"Загадочная леди" - читать интересную книгу автора (Бэлоу Мэри)

Глава 7

Обитатели Боудли обнаружили, что их жизнь стала полнее и ярче. Уже несколько дней стояла солнечная и не по сезону теплая погода, и деревья уже заметно зазеленели, зацвели первые весенние цветы, словно демонстрируя, что дальше их будет все больше и больше. Зеленые ростки появлялись даже в садах тех людей, о которых было известно, что Господь не благословил их умением обращаться с растениями. Несколько пушистых белых ягнят бродили по лугам на тоненьких ножках подле своих матерей, шерсть у которых была более желтой и грубой.

К тому же почти каждый день кто-то из усадьбы Адамсов – они сами или их гости – появлялся в деревне или по крайней мере проходил по дороге. Кое-кому даже повезло – их пригласили в господский дом. Разумеется, несколько раз приглашение получили пастор с женой. Оба они имели касательство к дворянству: миссис Ловеринг была троюродной сестрой барона. Один раз была приглашена миссис Уинтерс. Мисс Доунз пригласили пить чай с дамами как-то вечером по просьбе леди Бэрд, помнившей ее с давних времен. К несчастью, миссис Доунз была слишком слаба, чтобы выходить из дома, и не могла сопровождать свою дочь. Но мисс Доунз сообщила, что леди Бэрд зайдет к ним как-нибудь к вечеру.

Вскоре в помещичьем доме состоятся званый обед и бал. Все окрестные жители, которые хоть немного претендуют на светскость, получат, конечно же, приглашение. Танцевать будут под настоящий оркестр, а не под фортепьяно, на котором играют обычно, когда кто-то из местных собирает гостей в верхнем помещении трактира. Все теплицы, расположенные на окраине Боудли-Хауса, будут опустошены, потому что цветами украсят и столовую, и бальный зал.

Ничто из задуманного помещиками не оставалось тайной для деревни, равно как и ежедневные занятия господ и их гостей. Не потому что слуги в Боудли-Хаусе необычайно болтливы, просто многие из них происходили из здешних мест, их родители и родственники жили либо в деревне, либо на окрестных фермах. А один из лакеев и садовники в свободное время частенько захаживали в кабачок. Миссис Крофт, домоправительница, была в дружеских отношениях с миссис Ловеринг. Поэтому ни одна из новостей, касающихся людей, к которым все питали жадный интерес, не могла остаться неизвестной и, конечно, ни одно из событий нельзя было удержать в тайне.

А граница между новостью и сплетней всегда была очень зыбкой.

Как-то Берт Уэллер, сидя вечером в кабачке, за четвертой кружкой эля, рассказал, что видел рано поутру, как миссис Уинтерс выгуливала свою собаку под деревьями парка. Ничего особенно странного в этом не было. Миссис Уинтерс всегда была ранней пташкой. Она часто выходила из дому с первыми петухами. И в парке она гуляла нередко, как и все они. Мистер Адамс сказал, что он не возражает против этого, хотя жители деревни и не были уверены, что миссис Адамс одобряет такие вольности.

Одно вот только странно – а может, вовсе и не странно, добавил Берт, – что виконт Роули тоже был в парке, неподалеку, он стоял на старом мосту и смотрел в воду, покуда его лошадь паслась поодаль. И было похоже при этом, что миссис Уинтерс шла от моста.

Может, они встретились и обменялись утренними приветствиями, предположил кто-то.

Может, они встретились и обменялись не только утренними приветствиями, предположил Перси Лэмбтон с усмешкой и окинул присутствующих взглядом, ожидая одобрения.

Но одобрения не последовало. Одно дело – высказаться по поводу неприятного факта и даже обсудить его. И совсем другое дело – разжигать злобные слухи. Его светлость – брат уважаемого всеми мистера Адамса, причем брат-близнец, а миссис Уинтерс – уважаемая леди, живущая у них в деревне, пусть даже никто не знает, откуда она приехала и какую жизнь вела до тех пор, как поселилась в Боудли.

