"Домашние Жучки" - читать интересную книгу автора (Маккафферти Барбара Тейлор)

Глава 11

По будням Уинзло возвращался из школы не раньше половины третьего, так что я решил сначала побеседовать с Рутой. Кстати, её имя значилось в записной книжке Филлис в аккурат на седьмой странице.

Если это вообще хоть что-то значило.

Проснулся я рано. Принял душ, натянул джинсы и полотняную рубашку и в рекордное время приготовил завтрак. Потом, как вы догадались, спустил страждущего в сад, поднял его обратно, наполнил собачьи миски водой и съестными припасами, и отправился в путь. Солнце уже растопило утренний туман, и лес на холмах был чист и прозрачен. Солнечные лучи пробивались сквозь кружевную листву, в воздухе пахло свежестью. Я открыл окно машины и тихо покатился вниз по холму, глубоко вдыхая запах трав. Вот ради этого я и вернулся в город моего детства.

После всего увиденного накануне я радовался, что жив и здоров.

В такие дни многие вещи, которые меня обычно чертовски раздражают, кажутся забавной ерундой, недостойной того, чтобы тратить драгоценные нервы. Такие, например, вещи, как коровы моего соседа. Эти создания как-то ухитряются выбраться за электрическую изгородь, и — имея в распоряжении все четыре стороны света — устраиваются жевать свою жвачку точнехонько посреди дороги. И надо же такому случиться в это чудесное утро. Примерно в полумиле от моего дома глупая пятнистая корова полностью перегородила дорогу, изображая неприступную скалу.

Добрых пять минут она таращилась на мою машину. . В глазах её светилась печаль, ну точь-в-точь, как у Верджила. Должно быть, она считала, что коровам-пешеходам у нас всегда зеленый свет.

С коровой не очень-то поспоришь. Пытаться столкнуть такую тушу только машину помнешь, а простые человеческие слова ей до лампочки. Вернуться и поехать другой дорогой я тоже не мог. Единственный на всю округу путь к шоссе пролегал сквозь эту корову. А поскольку с обеих сторон бежала электрическая изгородь, то объехать это препятствие не было никакой возможности.

Но сегодня я просто пару раз нажал на клаксон. Даже не орал на тупое животное. И не слал проклятия на голову её хозяина, как я обычно делал. Корова тоже, видать, оказалась в хорошем расположении духа, дернув несколько раз бархатистыми ушами, она повернулась и неторопливо поплыла в сторону соседского дома. Одарив меня напоследок то ли презрительным, то ли укоряющим взглядом.

И чего я так спешил, мог бы ещё часок-другой понежиться в постели, кстати, и встречи с коровой удалось бы избежать. Заскочил бы после девяти прямо в «Веселые кудряшки». Однако лучше недоспать, чем совать нос в косметический салон. Не знаю, почему, но стоя перед входом, я всегда чувствовал, что меня там ждут как куницу в курятнике.

К дому Руты я подъехал в восемь. Как ни странно, в районе Двенадцати Дубов на моем пути не возникло ни одной коровы, наверное, не осмеливались туда забредать.

Дверь открыла сама хозяйка. Кудряшки её ещё больше взбесились, чем два дня назад, когда мы виделись у меня в конторе. Основная масса тугих спиралек, торчащих во все стороны, почти не изменилась, но некоторые из буравчиков обзавелись малолетним потомством. Между крупными завитками гнездились теперь кудряшки-малыши, и количество их как минимум удвоилось.

Рута, видимо, давно проснулась. Она была уже в своей розовой униформе, розовых носочках и розовых кроссовках. Однако стянуть края гигантской бреши на блузке она ещё не успела — английская булавка отсутствовала. Пуговицы на массивном фасаде явно пребывали в состоянии экстремального напряжения. С моей стороны потребовались нечеловеческие усилия, чтобы не пялиться.

Кроме того, у Руты что-то было не так с лицом. А также она не успела закончить макияж. Часть лица была уже готова. Щеки призывно алели, а глаза уже напоминали единственное око собачки с пивной рекламы. Но вот губы… Они куда-то подевались. По крайней мере, так казалось без помады. Пока Рута не заговорила, было полное впечатление, что ниже носа у неё идет массивный и гладкий подбородок.

Считается, что первому впечатлению нельзя доверяться, но когда Рута отворила дверь, мне показалось, что расположение духа у неё не столь радостное, как у той коровы на дороге. Может, я оторвал её от процедуры накладывания грима?

