"Сети любви" - читать интересную книгу автора (Бэлоу Мэри)

Глава 22

Вернувшись домой в коляске, Мэдлин пошла следом за Алланом Пенвортом в зеленую гостиную. Она стояла, сцепив руки за спиной и не помогая ему сесть в кресло, хотя и видела, что он очень устал.

– Приятно было видеть вас на самом верху утеса, – сказала она, – тем более что вы сами правили коляской. Я очень горжусь вами, Аллан.

– Это ваша заслуга, – отозвался он с улыбкой, за которой, Мэдлин это знала, скрывалась боль. – Если бы вы меня не тормошили, я бы до сих пор валялся в госпитале, молча глядя в потолок.

Она рассмеялась.

– Не думаю, что вы настолько малодушны.

– Я еду домой, – сказал он. – В Девоншир, я хочу сказать. Пора лицом к лицу встретить трудности.

– Я очень рада, – сказал она. – Ваша матушка будет счастлива.

Он поморщился.

– Представляю! Она не даст мне самостоятельно поднести ложку ко рту.

– Я совершенно убеждена: вы очень скоро покажете им, что в состоянии управиться не только с ложкой, но также и с вилкой, и с ножом.

– Я уезжаю буквально на днях, Мэдлин.

Она грустно улыбнулась.

– Вот как?

– Хотите ли вы, чтобы я переговорил с вашим братом до отъезда? – спросил он.

– Нет. – Она покачала головой. – Я расскажу ему после вашего отъезда, Аллан. Я, кажется, сейчас заплачу, но ведь это единственный выход, не правда ли? Вы мне хотя бы будете писать? Я не хочу совсем терять моего лучшего… пациента.

– Я буду писать, – он улыбнулся. – Ухожу, сиделка.

Она вышла с ним в коридор, а затем стояла и смотрела, как он медленно преодолел несколько первых ступенек. Оторвав взгляд от его спины, она повернула к библиотеке. Эдмунд ушел туда с пачкой писем в руках. Может быть, там есть письмо и для нее.

Письмо было – от леди Андреа Поттс, жившей с полковником в Париже. Но едва Мэдлин успела сломать печать и прочесть первые строки, как в библиотеку поспешно вошла ее невестка.

– Где оно, Эдмунд? – с порога спросила она.

– Что – «оно»? – спросил граф, подняв брови.

– Ах, нечего насмешничать! Письмо от Джеймса. Где оно?

– Ах, это, – сказал он. – Дайте-ка взглянуть. Куда я его подевал? – Он огляделся, а потом похлопал себя по груди и достал письмо из внутреннего кармана фрака. – Действительно, адресовано графине Эмберли. Это вы, дорогая. От мистера Джеймса Парнелла, из Канады.

– Ах, Эдмунд, ну отдайте же! – проговорила Алекс, в нетерпении выхватывая у мужа письмо. – Уже второе в этом году. Как вы думаете, там все в порядке?

– Полагаю, он еще жив, поскольку пишет вам письма, – сказал граф. – А все остальное вы узнаете, когда откроете и прочтете письмо, дорогая.

– Конечно, конечно, – проговорила графиня, углубляясь в чтение. – Он в Монреале, – сообщила она. – В этом году он вернулся из внутренних областей и намеревается проработать в Монреале всю зиму. – Она продолжала читать. – Он пишет, что чувствует себя странно – вернуться в Нижнюю Канаду, проведя три года во внутренних областях. Трудно привыкнуть к людям, зданиям и к шуму. Вообразите только, Эдмунд…

Вдруг графиня резко обернулась и посмотрела на своего мужа, который по-прежнему стоял, прислонившись к камину, и улыбался.

– Ах, Эдмунд! Представь, он приезжает домой следующим летом. Вот видишь… – Она снова заглянула в письмо. – Он везет меха на аукцион. И будет здесь через несколько месяцев. Я так волнуюсь!

– Да, – отозвался граф, – я заметил. Думаю, что Мэдлин заметила, как бурно вы отреагировали на это письмо.

– Что? – переспросила Мэдлин. – Ах да, конечно.

Когда жена вышла, прижимая к груди драгоценное письмо, граф Эмберли фыркнул.