Может, они встретились случайно и прошлись вместе? В конце концов, их представили друг другу, когда миссис Уинтерс была приглашена в помещичий дом.

А красивая была бы парочка, заметил кто-то.

Да ведь он – виконт, напомнили остальные. Пусть даже она леди, без малейшего сомнения, все равно слишком велико расстояние между ними на общественной лестнице.

– А может, она просто была горничной у леди, вот и научилась благородным манерам, – предположил Перси Лэмбтон.

Миссис Хардвик снова наполнила кружки, и разговор перекинулся на другие темы.

Но новость эта каким-то образом распространилась. У слушателей она вызвала интерес, хотя почти совсем беззлобный. Этого было достаточно, чтобы все принялись следить с большим, чем обычно, вниманием за малейшим признаком увлечения такого важного лица, как виконт Роупи, миссис Уинтерс – жительницей их деревни. До вечера, когда должны были состояться обед и бал, произошло три случая. Три очень незначительных случая, по правде говоря, но ведь для тех, кто живет так изолированно, вдали от крупных городов, даже мелкие бытовые события могут показаться весьма важными.

Воскресным утром все обитатели Боудли-Хауса отправились в церковь. Кэтрин с удовольствием наблюдала со своей скамьи, как миссис Адамс с самым величественным видом, на который только была способна, возглавляла процессию, шествующую по проходу вперед, к фамильной скамье Адамсов, где она обычно восседала, – на этом почетном месте могли, разумеется, разместиться отнюдь не все. И большинству прихожан пришлось усесться на голой полированной скамье позади миссис Адамс.

Вчера вечером преподобный отец Ловеринг с супругой опять были приглашены на обед. Ее, Кэтрин, не пригласили. Многозначительная оплошность, если учесть, что у миссис Адамс все еще не хватает одной дамы. Ясное дело, это она так наказывает Кэтрин за то, что у той достало дерзости уединиться в музыкальной гостиной с виконтом Роули. Не то чтобы это было как-то особенно неприлично, но миссис Адамс хотела, чтобы все оставшееся время виконт смотрел только на ее сестру. Любая одинокая женщина в возрасте от восемнадцати до сорока расценивалась как угроза.

В церкви на скамью рядом с Кэтрин села Джулиана, как иногда делала, и улыбнулась ей с видом заговорщицы. Судя по всему, миссис Адамс не хватилась дочери, Наверное, она решила, что дочь с кем-то из гостей. Кэтрин подмигнула в ответ.

На обед и на бал, которые состоятся в следующую пятницу, она получила приглашение, но это ее почти не удивило. В сельской местности трудно собрать столько гостей, чтобы сборище походило на бал. Для успеха задуманного годится кто угодно.

Она не жалела о том, что попала в черный список миссис Адамс. Три дня она была совершенно счастлива, что может не видеть виконта Роули. Теперь же украдкой посмотрела на него. Он сидел на фамильной скамье рядом с мисс Хадсон; между ним и его братом разместились еще два лица. Но Господи, как же они похожи! И как странно, что эта темноволосая красота существует в двух экземплярах.

Тот поцелуй! Их губы встретились, вот и все. Ничего другого там и не было. Но поцелуй этот обжег и сокрушил ее. Три дня она не могла его забыть, ночью он вплетался в ее сны.

Дело было не в том, что он украл поцелуй, а в том, что... он его не украл. Она знала, что к этому все идет. Нужно быть дурой, чтобы не понять этого. На мосту воздух был насыщен желанием. Она могла бы разрушить напряжение. Могла бы что-то сказать. В конце концов продолжить свою прогулку. Она ничего этого не сделала.

Да, поцеловал ее он. Он приблизил губы к ее губам – и губы его были раскрыты. Ее же роль была совершенно пассивной, хотя она опасалась, что когда губы их встретились, она как-то ответила на его поцелуй. Она пыталась убедить себя, что во всем виноват только он, что это действительно был украденный поцелуй, – он ведь только что уверял ее, что не соблазняет женщин в такую рань.