— Хаскелл Блевинс! Какого черта вы тут делаете в такую рань? Я же, кажется, сказала раз и навсегда, что не нуждаюсь в вашей помощи. Или вы по-английски разучились понимать?

Так, похоже Рута не из породы «жаворонков», и с утра ей лучше под руку не попадаться.

— Я работаю вовсе не над вашим делом, Рута, — спокойно сказал я, — а расследую дело Филлис Карвер. Хотелось бы задать вам пару вопросов.

В глазах Руты промелькнуло что-то похожее на понимание. Длилось это какую-то долю секунды.

— Вопросов? По поводу Филлис Карвер? Вы имеете в виду женщину, которую убили?

Я кивнул.

— Ту самую, — я решил, что лучшая тактика — неожиданный натиск. — Ту самую Филлис, которая вас шантажировала.

Клянусь, в тот миг, когда я это произнес, некоторые кудряшки на Рутиной голове резко распрямились. Жирно подведенные глаза моргнули пару раз и стали больше, чем у той коровы на дороге. Рута долго молчала, её невидимый рот превратился в идеально круглую букву «о». Голос донесся как будто издалека.

— Я… н-не понимаю, о чем вы…

И эта женщина только что обвинила меня в недостаточном знании английского.

— Понимаете, отлично понимаете.

— Нет, не понимаю, — настаивала Рута. — И у вас нет никаких доказательств…

Ну, так мы далеко не уйдем. Придется попытаться по-другому.

— У меня есть доказательства, Рута. Может, вам необходимо освежить память, а то я могу принести кассету, послушаем вместе, если есть желание.

— Не-е-ет! Ни за что, никогда, чтобы я ещё раз выслушала эту гадость! — Она быстро оглянулась и вышла на крыльцо. — Послушайте, Хаскелл, вы разве не знаете, что Ленард дома? Он жуть какой вспыльчивый, лучше не злите его.

По-моему, об этом вовсе не мне нужно беспокоиться.

— Вы же не собираетесь все это Ленарду рассказывать, правда? — торопливо бормотала Рута, вцепившись в мою руку. Я чувствовал, как дрожат её пальцы. — Пожалуйста, Хаскелл, не говорите ему! Я лучше сама попозже признаюсь. Когда наступит более подходящее время.

Подходящее время? Да скорее Рип научится считать на калькуляторе. Наверное, эта мысль отразилась на моем лице, потому что Рута отдернула руку.

— Я не такая, как вы думаете, Хаскелл. Я и без того собиралась рассказать все Ленарду. Потому что мы с Бойдом очень, очень, очень друг друга обожаем.

Я ей поверил. Три «очень» — это серьезно.

— Это не какая-то легкомысленная интрижка, — задушенно шептала Рута. Бойд хочет побольше заработать, и тогда мы убежим вместе. Мы бы и сейчас готовы, да он такой гордый, ни за что не возьмет деньги у женщины.

Бойд? Я знал только одного Бойда в Пиджин-Форке. Бойд Арнделл, брат Зика Арнделла, владельца антикварной лавки. Насколько я помню, Бойд работал на своего брата с тех пор, как окончил школу на год раньше меня.

Если она говорит о том самом Бойде, то мне её искренне жаль. Потому что он не только у женщины не постесняется взять деньги, но и у ребенка отнимет. Если это не потребует от него слишком много усилий. Так вот, «лентяй» и «бестолочь» — это самые мягкие слова для характеристики симпатяги Бойда, даже, можно сказать, комплименты. Говорят, он всю жизнь работает на брата только потому, что больше никто в округе не хочет его нанимать.

— Мы с Бойдом просто рождены друг для друга, — продолжала горячиться Рута. — Это только вопрос времени.

Ну прямо ни дать, ни взять Ромео и Джульетта. Несчастные влюбленные, воссоединиться которым мешает одна-единственная маленькая помеха в лице мужа.

Ленарда, однако, маленьким никак не назовешь.

— Кто там, дорогая? — донесся из комнат глубокий бас, при звуке которого Рута чуть не подпрыгнула.

