"Шляпка с перьями" - читать интересную книгу автора (Бэлоу Мэри)

ГЛАВА 8

На ней было все то же простое платье, что и вчера. Ее лицо было по-прежнему бледным, а под глазами залегли темные круги, будто она не спала несколько ночей. «Скорее всего, не спала», – подумал он. Как и он сам. Она снова не улыбалась. Только прическа изменилась. Ненамного, правда. Волосы были все так же зачесаны назад и сколоты на затылке, только не так туго, как обычно, от чего казались более мягкими и пушистыми. Узел заменили небольшие изящные локоны.

Она все еще выглядела гувернанткой.

Но сегодня она была почти красивой.

– Мисс Грей.

Он склонился над рукой Стефани – ладонь была такой же холодной, как вчера – и поднял глаза на нее. Сегодня она ответила на его взгляд. Он сразу вспомнил о золотых искорках в ее глазах.

– Ваша светлость, – произнесла она почти шепотом.

Они продвинулись не дальше, чем вчера днем в это же время.

– Проводи Стефани к креслу, Алистер, – сказала мать. – И садись сам. Ты можешь стоять и изображать всем своим видом герцога, когда читаешь речь в палате лордов, но здесь ты – мой сын и гость.

Вот как? Мать зовет Стефани просто «Стефани», не так ли? Он пока себе такого не позволял. Он задумался, насколько искренне верит мать в то, что задача, которую она на себя взвалила, выполнима.

Они поговорили некоторое время о погоде, которая была дождливой и ветреной и ничуть не изменилась за последнюю неделю или две. Они поговорили о гостинице «Палтни», поскольку о ней зашел разговор, и он вместе с матерью рассказал мисс Грей о визите, упомянутом вчера. Русский царь и его сестра останавливались там, когда были в Лондоне вместе с представителями других королевских домов, празднуя победу Европы над Наполеоном Бонапартом – еще до Ватерлоо. И он рассуждал о битве под Ватерлоо, пока мать не дала ему взглядом понять, что война – неподходящая тема для бесед с леди.

Стефани Грей отвечала уже не так односложно, но ничуть не более содержательно. Полчаса мать несла всю тяжесть разговора на своих плечах, пока, наконец, не поднялась. Он тоже встал. Полчаса с ним обращались, как с гостем. Пора заканчивать визит. Но мать не это имела в виду.

– Мне необходимо кое за чем проследить внизу, – сказала она, любезно улыбаясь. – Надеюсь, ты займешь Стефани, пока я не вернусь, Алистер. Мы же не хотим, чтобы она чувствовала себя одинокой в свой первый день. Я вернусь через полчаса.

Значит, она помнила о его просьбе. Он был рад этому, хоть и не знал, о чем они будут разговаривать со Стефани. Боже, они провели почти три дня вместе совсем недавно и между ними редко возникало молчание, которое, кстати, никогда не было неловким.

Он поспешил к дверям комнаты, чтобы открыть их перед матерью. Герцогиня подбадривающе улыбнулась ему, когда проходила мимо. Он закрыл двери и некоторое время стоял к ним лицом, не поворачиваясь и решая, каким будет его следующее движение. Но когда он повернулся, то обнаружил, что глаза Стефани пристально следят за ним.

– Кажется, ничего не получается, – сказала она. – Мне думается, будет лучше, если я вернусь в Синдон и мы все забудем об этом безумии, которое называется нашей помолвкой. Это ведь безумие, верно?

Он медленно прошел в дальний угол комнаты, не поддаваясь соблазну стать у камина, где бы он чувствовал себя более уверенно, и сел ближе к ней.

– Потому что вы застенчивы? – спросил он. – Это стало для вас слишком тяжелым испытанием?

Ее губы слегка изогнулись, но она не улыбнулась.

