"Немного порочный" - читать интересную книгу автора (Бэлоу Мэри)

Глава 1

Не случись с почтовой каретой аварии, ничто не помешало бы Джудит Лоу предаваться мечтам. Это занятие неизменно помогало ей отвлечься от неприглядной реальности.

В первый раз за двадцать два года жизни молодая девушка отправилась в путешествие в почтовой карете. Не успела она проехать и трех миль, как все ее прежние представления об этом виде транспорта рассыпались в пух и прах. Какие уж тут романтика и дух приключений! Она была зажата между угрожающих размеров дамой, занимавшей полтора сиденья, и тощим джентльменом, которому никак не сиделось на месте. Казалось, он сплошь состоял из костей и острых углов, и каждый раз, начиная вертеться в поисках удобного положения, пребольно толкал Джудит в бок, задевая порой и более интимные места. Полный джентльмен напротив постоянно храпел в тон скрипу рессор, а сидевшая рядом с ним дама плаксиво жаловалась на жизнь каждому пассажиру, имевшему глупость или неосторожность встретиться с ней глазами. Еще один джентльмен на противоположном сиденье источал запах несвежего белья, смешанный с запахом лука и чеснока. Экипаж беспрестанно трясся и кренился то на одну, то на другую сторону, подпрыгивая на каждой кочке и попадая в каждую яму на дороге. Во всяком случае, у Джудит создалось именно такое впечатление.

Однако, несмотря на неудобства, молодая девушка была преисполнена решимости завершить путешествие. Она только что покинула родной Биконсфилд, где провела всю свою жизнь. Дом успел ей изрядно поднадоесть, и, несмотря на то, что там осталась вся семья, Джудит сомневалась, что когда-нибудь захочет туда вернуться. Сейчас она направлялась к своей тетушке Эффингем. Прежняя жизнь закончилась в тот момент, когда девушка села в экипаж. Хотя письмо тетушки, адресованное ее отцу, и было написано довольно туманно, Джудит поняла, что в Харвуд-Грейндж она будет не долгожданным и почетным гостем, а бедной родственницей. Ей придется зарабатывать себе на жизнь способом, который ее тетя, дядя, двоюродные братья и бабушка сочтут допустимым. Поэтому девушка не видела впереди ничего, кроме унылого и скучного существования, в котором не будет места любви, браку, собственному дому и семье. Ей была уготована судьба скромной, незаметной женщины, которой заказана дорога в высшее общество и которая живет за счет родственников, исполняя при них должность бесплатной служанки.

Отец сказал, что тетушка Эффингем проявила несказанную доброту, пригласив племянницу в свое имение. Правда, насколько Джудит было известно, ее тетя, сестра отца, которая уже в зрелом возрасте удачно вышла замуж за богатого вдовца сэра Джорджа Эффингема, никогда не славилась гостеприимством.

И все из– за этого мерзавца Брануэлла! Убить его мало! Джудит с большим удовольствием повесила бы его на первом же суку, четвертовала бы его, стерла в порошок за глупые выходки. За последние несколько недель девушка ни разу не помянула младшего братца добрым словом. Джудит была второй дочерью в семье, и поэтому надолго оставаться в родительском доме не было никакой возможности. Она не была ни самой старшей -Кассандра родилась на год раньше, ни тем более самой красивой – украшением семьи была младшая сестра Памела. Любимицей родителей тоже была не она, а малышка Хилари, если только семнадцатилетнюю девицу можно назвать малышкой. Джудит родилась мечтательницей, невероятно стеснительной, чересчур активной для девушки и ужасно несимпатичной.

Когда отец вошел в гостиную и вслух зачитал письмо тетушки Эффингем, все разом повернулись в сторону Джудит. Отец оказался в тяжелом финансовом положении и вынужден был просить сестру о помощи. Вес девушки семейства Лоу понимали, что ждет ту из них, которая отправится в Харвуд. Джудит вызвалась первой. Сестры разрыдались, услышав ее слова, но родители уже приняли решение. Ночь перед отъездом Джудит провела в доме священника, придумывая изощренные пытки для Брануэлла.

