила глаукома, и, после того как она почти ослепла и не могла работать, ее уволили без единого су. Сам Клоше, тогда всего лишь помощник официанта, проявил сообразительность. Он забрал мать в леса и стал превозносить ее как символ сопротивления белым. Он распространял о ней всякие небылицы, превратил ее во всезнающую черную принцессу, поведал всем, что она вылечивает неизлечимых и воскрешает мертвых, в общем, приписал ей стандартный набор чудес. Народ хотел верить в нее. Боже, “хотел” – не то слово. Мечтал. Как только культ мамаши был установлен, Клоше начал выступать как ее вестник. Он бывает на всех островах и везде распространяет ее послание, хотя почти отовсюду его уже по нескольку раз изгоняли. Никто не знает, дышит ли еще его мамочка, но Клоше по-прежнему действует от ее имени.

– Что за послание? – спросил Сандерс.

– Настало время черным добраться до своего пирога. Полагаю, что это только вопрос времени, когда он снова сюда вернется.

– Мне не думается, что Бермуды созрели для революции, – произнес Сандерс.

– Трудно сказать. Гейл заметила:

– Черных здесь нельзя назвать равноправными.

– Нет, но здесь не было серьезных неприятностей со времен восстаний в шестьдесят восьмом, за исключением убийства Шарплса, да и по этому поводу не существует веских доказательств.

– Клоше как раз и признался, что это его люди убили Шарплса, – сказал Сандерс.

– Ну конечно. А почему бы ему не признаться? Больше никто не был арестован, а он при этом выглядит как настоящий преступник. Это как с группами арабских экстремистов. Каждый раз, когда происходит авиакатастрофа, некая стайка птичек выскакивает, чтобы поверили в их геройство, провозглашая, что крушение было их революционным актом. Чушь собачья. Конечно, Клоше способен убить Шарплса, я могу это допустить. Но его слова нельзя принимать на веру, его признание – это еще не истина. – Трис взглянул на Гейл. – В любом случае, Бермуды были довольно миролюбивы какое-то время. Хотя мир этот шаткий. Черные составляют здесь большинство, а имеют меньшую долю пирога, чем белые. По моему мнению, они получают больше, когда заслуживают этого, но они хотят получать больше постоянно. А парень типа Клоше может дразнить их, убеждая, что их притесняют. Манипулирует ими в собственных целях. Он – искусный оратор, кроме того, невелика наука убедить людей, что они заслуживают большего, чем получают.

– Он коммунист? – спросил Сандерс.

– Что вы, нет. Он использует тезис коммунистов:

“От каждого – по способностям, каждому – по потребностям” и прочее в том же духе. Я думаю, что в действительности он просто хочет установить нечто вроде островного королевства. Он, конечно, не назовет страну так. Это будет какая-нибудь народная республика.

– А наркотики?

– Деньги. Думаю, он попытается продать наркотики в Штатах. – Трис помолчал. – Миллион долларов? Конечно, он беспокоится. А вас эта сумма не искушает?

Сандерс взглянул на Гейл.

– Нет, – ответил он. – Хотя, видит Бог, они бы нам не помешали.

– Здесь, без сомнения, солидная сумма наличными, – сказал Трис, улыбнувшись и похлопав по куче фотокопий, лежащих перед ним. – Но если бы я мог разгадать хоть часть загадок и нам действительно сопутствовала бы удача, там можно было бы обнаружить настоящее богатство.

– Вы думаете, там действительно может оказаться сокровище? – с сомнением произнесла Гейл.

– Нет. Но я не уверен, что там ничего нет. Никогда нельзя сказать, пока сам не увидишь.

– Что мы будем делать с Клоше? – спросил Сандерс. – Есть ли возможность обойти его?

– Обойти его? И не надейтесь. Никому это еще не удавалось. Остановить на какое-то время – да, но не больше. Мы осмотримся сегодня ночью. Если не найдем больше ни одной ампулы, а возможно, эти две были просто подарком судьбы, вы можете отдать найденные ампулы Клоше и пожелать ему всего наилучшего. Если там больше ничего не обнаружится, не думаю, что он будет продолжать возиться с вами. Если повезет, на этом все и закончится. Но прежде чем мы снова спустимся вниз, я хочу поговорить с Адамом Коффином.

– Кто это?

– Человек, уцелевший при кораблекрушении “Голиафа”. Думаю, что он до сих пор побаивается рассказывать о наркотиках, но, возможно, вид этих ампул освежит его память. – Трис положил обе ампулы себе в карман. – Оставьте ваши мопеды здесь. Мы все поместимся в машине Кевина.

