"Венгрия для двоих" - читать интересную книгу автора (Картленд Барбара)

Глава 7

Алета отчаянно рыдала до полного изнеможения.

После этого она лежала без сна, думая о том, что ее хрустальный замок рухнул.

Больше никогда в жизни она не станет меч­тать о мужчине, который полюбит ее ради нее самой.

Случившееся с ней с точностью до наоборот отражало ее прежние опасения.

В Англии отец уверял ее, что она выйдет за­муж потому, что является, дочерью герцога.

В Венгрии князь решил, что она недостаточно родовита для его семьи и его любовь не выстоит в схватке с предубеждениями.

Словно обиженный ребенок, Алета стремилась домой.

Ей хотелось уехать сейчас же, сию же минуту, и оказаться в Линге, где все было так знакомо.

В Венгрии она испытала чувства, которых не ожидала.

Она понимала, что это та страсть, которая при­ходит с любовью и является частью этой любви.

Когда эта страсть касается души, случается нечто божественное.

«Я должна уехать, – подумала девушка, – что бы там ни говорил мистер Хейвуд».

Управляющий быстро принимал решения и, не­сомненно, уже решил, каких лошадей он хочет купить.

Все остальное будет вопросом цены и тех уси­лий, которые необходимы, чтобы переправить ло­шадей в Англию.

«Как только он проснется, я скажу ему, что хочу уехать», – решила Алета.

За окном все еще было темно, но звезды уже начинали гаснуть.

Алета раздвинула занавески и встала у окна, ожидая, пока на горизонте не появятся первые лучи зари.

Когда это произошло, было еще слишком рано, чтобы поговорить с мистером Хейвудом.

«Я покатаюсь верхом», – решила Алета. В последний раз она сядет на лошадь в Вен­грии.

После этого она постарается забыть и дикие скачки, и яростные чувства, которые пробудил в ней князь.

Алета с отчаянием сказала себе, что уже ни­когда не увидит его снова.

Она выйдет замуж по расчету, но теперь ей все равно и она согласится на любого мужа, кото­рого выберет ей отец.

Было очень горько сознавать, что для того, чтобы все изменить, достаточно одного – ска­зать князю Миклошу, кто она на самом деле.

Но, как бы убедителен он ни был, Алета ни­когда больше не сможет верить в его любовь, верить в то, что он действительно любит ее.

Однако это было всего лишь игрой ее вообра­жения.

Это было так же нереально, как венгерская романтика, как прекрасный дворец. Он был слишком красив, слишком изящен, слишком по­хож на сон, чтобы стать тем основанием, на кото­ром можно построить будущее без истинной любви – любви, которую князь назвал всепог­лощающей.

Однако она оказалась не настолько сильна, чтобы заставить его пожертвовать своей гордос­тью и гордостью семьи.

– Я должна уехать! – воскликнула Алета и начала одеваться.

Она чувствовала, что не может быть спокой­на, пока находится в стенах дворца – слишком уж близко от нее был князь.

Вероятно, когда она вернется с прогулки, он уже уедет, как и собирался вчера вечером.

Они никогда больше не увидятся, подумала Алета, и взмолилась о том, чтобы как можно ско­рее позабыть его.

Она надела тонкую блузку и юбку для верхо­вой езды.

После этого девушка взяла в руки жакет и задумалась.

Вчера было жарко, и ей казалось, что сегод­няшний день окажется еще жарче.

В этом случае ей не понадобится ничего, кро­ме блузки, ведь девушка собиралась скакать дол­го и быстро,

Никто ее не увидит.

Она крепко сколола волосы на затылке и не стала надевать шляпу.

Одевшись, она очень тихо вышла из комнаты, чтобы никто не услышал.

Алета прошла по коридору к черной лестнице, чтобы не встречаться с дежурившим в холле ла­кеем.

Посмотрев в зеркало, она увидела, что ее лицо сильно побледнело, а в потемневших расширен­ных глазах затаилось страдание.