— Это частный детектив, милый. Хаскелл Блевинс. — Голос её изменился до неузнаваемости. Он стал обволакивающим, напевным. Рута вполне годилась на роль любвеобильной жены в комедии положений. — Он, м-м, задает вопросы о Филлис Карвер. Знаешь, женщина, которую вчера, м-м…

— Кокнули? — закончил Ленард, возникая в дверях за её спиной. Похоже, благоверный Руты был таким же ярым поклонником эвфемизмов, как моя матушка. — Да, мы слыхали, кто-то набил эту мамзель свинцом.

Мило, не правда ли? Я начинал понимать, почему Рута не жаждет провести остаток дней со своим муженьком.

Начнем с его внешности. Роста он был примерно с меня, но в ширину в нем умещались по меньшей мере полтора Хаскелла Блевинса. Однако лишний вес Ленарда составлял не жир, а крепчайшие мускулы. У него была популярная в шестидесятые годы стрижка бобриком, а шея имела много общего с Рутиным ртом. Ее тоже не наблюдалось.

Квадратный подбородок довершал портрет человека, одного взгляда на которого было достаточно, чтобы понять, что перед вами — придурок. Он носил джинсы и рубашку с розовыми цветами, короткие рукава оголяли предплечья толщиной в мою ляжку.

Я смотрел на цветочки, усеявшие рубашку Ленарда. Это были розовые петунии. Многие в Пиджин-Форке скорее умерли бы на месте, чем показались на людях в рубашке с розовыми петуниями, но Ленард на местные традиции плевал с высокой вышки. Черт возьми, да напяль он даже платье, окружающие непременно отвесили бы ему комплимент за хороший вкус.

Глядя на Ленарда, стоящего на крыльце в позе медведя Гризли из комикса, я чуть было не ляпнул: «Славная рубашечка», но Рута меня опередила.

— Милый, Хаскелл опрашивает всех, кто знал Филлис. Вот для чего он, м-м…. пришел к нам. Потому что мы её, м-м… знали.

В общих чертах она верно изложила суть дела. Ленарда, правда, оказалось не так-то легко провести.

— Н-да? — карие глазки глядели на меня с подозрением. — Так вот, мы её не знали. Она просто ходила в ту же церковь, что и мы. Мы вообще не знали её.

Спорить я не стал, поспешил сменить тему.

— Перед смертью Филлис оставила записку…

Я заметил, как вспыхнули Рутины глаза. Зато глаза Ленарда не вспыхнули. Они продолжали с тупой враждебностью разглядывать меня.

— …и я показываю эту записку всем её знакомым. На случай, если они знают, что Филлис пыталась этим сказать, — я достал из кармана листок и протянул им.

И Ленард, и Рута глазели на записку невероятно долго.

— По-моему, это семерка… — наконец отозвалась Рута. Кажется, с души у неё камень свалился. Может, она испугалась, что Филлис в предсмертных муках подробно расписала её похождения?

Ленард даже не мигнул.

— Эта тупая девка просто накалякала семерку? И все?

До чего ж чувствительная душа у этого малого.

— Рута, — тихо сказал я. — Ваше имя значится в записной книжке Филлис на седьмой странице.

Рута растерянно заморгала часто, зато Ленард тотчас разъярился.

— Ну и что с того? Подумаешь, имя её попало в книжку этой дохлятины! Так что же теперь, судить нас, что ли? Это значит ни черта! — по всей вероятности, Ленарду явно требовалась помощь учителя английского языка.

— Я просто подумал, что стоит об этом упомянуть, вот и… — но Ленард не позволил мне договорить.

— Ага, иди-ка ты… упоминай кому-нибудь еще! Если ты думал, что можешь таскаться тут и обвинять порядочных граждан из-за какой-то там девки, которую мы даже не знали, то в следующий раз пораскинь сначала мозгами, ты, рыжий карлик!

Я слегка удивился. Ну, рыжий — это ещё понятно. Но — карлик?! Ленард, между прочим, с меня ростом. Я хотел указать ему на этот факт, но меня остановил внезапный приступ здравомыслия. Ну сами посудите. К чему обсуждать с этим малым столь щепетильные вопросы. Слишком уж он вспыльчив, так и до пожара недалеко.

— Послушайте, Ленард, — взгляд мой был прикован к громадным кулачищам хозяина, — я никого не обвиняю. Просто делюсь с вами информацией.

Вряд ли я стану счастливее, если мне снова врежут в живот. Дважды за такой короткий отрезок времени… нет, это не тот рекорд, который я хотел бы побить.

— Если ты ничего не говоришь, то чего ж ты говоришь?

