"Невеста лорда Кэрью" - читать интересную книгу автора (Бэлоу Мэри)

Глава 14

Завтра они отправятся в Хаймур. Скорее бы наступило это завтра, в нетерпении думала Саманта. Она возвращается в Хаймур, теперь это ее дом. Пока она не приедет туда, она не поверит, что все это происходит в действительности. И все лето ока будет наслаждаться прогулками по парку и любоваться его красотами и, быть может, даже увидит, как будет строиться мост через озеро, – Хартли сказал, что обязательно начнет постройку. И она снова будет встречаться с Дженни, Габриэлем и с детьми – она ведь будет их соседкой, а Хартли сказал, что Габриэль и Дженни – его друзья.

Саманта мечтала поскорее пуститься в путь. Чем раньше они выедут из Лондона, тем скорее приедут в Хаймур. Одно плохо: Саманте нужно было успеть до отъезда нанести несколько визитов. Хартли тоже не мог обойтись без прощальных визитов, к тому же ему надо было закончить кое-какие дела. Поэтому после позднего и неспешного завтрака в последний день их пребывания в Лондоне супруги расстались и поехали каждый по своим делам.

Саманта несколько успокоилась. Хартли горячо говорил ей о своей любви в первую ночь и потом часто говорил, что любит ее. Он был нежен с ней, называл ее ласковыми именами, но неизменно был добр и спокоен. Они по-прежнему были друзьями, по-прежнему вели друг с другом бесконечные разговоры и шутили или молчали, не испытывая при этом никакого неудобства или скуки.

Очень может быть, что ей и нечего бояться, может быть, все у нее будет хорошо. Вот ведь Дженни и Габриэль любят друг друга и, судя по всему, совершенно счастливы, хотя со дня их свадьбы прошло уже шесть лет, и, конечно же, они друзья.

Быть может, нора ей перестать корить себя за то, что шесть лет назад она целовалась с женихом своей кузины и влюбилась в него? За то, что она всей душой желала, чтобы их помолвка каким-то образом распалась. За то, что, несмотря на ужасные страдания и унижение, которое испытала Дженни, она, Саманта, втайне была рада, когда Лайонел расторг помолвку. Быть может, в конце концов она позволит себе быть любимой.

Три дня – и три ночи – она была по-настоящему счастлива. Совершенно неожиданно, блаженно счастлива. Как она и надеялась, вступая в брак, ее муж оказался другом и единомышленником. Но и любовником! Чего же еще ей желать? Ей не с кем было его сравнивать. Он был нежен, тактичен, терпелив, он дарил ей неизъяснимое блаженство. Он был замечательный. Она влюбилась в его тело, ей нравилось, как искусно он ласкал ее, пробуждая ее тело, даря ей неведомые дотоле наслаждения. Она ни разу не запротестовала, даже внутренне, даже если очень уставала, когда он будил ее среди ночи, а иногда она сама будила его, хотя, она надеялась, он и не понимал, что это она жаждет ласк. И она ни разу не остановила его, когда он увлекал ее в спальню средь бела дня, хотя было совершенно очевидно, что слуги все знают. Ну и пусть. Пусть завидуют.

До свадьбы, когда Саманта размышляла о физической стороне супружеской жизни, она надеялась, что она хотя бы будет приятной. Но она оказалась куда больше, чем просто приятной. Она связала их куда крепче, чем просто дружба. Саманта не смогла бы определить эту связь каким-то одним словом. Но спустя три дня она всем своим существом почувствовала себя его женой и обрадовалась этому, хотя и не могла бы внятно объяснить, что означает это чувство.

Прежде всего Саманта заехала к леди Брилл, и следующие визиты они уже совершали вместе. Дядя сообщил Саманте, что чрезвычайно доволен своей племянницей; он в конце концов убедился, что у нее есть голова на плечах и она поступила мудро, избрав себе высокотитулованного мужа с семьюдесятью тысячами годового дохода. Ее подруги радостно ее приветствовали и сожалели лишь о том, что она покидает Лондон еще до конца сезона. Чувствовалось, что некоторые из них втайне ей завидуют. Одна – правда, Саманта никогда не считала ее близкой своей подругой – как бы между прочим заметила, что, к сожалению, самые богатые мужчины, увы, как правило, не блещут красотой. И тут же притворилась испуганной и зажала ладонью рот.

– Не подумай, Бога ради, что я на кого-то намекаю! – в притворной панике глядя на Саманту, поспешила поправиться она.