Девушка чувствовала себя так, словно в ее сердце вонзились сотни стрел.

Она без труда нашла дверь, к которой князь провел ее в день ее прибытия, когда они ходили смотреть конюшни.

К тому времени, как Алета оказалась у коню­шен, солнце уже сияло вовсю, золотя окружаю­щий мир.

Девушка отыскала конюшенного мальчика, де­журившего ночью, и приказала ему оседлать Ньила, того жеребца, на котором она ездила накануне.

Когда жеребец был оседлан, появился еще один грум и спросил, не нужен ли девушке сопровож­дающий.

Алета достаточно знала венгерский, чтобы объяснить, что она поедет недалеко и хочет быть одна.

Она заметила, что грум удивился, но не стал настаивать на своем, как поступил бы Хевиц.

Алета выехала из конюшен на великолепном сером скакуне.

Она заставляла себя не думать ни о чем, кро­ме жеребца, на котором ехала верхом.

– Теперь я позабуду все, кроме тебя, – сказала она Ньилу.

Алета выехала из паддоков и поскакала туда, где находились луга.

Поднимающееся солнце уже разбудило бабо­чек, которые суетились над цветами и, как вчера, легкими облачками поднимались из-под лошади­ных копыт.

Потревоженные приближением всадницы пти­цы вспархивали с места и взлетали в небо.

Ньил был полон сил, и Алета дала ему пол­ную свободу.

Он скакал вперед упругим галопом, и девушка чувствовала себя так, словно летела на птице.

Они скакали и скакали до тех пор, пока Алета не почувствовала, что боль, сжимавшая ее грудь, чуть отпустила.

Солнце светило прямо ей в глаза.

Алета подумала, что красота вокруг – это некое утешение для ее скорбящей души.

Задумавшись, она ехала все дальше и дальше.

Внезапно она увидела впереди двух всадников.

Ей вовсе не понравилось то, что они вскоре окажутся рядом, потому, что на какое-то время ей удалось уйти в мир, где она была совсем одна.

Девушка уже почти решила повернуть назад, но внезапно она заметила во всадниках что-то знакомое.

Внимательно посмотрев в их направлении, Але­та с ужасом поняла, что один из них – барон.

Он ехал на огромном черном жеребце, лучшем во всех его конюшнях.

Грум позади него также сидел на лошади, пре­восходившей по размерам обычную.

Алета больше не сомневалась – это был тот самый человек, которого она вовсе не желала ви­деть.

Она поняла, что барон тоже узнал ее.

Всадники все еще были далеко, но Алета раз­глядела, как один из них хлестнул кнутом жереб­ца и заговорил с грумом, который поскакал вслед за хозяином, держась чуть позади него.

В этот момент интуиция подсказала девушке, что она в опасности.

Она словно услышала приказ барона груму и поняла, что он хочет оказаться по одну сторону от нее, а грум должен скакать по другую.

После этого она окажется в их власти.

Не теряя времени, она заставила Ньила раз­вернуться и поскакала домой.

Только теперь Алета заметила, что уехала го­раздо дальше, чем намеревалась.

Дворец исчез за горизонтом, а то место, где князь повернул, чтобы отвезти их домой другой дорогой, девушка давно уже миновала.

Она пустила лошадь вскачь и через некоторое время обернулась.

Барон был гораздо ближе, чем прежде.

Он пригнулся в седле и скакал почти по-жокейски, изо всех сил стараясь перехватить де­вушку.

Алета поняла, что интуиция не обманула ее.

Одна мысль о том, что с ней будет, если она попадет в руки барона, заставила ее вздрог­нуть.

Мистеру Хейвуду и обитателям дворца пона­добится немало времени, прежде чем они догада­ются, где девушка.

– Помоги мне, Господи… спаси меня! – взмо­лилась девушка, слыша стук копыт у себя за спи­ной.

Ньил летел изо всех сил, но, все же девушка проехала слишком долгий путь.