И все-таки он не украл этот поцелуй. Они поцеловались. И она виновата столько же, сколько и он. Она не уклонилась, потому что... ну что ж, потому что ей этого хотелось. Из любопытства. Ах нет, что за чепуха! Просто она проголодалась. Вот и все.

Но как же теперь может она испытывать законное негодование, с которым отнеслась к посещению ее коттеджа и к тому, что он говорил в музыкальной комнате? Это лицемерие. Но больше она не желает иметь с ним ничего общего.

Она думала, что пора подобных глупостей для нее миновала.

Ах, почему это повесы так притягательны! Она тихонько вздохнула, решительно опустила взгляд на молитвенник и прислушалась к шепоту Джулианы, рассказывающей о том, как вчера дядя Рекс катал ее на лошадке и пустил свою лошадь галопом, потому что она так просила его, а потом мама выбранила его и сказала, что чуть было не умерла со страху, а папа засмеялся и сказал, что дядя Рекс был самым хорошим наездником в британской кавалерии, а мистер Гаскойн…

Но тут началась служба, ей пришлось шикнуть на Джулиану, улыбнуться и подмигнуть.

Кэтрин намеревалась выскользнуть из церкви, едва служба подойдет к концу. Ей совершенно не хотелось встречаться с кем-либо из обитателей Боудли-Хауса. Но вышло иначе. Джулиане страшно хотелось рассказать ей еще одну историю. И она взволнованно рассказала о том, как побывала в замке Пайнвуд, как лорд Пелхэм поставил ее на стену с бойницами и она испугалась; а дядя Рекс снял ее и поставил рядом с собой на решетку донжона, и она опять испугалась, хотя это был не настоящий донжон, потому что из него вели ворота на реку, и дядя Рекс сказал, что только романтики считают, что это донжон. А на самом деле это склад для провизии, которую подвозили по воде.

Когда рассказ подошел к концу, все уже выходили из церкви и, проходя мимо, прекрасно видели ее, потому что Джулиана сидела, болтая, рядом с ней. “Вот тебе и исчезла, никем не замеченная”, – усмехнулась она.

Джулиана пошла к выходу впереди нее, и даже тогда Кэтрин с надеждой подумала, что, может, ей еще и удастся уйти незаметно. Но на дорожке перед церковью и на траве по обеим сторонам от входа собрался, кажется, весь приход. Преподобный же Ловеринг, стоя наверху лестницы, поздоровался с ней за руку, а потом, не выпуская ее, принялся расхваливать за то, как она расставила крокусы и примулы перед алтарем.

– Мы должны испытывать благодарность за этот дар ранней весны – цветы, даже за самый непритязательный из них, поскольку ими мы украсили наш скромный храм в честь посещения его столь блистательными особами, – произнес мистер Ловеринг. – Я решительно отношу это за счет уважения к духовенству вообще, миссис Уинтерс, будучи слишком скромным, чтобы поверить, будто мои личные достоинства привлекли сегодня утром в наш храм всех гостей мистера Адамса, включая и виконта Роули.

– Да, вы правы, – пробормотала Кэтрин.

Но в этот момент к ней подошла поздороваться леди Бэрд в сопровождении своего мужа и миссис Липтон. Лорд Роули тоже каким-то образом оказался рядом, он слегка поклонился ей и устремил на нее глаза. Она испугалась – испугалась очень сильно, – что краснеет. Она отчаянно старалась не думать об их последней встрече.

Тот поцелуй!

Она болтала с леди Бэрд, сэром Клейтоном и миссис Липтон. И откланялась, как только позволили приличия.

– Миссис Уинтерс, – услышала она надменный и скучающий голос, едва успела отвернуться, – я провожу вас домой, если позволите.

Пройти с ним почти по всей деревне. Мост, дом миссис Доунз, дом пастора и церковь, а потом – всю длинную улицу, пока не покажется коттедж под соломенной крышей на другом ее конце. А на церковном дворе и на дорожке собрались все жители деревни, половина обитателей окрестных мест, господская семья и гости из Боудли-Хауса.

