"Стриптиз в кино" - читать интересную книгу автора (Бартоломью Нэнси)

Глава 10

К четырем часам пополудни я подъехала к нашему клубу. Солнце жарило вовсю. Темные очки у нас во Флориде не дань моде, а необходимость.

С залитой солнечными лучами стоянки я прошла в сумрак здания. Было то неопределенное время между ленчем и концом рабочего дня для нормальных людей, когда на высоких табуретах у стойки бара сидят в основном неудачники, безработные, потерянные проигравшиеся люди, а на сцене борются за их внимание самые никудышные, занюханные танцовщицы.

Бармен был раздражителен и не слишком вежлив, позволив себе расслабиться перед вечерним наплывом посетителей; официантки сгрудились в конце прилавка и болтали о своем, тоже выказывая немалое раздражение, если кто-то из гостей осмеливался потревожить их заказом. Вообще-то они еще не успели передохнуть после ленча — времени, когда на них обрушивается лавина нетерпеливых клиентов, спешащих вернуться на работу. (Как видите, клуб у нас не только ночной.)

Рика я заприметила сразу: он сидел среди неудачников, если таковыми можно считать толстого телефонного мастера справа от него и какого-то бородатого растрепанного типа, похожего на водилу грузовика, — слева. На их фоне старина Рик выглядел еще более вялым и дряблым, чем обычно.

Увидев меня, он вскочил со своего места и шумно приветствовал, привлекая внимание присутствующих, как бы говоря им: глядите, вот с этой звездой нашего заведения я на дружеской ноге.

— Кьяра, дорогуша! — крикнул он, устремляясь ко мне, и все повернули головы и посмотрели на нас.

— Не устраивай показуху, — прошипела я, стараясь в то же время радушно улыбаться. — И не хватай ни за какие места, у меня все болит! — Это я добавила тоже шепотом, потому что он уже ткнул меня в бок и теперь пытался дружески обнять.

Пусть дружески, я даже могу в это поверить на минуту… но Рику всегда не хватало элементарного умения себя вести, и это было жутко противно.

— Отойдем куда-нибудь, — сказала я ему громко и, насколько возможно, дружелюбно.

Мы прошли в кабину, которую прошлой ночью занимал опасный тип, и уселись там. Рик хотел, чтобы я устроилась рядом, но я, предпочла место напротив.

— Итак, ты собирался сообщить что-то новое о Марле? Я слушаю. Начинай.

Но Рик не спешил заговорить, а вместо этого поднял руку и щелкнул пальцами, призывая кого-нибудь из официанток. Никто не отозвался.

— Сначала немного расслабимся, дорогая, — сказал он мне.

— Я не хочу расслабляться, Рик. И позволь тебе заметить, что щелканье пальцами давно уже вышло из моды и считается очень грубым. В ответ девушка имеет законное право дать тебе по физиономии — это раз, а во-вторых, выплеснуть в морду заказанную тобой порцию. И в-третьих, намешать тебе в бокал или в кружку немного мочи.

Он с полуоткрытым ртом прослушал мою отповедь, произнесенную самым дружелюбным тоном, и, судя по некоторым признакам, поверил.

Когда одна из официанток, узнав меня, подошла к нам, Рика было не узнать.

— Пожалуйста, милая, — обратился он к ней, — извините меня, если что не так. Сам не знаю, что на меня нашло. Вчера побывал в Нью-Йорке по срочному делу и наслушался там, да и нагляделся на всяческие грубости. Как видно, не отошел после них до сих пор. Ведь дурной пример заразителен, не правда ли?

— Оставь свои приколы и не смеши мои подметки, — ответила ему худощавая юная блондинка. — Вчера ты весь вечер торчал в клубе и был такой же неотесанный. Так чего надо?

Учить вежливому обращению официантку у меня уже не было сил. И настроения. Я даже простила Рику его грубость. Но промолчала.

Однако, как видно, мой урок не прошел для него даром: свой заказ он сделал в высшей степени любезным, прямо-таки светским тоном.

— Попрошу, дорогая, — сказал он, — бутылочку пивка с длинной шейкой и закручивающейся пробочкой. И не надо открывать. Я сделаю это сам. Моим рукам необходима тренировка.

Девушка кивнула и повернулась ко мне:

— Чего это ты пришла спозаранку, Кьяра?

— Так, поболтать.

— Хочешь кофе или чего?

— Пожалуйста, кока-колу, если не затруднит. Она с удивлением уставилась на меня.

— Конечно, не затруднит, какой разговор?

Свой урок учтивости я посчитала законченным и попросила Рика рассказать, что он хотел.

— Марла не могла убить эту девушку, — начал он.

— Почему же?

— Ее пушка была у меня. Еще до всего этого.

— А зачем?

— Сама попросила взять. Чтобы, говорит, не выстрелить в кого-нибудь…

В зале вновь заиграла музыка, и одна из новеньких начала лениво обтанцовывать голый шест. Сама она не была ни голой, ни полуголой — не то время суток. Да и вообще голых у нас не бывает — только топлесс. Глядя на нее, я подумала, что, если она и войдет вскоре в обойму стриптизерш, те, кто понимает, не получат от этого особого удовольствия. Многие забывают, что стриптиз тоже искусство. На грани порно. И переходить эту грань не следует.