– Увы, следующим летом я, будучи всего лишь мужем графини, вынужден буду довольствоваться вторым местом в ее сердце. А вы помните Парнелла, Мэдлин? Ну конечно, помните. Он ведь жил здесь в то лето, когда мы обручились с Алекс. А потом так странно уехал среди ночи, в разгар бала. Непредсказуемый характер, правда? Но он очень привязан к Алекс, а она к нему. Он вам нравится?

Мэдлин задумалась.

– Он был очень молчалив, – ответила она. – Мне не часто приходилось с ним общаться. Я его плохо помню.

– Как там леди Андреа? – спросил он, кивая на письмо в ее руке.

– Что? Ах, я еще не прочла. Я слушала Александру. Я очень рада за нее. Пожалуй, я пойду с письмом к себе наверх. Там и прочту.

Он едет домой. Господи помилуй, он едет домой! Или, во всяком случае, в Англию. Может быть, не в Эмберли. Его родители, лорд и леди Бэкворт, живут в Йоркшире. Вероятнее всего, он отправится к ним, а значит – и Александра, и Эдмунд.

Вряд ли он приедет в Эмберли.

А если и так, ей придется бежать отсюда. Может быть, к Домми в Уилтшир.

Она не хочет его видеть. Ни за что!

Боже мой, он едет домой! А если все же в Эмберли? И если она снова его увидит?

Улыбаясь себе в зеркале, Эллен вынула из пучка шпильки и распустила волосы. Она получила приказание, и она ему подчинится. Ляжет и отдохнет в течение часа.

Она действительно очень устала. Но как забавно и как трогательно было, когда Доминик сказал ей, сидя в коляске по дороге домой, что она должна обещать ему немедленно пойти к себе, иначе он отнесет ее на руках. И когда его мать встретила ее в коридоре, взяла под руку и проводила до ее комнаты, ласково пожурив за неосмотрительность.

Но Эллен не жалела, что совершила этот подъем. Ведь они шли так медленно, что не чувствовалось почти никакого напряжения. А когда добрались до вершины и ждали, пока за ними прибудет коляска, Доминик заставил ее лечь на траву, подстелив свой фрак на тот случай, если трава еще не совсем высохла.

– Но вы замерзнете, – возражала она. – Сейчас октябрь, Доминик.

Он вытянулся на траве рядом с ней, не обращая внимания на сырость.

– Я перенес и худшее, – сказал он. – И вы тоже.

– Вы помните?..

И они снова пустились в общие воспоминания, так что появление коляски застало их врасплох.

Эллен легла в постель под верхнее покрывало и закрыла глаза. Заставила себя расслабиться. В конце концов они могут быть друзьями. И этого достаточно. Она сделает так, что этого будет достаточно. Сегодня был счастливый день. Блаженно-счастливый.

Внезапно дверь в ее комнату отворилась без стука, сообщив о чьем-то появлении. Повернув голову, Эллен обнаружила, что в дверях стоит Дженнифер, бледная и явно расстроенная.

– Что такое? – Эллен приподнялась на локте. Дженнифер закрыла дверь и прислонилась к ней.

– Как давно это у вас? – спросила она. – С тех пор как умер папа?

– Что? – нахмурилась Эллен.

– Вы и лорд Иден, – продолжала девушка. – Вы стали любовниками, когда еще папа был жив? Это так?

Эллен на мгновение закрыла глаза, медленно спустила ноги с кровати.

– Дженнифер… – начала она. Голос у девушки задрожал.

– Полагаю, что ребенок, которого вы ждете, от него, а вовсе не от папы. Это так, да?

– Я никогда не была неверна вашему отцу, – проговорила Эллен. – Никогда, Дженнифер. Я любила его.

– Он ничего не подозревал, да? И я тоже. Папа думал, что лорд Иден бывает у нас потому, что они друзья. Но все было не так. Впрочем, ничего странного. Я только удивляюсь, до чего я была наивна, ничего не замечала. Папа был некрасив и гораздо старше вас. Лорд Иден – самый красивый мужчина из всех, кого я знаю. Сколько же это продолжается, Эллен? Несколько лет?

Эллен покачала головой.

– Выслушайте меня, – сказала она. – Я знаю, что вы огорчены и не поверите ни единому моему слову. Но прошу вас, выслушайте меня. И когда вы успокоитесь, вы поймете, что я говорю вам правду.