За окном почтовой кареты виднелся на редкость унылый пейзаж: тяжелые серые тучи низко нависли над землей. Хозяин трактира, в котором они останавливались час назад, чтобы поменять лошадей, предупредил, что на севере недавно был страшный ливень. Экипаж мог запросто попасть под дождь или завязнуть в грязи на размытой дороге, но кучер почтовой кареты только рассмеялся в ответ на предложение переждать непогоду у него на дворе. Кстати, предсказание трактирщика сбылось: по мокрой дороге с каждой минутой становилось двигаться все труднее, хотя дождь заметно утих. Джудит постаралась полностью отгородиться от действительности, побороть нарастающее раздражение, связанное с сильной тоской по дому, отвратительной погодой, некомфортным путешествием и безрадостными перспективами. Она отдалась во власть грез, воображая себя героиней необыкновенного приключения. Мечты об отважном сказочном герое занимали все ее мысли и чувства, пока не произошла авария.

Джудит мечтала о разбойниках с большой дороги, а точнее, об одном разбойнике. Разумеется, он не имел ничего общего с настоящими бандитами – этими порочными, грязными, аморальными, невоспитанными ворами и убийцами, которые хладнокровно перерезали горло неудачливым путешественникам. Героем ее мечтаний был совсем другой человек – красивый, темноволосый, бесстрашный. Он улыбался широкой белозубой улыбкой, а глаза его весело искрились сквозь прорези черной маски. Он стремительно несся по залитому солнцем зеленому лугу, легко удерживая в одной руке поводья великолепного породистого черного жеребца, а в другой держал пистолет (естественно, незаряженный), нацеленный в сердце кучера. Он весело смеялся и шутил с пассажирами, забирая у них драгоценности, а потом вернул награбленное тем людям, для которых кража была равносильна смерти. Или нет… не так: он вернул абсолютно все ценности обратно пассажирам, поскольку на самом деле не был никаким разбойником, а был настоящим джентльменом, который хотел отомстить одному негодяю, путешествовавшему по этой же самой дороге.

Это был благородный герой, нарядившийся в разбойничье платье, человек со стальными нервами, веселой бесшабашностью, золотым сердцем и внешностью, которая заставляла трепетать сердца всех молодых пассажирок, причем вовсе не от страха.

А потом он перевел взгляд на Джудит – и на мгновение весь мир замер, а звезды на небесах запели торжественный гимн. Джентльмен весело рассмеялся и сказал, что похитит ожерелье, украшавшее шею девушки, хотя по всему видно, что оно практически ничего не стоит. Это был… подарок матери, который она надела на шею дочери в предсмертный час, и Джудит поклялась не снимать его до конца жизни. Она смело поднялась, слегка откинула назад голову и немигающим взглядом уставилась в смеющиеся глаза незнакомца. «Вы не получите это ожерелье!» – громко и четко произнесла девушка недрогнувшим голосом. Она не отвела глаз, хотя была смертельно напугана.

Незнакомец снова рассмеялся, легко усмиряя взбрыкнувшую лошадь. Если нет возможности завладеть ожерельем без его владелицы, заметил он, то он возьмет и то и другое. С этими словами он медленно подъехал к ней, такой высокий, пугающий и… такой восхитительный, и, оказавшись достаточно близко, наклонился в седле, сильными руками обхватил ее за талию (Джудит, правда, не успела придумать, куда он дел пистолет, бывший в его руках минуту назад) и легко поднял ее на спину лошади.

Потеряв землю под ногами, девушка на секунду растерялась, а потом… потом ее грубо вернули к реальности. Кучер потерял управление на размытой дороге, и экипаж начало кидать из стороны в сторону, У пассажиров было достаточно времени, даже слишком много, чтобы успеть испугаться, прежде чем карета резко дернулась в сторону, забуксовала, потом снова вылетела на дорогу, угрожающе подпрыгнула на колдобине и наконец перевернулась, угодив в глубокую канаву на обочине.

