"Цыганская магия" - читать интересную книгу автора (Картленд Барбара)

Глава 3

Летиция въехала во двор и тут же заметила возле их домика карету с гербом великого герцога.

Она вошла в прихожую, а затем — в столовую, находившуюся в задней части дома.

Это была совсем маленькая комнатка, отделенная от гостиной плотными шторами, которые, когда в доме бывали гости, раздвигались, чтобы увеличить помещение.

Но только никаких приемов они почти никогда не устраивали, а потому шторы раздвигались редко. Летиция знала, что через них можно расслышать, о чем разговаривает мать с великим герцогом. Если, конечно, приехал действительно он.

Ибо в первый момент девушке показалось, что к ним пожаловала кузина Августина.

Летиция так старалась помочь Стефани, что ее преследовал неотступный страх: а вдруг великая герцогиня узнает об этом и разрушит все их планы?

Но тут, к своему облегчению, она услыхала низкий и звучный голос герцога:

— Понимаю, это совершенно невыносимо! Но что я могу поделать?

Летиция так и замерла за шторой, сгорая от любопытства.

— Мне очень жаль тебя, Луи, дорогой, — услышала она голос принцессы Ольги. — Просто не верится, что Августина действительно задумала столь необычный план.

— О, она твердо вознамерилась довести дело до конца! — с горечью воскликнул герцог. — И это еще не все.

— Что же еще? — спросила принцесса Ольга.

— В последний день своего визита, — сказал герцог, — король должен получить ключи от города. И тебе прекрасно известно, Ольга, что это означает. Согласно традиции, ключи всегда вручаются коронованной особе.

— Да, разумеется, — ответила Ольга. — Помню, какая грандиозная церемония была в честь приезда австрийского императора. И как ты был тогда великолепен.

— Но только на этот раз все будет не так.

— А что изменилось?

— Жена настаивает, что должна войти в церемониальный зал с Отто, — ответил великий герцог. — Они вдвоем будут приветствовать короля и именно она презентует его величеству ключи от города.

Наступила тишина. Летиция догадалась, что мать взирает на великого герцога в немом изумлении.

— Но где же будешь ты? — спросила она наконец.

— Я займу место жены в карете рядом с королем Виктором, — ответил великий герцог. — И поскольку к тому времени он уже посватается к Стефани, она тоже поедет вместе с нами.

Летиция затаила дыхание. Затем услышала голос матери:

— Нет, это просто невыносимо, Луи! Как можно терпеть эти бесконечные унижения! Ты должен отказаться. Ты не должен позволять Августине так нагло оттеснять тебя на задний план!

— Я уже спорил с ней по этому поводу. Спорил до тех пор, пока не устал от собственного голоса, — ответил великий герцог. — Но она настроена более чем решительно, и что бы я ни сказал и ни сделал, ни за что не изменит своего решения.

Снова настало молчание, потом принцесса Ольга со слезами в голосе воскликнула:

— О, как мне жаль, страшно жаль тебя, Луи, дорогой! Как бы я хотела помочь тебе…

— Ты уже помогла, — заметил великий герцог. — Вот поговорил с тобой — и на душе сразу полегчало. Ты единственный на свете человек, который меня понимает.

Произнес он эти слова уже совсем другим тоном, и Летиции стало неловко, что она подслушивает беседу, принявшую столь интимный характер.

Она отошла от шторы, закрывавшей вход в столовую, и поднялась к себе наверх.

Итак, назначенный через неделю визит короля может все испортить.

Стефани и без того сходит с ума от отчаяния, к тому же Летиция знала, что завтра Кирил прибывает вместе со своим полком в столицу, где они будут принимать участие в церемонии встречи короля. Узнав, что ему придется навсегда расстаться с любимой, он просто умрет от горя.

А великий герцог унижен и оскорблен сверх всякой меры, а это означает, что и мать расстраивается.

— Как же получается, что одна женщина способна сделать несчастными сразу столько людей? — произнесла вслух Летиция и поняла, что ненавидит великую герцогиню не меньше, чем все цыгане, вместе взятые.

Девушка заперла дверь и достала из нижнего ящика комода платье, над которым работала каждую свободную минуту, оставаясь одна.

Это было цыганское платье, которое она носила три года назад — именно тогда они побывали в замке Тхор последний раз.

Тогда она сочинила пьесу из жизни цыган — специально, чтоб позабавить отца и великого герцога, причем оба они тоже принимали участие в представлении.

А после спектакля все танцевали вокруг воображаемого костра, посреди баронского зала, а мать наигрывала им на рояле цыганские мелодии.

Представление прошло прекрасно, все дружно аплодировали, и отец, и герцог, но Летиции почему-то больше всего запомнился ее танец.

Она неустанно репетировала его еще до приезда в замок. И даже без ведома родителей убегала вечерами из дома — посмотреть на пляски цыган, раскинувших табор невдалеке от городских стен.

Она ловила и запоминала каждое их движение и жест и ту фантастическую легкость, с которой они кружились и прыгали через костер.

Платье для представления в замке Тхор она купила заранее, в городе, а потом попросила одну из служанок нашить на него блестящие золотистые бусины, блестки и ленты, которые всегда украшают наряд цыганки.

