"Стриптиз в кино" - читать интересную книгу автора (Бартоломью Нэнси)Глава 14Представление началось. Рыжик, как обычно, притушил верхний свет в зале, запустил свою адскую дымовую машину, и клубы искусственного тумана поднялись фута на четыре над сценой. На заднике замигали крошечные лампочки, имитирующие появление звезд, а софиты наполнили затемненное помещение лучами “лунного” света. Зазвучала песня Энни Ленокс “Не хочу быть следующей”… и тут я появилась на подмостках. В том самом (помните?) длинном и чертовски узком платье из красного бархата с разрезами до бедер с обеих сторон. Я вышла и очень медленно направилась к стулу, стоявшему посреди сцены. Пока шла, мои руки ласкали ткань платья и собственное тело, которое я искренне любила и считала достойным любви. Не только своей. В зале воцарилась тишина. Не нарушая ее, мужчины начали двигаться по проходам между столиками ближе к подиуму. Наш верный сторож и охранник Бруно с заметным удивлением наблюдал их тихое, чинное шествие. Он далеко не всегда находился рядом со сценой, но, как правило, приближался к ней во время моих выступлений, усиливал наблюдение за поведением клиентов и старался делать это не слишком явно, прохаживаясь небрежной походкой с деланно-скучающей миной на лице. Однако если кто-то из чрезмерно возбужденных посетителей пытался протянуть свою лапу и коснуться меня, Бруно был тут как тут… Нет, никакого скандала, никаких грубостей — он умел быть одновременно вежливым и весьма убедительным. А если надо, применить и силу. Конечно, опираясь на закон о правилах поведения в общественных местах. Тем временем в легком танце я уже добралась до стула и одним быстрым движением расстегнула платье, которое упало перед глазами присутствующих и улеглось на полу, словно забытая морем волна, случайно окрашенная в красный цвет. И еще перед глазами у всех возникли заключенные в бюстгальтер — очень открытый — мои 38-дюймовки, обсыпанные золотистой пудрой. Они так и рвались туда, к публике, за пределы сцены. Почему-то все мужчины это любят. Затем я поставила на стул ногу (здоровую) в туфле на шпильке и тоже медленно стала оглаживать сверху донизу, вполнакала поигрывая застежками чулок. (Это мужчины тоже почему-то обожают.) В этот момент, чтобы всем было понятно, на меня начинают обычно сыпаться зеленые. Деньги то есть… Ну, сыпаться, наверное, слишком сильно сказано, но все ж таки бумажек хватает. Так было и сейчас. Мужчины сгрудились возле сцены и, позванивая и шелестя, просили меня продолжать… И знаете что, признаюсь, как на исповеди: мне нравится, когда они об этом просят. Нравится чувствовать, что я им нужна, что я хозяйка своих желаний и поступков и сама решаю, что снимать и когда. И снимать ли вообще. Сейчас я ограничилась тем, что вытащила гребень и заколку из волос, тряхнула головой, и локоны рассыпались по плечам. — Кьяра! — возопил молодой морячок. — Ну пожалуйста! Его поддержал дружный мужской хор, и почти каждый из “хористов” норовил сунуть мне в подвязку мятую купюру. Что оставалось делать, как не пойти им навстречу?.. Ну и что такого, если люди от этого получают заряд бодрости и удовольствие? Мы ведь гуманисты, разве не так?.. Моему решению способствовали не только высокие мотивы, но и более низменное чувство — месть. Я оглядывала бабки, засунутые за подвязки, и думала, что, чем больше будет их сегодня у меня, тем меньше достанется этой наглой воображале Фрости, которая только что дала нам понять, что считает нас существами низшего сорта. И в эту минуту я случайно подняла голову и увидела, как в зал вошел тот опасный тип итальянской наружности. Вошел и прошагал к кабинке, где сидел в прошлый раз. Я быстро повернулась, возвратилась к своему стулу и, перегнувшись через его спинку, решила все-таки выполнить сегодня ожидаемое столь многими. Медленно расстегивая бюстгальтер, я поднимала глаза, вглядывалась в зрителей, почти в каждого из них, и ощущала по большей части — верите вы или нет — теплые чувства к ним. И мужчины по большей части отвечали мне тем же. Только один раз какой-то тип не выдержал и, протянув ко мне руки, заорал: — Эй, дорогуша! Давай помогу тебе! Я постаралась не обращать внимания на него, но Бруно был, как обычно, начеку и приблизился к