Когда к Джудит начало постепенно возвращаться сознание, ей показалось, что все вокруг стонут и кричат. Исключение составляла только она сама: вместо того чтобы громко взывать о помощи, она молча кусала губы. Все шестеро пассажиров беспомощно барахтались в куче на одной стороне кареты. Непрекращающиеся вопли, стоны и проклятия свидетельствовали о том, что большинство из них, если не все, были живы. Снаружи доносились крики и ржание перепуганных лошадей. Из общего гомона четко выделялись два голоса, причем от их выражений любая порядочная девушка покраснела бы.

«Я жива, – удивленно подумала Джудит, осторожно ощупав себя, – а что еще более невероятно – я цела и невредима». Каким-то непостижимым образом ей удалось оказаться наверху стонущей кучи-малы. Девушка с трудом пошевелилась, и в ту же секунду дверца кареты у нее над головой распахнулась, и кто-то – видимо, сам кучер – посмотрел на нее.

– Дайте мне руку, мисс, – скомандовал он. – Мы сейчас всех вытащим в одну минуту. Бог не оставит нас, сударыня, только прекратите орать, – обратился он к той самой болтливой дамочке, причем в его голосе не было ни капли сострадания, несмотря на то что карета перевернулась по его вине.

Спасение пострадавших заняло, конечно, больше, чем одну минуту, но в конце концов вскоре все пассажиры стояли на траве на краю канавы или сидели на перевернутых сумках, беспомощно глядя на кучера, который в ближайшее время явно не собирался пускаться в путь. Вообще-то даже человеку непосвященному было понятно, что экипаж серьезно пострадал. До самого горизонта не было видно ни одного человеческого жилья. Небо, затянутое свинцовыми тучами, грозило с минуты на минуту пролиться дождем. Холодный воздух был насквозь пропитан влагой. Трудно было поверить, что на дворе лето.

По счастливой случайности пассажиры, сидевшие на козлах, тоже серьезно не пострадали, хотя двое из них были по уши в грязи и сложившаяся ситуация их определенно не радовала. Впрочем, настроение бедолаг разделяли практически все присутствующие. Кое-кто даже кричал и размахивал кулаками. Один мужчина гневно вопрошал, как это опытный кучер позволил себе подвергнуть пассажиров экипажа такой опасности, когда на предыдущей остановке его предупреждали о непогоде. Остальные пассажиры, стараясь перекричать друг друга, высказывали свое мнение по поводу того, что следует предпринять, или жаловались на полученные синяки, порезы и другие травмы. У словоохотливой дамы, например, текла кровь из запястья.

Джудит не жаловалась: она сама захотела продолжить путь, хотя слышала слова трактирщика и могла бы остаться и подождать другой экипаж. Никаких травм у нее не было. Она просто чувствовала себя несчастной, не в силах отделаться от мысли, что все они оказались в безвыходном положении и в любой момент могли промокнуть до нитки. Джудит взялась помогать пострадавшим, хотя практически у всех раны были больше воображаемыми, нежели реальными. Она действовала уверенно и со знанием дела, поскольку нередко сопровождала мать во время посещений больных. Пользуясь любыми подручными материалами, она перевязывала порезы. Ей приходилось от каждого выслушивать его версию происшедшего и подыскивать слова утешения. Она помогала устраивать пассажиров, которые не могли стоять, и приводила в чувство потерявших сознание. Джудит сняла мешавший ей чепец и забросила его в перевернутую карету. Прическа у нее растрепалась, но времени поправить волосы не было. Как оказалось, большинство людей совершенно не умели держать себя в руках в критической ситуации.

Честно говоря, в душе Джудит чувствовала себя не лучше, чем остальные. Это последняя капля, думала она. Хуже быть уже не могло, она дошла до предела. В некотором смысле это была утешительная мысль. Действительно, все самое худшее уже случилось. Может быть только лучше или так же беспросветно.