– Кстати, о нырянии, – сказала Гейл. – У меня идет носом кровь после вчерашнего дня.

– Сильно?

– Нет.

– Тогда не беспокойтесь. Когда некоторое время не ныряешь, то день или два интенсивных погружений могут вызвать раздражение тканей в носовых пазухах. Ненадолго воздержитесь от ныряния, и все наладится.

– А как насчет сегодняшнего вечера?

– Я бы не стал. Нет необходимости спешить. Мы вдвоем вполне можем управиться. – Трис открыл перед ними дверь кухни. – Тогда отправляйтесь вперед на своих мопедах. Я проеду мимо отеля, и вы сможете следовать за мной к Коффину.

Дом был крошечный – известняковый коттедж, приютившийся на старательно ухоженной полоске зелени, выходящей к гавани. Здесь не было подъездного пути, только грунтовая дорожка, ширина которой позволяла машине свернуть с дороги и остановиться без риска столкнуться задним бампером с проходящим транспортом. Трис завел свой “хиллман” носом в кустарник рядом с дорожкой, оставив позади место для двух мопедов.

Его огромная фигура выглядела весьма комично в машине: он весь сгибался, чтобы голова не втыкалась в крышу, а длинные ноги приходилось так близко подтягивать к подбородку, что он не мог сразу выйти из машины. Единственный доступный ему способ выбраться из автомобиля заключался в том, что он должен был открыть дверцу и вывалиться вправо, упираясь руками в землю, а затем вытащить ноги.

– Проклятые идиоты, – сказал он, обтирая руки о брюки, – строят машины для каких-то недомерков.

– Если когда-нибудь у вас произойдет несчастный случай в такой машине, они должны будут доставать вас из нее с помощью газосварки, – сказал Сандерс. – Почему бы вам не ездить на мотоцикле?

– Машины для самоубийц. Единственное, что можно сказать о них хорошего, – это то, что они снижают количество черного населения. – Трис взглянул на Гейл и рассмеялся. – Простите меня. Я неисправимый подонок.

Они прошли по грунтовой дорожке к дому. Маленький человек, стоя на четвереньках, вскапывал цветочную грядку перед входом в дом.

– Адам, – произнес Трис.

Коффин резко повернул голову.

– Трис! – удивленно воскликнул он, проворным движением отполз назад и вскочил на ноги.

На нем не было никакой одежды, кроме изорванных рабочих шорт. Его тело, худощавое и мускулистое, было покрыто ровным загаром. Полосы развитых мышц выделялись на руках и груди настолько отчетливо, что казались рисунками из анатомического атласа. Его глаза были постоянно прищурены, в результате чего глубокие канавки морщин избороздили коричневую кожу на щеках и на лбу. Лохматая грива белоснежных волос свисала на шею. Он улыбался Трису, демонстрируя десны, в которых кое-где гнездились изломанные желтоватые зубы.

– Как приятно видеть тебя, давно не встречались.

– Да, это так. – Трис зажал костлявые пальцы Коффина в своем огромном кулаке и резко тряхнул их вверх и вниз, – Мы остановились на минутку, просто поболтать с тобой.

Он представил Коффину Сандерсов.

– Пожалуйста, проходите в дом, – пригласил Коффин.

Однокомнатный дом с помощью мебели был разделен на три части. Справа висел гамак, укрепленный на двух стальных кольцах, вмазанных в каменную стену. За полуоткрытой занавесью Дэвид заметил туалет и раковину. В середине комнаты, напротив телевизора выпуска пятидесятых годов, стоял один-единственный мягкий стул. Слева – раковина, нагревательная плитка, холодильник, шкаф и карточный столик, вокруг которого стояли два стула и две табуретки.

– Садитесь, – сказал Коффин. Он открыл шкаф и показал на ряд бутылок. – Хотите подзарядиться? Сам я сейчас воздерживаюсь. Старые кишки не могут вынести остроту ягод можжевельника.

Смущенный, Сандерс взглянул на Триса и увидел, что тот улыбается Коффину.

– Я бы выпил чуточку рома, – сказал Трис. – Давно ли ты воздерживаешься?

– Уже приличный срок, – сказал Коффин. – Это не трудно, если умеешь дисциплинировать себя. – Он поглядел на Сандерса. – Для вас?

– Джин с тоником было бы прекрасно, – ответил Сандерс.

Гейл кивнула:

– То же самое. Спасибо.

– Сию секунду.

