"Если это любовь" - читать интересную книгу автора (Ренье Элизабет)

Глава 6

Кэролайн вспоминала, как стояла у окна на первом этаже и нетерпеливо смотрела на улицу. После суеты и тревоги, в которой прошел последний час, дом лорда Бренкомба казался непривычно тихим. Капитан взял дело в свои руки с таким видом, будто снова стоял на капитанском мостике. Он нанял для Майлса слугу, организовал похороны Бенджамена, вызвал полицейских. Майлс, будучи незнакомым с Лондоном, вынужден был предоставить все заботы дядюшке, хотя предпочел бы не вмешивать его в дело, которое может оказаться опасным. Преддожившему помощь Тимоти капитан отказал одним уничтожающим взглядом. Тогда тот отправился в библиотеку написать записку Юстасу Хардэйкру о том, что он готов заплатить долг.

Для Кэролайн события прошлой ночи казались нереальными, оставившими отрывочные воспоминания… Мрачное заявление капитана о том, что дом Майлса со следами отвратительного разгрома – неподходящее место для девушки, требование Амелии немедленно ехать домой, удивление горничной, когда она увидела корсаж бального платья Кэролайн с пятнами от жирной пудры… Она автоматически отвечала на какие-то вопросы, целиком погруженная в новые для нее переживания и ощущения, словно все еще чувствуя у себя на груди голову Майлса, вздрагивающего от рыданий, страшное биение собственного сердца и нежное, материнское сочувствие.

Наконец она легла на кровать с балдахином. На подушку узкими полосами падал лунный свет сквозь неплотно затворенные ставни. Она долго лежала без сна, пытаясь понять эту новую Кэролайн, чье существование так часто отрицала и чья душа последние недели трепетала в ней, подобно еще не родившемуся ребенку.

Утром она старательно вгляделась в свое лицо, ожидая увидеть в зеркале те изменения, которые произошли в ее душе, но ничего не обнаружила. Похоже, что ни ее родители, ни Тимоти ничего нового в ней тоже не заметили. Тот факт, что за одну ночь она стала взрослой женщиной, отбросив навек мир девичьих фантазий, их не взволновал.

С нетерпением Кэролайн ждала Майлса, который обязательно должен был вернуться с ее отцом. Нужно было поскорее его увидеть, дотронуться до сильной руки, заверить, что она готова, как и вчера, быть рядом с ним, поддержать в трудную минуту.

Во двор вкатилась карета и остановилась перед входом в дом. На ее дверце не было герба ни Пенуорденов, ни лорда Бренкомба. Когда лакей откинул лесенку и появилась фигура разодетого в шитый золотом камзол толстяка, Кэролайн в ужасе отпрянула от окна и, подхватив юбки, быстро сбежала по лестнице.

Ворвавшись в библиотеку, она воскликнула:

– Тимоти, приехал мистер Хардэйкр! Сказать дворецкому, что тебя нет, или позвать маму?

– А зачем? – весело спросил он. – Теперь, когда у меня есть обязательство брата уплатить по долгу, я могу совершенно спокойно с ним встретиться.

– Но, Тимоти, с ним его жена! Не думаешь же ты, что она спустит тебе издевательство над ее мужем?

Тимоти сразу сник:

– Господи, об этом-то я и забыл!

Между тем в помещении для прислуги зазвенел звонок. В холле послышались шаги дворецкого.

– Ну, что будем делать? – спросила Кэролайн шепотом, как будто, вернувшись в детство, они втайне обсуждают с Тимоти, как избежать наказания за совершенную шалость.

Тимоти поднял воображаемый мушкет к плечу.

– Я встречу врага. Когда ты рядом, даже старый мистер Чванство мне не страшен. Веди меня, моя правая рука!

Она подавила смех и помедлила перед входом в гостиную, собираясь с духом. Придав лицу скромное, почтительное выражение, она присела в глубоком реверансе, и Тимоти отвесил гостям такой учтивый и галантный поклон, что даже въедливая Сибилла Хардэйкр не нашла к чему придраться.

Тимоти приветливо улыбнулся:

– Я рад видеть вас в доме моего отца. Могу я предложить вам вина или вы предпочитаете шоколад?

Сибилла сдержанно поджала губы.

– Мы заехали в надежде повидаться с кузиной Амелией. Но раз уж вы здесь, мистер Бренкомб…

– Раз уж я здесь, мэм, и ваш муж тоже, позвольте мне немедленно уплатить долг. – С почтительным поклоном Тимоти представил долговое обязательство.

Толстые пальцы Юстаса Хардэйкра жадно вцепились в бумагу. Он внимательно прочитал ее, затем тщательно сложил и убрал в свое портмоне.

– Честно говоря, не ожидал столь скорой уплаты. Вам повезло с братом, мистер Бренкомб. Лично я очень бережно отношусь к деньгам и не склонен так глупо их терять.

Сибилла, нанеся первый удар, перешла ко второму:

– Боюсь, другой вопрос, который стал поводом для нашего визита, будет не так легко уладить. Кэролайн, пригласи, пожалуйста, свою… миссис Пенуорден.

«Она никогда не принимала меня за родственницу, – с горечью подумала Кэролайн, – хотя сейчас делает вид, что они зашли просто, по-родственному». Встретив спускающуюся по лестнице Амелию, Кэролайн горячо прошептала ей:

– Мама, прошу тебя, не думай плохо о Тимоти. Он никого не хотел обидеть, он не очень удачно пошутил, вот и все.

Амелия слушала рассказ кузины о неприличном поведении Тимоти, выпрямив спину и крепко сцепив пальцы рук. Раскачивающиеся в такт стремительной возмущенной речи Сибиллы огромные перья на шляпе то и дело отвлекали Амелию, но со свойственной ей выдержкой она дослушала гостью до конца.