Она никогда не видела, чтобы Дженнифер говорила с кем-либо презрительно. Теперь она это видела.

– Папа верил вашей лжи много лет. И я всегда верила. Посмотрим, сможете ли вы меня переубедить. Я слушаю.

– Лорд Иден… Доминик… и я – мы обручились, – сказала Эллен. – И вы правы – это его ребенок. Я понесла через месяц после смерти вашего отца. Когда Доминик выздоравливал после ранения в нашем доме.

– Замечательное выздоровление! – заметила Дженнифер.

– До этого между нами ничего не было, – продолжала Эллен. – Он был другом вашего отца, а я была его женой. Верной в течение всех пяти лет и исключительно по собственной склонности. Я его любила. Потом, когда я потеряла мужа, а Доминик был со мной, мы в потрясении бросились друг к другу за утешением и был зачат этот ребенок. Мы оба проявили слабость, память вашего отца заслуживала другого. Я пережила страшные угрызения совести и даже первое время обвиняла себя в неверности. Но ничего этого не случилось бы, Дженнифер, останься ваш отец живым. Доминик тоже человек чести.

– Вы шлюха и потаскуха, – спокойно проговорила Дженнифер.

Эллен вскочила, дрожащей рукой закрывая рот.

– Вы поймете, когда немного подумаете, – сказала она, – что несправедливы, Дженнифер. Я не собиралась ничего скрывать от вас. Но пыталась найти возможность все рассказать вам. Ваш дед и ваша тетка уже знают главное, хотя им и не известно имя отца. Я поговорю с леди Эмберли либо с ее свекровью. Возможно, они вам помогут. В настоящий момент я на это не способна.

– Мне не нужна ничья помощь, – запальчиво возразила Дженнифер. – Я не ребенок, которого можно утешить, укачав его. Я недавно потеряла отца. Но у меня были вы. Я любила вас так, словно вы моя родная мать, хотя вы так молоды, что могли бы быть моей сестрой. Я рада, что вы мне не мать и не сестра, Эллен. И я рада, что папа хотя бы не знал, что делается у него под носом. Его жена и лучший друг! Это убило бы его.

Эллен склонила голову и закрыла глаза. Вскоре она услышала, как дверь отворилась и снова закрылась.

Прошло не менее получаса, прежде чем она почувствовала себя достаточно спокойной, чтобы отправиться на поиски вдовствующей графини Эмберли.

Получасом позже лейтенант Пенворт нашел Дженнифер в музыкальной гостиной. Девушка сидела за фортепьяно, беспорядочно тыча одним пальцем в клавиши.

– Вы собираетесь вернуться к азам? – спросил он. – Не полезней ли будет играть гаммы?

Она сложила руки на коленях и уставилась на них.

– Я, вероятно, сказал что-то необычайно умное или шокирующее… – он подтащился к ней ближе на своих костылях, – коль скоро заставил вас замолчать.

– Ступайте прочь, – спокойно проговорила она. Он остановился позади скамьи и посмотрел на пучок темных завитков у нее на затылке.

– Почему у меня такое чувство, будто вы сказали «помогите мне»? Что-то случилось?

– Ступайте прочь, – повторила она. Он осторожно уселся на край скамьи.

– Я потерял некоторые части своего тела, – сказал он, – но у меня еще остались два плеча – весьма крепких. Не хотите ли воспользоваться одним из них?

Положив руку на клавиатуру, она нажала сразу несколько клавишей. А потом еще и еще.

– Оставьте же меня, – сказала она. – Оставьте меня в покое!

С грустью посмотрев на ее руку, он сунул костыли под мышку и стал медленно вставать.

– Не уходите! – Она положила ладони на клавиатуру и опустила на них голову. Раздался громкий, постепенно замирающий звук.

Он бережно положил руку на ее темные завитки и сидел молча.

– Ребенок у Эллен не от папы, – начала она. – Это от лорда Идена, и они собираются пожениться. А после смерти папы не прошло еще и четырех месяцев. И зачем только я говорю все это почти постороннему человеку?

– Это не имеет значения, – сказал он. – Иногда легче поговорить с посторонним. Вас это сильно уязвило?