— Что ты сказал? — переспросила я у Рика.

— Я сказал, что Марла сама попросила взять у нее орудие. И я сделал это, потому что хорошо знаю ее нрав. Бешеная кобыла!

— Хорошо, что пистолет у тебя, Рик. Значит, мы можем передать его полиции. Только почему ты сразу не сказал?

Официантка появилась с бутылкой пива для Рика и стаканом кока-колы для меня. Лицо у него вытянулось, на нем мелькнул испуг. Уж не оттого ли, что бутылка была открыта, а я только что поведала ему о формах отмщения, к которым могут прибегнуть оскорбленные служительницы баров? Но я ошибалась.

— Кьяра, — сказал он, — у меня нет этого пистолета.

— Куда же он делся? — спросила я голосом человека, ведущего протокол дознания.

— Я… я подошел к машине… сунул руку, а его там нет.

— Выражайся яснее, Рик.

Я понимала, что Растяжке вообще нельзя верить, но, если он говорил правду, дело принимало более серьезный и запутанный оборот. Зато мне становились кристально ясными его сиюминутные намерения. Этот подонок, наверное, даже перед виселицей, уготованной для него, будет думать только об одном — о траханье. Во всяком случае, сейчас, в достаточно серьезный момент, он не придумал ничего лучшего, как шуровать ногами под столом, стараясь коснуться моих колен.

На что он рассчитывал?.. И ведь совсем не алкаш какой-нибудь. Просто сексуальный шиз. А что касается виселицы, то, если он будет так себя вести и дальше, она и вправду может грозить — только не ему, а Марле.

Я отодвинула ноги на безопасное расстояние и повторила:

— Ну, Рикки, говори!

— Я, значит, положил эту штуку к себе в бардачок. Вынул у нее из машины и сунул в свою, это ясно? И забыл на фиг. До того утра, когда Марла сказала, что копы спрашивали у нее насчет оружия, а она не могла найти. Я тогда и говорю: а ты, детка, не помнишь разве, что я забрал его в свою тачку?

Я постаралась кое-что уточнить:

— Значит, Марла думала, что оружие у тебя? Он с готовностью кивнул:

— Ага, я ж и говорю. А его там уже не было. Кто-то ему приделал здоровенные ноги.

До чего все-таки тупой — не мог просечь немудреную вещь: для копов будет яснее ясного, что оружие взяла именно Марла, использовала и потеряла. То есть выбросила куда-то. Или возможен другой вариант: Рик собственной персоной выстрелил в Винус Лавмоушн. Только зачем?.. Эх, нужно, очень нужно найти треклятый пистолет, чтобы убедиться: стреляли вообще из него или нет. Однако у меня была неприятная уверенность, что, если ствол окажется в руках у полиции, мы все убедимся, что пуля, которая попала в Винус, вылетела именно из него. В жизни ведь всегда так, как говорила моя мама: пришла беда — отворяй ворота.

Я взглянула на Рика. Никаких следов тревоги не было заметно на его высоком челе. (Если выражаться в стиле книжек, которые я когда-то читала.) Даже наоборот: болван продолжал свои попытки соблазнить меня, для чего скинул, как я поняла, ботинок с одной ноги и, вытянув ее, начал гладить пальцами в нечистых носках мои голые икры. Что носки нечистые, я поняла, извините, по запаху.

Нет, это уж слишком! Его лечить надо! А поскольку лекарств под рукой не было, я решилась на, как бы это сказать, оперативное вмешательство. Короче говоря, выждала удобный момент и вонзила острый каблук ему в палец. Кажется, попала в большой. Но может, и в средний. Как бы то ни было, Рик заорал так, что привлек внимание всей публики. Даже девушка, трудившаяся возле шеста и пытавшаяся навернуть на него свои титьки, остановилась и поглядела в нашу сторону.

— Боже мой, дорогуша, — сочувственно произнесла я. — Это была, оказывается, твоя нога? Кто мог подумать? Я была уверена, это перекладина между ножками стола.

Бедняга даже не мог ничего ответить. Он положил пострадавшую стопу к себе на колено и со стоном раскачивался над ней. Мне стало его по-настоящему жаль, но с такими сексуально озабоченными психами иначе нельзя.

К моему облегчению, боль быстро стихала, потому что Растяжка поднял на меня свои невыразительные шары и мужественно заявил:

— Ничего, детка. Я выживу. За это я простила ему даже “детку”. Из его пальца, однако, продолжала идти кровь, он распухал на глазах. Нужно было приложить что-то холодное, но официантка игнорировала призывы Рика.

Я встала и, оставив его нянчить свой наглый палец, пошла к дверям, сказав, что пришлю помощь. Официантка потом говорила мне, что сжалилась и принесла ему в огромном презервативе, позаимствованном в мужском туалете, кусочки льда, что подействовало на Рика благотворно и физически, и морально.