Алета скакала быстрее, чем когда-либо в жизни.

И все же барон настигал ее.

Стараясь скакать еще быстрее, Алета подума­ла, что скорее умрет, чем попадет в его руки.

Князь Миклош также провел бессонную ночь.

Оставив Алету среди орхидей в оранжерее, он слепо побрел через сад.

Ему хотелось убежать от музыки и смеха.

Он знал, что совершенное им, разобьет ему сердце и будет вечно преследовать его.

Однако князь был воспитан в строгих прави­лах и ясно понимал, как велико его наследие.

Он с детства усвоил мысль о том, что дол­жен посвятить всю свою жизнь тому, чтобы стать таким же прекрасным и храбрым, как его предки.

Когда Миклош был еще ребенком, отец гово­рил ему, что ради этого он с радостью должен идти на любые жертвы.

Он не должен подводить тех, кто был до него, и тех, кто придет потом.

В те годы Миклош не совсем понимал отца, однако повзрослев, он понял, что долг перед се­мьей гораздо важнее всех его личных желаний.

В школе он учился не для себя.

Он должен был стать таким же умным и об­разованным, как его отец, чтобы не подвести се­мью, когда настанет его черед стать князем.

Конечно, в его жизни были женщины.

Едва он повзрослел, они стали преследовать его, пытались соблазнить и старались стать необ­ходимыми ему. Они завладели телом князя и по­казались ему восхитительными.

Однако какая-то часть его сознания подска­зывала, что ни одна из этих женщин не достаточ­но хороша для того положения, которое он мог ей дать.

Мать Миклоша была королевской крови и лю­била своего мужа и семью больше всего на свете.

Для старшего сына она стала образцом, по которому он судил обо всех женщинах, которых мог избрать в жены.

Всем этим женщинам чего-то не хватало.

Миклош знал, что не полюбит ни одну из них так, как полюбил Алету.

С первого мгновения их встречи он понял, что они уже принадлежат друг другу.

Как он и говорил Алете, девушка предстала перед ним в божественном свете.

Когда она приехала во дворец, князь легко читал ее мысли и догадывался о чувствах.

Он знал, что нашел женщину, предназначен­ную ему небесами.

Даже священные узы брака не могли связать их теснее, чем они уже были связаны.

Однако рассудок говорил князю, что женить­ба на женщине, дед которой за деньги работает на герцога Буклингтонского, невозможна.

Миклош был назван в честь того самого пред­ка, который построил дворец.

С тех самых пор Эстергази приглашали к себе в Фертод лучших музыкантов и художников и величайшие умы страны.

Все эти люди, так или иначе, служили семье – да, именно служили.

Франц-Иосиф Гайдн мог быть величайшим музыкантом своего века, но никто даже и помыс­лить не мог о том, чтобы он женился на девушке из Эстергази.

То же самое относилось к художникам, архи­текторам, поэтам и писателям.

Всех их радушно встречали в Фертоде, но толь­ко ради того, чтобы они служили семье Эстерга­зи, каждый по-своему, но при этом не помышляли о том, чтобы войти в семью.

Должно быть, женщины Эстергази были еще более горды и неприступны, чем мужчины.

Князь Миклош прекрасно понимал, что ни одна из них, даже его сестра Мизина, не примет Алету, как равную.

Разве можно рассчитывать на покой и счастье во дворце при подобных обстоятельствах.

Он не мог покинуть дворец: то было его коро­левство.

Князь должен был возглавлять всех, кто но­сил его имя, так же, как это делали его предки.

Они построили королевство в королевстве.

Все они, подумал Миклош, кланялись импера­тору, но втайне считали себя гораздо выше авст­рийца.

Когда, наконец князь Миклош вернулся во дво­рец, музыка уже закончилась, а гости разъехались.

В большинстве окон свет уже погас.

Князь отправился в свою спальню и раздви­нул занавески на окне.

Он чувствовал, что с трудом может дышать, и мечтал о свежем воздухе.