Саманта лишь улыбнулась в ответ.

Леди София – она сидела на диване, а ее освобожденная от гипса нога покоилась на атласном пуфе – оглядела Саманту с головы до ног и удовлетворенно кивнула.

– Правда, Агги, Саманта похожа на кошечку, скушавшую горшочек сливок? – сострила леди София. – Похоже, Кэрью не ударил в грязь лицом. – И довольно захихикала, а Саманта густо покраснела.

– София, тебе необходим свежий воздух и движение, – поспешила вставить леди Брилл, после чего три дамы сели в коляску и поехали в парк.

Погода была прекрасная, после вчерашнего проливного дождя солнце, казалось, светило особенно ярко. Коляска леди Брилл, ползла как черепаха – весь лондонский бомонд выехал подышать свежим воздухом. Все знакомые справлялись о здоровье леди Софии, обменивались любезностями с леди Брилл. Саманта, как всегда, привлекала всеобщее внимание. Сегодня, пожалуй, еще больше, чем всегда. Ей казалось, что все поглядывают на нее с большим интересом и любопытством. Несомненно, ей это только кажется, уверяла себя Саманта, однако, вспоминая, как она проводила все последние ночи, да и дни тоже, то и дело заливалась краской.

Лорд Фрэнсис, в красновато-коричневой куртке, тугих черных кожаных бриджах и высоких сапогах, подъехал к тому борту коляски, где сидела Саманта, и отвлек ее от общего разговора, который велся по другую сторону. Облокотясь на дверцу коляски, он пристально вгляделся в Саманту и, очевидно, остался вполне доволен ее видом.

– Не вздумайте уверять меня, Саманта, что замужество пришлось вам не по вкусу, – тихо произнес он.

– Вы прекрасно знаете, друг мой, что я не буду рассуждать с вами на эту тему, – сказала Саманта, все же не сумев воспрепятствовать предательскому румянцу.

– Счастливчик! – буркнул себе под нос лорд Фрэнсис. – Значит, вы любите его, Сэм?

Впервые он назвал ее так, как называла Дженни. Однако его вопрос озадачил Саманту: выходит, что-то есть в ее лице? Но что, кроме румянца?

– Зачем же иначе было мне выходить за Хартли Кэрью? – спросила она у Фрэнсиса. Она намеревалась задать этот вопрос в шутливом тоне, но сама услышала, хотя и запоздало, с какой серьезностью он прозвучал, и поняла, что хотела заверить Фрэнсиса, что вышла замуж по любви. Хартли заслуживает, чтобы она говорила серьезно. – Конечно, я люблю его.

– Да, Сэм, – сказал Фрэнсис на сей раз без улыбки. – Это видно по вашим глазам, дорогая, и значит, пришла мне пора начать поиски другой прекрасной дамы – должен же я кого-то обожать. Но очень трудно будет найти вам замену.

– Ах, какие глупости вы говорите, Фрэнсис, – смущенно возразила Саманта. К счастью, в эту минуту к их коляске подъехал лорд Хоторн, а дамы, обменивавшиеся любезностями с ее тетушкой и леди Софией, отъехали.

Разговор с лордом Фрэнсисом прервался.

Неужели ее глаза и правда о чем-то говорят, тревожно думала Саманта, когда они некоторое время спустя уехали из парка. Думала и не могла представить себе, о чем же говорят ее глаза. Быть может, взгляд ее рассеян, она плохо слушает собеседника? Но это потому, что мыслями она все время с Хартли, гадает, как он проводит этот день и будет ли уже дома, когда она вернется, надеется, что будет, хочет его поскорее увидеть, в голове ее плывут воспоминания о прошедших трех днях… и ночах.

Но нельзя же средь бела дня погружаться в грезы! Прежде она не замечала за собой такого недостатка. И очень некрасиво грезить о своем муже в присутствии посторонних.

Наконец ее карета подъехала к особняку Кэрью, и Саманта устремилась внутрь дома. День был на исходе – пошел седьмой час. Саманта надеялась, что Хартли уже вернулся домой, что друзья не уговорили его в последний их вечер в городе отобедать в клубе. Как грустно будет обедать одной и, быть может, до поздней ночи ждать его возвращения. А может, он слишком много выпьет, хотя она не замечала за ним такого. Или вернется так поздно, что решит пойти спать в свою спальню, чтобы не беспокоить ее.