крикуну, который больше не стал настаивать на своем предложении. — Мой маленький подарок вам! — объявила я наконец, и в завершение моих телодвижений бюстгальтер упал на пол. Мужчины приветствовали подарок благодарными выкриками, иные, я это ясно слышала, клянусь, даже называли меня ласковыми словами, предназначенными для их подруг. Потом я медленно пошла за сцену, предоставляя посетителям возможность еще какое-то время глазеть на грудь, которую мне не стыдно показывать всему свету и которая прославила наш мужской клуб. А эта стерва Фрости пускай знает теперь, кто здесь главное лицо. (И тело тоже.) Покидая сцену, я посмотрела в сторону итальянца. Он тоже не сводил с меня глаз. Коснувшись пальцами губ, я послала ему легкий воздушный поцелуй, после чего вправила грудь в бюстгальтер и собралась исчезнуть за кулисами, но в это время еще один разгоряченный клиент крикнул: — Эй ты, там! Сколько возьмешь, чтобы я тебя?.. Молодец, Бруно: в этом гаме он сумел расслышать его наглые слова, и не прошло нескольких минут, как невежа был вытолкнут из зала туда, где его принял дежурный Гордон и не слишком любезно сопроводил до автостоянки. Обо всем этом я узнала позднее, а пока под аплодисменты публики, снова окутанная дымом из недр машины, я уходила с помоста. Я спешила, так как планировала непременно познакомиться с подозрительным клиентом и, быть может, кое-что узнать у него. Поэтому, накинув кимоно, сразу вышла в зал и стала пробираться к месту, где тот сидел. Когда мне это удалось, красавчик вроде бы собирался уже уходить. Я загородила ему дорогу на тот случай, если и в самом деле решит удрать. Но он не стал предпринимать подобную попытку. Вблизи он выглядел, пожалуй, еще привлекательнее, чем когда я смотрела на него со сцены. У него было смуглое лицо, волнистые темные волосы, в глазах читалась способность понимать других. Да, его взгляд привлекал и немного будоражил. — У вас есть кое-что принадлежащее мне, — сказала я, вспомнив, что во время выступления кинула в его сторону одну из подвязок, снятых с ноги. — Кажется, да, — ответил он и вынул ее из кармана. В этот момент я обратила внимание на другой предмет — в кобуре под мышкой. Куда смотрел Бруно? Один Бог ведает, почему он не запретил ему входить в клуб с оружием. От этого мужчины пахло чем-то дорогим, слегка пряным, почти как от Нейлора. У него были повадки сильного, уверенного в себе человека, в теле ощущались гибкость и ловкость пантеры. И веяло чем-то опасным. Однако я пренебрегла тревожными сигналами. Я вышла на охотничью тропу и уже не могла, не хотела сворачивать в сторону, поддаваясь неясным ощущениям. — Вы приходите сюда уже несколько дней подряд, — заявила я для начала. Он пожал плечами: — Возможно, мне здесь что-то нравится. — Раньше вы у нас не бывали, — продолжила я. — Вы не здешний? Приехали по делам или поразвлечься? Он притронулся к моей руке. Пальцы были горячие, властные, и я почувствовала, что слегка задыхаюсь. — И то, и другое, — ответил он. — Впрочем, как мне кажется, удовольствия слишком много не бывает. Он продолжал касаться моей руки и делал это как-то чересчур профессионально — другого слова не подберу. Да, этот парень, несомненно, был профессионалом высокой пробы, но вот только в чем? Это я и хотела бы выяснить. — Сколько вы еще здесь пробудете? — спросила я. — Сколько потребуется для дела, — ухмыльнулся он. Я заметила, что невдалеке от нас появился Бруно и рядом с ним Винсент. Краем уха услышала слова шефа и поняла: он ругает охранника за то, что тот не забрал у клиента оружие на хранение. Не знаю, слышал ли это итальянец, но в это же время он сказал мне: — Я должен идти. Хотелось бы, пока я в вашем городе, увидеть вас еще. Мне нужен кто-то, кто показал бы мне местные достопримечательности. Если они есть. Я посмотрела ему прямо в глаза. — Их здесь сколько угодно. Выше крыши. Только по ночам, — продолжала я, — у меня работа. И потом, я не привыкла общаться с людьми, чье имя мне неизвестно. Не говоря обо всем прочем. Музыка вновь заиграла, оповещая о начале следующего номера. Мой собеседник отвернулся, его внимание привлекло появление на сцене Фрости Лике. На ней были прозрачный пеньюар и домашние туфли из кроличьего меха. Волосы заплетены в