Князь не стал раздеваться, а всего лишь снял фрак.

Он сел, положив голову на руки и страдая так, как никогда еще не страдал.

Когда пришла заря, он понял, что должен уехать, чтобы никогда больше не видеть Алету.

Один вид ее заставлял его кровь быстрее бе­жать по жилам.

Каждой клеточкой своего тела он желал унес­ти ее в домик в горах и сделать своей.

Там они были бы счастливы – счастливы невероятно, страстно, необыкновенно.

Но нельзя задержать завтрашний день и все годы, которые придут за ним.

Годы, когда ему придется покинуть ее, и она уже никогда не простит его.

Князь позвонил камердинеру и, когда тот при­шел, приказал ему собрать вещи.

Не желая никого видеть и ничего объяснять, он приказал принести завтрак в комнату.

Приняв ванну и переодевшись, князь встал у окна и невидящими глазами стал смотреть в сад, полный цветов.

Там, за садом, были луга, где они скакали вместе с Алетой.

Они были отделены от сада кирпичной сте­ной, которая шла вокруг всего дворца.

Вдруг далеко за стеной князь увидел троих всадников.

Они явно скакали к дворцу.

Погруженный в собственные невеселые мыс­ли, князь бросил на них мимолетный взгляд.

И не поверил своим глазам – первой из тро­их скакала Алета на Ньиле.

Он видел, как девушка, каждым нервом свое­го тела заставляет серого жеребца скакать быст­рее.

Это удивило князя, и он повнимательнее по­смотрел на других всадников.

Он испытал настоящее потрясение, увидев, что один из них – барон Отто фон Сикардсбург.

Князь ясно видел его и, кроме того, узнал огромного вороного жеребца, которым барон веч­но хвастался.

Словно услышав подсказку, князь вдруг по­нял, что Алета напугана, и догадался, что в этом виноват барон.

Князь едва удержался от проклятия.

В то же время он хотел дать Алете понять, что, как бы ни сложились обстоятельства, он бу­дет защищать и оберегать ее.

Барон, несомненно, настигал девушку, кото­рая была впереди всего на несколько корпусов.

Перед ними не было ворот в сад – только кирпичная стена.

Поняв, что задумала Алета, Миклош похоло­дел.

Алета знала, что барон настигает ее.

Она доскакала до дворца, но не стала повора­чивать к стойлам. Там ей пришлось бы придер­жать Ньила, и барон перехватил бы ее.

Девушка понимала, что барон пытается пере­хватить поводья ее скакуна. После этого у нее не хватит сил сопротивляться и Ньил поскачет вслед за жеребцом в замок барона.

«Спасите! Спасите!» – кричало ее сердце.

И когда впереди замаячила кирпичная стена, Алета поняла, что ей делать.

Ей еще не приходилось брать препятствия вер­хом на Ньиле, да и стена была слишком высока и основательна для такого предприятия.

Но ничего иного Алете не оставалось.

Она заговорила с Ньилом, чувствуя, что он понимает ее.

Когда она заставила его прыгнуть, конь взле­тел в воздух так, словно у него выросли крылья.

Ни одна обычная лошадь не могла бы совер­шить такой прыжок.

Много позже Алета поняла, что не иначе ей помогал Господь и все Его ангелы, потому, что Ньил взял препятствие с запасом в какой-то дюйм.

Жеребец приземлился, и ей снова повезло – под его копытами оказалась цветочная клумба.

Ньил споткнулся и чуть не упал, но все, же удержался на ногах.

С него лил пот, и девушка поняла, что он отдал все свои силы скачке.

Алета удержалась в седле, но едва не потеря­ла сознание.

Она закрыла глаза и уронила голову на грудь.

Волосы девушки растрепались от быстрой езды и спадали ей на плечи золотым облаком.

Она отпустила поводья и держалась за седло, чувствуя, как кружится весь мир.