Только бархатный туго обтягивающий талию корсаж Летиция не переделывала — у нее была очень стройная и гибкая фигурка, и она знала, что в платье такого фасона будет выглядеть хрупкой и одновременно очень соблазнительной.

На голову она накидывала красную шаль, с краев которой свисали золотые монетки, мелодично звенящие во время танца — в такт браслетам на руках и лодыжках, украшенных алыми ленточками.

Она знала, что цыганки носят украшения из золота и драгоценных камней, но со сцены ее наряд будет выглядеть как настоящий.

Вряд ли кто из зрителей поверит, что наряд действительно украшают золотые монетки и драгоценные камни, как у женщин племени кальдераш.

Поскольку за три года фигура Летиции изменилась, платье стало немного мало, и пришлось не только расставить его, но и удлинить. Девушка умело обращалась с иголкой и ниткой и, закончив работу, решила, что наряд выглядит куда лучше, чем прежде.

Она трудилась над ним, наверное, с час, затем убрала обратно в комод и заперла ящик, чтобы кто-нибудь не наткнулся на него случайно.

Затем спустилась вниз, предварительно выглянув из окна и убедившись, что кареты великого герцога у дверей не видно и что мать, должно быть, теперь одна.

Она нашла ее в гостиной. Лицо принцессы Ольги было печально.

— Я слышала, как ты вернулась, дорогая, — сказала она. — Но у меня был кузен Луи.

— Наверняка пришел пожаловаться на свои неприятности, да, мама?

— О, как бы я хотела помочь ему! — воскликнула принцесса Ольга. — Просто не в силах видеть страдания человека, такого доброго и умного, как наш Луи! И в то же время настолько несчастного!

— Думаю, браки по расчету всегда делают людей несчастными, — заметила Летиция, думая в этот момент о Стефани. — И знаешь, мама, ничто и никогда не заставит меня стать женой человека, которого я не люблю!

Немного помолчав, принцесса Ольга заметила:

— Я уже волнуюсь, дорогая, как ты сможешь вообще выйти замуж, ведя столь замкнутый образ жизни.

В голосе ее звучала искренняя печаль и тревога, и Летиция, нежно поцеловав мать, сказала:

— Не огорчайся, мама. Возможно, кузина Августина все же пригласит нас на бал. Просто обязана пригласить! И там обязательно будет какой-нибудь прекрасный принц, и он влюбится в меня или в Гетти.

Мать не ответила. Летиция знала, о чем она думает. Теперь, после смерти отца, они так мало значат при дворе, что вряд ли кто-либо из представителей королевских семей посватается к одной из дочерей принцессы Ольги.

Мысль эта была огорчительна, однако, отойдя от матери и мельком взглянув в зеркало, висевшее на стене, Летиция отметила, что выглядит очень мило. И не ошиблась.

«И еще я похожа на цыганку, — подумала она. — Но это, разумеется, только уменьшает мои шансы».

Но сквозь оконные шторы пробивались солнечные лучи, и она отмахнулась от этой мысли, решив, что не стоит расстраиваться.

Отец часто говорил: «Что-нибудь обязательно да подвернется». И девушка от души надеялась на чудо, которое только и могло помочь Стефани, одновременно надеясь на некое чудо и для себя с сестрой.

Видя, как расстроилась мать, она решила подбодрить ее.

— Знаешь, мама, я просто уверена, что кузен Луи, выйдя от нас, чувствовал себя куда лучше. Ведь ты проявила такую доброту и понимание. И если бы во дворце не было «этой женщины», как тетушка Аспазия называет нашу кузину Августину, мы бы продолжали бывать там, как раньше.

— Ты что же, виделась с принцессой Аспазией? — спросила мать. — Хорошо, что напомнила мне. Наверное, бедняжка страшно одинока, не мешало бы навестить ее.

— Наша тетушка Аспазия знает все, что происходит во дворце, в городе, в стране, в любом уголке Европы. Она всегда была ужасно любопытна.

Принцесса Ольга рассмеялась.

— О да, это верно! Она всегда любила посплетничать. Но беседовать с ней — одно удовольствие. Надо сказать Луи, чтоб навестил старушку. Уж она-то сумеет его развеселить.

— Да, конечно, мама, — согласилась Летиция. — А о том, что Стефани собираются выдать за короля, она, разумеется, узнала даже раньше самой Стефани.

Затем после паузы девушка добавила:

— И еще она в отличие от нас давно знала, что Стефани влюблена в Кирила.

В гостиной наступила тишина. Летиция не осмеливалась посмотреть на мать. Затем принцесса Ольга чуть слышно произнесла:

— А я… я надеялась, что никто… кроме меня… не знает!

— Так ты знала, мама?!

— Да, конечно, — ответила принцесса Ольга. — И когда поняла, что Кирил тоже любит ее, начала молить Бога, чтоб мой мальчик оставался подальше от дома. Надеялась, что, может, тогда он забудет ее.

— Стефани уверена, что он отвечает ей взаимностью.