Ничего себе фразочка, правда? Достойная человека, причисляющего себя к высшему обществу Пиджин-Форка. Вот уж и впрямь придурок.

Я криво улыбнулся.

— Просто задаю вопросы. Ничего другого.

Ленард придвинулся вплотную. Я собрался отступить на пару шагов, но тут между нами втиснулась Рута.

— Хаскелл, я почти не знала Филлис. Правда. Мы виделись только в церкви по воскресеньям. И все. Теперь вам, наверное, пора…

Она взяла меня за рукав и потащила к машине. Словно я успел забыть обратную дорогу.

Ленард остался торчать на крыльце, сверля нас взглядом. Рута повысила голос:

— Очень жаль, что мы ничем не можем помочь.

У машины она незаметно оглянулась. Ленард находился вне пределов слышимости.

— Значит так, — прошептала Рута. — Я вчера весь день провела в «Веселых кудряшках», никуда не отходила, клиенты шли один за другим. Можете проверить!

— А как насчет Бойда Арнделла? — спросил я, вставляя ключ в зажигание. — Где он провел день?

Рута побледнела, будто я отвесил ей пощечину. Крутанулась на каблуках и понеслась к дому. Прежде, чем захлопнуть дверь, Ленард одарил меня ещё одним мрачным взглядом.

Я поспешно вырулил на улицу. Если этот симпатяга Гризли обнаружит измену, мне бы не хотелось оказаться не то что месте Бойда, даже в радиусе пяти миль от Бойда!

Было только одно место, куда я мог направиться после приятной болтовни с четой Липптон. Антикварная лавка Зика Арнделла. До открытия магазинчика ещё оставалось время, которое я и убил без всякой жалости. Заехал к себе в контору: посмотреть, а вдруг любовь изменила Мельбу к лучшему, и она трудится в поте лица.

Восемь тридцать уже давно пробило, — время, когда Мельбе положено являться на службу, — а моей работящей секретарши нигде не было. Боюсь, даже любовь не в силах изменить людские привычки.

Я поискал Мельбу, обошел все её потаенные укрытия. Между стеллажами, в задней комнате за дверью, под стойкой бара. Уж чего-чего, а прячется Мельба бесспорно лучше всех. Я даже постучал в женский туалет. Но или Мельбы там не было, или она решила играть по — крупному и притворилась мертвой. Так что я не нашел ни одной живой души, кроме Элмо. Он поймал мой ищущий взгляд и нахмурился. Наверное, подумал, что я снова попрошу отвечать на телефонные звонки. Я весело помахал родственнику рукой и побрел к себе в кабинет.

Где сидел и бездельничал до девяти, пока не открылся магазин Арнделла. Собственно, и после девяти я не особо торопился. Уж больно славное выдалось утро, чтобы гробить его на пустую спешку. Неторопливо выйдя на улицу, я заметил парочку престарелых джентльменов, которые успели уже угнездиться напротив здания городского суда. Старички приветливо кивнули мне. Я помахал в ответ.

Вот чем мне ещё не нравился Луисвиль. Если там помахать на улице незнакомцу, он наверняка решит, что тебе от него что-то надо. Здесь, в Пиджин-Форке, можешь махать кому угодно и сколько угодно. Никто дурного не заподозрит.

Идти было недалеко. Магазин Арнделла находится на той же стороне улицы и в том же квартале, что и аптека Элмо. Вообще-то, единственное, что нас разделяет — это галантерейная лавка.

Лерой Патнам, хозяин галантереи, видимо, как и я, решил, что несмотря на начало мая, наступило лето. Одну из двух витрин магазинчика занимали купальники. Лерой приложил массу воображения для того, чтобы искусно разложить мужские, женские и детские купальные костюмы на песке, а посреди воображаемого пляжа он воткнул игрушечный совок и разбросал вырезанные из цветной бумаги звезды и морских коньков. С подлинностью, кончено, туговато, зато оригинально.

Вторая витрина по оригинальности даже перегнала первую. Она осталась ещё с Пасхи, которая прошла давным-давно. Лерой настолько гордился своим произведением, что ни в какую не хотел разрушать его. Он запихал в витрину все, что хоть каким-то боком годилось для пасхальной тематики. Пасхальные зайцы всевозможных размеров и расцветок, пасхальные яйца, гигантские букеты искусственных пасхальных цветов, и по меньшей мере дюжина пасхальных корзинок. Желая, видимо, показать, что он в курсе, по какому поводу праздник, Лерой повесил в левом углу пластмассового Иисуса, распятого на кресте. Правда, при виде Иисуса в компании разноцветных зайцев, прохожие приходили в некоторое замешательство, но искусство, как известно, требует жертв.