Затем чьи-то сильные руки сняли ее с седла, и откуда-то издалека донесся голос:

– Дорогая! Милая моя! Зачем ты так риско­вала? Я думал, что ты решила убить себя!

Алета не смогла ответить и поникла в силь­ных руках князя Миклоша, уронив голову ему на плечо.

Князь встал на колено и прижал девушку к себе.

Его сильные руки заставили ее поверить в то, что все кончилось.

Князь посмотрел на бледное лицо девушки, на закрытые глаза и спутанные волосы, и что-то над­ломилось в его душе.

Он стал яростно и чувственно целовать ее лоб, глаза, щеки и губы.

Он возвращал ее к жизни и единственным возможным способом выражал свою радость от того, что она жива.

Для Алеты это было равносильно тому, чтобы ступить из ада в рай счастья.

У нее не было сил открыть глаза, и она все еще чувствовала, что скользит в забытьи.

Однако она ощущала его поцелуи.

Когда он задержался на ее губах, девушка по­чувствовала, как ее сердце застучало сильнее, и поняла, что к ней возвращается жизнь.

– Я люблю тебя! Я люблю тебя! – повторял князь Миклош. – Я думал, что потерял тебя!

Услышав боль в его голосе, Алета открыла глаза.

Его лицо было совсем рядом.

Увидев его выражение, девушка поняла, как он перепугался за нее.

«Я жива», – хотелось сказать ей, но не успе­ла она шевельнуть губами, как князь снова осы­пал их поцелуями.

Он медленно встал.

– Я отнесу тебя в дом, – сказал он и, слов­но не в силах удержаться, снова поцеловал ее.

На этот поцелуй откликнулось все существо Алеты. Девушке казалось, что в ее сердце удари­ла молния и теперь язычки пламени поднимаются по горлу и лижут ее губы.

Голос князя Миклоша стал глубже, когда он произнес:

– Ты моя! Моя, без остатка! Я знаю, что не смогу жить без тебя! Когда ты станешь моей женой, дорогая?

Алета в изумлении посмотрела на него.

– Ты… ты и вправду хочешь… жениться… на мне? – прошептала она.

Это были первые слова, которые она произ­несла с тех пор, как Ньил перепрыгнул стену.

– Ты выйдешь за меня замуж, – ответил Миклош, – даже если мне придется сражаться с целым миром за право назвать тебя своей женой!

При этих словах, о которых она давно мечта­ла, Алету охватило такое счастье, что она снова закрыла глаза.

Князь поднял ее на руки и понес к дворцу.

Только через несколько шагов Алета спроси­ла еле слышным голосом:

– Ты… неужели ты… любишь меня доста­точно сильно… чтобы… жениться на мне?

– Меня не интересует никто и ничто, кроме тебя, – ответил Миклош.

Коснувшись губами ее лба, он добавил:

– Это будет нелегко, но я люблю и боготво­рю тебя. Мы станем молиться о том, чтобы ничто иное не имело для нас значения.

– Так и будет, – пробормотала Алета. Оказавшись у бокового входа во дворец, Мик­лош распахнул дверь и вошел.

Внезапно Алета заметила, что ее волосы со­всем растрепались.

– Я… я не хочу… чтобы меня видели, – прошептала она.

Миклош улыбнулся.

Он опустил ее на землю, но продолжал креп­ко держать за талию.

Он открыл дверь комнаты недалеко от входа.

Это оказалась небольшая, но красивая гости­ная на первом этаже дворца. На ее стенах висели картины кисти французских художников – Буше, Фрагонара и Греза. Мебель в гостиной также была французской.

– Это комната для любви, – сказал князь, закрывая дверь. – Я хочу рассказать тебе, моя дорогая, как я люблю тебя!

Он снова поднял ее на руки и сел на диван, баюкая девушку, словно ребенка.

Затем он снова начал целовать ее, чувственно, требовательно и настойчиво, до тех пор, пока оба они не взлетели в небо, оставив земной мир дале­ко позади.