— И это правда! — испуганно заметила принцесса Ольга. — Но надо сделать все, чтоб эта новость не достигла ушей кузины Августины. Стоит ей узнать, что Кирил может помешать ее планам относительно Стефани, и она погубит его!

И вдруг она в страхе воскликнула:

— О, я знаю, что она сделает!

— Что, мама?

— Она говорила об этом еще в прошлом году. Но только тогда это не было связано со Стефани.

— Но что, мама, что? — встревоженно спросила Летиция.

Словно боясь, что ее могут услышать, принцесса Ольга сказала шепотом:

— Кузина Августина говорила, что неплохо было бы отправить Кирила с Отто в Пруссию. На год, с тем чтобы они прошли обучение в прусских казармах.

Летиция в страхе ахнула, а принцесса Ольга продолжила:

— И помог предотвратить это только великий герцог. Он рассказал, как строго обращаются там с кадетами, как жестоко наказывают за любую, даже мельчайшую провинность, рассказал о дуэлях, в которых они вынуждены участвовать…

Голос принцессы дрожал, и она добавила:

— Разве могла бы я жить, зная, что Кирил страдает?.. И однако же мне кажется, что если кузина Августина вдруг на него разозлится, то вполне может отправить в Пруссию независимо от того, поедет с ним Отто или нет.

— Этого нельзя допустить, мама, — сказала Летиция.

— Он должен быть осторожен, очень осторожен, — продолжила принцесса Ольга. — Когда завтра он вернется, Летиция, поговори с ним. Предупреди. И я тоже поговорю.

— Да, конечно, мама, — согласилась девушка. — Не беспокойся.

В этот момент великая герцогиня представлялась Летиции темной тучей, нависшей над их семьей, заслоняющей солнечный свет и постоянно грозившей неисчислимыми бедами.

Кирил приехал на следующий день. В военной форме он был необыкновенно красив. И еще он был так похож на отца, что Летиция при виде брата испытала не только радость, но и печаль, вновь подумав о том, как было бы все прекрасно, будь отец жив.

Сперва Кирил обнял мать, потом — Летицию и наконец — Мари — Генриетту. Его веселый смех, казалось, наполнил весь их маленький домик, и печаль тут же улетучилась.

— А я было думал, что увижу вас месяца через три, не раньше, — сказал он. — Вот уж повезло, что король Виктор пожелал нанести нам визит.

По этим словам и тону, которым они были произнесены, Летиция поняла, что брату неизвестна настоящая причина приезда короля.

Ей пришлось выслушать подробнейший рассказ о маневрах, которые проводил полк Кирила в горах, о новом приспособлении, изобретенном для переброски оружия через глубокие овраги и расселины, о вершинах, которые он со своим полком покорял, и лошадях, на которых скакал.

Затем мать сказала, что идет переодеваться к обеду, и Мари-Генриетта ушла вместе с ней. Летиция осталась наедине с братом.

— Надо бы принять ванну, — сказал Кирил. — Надеюсь, это можно устроить?

— Да, конечно, — ответила Летиция. — Гертруда как чувствовала, что ты захочешь принять ванну, и весь день грела воду.

Кирил рассмеялся.

— Милая старая Гертруда! Я был уверен, что она обо мне позаботится. Пойду на кухню поцелую ее.

Гертруда, старая служанка, растила детей Павла и Ольги с малолетства, причем Кирил был ее любимчиком, и она всегда баловала его.

— Пока ты не ушел, Кирил, — торопливо пробормотала Летиция, — я бы хотела поговорить с тобой.

— О чем? — спросил Кирил. — Да, кстати, должен тебе заметить, что ты невероятно похорошела, сестренка! Все офицеры нашего полка непременно будут поздравлять меня с такой красавицей сестрой, лишь заметят тебя на церемонии.

Летиция затаила дыхание.

— А ты знаешь, в честь чего будет проходить эта церемония?

— Ну еще бы! В честь короля Виктора! — ответил брат.

Сделав над собой усилие, Летиция продолжила:

— Кузина Августина пригласила его, чтобы… женить на Стефани.

На лице брата появилось страдальческое выражение, улыбка погасла, и он стал казаться значительно старше.

— Это правда? — хриплым голосом спросил Кирил.

— Да, таковы планы кузины Августины. Стефани, как ты понимаешь, просто в отчаянии.

— Она сказала тебе, что мы любим друг друга?

— Да, она прибежала сюда вся в слезах. Но самое важное знаешь что, Кирил? Кузина Августина понятия не имеет, что вы со Стефани любите друг друга.

— Будь она трижды проклята! — в бешенстве воскликнул Кирил. — Ей наплевать на чувства Стефани. Она хочет, чтоб дочь стала такой же, как она, властной и бездушной!

— Да, знаю, — ответила Летиция. — И если она догадается, что вы со Стефани любите друг друга, то мама говорит, тебя пошлют в Пруссию.

Лицо брата исказил гнев. Затем он произнес каким-то новым, незнакомым ей голосом:

— Если я не смогу жениться на Стефани, то мне совершенно все равно, куда меня пошлют и чем я буду заниматься.

Летиция вскочила и схватила брата за руку.