Глупые страхи испарились, не успев сгуститься в темную тучу, едва она ступила в холл. Он стоял в глубине его, заложив левую руку за спину, чуть расставив ноги. Какой он красивый, подумала Саманта, и он улыбается. Дверь в библиотеку за его спиной была открыта. Как видно, он услышал, что подъехала карета, и вышел ее встретить. Но почему-то он не поспешил ей навстречу, и потому, как раз вовремя, она остановилась и не бросилась к нему, чтобы подставить свои губы для поцелуя. В холле находились два лакея, и, конечно же, при них следует вести себя сдержанно.

– Хартли, – сказала Саманта, развязывая ленты шляпки, сняв ее и встряхнув кудрями, – ты хорошо провел день?

«Скажи, что ты скучал по мне. Впрочем, нет, не говори, подождем, когда мы останемся одни».

– Спасибо, хорошо, – ответил он. – Не можете ли вы присоединиться ко мне в библиотеке?

«Чтобы закрыть дверь, заключить друг друга в объятия и посетовать на то, что мы провели день порознь?»

Она стянула с рук перчатки.

– Можно я только вымою руки и причешусь? – попросила она, по-прежнему улыбаясь. «Чтобы быть красивой», – договорила она про себя.

Он кивнул головой.

– Ты распорядишься подать нам чаю? – попросила Саманта. – Умираю от жажды.

Поднимаясь по лестнице, она оглянулась на него. И на мгновение остановилась. В чем дело? Он выглядел как всегда – элегантный, подтянутый, но что-то изменилось. Он наблюдал за ней с непроницаемым выражением лица.

«Что случилось?» – чуть было не спросила она, но в холле были слуги. Она спросит, когда вернется и они останутся одни в библиотеке.

Саманта ускорила шаг. Она сделает все как можно скорее и даже не позвонит горничной. Она вымыла руки и лицо холодной водой и наскоро причесалась, чтобы снова вдохнуть весну в свои локоны. Скорее, скорее, не тратить ни одной лишней минуты!

Щетка на мгновение замерла в ее руке – она вдруг отдала себе отчет в том, как она стремится к нему, как хочется ей быть с ним. В его объятиях.

Однако Хартли какой-то странный. Что это с ним?

Приблизив голову к зеркалу, Саманта с подозрением вгляделась в свои глаза. Может быть, они стали другими? Но нет, они все те же. Саманта состроила гримаску своему отражению.

Она поспешно вышла из комнаты и легко сбежала вниз по ступенькам. Лакей подошел к двери библиотеки и раскрыл ее перед Самантой. Она на ходу улыбнулась ему.

На ленч он поехал в клуб с Бриджуотером, там к ним присоединились Джерсон и несколько их общих друзей. Прощальный ленч обещал быть приятным, хотя он, усадив Саманту в экипаж и помахав ей рукой на прощание, в ту же минуту начал по ней скучать.

Хартли мужественно сносил все шуточки и скабрезности, иной раз шокировавшие его, но друзья не унимались. Он знал, они все хорошо к нему относятся и просто шутят, ну разве что кто-то немного ему завидует. К тому же он должен был признаться себе, что чувствует себя героем. Не кто другой, а он женился на самой прелестной, самой завидной невесте в Лондоне. Она полюбила его, маркиза Кэрью, а не кого-то другого. И уж если говорить начистоту, в последние три дня и три ночи он, пожалуй, был самым сладострастным мужчиной на свете, в чем и обвиняли его друзья. Хотя следует сказать, он чтил тело своей жены куда больше, чем полагали некоторые острословы.

Ленч уже был завершен, но компания еще не расходилась, друзья мирно попивали вино, а Хартли прикидывал в уме, когда Саманта может вернуться домой, и тут в дверях столовой появился Лайонел. Он немного помедлил, а затем направился к Хартли.

– Как чувствует себя новобрачный? – сказал он, тепло улыбаясь и протягивая маркизу правую руку. – Укрылся в родном клубе, чтобы восстановить… как бы это выразиться… иссякнувшие силы?

Он довольно болезненно сжал правую руку маркиза, в то время как подвыпившие друзья весело хихикали и давали свои варианты-ответа. Похоже, тема для шуток была неиссякаема.

Маркиз поднялся из-за стола и отвел кузена в сторонку. Шум усиливался пропорционально выпитому алкоголю. Хартли подавил неприязнь к Лайонелу и улыбнулся ему в ответ. Быть может, пора положить конец их вражде, как-никак они уже взрослые мужчины. Детские ссоры и события, происшедшие в юности, остались в прошлом. Во всяком, случае, он хотел бы в это верить. Маркиз испытывал угрызения совести, что поначалу так резко отреагировал на подарок Лайонела.