Прошло довольно много времени, и Алете ка­залось, что они сказали друг другу тысячу вещей, хотя и не произнесли ни слова.

Слова были не нужны.

Нужна была только любовь.

– Как тебе удается заставить меня чувство­вать подобное? – спросил Миклош.

– Что? – спросила Алета, просто для того, чтобы еще раз услышать ответ.

– Я никогда не ощущал ничего подобного. Но ведь до сих пор я не встречал никого, кого любил бы так, как тебя!

– Разве… разве может быть что-то велико­лепнее? – спросила Алета. – А прошлой но­чью… я была так несчастна!

– Никогда больше не вспоминай об этом, – сказал Миклош. – Я был просто сумасшедшим, если думал, что мы сможем жить друг без друга!

В его глазах вновь вспыхнул огонь, и князь произнес:

– Ты моя, и я убью любого мужчину, кото­рый попытается прикоснуться к тебе!

– Я… я думаю, что барон хотел захватить меня, – сказала Алета.

– Но ведь, ты могла погибнуть!

В голосе Миклоша прозвучал неприкрытый ужас.

– Но я… жива… и я здесь.

– Да, моя драгоценная, и мы поженимся не­медленно.

При этих словах князь отпустил девушку и встал.

– Я не намерен терять время, – сказал он. – Сейчас мы пойдем и скажем моему отцу, что ты будешь моей женой, и ничто и никто на свете не сможет помешать, нам пожениться сей­час же!

Алета в удивлении смотрела на него.

Князь снова осыпал ее поцелуями, и она уже не смогла произнести слов, которые чуть было, не сорвались у нее с языка.

Когда князь отпустил ее, девушка внезапно увидела свое отражение в зеркале с золотой рамой.

Собственный вид привел ее в ужас.

– Позволь мне сначала переодеться, – бы­стро сказала она, – а потом я кое-что расскажу тебе.

Миклош посмотрел на часы.

– Скоро моя семья закончит завтракать, – сказал он, – и отец останется один, чтобы ра­зобрать корреспонденцию.

Он бросил на девушку влюбленный взгляд и продолжал:

– Но поторопись, не то, нам придется снача­ла объясняться с моими братьями и сестрой, а мы еще не готовы рассказать им о своих планах.

Алета совсем не хотела, чтобы кто-нибудь уви­дел ее в таком виде, и потому позволила Миклошу показать дорогу к боковой лестнице.

У двери спальни они расстались.

– Я вернусь за тобой, моя прелесть, через десять минут, – сказал князь, – так что пото­ропись! Мне страшно покидать тебя даже на ми­нуту.

– Я… я буду… здесь, – с улыбкой пообе­щала Алета.

Она поняла, что князю хочется еще раз поцело­вать ее, и девушка быстро скользнула в спальню.

Она позвонила горничной и к ее приходу ус­пела вымыться и снять юбку с блузкой.

Алета надела одно из своих лучших платьев и только-только закончила причесываться, когда раз­дался стук в дверь.

Она поняла, что вернулся Миклош, и подбе­жала к двери, с трудом удержавшись, чтобы не броситься в его объятия.

– Я готова! – задыхаясь, произнесла она.

– Ты выглядишь просто прекрасно! – ска­зал Миклош. – Я уверен, что мы поженимся сегодня же вечером или, самое позднее, завтра утром!

Алета хотела сказать ему, что это невозмож­но, но потом увидела идущего по коридору лакея и молча, последовала за Миклошем вниз по лест­нице.

Они прошли через холл, и вышли в коридор, который вел к кабинету старого князя.

Алета знала, что это очень красивая комната.

Девушка подумалa, что не будь у нее сек­рета, который удивит всех, она наверняка бы нервничала.

Вместо этого, вложив свою руку в руку Миклоша, она почувствовала себя так, словно весь мир вокруг нее пел.

Миклош любит ее!

Он любит ее так сильно, что женится на ней, кем бы она ни была!