Когда наконец ей позволили заговорить, она сдержанно заявила:

– Не сомневаюсь, что мистер Бренкомб считает необходимым принести свои извинения как тебе, так и Юстасу. Это его дело, а не мое. Что же касается дурного влияния, думаю, ты преувеличиваешь. Будь у тебя собственная дочь…

Перья на шляпе возмущенно затряслись.

– И это говоришь мне ты?

Амелия невозмутимо поправилась:

– Если бы тебе пришлось воспитывать дочь…

– Уж я бы, конечно, проследила, чтобы она вела себя прилично! Мне дали понять, что вчера вечером на балу она танцевала менуэт с совершенно неизвестным человеком, у которого был странный акцент!

– Нечего слушать злобные сплетни, – угрюмо ответила Амелия. – То, что тебе донесли, правда лишь отчасти. Партнером Кэролайн в менуэте был мистер Куртни, сын Мэри, сестры Николаса. А произношение у него американское, это естественно. Это мы пригласили его.

Кэролайн с трудом усидела на месте, подавив порыв обнять мать. Но тут Юстас, который лениво прислушивался к пикировке дам, вдруг ожил.

– Вы сказали, Куртни? Он из Виргинии?

Амелия кивнула.

– У него есть подопечный… э… какой-то родственник по имени… Минутку, сейчас посмотрю. – Он достал из кармана письмо и пробежал глазами по строчкам. – А, вот! Пирс! Так зовут мальчика.

Кэролайн ответила:

– Это крестник мистера Куртни, сэр. Каким образом вы о нем узнали? Впрочем, я вспомнила. Майлс как-то говорил…

– Этот мальчик учится в той же школе, что и мой сын Поль, – сказал Юстас. – Я не знал, Амелия, что он ваш родственник, но у меня было сильнейшее желание встретиться с мистером Куртни из Виргинии. – Он произнес это название с подчеркнутым презрением.

Тимоти, который делал вид, что смотрит в окно, довольный, что разговор перешел на другие темы, весело объявил:

– В таком случае, сэр, ваше желание будет удовлетворено. Вот и сам мистер Куртни с капитаном Пенуорденом.

Капитан, подойдя к парадной двери и узнав стоящую перед домом карету, втихомолку чертыхнулся.

Войдя в комнату, Майлс на мгновение встретился взглядом с Кэролайн. Увидев, что он чем-то удручен, она с трудом подавила желание подойти к нему, но зато вложила в свой взгляд выражение самого живого сочувствия.

Развалившись в кресле, Юстас смерил Майлса презрительным взглядом. Он не счел нужным даже поздороваться, а сразу бесцеремонно спросил:

– Так это вы тот парень, который подстрекает к мятежу и хочет сделать из моего сына изменника? Хотелось бы мне задать вам взбучку!

Майлс непроизвольно схватился за шпагу. Юстас продолжал вопить:

– Ну вот, вы только посмотрите! Он уже готов проколоть меня, проклятый мятежник!

– Ну, ну, поосторожнее, здесь леди! – напомнил ему Николас.

Майлс спокойно посмотрел на разошедшегося банкира:

– И только поэтому, сэр, я воздерживаюсь от требования извинений за нанесенное вами оскорбление.

– Извинений! – презрительно усмехнулся Юстас. – И вы думаете, я стал бы извиняться перед вами – простым фермером, который выращивает табак?

– И является представителем класса, благодаря которому вы набиваете свои сундуки, позволю себе напомнить, – сердито заявил капитан.

– И поэтому они считают, что могут диктовать свои правила всему миру?

– Нет, сэр, – возразил Майлс, не повышая голоса. – Лишь небольшой части населения.

Амелия встала. Но Юстас вытянул вперед короткопалую руку:

– Нет, не оставляй нас. Ты тоже должна знать, какую змею вы пригрели на груди.

– Я отлично знаю политические взгляды мистера Куртни, – холодно заметила Амелия. – Они несколько отличаются от моих взглядов. Тем не менее он остается племянником моего мужа.

Грузно ступая, капитан встал рядом с женой. Кэролайн, заметив его благодарный взгляд, вдруг осознала, как они преданы друг другу. Какие бы разногласия ни возникали между супругами, на людях они всегда демонстрировали полное согласие друг с другом.

Майлс поклоном выразил свою признательность Амелии.

– Не знаю, каким образом я оскорбил этого джентльмена. Но поскольку мы гости в доме мистера Бренкомба…

– Вот вам еще один пример его глупости, – заявил Юстас. – Считаю своим долгом сообщить лорду Бренкомбу, что его сын связался с предателем…

– Прошу вас не делать этого, – вмешался встревоженный Тимоти. – Отец очень болен. Мне не хотелось бы, чтобы вы причиняли ему беспокойство.

– Но не я причиняю ему беспокойство, – напыщенно произнес Юстас, – а вы своим непристойным поведением.

Майлс встал между ними.

– Вы поссорились со мной, мистер Хардэйкр. Не будем же вовлекать остальных. Но пока что мне не совсем ясно…

– Не надо мне лгать, сэр! – Юстас ткнул в сторону Майлса пухлым пальцем. – Вы отрицаете, что подбиваете молодежь на восстание против нашего короля? Что вы призываете своих соотечественников поднять оружие против тех самых войск, которые посланы вас защищать? Что вы сотрудничаете с людьми, которые своими речами призывают нарушить законы Англии?