Я едва не свернул шею, разглядывая композицию «Иисус и зайцы». Надо вам сказать, это неимоверно глупо — не смотреть под ноги перед лавкой Зика Арнделла. Особенно когда вовсю светит солнце. Зимой, или во время дождя вы все-таки в относительной безопасности, потому что проход почти наверняка свободен. Зик Арнделл считает, что если клиент не идет сам, его нужно заманивать. Поэтому в погожие дни тротуар перед входом в магазинчик загроможден всевозможным скарбом. Сегодня, например, Зик выставил дряхлый горбатый столик на колесах, пару зеленых кресел с лысой обивкой, потускневшую латунную спинку от кровати и доисторическую стиральную машину. Особенно я бы отметил стиральную машину. Поскольку врезался именно в нее, крепко ударившись об одну из растопыренных ножек.

Я бы с удовольствием испустил тот поток проклятий, который в нетерпении просился на волю, но на другой стороне, у здания Банка было полным-полно народу. Так что не стоило привлекать к себе внимания, ещё решат, будто я у себя под носом ничего не вижу.

Поэтому я потер ушибленную голень, и сделав вид, что хромота для меня в порядке вещей, стал медленно прокладывать путь через живописный хлам. Обогнул бельевой шкаф со слегка вздувшейся фанеровкой, дубовый приставной столик с табличкой, где рукой Зика было выведено: «СОВЕРШЕННО НОВЫЙ!», и дамский облупившийся красный велосипед. Да, понятие антиквариата Зик трактовал весьма вольно. Зайдя внутрь лавки, Зика я не приметил, зато сразу увидел Бойда. Удивительное везение, потому что в магазине Арнделла найти кого-нибудь почти невозможно. Он огромен, как амбар, и совсем не похож на прочие заведения, торгующие антиквариатом и мебелью. Обычно торговцы расставляют кресла, диваны и этажерки, имитируя жилое помещение, чтобы покупатели увидели, как вещь будет смотреться в их собственном доме. Зик, видимо, считал это пустой тратой свободного места. Свой скарб он выстраивает в длинные шеренги, от стены до стены. Новенькая софа может соседствовать с доисторическим холодильником, а кухонные табуретки тесниться в изголовье кровати. Как будто вещи стоят в очереди в мебельной библиотеке и терпеливо ждут, когда библиотекарь подберет им заказанные книги.

Я мог бы долго бродить по узким проходам, разыскивая Бойда, вставать на цыпочки и вытягивать шею — с тем же успехом, с каким я ранее искал Мельбу. Но на мое счастье, Бойд маячил неподалеку от входа, рядом с обшарпанным гардеробом и жутковатой газонокосилкой.

Бойд был очень занят. Он тестировал черную кушетку, явно названную в его честь — лентяйка. В коричневых саржевых штанах и клетчатой рубашке, Бойд растянулся на лентяйке, руки за головой, глаза закрыты.

Словом, трудился не покладая рук.

— Бойд! — позвал я. — Можно с тобой поболтать?

От неожиданности Бойд дернулся, его правый глаз неохотно приоткрылся.

— Чего?

— Надо поговорить.

Длинноногий, длиннорукий, жилистый, Бойд Арнделл был обладателем вытянутого, худого лица, длинного прямого носа и толстых губ. Губы были настолько пухлыми, что казались поддельными, вроде игрушечных, на липучках, с какими детишки разгуливают на Хеллоуин. Густые черные волосы Бойд зачесывал назад. В те редкие моменты, когда он их вообще куда-нибудь зачесывал. Сейчас они лезли ему в глаза. Но он даже не шевельнулся, чтобы убрать их. Он минут пять зевал и сладко потягивался, пока, наконец, не соизволил ответить:

— О'кей, Хаскелл, — говорил он так медленно, словно рот его был склеен тягучими сладостями. — Тебе чего, мебель понадобилась?

Это что, заготовленная рекламная речь?

— Нет, — я лицемерно улыбнулся ему, как незадолго до этого улыбался Ленарду. — Мне понадобилось задать пару вопросов про тебя и Руту Липптон.