Князь открыл дверь кабинета.

Войдя, Алета почувствовала разочарование, по­тому что старый князь был не один.

Возле окна стоял другой человек.

Когда оба находившихся в комнате поверну­лись к ней, Алета судорожно вздохнула.

У окна стоял ее отец.

Он казался очень высоким и представитель­ным.

– Папенька! – прозвенел голос Алеты, и девушка бросилась в объятия к отцу. – Вы… вы здесь! Как так получилось? Почему вы… приехали?

Вопросы сыпались один за другим, но нако­нец, отец обнял дочь и сказал:

– Король Дании заболел, и все мероприятия оказались отменены. Поэтому я вернулся домой и обнаружил, что моя непослушная дочь сбежала!

Алета задержала дыхание.

– Вы… вы были очень сердиты? – тихо спросила она.

– Был бы, – ответил герцог, – если бы не знал, что Джон Хейвуд прекрасно позаботится о тебе. Вот только я не ожидал, что покупая для меня лошадей, он возьмет на себя роль твоего дедушки.

Глаза отца поблескивали, и Алета поняла, что на самом деле он не так уж и сердится.

Только теперь она взглянула на Миклоша и увидела, как тот потрясен.

Она протянула к нему руку.

– Это… это и был секрет … который я хотела тебе рассказать, – произнесла она.

На одно мгновение ей показалось, что Миклош будет очень зол на нее за обман, но он от­ветил:

– Это правда? Ты действительно дочь гер­цога?

– Истинная правда, – ответил герцог, прежде чем Алета смогла сказать хоть слово, – и я как раз извинялся перед князем за то, что моя дочь обманула его.

– Конечно, я понимаю, что в сложившихся обстоятельствах это был единственный для леди Алеты способ путешествовать без компаньонки, – сказал князь Джозел.

– Ну, уж я теперь пригляжу за ней, – по­обещал герцог.

По его тону Алета догадалась, что отец соби­рается скрыть все, что могло бы повредить ее репутации.

– По крайней мере, ваше сиятельство, те­перь я сам буду иметь удовольствие видеть ваших лошадей.

– И, конечно, ездить на них, – добавил князь Джозел.

Алета выскользнула из отцовских объятий.

– Раз уж вы здесь, папенька, – начала она, – есть вопрос, который важнее даже лоша­дей. Миклош скажет вам, в чем дело.

Герцог протянул князю Миклошу руку.

– Думаю, моя дочь имеет в виду вас, – сказал он. – Очень рад познакомиться с вами.

– Ваша светлость, – начал Миклош, – как только что сказала вам Алета, я должен со­общить вам очень важную вещь. Я хочу женить­ся на вашей дочери!

Алета стояла, любуясь открывавшимся перед ней видом.

Она думала, что на свете нет ничего более, восхитительного и совершенного.

С горы, где находился домик, открывался вос­хитительный вид на долину, по которой струила свои воды переливавшаяся на солнце река.

За рекой раскинулось бескрайнее разноцветье лугов.

А если посмотреть в другую сторону – то там, в дымке, синели горы, уходящие далеко-да­леко, насколько хватал глаз.

Дом Миклоша, принадлежавший лично ему, был маленьким, но очень изящным.

В нем были все мыслимые удобства.

Миклош и Алета прибыли сюда прошлой но­чью, а утром девушка проснулась с мыслью, что она в раю.

– Ты давно проснулся? – спросила она, от­крыв глаза. Сейчас она была очень красива с раз­метавшимися по плечам светлыми волосами.

– Мне трудно уснуть, – нежно сказал Мик­лош, – когда ты рядом со мной, и мы наконец наедине.

Он дотронулся до нее, и от этого прикоснове­ния в сердце девушки загорелся огонь.

– Я думал, что все эти приемы и поздравле­ния никогда не закончатся! – продолжал он. – А мне хотелось, чтобы все было, как сейчас, что­бы мы были там, где никто не сможет помешать нам и где я смогу, с утра до ночи рассказывать тебе, как я люблю тебя.