Коффин взял из шкафчика четыре стакана, наполнил два из них бомбейским джином, без льда и без тоника, и передал их Дэвиду и Гейл. Два других стакана он наполнил темным барбадосским ромом. Передав один Трису, он как следует отхлебнул из другого и сел.

– Ты же воздерживаешься, – сказал Трис.

– Так оно и есть. Ни капли джина уже несколько месяцев во рту не было. Ром – это не питье, это средство для выживания. Без него твоя кровь не может циркулировать правильно. Это – факт.

Сандерс глотнул теплого джина и с трудом подавил гримасу, когда крепкая жидкость обожгла ему глотку.

– Итак. Скажите старику, что привело вас сюда. – Коффин засмеялся. – Или просто это день, выделенный вами для посещения больных и престарелых?

Трис сунул руку в карман и, не говоря ни слова, положил на стол обе ампулы.

Коффин не дотронулся до ампул, он просто безмолвно уставился на них. Через несколько мгновений взглянул сперва на Триса, затем на Сандерсов. На его лице не отразилось ни единой эмоции, но что-то изменилось во взгляде: появилось какое-то сияние, которое Сандерс не мог никак объяснить, – то ли это волнение, то ли страх или и то и другое вместе.

Коффин мотнул головой в направлении Сандерсов и спросил Триса:

– Как много они об этом знают?

– Все знаю я. Они только нашли ампулы.

Затем Трис сообщил Коффину о предложении, которое Клоше сделал Сандерсам.

– Наглый ублюдок, – сказал Коффин, когда Трис закончил свой рассказ. – Он должен был прийти ко мне со своим миллионом долларов. Они мои.

– Предполагается, что ты дурак, Адам. И веди себя соответственно этой легенде. Так безопаснее. Кроме того, “Голиаф” больше не в твоем списке. Я проверял. А теперь – правду. Сколько их там было?

Коффин помедлил.

– Правда – заноза в заднице, – проговорил он, рассматривая одну из ампул на свет. – Сказал я однажды правду, и меня чуть не убили за мои старания.

– Клоше может появиться и окончить эту работу, Адам, если мы не достанем все это по-быстрому. Сколько штук там было?

Коффин допил свой ром и снова наполнил стакан.

– Они были в коробках из-под сигар. По сорок восемь в коробке, разделенные картонными перегородками. В декларации было указано, что на судне десять тысяч коробок, и похоже, так оно и было. Я складывал эти проклятые коробки собственными руками.

– Было ли указано в декларации содержимое ампул?

– Нет, но мы знали. Главным образом морфин. Немного необработанного опиума, немного адреналина. Все же остальное – морфин.

– Не героин? – спросил Сандерс.

– Нет. По крайней мере...

– Это одно и то же, – прервала Гейл.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Сандерс.

– Именно то, что сказала. Однажды мне пришлось редактировать книгу о наркотиках. Героин – это морфин, нагретый с уксусной кислотой. Как только это вещество попадает в тело, оно снова преобразуется в морфин.

– Тогда почему наркоманы не пользуются прямо морфином?

– Это от них не зависит. Они покупают то, что им сбывают спекулянты, а те сбывают то, что им всучивают контрабандисты. Контрабандисты на героине зарабатывают больше: из фунта чистого морфина можно получить больше фунта героина, и он сильнее, чем чистый морфин, – это как-то связано с тем, каким образом он проникает в мозг. Во всяком случае, если вы высчитаете, что сможете произвести из этого груза полмиллиона доз героина, а уличная цена дозы где-то примерно между десятью и двадцатью долларами, то можете рассчитывать на общую стоимость от пяти до десяти миллионов долларов. Боже!

– Где все это хранилось, Адам? – спросил Трис.

– Отсек номер три. Огромный. Между палубами. Я обложил их мешками с мукой.

– Было что-нибудь загружено под этим отсеком?

– Да, обычная загрузка. Мы вытолкнули оттуда балласт и положили ящики со снарядами. Это было рискованное плавание, смею вас заверить. Один из матросов заслужил три дня карцера за тайное курение сигареты. А это было наверху.

– Корабль не перевернулся, когда стал тонуть, не так ли?

– Насколько я знаю, нет. Но я не стал дожидаться, пока он утонет.

– Значит, если он пропорол себе брюхо на скалах, похоже, что первыми пошли на дно снаряды, они и оказались на наибольшей глубине. Сигарные коробки должны быть над ними.

– Те коробки были деревянными, не забывайте, и непрочными. Сейчас от них уже ничего не осталось. Трис кивнул.

– И все же они не должны были сломаться, так как не были под грузом ящиков со снарядами. А масса ампул в воде ничтожно мала, так что они вряд ли глубоко ушли в песок.