– Как вам удается сохранять такую бодрость духа, милочка? – поинтересовалась дама, занимавшая в экипаже полтора сиденья.

Джудит с улыбкой взглянула на нее.

– Я жива, – сказала она, – и вы тоже. Так что же мешает вам чувствовать себя счастливой?

– Есть парочка таких вещей, – ответила дама.

Внезапно их внимание привлек крик одного из пассажиров, который указывал рукой в том направлении, откуда они приехали некоторое время назад. К ним приближался одинокий всадник. Люди начали кричать и размахивать руками. Все так радовались, как будто к ним на помощь пришел сказочный герой-спаситель. Интересно, думала Джудит, чем, по их мнению, может помочь один человек в такой ситуации? Вряд ли кто-нибудь из них об этом задумывался.

Девушка переключила внимание на одного несчастного грязного джентльмена, который, тихонько постанывая, тер запачканным платком рану на щеке. Может быть, подумала Джудит, этот всадник как раз и есть тот самый высокий, темноволосый, веселый, благородный разбойник из ее грез? Девушка вовремя спохватилась, чтобы не рассмеяться. А вдруг это и в самом деле грабитель, вознамерившийся ощипать их, как куриц? Минуту назад Джудит думала, что хуже не бывает, но что, если она ошиблась?

Несмотря на то, что путь предстоял неблизкий, лорд Рэнналф Бедвин отправился верхом на лошади; путешествовать в карете он не любил. Багажная карета вместе с камердинером следовала за ним на приличном расстоянии. Его слуга, боязливый, наивный юноша, скорее всего, предпочел переждать непогоду в трактире, который лорд миновал около часа назад. Он поддался уговорам трактирщика, вознамерившегося за его счет поправить свои дела.

Видимо, некоторое время назад здесь случился настоящий шторм. Даже сейчас казалось, что тучи просто воспользовались минутной передышкой, с тем чтобы с новой силон обрушить па землю потоки воды. Дорога становилась вес более грязной и размытой, пока не превратилась в блестящее месиво. Надо бы повернуть назад, подумал лорд. Но не в его правилах было, поджав хвост, отступать перед опасностью, будь то вызов природы или человека. Просто в следующем трактире он задержится подольше. Ему-то, конечно, все равно, но о лошади надо позаботиться.

Он не спешил попасть в Грандмезон-Парк. Его, как обычно, пригласила бабушка, для того чтобы он, как обычно, развлекал ее. Лорд не любил эту старую леди, несмотря на то, что несколько лет назад она провозгласила его наследником своего огромного состояния, миновав двух старших братьев. Кроме того, у Рэнналфа были еще младший брат и две сестры. Молодого человека не слишком тянуло в гости к бабушке еще и потому, что она заявила, будто подыскала для внука подходящую невесту. Нужно было собрать воедино весь свой такт, чувство юмора и твердость, чтобы раз и навсегда отвадить ее от вмешательства в свою личную жизнь. Рэнналф не собирался жениться в ближайшее время. Ему было всего двадцать восемь лет, И если он когда-нибудь все же соберется жениться, то невесту выберет без посторонней помощи.

Правда, он будет не первым в семье, кто свяжет себя узами брака. Его старший брат Эйдан не выдержал и несколько недель назад женился, чтобы отдать долг чести брату этой девушки, офицеру, с которым они вместе служили. Странным образом, однако, эта поспешная свадьба по необходимости очень быстро переросла в нечто, больше всего напоминающее союз по любви. Рэнналф впервые встретил Еву, жену своего брата, пару дней назад и сегодня утром выехал как раз из их дома. Эйдан решил выйти в отставку и поселиться в загородном доме вместе с супругой и двумя ее приемными детьми. Глупый слюнтяй! Однако Рэнналфу все же поправилась его новоиспеченная невестка.

На самом деле приятно было узнать, что брак брата основан на любви. Все члены семейства Бедвин пользовались репутацией необузданных, высокомерных и чересчур хладнокровных людей. Но наравне с этим в их семье женились лишь однажды и свято хранили верность супругам.