Конечно, ничего особенно примечательного в этом нет. Всю дорогу они будут на виду у всех. Ее и раньше провожали домой из церкви. Предложи ей такое почти любой из здешних мужчин, она не почувствовала бы такого ужасающего смущения и неловкости, как сейчас. Но все же она не могла послушаться своего внутреннего голоса и уверить виконта, что в этом нет никакой надобности. Это могло бы вызвать толки.

– Благодарю вас, – сказала она, прошла впереди него по дорожке и вышла на улицу. Хоть бы он не стал предлагать ей руку. Он и не предложил. Почему же, Господи, он так поступил? Разве непонятно, что она не желает больше иметь с ним дела? Но с чего бы это он мог понять? Во время их последней встречи она позволила ему поцеловать себя. Ей было ужасно стыдно. Она чувствовала, что глаза всех собравшихся в это утро в церкви прихожан устремлены им вслед и что все наверняка знают: они встречались наедине в парке три дня назад и он поцеловал ее.

Слава Богу, в сотый раз подумала она, что Берт Уэллер не видел в парке лорда Роули, после того как заметил ее в то утро.

– Миссис Уинтерс, – сказал лорд Роули, – кажется, я оказал вам плохую услугу.

Плохую услугу? Интересно, о какой именно услуге идет речь?

– Вчера вечером вас не было на обеде, – продолжал он. – Равно как на импровизированном танцевальном вечере в гостиной после обеда, хотя Кларисса явно считает, что неравное количество леди и джентльменов – вещь досадная. Я предположил, что вы впали в немилость и что это моя вина. Я имею в виду случай в музыкальной гостиной.

– Ничего же не произошло, – ответила она, – разве что я довольно дурно сыграла Моцарта, а вы сказали, что удивлены.

– А вы устроили мне замечательный нагоняй, отплатить за который мне не дали времени. Конечно, Кларисса разозлилась, увидев нас вместе. Вы слишком хороши собой, чтобы она могла сохранять душевное спокойствие. Глупо, но этот комплимент ей понравился. – Ей нечего бояться, – сказала Кэтрин, – мисс Хадсон и любая другая леди, которую выберет миссис Адамс, примут вас с распростертыми объятиями, насколько я понимаю. И мне нет до этого никакого дела.

– До меня вам тоже нет никакого дела, – проговорил он, громко вздыхая. – Вы, миссис Уинтерс, ни во что не ставите мужское самолюбие. Почему вы позволили мне поцеловать себя?

– Я не… – начала было она, но тут же прикусила язык.

– Вы остановились на полуслове. Вы собирались произнести какую-то ужасающую ложь. А ведь только что вышли из церкви. Ответьте же на мой вопрос.

– Если и так, – сказала она, – то я тут же пожалела об этом и жалею до сих пор.

– Да, в такое время чувствуешь себя... одиноким, не так ли? Интересно, ощущали вы это так же часто, как я, за последние три дня... и ночи?

– Ни единожды! – ответила Кэтрин, разозлившись.

– За этот ответ я не могу обвинить вас во лжи, верно? – сказал он, искоса взглянув на нее. – Я тоже ощущал это не единожды, миссис Уинтерс. Множество раз – но это еще слабо сказано. Вы, случайно, не передумали по поводу некоего ответа на некий вопрос, который я вам задал?

Они подошли к коттеджу. Кэтрин торопливо вошла в ограду и решительно закрыла калитку за собой.

– Будьте уверены, милорд, что я не передумала, – сказала она, оборачиваясь, чтобы взглянуть на него. Почему это мужчины полагают, будто один поцелуй означает, что ты хочешь и даже жаждешь сдаться?

– Жаль, – отозвался Роули, поджав губы. – Вы пробудили во мне аппетит, миссис Уинтерс, а я терпеть не могу, когда нет пиршества, на котором я мог бы его удовлетворить.