– Разумеется, я отрицаю эти обвинения. Я приехал в Англию в миротворческих целях. Если британское правительство продолжает оставаться глухим к нашим обращениям, относиться к нам как к отбросам общества или к подонкам, сбежавшим из Ньюгейтской тюрьмы; если ваши министры вводят грабительские налоги, тогда, полагаю, не стоит удивляться, если среди нас найдутся несколько человек, которые восстают против…

– Х-ха! Вы слышали? – Юстас ударил себя кулаком по ладони. – Он сам себя приговорил.

Капитан потянул за галстук, как будто ему стало трудно дышать. Амелия предостерегающе положила на его руку свою. Стараясь говорить спокойно, капитан с вымученным добродушием сказал:

– Юстас, ты слишком серьезно воспринимаешь слова Майлса. А разве ты сам не поругиваешь правительство то за высокие налоги, то за какие-нибудь другие промахи? Да я и сам частенько грозился нацелить пушку на адмиралтейство, но меня ведь никто не обвинял в измене. Майлс – молодой человек…

– Но не настолько, чтобы быть членом Виргинской ассамблеи, организации, которую, как я понимаю, губернатор частенько подумывает распустить из-за ее мятежной политики!

Кэролайн больше не могла молчать:

– Но мистер Куртни друг губернатора! Он постоянно получает приглашения на балы в доме лорда Данмоура в Уильямсбурге!

Она вспыхнула от смущения, увидев устремленные на нее взгляды: осуждающий Сибиллы, предостерегающий родителей, встревоженный Тимоти. Она посмотрела на Майлса, ожидая его поддержки. Но тот только покачал головой, как бы призывая ее молчать.

Юстас с триумфом воскликнул:

– Так он еще втерся в доверие к лорду Данмоуру!

– Вы заблуждаетесь, сэр, – возразил Майлс. – Лорд Данмоур знаком с моими взглядами и воззваниями моих товарищей – членов парламента от нашего города. Мы не строим козней против короля и не замышляем свергнуть британский парламент. Наши жалобы и наши предупреждения делаются открыто, чтобы о них мог судить всякий. – Не давая Юстасу перебить себя, он впервые немного повысил голос. – Совсем иначе дело обстоит в Англии. Здесь, на родине, к которой, предполагается, я должен испытывать благодарность, был жестоко убит мой слуга, человек, который за всю жизнь никому не причинил зла. Злоумышленники проникли в дом и украли мои бумаги. Если англичане такими методами управляют государством…

Капитан шагнул вперед и схватил Майлса за руку:

– Осторожнее, мой мальчик! Не говорите лишнего.

Юстас встал, выпятив тугой живот, и от его жилета отскочила пуговица. Подавив смех, Тимоти нагнулся, подобрал ее и услужливо протянул банкиру. Тот оттолкнул его руку в сторону и шагнул к Майлсу.

– Действительно, сэр, вам стоит быть осторожнее! Я не позволю спорить со мной или высмеивать меня. – Он метнул свирепый взгляд на Тимоти, который тут же спрятался за широкую спину капитана. – Я обладаю влиянием, сэр, и намерен использовать его на пользу моей страны. Я уже принял меры, чтобы предотвратить дурное влияние на моего сына. Я потребовал, чтобы ваш крестник был незамедлительно исключен из этой школы.

Самообладание Майлса наконец изменило ему. Он широко развел руками.

– Но Пирс всего лишь ребенок. Он не делает никакого зла.

– В самом деле? Вы считаете, что, мороча голову моему сыну, он не делает зла? Мой сын, который пишет мне, что теперь не хочет служить в армии, так как это означает сражаться против Америки?

Несмотря на тревогу, Кэролайн не могла не порадоваться за Пирса.

Тимоти выглянул из-за плеча капитана:

– Тогда лучше отдайте его в моряки. В море им вряд ли придется встретиться.

Скривившись от ярости, Юстас ничего не ответил, а лишь величественно направился к выходу в сопровождении жены, но в дверях дорогу им загородил Майлс.

– Прошу вас, сэр, заберите свое требование. Пирс еще слишком юн и впечатлителен. Он одинок в Англии, здесь у него нет ни семьи, ни друзей, за исключением меня. Он по-мальчишески хвастается успехами своей страны, преувеличивает значение моей скромной особы, говорит о применении оружия, когда речь идет лишь о словесной борьбе. Думайте плохо обо мне, если хотите. Но прошу вас, не направляйте свой гнев на мальчика.

Юстас с ненавистью посмотрел на него:

– Вы скоро узнаете, куда я направлю свой гнев, сэр… Предпочитаю называть это справедливым возмущением. Прочь с дороги!

Подняв трость, он ударил Майлса по руке. Кэролайн испуганно вскочила, Амелия в тревоге прижала ладони к щекам. Капитан сердито воскликнул:

– Юстас, ты заходишь слишком далеко! Как ты смеешь обращаться с моим племянником словно с лакеем, позволившим себе дерзость!

Майлс отряхнул рукав в том месте, где его коснулась трость Юстаса, как будто счищал комок грязи.

– Не огорчайтесь, дядя Николас. По сути дела, мистер Хардэйкр оказал мне услугу, представив себя в том свете, в котором нас, американцев, воспринимает ваша знать, правительство, даже сам король. Никакими словами я не смог бы так ясно выразить наши обиды.

Он спокойно поклонился с прежней галантностью Сибилле, которая прошла мимо, не удостоив его ни словом, ни взглядом.

Побагровевший капитан последовал за ними в холл. Тимоти, показав Кэролайн скрещенные пальцы, бочком обогнул маленькую группу и вызвал дворецкого.

Майлс обернулся к Амелии:

– Я крайне сожалею, мэм, что вы с Кэролайн были вовлечены в этот неприятный разговор. Боюсь, я принес вам одни огорчения.