Рэнналф не мог себе представить, как можно всю жизнь любить одну и ту же женщину. Мысль о том, что придется всю жизнь хранить кому-то верность, повергала его в смятение. Оставалось надеяться лишь на то, что бабушка не поделилась своими планами с предполагаемой невестой. Один раз она уже совершила подобную ошибку, и Рэнналфу пришлось потратить чертовски много времени, чтобы незаметно убедить девушку в том, что она не хочет выходить за него замуж.

От этих мыслей его отвлекла показавшаяся впереди темная масса непонятного происхождения. Вряд ли она имела отношение к дорожной грязи или кустарнику на обочине. Сначала лорд подумал, что это какая-то хижина, но, подъехав поближе, понял, что перед ним кучка людей и большая почтовая карета. Более того, карета перевернулась, и из канавы виднелось колесо со сломанной осью. Распряженные лошади и несколько пассажиров стояли посреди дороги. Большинство людей расположились на траве на краю канавы, в которую упала карета. Там по крайней мере было не так грязно. Многие кричали, размахивали руками, чтобы привлечь его внимание, как будто ждали, что он сейчас спешится, подставит плечо под крышу повалившегося на бок экипажа, вытащит его обратно на дорогу, попутно починив колесо, и всех их рассадит по своим местам, чтобы затем раствориться в лучах сказочного заката.

С другой стороны, будет просто невежливо проехать мимо и даже не остановиться, хотя практической пользы от него никакой. Поравнявшись с потерпевшими, он отпустил поводья и не смог сдержать улыбки, потому что все разом заговорили с ним. Лорд Рэнналф поднял руку, призывая к тишине, и спросил, нет ли среди пассажиров экипажа серьезно раненных. Кажется, таковых не оказалось.

– В таком случае самое большее, что я могу для вас сделать, – сказал он, когда утих всеобщий гвалт, – это как можно быстрее добраться до ближайшей деревеньки или городка и выслать вам помощь.

– Не далее как в трех милях отсюда есть небольшой городок, сэр, – сказал кучер и махнул рукой в нужном направлении.

На редкость неумелый, кучер, подумал Рэнналф, который потерял управление экипажем на размытой дороге и даже не догадался послать в ближайшее поселение гонца па свободной лошади. Правда, через минуту стало понятно, каким образом этот человек спасался от сырости и пронизывающего холода: карман его дорожного плаща оттопыривала внушительных размеров фляжка. О ее содержимом нетрудно было догадаться.

Одна из пассажирок – женщина – не подошла к нему вместе со всеми. Склонившись над грязным джентльменом, который полулежал на деревянном ящике, она прижимала к его щеке нечто вроде самодельного компресса. Почувствовав на себе взгляд Рэнналфа, мужчина отнял у нее тряпицу, и молодая леди обернулась, чтобы взглянуть на всадника.

Это была высокая молодая девушка. На ней было зеленое пальто, слегка промокшее и грязное на подоле. Пальто распахнулось, открыв взору Рэнналфа светлое муслиновое платье, облегавшее грудь, при виде которой лорда бросило в жар. Девушка стояла с непокрытой головой. Волосы у нее растрепались, и несколько длинных прядей спускались на плечи. Они имели потрясающе яркий красновато-золотистый оттенок, который он видел впервые в жизни. Эти волшебные локоны обрамляли овальное личико с раскрасневшимися щечками и сверкающими глазами (кажется, зелеными). Удивительно, насколько хорошенькой она ему показалась. Девушка презрительно посмотрела на лорда. Чего она от него ожидает? Что он соскочит в грязь и будет изображать из себя героя?

Лениво улыбнувшись, Рэнналф заговорил, не отрывая от нее глаз.

– Я полагаю, что смог бы, – вкрадчиво начал он, – взять с собой одного из вас. Одну даму. Как насчет вас, мэм?