– Я никогда не была застенчивой, – ответила она. – Никто так обо мне не отзывался раньше. Я просто не знаю этого мира, ваша светлость. Я не могу подобрать верное слово. Этот мир для меня чужой. Если я здесь останусь, это обернется мучением для меня и чем-то еще худшим для вас. Вы были со мной добры. Я все еще считаю себя обязанной вам, и всегда буду так считать. Я все еще чувствую себя ответственной за то, что обстоятельства сложились именно таким образом. Но у меня ничего не получится. Я скажу об этом ее светлости сама. Я объясню, что вина никоим образом не лежит на вас. Вы все это время вели себя как джентльмен.

Ее щеки снова порозовели, а в глазах появился огонь. Она снова стала похожа на его мотылька цвета фуксии, хотя ему не следует позволять себе думать о ней подобным образом. Чувство вины затопило его. Она не была ответственной за создавшуюся ситуацию. Вина целиком лежала на нем.

– Вас просто вводят в заблуждение титулы и модные платья, – сказал он. – Это понятно, но все это так поверхностно. Люди остаются людьми, когда все сказано и сделано.

– Я думаю, – сказала она, снова почти улыбаясь, – что вы искренне верите в то, что говорите. Но вы не правы. Я не гожусь для того, чтобы быть вашей герцогиней. И мне не понравится быть герцогиней. Было очень глупо тогда так настаивать на помолвке только потому, что вам казалось, будто честь обязывает вас сделать мне предложение. И потому, что мне не хватило сил отказать.

Ее ресницы, заметил он, когда она опустила глаза, темнее, чем волосы. Они были густыми и длинными.

– Но помолвка уже объявлена, – сказал он. – В сегодняшних утренних газетах появится заметка.

– Да, я знаю. – Она снова подняла на него глаза. – Значит, надо опубликовать другое объявление, отменяющее первое.

– Произойдет скандал, – сказал он.

– Я не боюсь скандалов, – сказала она. – А вас он слишком не затронет. Ваше положение защитит вас. Я вернусь в Синдон и окажусь достаточно далеко от Лондона. Может, мистер Уоткинс найдет мне другого мужа за оставшиеся три месяца – кого-нибудь, чье общественное положение будет более близким моему.

– Никто, – тихо сказал он, – не женится на женщине, вызвавшей в обществе скандал, разорвав помолвку.

Она закусила губу. Было очевидно, что она об этом не подумала.

– Тогда я вернусь к своей прошлой жизни, – решительно заявила она. – Найду место гувернантки.

– Неужели вы думаете, – спросил он, – что ваши прежние хозяева дадут вам рекомендации после того, как вы покинули их дом, просто так, на рассвете, даже не предупредив об уходе?

Она снова побледнела. Круги под глазами стали заметнее. Она смотрела прямо на него.

«Почему я так старательно отговариваю ее от того, что она действительно хочет сделать?» – подумал он. Он видел невозможность этого брака так же ясно, как и Стефани – в особенности после вчерашнего визита. Может, он отговаривает ее только потому, что сам боится шума, который поднимется вокруг него после разрыва помолвки? Или все же, как он уже объяснил ей, потому, что она оказалась бы в безнадежной ситуации? Он не может позволить ей уйти.

Стефани вдруг поднялась на ноги и быстро прошла по комнате к окну, возле которого вчера стоял он сам, ожидая их приезда. Он остался на прежнем месте и смотрел на нее. Она казалась еще тоньше, чем была в те три дня. Он задумался над тем, смогла ли она нормально спать и есть эти полторы недели. Он вспомнил с какой жадностью – правда, прилагая немало сил, чтобы ее скрыть – она ела суп в гостинице в первый день их встречи.

У него промелькнула мысль о том, что это такое – провести первую брачную ночь с девственницей. До этого он имел дело только с опытными женщинами. И он вспомнил, как думал, что она – очень опытная женщина. Если бы было правдой то, что ему ошибочно казалось, она бы уже две недели была его любовницей. И он бы знал это стройное, гибкое тело так же хорошо, как свое собственное. Что ж, почти через месяц он начнет очень близкое знакомство с ним, долгое, как сама жизнь.

