"A.D. 999" - читать интересную книгу автора (Белл Жадриен)

ГЛАВА 8

Анджело любил белых лошадей не меньше, чем снег. Немудреная яркость и недостаток цвета успокаивали, так как подобно ему самому происходили из мира мягких, темных оттенков и приглушенности, хотя, если сказать по правде, и конь, и снег, по которому он сейчас гнал коня, имели множество разнообразных тонов. Тем не менее общее впечатление чего-то чистого и пустого довлело над другими. Это было нечто, на чем он мог оставить свою отметину.

Конь с трудом пробивался через сугробы. От раздувающихся ноздрей поднимались облачка пара. След был виден ясно — еще одна причина, почему ему так нравился снег. Судя по расстоянию между копытами, мальчишка несся практически галопом.

Дурак! Так гнать лошадь по глубокому снегу было безумием. Этельред мог свалиться и сломать себе шею. Или, что вернее, конь мог споткнуться, а потом утащить безрассудного простака куда угодно. И одно и другое стало бы катастрофой для планов Анджело. Этельред — жалкий, нетерпеливый, покорный Этельред — являлся необходимым условием окончательной победы Анджело.

Он заметил короля в нескольких сотнях ярдов от себя. Серая точка на белом снегу. Этельред гнал коня во весь опор. Анджело покачал головой. На его глазах лошадь перемахнула через упавшее дерево, зацепившись животом за белый холмик над темно-коричневым стволом. До Анджело долетел восторженный мальчишеский вопль. Теперь король скакал к лесу.

Советник задумчиво кивнул. В руке его появился мех с горячим вином. Нахмурившись, он потискал его пальцами, словно пойманного зверька. Вот так-то лучше. Они изрядно удалились от королевского замка, и если вино будет слишком горячим, то даже тупоголовый Этельред сможет заподозрить неладное.

— Вперед, мой дорогой, — сказал он своему белому жеребцу. — Еще немного на холоде, а потом мы вернемся в более теплое место.

Конь выгнул шею и посмотрел на хозяина умными глазами. На долю мгновения карие глаза блеснули красным. Потом конь тряхнул гривой и послушно устремился к лесу.

— Ты можешь хотя бы ненадолго оставлять меня одного, а, наседка? — улыбаясь, сказал ему Этельред.

Анджело тоже улыбнулся в ответ.

— Нет, ваше величество, ведь я вас так люблю. Ваша жизнь для меня ценнее моей собственной. — Он придал лицу выражение угрюмости и набожности. — Помните о трагической смерти вашего брата, последовавшей из-за отсутствия надежного спутника.

Ему было приятно наблюдать, как улыбка ушла с губ Этельреда. Нет ничего лучше страшной истории, чтобы держать ребенка в руках, и Анджело позаботился о том, чтобы воспоминания короля о той ночи были по-настоящему ужасными. Хотя и не очень точными, ведь сам он представал в этой истории в образе героя, пытавшегося отыскать злодея, а мать короля, Эльфтрит, в образе невольной и невинной свидетельницы произошедшего.

Этельред перекрестился. Анджело отвернулся.

— Да сохранит меня Господь и Святой Эдуард от такого предательства, — пробормотал король.

Его советник состроил гримасу. Возможно, он сделал все слишком хорошо. Горюя по убитому Эдуарду, Этельред распорядился причислить его к лику святых. Аббатство Шафтсбери, где лежал святой Эдуард Мученик, стало местом поклонения. Как обычно, заговорили о происходящих там время от времени чудесах.

Обе лошади шли рядом, и Анджело, наклонившись, положил руку на локоть короля.

— Вот потому я и здесь, — с трогающей искренностью сказал он, и улыбка тут же осветила лицо Этельреда.

Иногда Анджело казалось, что все получается чересчур легко.

— Я подумал, что вы продрогли и захватил с собой горячего вина. Оно согреет вас, пока мы доберемся до замка.

Этельред с удовольствием откликнулся на предложение, взял мех, вытащил пробку и сделал несколько хороших глотков.

— Спасибо за вино и за компанию, — сказал он, утирая губы тыльной стороной ладони. — Только прошу тебя, давай обойдемся без разговоров. Иногда мне кажется, что я только и делаю, что говорю, говорю, говорю!

Этельред надулся, как ребенок, у которого отобрали любимую игрушку.

— Еще кто-то напал?

Анджело кивнул:

— Да, боюсь, что так. Две недели назад почти сто челнов подошли к Ипсвичу. Во главе их какой-то молодой выскочка по имени Торкелл. Как мне доносят, пожар еще продолжается. Враг двинулся на юг. Та же участь постигла Колчестер, а всего несколько дней назад произошла крупная битва у Малдона. Наши люди разбиты. Среди павших — олдермен Биртнот.