Остальные пассажирки попытались возразить против его выбора, но лорд не обратил на них внимания. Рыжеволосая красавица смело встретила его взгляд и, судя по выражению лица, собиралась отклонить это предложение.

Лорд был практически уверен в этом, как вдруг один из пассажиров, тощий, жалкий востроносый человечек, сильно смахивавший на священника, решил без приглашения высказать свое мнение.

– Шлюха! – громко выкрикнул он.

– Эй, сэр, – одернула его полная, но вполне приятной наружности дама, с румяными щеками и еще более красным носом, – думай, кого называешь шлюхой. Думаешь, я не заметила, как ты весь день таращился на нее и ерзал на сиденье? И это при том, что ты держал в руках Библию. Постыдись! Поезжайте с ним, дорогая. Я бы поехала, если бы господин предложил, хотя он вряд ли пошел бы на такой риск. Думаю, я сломала бы его лошадь пополам.

Рыжеволосая слегка улыбнулась Рэнналфу, а щеки ее приобрели более глубокий пунцовый оттенок.

– С большим удовольствием, сэр, – произнесла она теплым, слегка хриплым голосом, как будто провела по спине Рэнналфа ладонью, затянутой в бархатную перчатку.

Он подъехал к обочине дороги и остановился перед ней.

В этом мужчине не было ничего от благородного разбойника ее грез. Он не был стройным темноволосым красавцем в маске, и, хотя он улыбался, в его улыбке сквозила скорее ирония, нежели беззаботность.

Всадник был крепко сбитым мужчиной. Ни в коем случае не толстым, а именно… надежным. Из-под шляпы выбивались светлые пряди волос, кажется, волнистых и, конечно, отпущенных по последней моде. У него было смуглое лицо с темными бровями и большим носом. Глаза у него были голубые. Этот мужчина был далеко не красавцем, но что-то в нем было. Нечто безумно притягательное, что невозможно передать словами.

Он выглядел немного… порочным.

Это было первое, о чем подумала Джудит, окинув незнакомца быстрым взглядом. И конечно, никакой это был не разбойник, а простой путешественник, любезно предложивший свою помощь пострадавшим. Он решил взять одного из них с собой.

В первый момент Джудит была шокирована, ее окатила волна гнева и возмущения. Да как он посмел! За кого он ее принимает, если решил, что она согласится сесть па одну лошадь с незнакомцем и отбыть с ним в неизвестном направлении? Она пока еще была дочерью преподобного Джереми Лоу, который требовал от своей паствы строгого соблюдения норм духовной чистоты и морали. С собственными дочерьми он был вдвое строже, особенно с Джудит.

В следующий момент ей на ум пришли слова кучера о том, что за три мили от места аварии находится небольшой городок, а в нем удобный трактир. Может быть, получится добраться туда до того, как разразится гроза. Правда, это возможно лишь в том случае, если она примет предложение незнакомца.

А потом Джудит снова вспомнила свои безумные мечты об отважном разбойнике, который собирался увезти ее с собой навстречу таинственным, волнующим приключениям, избавить от любых обязательств по отношению к семье и прошлому, освободить от тетушки Эффингем и жалкого существования в Харвуде. Приключившееся с экипажем несчастье грубо оборвало поток девичьих фантазий.

Сейчас у нее появился шанс наяву пережить приключение, пусть даже такое незначительное. Целых три мили – а дорога займет по меньшей мере час – она будет ехать верхом на лошади впереди этого привлекательного незнакомца. Это стоит того, чтобы раз в жизни совершить скандальный поступок и покинуть эту безопасную, чопорную компанию. Узнай об этом отец, он запер бы ее в комнате вместе с Библией и целый месяц продержал бы на хлебе и воде, а тетушка Эффингем, пожалуй, решила бы, что месяц – это слишком мало. Но как они об этом узнают? И что с ней может случиться?

Кроме того, костлявый мужичонка обозвал ее шлюхой.