— Послушай, Кирил, — сказала она, — я сделаю все, что в моих силах, чтобы помешать королю просить руки Стефани. Пока еще я не совсем знаю, как это сделать, но надеюсь… буду молиться, чтоб мне повезло.

После паузы она многозначительно добавила:

— По крайней мере тогда у вас будет время собраться с мыслями… подумать, как устроить свое будущее.

— У нас нет будущего. Сердце мне подсказывает, что нет, — мрачно заметил Кирил.

— Кузен Луи сказал Стефани, что он бы предпочел видеть ее мужем тебя.

Брат удивленно вскинул на нее глаза, а потом спросил:

— Он действительно так считает?

— Да, Стефани утверждает, что именно так. И если мы помешаем королю сделать ей предложение, то, возможно, со временем у тебя появится шанс.

— Нет, не появится, если делом займется кузина Августина, — с горечью произнес Кирил. — Она всех нас ненавидит, Отто мне говорил. И думаю, что скорее выдаст Стефани за медведя, чем за меня.

— Но ты готов… бороться за то, чтобы она стала твоей женой?

— Я готов не просто бороться, но и умереть за Стефани! — ответил Кирил. — Я люблю ее, Летиция. Никого в жизни я так не любил!

— Знаю.

Помолчав немного, он добавил:

— Вот и папа так же любил маму… Сам говорил, что с первой же секунды, как только увидел ее, все остальные женщины просто перестали для него существовать.

— О, они были так счастливы вместе!.. — воскликнула Летиция. — Хоть и бедны. Правда, не так бедны, как мы теперь…

Кирил не ответил. Летиция решила еще раз предупредить его:

— Словом, нужно сделать все, чтобы великая герцогиня не узнала о вашей любви. О, Кирил, ради вашего и нашего блага заклинаю тебя, будь осторожен!

— Обещаю, — ответил Кирил. — Я уже начал надеяться, что ты как-то поможешь мне, Летиция.

— Что я должна делать? Говори!

— Прежде всего я хотел бы повидаться со Стефани. Наедине.

— Это сложно устроить…

— А ты не могла бы отнести ей записку или просто на словах передать, чтоб она ждала меня там, где мы обычно встречаемся? Это место никто не знает.

— А где это?

Глаза брата задорно сверкнули, и он ответил:

— Держу пари, тебе ни за что не догадаться!

— Ну скажи!

— На крыше дворца!

— Но, Кирил, это… довольно странное место для свиданий с возлюбленной, тебе не кажется?

— Все остальные думают точно так же, а потому место вполне безопасное.

— А как вы туда попадаете?

— Я научился карабкаться по стенам и крышам еще мальчишкой, — ответил он. — Ну, помнишь, в замке Тхор. А здесь, во дворце, куда как проще.

— И, разумеется, — продолжила за него Летиция, словно рассуждая вслух, — для Стефани гораздо легче и безопаснее выскользнуть из своей комнаты незамеченной и подняться наверх, а не спускаться вниз, к входной дери, где ее наверняка может увидеть кто-то из слуг или охранников.

— Именно! — воскликнул Кирил. — Так что постарайся сообщить ей как можно скорее.

— Обязательно, — обещала Летиция. — Но и ты должен пообещать мне, что будешь соблюдать крайнюю осторожность.

— Клянусь, что буду очень-очень осторожен, — ответил Кирил. — А теперь, раз уж я раскрыл тебе свой секрет, может, расскажешь, как ты собираешься помешать королю сделать предложение Стефани? Особенно если учесть, что кузина Августина умеет добиваться своего любой ценой.

— Пока сказать не могу, — ответила Летиция. — И не потому, что хочу что-то скрыть от тебя, но просто план мой до конца еще не продуман. И, честно сказать, Кирил, я страшно боюсь, что он провалится.

Говоря об этом, она вдруг вспомнила воеводу и его слова: «Дорогу вам укажут».

Чувство, которое Летиция испытала при этом, было невозможно выразить словами, а потому девушка повторила:

— Просто доверься мне. И молись, молись, чтобы все получилось.

Кирил обнял и поцеловал сестру. Затем вышел из гостиной, и Летиция услышала, что он направляется к кухне, где находилась Гертруда.

Летиция взглянула на часы и увидела, что до обеда остается еще час.

Это означало, что у нее есть время переговорить со Стефани наедине, поскольку герцог с герцогиней обычно отдыхали перед обедом у себя в спальне, а Стефани проводила время в своей комнате.

Великая герцогиня настояла, чтобы трапеза во дворце проходила с большой помпой и церемониями, как это было принято у ее отца в Пруссии.

Впрочем, сам отец великой герцогини предпочитал скромные обеды в кругу семьи, где не соблюдалось никакого протокола, не суетились лакеи и прочая прислуга и можно было вдоволь посмеяться и поговорить с женой и детьми. И еще он знал, что все сказанное за столом никогда не будет передаваться из уст в уста по всему дворцу.

Так воспитывался и великий герцог, и, женившись, он сперва протестовал против торжественных и долгих трапез, где за спинкой каждого кресла непременно находился лакей и где присутствие придворных дам не позволяло нормально вести беседу. Но великая герцогиня, как всегда, сделала по-своему; мало того, она каждый вечер надевала тиару, а великий герцог был вынужден появляться в столовой при всех регалиях.