две светлые косички, в руках она держала плюшевого медведя. В общем, такая милая крошка, собирающаяся лечь в постельку с любимой игрушкой. Ко всему еще она сосала большой палец свободной руки. Ну прямо невинное дитя из силикона. В какие только места его не впрыскивают в наше время! Красавчик вновь повернулся ко мне, его пальцы тронули мою руку, я опять ощутила жар чуть ли не во всем теле. — Зовут меня Алонцо Барбони, — небрежно произнес он. — К вашим услугам. — Прямо как на званом вечере. Прекрасно воспитан, ничего не скажешь. — Я из Нью-Йорка, — добавил он. — Занимаюсь страхованием. Ну да, как же, подумала я. А я — продажей дамского белья. Музыка продолжала греметь, Фрости продолжала изображать жутко испорченного ребенка — по-честному говоря, совсем неплохо, но уж очень противно. Вот она, двигаясь по сцене, приблизилась к нашему столику, мы встретились глазами, она самодовольно ухмыльнулась, задержала взгляд на мистере Барбони (так он себя назвал) и на какое-то мгновение замерла. На лице появилось тревожное выражение. Я взглянула вбок на Барбони — его взгляд, так мне по крайней мере показалось, выражал презрение и злость. Когда Фрости возобновила танец, она споткнулась, сбилась с ритма. Свой номер гастролерша завершила вяло, намного хуже, чем начала. — Вы ее знаете? — спросила я. — По существу, нет, — лениво ответил он. Под его взглядом у меня прямо спина похолодела. Подозрение возникло само собой, без моего участия. Внутри что-то говорило: не лезь, не вникай, оставь все как есть! Но искушение было сильнее, мой рот сам собой раскрылся, и я брякнула: — Вы так же подействовали недавно на бедную Винус Лавмоушн, помните? У него сузились глаза. — О чем вы говорите? Но я уже перла напролом. — Могу объяснить. И та, и другая, Винус и Фрости, приглашенные в наш клуб порнозвезды… И я подумала… Возможно, вы их всех так не любите, что они это чувствуют… Или вообще вы не любите… женщин. Я поняла, что слегка зарапортовалась, сбилась, и, чтобы окончательно не проиграть в собственных глазах, нашла в себе силы посмотреть на него зазывным взглядом, обещавшим нечто в ближайшем будущем. Парень откинулся на спинку стула, протянул руку, медленно провел пальцами по моей щеке и шее. Это было нечто, не предусмотренное правилами поведения, и Бруно имел все основания сделать клиенту соответствующее внушение, однако мой взгляд остановил нашего блюстителя нравов. Как раз в тот момент, когда пальцы Алонцо Барбони еще блуждали по моей шее, в зал вошел Джон Нейлор. Боже, мелькнула у меня пугающая мысль, он вошел в зал и тем самым вышел из моей жизни! Ведь он увидел, как этот тип ласкал меня. Вообще-то у нас с Нейлором существовало неписаное соглашение по поводу моей работы. Он понимал особенности этой профессии, знал мои обязанности и верил — надеюсь, верил, — что я не выхожу за рамки приличий, не отношусь всерьез к интересу, проявляемому ко мне клиентами, и тем более к их откровенно грубым порой предложениям. Он знал и верил, что я позволяю только смотреть, но не прикасаться к себе, а тут увидел, как я сижу за столиком клиента и тот меня откровенно трогает. Не знаю, сколько времени Нейлор смотрел на нас и к какому заключению пришел. Хотя что тут можно было подумать, кроме одного: я подлавливаю наиболее богатых и щедрых… Однако такое можно было решить, только если он мне вообще не верил. Но ведь он же верил… Все эти мысли вихрем пронеслись в голове. Я с запозданием припомнила, что стоявшие неподалеку Бруно и Винсент старались привлечь мое внимание, как только Нейлор возник в дверях: охранник — хмыканьем, босс — кашлем, но я не обратила никакого внимания на явные признаки их внезапной общей простуды. К тому времени, когда я чуть-чуть опомнилась и начала что-то соображать, Нейлор уже выходил из зала. Сначала я подумала побежать за ним, но тут же остановила себя: разве это не будет лишним подтверждением моей вины? Тем более он сейчас скорее всего в бешенстве, и лучше подождать, пока остынет. — Ваш знакомый? — услышала я голос Барбони. Он кивнул в сторону двери. Открывая ее, Нейлор обернулся. Вот и все, мелькнуло у меня. Как быстро и просто в этой непростой жизни… — Что? — ответила я мистеру Барбони. — А… Нет, я не знаю этого человека. |
||
|