Это ни в коей мере не было неприятной мыслью. Если бы их брак состоял только из взаимоотношений в постели!

– Вы привыкнете к новой жизни, – сказал он. – В конце концов, вы – леди благородного происхождения и воспитания. А моя мать – хороший учитель. Вы сможете научиться всему необходимому у нее. Она не была слишком.., сурова с вами сегодня, полагаю?

– Нет, – быстро сказала она, не поворачиваясь к нему. – Конечно, нет. Она была очень добра. Наверное, ей это дается нелегко. Она должна ненавидеть каждое мгновение. У нее наверняка были другие планы относительно старшего сына.

Он встал и подошел к ней.

– Она будет гордиться вами, – сказал он, – и со временем полюбит вас. За следующую неделю она поможет вам подобрать и привыкнуть к одежде, более подходящей вашему нынешнему положению, и расскажет об основных обязанностях герцогини. После этого мы представим вас обществу. Я с нетерпением жду этого момента. Все пройдет благополучно. Вы очень красивы.

Она чуть наклонила голову, но не сразу ответила на его слова.

– Тогда хорошо, – сказала она, наконец. – Я научусь правильно одеваться и вести себя так, чтобы вам не было за меня стыдно, как вчера, ваша светлость. Я научусь быть герцогиней.

Он поморщился.

– Мне не было за вас стыдно, – возразил он. – Мои сестры и мать сразу поняли, что вы немного смущены. Мне не следовало доводить вас до этого. Я должен был сам заехать за вами в гостиницу. Я должен был представить вас сначала только моей матери.

– Вы же не знали, что так получится, – сказала она, слегка пожимая плечами. – Любая леди из вашего мира знала бы, что ее ожидает и как следует себя вести. Ее бы ничто не смутило.

Он слегка сжал ее за плечи.

– Я не стыжусь вас, – снова повторил он. – И вы быстро научитесь чувствовать себя уверенно в новом мире. Мы все поможем вам – моя мать и я, Джейн, Луиза… – Он заколебался, но не назвал имени Элизабет.

Она рассмеялась и снова пожала плечами.

– Джейн, Луиза, – сказала она. – Я даже не знаю, кто они. Я не помню их титулов, как, впрочем, и фамилий. И я даже не уверена, что узнаю их, когда увижу в следующий раз. Я…

– Дайте себе время, – сказал он.

Она стояла неподвижно, склонив голову. Потом кивнула и повернулась к нему.

– Всего неделя, – сказала она. – Будем надеяться, что я способная ученица. Будем надеяться, что к концу недели, когда придет время покинуть этот дом и впервые появиться в обществе, я буду знать достаточно, чтобы не опозорить вас.

Его руки снова легли ей на плечи, когда она повернулась. Они были очень тонкими.

– Обещайте мне еще кое-что, – попросил он, глядя ей прямо в глаза.

– Что? – спросила она. – Разве я недостаточно пообещала?

– Обещайте мне, что будете нормально есть и спать по ночам, – сказал он. – Вы ведь не делали ни того, ни другого последнее время.

Она мимолетно улыбнулась.

– Интересно, – сказала она, – много ли спала и ела Золушка за неделю до своей свадьбы?

– Попытайтесь, – попросил он. – Обещайте мне, что вы попытаетесь.

– Хорошо, – сказала она. – Я обещаю. Он вспомнил, как прикоснулся к ее губам в ту первую ночь, думая, что этот поцелуй станет только прелюдией к ночи удовольствий, к которой, как ему казалось, она его открыто приглашает. Он вспомнил, что возбудился еще до того, как поцеловал ее. Она выглядела такой желанной, а губы были такими влажными и зовущими, когда она откинулась на кровати с поднятым вверх лицом и закрытыми глазами.

– Могу я поцеловать вас? – спросил он. Ее глаза распахнулись, и она покраснела.