— Все это так чертовски скучно и утомительно, — жаловался в свое время принц Павел. — В будущем постараюсь использовать любой предлог, чтобы не посещать этих дурацких церемоний, ну разве что в случае крайней необходимости.

Но он любил кузена Луи, и когда тот просил его присутствовать, отказать просто не мог.

Летиция помнила, как ворчал отец, надевая шелковые чулки, вечерний камзол со сверкающими золотыми и серебряными крестами и вешая на шею ленту ордена Святого Михаила.

— Какой ты красивый, папа! — восклицала девочка, когда отец направлялся к карете, ожидавшей у дверей дома.

— Если уж по правде, я чувствую себя в этом наряде чертовски неловко! — говорил отец.

Тут мать восклицала:

— Но, Павел, как можно допускать такие выражения в присутствии детей!..

— Они бы еще не так чертыхались, будь на них мои туфли, — отвечал смеясь принц Павел.

Затем оглядывал жену в нарядном платье, с сапфирово-бриллиантовой тиарой на голове и таким же ожерельем на шее и говорил:

— Одно утешение, что ты у меня выглядишь совершенно восхитительно, дорогая. И самая большая несправедливость заключается в том, что герцогиней являешься не ты, а другая дама, имя которой не стоит упоминать в присутствии детей.

Мари-Генриетта, в то время еще совсем малышка, начинала хлопать в ладоши и кричать:

— А я знаю, о ком вы! Это кузина Августина! Она такая противная и некрасивая и всегда говорит мне, чтоб я замолчала и убиралась вон!

— Ну вот видишь, к чему это привело! — восклицала принцесса Ольга.

Но принц Павел только смеялся.

— Правды не скроешь, — говорил он. — Еще раз могу сказать, дорогая, это ты должна была бы стать великой герцогиней! Или даже самой королевой!..

Поцеловав жену, он оборачивался к детям:

— До свидания, дети! Я куда с большим удовольствием остался бы с вами. Зато завтра мы устроим пикник в саду. И наденем свою самую старую, но любимую одежду!

И дети радостно кричали и махали вслед карете, увозившей отца и мать, а потом в счастливом предвкушении начинали обсуждать планы на завтра.

Как счастливы мы были тогда, думала Летиция, выходя из дома.

Она вышла за ворота, за которыми начинался дворцовый сад, побежала по дорожкам, обсаженным густым кустарником, и вскоре добралась до дворца, оставшись, к своему облегчению, незамеченной.

Боковая дверь была не заперта, и она, войдя, оказалась у дверей спальни Стефани. Вроде и здесь ее никто не видел.

Как она и ожидала, Стефани была одна, если не считать горничной.

Увидев Летицию, девушка радостно вскрикнула:

— Летиция! Как я рада! А я уже думала, как связаться с тобой.

Летиция понимала, по какой причине так срочно понадобилась Стефани — девушка знала, что должен приехать Кирил. И, целуя кузину, заметила:

— А у меня для тебя новости.

Стефани взглянула на горничную.

— Подожди за дверью, Доротея, — сказала она. — Заодно посмотришь, не идет ли кто. Я хотела бы поговорить с ее высочеством наедине. И никто не должен знать, что она здесь.

Доротея, которая прислуживала Стефани вот уже несколько лет, понимающе улыбнулась.

— Приятно видеть вас, ваше высочество, — обратилась она к Летиции. — Надеюсь, ваша матушка в добром здравии?

— О, благодарю, Доротея, все прекрасно, — ответила Летиция.

Горничная присела в реверансе, а потом вышла, притворив за собой дверь.

— А теперь давай поскорее рассказывай! — заговорщическим шепотом потребовала Стефани. — А если вдруг Доротея увидит маму, спрячешься в шкафу.

Летиция понимала, что времени терять нельзя, и без лишних предисловий сказала:

— Кирил вернулся и мечтает о встрече с тобой. Просил передать, что будет ждать тебя сегодня вечером в условленном месте.

Глаза Стефани так и засияли от радости, отчего она еще более похорошела, а Летиция отметила про себя, что влюбленную девушку сразу заметишь.

— Теперь слушай, Стефани, — сказала она. — Я уже предупредила Кирила, чтоб он был как можно осторожнее. Стоит только твоей матери узнать о вас, все погибло!

— Знаю.

— А сегодня мама предположила, что кузина Августина, узнав о вашей любви, отправит Кирила в Пруссию, в казармы.

Стефани в отчаянии вскрикнула:

— О, этого нельзя допустить! Я этого не переживу! Я помню, что рассказывал папа. Там просто ужасно!

— Да, это может погубить Кирила, — сказала Летиция. — Так что помни, Стефани, ты должна тщательно скрывать свои чувства. Думаю, тебе не стоит возражать, когда кузина Августина объявит, что ты должна стать женой короля.

Она заметила, как содрогнулась Стефани.

— Но я… я не могу выйти за него!.. Этому… не бывать! О, Летиция, ну что же мне делать?