Ярость охватила ее. Ей страшно захотелось протянуть руку над оградой и ударить его по лицу. Она почувствовала бы удовлетворение, увидев красный отпечаток своих пальцев на этом красивом лице. Но мысль о том, что на улице окажется кто-то, обладающий достаточно хорошим зрением, чтобы увидеть это, подавила в, ней стремление к такому удовольствию. И если бы она, резко повернувшись, бросилась к дверям коттеджа с уязвленным видом, это тоже мог кто-либо заметить.

– Я не пиршество, милорд, – сказала она, – и вам никогда не удастся утолить ваш аппетит с моей помощью. Всего хорошего.

И, повернувшись медленно и с достоинством на тот случай, если кто-нибудь с интересом наблюдает за ними, она направилась к двери, за которой Тоби уже пребывал в настоящей истерике.

Она совершила ошибку, оглянувшись, перед тем как войти в дом, и поэтому эффект от ее ухода был подпорчен. Виконт смотрел ей вслед, поджав губы, в глазах его читалось выражение, весьма напоминающее удовольствие. Его все это забавляет, с негодованием подумала она. Он развлекается за ее счет.

Она захлопнула за собой дверь, а потом пожалела, что не может вернуться и проделать все иначе. Люди хлопают дверью, когда они сердиты. А ей следовало бы держаться с ледяным презрением. С таким же, как прозвучала ее последняя фраза.

– Ах, Тоби, – сказала она, задержавшись, чтобы почесать ему животик и превратить щенячью истерику в восторг, – это самый ужасный человек из всех, кого я знала. Это не просто опасный повеса, ему доставляет наслаждение дергать за веревочку, на которую привязана его жертва. А я не жертва, Тоби. И он очень скоро в этом убедится. Лучше бы он переключил свою энергию на какую-нибудь более доступную женщину.

Сложность состояла в том, что, пока они шли по улице, она не раз бросала взгляд на его губы. И вздрагивала, вспоминая, как эти губы прикасались к ней – жаркие, влажные, даже соблазнительные. Ей хотелось еще раз ощутить на своих его губы.

– Нет, – твердо сказала она, идя на кухню вслед за Тоби, – в кресло нельзя.

Тоби вскочил в кресло и принялся устраиваться там со всеми удобствами.

– Самцы! – с отвращением проговорила она, занявшись огнем в очаге. – Все вы одинаковые. Слова “нет” в вашем словаре не существует. Оно для всех вас означает “да”. Как бы мне хотелось – ах, как хотелось! – чтобы можно было вообще прожить без вас.

И Тоби от имени всех самцов тяжело вздохнул и с умильным видом уставился на нее.

Он действительно был вовсе не уверен, что “нет” бесповоротно означает “нет”, когда его произносит миссис Уинтерс. Он с сожалением думал, что, возможно, это так и есть, но все же не был в этом уверен полностью.

quot;Наверное, это пустая трата времени – преследовать ее и дальше”, – подумал Роули. Но потом понял, что больше ему не на что тратить время. Как и ожидал, он с удовольствием проводил время с Клодом и Дафной; разумеется, общество друзей тоже было весьма приятно. Когда беседы в гостиной становились невыносимо пресными, они всегда могли удалиться втроем и завести разговор, требующий участия хотя бы малой доли их умственных способностей.

Но ему нужны развлечения.

Вряд ли ему удастся переспать с Кэтрин Уинтерс. А жаль! Ему очень хотелось уложить ее в постель. Но даже если это и не получится – у него не было уверенности, что случай безнадежен, – он все-таки получает удовольствие от разговоров с ней, от поддразниваний, от преследований, от того, что она злится, просто от того, что он на нее смотрит.

Конечно, нужно быть осторожным и не скомпрометировать ее. Клод что-то заподозрил, Кларисса – тоже, Нэт и Идеи более чем заподозрили. Не стоит пытаться увидеться с ней снова наедине, рискуя попасться кому-либо на глаза, как это чуть не случилось тогда, на мосту. А Кларисса перестала приглашать ее в дом.