Странно, но Джудит почему-то не чувствовала себя оскорбленной. Обвинение было настолько нелепо, что она чуть не рассмеялась. Девушка решила принять вызов, раз уж даже полная леди поддержала ее. Надо быть самым жалким существом на свете, чтобы упустить такой шанс.

Всадник подъехал ближе и, не отводя от девушки взгляда, наклонился.

– Возьмитесь за мою руку и поставьте ногу на мой ботинок, вот так, – скомандовал он.

Джудит последовала его указаниям, и вдруг стало слишком поздно менять решение. С удивительной легкостью, скорее поразившей, нежели испугавшей Джудит, он поднял ее в седло. Девушка едва успела сообразить, что ее ноги оторвались от земли, как уже сидела боком верхом на лошади в кольце рук всадника, даривших ей удивительное чувство защищенности. Некоторые пассажиры, смеясь, подбадривали ее, другие жаловались на то, что их оставляют на произвол судьбы, и умоляли незнакомца поспешить, чтобы помощь подоспела до того, как начнется дождь.

– Один из этих саквояжей ваш, мэм? – обратился к ней незнакомец.

– Да, вон тот, – показала Джудит. – А рядом лежит и мой ридикюль. – Хотя в нем было мало денег, но все же отец позаботился о том, чтобы его дочь купила себе чаю и хлеба с маслом во время своего однодневного путешествия. Джудит ужаснулась собственной безалаберности: она чуть было не забыла про кошелек.

– Подай-ка сюда вещи, приятель, – потребовал незнакомец от кучера. – Саквояж миледи доставишь позже вместе с остальными вещами.

Как только ридикюль оказался в руках у Джудит, всадник коснулся свернутым хлыстом края шляпы и тронулся с места. Девушка рассмеялась. Началось великое приключение ее жизни.

Первые несколько минут она пыталась привыкнуть к мысли, что сидит верхом на лошади довольно далеко от земли – раньше Джудит не часто удавалось покататься верхом – и что земля внизу представляет собой сплошное грязное месиво. Но радость ее длилась недолго: было что-то интимное в ее близости к незнакомцу, и это пугало девушку. Левым боком она тесно прижималась к всаднику, чувствуя тепло его тела. Джудит оказалась сидящей между его мускулистых ног, обтянутых плотными бриджами и обутых в сапоги из мягкой кожи. Колено девушки соприкасалось с его левой ногой, а правая прижималась к ней сзади. Джудит чувствовала запах лошади и кожаной сбруи, смешанный с ароматом мужского одеколона. Опасности путешествия померкли перед этими новыми, неведомыми ощущениями.

Джудит поежилась.

– Холодновато сегодня для летнего дня, – заметил всадник и обхватил ее свободной рукой, подтянув поближе к себе, так, что ее рука и плечо оказались тесно прижатыми к его груди. Девушке ничего не оставалось, кроме как опустить голову на плечо незнакомца. Это было одновременно пугающе и притягательно. Джудит тут же почувствовала, как ей не хватает любимого чепца. Кроме того, боковым зрением она заметила, что волосы у нее растрепались и несколько запыленных прядей рассыпались по плечам.

Как же ужасно она, должно быть, выглядит! Что он подумает о се внешности!

– Ральф Бед…ард к вашим услугам, мэм, – представился незнакомец.

Сказать ему, что ее зовут Джудит Лоу? Но ведь она все время вела себя недостойно полученного воспитания. Может быть, выдать себя за другую, вымышленную героиню?

– Клер Кемпбелл, – выпалила она первое пришедшее на ум имя. – Как поживаете, мистер Бедард?

– В данный момент просто отлично, – хрипловато произнес oнl, и спутники одновременно рассмеялись.

«Да он флиртует со мной, – подумала Джудит. – Какой скандал!» Отец произнес бы над ней унизительную речь в наказание за нахальство, а потом запер бы в комнате за то, что кокетничала с мужчиной. И, надо заметить, был бы совершенно прав. Но Джудит не собиралась портить романтическое приключение мыслями об отце.