Этот возглас Летиция частенько слышала и прежде, а потому ответила без долгих размышлений:

— А ты не думай об этом, и все тут! Забудь хотя бы на время. И просто радуйся тому, что Кирил вернулся.

— Ты обещала помешать королю сделать мне предложение.

— Я постараюсь.

— Но ведь осталось всего два дня. Он будет здесь уже во вторник.

— Да, знаю, — ответила Летиция. — Но прошу тебя, Стефани, думай и молись только о том, чтобы худшие твои ожидания не оправдались. И еще помни, что вот так, тайно, встречаясь с Кирилом, вы поступаете очень опрометчиво.

— Обещаю… буду помнить, — пробормотала Стефани. — И буду молиться, Летиция, молиться днем и ночью, чтобы нас с Кирилом не разлучили.

— Да, молись, — сказала Летиция. — И тогда обязательно свершится чудо, и желание твое исполнится.

Личико Стефани снова просияло. Она крепко обняла Летицию и расцеловала в обе щеки.

— Я люблю тебя! — воскликнула она. — И так хочу стать твоей невесткой!

Слова эти были произнесены столь пылко и трогательно, что Летиция почувствовала спазм в горле. Затем, справившись с волнением, она сказала:

— Мне пора! Если твоя мать узнает, что я здесь, наверняка что-нибудь заподозрит.

— А никто не видел, как ты пришла? — с тревогой спросила Стефани.

— Думаю, нет, — ответила Летиция. — Но здесь, во дворце, даже у стен есть глаза и уши.

Тут она заметила, что Стефани не слушает ее. На лице девушки застыло мечтательное выражение.

— Раз мне предстоит свидание с Кирилом, — сказала она, — надо надеть самое красивое платье…

— Тогда советую поторопиться, — заметила Летиция. — Не стоит опаздывать к обеду и лишний раз раздражать мать.

— Да, ты права.

Летиция отворила дверь. За ней стояла Доротея.

— Спасибо тебе, Доротея, — шепнула ей девушка.

Горничная присела в реверансе и проскользнула в спальню, а Летиция стала тихонько спускаться по ступенькам.

Она благополучно добралась до двери в сад, теперь надо было постараться столь же незаметно пробраться по дорожкам среди кустов.

К счастью, на эту сторону выходило мало окон дворца, к тому же девушка мчалась как ветер.

Она надеялась, что если кто-то и заметит ее, то примет за какую-нибудь служанку, спешащую на свидание с садовником или солдатом.

Когда наконец высокие дворцовые окна скрылись из вида, она уже не таясь припустила во весь дух и, достигнув дверей собственного дома, совсем запыхалась.

Она вбежала в прихожую и увидела Кирила.

— Все в порядке! — задыхаясь, пролепетала она. — Я с ней виделась… Она так обрадовалась скорой встрече с тобой…

— Ты предупредила, чтоб она была осторожна?

— Да, конечно! Ей лучше нас известно, как жестоко может расправиться с нами кузина Августина, стоит ей только заподозрить что-либо о ваших чувствах.

Кирил с облегчением вздохнул. Он уже принял ванну и переоделся. Ласково и крепко стиснул он сестру в объятиях.

— Спасибо! Ты лучшая из сестер на свете! — воскликнул он. — Конечно, я не имел права просить тебя входить в клетку льва, но другого выхода не было. И я очень тебе благодарен.

«Клетка льва»… Более подходящего определения подобрать невозможно, думала Летиция, поднимаясь к себе.

А сама великая герцогиня, пожалуй, опаснее любого льва.

Летиция уже предчувствовала, как будет волноваться брат, когда отправится на свидание.

— Господи, прошу тебя, спаси и сохрани его! — молилась она. И продолжала молиться вечером, когда семейный праздник в честь приезда Кирила, полный веселья и смеха, наконец закончился.

Кирил заявил, что устал и должен лечь пораньше, но Летиция прекрасно понимала, в чем причина. Ей оставалось лишь надеяться на то, что мать ничего не подозревает.

Она слышала, как брат вышел из дома, знала, что он пробирается сейчас, как и она днем, , теми же дорожками и тропинками среди кустарника, направляясь к дворцу.

На небе ярко сияла луна, и если Кирил не будет осторожен, любой может заметить, как он карабкается по стенам дворца. И если это будет какой-нибудь бдительный страж, брата вполне могут пристрелить.

Затем она пыталась успокоить себя мыслью о том, что прежде в Овенштадте никогда ничего подобного не случалось.

Насколько ей было известно, ни революционеров, ни бунтарей, подобных тем, что, по словам принцессы Аспазии, активно действовали в Звотане, здесь не было. Поэтому стража, охранявшая дворец, окончательно обленилась.

Зная, что за ними никто не следит, стражники, стоявшие у ворот, болтали друг с другом, а иногда даже приваливались спинами к решетке и опускали ружья вместо того, чтобы держать их на плече.

Они также любили шутить и разговаривать с проходившими мимо людьми и всегда огорчались, если Летиция и Мари-Генриетта просто пробегали мимо и не останавливались посплетничать с ними.

На прошлой неделе они говорили исключительно о визите короля и о том, что в столицу вызваны полки, которые должны выстроиться на пути следования высокого гостя и по прибытии во дворец стоять в почетном карауле.