— Нет. — Этельред покачал головой. — Этого не может быть. Мы заплатили. Мы даже согласились на удвоенную дань. Они должны были оставить наши берега и…

— Говорят, Биртнот сказал им, что вместо дани они получат копья, — продолжал Анджело. — Гордые и звонкие слова, но, как оказалось, пустые. Так поступать советовал епископ Вульфстан, если не ошибаюсь? — Он вздохнул. — Бедняга Вульфстан. Лежит у порога смерти, а теперь за ним отправился и Биртнот, разделявший его порочные идеалы.

Покачав удрученно головой, он перекрестился. Этельред последовал его примеру.

— Где они сейчас? — спросил король. — Боже, пусть бы вернулись домой и дали нам время хотя бы зализать раны!

— Боюсь, ваше величество, это не так. Сейчас они стоят лагерем под Шусбери, и если ничего не случится, то вскоре можно ждать их нападения на Лондон.

Этельред пожевал губу. Анджело не вмешивался в его размышления.

— Можем ли мы напасть на них? Знаю, у нас есть договоренность о мире, но ей-богу, Анджело, я начинаю думать, что Витан прав. Биртнот — благородный и смелый дурак, погибший в сражении, которое не мог выиграть, но если мы…

Анджело покачал головой:

— У нас просто нет времени, чтобы собрать флот или армию для внезапного нападения. Но я полагаю, что мы должны и можем защитить Лондон. Предлагаю созвать Витан. Все еще здесь, не считая отошедших в лучший мир. Приведем в действие наш оборонительный план.

— Сколько людей у этого… этого Торкелла? Ты сказал, но я уже забыл.

— Почти сто, ваше величество.

— Я о нем не слышал. А ты?

Конечно, Анджело слышал о Торкелле. Он знал все, что делал Локи, с кем успел поговорить.

— Торкелл — всего лишь юноша, ваше величество, но, как утверждают, он правая рука еще более грозного воина, Дракона Одинссона. — Анджело презрительно фыркнул. — Его сторонники называют Дракона воплощением некоего бога. Говорят, он еще не появлялся на наших берегах. Возможно, его и нет в действительности.

— Но… может быть, он и есть.

— Олаф, Торкелл, Свейн, Дракон Одинссон. Все они язычники, и они не должны завладеть этой землей. Так ли уж важно, кто именно идет против нас? Любой, кто поднимает руку на вас, становится врагом, какую бы устрашающую кличку он ни носил.

Этельред довольно долго молчал. Продрогший, съежившийся, дрожащий, он походил скорее не на короля, а на побитого, несчастного мальчишку.

— Это кончится когда-нибудь, Анджело? — спросил он.

— Да, конечно, в этом нет никаких сомнений. Король — существо божественное, его власть от Бога.

— У викингов тоже есть короли, — пробормотал Этельред.

— Викинги — язычники. Вы посланник Божий. Знаю, вам может показаться, что их набеги длятся уже вечность, но вспомните псалом 26-й: «Господь крепость жизни моей; кого мне страшиться?» Так кого же бояться праведному королю? Кучки грязных язычников и их беспомощных богов?

Он помолчал, морща лоб и словно бы не решаясь выразить свои мысли.

— Ваше величество… вы когда-нибудь думали, вам не приходило в голову, что из вас вышел бы превосходный император?

— Упаси Господь, Анджело. Не сошел ли ты с ума? У меня своих дел хватает. Надо защищать Англию, а тут уж не до Европы!

— На все воля Господа, — упрямо сказал Анджело. Или моя. — Я же говорил, что в Европе тоже неспокойно. Император Отгон ведет войну с сарацинами. Ему удалось победить их в сражении, но с большим трудом. Страна в страхе великом. Ему ведь только девятнадцать, и он слаб здоровьем. У него нет наследника, так что Европе может понадобиться сильный христианский правитель. А в качестве союзников-страны Европы могли бы дать нам немало копий. Год подходит к концу, король Этельред. Ходят слухи, что времени очень и очень мало, что с новым тысячелетием придет новый мир и наступит конец старого. Кто же будет тогда последним императором, который передаст корону и скипетр Христу, как это было предсказано? Отгон? Не думаю.

Этельред снова замолчал, явно ошеломленный словами Анджело, что вполне устраивало последнего. Пусть марионетка изводит себя сомнениями. Пусть обсудит подброшенную советником идею со своей матерью. Хитрой и всегда готовой помочь Эльфтрит. Уж она даст сыну хороший совет. Этельреду понравится, он станет считать идею своей, явившейся ему во сне и в видении. А потом и еще один кусочек мозаики займет свое место.

Планы Анджело были огромны. Они охватывали весь мир.

Сдержать распиравшее его чувство триумфа оказалось нелегко, но все же он справился. Однако настроение изменилось, когда Анджело увидел направляющегося в его сторону всадника.