– Если вас интересует мое мнение, штормы подняли их вверх, и уже довольно давно.

– Я тоже так думал. – Трис вертел в руках одну из ампул. – До тех пор, пока не обнаружились эти две.

– Но они оказались в ямке, как вы сказали, под защитой. Остальные пропали, готов держать пари.

– Как раз наоборот. Но сегодня ночью мы поглядим.

Коффин осушил стакан и стукнул им по столу.

– Чертовски здорово. Я буду готов.

Трис улыбнулся:

– Нет. Мы пойдем сами. Если найдем там еще, тогда понадобится твоя помощь.

– Но ведь это мой корабль! – Коффин застучал кулаком по груди. – Ты думаешь, я не потяну? – Его глаза блестели, лицо пылало от выпитого рома. – Я в форме, как породистый жеребец! Как ты думаешь, сколько мне лет?

Трис спокойно сказал:

– Я знаю точно, сколько тебе лет.

Сандерс поглядел на Коффина, быстро сопоставляя даты в уме. Старику должно было стукнуть уже по крайней мере семьдесят.

– Я бы сказал... шестьдесят.

– Вот видишь, Трис? – засмеялся Коффин. – Шестьдесят. – Он снова повернулся к Сандерсу. – Мне, черт подери, семьдесят два, мой мальчик. Здоров, как жеребец!

– Адам, – сказал Трис, дотронувшись до руки Коффина, – никто не говорит, что ты не годишься. Но я не хочу, чтобы кто-нибудь видел, как ты ныряешь на место кораблекрушения. Тебя здесь все слишком хорошо знают. – Трис решил подсластить пилюлю. – Ты – настоящая знаменитость! Если люди узнают, что ты нырял на место того кораблекрушения, они сразу поймут, что там что-то появилось.

Коффин отклонился на спинку стула, успокоенный лестью.

– В том, что ты говоришь, есть определенный смысл. Не хотелось бы выдавать наши секреты. – Он взглянул на свой пустой стакан. – Я бы предложил выпить за это.

– Нет, – сказал Трис, вставая. – Мне еще нужно поработать.

Коффин проводил Триса и Сандерсов вдоль по тропинке до дороги. Трис открыл дверцу “хиллмана” и, подобно осьминогу, втаскивающему себя щупальце за щупальцем в трещину в рифе, медленно уместил один свой длинный сустав за другим на сиденье водителя.

Коффин сказал:

– Не дыши слишком глубоко, а то грудью будешь нажимать на клаксон.

– Вы будете следовать за мной или сами найдете дорогу? – спросил Трис Сандерсов.

– Найдем сами. Поезжайте вперед.

Трис поглядел на Гейл. Он помолчал, очевидно, подбирая слова.

– Вы на ночь останетесь в отеле?

– Думаю, да, – сказала она. – А в чем дело?

– Ладно. И держите дверь закрытой на замок. Не хотелось бы вас пугать, но Клоше точно узнает, что вы будете там.

Гейл вспомнила привезенные ночью мопеды.

– Я знаю.

Трис завел двигатель, подождал, пока мимо прошло такси, затем сделал разворот на узкой дороге и затарахтел в направлении Сент-Дэвидса.

После того как машина скрылась из виду, Коффин уставился на опустевшую дорогу. Сандерсы сели на мопеды и надели шлемы.

– До свидания, мистер Коффин, – сказала Гейл. Коффин не ответил.

– Я знал его, когда он был еще мальчиком, – сказал он. – Прекрасный паренек был. Гейл и Дэвид переглянулись.

– Не сомневаюсь, – сказала Гейл. – Он производит впечатление прекрасного человека.

– Да. Честен, как сам бог. Но он заслуживает лучшего.

– Лучшего, чем что?

– Одиночество. Печаль. Для такого старого таракана, как я, это естественно. Мне и положено быть одиноким. Но молодой мужик, как он, – для него это несправедливо. Он должен был бы иметь сыновей, чтобы передать им свои знания.

– Может быть, ему нравится жить одному, – сказал Сандерс.

Коффин взглянул на Сандерса. Его глаза казались шрамами на костистом лице.

– Нравится, да? – сказал он горько. – Ему нравится? Много вы знаете. – Он отвернулся.

Дэвид и Гейл наблюдали, как Коффин взбирался по холму к своему дому.

– Что я такого сказал? – спросил Сандерс.

– Не знаю. Но что бы там ни было, это было несправедливо.

Сандерс взглянул на часы.

– Поехали. Мы должны добраться до Сент-Дэвидса до наступления темноты.