– Я должен поблагодарить тебя, Лайонел, – сказал он. – Это был благородный поступок с твоей стороны.

Красиво вычерченные брови Лайонела поползли вверх, а в глазах, как почудилось Хартли, мелькнула насмешка.

– Я говорю про брошь, – пояснил маркиз. – Ты, полагаю, знаешь, как она дорога мне – я имею в виду не ее денежную стоимость. Мама всегда носила ее, и потому она связана с самыми дорогими дли меня воспоминаниями. Очевидно, отец отдал ее тебе на память о тете после ее смерти, не зная, что мама намеревалась… Но это не важно. Ты сделал нам поистине бесценный свадебный подарок, Лайонел. Благодарю.

– Боюсь, ты не правильно понял, Харт. – Теперь уже в глазах Лайонела выражалась явная насмешка. – Это был подарок невесте, одной ей. Подарок ей – от меня. На память о том, что когда-то было. Ты что-нибудь знаешь о нас?

Это «о нас» больно ударило Хартли. Невозможно было подумать, что Лайонела и Саманту что-то связывало в прошлом!

– Шесть лет назад мы были с ней неразлучны, – продолжал Лайонел. – И столь неосторожны, что отчасти это стало причиной расторжения моей помолвки с ее кузиной – теперешней леди Торнхилл. Ты знаешь ее, она твоя соседка. Харт, мы с Самантой, можно считать, были влюблены друг в друга. Безумно, по уши. Я вынужден был покинуть ее, поскольку мой отец решил, что скандал с расторжением помолвки бросит тень на репутацию Саманты, и заставил меня уехать за границу. Как видишь, она осталась невинной. Уверен, в брачную ночь ты убедился, что она, без всякого сомнения, девственна?

Лайонел вопросительно вздернул брови, однако не стал дожидаться ответа.

– Знаю, я разбил ей сердце, – продолжал он. – Думаю даже, она осудила меня. И она была совершенно права. Это позор для мужчины – расторгнуть собственную помолвку. Когда этой весной я вернулся в Лондон, Саманта не хотела даже разговаривать со мной. И в то же время была напугана силой чувства, которое по-прежнему питает ко мне. Не правда ли странно, Харт, что женщина такой редкой красоты, несмотря на вполне зрелый возраст, так долго не выходила замуж? Ты, старина, подвернулся в нужный момент. Она бросилась в твои объятия, чтобы чувствовать себя в безопасности. Думаю, именно поэтому. Я полагаю, ты хорошо ее охраняешь, не так ли? И конечно же, будешь охранять и впредь.

К сожалению, Хартли не мог просто выкинуть из головы эту неприятную историю, приписав ее больному воображению своего кузена. Хотя намерение сообщить кое-что «интересное» наверняка было продиктовано злобой.

– Да, Лайонел, со мной она в безопасности, – спокойно ответил Хартли. – И я надеюсь, начиная с этой минуты прошлое останется в прошлом?

– Однако, Харт, не знай я тебя так хорошо, – со смешком сказал Лайонел, – я мог бы принять твои слова за угрозу.

– Ты ведь наверняка куда-то направлялся, когда вдруг заметил меня в раскрытую дверь столовой, – сказал маркиз. – Я тебя больше не задерживаю, Лайонел. Благодарю за добрые пожелания.

– Угу, понял, Харт, – напоминаешь мне о моих дурных манерах? – сказал Лайонел. – Мои лучшие пожелания, Харт. Пусть твое счастье длится вечно!

Лайонел любезно улыбнулся кузену и его шумным друзьям, все еще сидевшим за столом, затем покинул комнату. – Пожалуй, мне тоже пора, – с трудом выдавив улыбку, сказал маркиз.

– Молодой жене негоже томиться, в одиночестве ни одной лишней минуты, – сказал кто-то пьяным голосом. – Пью за тебя, Кэрью! Чтобы силы твои не иссякли! Но ты молодец – уже три дня прошло, а ты еще держишься на ногах. Удачи тебе, дружище!

– И в постель, как только доедешь до дома, – поддержал тост кто-то еще.

– Я с тобой, Харт, – поднимаясь из-за стола, сказал герцог Бриджуотер.

– Но я никуда больше не собираюсь, – удивился маркиз. – Отсюда прямо домой.