– Папа обожал ее. Мне кажется, он любил ее больше, чем меня. А она притворялась, что любит его. И она его обманула. С его лучшим другом.

– Я видел их вместе, – осторожно проговорил Пенворт. – Я имею в виду вашего отца и мачеху. Мне никогда не казалось, что там есть какое-то притворство. Вы уверены, что все это происходило еще при жизни вашего отца?

– Она клянется, что нет. Но она лгунья и… все остальное. Так я ей и сказала в лицо. Я ее ненавижу. И его. Но ее больше, потому что она обманула и меня тоже. Я ее любила.

– А вдруг она говорит правду? – сказал он. – Иден был с ней, не так ли? После того как его ранили? Между раненым и той, что выхаживает его, может возникнуть сильная связь. Я это знаю. Со мной так и было. А вдруг до того между ними ничего не было? Я в высшей степени уважаю миссис Симпсон. И Идена. Вряд ли они поступили бы так с вашим отцом.

– Вы любили Мэдлин до того, как вас ранили?

– На самом деле – нет.

Она выпрямилась, и он бережно переложил руку на ее плечо.

– Она вызывала у меня восхищение. Но ведь это чувство вызывали многие молодые леди, в том числе и вы. Я полюбил ее позже – на какое-то время. Теперь мы разорвали помолвку.

Она резко обернулась.

– Мы не поссорились, – сказал он. – Мы просто сошлись на том – не без грусти, – что случившееся в Брюсселе не очень серьезная вещь и долго не продлится. Мы не сможем ужиться друг с другом. Теперь это стало ясно. Видите ли, при таких обстоятельствах могут случиться странные вещи. Пожалуй, даже и те, что случились с Иденом и вашей мачехой. Дайте же ей возможность показать вам, что она не такая – я представляю, как именно вы ее назвали. И не убеждайте себя, не получив новых доказательств, что все между ними происходило до гибели вашего отца.

– Вы так добры ко мне, – сказала она. – Почему? Я не упускала ни одной возможности нагрубить вам.

– Может быть, именно поэтому, – улыбнулся он. – Может быть, мне нужен был именно такой человек. Избыток доброты доводил меня до безумия.

Дверь в музыкальную гостиную открылась, и он снял руку с плеча Дженнифер. Обернувшись, он увидел, что в гостиную вошла вдовствующая графиня. Улыбнувшись ему, она многозначительно подняла брови.

– Я пойду в библиотеку – поищу, чего бы почитать, – сказал Пенворт, опираясь на костыли.

Графиня смотрела, как он вышел из комнаты, а Дженнифер продолжала сидеть, понуро опустив голову и рассматривая свои ладони.

– Итак, мое бедное дитя, – начала вдовствующая графиня, усаживаясь на скамью, где только что сидел Аллан Пенворт, и обнимая девушку за плечи. – Насколько я понимаю, мой сын и ваша мачеха сильно вас огорчили.

В тот день все были приглашены на обед к Кортни. Мистер Кортни, приехавший в Эмберли накануне под проливным дождем, чтобы лично вручить приглашение, уверял, что прием будет без особых церемоний, запросто, чтобы молодежь могла повеселиться. О людях постарше он ничего не сказал, но все знали, что мистер Кортни обожал оживленное собрание гостей в своем доме.

Он упорно называл свой дом фермерским домом, а свою гостиную – общей комнатой. На самом деле он был процветающим фермером-арендатором, что видно было по размерам и великолепию его поместья. Но мистер Кортни не просто так любил демонстрировать свое обиталище. Истинная цель его амбиций – хорошо выдать замуж свою единственную дочь, и три года назад он этого добился: она стала женой младшего брата барона Ренфру.

Лейтенант Пенворт тоже решил присоединиться к обществу. Он ехал в экипаже вместе с Мэдлин, лордом Иденом и Эллен. Дженнифер, которая всю оставшуюся часть дня не смотрела на Эллен и не обменялась с ней ни единым словом, ехала в другом экипаже с графом, его женой и матерью.

Лорд Иден коснулся руки Эллен, когда лакей помогал лейтенанту сесть в экипаж, Мэдлин же не решалась предложить ему помощь.

– Вы огорчены? – спросил он.

Эллен кивнула.

– Значит, вы ей сказали?

Она покачала головой.