Амелия пожала худыми плечами:

– Вы предоставили моему мужу возможность снова сражаться, хотя и более легким оружием, чем корабельные пушки. Так что не огорчайтесь.

– К сожалению, у нас с ним разные взгляды на жизнь и на обустройство общества.

Она отвечала с некоторой язвительностью:

– Справедливость, мистер Майлс, всегда восторжествует. А ваш дядя не ищет легких путей.

Кэролайн поспешила закрыть двери гостиной.

– Мама, как они смеют так возмутительно вести себя? Не знаю, Майлс, как вам удалось сохранить самообладание. В Виргинии мужчины не дерутся на дуэли?

– Крайне редко. Но вы же не думаете, что я мог потребовать удовлетворения от родственника вашей матери, гостя мистера Бренкомба и вдобавок от человека в два раза старше меня?

– Ваша выдержка достойна похвалы, – сказала Амелия. – Мы очень вам благодарны за это. Однако я не думаю, что мы в последний раз видели Юстаса Хардэйкра. Эти бумаги, которые у вас украли… В них было что-нибудь компрометирующее вас?

Майлс в затруднении потер подбородок.

– Я пытаюсь вспомнить, что именно я написал своему товарищу. Хотя я высказывал свое мнение лично губернатору и открыто выступал перед Ассамблеей, два дня назад я написал письмо, когда был в особо угнетенном состоянии духа. Так что чувства, выраженные на бумаге, могли быть весьма опрометчивыми. Кажется, я неблагоприятно отзывался о короле Георге.

– О, Майлс! – в ужасе воскликнула Кэролайн. – Но разве вы не отослали это письмо?

– Оно лежало у меня в бюро, я ждал известия об отплытии корабля из Лондона.

– И вор его похитил?

– Да. Вместе с письмом Пирса, которое, будь оно написано взрослым человеком, могло бы быть сочтено в высшей степени подстрекательским. Как вы понимаете, мальчики не склонны подбирать выражения.

– И кто, по-вашему, виновен в ограблении и убийстве вашего слуги? – спросила Амелия.

– Думаю, мэм, это происки моих врагов.

Кэролайн удивленно распахнула глаза:

– Вы хотите сказать, что украли ваши личные бумаги, чтобы продать их? Какая низость!

– Если это так, то нет никаких шансов их найти, – размышлял Майлс. – Я думаю, ни один магистрат не мог бы более страстно желать схватить убийцу и взломщика, чем сэр Джон Филдинг. Но мы мало чем смогли ему помочь. Никто вчера вечером не слышал и не видел ничего подозрительного, у полиции нет зацепки, чтобы найти преступника. Но если этот преступник действует по заданию правительства… – Он пожал плечами, не закончив предложение.

Амелия с сожалением сказала:

– Вы поставили себя в трудное, чтобы не сказать, опасное положение, мистер Куртни. Мало того что вы небрежно обошлись с вашей корреспонденцией, вы появились в этом доме в то же самое время, что и моя кузина с мужем. Я никогда не слышала, чтобы Юстас Хардэйкр произносил угрозы и оставлял их неосуществленными. А он обладает очень большим влиянием в Сити.

Она медленно направилась к двери, на минутку остановилась, взявшись за ручку.

– Если Пирса исключат из школы, в чем я нисколько не сомневаюсь, не тревожьтесь на его счет. Я питаю мало сочувствия к тем, кто издевается над властью, мистер Куртни. Но вы правильно заметили, что Пирс еще ребенок. Мы с удовольствием примем его в Трендэрроу.

На мгновение растерявшись, Майлс подошел к Амелии, поцеловал ей руку и растроганно произнес:

– От всего сердца благодарю вас за доброту. В Англии я встретил так мало доброжелательства. Но радушие и сочувствие, выказанные мне вашей семьей, все это перевешивают.

Выражение его глаз смягчилось, плечи поникли. Амелия слегка пожала его руку и стала подниматься по лестнице, держась, как всегда, безукоризненно прямо.

Обернувшись к Кэролайн, Майлс покачал головой:

– Ничего не понимаю! Мне казалось, что тетя не одобряет ни меня, ни Пирса; что она была бы рада избавиться от нас, выставить из Трендэрроу.

– Был такой момент, когда мы с ней думали, что вы появились с целью отнять у меня Трендэрроу. Мама считает своим врагом любого, кого заподозрит в намерении лишить меня счастья.

– Но разве она не видит сейчас, что я действительно ставлю под угрозу ваше счастье, что я могу накликать на всех вас большую беду?

– В этом отношении она будет прислушиваться к мнению папы. Она выступает против него только из-за меня. У них странные отношения, Майлс. Мне кажется, когда-то папа глубоко оскорбил ее, хотя по своей гордости она этого не признает. Если бы я не родилась в этом доме и не стала бы сразу сиротой, он признал бы своего незаконнорожденного сына своим наследником.

– Разве у него, есть сын?

– Он родился от дочери хозяина трактира на пристани Трендэрроу. Мальчик умер совсем маленьким.

Майлс помолчал.

– Как же глубоко любит вас отец, Кэролайн. Понятно, что он жаждал иметь сына. И тем не менее, принял вас вместо него.

Ее глаза затуманились воспоминаниями.

– Он обычно поддразнивал меня и говорил, что я была настолько крошечной, что могла лежать у него на ладони. И всегда привозил мне чудесные игрушки из своих путешествий. В течение восемнадцати лет он выказывал мне привязанность, которую испытывал бы к собственной дочери.

– А вы тоже сильно его любите?

– Конечно, люблю.

– Больше, чем Тимоти?

Она озадаченно поморщилась:

– Это нельзя сравнивать. Чувства, которые я испытываю к Тимоти…

– Привязанность сестры к брату?