— А это означает, что мы только тем и занимаемся, что чистим перышки, ваше высочество! — пожаловался Летиции один из стражников. — Целый Божий день только и надраиваем свои железяки!..

— Зато как шикарно будете выглядеть, — заметила Летиция. — Да в вас все девушки повлюбляются!

— В меня-то пусть влюбляются, я не против, лишь бы моя девчонка ни в кого другого не влюбилась! — ответил стражник. — Хотя где еще ей найти такого удальца, как я!

Летиция рассмеялась и прошла дальше, к главному входу во дворец. Она несла записку от матери о том, что та принимает приглашение на официальный ленч и бал. Наверняка великая герцогиня не одобрила бы эту болтовню со стражником.

Как и ожидалось, на церемонии, связанные с приездом короля, они получили минимум приглашений.

Принцессу Ольгу приглашали на ленч, который должен состояться сразу же по приезде короля; Летицию же и Мари-Генриетту в этот список не включили.

Их приглашали лишь на бал.

Все мысли Мари-Генриетты были сосредоточены только на том, что она наденет на этот бал. И Летиция, помимо работы над своим цыганским нарядом, старалась сделать все возможное, обновляя старые платья, чтобы они выглядели новыми и модными.

— О, как бы я рада была дать вам хотя бы одно из своих платьев! — сказала Стефани, застав обеих сестер в столовой за столом, заваленным обрезками лоскутов и принадлежностями для шитья.

— Да, было бы неплохо! — воскликнула Мари-Генриетта. — Наши старания бесполезны. Все это давным-давно вышло из моды.

— Да, но мама просто убьет меня, если узнает, что я дала что-то… без ее разрешения, — смущенно объяснила Стефани.

Затем взглянула на оборки на платье Летиции, которые после нескольких лет носки выглядели довольно потрепанными, и воскликнула:

— О, идея!

— Какая? — осведомилась Мари-Генриетта.

— В прошлом году мама купила два рулона тюля, чтобы сшить мне платья. Потом дворцовая портниха вдруг заболела, ну и все как-то забыли о них.

Мари-Генриетта встрепенулась.

— Плотный тюль — это как раз что надо! Из него можно сшить красивые чехлы на платья, можно сделать новые оборки на юбку Летиции!

— Уверена, никто не заметит, что ткань исчезла из комода, — сказала Стефани. — Один рулон белый, другой — бледно-голубой, прямо под цвет твоих глаз, Гетти!

Мари-Генриетта захлопала в ладоши.

— О, пожалуйста, Стефани, раздобудь для нас этот тюль!

— Постараюсь, как только вернусь во дворец, — ответила Стефани. — И пришлю его с Доротеей.

Она сдержала свое слово. Примерно часом позже явилась Доротея с корзиной для грязного белья, где под какими-то старыми тряпками и свертками лежали рулоны тюля.

Он как нельзя лучше подходил для того, чтобы подновить оборки платья Летиции и придать ему изящный и воздушный вид, как и подобает платью молоденькой девушки.

Тюля хватило, чтобы задрапировать все платье целиком и превратить его в столь элегантный наряд, что независимо от того, будет на балу король или нет, Летиция насладится этим праздником сполна и к тому же будет знать, что красивее и наряднее ее никого нет.

Мари-Генриетта была в полном восторге от бледно-голубого тюля, в точности под цвет ее наряда, сшитого еще при жизни отца.

Но теперь это платье выглядело слишком простеньким и незамысловатым для девушки, которой уже почти семнадцать.

— Я переделаю его в туалет, который будет выглядеть в точности, как на парижских картинках! — воскликнула она.

Мари-Генриетта пришила две тюлевые оборки к подолу, отчего платье сразу стало нужной длины, затем более мелкие и пышные оборки украсили плечи и низкий округлый вырез, и наряд сразу же преобразился. Когда сестра надела его, Летиция подумала, что если на балу появится прекрасный принц, то непременно влюбится в ее Гетти.

Сама Летиция уже почти закончила работу над цыганским платьем к тому времени, как Стефани прислала им тюль, и теперь, когда нет Кирила, никто не мешает им заняться своими бальными нарядами.

« Но если только кузина Августина узнает что-то о Стефани с Кирилом, — подумала Летиция, — тогда все пропало! Тогда она не разрешит нам являться во дворец!»

Затем она запретила себе думать о столь неприятных вещах, боясь тем самым накликать беду, и решила сосредоточиться на том, как объяснит матери свою завтрашнюю отлучку из дома.

Она дождалась позднего вечера, когда было пора ложиться спать, и сказала:

— А я не говорила тебе, мама, что получила сегодня записку от фрейлейн Собески?

— Записку, дорогая? — удивилась принцесса.

— Да, она просто умоляет меня приехать к ней. Наверное, занемогла, бедняжка… Ну ты же знаешь, возраст уже преклонный…

Фрейлейн Собески была одной из первых гувернанток Летиции и Мари-Генриетты и, удалившись на покой, поселилась в деревне, в небольшом домике, невдалеке от замка Тхор.