— В чем дело, Элфрик? — спросил он, когда тот подъехал ближе. — Нашим раненым стало хуже? Или случилось…

Элфрику понадобилось еще несколько мгновений, чтобы перевести дух.

— Надо поторопиться, сир, — прохрипел он. — Эта… язычница… молодой монах из монастыря святого Эйдана… Элвин… Вульфстан вызвал его, а он провел ту женщину.

Этельред нахмурился, явно ничего не понимая.

— Язычница? У меня в доме язычница? Да она же отравит моего епископа!

— Она сказала, что пришла исцелить его, — продолжал Элфрик, все еще хватая ртом воздух. — Когда брат Элвин впустил ее, я… я не знал что делать и отправился за вами, сир.

— Ты поступил правильно, — одобрил Анджело.

Вот и замечательно. Несмотря на всю серьезность повреждений, Вульфстан упрямо отказывался умирать, и королевский советник уже начал подозревать, что епископ держится только на силе воли. Если эта язычница отравит его, что ж, прекрасно. И даже если у нее что-то получится, скандал навсегда ляжет несмываемым пятном на его репутацию.

— Не представляю, чтобы добрый епископ Вульфстан допустил к себе язычницу. А уж никакой помощи от нее ни в коем случае не примет. Это было бы вызовом Господу. Впрочем, если боли очень сильны, то даже языческое врачевание…

Анджело не договорил, заметив, как к выражению ужаса на лице Этельреда примешивается сочувствие к страдающему, вынужденному принять помощь дикарки. А вот в карих глазах Элфрика вспыхнул праведный гнев.

— Вперед! — воскликнул Анджело. — Мы еще можем успеть предотвратить самое худшее!

Море было серым, и небо было серым, и земля была серой. Локи уже начал уставать от бесконечного путешествия. Но не знающая слабости команда призраков выполнила наконец его приказ. Нагльфар прибыл в пункт назначения,

Локи медленно поднялся. Двигаться в новом теле было легко и приятно. Ветер трепал его густые черные волосы, падающие с неба льдинки покалывали кожу, но он не замечал этого. К востоку от Мидгарда в стране великанов находился Ярнвид, Железный Лес.

Было тихо, если не считать плеска волн и негромкого плача ветра. А потом пришел звук.

Почти как песня, с разрывающей душу чистотой и жутковатым подвыванием. Звук нарастал, набирал силу, и на глазах Локи выступили слезы. Затем завывание стало стихать.

— Мальчик мой, — прошептал Локи. Набрав воздуха, он приставил ладони ко рту и закричал: — Фенрир!

Эхо крика раскатилось над водой. Он замер, напряженно вслушиваясь, ловя ответ. И ответ пришел. Радостный вой, от которого у Локи сильнее забилось сердце.

Хотелось плясать, прыгать, орать, но он ограничился молчаливой усмешкой. Нагльфар подплыл ближе к берегу. Локи спрыгнул в холодную воду и, сделав несколько шагов, выбрался на сушу.

Он стоял на песке, замерзший и мокрый. Еще несколько волков подали голос, но ни один из них не был его сыном. Прежде чем Локи успел моргнуть, на покрытый жухлой травой холм выскочили два громадных хищника. Оба смотрели на Локи. Глаза их светились красным, из оскаленной пасти доносился рык, густая черная шерсть на спинах поднялась.

Локи усмехнулся и поднял руку.

— Успокойся, Сколл. Не волнуйся, Хати. Я не смертный, рискнувший нарушить ваши владения, а Локи-Обманщик. Найдите свою мать, чтобы я мог попросить ее отыскать и освободить моего сына.

— Они уже нашли меня, Обманщик, если это и впрямь ты, — прозвучал рядом приглушенный голос.

Удивленный Локи обернулся — королева Ведьм висела в воздухе в двух шагах от него. Ее платье было серым, как все остальное в этом угрюмом месте. Но лицо… лицо оставалось все тем же очаровательным, с полными красными губами. Локи смело шагнул к ней, обнял, притянул к себе и поцеловал.

Она ответила на объятие, а когда их губы разъединились, усмехнулась.

— Ни один смертный не может поцеловать меня и не измениться. Добро пожаловать, Локи. Рагнарёк уже начался? Мои малютки проголодались, но рог Хеймдаля еще не прозвучал здесь.

Все еще держа королеву за тонкую талию, Локи повернулся и взглянул на волков.

— Уже скоро. Клянусь. Я пришел за своим сыном, чтобы вместе с ним привести в действие план, который приблизит конец света. Где он?

По-прежнему не желая ступать своими изящными ножками по серой земле, королева Ведьм повела Локи через холмы и луга.

— Кто из твоих детей сожрет солнце? — полюбопытствовал Обманщик. — Сколл?