– Дженнифер сама высказала предположение. Но, увы, сделала это не очень деликатно.

Больше они ничего не успели сказать друг другу – все уселись по местам, и разговор стал общим.

Лэмпманы тоже были приглашены на обед. Как и Мортоны, Картрайты, Кэррингтоны и барышни Стэнхоуп. Мистер Кортни объявил, что в «общей комнате» будут танцы для тех, кто хочет поразмять косточки.

– Никакой обиды, мэм, – проговорил он добродушно рокочущим баском, беря в свои большие руки руку Эллен. – Вы в трауре и все такое… Но Сьюзен что-то хандрит, вот мы с миссис Кортни и решили, что не выкажем неуважения покойному, если немного пообщаемся с друзьями, потанцуем.

– Я ничуть не обижусь, сэр. – Она улыбнулась. – А немного потанцевать – это так приятно.

Мисс Петиция Стэнхоуп согласилась играть на фортепьяно, поскольку она вполне оправилась после простуды. Мистер Коулин Кортни должен был играть на скрипке, хотя он и дал понять своему отцу, что намерен протанцевать несколько танцев со своей молодой женой.

Первый танец лорд Иден танцевал с леди Лэмпман, второй – со своей невесткой. Он несколько раз искоса взглянул на Эллен и Дженнифер и счел за благо держаться от них подальше – по крайней мере первую часть вечера.

Он повел старшую из барышень Стэнхоуп в бурном контрдансе, и она, зарумянившись и охая, принялась уверять его, что нельзя ждать от дамы в ее возрасте, чтобы она вертелась с легкостью юной девицы.

– Но вы всегда были таким насмешником, – сказала она, задыхаясь, во время очередной паузы, когда они держали руки аркой, под которой пронеслась другая пара, – вы с сэром Перри.

– Нельзя легко вертеться, сударыня? – возразил он. – В двадцать девять лет? С трудом могу этому поверить.

Мисс Стэнхоуп снова вскрикнула и назвала его озорником.

К концу танца он и сам стал задыхаться и остановился в открытых дверях «общей комнаты», чтобы подышать прохладой, идущей из холла. Там на него почти налетела Сьюзен, выходившая из комнаты.

– Ах, милорд, – сказала она, вскидывая на него свои большие глаза, – прошу прощения. Я не видела, что вы здесь стоите.

Забавно, усмехнулся лорд Иден. Он полагал, что такую крупную мишень, как он, нельзя не заметить. Последние годы Сьюзен столько раз наталкивалась на него, что это становилось забавным.

– Я хотела выйти наружу, – пояснила она.

– Не «наружу», а «в холл», надеюсь. На улице довольно прохладно, а, Сьюзен?

– Здесь жарко, – сказала она. – Кроме того, в амбаре у нас три котенка, и я боюсь, что собаки их покусают, хотя папа и Ховард говорят, что бояться нечего. Бедные крошки. Они такие беспомощные. – И глаза у нее подозрительно заблестели.

– Ну ладно, Сьюзен, – сказал он. – Мы просто побьем этих зверюг палкой. А вы покажете мне котят?

– Ах, но вы должны оставаться здесь. Вам хочется танцевать. Мне бы и в голову не пришло вывести вас на холод, милорд.

Он улыбнулся.

– Несколько минут не испортят мне настроения, – сказал он. – Особенно, когда можно полюбоваться новорожденными котятами.

– Вы очень добры, – сказала она, когда они отправились на поиски своих плащей.

– Какой вы счастливец, – заговорила она, когда они шли по двору фермы; лорд Иден держал в руке фонарь. – У вас такие любящие родственники, к которым вы всегда можете приехать. Вернуться в отчий дом. И такие знатные к тому же.

– Да, – согласился он. – Вернуться домой – это хорошо.

– Мой муж тоже был из знатной семьи, – сказала она. – Я так скучаю по нему! Без него мне так одиноко!

– Вот как, Сьюзен? – Войдя в амбар, лорд Иден аккуратно повесил фонарь на гвоздь, вбитый в дверь, и взял Сьюзен за маленькую ручку. – Погодите. Ведь еще не прошло и четырех месяцев.

– Я знаю. Но я такая беспомощная и одинокая. Он был очень сильный и надежный. И так заботился обо мне.