Она жила там одна, и время от времени Летиция навещала старушку.

— И если ты, конечно, позволишь, мама, — сказала Летиция, — я бы завтра съездила навестить нашу старую гувернантку. А чтобы не возвращаться поздно, могу там заночевать и вернуться на следующее утро, пораньше.

Принцесса Ольга подумала немного:

— Мне кажется, куда разумнее не назначать всех дел на один день. Я бы не хотела, чтоб ты выглядела утомленной к началу праздника.

Летиция улыбнулась.

— Но, насколько я понимаю, мы будем наблюдать за этим праздником с галерки, — призналась она. — Ведь нас с Гетти в отличие от тебя не пригласили на ленч. Нам всего-то и остается, что смотреть, как король принимает парад, и жевать хлеб с сыром в то время, когда другие будут наслаждаться разными экзотическими блюдами во дворце!

Принцесса рассмеялась.

— Нечего строить из себя маленькую несчастную Золушку. Я бы охотно поменялась с тобой местами. Ты же знаешь, как скучны и помпезны эти официальные обеды!

Тут уже Летиция засмеялась.

— Ничего! Мы с Гетти твердо решили взять свое на балу, раз уж никуда больше нас не зовут. А до этого спрячемся наверху, у Стефани, и узнаем от нее, как все было.

— Кузине Августине это не понравится, — нахмурившись, заметила мать.

— А мы постараемся не попадаться ей на глаза, — уверила ее Летиция. — Да мы и саму Стефани сто раз предупреждали, чтоб была как можно осторожнее и не давала бы кузине Августине повода для подозрений.

— Ну довольно, не будем больше об этом, — сказала принцесса Ольга. — Это меня просто пугает!.. Кирил тоже обещал вести себя благоразумно. И разумеется, его, бедняжку, тоже никуда не пригласили, кроме бала.

Летиция поцеловала мать и сказала:

— Не беспокойся, мамочка, все будет хорошо! Передам фрейлейн Собески от тебя привет. Ты же знаешь, она тебя просто обожает.

— Надо бы послать ей что-нибудь в подарок, — заметила принцесса. — Пойду посмотрю, не найдется ли у меня чего-нибудь подходящего.

Как это было похоже на мать — делать подарки людям, когда в доме у самой не было практически ничего. И Летиция поспешила заметить:

— Я сама что-нибудь подберу, мама.

Затем она пожелала ей доброй ночи и пошла к себе наверх, довольная тем, что все прошло как нельзя более гладко.

Она уже успела завернуть цыганское платье в старую скатерть и сделала маленький аккуратный сверток, который можно было привязать к седлу Кахо.

Летиция заранее предупредила Кирила о том, чтоб тот ни при каких обстоятельствах не брал Кахо.

— Но я всегда предпочитал его Чино! — возразил брат.

— Знаю, но мне предстоит долгий путь, и Кахо более надежен. Так что уж придется оставить его мне.

Тон, которым были произнесены эти слова, убедил Кирила, что поездка на Кахо каким-то образом связана с таинственными планами сестры, и он тут же попросил:

— Ты должна рассказать мне, что задумала, Летиция! Не хочу, чтобы из-за меня ты подвергалась хоть малейшему риску.

— Ничего я тебе не скажу, — ответила Летиция. — Просто потому, что пока еще сама не слишком уверена, что все выйдет именно как я задумала, и скорее всего придется действовать по обстоятельствам. А тебе остается пожелать мне успеха.

В глазах Кирила мелькнула хитрая усмешка:

— Подозреваю, дорогая сестрица, что ты решила воспользоваться цыганским колдовством. Сами цыгане твердо знают, что колдовство имеет силу лишь в том случае, если в него веришь.

— Папа всегда верил, что стоит захотеть чего-либо очень сильно, обязательно своего добьешься, — ответила Летиция. — Он рассказывал мне, что когда хотел жениться на маме и все в один голос твердили, что это невозможно, ему удалось добиться своего, посылая некие волны или флюиды. Шли они из самой глубины сердца и были столь сильны, что, по его твердому убеждению, помогли достичь заветной цели.

— А заветная цель — это мама! — закончил за сестру Кирил.

— Да, и мама делала то же самое, и папа говорил, что против этой двойной, объединенной силы устоять было просто невозможно!

— Так, значит, ты решила заняться тем же?

— Именно! А от тебя требуется посылать эти флюиды и просить судьбу или Бога, чтоб Стефани стала твоей.

— Иногда ты меня просто пугаешь, — заметил Кирил. — Обещай мне, Летиция, что не станешь делать ничего, что могло бы причинить вред тебе самой.

Тревога в голосе брата говорила о том, как искренне он ее любит, и Летиция ответила:

— Ты же знаешь, дорогой, я на все пойду, преодолею любое препятствие, лишь бы ты был счастлив. И уверяю тебя, в моем плане нет ничего рискованного или опасного. Ну разве что он… немного необычный.

— Ну расскажи! — взмолился Кирил. Летиция отрицательно покачала головой.

— Не будем больше об этом. Просто молись за меня. А я почему-то в глубине души убеждена, что, если нам и предстоит битва, мы ее обязательно выиграем!