— Нет. Сколла привлекает солнце. А вот Хати больше нравится бледная луна.

— Жаль, что этот час еще не наступил.

Песня его сына становилась все громче. Локи поднялся на бугорок, и его человеческое сердце подскочило от радости.

Фенрир не был созданием света. Подобно Железному Лесу, в котором его так долго держали на положении пленника, его мех отливал в основном серым. Но этот серый цвет был теплым, живым, мягким, серебристо-лунным, с мазками черного, коричневого и белого. После долгих лет — а может быть, десятилетий, веков или как там еще считают время — Фенрир показался Локи самым великолепным и живым существом на земле. Прыгая и повизгивая от радости, зверь лизал Локи лицо, как будто исстрадался по его вкусу.

— Разорви ее! — рычал Фенрир, натягивая ленту Глейпнир.

Локи присмотрелся. Лента была тонкая, словно сделанная из паутины, и непрочная на вид. Но даже мускулистый волк не смог порвать ее, несмотря на все старания.

— Будь они прокляты, — прохрипел Локи. — Будь они прокляты за свою трусость. Сын, я не могу порвать ленту. Рагнарёк еще не наступил, иначе я бы сам освободился от своих пут и был в собственном теле, а не в этом, позаимствованном. Но есть и другие способы, не требующие силы.

Сдерживая дыхание, Фенрир замер, пока Локи ощупывал ленту на его шее. За долгие столетия она затянулась еще сильнее, но Локи все же взялся за узел. Магия здесь не нужна. Пророчество определило, что Глейпнир будет разорван только с наступлением Рагнарёка. В нем ничего не говорилось об умелых, терпеливых пальцах, способных просто развязать узел. Локи уже знал, что любое пророчество можно обойти.

Наконец Локи рассмеялся и, стащив яркую ленту, подбросил ее вверх. Она заплясала, подхваченная ветром. Фенрир взвыл от радости и запрыгал, почувствовав долгожданную свободу. Отец с гордостью наблюдал за сыном. Фенрир был прекрасен.

Внезапно волк остановился.

— И это все, что требовалось, чтобы освободить меня?

— Королеве запрещалось прикасаться к тебе.

— Она так и сказала. Но это мог бы сделать кто-то другой. Однако никто не пришел помочь мне. А ведь я не причинил вреда никому из Эзира.

Улыбка исчезла с лица Локи.

— Зато я с ними не церемонился, — торжественно сказал он. — Тебя привязали не из-за того, что ты сделал, а из страха перед тем, что ты сделаешь.

Глаза Фенрира стали наливаться красным. Он сердито зарычал.

— Тор поплатился за это рукой.

— У тебя будет возможность отомстить, — пообещал отец. — Но сначала нам нужно выполнить кое-какие обязательства. Я нашел союзника. Он помог мне освободиться и позволил освободить тебя. Мы разбудим твоего брата, спящего в глубоком озере и мечтающего, как и мы, о дне мщения. Мы призовем твою сестру. Все вместе, вчетвером, мы поможем Анджело уничтожить его мир, а потом сможем уничтожить наш.

Что-то похожее на печаль коснулось Локи при этих словах. Конец мира означает и его собственный конец, и гибель детей. Но такова судьба. Что толку сидеть и ждать, любуясь сыном.

Нет, так не пойдет. Лучше действовать, приближая час собственного уничтожения, чем терпеть и ничего не делать. Лучше, подобно падающей звезде, погибнуть в сиянии огня, чем лежать в холоде и оплакивать то, чего не может быть.

— Ты тоже часть плана Анджело, — сказал он Фенриру. Волк, всегда падкий на лесть, довольно высунул язык.

— Подойди ко мне, и я помечу тебя, как мне было указано.

— Зачем мне метка? Меня ведь и так все знают — грозный Волк Фенрир.

— Теперь тебя будут знать не только как Фенрира, но и под другим именем. И ты будешь внушать вдвое больший ужас.

Обещание пришлось по вкусу Фенриру, и он покорно опустился перед отцом. Локи положил руку на лоб волка. Опаляющий жар хлынул из человеческих пальцев, но зверь стоически вынес боль, не издав ни звука. Локи ощутил запах горелой плоти и паленого меха и услышал слабое потрескивание.

Ему тоже было больно, но он лишь крепче сжал зубы. Что значит легкий ожог по сравнению с вековыми муками, которые выпали на его долю в глубине земли.

Вот и все. Локи поднял руки и потрепал сына, рассматривая то, что получилось. Ничего особенного, всего лишь несколько черточек и линий. Римские цифры, так называл их Анджело. Кто такие римляне? Анджело также сказал, что люди, живущие в этом месте, называемом Англией, сразу узнают символ, и он вольет страх в их сердца.

А страх — это то, к чему Локи относился с большим одобрением.