Однако нужно как-то уладить эту проблему. Утром они отправились на продолжительную прогулку верхом. Он, как всегда, заставлял себя оказывать внимание мисс Хадсон, хотя и перепоручил ее заботам Нэта на обратном пути, заметив, что в обществе его друга она чувствует себя свободнее, чем с ним. Небо затянуло облаками, стало прохладно. Кларисса объявила, что остальную часть дня они проведут дома.

Значит, он никого не обидел, когда предложил Дафне и Клейтону прогуляться. Оба они славились спартанской выносливостью, в любую погоду занимаясь чем-либо вне дома. Лица у обоих явно посветлели. К счастью, к ним никто не присоединился. Когда же они вышли из дома, было совсем нетрудно направить их к задней двери в стене парка, о которой Дафна забыла, а Клейтон никогда не знал, и предложить пройтись по тропинке, ведущей к деревне, чтобы вернуться обратно через ворота парка, в которые он входил утром несколько дней назад.

Конечно, когда они вышли из калитки, было совсем просто заметить, что они находятся рядом с коттеджем миссис Уинтерс, и предположить, что ей, может быть, захочется прогуляться с ними. В конце концов, добавил Роули, он идет один, а Клейтон ведет под руку даму.

– Бедный Рекс, – сказала Дафна со смехом. – Тебе нужна жена.

Вот это ему нужно меньше всего. Но план его сработал. Она была дома. Значит, в этот день она не ушла вершить свои добрые дела. И Дафна, благослови ее Господь, взяла на себя труд убедить Кэтрин пойти погулять вместе с ними. К тому же Дафна повела дело так, будто это вообще была ее идея.

– Видите ли, – сказала Кэтрин Уинтерс, а вид у нее был просто восхитительный: в простом шерстяном платье, поверх которого был надет большой белый передник, на золотых волосах примостился кружевной чепчик, – я только что кончила печь кексы. Надеюсь, вы извините, что я в таком виде?

– Ах, конечно же! Какие пустяки.

– С удовольствием подышу свежим воздухом. Да и Тоби не гулял с самого утра. Вы не будете возражать, если он пойдет с нами?

– Какой он славный! – сказала Дафна, наклоняясь, чтобы погладить песика.

Через несколько минут, после того как Кэтрин сняла передник и чепчик и надела плащ и шляпу, тщательно продуманный план Роули принес плоды, и он опять оказался в ее обществе и вел ее под руку – не могла же она отказаться от этого, поскольку Дафну держал под руку Клейтон. И они, кивая налево и направо при встрече с местными жителями, прошествовали через деревню, болтая при этом всей компанией, перешли через мост и вышли за околицу. При этом он незаметно старался отстать, пока они не оказались настолько далеко от Дафны и Клейтона, что могли поговорить наедине.

– Я действительно прошу прощения, если навязал вам свое общество, – сказал он, прикрыв на миг ее руку своей ладонью. – К вашим дверям меня притащила моя сестра, я кричал и упирался, но вы ей нравитесь.

Кэтрин окинула его скептическим взором.

– С тех пор как я видел вас в последний раз, прошло два дня и три часа. Скажите, что вы соскучились по мне.

Она издала некий нечленораздельный, но вполне понятный звук, означающий сомнение.

– Да, – продолжал он, – я тоже по вас соскучился. – Ваша бальная карточка уже заполнена?

– Ах, – с негодованием проговорила Кэтрин, – как же вы славно развлекаетесь! Он усмехнулся.

– Я прошу два танца, – сказал он. – Первый вальс – я заставлю Клариссу включить в программу вальсы – и сверх того еще один вальс перед ужином. Вы оставите их за мной?

– Полагаю, – возразила она, – что именно эти танцы должны быть оставлены вами для одной леди.

– Вот именно. Значит, договорились.

– Я имею в виду мисс Хадсон!

Когда они пошли вслед за Дафной и Клейтоном в парк, он знал, что она узнает дорогу, по которой они шли несколько дней назад утром. Он нарочно прекратил разговор, чтобы ничто не отвлекало ее внимание от воспоминаний. Или его внимания.