– Мы же помолвлены, – сказал он. – Могу я поцеловать вас?

Мгновение он думал, что она так и не ответит. Но она кивнула, почти незаметно.

Ее губы были сомкнуты и неподвижны. Такие теплые. «Она пахнет мылом», – подумал он, склоняясь над ней. До этого момента он не осознавал, насколько прочно сексуальная страсть ассоциируется у него с резким запахом духов. Ему понравился запах мыла. Он даже предпочитал именно его.

Ее глаза с беспокойством смотрели прямо на него.

Он слегка обнял ее, прежде чем поцеловать: одной рукой – за талию, другой – за плечи. Она потеряла равновесие, покачнулась и оказалась прижатой к нему, опираясь о его грудь руками. Ее фигура лишена пышных форм, но вместе с тем она – воплощенная женственность подумал, он. И какие длинные, стройные ноги. Он целовал ее легко, не желая смущать, хоть и позволил себе слегка провести кончиком языка по линии губ, чтобы ощутить их вкус.

– Вы никогда не целовались, – сказал он, отрываясь от нее и выпуская из объятий. Он тут же пожалел, что сказал, но это было так ново для него, что он не смог сдержать удивления. Кажется, он обидел ее. Он понял это, увидев, как она прячет глаза.

– Те несколько раз, когда меня пытались поцеловать, – сказала она, – это делали мужчины, которым хотелось куда большего, чем просто поцелуй.

Он подумал, не вспоминает ли она и ту ночь в гостинице.

– Я больше никому никогда не позволю обидеть или оскорбить вас, – тихо сказал он. – Даю вам слово чести.

– Этому меня тоже придется учить, – продолжила она, глядя вниз. – Когда придет время, вы станете моим учителем. Постараюсь быть прилежной ученицей, ваша светлость. Я невежественна во множестве областей, верно? – В ее голосе звучала легкая горечь.

– Но это не невежество, – сказал он, – а, скорее, невинность, которую каждый мужчина рад обнаружить в своей невесте, мисс Грей. Не извиняйтесь. Да, я буду учить вас. А вы будете учить меня. Мы научим друг друга приносить удовольствие. Но сейчас, полагаю, мне пора идти, хотя мать еще не вернулась. Может быть, вы используете время, оставшееся до обеда, для себя лично, например, чтобы поспать?

– Да, – сказала она. – Благодарю вас.

– Пойдемте, – сказал он. – Я провожу вас до лестницы. Я оставлю матери записку, что вы отдыхаете.

Он подставил ей руку, чтобы она оперлась на нее. Несколько минут спустя он смотрел, как она идет к своей комнате, после чего пересек холл и, оставив дворецкому записку, покинул дом.

Он больше не размышлял о том, насколько все получится. Он знал, что поздно отступать и пытаться изменить ситуацию. Нравится ему это или нет, но через месяц он станет женатым человеком. Он женится на мисс Стефани Грей. Она – умная женщина, размышлял он, с врожденными манерами, хоть у нее мало уверенности в том, сможет ли она стать герцогиней. Мать проследит за тем, чтобы к концу недели она была готова. А за следующие три недели, оставшиеся до свадьбы, он вместе с матерью сгладит все острые углы и отшлифует этот камень до совершенства.

Да, она справится, думал он. Он действительно был более уверен в этом, чем вчера – гораздо более уверен. И было еще кое-что, что позволило ему расслабиться и откинуться на бархатном сидении кареты.

Ему понравится интимная сторона их брака. Он хотел ее, когда принял за легкомысленную актрису. Но и как мисс Стефани Грей, его невеста, она была почти такой же желанной. Даже больше. Он действительно счел ее невинность – полное незнание того, каким может быть поцелуй – почти эротичной.

Да, сегодня он чувствовал себя куда лучше.