Она залилась румянцем и поспешно отвернулась. Голос ее чуть дрожал, когда она вновь заговорила:

– И вы тоже? Сначала мама, потом отец и даже сам Тимоти. А теперь еще и вы. Сеете во мне семена сомнения, делая меня неуверенной в себе, а ведь раньше я ни в чем не сомневалась.

– Семена не прорастают, если земля не готова их принять. – Он шагнул к ней и понизил голос. – То была юная девушка Кэролайн, искавшая надежности в знакомых вещах, которая убедила себя, что никогда и ни в чем не стоит сомневаться. Но женщина Кэролайн, которая появилась передо мной вчера вечером…

Сердце Кэролайн сжалось от боли, чувства ее были в смятении. Теперь, когда наступил момент, которого она так ждала, она вдруг оказалась к нему не готова. Девушка прижала руки к пылающим щекам.

– Нет, Майлс, пожалуйста! Я… Я растеряна. Вчера вечером я чувствовала… Мне показалось… что я нужна вам.

– Вы и сейчас нужны мне. И всегда будете нужны.

Он мягко и бережно обнял ее за плечи. Ее страх улегся. Через мгновение она стала такой же спокойной и сильной, какой была вчера вечером.

Во дворе послышались голоса. Это вернулись капитан и Тимоти.

– Не сейчас, – прошептала Кэролайн. – Позвольте мне уйти, пожалуйста.

Майлс отстранился и проводил ее до двери. Приподняв юбки, Кэролайн взбежала наверх.

Тяжело опустившись в кресло, капитан сдвинул парик и вытер вспотевшую лысину.

– Прошло целых три дня, и чего же мы достигли? – спросил он у Майлса, стоявшего рядом. – Ничего! Мы ровно ничего не знаем об убийце вашего слуги. Понятия не имеем о том, что стало с вашими бумагами. Юстас Хардэйкр упрямо молчит относительно своих намерений. Я разговаривал с высшими должностными лицами, а сегодня утром потратил целый час на беседу с сэром Джоном Филдингом и двумя констеблями с Боу—стрит. И судя по всему, совершенно без толку.

Майлс нервно мерил шагами библиотеку в доме лорда Бренкомба.

Капитан откинулся назад, вытянув вперед ноги, и вытащил из кармана курительную трубку. Майлс поспешил предложить ему свой табак.

– Вы измучились из-за меня, дядя Николас, и я вам так благодарен. Это не ваша борьба…

– Точнее, не мой способ драться. Дайте мне военное судно, хорошую команду, я наведу пушки на военный корабль противника – на противника, которого вижу, которого знаю. У меня нет ни умения, ни желания вести борьбу под ковром, победить путем интриг, политических маневров, шпионажа и кражи секретных бумаг.

– Абсолютно согласен с вами, – кивнул Майлс. – В моих действиях тоже нет никакой секретности, все мои тайны известны губернатору Виргинии и самому лорду Норду.

Капитан затянулся табаком.

– Я догадываюсь, что ваши бумаги у лорда Норда! И подозреваю, что человек, который их взял и который убил Бенджамена, состоит у него на службе и получает деньги.

– Тогда почему он не предпринимает никаких действий?

– А ему некуда спешить. Скорее всего, он отлично знает, что вы заказали место на корабле, который отправляется из Плимута через полтора месяца. Что в течение еще двух недель не будет ни одного судна в Америку. Вы не пытаетесь покинуть Лондон. Он может думать, что если еще подождет, вы еще больше скомпрометируете себя, поддадитесь на провокацию и совершите какой-нибудь опрометчивый проступок, которого будет достаточно для того, чтобы если не повесить, то сделать из вас козла отпущения.

– Во всяком случае, дело выйдет на свет, – с горечью сказал Майлс.

– У меня нет ни малейшего желания видеть вас в роли мученика и тем более вовлекать мою семью в скандал, связанный с судом над предателем.

– Разумеется, сэр. Вот почему для вас было бы лучше немедленно вернуться в Трендэрроу, забыть о моем существовании и обо всех бедах, которые я навлек на ваше семейство.

Капитан сел прямо и стал размахивать трубкой.

– Как вы смеете отдавать мне приказания, сэр? Я вернусь домой, когда мне это понадобится, а не тогда, когда это вздумается вам. – Он яростно глянул на Майлса здоровым глазом. – Черт, кажется, вам и дела нет, что я в гневе? Неужели вы ни чуточки меня не боитесь?

– Нет, сэр, я лишь сожалею, что обидел вас.

Капитан хмыкнул и несколько минут молча попыхивал трубкой, поглядывая на Майлса из-под кустистых бровей.

– Бот что я вам скажу. Мы вернемся в Трендэрроу. И вы поедете с нами.

Майлс ухмыльнулся:

– Думаю, вряд ли такое предложение обрадует вашу жену.

– Я много раз доставлял ей огорчения, но сейчас она не станет возражать.

Майлс сдвинул брови:

– Сэр, вы серьезно это предлагаете?

– Разумеется, серьезно! А шутить я предоставляю молодому Бренкомбу.

Майлс вдруг стал очень серьезным:

– В таком случае я должен поблагодарить вас и отклонить приглашение. Я не стану скрываться.

Капитан нахмурился, пряча глаза от Майлса.

– А кто сказал, что я предлагаю вам укрытие?

– Разве не это было у вас на уме? В Трендэрроу есть туннель, хорошо вам известный. Я не хочу, чтобы меня загнали в него, как лису, и подстерегали с обоих концов. Я лучше встречу врагов на открытом пространстве, лицом к лицу.