Однако друг хлопнул его по плечу, спустился вместе с ним по лестнице, они забрали свои шляпы и трости и вышли на улицу.

– Я краем уха кое-что услышал, – начал Бриджуотер. – Не подумай, что я подслушивал, – просто я не сразу сообразил, что это приватный разговор.

– Вряд ли это можно назвать разговором.

– Он всегда был негодяем, – сказал герцог, приспосабливаясь к неровной походке друга. – А за то, что он проделал с леди Торнхилл и самим Торнхиллом, его следовало пристрелить. Торнхилл проявил большую выдержку, не вызвав его на дуэль. А жаль. Правда, леди Дженнифер была в ужасном состоянии, это только прибавило бы ей страданий. Я рад видеть, когда они бывают в Лондоне, что у них все хорошо.

– Более чем хорошо, – сказал маркиз. – Но я и не знал толком, что тогда случилось. А теперь и не хочу знать. Все это в прошлом.

– Если не думать о том, что он пытается перетащить это прошлое в настоящее, – возразил герцог. – Должен тебе сказать, Харт, никогда ни одна сплетня не коснулась имени леди Кзрью. Советую тебе не обращать ни малейшего внимания на то, что он тебе наговорил. Нет сомнения, он в этом году сам имел на нее виды и злится, что она выбрала тебя. Не он один в Лондоне испытывает подобные чувства, только другие – благородные люди. Возьми, к примеру, Неллера. Он вздыхал не один сезон, только скрывал свои чувства. У мисс Ньюман был большой выбор, и, кстати сказать, ее бывшие поклонники нисколько не уступают тебе ни по положению в обществе, ни по размеру состояния.

– Тебе, Бридж, нет нужды выступать в роли защитника моей жены, – с улыбкой сказал маркиз. – Я женился на истинной леди. И я знаю, почему она вышла за меня замуж. Я уважаю ее и верю ей. И мне бы не хотелось, Бридж, продолжать этот разговор. Супружеская жизнь – это сугубо личное дело супругов.

– Я и не стал бы вмешиваться, – расстроился Бриджуотер, – но, Харт, если бы ты видел свое лицо…

– Я еду домой, Бридж, – сказал маркиз, – а ведь тебе со мной вовсе не по пути.

Его светлость остановился.

– И я не буду приглашен войти в дом, если последую за тобой дальше, – огорченно произнес Бриджуотер. – Ну ладно, Харт. – Он протянул левую руку. – Благополучного тебе пути и хорошего лета. Мой поклон леди Кэрью.

Они пожали друг другу руки, и маркиз, тяжело припадая на ногу, зашагал к дому.

Он старался ни о чем не думать. Ему было шесть лет, когда он решил для себя, что Лайонел не стоит того, чтобы из-за него кто-то страдал хотя бы одну минуту. По какой-то причине – впрочем, она была вполне очевидна – Лайонел с их младенческих лет избрал его своим объектом для мучительства. Ничто не изменилось с тех пор. Лайонел сделает все, что только в его силах, чтобы уязвить и унизить его. Но Лайонел получит эту силу, если ему ее дать. Со времени того «несчастного случая», который сделал маркиза Кэрью наполовину калекой, он не предоставлял своему кузену возможности обрести его злую силу.

Он не склонен переосмысливать урок, который когда-то преподала ему жизнь. Все так и есть, как сказал сейчас Бридж. Лайонел, возвратился в Лондон и нацелился на Саманту – то ли решил жениться, то ли просто поразвлечься, как он умел, – и был жестоко унижен, когда она не захотела иметь с ним дело. Унижение вызвало в нем не только злобу, но и неудержимое желание отомстить, когда она вышла замуж за его кузена, которого он считал хилым уродом и над которым когда-то так любил поиздеваться.

И все же неприятное чувство не оставляло маркиза. Придя домой, он сразу же прошел в библиотеку, наказав лакеям сказать леди Кэрью, когда она вернется, что он ждет ее там. Он ходил из угла в угол, ожидая ее. Он ждал ее три часа.

Он знал: она пережила в прошлом какой-то удар. Он догадался об этом и даже сказал ей. Шесть лет назад ей было восемнадцать. Скорее всего именно в тот год она впервые, начала выезжать в свет. Самый подходящий возраст для романа с таким обольстительным красавцем, как Лайонел. Конечно же, она встречала его на балах и приемах. Тогда он был помолвлен с ее кузиной, а Саманта жила в доме своего дяди – отца леди Торихилл.