Алета засмеялась.

– Дорогой, никто… не хотел этого больше меня… но я и не подозревала, что это будет так прекрасно… что я буду так счастлива!

Разумеется, князь Джозел и герцог не позво­лили молодым людям пожениться так скоро, как того желал Миклош.

Вначале они поехали в Англию, где Миклош познакомился со всей многочисленной родней Лингов, которые сочли его просто очаровательным.

Они столько говорили о молодом князе, что Алета уже начала побаиваться, как бы он не на­шел кого-нибудь, кого сможет полюбить сильнее, чем ее.

Оставшись наедине с князем, она высказала свои опасения, но Миклош страстно поцеловал ее и заставил поверить, что он очень сильно любит ее.

Он тысячу раз повторял ей, как ему тяжело оттого, что они не могут пожениться немедленно.

Наконец с недостойной, как выразился гер­цог, поспешностью, они поженились в часовне Линга.

Толпы родственников заполнили их дом и все дома по соседству.

Через несколько дней медового месяца, про­веденных в Англии, молодые вернулись в Венг­рию.

Князь Джозел также желал отметить их свадь­бу во дворце.

Комнаты для гостей были переполнены, а на празднике играла цыганская музыка, и был дан бал с лучшим оркестром Вены. Чтобы дирижиро­вать им, приехал сам Иоганн Штраус.

Как говорила Алета – разве можно хотеть большего?

– Мне нужно одно, – чтобы ты была только моей, – жаловался Миклош, и наконец они сбе­жали.

Утром Алете захотелось при свете дня посмот­реть на великолепный вид, открывавшийся из дома Миклоша.

Когда муж обнял ее за талию, она сказала:

– Вот теперь я достигла рая.

– Я хотел, чтобы тебе это показалось раем, драгоценная моя. Когда я строил этот дом, то думал, что это место, как раз для меня. Теперь я знаю, что оно для тебя. Ты не дух, нет, ты ангел – мой ангел, который всегда будет при­надлежать мне!

Его губы коснулись ее губ.

Князь целовал Алету до тех пор, пока ей не показалось, что они касаются солнца, свет кото­рого сияет прямо перед ними.

– Я люблю тебя… о Миклош… я люблю… – шептала она.

– А я люблю тебя! – сказал он. – Мне хотелось бы только рассказать тебе об этом, но ты стоишь на краю пропасти, поэтому я предла­гаю вернуться в дом.

По огню в его глазах Алета догадалась, чего хочет князь, и воскликнула:

– Но дорогой… мы, же только что просну­лись!

– Ну и что? – спросил Миклош. – Когда любишь, время останавливается, а я знаю только то, что люблю тебя, хочу тебя и что ты моя!

Алета засмеялась и позволила ему увести себя в дом.

Они вернулись в красивую комнату с видом на долину.

Именно здесь они спали прошлой ночью.

Когда Миклош запер дверь, Алета протянула к нему руки.

Он изо всех сил прижал ее к себе.

– Дорогой… дорогой мой… я люблю тебя! Но мне кажется, что… я могла бы еще полюбо­ваться видами…

– Для этого у тебя будет завтрашний день и вся наша жизнь, – ответил Миклош. – А пока у нас есть только любовь.

Он отнес ее в постель и начал целовать, стра­стно, яростно и настойчиво.

Алета знала, что это и есть та любовь, о кото­рой она молилась, и все остальное не имело для нее значения.

Титул, деньги, даже красота – ничто не мог­ло быть драгоценнее того чувства, которое они испытывали друг к другу.

Наконец Миклош заставил ее услышать му­зыку, звучавшую в стуке их сердец.

Солнечные лучи пронизывали их, подобно ог­ненным языкам.

Этот свет исходил от Бога, и райское наслаж­дение охватило их.

На земле больше не оставалось ничего – толь­ко их любовь.

КОНЕЦ