Дафна и зять остановились на мосту.

– Рекс, а ты помнишь, как мы, балансируя на перилах, переходили с одного берега на другой? – окликнула его Дафна. – Удивительно, как мы не сломали себе шеи.

– Да. С этим мостом у меня связано много воспоминаний, Дафна. По большей части приятных.

Он почувствовал, как напряглась ручка, лежащая на его руке.

– Пойдемте с нами в дом пить чай, миссис Уинтерс, – предложила Дафна. – Я уверена, Кларисса обрадуется. Она вечно жалуется, что в обществе не хватает одной дамы.

– Нет, благодарю вас, – поспешно проговорила Кэтрин. – Со мной Тоби. И мне уже пора домой. Благодарю вас.

– Приятная была прогулка, – сказала Дафна и рассмеялась. – Видите ли, Рекс оказался без дамы и сетовал, что нет леди, которую он мог бы взять под руку.

Когда они подошли к подъездной аллее, настало время осуществить заключительную часть плана, задуманного Рексом.

– Дафна, вы идите с Клейтоном домой, – сказал он, – а я провожу миссис Уинтерс.

– Вот как! – проговорила Дафна, переводя взгляд с брата на миссис Уинтерс, и по ее глазам он понял, что она кое-что заподозрила. – Пожалуйста, извините нас, миссис Уинтерс, – произнесла она несколько смущенно. – Благодарю вас за компанию. И Тоби, разумеется. Он просто очарователен.

– Всего хорошего, миссис Уинтерс. – Клейтон почтительно прикоснулся к полям шляпы.

– Обещаю быть очень хорошим, – сообщил виконт, когда они остались одни. – Я проведу вас по садовой дорожке, миссис Уинтерс, но не к погибели. А просто до деревни. Не рискую предложить вам отправиться по укромной тропке к задней калитке. Боюсь, что на этот раз я действительно получу по физиономии. В воскресенье я был к этому весьма близок, не так ли?

Конечно, было бы крайне соблазнительно повести ее по другой дороге и попытаться вновь сорвать поцелуй под деревьями. Но множество глаз в деревне видели, как она шла, опираясь на его руку. И те же самые люди, или по крайней мере кое-кто из них, могли пронаблюдать за ее возвращением. Нельзя, чтобы видели, как они выходят из парка.

– Весьма близок, – согласилась Кэтрин. – Я до сих пор сожалею, что не сделала этого – побоялась свидетелей.

Несколько человек все же видели, как виконт, почтительно поддерживая под руку, провожает миссис Уинтерс до дому по подъездной аллее из Боудли-Хауса, проходя и по деревенской улице.

– Увы, – проговорил он, когда она оказалась по одну сторону калитки, а он – по другую, – лучше вам не приглашать меня на чашку чая, хотя вам этого очень хочется. Это ведь неприлично, а за нами наблюдают.

Кэтрин выразительно взглянула на него, и он невольно опустил глаза на ее губы.

– По этой же причине, – добавил виконт, – не стоит предлагать поцеловать меня на прощание. Может быть, в другой раз…

– После дождичка в четверг, – сказала Кэтрин. Он фыркнул:

– Ах, мадам, я ожидал от вас более оригинального замечания!

– Всего хорошего, милорд, – холодно проговорила она, повернулась и пошла по дорожке. Тоби бежал впереди. На этот раз дверь не хлопнула.

quot;Ах, – подумал он, – если бы! Он все еще не убедился окончательно, что вопрос решен. Но даже если и так, пикироваться с ней куда приятнее, чем заставлять себя ухаживать за Эллен Хадсон.

Он будет танцевать с ней на балу в пятницу два танца, думал Роули, даже если сейчас ей кажется, что это произойдет “после дождичка в четверг”.

Впрочем, к чему – целовать кого-то “после дождичка в четверг”? Чтобы согреться? Мысль не лишена привлекательности.