Удар был столь жестоким, что она шесть лет не выходила замуж, хотя, как он знал, проводила в Лондоне все сезоны, и, как он убедился сам, приехав в нынешний сезон в Лондон, поклонников у нее было более чем достаточно, а соперниц она могла не бояться. Кое-кто из поклонников – среди них лорд Фрэнсис – держались возле Саманты с завидным постоянством и, как видно, были настроены очень серьезно. И все же она не вышла замуж.

Должно быть, это было куда хуже, чем просто какое-то разочарование. Что, если она в какой-то мере послужила причиной разрыва своей кузины с ее женихом? Она любила свою кузину. Хартли знал, что леди Торнхилл мучительно переживала скандал, за которым последовало расторжение ее помолвки с Лайонелом. И если после этого скандала объект любви Саманты покинул ее и уехал из страны, конечно же, подобные события могли тяжело подействовать на такую нежную, чувствительную женщину, как Саманта. Она не хотела больше поддаваться чувству, не хотела выходить замуж.

И вдруг совершенно необъяснимым образом она этой весной очертя голову влюбляется в него. В какого-то бродячего садового архитектора. В мужчину, о котором лишь по доброте душевной можно сказать, что он не так уж уродлив. В человека, который так тяжело хромает, что люди в смущении отводят глаза. В человека, у которого вместо правой руки какая-то скрюченная лапа.

«Доверчивый простак», – сказал бы он, если бы ему поведали такую историю о ком-то другом. Глупый романтик!

Лайонел возвратился в Англию в этом году. Быть может – нет, вероятнее всего, так оно и случилось, на балу у леди Рочестер они встретились впервые. Они танцевали вальс и были прекрасны, от этой пары невозможно было глаз отвести. Ну а Лайонел, конечно же, постарался пустить в ход все свое обаяние; он ни за что не отказал бы себе в удовольствии снова утвердить свою власть над прекрасной женщиной, которая когда-то любила его, но в ту пору он был для нее запретной территорией. И в ней, по-видимому, вновь пробудилось давно подавленное чувство. По-видимому, она старалась подавить это чувство. И пришла в страшное смятение.

Если она в таком состоянии выбежала после окончания танца на лестничную площадку и совершенно неожиданно столкнулась с человеком, с которым месяц назад у нее установились дружеские отношения, конечно же, она ему обрадовалась – это было спасение. Она умоляла его вывести ее на свежий воздух. С ним, показалось ей, она забудет о коварном искусителе. Она даже попросила этого друга поцеловать ее. И сказала ему, что любит его…

И если и на следующий день смятение не оставило ее, а ее новый друг, не зная о причине ее вчерашнего порыва, приехал к ней и сделал ей предложение, она могла совершенно импульсивно его принять. Она пыталась убежать от самой себя, не хотела снова обречь себя на страдания и потому приняла предложение человека, за которым, как она думала, она могла надежно спрятаться.

Ведь она ни разу после свадьбы не сказала, что любит его. Он же повторял ей эти слова бессчетное число раз. И правду сказать, он не заметил в ней никаких признаков страсти, физического влечения к нему. Он ей друг. Не больше и не меньше. Хотелось бы ему знать, насколько он ошибся в своих догадках. Хорошо бы ошибся. Хорошо бы его домыслы были бы столь же далеки от истины, как Солнце от Земли.

Но он не мог утешать себя надеждой. Наконец она вернулась. Он услышал шум подъехавшей кареты и вышел в холл. Она была как весеннее небо – в голубом муслиновом платье и соломенной шляпке, украшенной желтыми цветами. Румяная и улыбающаяся.

«Как жаль!» – подумал он.

Но даже и теперь ему пришлось ждать – она захотела подняться наверх вымыть руки и причесаться, хотя, по его мнению, и так выглядела прекрасно. На лестнице она приостановилась и оглянулась на него. Но все-таки пошла дальше.

Она пробыла наверху не более десяти минут, но ему они показались десятью часами. Но вот он услышал, как дверь библиотеки открылась у него за спиной, и обернулся. Она вошла прелестная, все еще улыбающаяся.

Его жена. Его любовь.

Дверь за ней захлопнулась, и она вдруг остановилась. Он думал, что она поспешит к нему в объятия.

– Что случилось? – спросила Саманта, склонив голову к плечу. Улыбка медленно сходила с ее уст. – В чем дело, Хартли?

– Почему вы вышли за меня замуж? – спросил он.

Маркиз наблюдал, как глаза Саманты расширились от удивления. И от чего-то еще.