Он вынул из кармана платок и протянул ей.

– Ах, – продолжала она высоким дрожащим голосом, – Я так несчастна! Вы понимаете, конечно, что я притворяюсь веселой, чтобы никто не заметил и не стал меня жалеть. Но я очень несчастна.

Внезапно она оказалась в его объятиях, распластав руки у него на груди и спрятав лицо на его жилете под плащом. Лорд Иден обхватил ее руками и принялся укачивать успокаивающими движениями.

– Тише, тише, – бормотал он. – Никто не станет упрекать вас за то, что вы плачете, Сьюзен. Это вполне естественно.

– Ах, – проговорила она, справившись со всхлипываниями, – вы так добры. Вы всегда были так добры ко мне.

Она подняла залитое слезами лицо, и лорд Иден поцеловал его. Он стирал губами слезы с ее глаз и щек, целовал маленький пухлый ротик, который казался ему когда-то таким соблазнительным.

– Ах, – сказала она, вздыхая и прислоняясь головой к его плечу, – я всегда чувствую себя в безопасности, когда я с вами.

– Так оно и есть, – отозвался он, целуя ее в макушку. – Пойдемте же, Сьюзен, вы должны показать мне этих котят, а потом я провожу вас обратно. Звуки музыки подбодрят вас.

– Да, подбодрят, – сказала она, взглянув на него глазами, полными благодарности; она наклонилась над соломенной подстилкой и стала подносить к лицу котят – одного за другим. Что-то напевая, она целовала их по очереди. Лорд Иден смотрел на нее улыбаясь; когда она положила последнего котенка на солому, он протянул руку к фонарю.

– Я пока не могу войти в дом, милорд, – сказала она. – Одежда у меня, наверное, не в порядке, а глаза красные. Нельзя, чтобы кто-нибудь застал меня в таком виде. А вы ступайте. Я побуду немножко с котятами. Возьмите фонарь. Я найду дорогу и в темноте.

– Нелепо полагать, что я способен бросить вас, Сьюзен, – возразил он. – Впрочем, с вашими глазами, на мой взгляд, все в порядке. Я в жизни не встречал человека, который бы так плакал, как вы, а глаза не краснели бы. Давайте потихонечку пойдем к дому, согласны?

Они шли; она тяжело опиралась на его руку.

– Пожалуй, нам лучше войти в дом, – проговорила она со вздохом. – Я уверена, что нас хватятся и все будут гадать, чем это мы заняты. И ждать от нас каких-то объяснений.

– Ну… ясно, не стоит тогда подвергать такому испытанию вашу репутацию, верно? – сказал он улыбаясь. – Кроме того, Сьюзен, все ведь знают, что вы так преданы памяти вашего мужа, так что пройдет много времени, прежде чем вы решитесь на новый брак. Мне кажется, вашему доброму имени ничто не угрожает.

– О да, – сказала она, – вы совершенно правы, милорд.

– И потом, – сказал он, – все знают, что мы с вами, Сьюзен, друзья детства, и вполне понятно, что мы обращаемся друг с другом с большей свободой, чем позволено людям малознакомым. Вам незачем беспокоиться, дорогая, я слишком уважаю нашу дружбу, чтобы бросить на нее тень какими-то ухаживаниями. – Он ласково ей улыбнулся и подал фонарь слуге, входя в дом. – Дружба на то и существует, Сьюзен, чтобы помогать и защищать друг друга. Подумайте над этим.

Эллен танцевала с мистером Мортоном, затем с лордом Эджертоном, затем с сэром Перегрином. Ей даже удавалось улыбаться и поддерживать разговор. Но она ежеминутно ощущала присутствие неестественно оживленной Дженнифер, а в ушах звучали ужасные слова: «Вы шлюха и потаскуха».

Она так и не решила, что разумнее: отозвать Дженнифер в сторонку и еще раз попытаться поговорить с ней или дать девушке время обдумать ее слова. Эллен остановилась на последнем – по совету вдовствующей графини. Своей будущей свекрови.

Как ни странно, но рассказать все леди Эмберли оказалось совсем нетрудно. Наверное, Эллен все еще была настолько огорчена своей ссорой с Дженнифер, что просто не почувствовала смущения, рассказывая правду матери Доминика. Ей сразу стало легче на сердце, когда эта леди обняла ее за плечи и назвала своей «дорогой бедняжкой».