Стефани чувствовала себя куда хуже, чем до его визита, если только это возможно. До этого, поняла она уже позже, она до конца не осознавала, что ее помолвку нельзя расторгнуть. Как бы плохо ни шли дела, она всегда могла себе сказать, что можно отступить, найти другого жениха до истечения указанного в завещании срока, или – последний вариант – просто вернуться к прежней жизни.

Но теперь она знала, что пути назад нет. Только вперед. Но как же ей идти вперед? Это невозможно. Только полностью изменив себя, она сможет жить в новом мире. А как она могла изменить себя, если ей уже двадцать шесть? Если определенные принципы и идеи были внушены ей с самого детства? И если она нравится себе такой, какая есть?

Но она должна измениться. И если ей нужна веская причина, чтобы измениться, у нее она есть – действительно веская. Она изменится ради него. Она никогда не забудет, как он спас ее от кошмаров, поджидавших в пути, и от весьма вероятной смерти две недели назад. И она никогда не забудет, как порядочно он себя вел – за исключением одного раза, когда она сама соблазнила его, не желая этого. И что он единственный относился к ней, как к достойному уважения человеку, тогда как остальные косились на нее из-за того, как она выглядит. Она никогда не забудет, как он настоял на том, чтобы довести ее прямо до Синдон-Парка, хотя полностью осознавал, что тем самым налагает на себя обязательство жениться на ней. И она никогда не забудет, как он настаивал, чтобы она приняла его предложение, и как продолжал настаивать на этом сегодня, только чтобы избавить ее от унижений.

Она обязана ему всем, даже самой жизнью.

И тем не менее она не была уверена, что он настолько же нуждается в их браке, как она. Он молод и хорош собой. Он – богатый человек и герцог. У него есть все, чтобы привлечь любую женщину, какую он выберет себе в жены. Но он был вынужден – из-за собственного благородства – жениться на ней. Она задумалась, мечтал ли он когда-нибудь о любви. Она плохо разбиралась в мужчинах, но ей казалось, что они так же должны мечтать о любви, как и женщины.

Значит, она изменится ради него – чтобы стать достойной его герцогиней. И чтобы.., принести ему удовольствие. Именно это слово он употребил. Они будут учить друг друга, он сказал. Они будут учить друг друга приносить удовольствие. Она ничего не знала о том, как можно доставить удовольствие мужчине. Но ей стало спокойнее от того, что он сказал, что каждый мужчина надеется, что его невеста окажется невежественной в этих вопросах. Что ж, он должен быть доволен. Она – полная невежда.

Она была потрясена тем, как он целовал ее. Его губы приоткрылись – она чувствовала теплое дыхание на своих губах. Она чувствовала вкус его губ. И он коснулся ее языком. Но больше всего она была потрясена собственной реакцией. Она ощущала его поцелуй не только губами. Она чувствовала его всем телом, начиная со странного напряжения в груди и в самых интимных частях своего тела. Ноги почти подломились под ней.

О да, если ему нужна невинность – он ее получит в полной мере.

Она изменится для него – и ради него.

Поэтому весь следующий день – и четыре последующих дня – она безропотно стояла долгими часами, пока личная модистка герцогини снимала с нее мерки и прикладывала к ней образцы, демонстрируя бесконечные тюки тканей и разнообразнейшие детали отделки. Она следовала всем советам ее светлости герцогини и модистки, всего несколько раз осмелившись возразить. Она недоверчиво отнеслась к количеству одежды, подобранному для всех мероприятий, в которых ей придется участвовать последующие шесть месяцев – а потом, конечно, ей потребуются более просторные платья. На это она ничего не сказала.

Дома – в доме герцогини – она просиживала еще более долгие часы, пока Патти, ее новая горничная, очень разговорчивая и не менее умелая, укладывала волосы в изобретательные прически самых разных стилей. Она прислушивалась к отзывам герцогини и терпеливо сдерживала желание схватить расческу и расчесать эти элегантные сооружения.