Капитан Пенуорден пристально посмотрел на решительное лицо молодого человека, встал и одобрительно хлопнул его по плечу:

– Это говорит настоящий Пенуорден! Если бы вы изменили свои взгляды, приняли присягу королю и парламенту и предоставили своим проклятым мятежникам заниматься безнадежным делом – что ж, тогда бы я выдал за вас замуж Кэролайн и вы могли бы жить в Трендэрроу.

– Но, сэр, – заметил улыбаясь Майлс, – если бы я сменил шкуру, я не был бы истинным Пенуорденом.

Мужчины расхохотались. В этот момент в гостиную вошла Кэролайн и весело сказала:

– Не могу понять, зачем вообще вести разговоры о войне, когда вы, джентльмены, имеющие столь различные взгляды, можете вести себя друг с другом так дружелюбно.

– Войны затевают не такие, как мы, – заметил капитан. – Во всем виноваты горячие головы и тупицы, засевшие на высоких постах. Такие, например, как неистовый оратор Патрик Генри в Виргинии и фанатичный политикан лорд Норд в Англии. Но только не повторяй моих слов про лорда Норта, – поспешил он добавить, – а то меня, как Майлса, могут арестовать за измену.

Кэролайн в ужасе взметнула руки к шее, глаза ее расширились.

– Я думала, опасность миновала, что теперь уже нечего бояться…

Отец успокаивающе похлопал ее по плечу:

– Ну, ну, дорогая. Я ведь только пошутил.

– Как можно так шутить, папа!

Майлс мягко вмешался:

– Не волнуйтесь из-за меня, кузина. Мне не причинят вреда.

– Тогда почему вы всегда носите шпагу? Почему папа тоже сменил трость на шпагу? И в кобуре на вашем седле есть пистолет, я сама видела.

Майлс оставался невозмутимым.

– Лондон – опасное место, это всем известно. Джентльмен должен защитить себя от грабителей, разбойников…

– Не обманывайте, пожалуйста, – запальчиво ответила Кэролайн. – Я не ребенок, чтобы успокаивать меня такими ответами. Вас же могут арестовать?

– Это возможно, – ровным голосом сказал Майлс. – И все же не думаю, чтобы я окончил свою жизнь на виселице.

Она прижала ладони к щекам, в страхе глядя на мужчин. Но вдруг ее глаза просветлели. Она положила руку на руку капитана и посмотрела ему в лицо:

– Папа, Лондон уже не так меня привлекает. Он очень шумный и грязный, и в нем много нищих и трущоб. Мы не можем вернуться в Трендэрроу? И чтобы с нами поехал Майлс?

Отец ласково похлопал ее по руке.

– Именно это я ему и предложил. Но он не поедет, дитя мое. Он хочет, чтобы мы забыли о его существовании.

Устремив взгляд на Майлса, она медленно проговорила:

– Он знает, что это невозможно.

Майлс намеренно помедлил некоторое время, а затем спросил:

– А как же насчет Тимоти? Он тоже хочет покинуть Лондон? Или вы с ним не советовались?

– Она никогда этого не делает, – заметил Николас. – Кэролайн всегда сама принимает решения, а Тимоти только с радостью их поддерживает.

Покраснев, она отстранилась от отца и холодно спросила:

– Если его это устраивает, кому это мешает?

– Я не возражаю, дитя мое. Знаешь, хорошо, что я твой отец, а не муж. – Он незаметно подмигнул племяннику. – Даже если бы вы предали свои идеалы, предложение стать мужем Кэролайн было бы для вас не таким уж подарком.

– Что это еще за разговоры о женитьбе? – спросила пораженная Кэролайн.

– Это так, дорогая, просто шутка, – густо покраснев, сказал отец. – Наверное, я неудачно пошутил.

Она перевела недоверчивый взгляд с отца на Майлса. Тот слегка улыбнулся, приподняв одну бровь, отчего у него стал несколько высокомерный вид.

Это возмутило ее.

– Я не считаю эту тему подходящей для шуток. Хотя ко мне быстро приходит понимание, что я слишком мало знаю о людях… О самых близких мне людях.

Она быстро отвернулась, чувствуя, что может расплакаться, и выбежала из гостиной.

Кэролайн отправилась вместе с Тимоти к его брату, чтобы поздравить того с рождением сына. Она много раз в своей жизни навещала новорожденных, сопровождая Амелию. Девушка несла шаль, игрушки или продукты, если родители новорожденного были бедными. В простых, выбеленных известкой комнатах фермеров она восхищалась крошечными созданиями, сумевшими пережить трудный момент появления на свет.

Но этот визит с целью познакомиться с будущим наследником лорда Бренкомба был совершенно иным. На огромной кровати под балдахином возлежала на кружевных подушках мать новорожденного, на ее черных кудрях красовался чепец с лентами, изнеженные пальцы были унизаны кольцами, а в вырезе роскошной розовой рубашки сверкало бриллиантовое колье.

Кормилица принесла ребенка, и Кэролайн, как все и ожидали, подтвердила, что он настоящий Бренкомб, вылитый отец. Интересно, когда ей придет время родить, у нее тоже будет так? И Тимоти будет гордиться тем, что миниатюрное создание столь похоже на него? Она посмотрела на жениха, который у окна оживленно и весело разговаривал с братом.

В первый раз ей пришла в голову мысль, которая раньше никогда не приходила, – в брачную ночь она ляжет рядом с Тимоти на дубовую кровать и займется с ним любовью. Интересно, любит ли ее Тимоти как женщину или относится как к сестре?

Несмотря на то что в комнате было жарко, ее пробрала невольная дрожь. Бессознательно она крепко стиснула крохотную ручонку младенца, так что тот запищал от боли. Смутившись, она попыталась его успокоить, но он продолжал плакать, и она отдала малютку кормилице, которая поднесла младенца к груди. Кэролайн поймала на себе удивленный взгляд Люси Бренкомб.