Бойд даже бровью не повел. Он ещё разок зевнул и потянулся, затем сел. Волосы он так с лица и не откинул, смотрел на меня сквозь космы, как из-за черных занавесок.

— Про меня и миссис Липптон? Не пойму, о чем ты.

— Да брось, Бойд. Я все про вас знаю. Рута мне сама рассказала.

Это, кажется, слегка освежило его память. Но не слишком огорчило. Он нехотя пожал плечами и протянул:

— А чё говорить-то? Я просто вел себя как джентльмен, защищал репутацию дамы, так сказать. — Толстые губы растянулись в кривой усмешке. Я, конечно, предпочитаю молоденьких, и Рута для меня старовата, но какой мужик упустит случай позабавиться с её дыньками! — Тут он подмигнул мне и самодовольно ухмыльнулся. — Эх, Хаскелл, видел бы ты эту старушку в постели.

Тьфу ты, право слово. Вот уж действительно, истинный джентльмен.

Бойд потряс космами и присвистнул.

— Ох, пару раз мне казалось, старушка Рута себя до инфаркта укатает.

Так-так, понятно. Похоже, Бойд, в отличие от Руты, не был «очень, очень, очень» влюблен. Бедная Рута. Джентльмены, с которыми повязала её жизнь, отнюдь не были джентльменами.

Может, и не стоило говорить того, что я сказал, но мне безумно захотелось стереть с лица Бойда эту мерзкую, наглую ухмылку.

— Мне ты можешь не рассказывать. Я имел счастье послушать вас в записи.

Ухмылочку и вправду как рукой сняло. Ага, наконец-то заволновался.

— Что… ты что хочешь сказать? В какой такой записи?!

— А Рута тебе разве не рассказывала? Вас записывали, на диктофон.

Теперь Бойд по-настоящему испугался.

— Что-о-о? — и рухнул на лентяйку, уставившись перед собой невидящим взором.

— Думал, ты знаешь, — сказал я, небрежно пожимая плечами. Рута, наверняка, поделилась секретом с этим Ромео. Хотя она, конечно, понимала, что он вряд ли обрадуется. — Под кроватью был спрятан диктофон.

Бойд наконец-то откинул с лица волосы.

— Нет, не знал я! — в его глазах закипала ярость. — Эта чертова старуха ничего мне не сказала!

И я поверил ему. По одной простой причине: Бойд слишком ленив, чтобы разыгрывать удивление. А тем более, ярость.

Воспользовавшись его растерянностью, я задал ещё один вопрос:

— Ты слышал, что Филлис Карвер убили?

— Ну слышал, — непонимающе отозвался Бойд. — А какое это имеет отношение к…

— Она оставила предсмертную записку, — и я показал ему копию.

Теперь Бойд, похоже, был в полном замешательстве.

— Семь? — он перевел взгляд на меня. — Чего-то не пойму. А мы с Рутой тут при чем? И какая сволочь запихнула нам жучок в кровать? И каким образом эта запись попала к тебе?

Отвечать я не стал. — Где ты был вчера? С половины одиннадцатого до четверти четвертого?

Похоже, даже такому обленившемуся мозгу не требуется много времени, чтобы понять, что к чему.

— Слушай, не пойму, к чему ты клонишь, но я был на этом самом месте. Я вчера даже на обед не уходил. Целый божий день вкалывал.

Честно говоря, с трудом верится, чтобы Бойд хоть один день в жизни целиком проработал, но говорил он убедительно. По его словам, с девяти утра до шести вечера он провел вчера в магазине. Наверняка тестируя черную лентяйку.

— Я и не знал толком эту Карвер, — убеждал он меня. — С чего ты решил, что у меня могло быть с ней что-то общее?

— Эй, я ничего не решал. Я просто задаю вопросы.

Бойд одарил меня долгим пристальным взглядом.

— В таком случае, и у меня найдется к тебе парочка вопросов. Кто подложил жучок? И где это чертова кассета?

— Не волнуйся ты так, Бойд. Ленарду я показывать её не собираюсь, если ты этого боишься.

Почему-то особого облегчения на лице Бойда я не увидел. От одного упоминания имени Ленарда его пухлые губы заметно съежились.

Пожалуй, самое время удалиться, подумал я и быстро вышел за дверь.

Могу поспорить, что не успел я миновать Иисуса с зайцами, как Бойд уже набирал Рутин телефон.