Дома она также ходила вслед за герцогиней и слушала, какие распоряжения та отдает экономке, повару, дворецкому. Она запомнила манеру ее светлости разговаривать и отдавать приказы целому сонму прислуги. Она искренне восхищалась спокойной холодностью, с которой ее светлость обращалась со слугами, но все же задумывалась, так ли ужасно будет, если прибавить немного теплоты. Ей приходилось отгонять подобные мысли. Если герцогиня именно таким образом управляет домом, она должна выучиться тому же. Когда придет ее время, она не расстроит его, попытавшись завести друзей среди слуг.

В личной гостиной герцогини, где они подолгу просиживали над вышиванием – Стефани это занятие нравилось больше, чем штопка и пришивание заплат, которыми ее заставляли заниматься по вечерам у Бернаби, – она слушала и запоминала рассказы о высшем свете, его обычаях и морали. Она запомнила все те мелкие детали, которые помогут избежать недоразумений, как например то, что она может протанцевать с одним и тем же мужчиной, даже со своим женихом, всего два танца за вечер, или то, что приветствовать леди либо же джентльменов без титула нужно иначе, чем вдовствующих графинь и герцогинь. И что сейчас, пока она только мисс Стефани Грей, ей следует кланяться ниже, чем когда она станет герцогиней Бриджуотер.

Она узнала, что ей не следует ожидать что она часто будет видеться с мужем после замужества. Высший свет осудит, если они будут постоянно находиться вместе. У мужчин свои собственные интересы, и они не любят, когда жены относятся к ним собственнически. Если ее супруг пожелает завести любовницу после женитьбы – ее светлость говорила об этом как бы между прочим, как обо всем остальном, – ей следует сделать вид, что она об этом не подозревает. Ревность – признак дурных манер. И если она решит завести любовника, это можно будет сделать, только приняв все меры предосторожности, очень тайно и только после того, как подарит герцогу сына.

– Конечно, я надеюсь, – добавила ее светлость, – что Алистер будет тебе верен. Но он взрослый человек и глава этой семьи. Он поступает так, как хочет. Я говорю об этом только, чтобы ты поняла, как это принято, Стефани. Очень важно, чтобы ты знала общепринятые правила и следовала им.

Она изучала правила и тщательно сохраняла их в памяти, чтобы не допустить ни единого промаха, когда придет время появиться в свете. Она не сделает ошибок. Она не опозорит его.

Он не заезжал всю эту неделю. И никто не заезжал. Кроме двух продолжительных визитов на Бонд-стрит и к модистке ее светлости, Стефани провела всю неделю дома, видя только герцогиню и слуг.

Но настал день, когда огромное число свертков было доставлено на дом и вызвана модистка. Новый гардероб Стефани был готов. Она примерила каждое платье, в то время как герцогиня и швея критически осматривали их, оговаривая последние изменения.

Стефани, похоже, была готова к выходу в свет. Следующим вечером намечался бал в доме маркизы Гайден. Бал давался в честь помолвки герцога Бриджуотера и мисс Стефани Грей.

Маркиза Гайден, вспомнила Стефани, приходилась герцогу сестрой.

– Я бы предпочла, чтобы ты впервые появилась в свете на более скромном, спокойном вечере, Стефани, – сказала герцогиня. – Но, может, так даже лучше. И ты вполне готова, дорогая. Я убедилась за прошедшую неделю, что ты быстро учишься и прилагаешь к этому все старания. Я очень тобой довольна. Алистер тоже будет доволен. Завтра он заедет, чтобы сопровождать тебя к Гайденам на ужин и бал, который состоится после ужина.

Стефани медленно вздохнула. Она не опозорит его, думала она. Он увидит, какая она, и останется доволен. Он будет наблюдать за ней весь вечер и будет удовлетворен ее поведением.

Ох, она так надеялась, что ничем не вызовет его недовольства. Она так ему обязана. Она должна отплатить ему за все хорошее, что он сделал, хотя бы такой малостью.

Мысль о том, что они скоро увидятся, заставила сжаться ее желудок. Она была ни приятной, ни неприятной до конца.