– Ты хорошо себя чувствуешь, Кэролайн? – спросила она. – Ты так побледнела, как это бывало во время твоих приступов.

– Нет, нет, уверяю тебя, все нормально. Но в Лондоне в такую жаркую погоду, на мой взгляд, слишком тяжело.

– Тебе не очень-то нравится находиться вдали от своего любимого Трендэрроу, верно? Хотя я не могу себе представить, как вы там развлекаетесь. Ничего удивительного, что Тимоти желает проводить в городе как можно больше времени. Тебе стоит разрешать ему это.

– Ты полагаешь, это действительно было бы разумно?

– Ты имеешь в виду игру в карты? – Люси беспечно пожала плечами. – Нужно быть терпимой к слабостям мужа. В конце концов, во многих отношениях Тимоти еще мальчик. Лорд Бренкомб не раз признавался мне, как он рад, что Тимоти будет находиться под твоим руководством и влиянием. Уверена, без тебя он совершенно пропал бы.

Кэролайн показалось, что в голосе Люси присутствует едва уловимая насмешка. Девушка извинилась и распрощалась, несмотря на мягкие возражения Тимоти.

В экипаже она забилась в уголок и, невидящим взглядом уставившись в окно, вновь думала о брачной ночи.

Тимоти сказал:

– Брат намерен уехать в Девон, как только Люси оправится, чтобы перенести путешествие. Они хотят показать сына моему отцу. Хорошо, что перед смертью он увидит внука.

Кэролайн не смогла скрыть удивления.

– Разве твоему отцу настолько плохо?

– Мама написала Люси, что вряд ли он доживет до конца года. Наверное, мне придется побыть теперь с ним. – Вдруг лицо его прояснилось. – Хотя, по правде, чем я могу ему помочь? Лучше насладиться веселой жизнью в Лондоне, пока есть время до того, когда мы начнем носить траур.

– Но может, твоей маме будет приятно, если ты будешь рядом?

– Она не просила меня приехать.

Кэролайн снова отвернулась к окну.

– Тимоти, я хотела поговорить о нашей помолвке…

Он покраснел и быстро проговорил:

– Ах, ты об этом… Послушай, может быть, лучше немного отложить ее? Будет очень досадно, если мы назначим день свадьбы, а отец вдруг умрет и разрушит все наши планы. Кроме того…

– Да? – подтолкнула она его, когда он умолк, избегая смотреть ей в глаза.

– Дело в том, что мне очень нравится жить в Лондоне. Развлечения, которые я обожаю, не подходят для женатого мужчины. Я знаю, ты сможешь мне простить некоторые… гм… неблагоразумные поступки, но приходится думать об отце и брате. Как младший сын, я завишу от них в смысле денег. Думаю, твой отец вряд ли простит мне, если я поставлю твое приданое на проигрышную карту.

– Естественно! Да и я тоже не прощу этого. Значит, мой дорогой, ты предпочитаешь мне общество своих друзей, беспечных и разбитных?

– Господи, Кэролайн, я вовсе не увлекаюсь женщинами! Говорю тебе, они относятся ко мне как к забавному и глупому ребенку.

Она задумалась.

– Иногда мне тоже начинает казаться, что так и есть на самом деле.

Он удивленно посмотрел на нее:

– Вот ты, Кэролайн, понимаешь меня. Я ведь совершенно не хочу стать знаменитым, отличиться чем-нибудь грандиозным… Я предпочел бы оставаться простым и веселым парнем, который способен развеселить компанию. Меня нисколько не соблазняет мысль заседать в парламенте, отправиться в кругосветное путешествие или командовать войсками на поле боя. Моя шпага может спокойно пребывать в ножнах, если только мне не придется защищаться от воров. Все это больше подходит таким мужчинам, как твой кузен Майлс…

– А что мой кузен? – резко спросила она.

– Ну, он сделан из другого теста. Майлс рожден, чтобы командовать, как твой отец, только он не такой громогласный. Да, он умеет сказать речь, но слишком серьезно, на мой взгляд, относится к жизни; Очень великодушный, как я имел случай убедиться. Но в его присутствии я чувствую себя чертовски неловко, потому что никогда не знаю, что он думает.

– Это верно, – пробормотала она, вспомнив приподнятую бровь и легкую улыбку Майлса. Она опять глубоко задумалась и не слышала, что говорил Тимоти.

Он осторожно тронул ее за руку.

– Я тебя обидел, Кэролайн?

Она недоумевающе посмотрела на него:

– Чем?

– Ну, тем, что предложил отложить нашу помолвку.

– Ах, этим, – равнодушно пожала плечами она. Неверно истолковав ее тон, Тимоти начал поспешно извиняться:

– Если ты помнишь, то это была не моя идея. Перед отъездом в Лондон твоя мама сама мне это предложила. Она сказала, что ты еще слишком молода, совершенно не знаешь жизнь и неопытна… в отношении мужчин. По правде говоря, признался он, наморщив лоб, – я никогда не думал о тебе в этом смысле. Ты не казалась мне моложе меня. Напротив, я всегда считал тебя более умной, более знающей. Поэтому-то мои родные считают, что для меня наш брак был бы очень подходящим.

– А ты сам, Тимоти? – спросила она, следя за выражением его лица. – Ты сам уверен в том, что мы нужны друг другу? Ты действительно хочешь на мне жениться или просто идешь на поводу у своей семьи?

Его голубые глаза с удивлением воззрились на нее.

– Кэролайн, как ты можешь так говорить? Я всегда считал, что однажды ты станешь моей женой, и наши товарищеские отношения продолжатся в браке.