– Куда вы направляетесь? – поинтересовался мистер Бедард. – Только, умоляю, не говорите, что вас должен встретить муж или возлюбленный.

– Ни то пи другое, – снова рассмеялась Джудит. Она чувствовала себя беззаботной. Глупо было, по ее мнению, тратить драгоценное время и энергию па беспочвенные страхи. – Я одинока, и мне это нравится. Лгунья, самая настоящая лгунья!

– У меня камень с души свалился, – заверил се всадник. – Кто же в таком случае ожидает вас? Ваша семья?

Джудит незаметно скривилась. Ей не хотелось думать о конце путешествия. Хорошо еше, что любое приключение длится недолго и никогда не бывает до конца реальным, и сейчас она могла говорить и делать все, что в голову взбредет. У Джудит было такое чувство, будто она стала героиней собственного сна.

– У меня нет семьи, – ответила она. – Во всяком случае, я никому не принадлежу. Я актриса и еду в Йорк для исполнения новой роли, главной в спектакле.

Бедный отец! У него бы случился апоплексический удар, если бы он услышал такое из уст своей дочери. Но, если честно, минуту назад Джудит впервые вслух сказала о своей самой сокровенной мечте.

– Вы актриса? – тихим, хриплым голосом переспросил Бедард. – Я должен был догадаться, как только увидел вас. Такая блестящая красота, как у вас, выгодно бы смотрелась на любой сцене. Почему я никогда не видел вас в Лондоне? Может, потому, что редко бываю в театре? Пора мне менять свои привычки.

– Ах, Лондон, – чуть ли не зевнула Джудит. – Я люблю играть, мистер Бедард, а не просто наслаждаться всеобщим почитанием. Мне нравится исполнять те роли, которые я сама для себя выбрала, поэтому предпочитаю провинциальные театры. Уверена, мое имя известно в большинстве из них.

Джудит вдруг поняла, что до сих пор говорит тем же тоном, что и в момент знакомства. И он, вот удивительно, поверил ее словам. Это было видно из его слов и прикованного к ней взгляда – веселого, одобрительного, понимающего. Брануэлл, когда он впервые отправился в университет вступил, так сказать, во взрослую жизнь, как-то раз в отсутствие отца поведал сестрам о том, что лондонские актрисы в основном зарабатывают на жизнь тем, что являются любовницами богатых титулованных джентльменов.

Джудит подумала, что вступила па опасную дорожку. Правда, это продлится всего час, пока они проедут эти несчастные три мили.

– Хотел бы я увидеть вас на сцене, – сказал мистер Бедард, крепче обнимая ее.

Он поцеловал ее. В губы. Поцелуй был недолгим – неудобно целоваться, сидя на лошади, когда та скачет по неровной дороге.

Но Джудит, которую ни разу до этого не целовали, короткие мгновения показались вечностью. Его губы были раскрыты, и Джудит ощутила их горячую влагу на своих губах. На одну секунду или даже на долю секунды, пока она не успела испугаться или разозлиться, Джудит среагировала на поцелуй каждой клеточкой своего тела. Он вызвал в ней целую бурю эмоций, затопил все ее существо. Грудь девушки напряглась, низ живота свело судорогой, отразившейся сладкой болью где-то между бедер.

– О Боже! – выдохнула она, когда все закончилось. Но прежде чем успела выразить свое возмущение по поводу такой невиданной наглости, вспомнила, что для этого мужчины она – Клер Кемпбелл, известная провинциальная актриса. А уж актриса-то, если и не была любовницей богатого джентльмена, должна бы знать кое-что о жизни. Заглянув в глаза своему спутнику, она мечтательно улыбнулась.

А почему бы и нет, дерзко подумала она. Почему бы не попробовать претворить в жизнь фантазию на короткое время и не посмотреть, к: чему это приведет? Скорее всего, первый поцелуй окажется и последним.

В ответ мистер Бедард окинул ее ленивым насмешливым взглядом.

– Действительно, Боже мой, – заметил он.