– Я очень рада, что вы с Домиником собираетесь пожениться, милочка, – сказала графиня, поцеловав ее в щеку, когда Эллен рассказала ей всю историю. – Я так боялась, что вы окажетесь настолько глупы, что позволите себе расстаться.

– Значит, вы хотите, чтобы я стала вашей невесткой, сударыня? – спросила Эллен.

– Я просто представить себе не могу другой леди, которую мне хотелось бы видеть женой Доминика, – отвечала графиня. – Вы будете для него настоящей спутницей жизни. И еще той единственной женщиной, которую ему было предназначено любить самой судьбой, хотя он оказался таким глупцом, что не понимал этого.

– Я действительно люблю его, – сказала Эллен. – И выхожу за него не потому, что оказалась в таком положении. Вдова щелкнула языком.

– Ну конечно, я вижу, что вы любите друг друга, – сказала она. – А теперь пойду-ка поищу вашу падчерицу. Она славная и разумная девушка. Ей нужно какое-то время, чтобы привыкнуть к новой ситуации, вот и все. Не давите на нее. И пока предоставьте ее мне.

И Эллен приняла этот план, вовсе не будучи уверенной, что не выбрала трусливую позицию.

– Потанцуете со мной, Эллен? – спросил лорд Иден, когда мисс Летиция и Коулин заиграли вальс.

Она хотела держаться от него подальше в этот вечер, не желая еще больше усложнять ситуацию.

Но то был вальс, и Доминик улыбался ей, и она не могла не вспомнить, как удивительно они провели время перед возвращением домой.

– Хорошо. – И Эллен подала ему руку, кладя вторую на плечо.

– Вы полагаете, что мисс Симпсон очень огорчена? – спросил он, когда они закружились в вальсе. – Судя по тому, как отчаянно она пытается веселиться, полагаю, что очень.

– Она уверена, что я была неверна Чарли задолго до его смерти, – ответила Эллен. – И не желает слышать никаких резонов.

– А если я поговорю с ней, все, конечно, станет еще хуже?..

Эллен кивнула.

– Сегодня с ней говорила ваша матушка. Я была у нее и рассказала ей все.

– Я очень этому рад, Эллен, – сказал он. – Мне хочется, чтобы все велось в открытую. И хочу объявить о дате нашего венчания.

– Вот как? Не знаю, Доминик. Мне все еще не кажется, что это правильно.

Он крепче сжал ее руку.

– О нет, нет! Вы ведь не собираетесь опять передумать, Эллен? Только не это! Вы слышите, музыка просто оглушает. Мисс Летиция и Коулин прилагают воистину героические усилия, чтобы звучать как целый оркестр. Давайте же потанцуем с удовольствием, а?

Спустя две минуты волшебство вальса завладело ею. Ни один танец не дает такого ощущения партнера. Она вспомнила, когда вальсировала с ним на балу у герцога Веллингтона. Вспомнила, как ее толкнули к нему и она впервые ощутила его всем телом.

Она снова почувствовала запах его одеколона.

– Чем вы моете волосы? – спросил он; его улыбающиеся зеленые глаза были так близко. – Совсем не похоже на то, чем пользуются другие мои знакомые дамы. Необычайно волнующий запах.

Спустя несколько часов мистер Кортни сердечно простился со всеми своими гостями. Но он хотел кое-что сказать графу и графине Эмберли – строго конфиденциально. Мистер Кортни свой секрет хотел сообщить sotto voce [4]. Но поскольку его обычный голос соседи сравнивали с негромким мычанием, то не стоило удивляться, что даже его шепот был слышен каждому уходящему гостю.

– Кажется, Сьюзен приняла предложение лорда Эджертона. Конечно, пока речь не идет ни о публичном, ни об официальном объявлении, – добавил сияющий папаша. – Сьюзен будет носить траур до будущего лета. Но можно ждать венчания в конце лета. Моя дочка станет графиней Эджертон! – Он просто лопался от гордости. – Скажите, милорд, ну кто мог подумать такое, а?

Сьюзен зарделась, потупилась и стрельнула глазками в сторону своего будущего жениха.