– Товарищеские отношения. Так ты этого ждешь от брака?

– Так спокойнее и надежнее. Я знаю, случается, что человека губит слишком сильная страсть.

– Как это, Тимоти? Раз уж я так мало знаю о жизни, просвети меня.

Он попытался сосредоточиться.

– Влюбленного охватывает ревность, терзают подозрения. Да вот только вчера один молодой джентльмен, с которым я встречался в Олмаке, был убит на дуэли, защищая честь своей жены!

– А ты пошел бы на это? Разве ты не стал бы защищать мою честь?

Кажется, Тимоти был шокирован.

– Кэролайн, но в этом не будет необходимости! Ты никогда не заведешь себе любовника, так же как и я любовницу. Если кто-нибудь после того, как мы станем мужем и женой, только предположит, что ты сможешь отвернуться от своего мужа… и от детей, я ему просто не поверю.

Руки ее похолодели, в горле пересохло. Она с трудом заставила себя задать следующий вопрос:

– Ты настолько мне веришь?

И снова он не скрыл своего удивления.

– Я поставил бы свою жизнь, что ты будешь мне верна! – убежденно заявил он.

Она ничего не ответила, только стиснула руки и отвернулась к окну кареты. Закрыв глаза, она попыталась мысленно стать той девушкой, какой по-прежнему считал ее Тимоти. Той, которая в день своего восемнадцатилетия с радостной уверенностью встретила утро, беспечно и весело бежала по лесной тропинке на встречу с женихом. Но вместо него…

Карета резко свернула за угол, и ее отбросило к дверце. Вернувшись к действительности, она открыла глаза и тут же возмущенно закричала:

– Тимоти! Останови карету!

Он сразу же высунулся в окошко и приказал кучеру остановиться.

– Случилось что-нибудь? – подчеркнуто смиренным голосом спросил он. – Ты увидела еще одно убийство?

– Прошу тебя, не шути. У витрины стоял мальчик и смотрел на вывеску, никому не причиняя зла. И какой-то человек, судя по одежде, джентльмен, грубо столкнул его с дороги!

– Ничего странного, – невозмутимо заметил Тимоти. – Ты же не думаешь, что джентльмен должен уступить дорогу какому-то пострелу?

– Но мальчик что-то сказал, видимо, возмущенный, и джентльмен ударил ему по лицу своей тростью! Теперь ребенок лежит в канаве и, кажется, не в состоянии пошевелиться.

– Не будешь же ты спасать каждого оборванца, Кэролайн. Наверняка парень вел себя нахально и получил урок. Это часто случается, и лучше на это просто не обращать внимания. – Он замолчал, увидев выражение ее лица.

– Я не настолько невежественна, чтобы не знать, что происходит на улицах Лондона. Тем не менее я не одобряю такое жестокое поведение и не намерена проехать мимо, когда человек в беде. Скажи кучеру, чтобы он осмотрел мальчика.

Тимоти изобразил ужас:

– Но я не могу этого сделать, Кэролайн! Еще не хватало, чтобы я обращал внимание на каждого беспризорника!

Она взялась за ручку дверцы:

– Очень хорошо. Тогда я пойду сама. – В голосе ее явно читалось раздражение.

Он схватил ее за руку:

– Умоляю тебе, не будь такой капризной! Если ты так хочешь вмешаться в это дело, лучше уж я пойду взглянуть на мальчишку.

Она молча смотрела, как по его приказу лакей опустил лесенку. Нужно было признать, что лакей Тимоти действительно выглядел очень внушительно. Расшитая золотом ливрея, напудренный парик, важное лицо и достоинство в манерах. Но при всем этом он ведь был только лакеем. Стоило ей сказать: «Роберт, не могли бы вы…» – и он немедленно выполнил бы ее приказание. Но Тимоти побоялся отдать столь неприличное приказание слуге, которому платят за то, чтобы он подчинялся ему.

Пока он неохотно шел к мальчику по дороге, она мысленно вернулась в прошлое. Один за другим неприятные инциденты всплывали у нее в памяти, моменты, которым в то время она придавала не больше значения, чем облачку на небе. Сейчас, дополненные друг другом, они складывались в картинку-головоломку и помогли понять новый образ Тимоти, изменившийся у нее на глазах. Это был человек, которого ей не хотелось бы видеть, не хотелось сравнивать с тем, другим, который занимал ее мысли. Разве в душе она не знала, что Тимоти был слабовольным? Разве ей самой не доставляло удовольствие командовать им? Почему же теперь она винит его за изменения, которые на самом деле произошли в ней самой? Тимоти вовсе не менялся. Он оставался таким же, каким она описывала его отцу в день своего рождения: милым, веселым, учтивым. Он всегда был таким, и она хотела, чтобы он таким и оставался. Поэтому с ее стороны было совершенно неразумно испытывать такое раздражение от тех черт его характера, которые прежде она одобряла или не замечала.

Кэролайн высунулась из кареты, чтобы посмотреть, почему Тимоти так задерживается. Он медленно шел по настилу, за ним прихрамывал оборванный мальчуган. Лицо жениха было сосредоточенным, как всегда, когда он сталкивался с проблемой, требующей серьезного обдумывания.

Вздохнув, она крикнула:

– Дай ему гинею, Тимоти! Это хоть отчасти компенсирует ему… – Она вдруг замолчала, недоуменно всматриваясь в испачканное грязью лицо мальчика, разглядывая спутанные волосы, оборванную одежду и разбитые башмаки.

Она так поспешно спустилась из кареты, что не упала только потому, что ее поддержал испуганный лакей. Схватив мальчика за руку, Кэролайн удивленно воскликнула:

– Пирс! Что ты здесь делаешь? Что с тобой случилось?